Хертеру пришлось дать им выбираться на берег самостоятельно. Наваб был одет в спортивную габардиновую куртку, которая в такой обстановке выглядела слишком дорого. Мисс Браун одела белый подпоясанный макинтош. Они медленно шли к нам по высокой траве, оба мокрые, бледные и укачанные. Драгоценности, оказываются, имеют куда более притягательную силу, чем я предполагал.
      Хертер сделал движение, похожее на поклон, но пистолет при этом не шевельнулся.
      - Драгоценности в кабине, ваше превосходительство. Может быть, вы захотите проверить их по списку.
      Наваб стал рассматривать Кена - неторопливым, внимательным, удовлетворенным взглядом.
      - Теперь я вижу, - еле слышно произнес он, - что это было глупо с моей стороны считать человека с такими особыми талантами, как у вас, утонувшим, мистер Китсон. - Кен и не посмотрел на него. Хертер напрягся и сжал "люгер". Наваб, нахмурившись, покачал головой. - О вероломстве мистера Китсона мы поговорим попозже. - Затем он обернулся ко мне. Вслед за ним то же сделали Хертер и "люгер". - Теперь капитан Клей. - Он отпустил мне мимолетную улыбку. - Насколько я помню, вы мастерски ведете деловые переговоры. Что вы попросите за эту часть драгоценностей?
      - Обычные условия, - ответил я. - Пять процентов наличными.
      Он снова улыбнулся. Он, видно, не чувствовал ещё полного удовлетворения от того факта, что мы стояли под дулом пистолета, наверно, его ещё мутило после перехода, но все же такая ситуация навеивала ему приятные воспоминания о добрых старых временах, когда навабы были действительно навабами.
      Мисс Браун резко спросила его:
      - Али, и долго мы тут будем стоять?
      Он взглянул на нее. Она стояла, глубоко засунув руки в карманы белого макинтоша, втянув в плечи голову, замерзшая и усталая.
      - Хочешь посмотреть на эти изделия? - спросил он её.
      Мисс Браун пожала плечами. Хертер сунул руку в карман и достал список. Она взяла у него список, нетерпеливым движением откинула назад свои длинные черные волосы и проплыла мимо меня в "Пьяджо".
      Наваб посмотрел на нее, потом обвел внимательным взглядом равнину и берег. Лодочник вытаскивал свою старую посудину на берег, подальше от волн. Так он мог повредить винт, но ему важнее было держаться денежных клиентов. Волны продолжали набрасываться на берег с прежней силой.
      Сильный прибой вызвал явное неудовольствие наваба. Он повернулся к Моррисону.
      - Сколько времени потребуется, чтобы волна успокоилась?
      Моррисон пожал плечами.
      - Чтобы совсем - минимум сутки. Но через три-четыре часа будет достаточно спокойно.
      Я похолодел: Моррисон разговаривал на нормальном английском.
      Но псевдонемецкий акцент все-таки присутствовал, и наваб ничего не заметил. Он кивнул и обратился к Хертеру:
      - Вы смогли бы продержать их здесь ещё с пару часов?
      Хертер сдержанно поклонился.
      - Конечно, ваше превосходительство. - Он поколебался, а потом спросил: - Как ваше превосходительство желает, чтобы я поступил с ними?
      "Ну, спасибо, парень, Очень хороший вопрос".
      Наваб медленно обвел всех нас горящим взглядом.
      - Я хотел бы видеть, чтобы их всех пристрелили, как паршивых свиней! брезгливо выкрикнул он. - Чтобы знали, как я наказываю такое предательство! Чтобы поняли, как много беспокойства они мне доставили!
      Судя по всему, у него уже прошли тошнотные ощущения и он мог позволить себе выплеснуть на нас свой гнев, не опасаясь при этом уронить свое достоинство и выплеснуть себе на ноги содержимое собственного желудка.
      Меня так и разбирало громко рассмеяться, но я отказал себе в этом. Наваб не зря так говорил: мы почти что одурачили его превосходительство наваба Тунгабхадры, и это было наихудшее из зол, которое мы могли причинить ему. Сами сокровища в списке наших прегрешений имели второстепенное значение.
