- У вас, ребята, - продолжал я, - одно преимущество. У вас нет опыта, контактов, даже элементарного для вашей работы знания законов, но зато у вас есть деньги. Так что если кто-то предложит вам продать остаток сокровищ - покупайте. Не спорьте, не пытайтесь обжулить или выменять на оружие. Просто возьмите и выкупите. Вы можете себе это позволить. - Я встал. Правда, не знаю, где вы выиграете, где проиграете. Если вы были настолько бесшабашны, что они ушли у вас из-под носа в первом же городе, то и дома с вами может случиться то же самое. Так что стоит ли рисковать и носиться за ними?
      Наваб внезапно улыбнулся и на своем оксфордском сказал:
      - Мне просто нравится иметь то, что мне принадлежит, командир. А это это так разгоняет скуку.
      - Что ж, это ваше дело. Я думал, что есть и другие пути.
      Я кивнул им и вышел, оставив Хертера наедине с его раздумьями, каким из сотни способов он хотел бы уничтожить меня.
      23
      В отель я вернулся около половины четвертого. Пока что у меня не было никаких дел. Я разобрал "беретту", проверил и почистил, потом посчитал ещё раз деньги, затем взял брюки от моего летнего костюма и посмотрел на колено, которым упал на асфальт, прячась прошлым вечером от Юсуфа, и обнаружил, что он вполне в порядке, за исключением темного пятна крови. Я отстирал это место и повесил брюки на ветру, чтобы просохло колено.
      Потом я посмотрел на деньги и на пистолет. Их в бензобак не засунешь. Засунуть-то можно, но потом пользоваться нельзя будет. В конце концов я рассортировал все это по карманам и спустился в бар.
      Роджерс сидел там, все пытаясь увидеть свое будущее в бокале пива и не радуясь тому, что видел в нем.
      Я взял пива и прошел с ним к его столику. Он взглянул на меня безо всякого энтузиазма.
      - А вот и я, - сказал я. - Я бегаю, мотаюсь как ненормальный по делам фирмы, а ты на меня волком смотришь, будто я оба винта от самолета просадил.
      - А на самом деле нет? - с кислой миной спросил он.
      - Такой молодой и такой нытик! Спокойно, вот увидишь, все будет хорошо. Коммерческая авиация - это тебе не просто по небу плавать. Тут и переговоры, и всякие сделки, договориться надо кое с кем - короче, это бизнес. Так что ни о чем не заботься, у Джека Клея все на мази.
      - Нас же выгонят с работы.
      - Чепуха. Нас ещё повысят. Хаузер ещё купит нам новые галуны на фуражки.
      Роджерс пожал плечами.
      - А как там "Дакота"?
      - Хороша как никогда. Я сегодня сделал ей прокрутку. Так что пей на здоровье и возьми еще.
      - Ты уже спустил все деньги, которые мы получили за Саксос от наваба?
      - Если и спустил, то вернул в десятикратном размере.
      Мне захотелось бросить перед ним на стол последнюю пачку, которую я получил, но потом я подумал, что бар - не самое подходящее место для этого.
      Он пристально и грустно посмотрел на меня, потом резко отодвинул стул и ушел. С его точки зрения, в последние несколько дней я вошел в штопор и продолжаю падать.
      Мне хотелось объяснить ему, чем я занимался, но это все равно не исправит его мнения о моих делишках.
      Я сидел, потягивал пиво и пытался отгадать, что теперь предпримет наваб. А ведь что-то он сделает: по его мнению - и Хертера, - я, в некотором роде, провел их, заставив сдержать собственное слово. Им захочется отомстить мне.
      Они могут подослать Юсуфа по мою душу, или может заявиться сам Хертер. А то придут с драгоценностями в полицию и скажут, что я где-то прячу остальные. Я надеялся, что они прибегнут к логике, прежде чем действовать. Если они поднимут слишком большой шум, придадут этому делу повышенную гласность, то остатки сокровищ уйдут глубже под землю ещё на десяток лет.
