- А вы были на Саксосе? - С максимальной вежливостью спросил Анастасиадис. Он наверняка знал, где она побывала.
      Ширли обратилась ко мне:
      - Я побывала там снова и сфотографировала самолет, который вы нашли на Кире. Там просто кишели полицейские из Афин, всех расспрашивали. Так что теперь я знаю: вы пришили одного малого в Афинах, да? Вы уже признались? Зачем вы это сделали?
      Я развел руками.
      - Затем, что он говорил, будто более привязан к вам, чем я. Как же я мог простить ему это?
      Анастасиадис показался мне несколько обеспокоенным. Я был рад этому: после допроса, который он учинил мне, так ему и надо.
      Он убрал свои причиндалы со стола.
      - А теперь мне надо идти. - Он протянул руку Ширли. - Мне очень приятно было познакомиться с вами.
      - Так вы арестуете его? - спросила она. - И повезете в Афины?
      Он с досадой взглянул на меня, словно именно это он и хочет сделать.
      - Боюсь, что у меня нет на это полномочий.
      - Я сам приеду в Афины, - заверил я его. - В удобное для меня время и удобным для меня способом.
      Он снова посмотрел на меня.
      - Доброго, - он подчеркнул это слово, - вам пути, командир?
      И встал из-за стола. Я проводил его взглядом: он подошел к стойке и указал на нас бармену, как бы рекомендуя обратить на нас особое внимание, и только после этого направился к выходу. У дверей он обернулся, а я поднял руку на прощание.
      Это было с его стороны тонко - сказать что-то о нас бармену в ответ на мои уколы.
      Ширли пристально посмотрела на меня.
      - Так действительно кого-то убили?
      - Да. Человека по имени Микис, агента, с которым мы имели дело.
      - Это имеет какое-то отношение к вам?
      - Убийство? Упаси Господи. Мы только взяли у него груз. А вот почему он убит?. - Я пожал плечами.
      Мимо нас проходил бармен, и я заказал ещё два пива.
      Ширли подождала, пока он уйдет, а затем спросила:
      - Этот Микис был жуликом?
      - В нашем мире вовсе не обязательно быть жуликом, чтобы быть убитым, а если ты жулик, то это вовсе не значит, что тебя убьют. Жизнь иногда ужасно несправедлива.
      Она кивнула, затем спросила:
      - А что случилось с вашим лицом?
      Опять этот вопрос.
      - Порезался об обтекатель двигателя. В пустыне.
      - А что вы делали в пустыне?
      Опять все те же вопросы.
      - Доставил оборудование и части для американской буровой установки. В Афинах нет никаких новостей насчет катастрофы с самолетом Кена?
      Это был не лучший способ с моей стороны сменить тему разговора, но он сработал. Лицо у неё потускнело, она покачала головой.
      - Ничего нового. Когда я была на Кире, туда приходил греческий военный катер, но они ничего не нашли.
      Принесли пиво, и мы посвятили этому событию паузу. Потом я спросил:
      - Вы сделали хорошие снимки на Кире?
      Она кивнула.
      - Старая "Дакота" под деревьями. Я сделала это в цвете. Я столько нащелкала там, но в "Лайфе" будет на разворот.
      - Вы виделись с этим немцем, Николаосом?
      - Да, приятный человек. Он поводил меня по острову. Это многое говорит о жителях острова - как они приняли человека, который пятнадцать лет назад был их врагом.
      - Да, это действительно интересно. Значит, набрали материала?
      - С этими фото я сделаю материал о поисках навабом своих сокровищ, найдет он их или нет. А где он остановился, вы не знаете?
      Я потрогал руками сокровища наваба и сказал:
      - В "Уаддане". Это большой и хороший отель, он в сторону порта. Любой таксист довезет.
      - Спасибо. - Она разделалась со своим пивом, потом встряхнула головой - в знак того, что ей пришла в голову идея. - А вы не знаете, зачем наваб приехал сюда?
      Я пожал плечами.
      - Здесь море свободы. Кое-какие вещи проходят через Ливию в Танжер. Может, поэтому.
      Она рассеянно кивнула и взяла свой багаж.
      - Поеду найду гостиницу.
      - Вы будете возле наваба?
      - Конечно. В самом этом "Уаддане", если меня там примут.