      - К сожалению, мы здесь на иностранной территории, так что нам придется обходиться с вами любезнее, чем мне того хотелось бы.
      Дверца "Пьяджо" распахнулась, и появилась мисс Браун. Она заметно посвежела и пришла в себя.
      - Все на месте, Али.
      Это утихомирило его гнев. Он кивнул, взглянул на меня и произнес:
      - Жаль, что мы не в Пакистане, командир. - Он повернулся к Хертеру. Я предоставляю вам разрешение делать с ними что вам угодно, если они будут не подчиняться вам, герр Хертер.
      Хертер снова сдержанно кивнул и блекло улыбнулся, а наваб обратился к мисс Браун:
      - Не пойти ли нам в деревенское кафе?
      Она кивнула и тут же пошла. Наваб пошел было за ней, но остановился и посмотрел на Моррисона, а затем спросил Хертера:
      - А как этот Димитриу оказался втянутым?
      - Драгоценности находились в его доме, ваше превосходительство.
      - Как они оказались там?
      - Я не знаю, ваше превосходительство. Выяснить?
      Наваб пожал плечами.
      - Если хотите.
      И пошел по траве вслед за мисс Браун.
      Хертер отступил на пару шагов, чтобы занять удобную дистанцию, и помахал "люгером", собирая нас в кучу.
      Я торопливо спросил Хертера, надеясь отвлечь его от последней мысли наваба:
      - Ну а теперь мы можем закурить?
      Хертер покачал головой.
      - Вы не будете курить, командир.
      - Ну ради Бога, - не унимался я.
      - А ну спокойно!
      Я пожал плечами.
      - Вы могли бы разрешить женщине уйти. Она не причинит вам зла.
      - Подождем.
      В его глазах опять появился голодный блеск, и "люгер" нацелился мне в живот. Ему разрешили перестрелять всех нас, если он найдет нужным, и такие вещи он помнил без дополнительного напоминания.
      - Прости меня за все это, Джек, - сказал Кен.
      - Брось ты. При чем ты тут?
      - Знаешь, я не хотел...
      - Говорю тебе, брось.
      - А ну спокойно там! - повторил Хертер.
      Кен стал потирать свою перевязанную руку. Мы стояли и ждали. По крайней мере, мне показалось, что я сумел отвлечь внимание Хертера от Моррисона. Но я ошибался.
      Внезапно из-за уходящих облаков выглянуло солнце, и мы сразу почувствовали тепло его лучей. Скалы и песок снова начали обретать яркую расцветку.
      Хертер поменял свою позицию так, чтобы солнце светило ему в спину. Мы стояли тесной группой: я - крайний слева, Моррисон - крайний справа, а Хертер - в добрых футах пятнадцати от нас.
      И Хертер спросил Моррисона:
      - Почему драгоценности оказались в вашем доме?
      Моррисон поднял на него глаза и молча пожал плечами.
      - Отвечайте! - прорычал Хертер.
      Моррисон не ответил.
      Хертер навел пистолет на Моррисона и сделал пару шагов вперед. Жена Моррисона со страхом следила за движениями Хертера.
      - Вас зовут Николаос Димитриу?
      Моррисон медленно кивнул. Видно было, что он устал и потерял всякий интерес к происходящему.
      Хертер нахмурился и о чем-то задумался. Я понадеялся, что это не придет ему в голову, но напрасно. И Хертер спросил-таки:
      - Вы немец по рождению, nicht wahr?*
      Моррисон молча продолжал смотреть на него.
      - Und bei welchem Regiment haben Sie gedient?** - выпалил Хертер.
      * ...не правда ли?
      ** И в каком полку вы служили?
      Я вмешался.
      - Ради Бога, никакой он не немец, он француз и еле-еле говорит по-английски.
      А ведь это я убедил Моррисона, всего несколько часов назад, что, мол, хватит ему выдавать себя за другого. Моррисон покачал головой и с усталым видом промолвил:
      - Я англичанин, меня зовут Моррисон, это я привез сюда драгоценности.