      Если бы они были просто мошенниками, я чувствовал бы себя спокойнее. Мошенник - преуспевающий - это бизнесмен. Он может оторвать тебе голову, но только если это в интересах дела. Его поступки поддаются логическим объяснениям, и, зная это, можно не дать ему причин, из-за чего он оторвал бы тебе голову. А от любителей всего можно ждать.
      Я допил пиво, поймал такси и поехал в аэропорт.
      В аэропорт я приехал без чего-то пять, поменял несколько долларов и заказал, чтобы заправили самолет. Потом я послонялся по аэропорту и купил инструмент - вместо того, что у меня украли в Мехари. Я погонял двигатели, проверил, нормально ли меня заправили, когда приземлился "Пьяджо".
      Вел машину он. Самолет сел красиво, как чайка, затем свернул с посадочной полосы и покатил за дальние ангары. Я заглушил двигатели и пошел в ту сторону.
      Когда я подошел, Кен договаривался насчет заправки. Мы кивком поздоровались, и я оставил его заниматься своими делами, а сам пошел взглянуть на "Пьяджо".
      "Пьяджо" был поменьше "Дакоты", имел высокорасположенное крыло и трехколесное шасси, которое позволяло ему держаться низко и ровно и делало самолет ещё меньше. Но фюзеляж у него был толстенький, как у откормленного кота.
      У "Пьяджо" были двигатели толкающего типа, с винтами позади крыла, в темноте об этом не следовало забывать. Я обошел самолет и открыл левую дверь кабины, что располагалась перед крылом.
      Прав я был, что у наваба полно дома нетронутого богатства и без украденных драгоценностей.
      В пилотской кабине свободно поместилось бы восемь человек, но приспособлена она была для четверых. Два кресла были обращены вперед, два в сторону хвоста, все покрытые пятнистой кремовой кожей, каждое имело серебряную пепельницу и откидные столики, прилаженные к ручкам кресел, чтобы можно было выпить в полете. Верх и бока до самых стекол кабины были покрыты шелком, а ниже шли полированные панели. На стеклах имелись зеленые бархатные занавески с золотистыми шнурами.
      Я без тени благоговения влез в кабину и чуть не запутался в темно-золотистом ковре. Справа - в сторону хвоста - между двух кресел находилась дверь, она была открыта. Я посмотрел внутрь: буфет с одной стороны, шкафчик и стойка впереди, слева - туалет. И все покрыто темной фанеровкой.
      Я посмотрел на переднюю часть кабины. Оба пилотских кресла никак не отделялись от остальной кабины, разве только бархатной занавеской, которую можно было задернуть, чтобы пилотам не мешал яркий свет в остальной части кабины. Сами пилотские кресла были несколько поменьше, не совсем пилотские, а больше похожие на кресла в салонах бизнес-класса, но покрытые той же кремовой кожей. Приборная панель была отделана кожей потемней, по верху по всей ширине шла мягкая подушка - смягчить удар головы при нештатной посадке. Над каждым циферблатом имелся маленький серебряный козырек и подсветка. Кнопки, ручки, тумблеры, выключатели были сделаны из слоновой кости.
      На меня этот простор и богатая отделка производили впечатление нереальности. Такие вычурные украшательства делали на старых спортивных "роллс-ройсах", но не в современном самолете. А может, это просто дело привычки. Я вырос на самолетах, в которых простор создавали для пассажиров, для приборов управления, и только после этого стали думать, куда бы приткнуть пилота.
      Я потянулся к полукругу штурвала, когда открылась вторая дверца рядом с местом второго пилота.
      - Ты, мальчик, не балуйся там ручками, - услышал я голос Кена, - мы, летчики, ох как этого не любим.
      - Цветного телевизора жалко не хватает, - заметил ему я. - Я, знаешь, такой человек, что не могу летать на самолете, где нет цветного телевизора.
      Он улыбнулся и вошел в кабину.
      - Зато у нас есть холодильник. Сделать тебе виски со льдом?
      - Я расценю это как стремление угодить мне.