      - Загляну к вам, если смогу.
      Чем ближе она будет держаться наваба, тем больше шанс, что она не столкнется с Кеном.
      - Заскакивайте.
      Она встала из-за стола, я тоже встал вслед за ней. Меня ничто больше не держало в аэропорту. Я взял её чемодан и открыл перед ней дверь. Раскаленное солнце накинулось на нас. Я проводил её до стоянки такси.
      Из-за угла появился Кен.
      Я как набрал воздух в легкие, так и замер. Ширли окаменела. Кен медленно подошел к нам, смахнул ладонью волосы с глаз и сказал:
      - Привет! А ты что делаешь в этих местах?
      Ширли промолвила:
      - Так ты жив?
      Он снова провел рукой по волосам.
      - Да, я о'кей, спасибо.
      Он несколько растерялся.
      - Ты разбился?
      - Да как тебе сказать?.. Нет. Тут дело было в том, чтобы расторгнуть контракт с навабом. Мне показалось, что так проще... Тогда показалось.
      - А почему ты мне не сказал?
      Он улыбнулся, но улыбка вышла неестественной.
      - Видишь ли, дорогая, проблема была между мной и навабом. У нас... Так что зачем мне было говорить тебе?
      Она резко выпрямилась, потом повернулась кругом. Лицо её было каменным. Она выхватила свой чемодан у меня из рук и решительным шагом скрылась за углом.
      Кен взглянул на меня и беспомощно развел руками.
      - Мне надо выпить.
      - И мне тоже.
      Мы вернулись в бар и сели за стойку. Кен пачкой денег постучал по стойке, и бармен был тут как тут. Кен заказал два двойных виски. Бармен быстро принес заказ, потом посмотрел на меня и сказал с улыбкой на лице:
      - Вы только что были здесь, да? С дамой?
      - Да. А теперь я здесь с джентльменом. Если это не возбраняется.
      Бармен выглядел несколько озадаченным. Кен искоса взглянул на меня, затем сказал:
      - Сделайте отдельный счет для моего друга. Если и это не возбраняется.
      Лицо бармена стало ещё более озадаченным. Я спросил его:
      - Вы будете брать бриллиантами или рубинами?
      Кен сказал:
      - Ох, эта коррупция, - и бросил ливийцу через стойку купюру в один фунт. Бармен сразу отошел, улыбнулся и удалился.
      Кен быстро уменьшил двойную порцию до ординарной и уставился в бесконечность.
      - Все нормально, все нормально. А ты что бы сделал на моем месте?
      - Я? Ничего особенного. Я сидел бы и смотрел, как ты мучаешься.
      - Прости меня. Я думаю, ты занял высоконравственную позицию.
      - Ты меня с кем-то путаешь.
      Он улыбнулся, затем снова с серьезным видом обратился ко мне:
      - Я просто не знал, что мне делать, Джек.
      - Ничего. Проехали. А что ты тут делаешь?
      Он кивнул на дверь.
      - Я тут нашел попутный самолет, который летит на ту буровую, где я оставил "Пьяджо". Потом пригоню его сюда. К вечеру буду здесь.
      - Я буду здесь.
      Я хотел было рассказать ему о вчерашнем разговоре с навабом, но передумал. Это был разговор, да и только. Я не знал, насколько наваб будет придерживаться уговора.
      Кен осушил стакан и глянул на свои часы.
      - Значит, пока.
      - Кен, - остановил я его, - а у наваба есть список сокровищ, которых он лишился?
      Кен неопределенно посмотрел на меня.
      - Да, я так думаю. Должен быть.
      - А ты его видел?
      - Нет. Он же не размахивает им на каждом углу. Я был у него наемной рабочей силой. Мне говорили только то, что надо было по моей работе.
      - Значит, ты не знаешь, на что были похожи те сокровища? Хоть примерно? Золото? Жадеит? Или просто ожерелья да перстни?
      Он развел руками.
      - Ну не знаю. Знаю только, что непростые. Дело не в том, что они тянули на полтора миллиона. Но ты же видел некоторые из них, так что ты должен знать.
      Я кивнул.
      - Мне просто хочется знать про другие, вот и все. Ладно, увидимся вечером.
      Он пошел было на выход, но вернулся.