      Хертер машинально сделал три шага вперед и остановился, несколько пригнулся и направил на Моррисона пистолет. И спросил, почти не веря в возможность положительного ответа:
      - Это вы, - подчеркнул он последнее слово, - украли их у его превосходительства?
      Моррисон молча кивнул.
      Хертер трижды выстрелил ему в живот.
      И я бросился на Хертера. "Люгер" переметнулся на меня, но я ударил по нему левой рукой, и выстрел прогремел у меня под мышкой. Тут же правой рукой я схватил его за запястье правой руки, державшей пистолет, и всей своей тяжестью навалился на руку.
      Мы свалились на землю, но я цепко держал в этот момент его руку. "Люгер" отлетел в сторону. Я бросил Хертера и перекатился к пистолету.
      Женщина закричала, её крик вылился в один нескончаемый и беспрерывный звук.
      И вот моя рука оказалась на "люгере", но требовались мгновения, чтобы принять удобное положение.
      Кен тем временем бросился к Хертеру, но оказался между нами.
      - В сторону! - закричал я.
      Кен остановился и обернулся в мою сторону.
      Я увидел, что Хертер и не пытается встать. Стоя на коленях, он доставал из кармана "вальтер" Кена. Об этом я забыл.
      Моя рука, казалось, действовала медленно и никак не могла совладать с тяжелым "люгером". А Хертер тем временем уже выхватил "вальтер" и без подготовки выстрелил. Песок ударил мне в лицо.
      Наконец мои пальцы как следует легли на "люгер". Я выстрелил, потом ещё раз. Пули угодили ему вниз, по ногам. "Вальтер" ещё раз дернулся, пуля прошла у меня над головой.
      Я выставил руку и выстрелил в третий раз, прицельно.
      Хертер медленно завалился на спину и замер, распростершись на мокрой траве.
      Я неторопливо встал. Звуки выстрелов "люгера" ещё стояли у меня в ушах, а руки чувствовали его отдачу. Женщина перестала кричать. Я подошел к Хертеру, взял "вальтер" у него из руки, а затем достал из кармана и "беретту". С Хертером было покончено.
      Моррисон лежал на спине, жена подложила ему под голову руку. Рубашка у него на животе была порвана, через неё текла темная кровь, очень много крови.
      - Достань аптечку, - сказал я Кену.
      Рассовав пистолеты по карманам, я опустился на колени возле Моррисона.
      Он был ещё живой, но жизнь еле теплилась в нем. Три пули в животе, и одна из них порвала главную артерию. После такого оставшееся время жизни исчисляется на секунды.
      Кен принес аптечку, открыл её и поставил рядом со мной. Там имелась лишь одна вещь, которая годилась в данной ситуации - ампула морфия.
      Моррисон открыл глаза, когда я взял в руку ампулу, узнал её и хрипло произнес:
      - Не надо морфий. Дайте мне... дайте мне...
      Женщина взглянула на меня, что-то резко произнесла, и я положил ампулу обратно в аптечку.
      Она нежно протерла ему лоб шалью, что-то нашептывая ему. Он что-то сказал ей, потом повернул голову в мою сторону.
      - Ты Джек Клей? - еле слышно промолвил он.
      Я кивнул.
      - Да.
      - А он... Он - Китсон?
      - Да.
      Он слабо улыбнулся.
      - Я помню о вас обоих. - Он закрыл глаза. Пот струился у него по лбу. - Вы оба... о вас говорили об обоих. Два лучших... в своем деле... в транспортной авиации... - Он снова посмотрел на жену. - Странно... оба здесь. - Пот ручьями тек со лба, он закрыл глаза.
      Я медленно поднялся. Через несколько мгновений Моррисон открыл глаза и что-то нежно произнес по-гречески, а она прошептала ему в ответ. Моррисон что-то ещё сказал, улыбнулся - и умер.
      Я неслышно отступил под крыло и встал рядом с Кеном. Женщина нежно опустила голову Моррисона, чтобы ему было удобно, затем накрыла ему лицо шалью.
      Она встала и посмотрела на нас сухими глазами, полными ненависти.