      Я встал, отошел в конец кабины, сел в кресло, обращенное назад, и стал смотреть, что делает Кен. Он прошел в буфет. Холодильник там действительно был - маленькая дверца под столиком, которую я не заметил.
      - А что, этот королевский будуар ещё и летает? - спросил я.
      Пришел Кен с двумя массивными стаканами.
      - Ты ж видел его в воздухе, как он тебе? - Он дал мне стакан и сел в пилотское кресло по диагонали от меня. - Это пусть тебя не обманывает кожа, вышитый шелк, фанеровка. Обычная кожа, тряпье и пластик. А дальше все настоящее. - Он пальцем показал наружу, в сторону двигателя. - Два плоских шестицилиндровых "Лайкоминга" с нагнетанием, я из каждого на взлете выжимаю по триста сорок лошадиных сил. Покажи мне ещё самолет, который с шестью пассажирами отрывается от земли через двести ярдов.
      - Да ещё с бутылкой виски, да со льдом, - добавил я.
      Кен улыбнулся, мы выпили. Наваб явно считает, что хорошее виски весит ничуть не больше плохого.
      - Я тебя понимаю, - сказал я. - Может, у меня все это потому, что я слишком долго был слишком беден.
      - Хорошая мысль, запиши мне.
      Выпили за хорошую мысль. В кабине было тепло, но не жарко, машина недолго стояла на солнце. Снаружи работала бригада заправщиков, двигались они, как сонные мухи. Кен достал сигареты, но, увидев заправочную команду, убрал их.
      - Как там Ширли? - поинтересовался он.
      - Я её больше не видел.
      Он кивнул и сделался серьезным.
      - Я все ещё хотел бы... А, сам не знаю чего.
      - Ладно, не говори. Я знаю. - Я сделал большой глоток, а потом сказал: - Я тут сделал одно дело, пока тебя не было.
      Он резко поднял голову и хмуро взглянул на меня.
      - Я надеюсь, ты не натворил тут глупостей, пока дядя Кен был в отлучке?
      - Это как посмотреть. Ты лучше выслушай, сейчас я тебе все расскажу.
      Он медленно кивнул.
      - Давай, рассказывай.
      - Я заключил сделку с навабом и вернул ему драгоценности. - Кен оцепенел, а я продолжил: - Одна из вещей, которые я получил взамен, это пара писем. - Я достал их из кармана и передал Кену. - Думаю, ты слез с крючка. Он не может ничего выдвинуть против тебя. Ты теперь можешь снова жить на легальных условиях.
      Он пробежал по бумагам.
      - Но линчевать они меня могут. Скажем, там, в Пакистане.
      - Это они могли и так и так сделать.
      Кен убрал бумаги в карман.
      - Надеюсь, ты получил не только это?
      - Может быть, эти письма важнее, чем ты думаешь. Я лично нахожу это большим делом - свободно передвигаться по земле. Особенно при нашей работе.
      Он усмехнулся.
      - Свободно? С каких это пор?
      Я пожал плечами.
      - Ну, скажем, до какой-то степени. Все равно и это важно. Да, у меня действительно есть кое-что еще. Около пяти тысяч фунтов в долларах и швейцарских франках. И пистолет.
      Он с удивлением смотрел на меня.
      - Пять тысяч? Пять?! Господи!
      - Наваб дает вознаграждение пять процентов. Я получил меньше из-за пистолета и других вещей.
      Кен по-прежнему не сводил с меня удивленного взгляда.
      - Представляю, что это за пистолет должен быть, - огорченно произнес он.
      - Так получилось, что он мне нужен был. Он того стоит. Да ещё я взглянул на список утраченных предметов. Они не хотели мне его показывать, но вынуждены были.
      - И ты теперь удовлетворен?
      - Кажется, да. Теперь я знаю, где находятся остальные драгоценности.
      Внутри кабины было очень тихо. Шум, производимый бригадой заправщиков, здесь заглушался и казался очень далеким. Бензозаправочная машина завелась и уехала.