      - Джек, если ты увидишь Ширли, будь с ней, ну, помягче. Угости её от моего имени. Только не говори, что это моя инициатива.
      - Будет сделано.
      Он опустил глаза.
      - По большому счету, лучше, чтобы я был живой свиньей, чем мертвым героем.
      - Ты позаботься, чтобы остаться живым. В общем, оставайся свиньей.
      Он улыбнулся и ушел.
      Я допил виски. Бармен пришел со сдачей Кена, своевременно опоздав. Я сказал ему, чтобы взял себе.
      Он был тронут и захотел что-то сказать по такому случаю.
      - Этот джентльмен - ваш друг?
      - Да, - я выразительно кивнул. - Это один из великих людей в своей профессии. И он был бы общепризнан в таком качестве, если б однажды не допустил маленькой ошибки. Вы знаете, что случается с маленькой ошибкой, когда её совершает великий человек?
      Я вперился в бармена своим стальным взглядом, и тот торопливо закачал головой. А я пояснил:
      - Ошибка превращается в большую. Вот так.
      После этого я чисто развернулся на 180 градусов и, печатая шаг в мере допустимого, взял курс на дверь, подсчитывая в уме, что с утра во мне сидит большая доза солнечной радиации, четыре пива и двойное виски минус завтрак.
      Сквозь солнечные лучи, как сквозь стену, ничего не было видно. Я стоял, щурясь, пока не различил "Рапид", стоявший ярдах в двухстах от меня с вращающимися винтами. Кен как раз забирался в самолет. Я повернулся, чтобы уйти, и чуть не столкнулся с Анастасиадисом.
      Он улыбнулся и кивнул в сторону "Рапида".
      - Ваш друг?
      Внезапно я протрезвел.
      - Встречал его как-то раз.
      Анастасиадис кивнул, не придав значения моим словам.
      - Мне кажется, я тоже знаю его. - Вот болтун! - А как его зовут?
      - Килрой, по-моему. Продает запчасти для двигателей.
      "Будь осторожен, Джек, будь осторожен".
      - Да-да, мне кажется, я вспомнил. - Анастасиадис просиял. - Я могу предложить вам подбросить вас до Триполи? Боюсь, мисс Бёрт забрала единственное такси.
      - Это очень любезно с вашей стороны.
      Мы забрались в маленький "рено", взятый напрокат, который стоял под солнцем достаточно долго, чтобы вполне стать похожим на духовку, опустили стекла и двинулись в путь по бетонному шоссе.
      Я закурил, а он отказался. Когда мы повернули в направлении Триполи, Анастасиадис сказал:
      - Я полагаю, вы встречали много полицейских, много раз, во многих городах и странах, командир.
      - Это неизбежно, когда колесишь по свету.
      - Не совсем в том смысле, в каком я говорю, командир. Человек, который привык иметь дело с полицейскими, умеет скрывать, что он знает. Но он никогда не сумеет скрыть, что он что-то скрывает.
      - У каждого есть что скрывать. Поэтому мы и носим одежду.
      Анастасиадис весело засмеялся.
      - И что же необходимо скрывать вам, командир? Вы же говорите, что не убивали Микиса. Но может быть вы знаете что-нибудь о том, почему он был убит?
      - Мне известна его репутация как агента. Знаю я о его репутации в женском вопросе. В Афинах и окрестностях должно было быть немало мужей, которые хотели бы всадить в него нож, пулю или что-то еще. А как он был убит?
      Он пожал плечами, и машину чуточку повело.
      - А, мне не сказали. Надо было бы.
      Я усмехнулся.
      - Я встречал множество полицейских в разных городах и странах - как вы говорили. Они отличаются друг от друга. Британский - не такой, как швейцарский, швейцарский - не как греческий, греческий - не как ливийский. Но хороших полицейских отличает одно и то же во всех странах: он обязательно чего-то не досказывает. Всегда.
      - Всегда, - довольно согласился он, - Как вы сказали - у нас у всех есть что скрывать. Но всегда наступает день, когда мы говорим все.
      - Только, пожалуйста, не Судный день. По крайней мере, не в отношении меня.
      - Приношу извинения. Это мой английский. Я имею в виду - когда вы приедете в Афины. Вы же пилот. По вашей работе вы должны располагать возможностью бывать везде. В один прекрасный день вы очутитесь в Афинах. И тогда мы скажем вам все.