      Мне нечего было сказать ей. Что бы я ни сказал ей, на каком бы языке ни сказал, она с ненавистью отнесется и к моим словам. Я принес ему смерть на остров, и только это имело для неё значение. И она была права.
      Она повернулась и пошла, медленно, но выпрямившись, в сторону тропинки, поднимающейся в деревню.
      Кен тихо сказал:
      - А теперь давай быстро в самолет, парень.
      Ноги у меня дрожали. Я сел в раскрытой двери "Пьяджо" и достал из кармана пистолеты.
      - Не сейчас, - сказал я. - Двое убитых, надо дать объяснения, чтобы на нас это не висело.
      Кен с удивлением посмотрел на меня.
      - Господи, из-за этого?
      Я передал ему "вальтер".
      - Твой, кажется. Не только из-за этого.
      Я взглянул на Хертера, неряшливо валяющегося на земле. Мертвый он выглядел раскованнее, чем живой. В нескольких ярдах от него лежал Моррисон, прибранный и прямой.
      - Ты не знаешь, - спросил я Кена, - даты последнего вылета Моррисона? Ну, когда он умыкнул драгоценности?
      Кен посмотрел на меня некоторое время, затем сообщил:
      - Десятое февраля. А за каким чертом тебе это?
      Я только молча кивнул. Это было лишь за неделю до того, как мы в горящем самолете сели на мокрое поле в Каче. Об этой стороне деятельности Китсона и Клея Моррисон не мог слышать.
      Я встал, подошел к Хертеру и, нагнувшись, достал у него из кармана большую пачку денег. Верхние купюры были сложены и слегка помяты - это были мои доллары и франки. Я взял их, а остальное сунул обратно. Там было, вероятно, тысяч на двадцать пять долларов, в различной валюте.
      Потом я объявил Кену:
      - Я пойду наверх, надо заключить одну сделку.
      И я повернулся и пошел, не дожидаясь, что скажет Кен. Но через несколько шагов он был уже рядом.
      37
      Наверху на тропинке мы встретили много людей. Жены Моррисона среди них не было. Они остановились, пропуская нас, за исключением одного пожилого человека, который, видно, считал, что если тут кто-то и способен принимать решения, то только он. Но он ещё и сам точно не знал, какие, а я ему был не помощник. Он спросил меня по-гречески, потом на подобии французского, но в этот день я ни слова не знал из французского. Ему оставалось лишь беспомощно стоять и смотреть на меня. Между нами было куда больше проблем, чем просто языковый барьер. Потом он покачал головой, скорее от безнадежности, чем рассердившись, и отступил в сторону. Мы пошли дальше в деревню, и никто больше не пытался нас останавливать.
      Дверь в кофейню была незаперта. Я отворил её ногой и остановился. После солнечного света, отраженного от белых стен, внутри все казалось кромешной тьмой, но я смог различить там смутное белое пятно. Я осторожно спустился по ступенькам с "люгером" Хертера в руке.
      Оба оказались там. Они сидели за столиком в дальнем углу, где за час-два до этого сидели мы. Наваб, казалось, удивился, увидев нас. Хозяина рядом не было.
      Я сунул "люгер" в карман брюк, прошел через помещение кофейни и налил два небольших стаканчика коньяку. Кен вошел и затворил дверь.
      Мисс Браун тихо произнесла:
      - А мы слышали стрельбу.
      - Ну да. И тут же вскочили и побежали посмотреть, кто же убит, сказал я. - Ваше здоровье. - И я залпом выпил коньяк.
      Наваб смотрел на меня, нервозно прищурившись.
      - Хертер убит, - сообщил я ему.
      Он моргнул пару раз и несколько сжался.
      - Вы его убили? - прошептал он.
      Мисс Браун холодно произнесла:
      - Рано или поздно его должны были убить.
      - Вот именно, - согласился я с нею.
      Наваб словно не слышал нас.
      - Вот так взяли и убили? - снова шепотом промолвил он.
      - Что значит - "вот так взяли и убили"? - жестким тоном произнес я. В последний раз, когда вы нас видели, это он наставлял на нас оружие. Он застрелил невооруженного человека. И он сделал это потому, что вы этого хотели. Он был вашим палачом, и я полагаю, он умер счастливым.