      Кен проводил её глазами, потом достал из кармана сигареты и предложил мне.
      - Откуда ты знаешь? Ты действительно уверен? Почему?
      - По логике вещей. Этот список показывает, что предметы, которые добыл я, вместе с предметами, выплывшими в Бейруте, являются частью всех тех ожерелий, серег и тому подобных вещей, которые были украдены. Все эти вещи с камнями и жемчугами составляли одну группу. Прочее же - драгоценные камни по резному жадеиту, нефриту или золотые работы. Это были оригинальные произведения мастеров.
      - Ну и?
      - Вот представь себе, что все это у тебя на руках. Что ты постараешься сбыть в первую очередь?
      Он выпустил струю дыма под узорчатый потолок.
      - Кажется, я начинаю понимать: ожерелья и все такое. Камни - их легко вытащить, поменять огранку. Жадеит и золото - это будет потруднее сбыть подпольно, конечно.
      - Именно в первое время. Более половины стоимости жадеита и золота зависят от их резьбы или отливки, и это сделает их слишком легкими для идентификации. Что ж, хорошо, значит, ты придерживаешь их до тех пор, пока не будешь на все сто уверен в рынке сбыта. Первым делом ты пошлешь несколько предметов - скажем, штуки три - и посмотришь, надежного ли ты нашел себе покупателя. Так и выплыли в Бейруте те предметы, которые они нашли. Потом ты пошлешь остальное из того, что легче сбыть. Последними пойдут жадеит и золото. Мы вторглись во вторую стадию.
      Кен нахмурил брови.
      - Значит, остальное - где-то в Афинах или около? А у тебя что, есть какие-нибудь соображения - где?
      - Не в Афинах. Микис нажил беду, когда попытался отослать то, чему надо было дать полежать. Все эти сложности - послать в Бейрут через Триполи, потом с караваном - явились результатом паники. Он думал, что наваб контролирует прямой путь на Бейрут. Если бы у Микиса было ещё что-нибудь - он и то послал бы тоже. Но у него больше ничего не было. Остальное - там, куда оно прибыло. На острове, где разбился самолет.
      Он выдвинул маленькую серебряную пепельницу из подлокотника и медленно потушил сигарету. Затем он поднял голову, и на сей раз в глазах у него появился блеск и еле заметная улыбочка на лице. Он тихо спросил:
      - Когда взлетаем?
      - Завтра в девять тебя устраивает? Полетим на "Даке". Сесть можно на проселочной дороге на Саксосе. А до Киры - полчаса на лодке.
      Кен кивнул:
      - Считай, что ты нашел себе нового второго пилота.
      ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
      24
      Из аэропорта я уехал около половины седьмого, зашел в свой номер, переоделся в свой новый летний костюм и направился в "Уаддан". Я собирался провести прекрасный вечер, ни от кого не прячась, а если кто захочет покопаться в моем номере - милости просим.
      Кен держался вне поля видимости. Если бы он вдруг всплыл, у наваба наверняка пробило бы прокладки и он отморозил бы что-нибудь на любительском уровне. С этого момента до завтрашнего утра мне не хотелось иметь ни малейшей неприятности.
      В это время бар отеля "Уаддан" был малонаселен. Большинство постояльцев ужинало. Из ресторанного зала по соседству доносился гул и звон посуды. Посредине стены за столиком сидели Роджерс и Ширли Бёрт.
      Я жестом подозвал бармена и прямиком пошел к ним.
      - Добрый, добрый, детки. Что пьем?
      Ширли подняла голову и выпустила в меня струю дыма.
      - Виски. Начинаю второй галлон.
      Роджерс бросил на неё быстрый нервный взгляд и сказал мне:
      - Я через минуту пойду ужинать.
      Сзади подошел бармен. Я заказал два виски и сел.
      На Ширли была та же блузка цвета загорелого тела, в которой я её впервые увидел в Афинах. Эта блузка делала Ширли такой привлекательной, что её хотелось поскорее сорвать с нее, однако сама Ширли ничем не поощряла таких поползновений. Она уперлась взглядом в стол, крутя в руках свой стакан.