      Я швырнул окурком в козу на обочине.
      - Запугивание? Это очень жестокое оружие.
      Он улыбнулся.
      - Хороший полицейский использует не весь арсенал. Он использует только необходимое оружие. Применительно к вам запугивание - это самое верное оружие. Да, в какое место вас подкинуть?
      - В мой отель. Вы наверняка знаете.
      Он кивнул. Остаток пути мы ехали молча.
      Мне сказали, что на мое имя получена телеграмма от Хаузера, но Роджерс вскрыл её. Роджерса в гостинице не было. Было сообщение и от Хертера. Они с навабом хотели бы видеть меня в номере наваба в два часа.
      Сейчас был час. Я позвонил и попросил, чтобы к телефону пригласили личного секретаря наваба. А если он в это время сидит у своего корыта и ест, то пусть его оторвут от этого занятия, потому что ему нужно поговорить со мной.
      В конце концов Хертер подошел к трубке.
      - Вам сообщили о моей просьбе? - спросил он.
      - Да. Но ни в какие номера я не пойду. Встретимся в два часа в баре.
      - Но не можем же мы обсуждать этого на публике! - возразил он.
      - А я не собираюсь говорить с вами наедине. Если вам захочется обсуждать наши дела на улице, я согласен. Но я подумал, что вы предпочтете бар.
      Он скрипнул зубами, но затем решил:
      - Буду ждать вас в баре в два часа. Не могу сказать, состоится ли обсуждение.
      - И это хорошо. Только вы, ребята, как следует все взвесьте. Имейте в виду, я предварительно осмотрю все там и, если увижу где-то на улице вас, Юсуфа или кого еще, я не приду в бар.
      Хертер повесил трубку.
      В номере может случиться всякое, когда тебе есть что терять. В баре же они вряд ли начнут размахивать пистолетами, нападать на меня, вырывать у меня драгоценности из карманов.
      Я пошел в комнату, помылся, затем разложил драгоценности на кровати и в последний раз осмотрел их, попрощался с ними в интимной обстановке.
      Потом я спустился вниз, пообедать. Телятиной, конечно.
      22
      До "Уаддана" я доехал на такси. Все это вызывало дополнительные расходы, но если мне предстояло быть целью, то уж лучше движущейся. Наружный вход в "Уаддан" представлял собой обычную дверь на почти плоской стене. Там на расстоянии выстрела не спрячешься. Я расплатился, быстро вошел внутрь и без пяти два был в баре.
      Это было высокое, прямоугольное, тихое помещение между вестибюлем отеля и ресторанным залом. Бар находился по одну сторону главного прохода в отель, на небольшом возвышении. Там стояли маленькие столики, стулья, вдоль противоположной стены шли покрытые темной кожей скамьи. Окон в помещении не было. В баре царила атмосфера трезвости клуба избранных, в которой не слишком выделялся американский промышленник в клетчатой рубашке и пиджаке, в одиночку пивший виски в своем углу. В другом углу сидели наваб, Хертер и мисс Браун.
      Я внутренне подготовился к встрече с ней - но, видать, недостаточно. Она подняла на меня глаза - и внезапно все в баре перестали существовать для меня. Была лишь одна Даира, высокая, миловидная, с длинными черными волосами и золотистой кожей - все это вместе составляло большую ошибку в моей жизни.
      Потом она опустила глаза - и вновь стала мисс Браун. Такая же высокая и миловидная, но уже не моя.
      Я подошел и сел на скамью у стены, спиной к стене.
      Хертер взглянул на меня, на свои часы и обратился к навабу.
      - А теперь не угодно ли вашему превосходительству, чтобы мы пошли в номер?
      Их превосходительство кивнули.
      - А теперь все прощайте, - сказал я.
      Хертер резко вскинул на меня глаза. Мисс Браун медленно повернула голову, и я увидел удивление в её глазах. Она была снова одета в белое длинное платье простого покроя, простого, как лист машинописной бумаги. Я отвел взгляд в сторону.
      Бармен суетился поблизости, ловя наши взгляды. Вот он поймал мой взгляд, и я заказал "cтрегу". Хертер подождал, пока он уйдет, а затем спросил, резко, но тихо:
      - Здесь, на людях, мы не будем заниматься делами.