      Наваб снова часто заморгал.
      Кен поставил свой стакан на стойку и расстегнул куртку, показав "вальтер" на поясе. Потом он взглянул на меня и вопросительно поднял брови. Я налил ещё коньяку, потом сделал несколько шагов и оперся на спинку стула напротив стола наваба. Кен стоял, прислонившись к стойке.
      - И что вы теперь собираетесь делать? - спросил наваб.
      Мисс Браун коротко и выразительно усмехнулась.
      - Я пришел получить вознаграждение за остальные драгоценности. Они там, в самолете, вы их пересчитали. Теперь я пришел за вознаграждением.
      Наступило долгое молчание, в течение которого все взоры были обращены на меня. Наконец Кен тихо произнес за моей спиной:
      - Ну и шуточки у тебя.
      Мисс Браун спросила:
      - И это все, командир?
      Я кивнул.
      - За этим я и пришел.
      Внезапно мисс Браун снова засмеялась, на этот раз искренне и громко. Маленькое помещение наполнилось её смехом. Она покачала головой.
      - Извините меня, командир, но вы человек с весьма ограниченными амбициями.
      - Да, такой вот я. - Я продолжал смотреть на наваба. - Ну как?
      К нему на лицо вернулись краски. Он несколько отвалился от стола и изучающе посмотрел на меня, потом улыбнулся.
      - Так что вы хотите - ваши пять процентов?
      Я кивнул и спросил:
      - Как вы оцениваете всю партию? Около полутора миллионов фунтов?
      Он галантно наклонил голову, продолжая улыбаться.
      - Полагаю, это доходит где-то до этой цифры.
      - Что ж, это довольно-таки справедливо. А если бы вы торговались, то могли бы сказать, что груз "Пьяджо" составляет миллион фунтов?
      Он снова наклонил голову.
      - Отлично. В этом случае наша доля составляет пятьдесят тысяч.
      Наваб улыбнулся ещё шире.
      - Это в высшей степени честно, командир. К несчастью, - он развел руками, - вы не сможете получить это наличными. Как вы знаете, я никогда сам не ношу деньги. Но чек я вам, конечно, дам.
      Кен зло сказал:
      - И остановит его действие, как только доберется до ближайшего узла связи. - Он со стуком поставил стакан на стойку. - Ладно, парад закончен. Пойдем, надо взлетать, пока наш ветер.
      Мисс Браун взглянула на него, затем перевела глаза на меня и, похоже, с изумлением улыбнулась.
      Я обратился к навабу:
      - Я не испытываю счастья при мысли, что улечу и буду сам сбывать это добро. Это окажется нелегким делом. Но меня не особенно радует и перспектива получить от вас чек. Так что если вы не можете придумать ничего лучшего, я могу выбросить всю партию в море, и никто не предъявит мне никаких претензий.
      Наваб пожал плечами и неприятным тоном произнес:
      - Все наличные носил мистер Хертер - но, очевидно, вы их уже забрали у него.
      Я отрицательно покачал головой.
      - Как ни странно - нет. Это все при нем. Я буду выглядеть в лучшем свете, если полиция обнаружит при нем большую сумму денег. Так что вы ещё можете предложить?
      Наваб снова только пожал плечами. Я посмотрел на Кена и сказал:
      - Значит, судя по всему, нам придется брать чек.
      Кен не отрываясь уставился на меня.
      - Господи всемогущий! - взмолился он. - Я не согласен.
      Я отодвинул стул и сел.
      - Тут всегда был риск, - сказал я Кену, - что ему не очень сильно захочется получить свое добро назад. Он не такой уж и жадный до денег, он не испытывает нужды в них. Он никогда не знал, что такое их отсутствие. Ему хочется лишь получить удовлетворение, растоптав нас. И ты знаешь, он это может. - Я посмотрел на наваба. Глаза его прищурились и загорелись, на губах появилась еле заметная улыбка. Я продолжал, обращаясь к Кену: - Здесь мы можем взять верх, потому что у нас пистолеты и нас никто не видит. Но как только мы очутимся вне этого островка, мы станем Китсоном и Клеем, а он - снова его превосходительством. И если мы улетим с этим добром, он будет преследовать нас до самой преисподней или Хайдарабада, потому что будет считать, что мы обвели его вокруг пальца. Черт возьми, ты же знаешь его!