      Я предложил ей сигарету, на что она взяла из пепельницы горящую сигарету и показала её мне, при этом не взглянув на меня.
      Роджерс допил свой стакан и встал.
      - Думаю, мне надо поужинать. Хорошего вечера, мисс Бёрт, Джек.
      Он избежал моего взгляда и пошел в направлении ресторанного зала неспеша, но и не теряя даром времени.
      Подлетел бармен со стаканами. Ширли добила предыдущий стакан и отпила солидную дозу из нового. Я с удивлением смотрел на нее. Во время последнего заседания, насколько я помню, она держала ногу на тормозе.
      - Ваше здоровье, сестра Бёрт, - сказал я, и по-мужски отпил из стакана.
      - А как там наш общий друг? Не думаю, что его слопали верблюды, а? С каким удовольствием я сейчас выпью.
      Я все понял. Она заливала алкоголем мысль о том, что тут мог бы быть и Кен, но была не в состоянии не говорить о нем. И таким способом она разъясняла мне свое теперешнее поведение.
      - А у меня есть идея, - предложил я. - Почему бы нам не выпить еще, а потом поехать и поесть в одном итальянском ресторанчике, я тут знаю?
      - Бросьте суетиться, - недовольно проворчала она. - Если вы хотите посидеть и попить виски - ради Бога. Но если вы хотите ублажить женщину, то ну вас к дьяволу.
      - Это не мое дело - излечивать вас от тоски по вашим мужчинам. Я работаю из чисто собственного интереса.
      Она не поверила мне, но подумала, и раздумья принесли ей пользу.
      - Если не считать вашего предложения поехать куда-то поесть, - сказала она, - вы говорите дело. Если вы готовы следовать за бутылкой виски, куда она поведет, сидите и не трепыхайтесь.
      Она допила свой стакан, посигналила бармену, и мы заказали ещё по виски со льдом, только льду было куда меньше, чем виски.
      Новую порцию она подняла за меня.
      - Будьте здоровы. А я знаю кое-что о вас, мистер Клей.
      - Все знают обо мне кое-что, но никто в количестве, достаточном, чтобы засадить меня в тюрьму. Ваше здоровье.
      - Так сколько, вы говорите, знаете Кена?
      - Выбросьте это из головы, - грубовато заявил я. - Оставьте. Если хотите себе добра.
      - Тут совсем не так, как вы себе это представляете, - произнесла она четко, с расстановкой. - Тут комбинация удручающих факторов. Вначале я подавлена тем, что человек погиб. Потом я обнаруживаю, что он не погиб, а просто сбежал от меня. Одно из двух ещё можно вынести, но и то, и другое сразу - это для меня уже перебор. - Ширли взглянула на меня весьма неприязненно, она ещё была на той стадии, когда могла так смотреть. Она пока выпила столько, что могла сосредоточиться на одном предмете. - Я так думаю, что вы все время знали, что он не погиб. Я правильно говорю?
      - Я предполагал это, - признался я.
      - И вам не пришло в голову сказать об этом мне?
      - Нет. А зачем? - Я начал сердиться. - В конце концов, кто вы такая? Неделю назад я и не подозревал о вашем существовании. А через неделю забуду. Если Кену захотелось разыгрывать свою гибель, это его дело. А не ваше.
      - Фронтовые дружки, - произнесла она. - Мужики.
      Я оперся локтями на стол и наклонился к ней.
      - Все правильно. Фронтовые дружки. Мы летали с Кеном на одном самолете, когда вы ещё только думали, когда же у вас начнут расти груди.
      Я достал её этим. Она сразу сделалась красной, в глазах появились слезы. Но ей удалось удержать их там.
      - Ладно, я веду себя по-детски, мне очень жаль. Дайте мне платок.
      Я дал ей платок. Она промокнула лицо, достала компакт-пудру и произвела восстановление разрушенного. У меня кончилось виски. Она заметила это и подвинула мне свой стакан.