      Кен кивнул.
      - Я знаю его, это верно, - мрачно произнес он. - Поэтому я и не хочу брать его чек. Значит, ты берешь чек на двадцать пять тысяч, если ты такой глупый, и отдаешь ему один из ящиков. А другой забираю я.
      - И что ты будешь делать с ним, Кен?
      - Найду что.
      - Как? Через какого посредника, в каком городе, какой стране? Ты понимаешь в этих вещах? Ты знаешь кого-нибудь, кто связан с такими делами?
      Он продолжительное время внимательно смотрел на меня, затем подошел и сел в нескольких футах от меня. Потом Кен достал сигарету из пачки мисс Браун, лежавшей на столе. закурил, хмуро взглянул на меня и сказал:
      - Это становится сделкой между нами, тобой и мной, Джек.
      Я тихо ответил:
      - Так всегда. Всегда этим кончалось.
      38
      Помещение уменьшилось до размеров пилотской кабины, в которой были только мы с Кеном. Правда, где-то была ещё красивая девушка в белом макинтоше и субтильный миллионер в спортивной куртке, но это все было из категории "а также".
      Я спокойно объяснял:
      - Эти нефриты-жадеиты, которые там, в "Пьяджо", они ничего не стоят. Для нас ничего. Мы не сможем продать их. Большинство воров, вломившись в квартиру, так и оставят их на туалетном столике. А у нас даже нет преимуществ этих воров: наваб точно будет знать, что они у нас. Ему всего-то и сделать надо, что послать описания их и нас в Интерпол, и мы десять лет будем выжидать, прежде чем попробуем что-то сплавить.
      - Спасибо тебе, - с насмешкой сказал Кен, - что ты вложил хорошую идею в его головенку.
      Я недовольно замотал головой.
      - Выкинь его из головы, - стал убеждать я Кена, - считай, его нет. Если он даже слова не скажет по этому поводу, ничто не меняет дела. Ты просто идешь с этим добром в любой ювелирный магазин в любом городе мира, и каждый будет знать, что это краденое. Мы с тобой не того сорта люди, которые обладают такими вещами честно и законно, одно их наличие у нас будет делать нас преступниками. Ты не сможешь продать их честно, по некоторым причинам ты не сможешь продать их и через подпольные каналы. Никакой профессиональный жулик не станет связываться с такими уникальными изделиями.
      - Твой же парень из Афин, Микис, связался же.
      - Кен, Микис убит.
      Кен грустно посмотрел на меня, наклонился вперед, аккуратно поддерживая на коленях раненую левую руку. Потом кивнул.
      - О'кей, я тебя понял. Значит, есть риск, я признаю - большой риск. Но есть шанс и разжиться. А так мы возвращаем все это ему за чек - и убыток гарантирован.
      - Ты знаешь, - продолжал я доказывать Кену, - полчаса назад я с радостью отдал бы все, лишь не быть под дулом пистолета, и считал бы это хорошей сделкой. Сейчас же мне этого мало, мне нужно немножко больше. Там на берегу - двое убитых, и одного из них убил я. Убил при свидетелях. Меня это устраивает, поскольку я считаю, что имел все основания убить его. Но мне придется задержаться здесь, чтобы доказать, что у меня были основания. Если же я сбегу, то я - убийца. То же самое и ты. Ты сбегаешь с этими драгоценностями - ты жулик. И мы никогда не сможем вернуться сюда, а при нашей работе мы должны иметь право возвращаться.
      - А может, я сыт по горло этой работой? - безо всякой запальчивости возразил Кен. - А может, я устроюсь с этим ящичком в тихом теплом местечке. Риск, конечно, есть и все такое.
      - Разбиться на далеком пустынном островке, закопать сокровища в землю под самолетом и десять лет сидеть и ждать? - насмешливо произнес я. - Это уже было.
      - Да, и, может быть, я тоже попытаюсь.
      - Поверь мне: ничего из этого не выйдет, - продолжал я убеждать Кена.
      Он медленно откинулся на спинку стула и погасил сигарету в керамической пепельнице. Потом задумчиво посмотрел на меня и заговорил:
      - Все началось десять лет назад, так? Все восходит к тем временам. Тогда у нас был шанс - тогда, когда у нас был собственный самолет. В тех обстоятельствах, в то время, молодые, крепкие, мы действительно могли кое-что сделать. - Кен грустно покачал головой. - Но то время ушло, Джек, и ушло навсегда. Мы взялись за грязное дело, залезли в грязную политику и потеряли самолет и лицензии. - Кен наклонился ко мне. - Вспомни это и согласись, друг: это доконало нас. Второй раз мы на такое не способны. И время не то, и мы не те. Но вот мы получили шанс. Не такой, как тогда, но шанс. Конечно, риск есть. Тогда был риск, и мы на него пошли, и проиграли. Но теперь - какой шанс! - Вздохнув, Кен продолжил: - В одном из этих ящиков - десять лет моей жизни, Джек, и даже больше. Десять лет мы, люди маленькие, занимаясь ничтожной работой, ждали этого шанса. Кто знает, - он пожал плечами, - может, ты-то и доволен, а я - нет. Так что не отговаривай меня. Не хочешь брать - не бери, но меня не отговаривай.
      - Ты по-прежнему считаешь, - спросил я, - что мы взялись тогда за грязное дело? - Кен откинулся на спинку стула и хмуро смерил меня взглядом, покуривая новую сигарету. - Никаким грязным делом мы не занимались. Однако нам повезло, что мы выбрались оттуда живыми. Потеряв самолет и лицензии, мы ещё дешево отделались. А тот полет был нашей ошибкой. Мы тогда были молодыми летчиками, самонадеянными. Самонадеянность нас и погубила. Нечего возить оружие в чужой стране - или, по крайней мере, нечего жаловаться на судьбу, если ты залетел на этом деле. Ты это понимаешь?
      Кен сидел, весь напрягшийся, глядя на меня из-под бровей.
      - Давай-давай, - тихо промолвил он, - продолжай.
      - Ну и вот, а теперь ты хочешь совершить ещё один хитрый полет, с другим левым грузом. Не пройдет это у тебя, Кен, такие вещи не проходят. Ты считаешь, что потерял десять лет, водя воздушные лимузины в Пакистане. Тебе поработать бы на той работе, которой я занимался. Все эти проклятые десять лет я летал в темной стороне неба.
      Лицо его скривилось в подобии улыбки.
      - И это дает теперь тебе право брать управление на себя? - спросил он.
      - Да: я видел, чем это кончается, а ты - нет.
      - И ты, значит, не хочешь, чтобы это случилось со мной, да? - холодно произнес он. - Только потому, что десять лет назад мы с тобой сидели в одной кабине? Мне кажется, ты слишком много берешь на себя, когда вот так стараешься оградить меня от меня самого.
      - Кен, а тебе никогда не приходило в голову, зачем я полетел в Мехари и связался с тамошними типами, хотя драгоценности были уже у меня на борту?
      Кен нахмурился и стал думать, почему же. Потом поднял на меня глаза и спросил, тщательно подбирая слова:
      - Ну, это... не потому же, что ты обиделся, что я не пригласил тебя участвовать в этом деле с самого начала?
      - Да, пригласить ты меня не пригласил.
      - Ну а представь, что я позвал бы тебя? Представь, что я пришел бы к тебе в то утро в Афинах и сказал бы, что, мол, я знаю, как выйти на драгоценности, и позвал бы тебя лететь вместе? И что бы тогда?
      Я ответил, подчеркивая каждое слово:
      - Но ты не позвал, Кен. А вот что ты сделал - так это выяснил, что я собираюсь везти этот груз, а там - ты позволил бы себе напасть на мой самолет с пистолетом под курткой.
      В кофейне установилась полная тишина.
      Кен снова откинулся на спинку стула, слегка насупившись. В его глазах, как мне показалось, появилась тень беспокойства. Потом он покачал головой.