      - Добейте мой. Это была дурацкая идея - напиться.
      Я не стал с ней спорить и забрал у неё стакан. Она закончила свою работу, убрала пудреницу и сказала:
      - Так где, вы говорите, это итальянское заведение?
      Когда мы вставали из-за стола, из ресторанного зала вышли наваб, Хертер и мисс Браун. Мисс Браун грациозно наклонила голову в мой адрес, для двух других меня словно не существовало.
      Увидев эту компанию, я вспомнил, что где-то, должно быть, бродит Юсуф. Я попросил дежурного администратора вызвать такси.
      Итальянский ресторанчик находился менее чем в полумиле от "Уаддана". Это было угловое помещение на первом этаже, Там было много столиков, но мало воздуха. Однако они не торопили тебя убираться вон, если ты уже вылизал дочиста свою тарелку.
      Мы взяли омары, телятину и белое кьянти и слушали Луи Армстронга из игрального автомата, стоявшего в углу.
      Ширли сказала:
      - Занятное это дело - быть американцем. Куда ни едешь, везде находишь кусочек Америки. И очень часто это Луи Армстронг.
      - Этот мир - американский. Я летаю на американском самолете. "Пьяджо" Кена построен в Италии, а двигатели - американские. В нескольких милях отсюда - американская база. Американский мир. Так что пейте кьянти и радуйтесь.
      Она покачала головой, не соглашаясь пить кьянти и не согласная с моей мыслью.
      - Нет, это не так. Это говорят многие люди повсюду, и есть полно американцев, которые верят этому. Но это не так. "Дакота" принадлежит не Америке, так же как другие принадлежат Америке. Армстронг звучит здесь, как и в прочих местах. Но это не потому, что самолеты и Армстронг - все это американское. Тот факт, что это американское, в некотором роде терпят. Как тратят американский доллар, если получают его от доброго американца. От этого мир не становится американским.
      - Это плохо?
      - Не с точки зрения самого мира. Но есть много американцев, которые считают, что держат в своих руках закладные на всю мировую цивилизацию и могут распорядиться ими по-своему, как только мир начнет вести себя не по-американски. Они не могут согласиться с мыслью, что не они руководят миром - раз мир летает на "Дакотах" и слушает за едой Армстронга.
      - О, в мире до черта стран, которые не могут согласиться с мыслью, что это не они руководят миром. В одной Европе могу вам назвать пяток, включая Британию.
      Она бросила на меня быстрый и непонятный взгляд и сказала:
      - Все просто: колониальные державы. Но когда они - вы - пытаются заправлять миром, то никогда не пытаются запродать другим идею, что, мол, они будут англичанами, французами или кем там еще. Так же и мы бережем свою американскость для себя.
      - Мы-то пытались заманивать этой идеей. Мы говорили людям, что они могут стать христианами, посылать своих сыновей на учебу в Итон или Сандхёрст, носить цилиндр в Эскоте - но это не сделает человека англичанином. Ты можешь стать более хорошим африканцем или индийцем, или кем-то еще, если будешь вести себя, как англичанин, но ты не сможешь войти в этот клуб, который называется Англией.
      Она сидела и делала водоворот из вина на донышке бокала.
      - У нас не надо быть Келли из Филадельфии, чтобы входить в клуб, дорогой друг.
      - Это да. Так и нет необходимости быть Келли из Филадельфии. Келли из Филадельфии не имеет такой возможности колесить по свету или делать многие другие вещи, как, скажем, стальной барон с сотней миллионов долларов. Всегда есть клубы внутри клубов. В обычной тюрьме вы обнаружите прочнейшую классовую структуру.
      Она медленно кивнула, продолжая наблюдать за вращением вина в бокале, и сказала:
      - С другой стороны, вы всегда можете отказаться от того, чтобы быть англичанином. А прекратить стать американцем - это не так просто. Вы это заметили?
      Я пожал плечами.
      - Может быть. Это происходит из-за высоких требований на пребывание в клубе. Вы всегда можете опуститься ниже необходимого предела.