      - Ты балбес, я совсем не собирался стрелять в тебя.
      - Не собирался? Откуда тебе знать, что ты собирался и чего не собирался? Ты готовился что-то забрать из моего самолета с оружием в руках. Никто такого не позволял в отношении меня. Так что ты был ещё как готов стрелять в меня!
      Кен замотал головой, по-прежнему хмурясь.
      - Нет, - тихо произнес он, - я не собирался. Но... А, сам не знаю. Он посмотрел в пол. - Я как бы забыл о твоем существовании, Джек. - Потом Кен поднял голову. - Но сейчас не в этом дело. Я дам тебе все, что ты скажешь, я не собираюсь толкать тебя ни на что, но один ящик я заберу. У меня есть серьезные причины для этого.
      - Не вполне серьезные.
      Кен отрезал:
      - Я забираю один из ящиков и лодку. А тот факт, что ты не едешь со мной, лишь усиливает твою позицию перед полицией. Можешь все валить на меня. - Кен встал. - Если ты предпочитаешь такой путь.
      - Ничего я не предпочитаю. Ты сядь пока.
      Кен вышел из-за стула и остановился, широко расставив ноги. Потом он осторожно пошевелил левой рукой, пока она не зацепился ею за пояс, возле самого "вальтера".
      - Нет, - сказал он. - Считай, что дело сделано, Джек. И теперь я ухожу. Так что на этом давай и расстанемся.
      Я расстегнул молнию на куртке, делая все медленно и открыто, и "беретта" оказался под рукой. Кен напряженно наблюдал за мной, несколько сгорбившись и напрягшись.
      Затем я откинулся на спинку стула, взял сигарету со стола и положил её в рот.
      - Есть вещи, которые ты не знаешь, Кен. Так что управление в моих руках.
      - Ты это брось! - с каким-то страданием в голосе воскликнул он. - Ты видел, я умею управляться с пистолетом! Так что ты брось свои штучки!
      - Пятнадцать лет, - мягко сказал я. - Пятнадцать лет - и дойти вот до такого.
      - Я сказал: нет!
      Я пожал плечами. "Беретта" был у меня на поясе, а во рту незажженная сигарета. Я медленно полез в карман рубашки, как бы за спичками.
      И наставил на Кена свой 0,22.
      Его правая рука дернулась к рукоятке "вальтера", но остановилась, так и не притронувшись к ней. Некоторое время он стоял застыв, не спуская глаз с маленького пистолета.
      - Принял управление, - сказал я.
      Он опустил правую руку, не поднимая глаз.
      - Передал управление, - проворчал он. Похоже, с него немного спало напряжение. - Пятнадцать лет, - сказал он. - Пятнадцать лет. Ну, ты и сентиментальная скотина!
      Я кивнул и осторожно встал.
      Кен поднял на меня глаза. потом улыбнулся.
      - Знаешь что? - сказал он. - Это, конечно, жутко смешно, но я лучше себя чувствую, когда ты меня держишь под пистолетом, чем если бы я держал тебя.
      Я пожал плечами. Кен медленно покачал головой.
      - Мне бы не понравилось стрелять в тебя, Джек.
      - Ты сам сентиментальная скотина.
      И мы улыбнулись друг другу.
      39
      Я прошел к стойке, откуда мне было видно всех. Помещение, мне показалось, снова расширилось. Я взглянул на наваба.
      - Сделка завершена, - сказал я ему. - Выписывайте чек.
      Он тускло улыбнулся.
      - Вы уверены, что это необходимо, командир?
      - Уверен. Выписывайте, я то я выброшу весь этот чертов груз в море.
      Он нахмурился и полез во внутренний карман. Кто его знает, вдруг у него пистолет там - Кира на наших глазах превращалась в арсенал западного мира. Но пистолета он не достал. А достал он чековую книжку и ручку. Он заполнил чек, промокнул его и вырвал из книжки. И снова поднял глаза на меня.
      - Теперь напишите расписку: что вы получили все драгоценности в полном порядке и что вы заплатили вознаграждение в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов за их обнаружение.