      Она с любопытством посмотрела на меня, затем снова кивнула и осушила свой бокал. Я взял в руки бутылку и хотел долить ей, но она покачала головой. А затем сказала:
      - А почему вы с Кеном отказались от английского подданства?
      Я старался, чтобы эта тема не всплывала. По крайней мере, я пытался. Я аккуратно поставил бутылку на стол и сказал:
      - Вы имеете в виду, почему мы работаем на иностранных хозяев? А, в Англии столько пилотов развелось...
      - Я не про это. Я сегодня днем видела книгу регистрации в отеле Кена. Тут не обманешь, здесь надо предъявлять паспорт. У него пакистанское гражданство. Потом я поехала в ваш отель и посмотрела в книгу, как вы там записаны. У вас - швейцарское гражданство. Так почему это?
      - Это в вас говорит журналист?
      - Не валяйте вы дурака.
      Я плеснул себе немного вина и посмотрел в бокал. Ответа я там не нашел.
      Она резко встала.
      - Поедемте и выпьем у меня.
      - У вас?
      - Во время посадки в Риме я купила бутылочку виски. Мне хотелось бы услышать ваше экспертное мнение о нем. - И взглянула на меня чистым, простодушным взглядом.
      Я положил на стол три ливийских фунта и последовал за ней на выход.
      25
      Мы вернулись на извозчике в "Уаддан".
      Ее номер находился на третьем этаже. Он показался мне не велик, не мал - обычный номер с гостиничной мебелью и гостиничным освещением. Тут можно прожить всю жизнь и оставить на нем такой же налет своей личности, как царапину на бриллианте.
      Я аккуратно закрыл дверь и обернулся. Она стояла в нескольких футах от меня, напряженная, словно ожидая, что я брошусь на нее, а она не знает, отвечать мне или уклоняться.
      - Только ничего мне не говорите, - произнесла она. Голос её при этом звучал даже слишком твердо.
      - Вам не следовало приглашать меня сюда, - сказал я. - Если только вы не имеете в виду одно виски.
      Она несколько расслабилась, и на лице у неё промелькнула улыбка.
      - Это в ящике под кроватью. Я пойду приведу себя в порядок.
      Я достал бутылку. Этикетка была настолько шотландской, что не могла быть напечатана севернее Милана. Я налил виски в два стакана, и один взял с собой в розовое плетеное кресло.
      Из ванной она пришла с несколько более распущенными волосами и сияющим лицом.
      Мы подняли стаканы, желая друг другу здоровья, и выпили. Это оказалась подкрашенная аккумуляторная кислота.
      Сделав пару глотков, Ширли слегка вздрогнула, отставила свой стакан и села на край кровати. Я встал, прошел в ванную и налил немного воды в стакан.
      Ширли сидела на кровати, немного насупившись и глядя в никуда. Я хотел было что-то сказать насчет фотографии, но она опередила меня.
      - Вы действительно до того вечера в Афинах не виделись с Кеном десять лет?
      - Что-то возле этого.
      - А чем вы занимались последние дни?
      Я пожал плечами.
      - Ничем.
      Хороший, яркий ответ. Такой, который убедит умную девушку. Она спокойно сказала:
      - Значит, Кен сбегает и притворяется погибшим. Вы тоже куда-то сматываетесь и возвращаетесь несколько дней спустя с пластырем на лице, ничего не говоря своему второму пилоту, а по вашим следам идет сыщик из Греции. - Она саркастически улыбнулась. - И после этого вы говорите, что ничем.
      - Вы меня просили, - произнес я, - чтобы я высказал вам свое мнение о виски. Говорю: ерунда.
      - Я вам скажу, что вас занимает сейчас, - заметила мне она. - Вы оба думаете, что можете найти драгоценности наваба.
      Я в ответ просто пожал плечами. А она произнесла твердым, хорошо контролируемым голосом:
      - Вы не знаете, за что вы беретесь. Вы думаете, что сможете провести мир, потому что вы - дружки по эскадрилье. Вы соображаете, что с вами может случиться?
      Я попросил ее:
      - Послушайте, Ширли, бросьте это. Нас с Кеном завтра здесь не будет. Так что забудьте об этом. Сделайте свой фоторепортаж о навабе и тоже уезжайте.
      - Я могу остановить вас, - заявила она.
      Я поднял голову и вгляделся в нее. А она продолжала:
      - Я могу пойти сейчас к навабу и рассказать ему про вас обоих. Он ведь не знает еще, что Кен жив?
      Я снова пожал плечами.
      - Так знает или не знает?
      - Можете идти. Я не могу вам помешать.
      Она резко встала и посмотрела на меня сверху вниз. Губы её были плотно сжаты, глаза пылали гневом.
      - Дураки проклятые! Вы знаете, что сделает с вами Хертер, если узнает, чем вы занимаетесь? Вы знаете, что он забил человека почти до смерти, чтобы узнать, что кое-какое барахлишко пришло из Афин? Он убьет вас. Не иначе.
      - Он не в Пакистане сейчас, - возразил я.
      Она сердито дернула головой, отвергая мое возражение.
      - Наваб никогда не бывает в Пакистане. Он по-прежнему живет в Тунгабхадре. И везде. Он возит свое маленькое княжество с собой по всему свету. Хертер - это его крошечная армия, это его палач и все прочее.
      - Мне приходилось видеть армии и покрупнее.
      Она стояла смотрела на меня с испепеляющим гневом. Потом вдруг опустилась на кровать, закрыла лицо ладонями, лицо её сморщилось.
      - Вы дураки, проклятые дураки, - шептала она. - Нашлись, тоже мне, мошенники. Ну почему вы не хотите бросить это дело? Ну почему, почему, почему?
      Затем в комнате установилась тишина, хрупкая и напряженная, лишь время от времени раздавались её слабые всхлипывания. Я осушил свой стакан, налил ещё и почти на цыпочках прошел в ванную налить воды.
      Когда я вернулся, она все сидела с опущенной головой и закрыв лицо руками, плечи её дергались.
      Мне уже было не по себе за все мои прегрешения, а она все плакала. Я уже начал чувствовать себя человеком, зарабатывающим на жизнь избиением котят. Наконец я решился подать голос.
      - Есть причины. У обоих нас. Это уходит в дальние времена, это очень сложно. Так что смиритесь с этим и забудьте.
      Она медленно приподняла голову. Лицо у неё было красным и мокрым. Сейчас она была похожа на двенадцатилетнюю девочку. От шеи и выше, по крайней мере. Наконец она вымолвила:
      - М-можно мне ещё виски?
      Я налил ей на донышке.
      - Спасибо вам. - Она подняла на меня заплаканное лицо. - Д-давайте, рассказывайте.
      - В нашей истории вы не найдете ни смелости, ни благородства, ни, наверняка, ума.
      Она улыбнулась сквозь слезы.
      - Это подходит для всякой истории, которые я слышала от мужчин. Продолжайте.
      Я некоторое время посмотрел на нее. Раз я живу с этим в себе, то время от времени надо об этом кому-то рассказывать.
      Я сел и налил себе виски. Вода в ней имела великолепный вкус.
      Я начал:
      - История насчитывает больше десяти лет, началась в Пакистане, перед самым Разделом. Вы слышали о воздушных мостах того времени?
      - Кое-что. Знаю, что перебрасывали беженцев.
      - В основном - да. Мы попали туда примерно за год до того, как это началось. Мы работали на маленькую мусульманскую компанию под Карачи. В то время в Европе было полно пилотов, где на всех работу найти? А в Индии и Пакистане умники знали, что близится этот Раздел и что, когда британцы уйдут, там начнутся беспорядки. Вот почему и стали возникать авиакомпании.
      Я промочил горло и продолжал:
      - Значит, случился Раздел, и тамошние проныры оказались правы. Мы делали по три-четыре рейса в день. Мусульман - в Карачи, индусов - в Дели.