      - Нет, в другом месте мы не будем этого делать. У меня с собой драгоценности, и у вас это первый и последний шанс получить их. Я слишком стар, чтобы затеивать игрища за запертыми дверями.
      Хертер поднял голову и что-то прошипел. Я повернулся и увидел, что наша компания получила усиление в лице Анастасиадиса.
      Он с улыбкой посмотрел на нас и сел к нам за столик, прежде чем кто-то успел пригласить его.
      - Как приятно встретить вас здесь. А то эти дни в Триполи то и дело натыкаешься на этих невоспитанных нефтепромышленников. Вы не выпьете со мной?
      Бармен принес мне "стрегу". Я спросил Анастасиадиса:
      - Что будете пить?
      - Сейчас моя очередь, я думаю, командир. Вы уже проявили любезность сегодня утром.
      Он заказал пива.
      Все молчали. Наваб разглядывал свой бренди, мисс Браун вообще никуда не смотрела, Хертер крутил в руках стакан, и по его виду можно было сказать, что ему не по себе в состоянии ниже точки кипения.
      Анастасиадис улыбнулся.
      Принесли пиво, он приподнял бокал, отпил и произнес:
      - Тут, кажется, ещё один из ваших друзей, ваше превосходительство, прибыл в Триполи. Капитан Клей был настолько любезен, что представил меня этим утром очаровательной леди - мисс Бёрт.
      Наваб поднял глаза. На лице у него я не заметил никаких эмоций.
      - Со своими фотоаппаратами? - спросила мисс Браун.
      - Я так думаю, - ответил Анастасиадис.
      Он снова отпил пива, достал "Честерфилд" и положил в рот сигарету. Потом он вспомнил о своих манерах и предложил сигарету мисс Браун. Она взяла сигарету, остальные отказались.
      Анастасиадис сказал:
      - Для мисс Бёрт это большая честь - иметь объектом своего фоторепортажа такое известное лицо. Я думаю, она наделала очень хороших фотографий на Кире, с разбившимся там самолетом.
      Хертер пристально смотрел на Анастасиадиса. Тот несколько раз безрезультатно щелкнул своей большой хромированой зажигалкой, потом, как бы извиняясь, предложил зажигалку мисс Браун, одновременно шаря у себя по карманам.
      Мисс Браун взяла зажигалку, высекла огонь, зажгла сигарету и затем пренебрежительно бросила её на стол. По-моему, Анастасиадис почувствовал себя посрамленным. Он нашел наконец спички и закурил. Затем спросил:
      - Вы давно знаете капитана Клея, ваше превосходительство?
      Наваб, кажется, вздрогнул.
      - Недавно.
      - А-а. - Анастасиадис с досадой покачал головой. - Тогда вы не много знаете о нем. Странно. Никогда не подумал бы, что он так тесно связан с вами. Загадочная личность.
      И он снова покачал головой. На лице наваба обозначилось беспокойство.
      - Может быть, - вступил я в разговор, - вы не слышали, что его превосходительство недавно лишился личного пилота и своего самолета. Естественно, ему требуется нанять себе личный самолет для окончания своего путешествия.
      Мисс Браун улыбнулась. Наваб явно почувствовал облегчение. Анастасиадис резко обернулся в мою сторону.
      - Разумеется, - произнес он. - Я уверен, что капитан Клей вам очень подойдет. Но увы, - он снова повернулся к навабу, - капитан Клей не во всякий город может летать. Я думаю, ваше превосходительство не намерено лететь в Афины?
      Наваб ничего не ответил. Я не мог понять, куда клонит Анастасиадис. Разве только он собирался внести раскол в ряды собравшихся? Но чего-чего, а раскола здесь и без него хватало.
      Хертер произнес твердым голосом:
      - Маршруты поездок его превосходительства - дело сугубо конфиденциальное.
      - Конечно, - Анастасиадис развел руками. - его превосходительство свободен ехать, куда пожелает. Я лишь считал своим долгом информировать его кое о чем насчет капитана Клея, о чем он, возможно, не знает. - И криво улыбнулся в мою сторону. Затем он встал и спокойно оглядел всех. - Вы должны извинить меня. Было очень приятно.
      Он нагнулся, взял со стола свою зажигалку, улыбнулся мисс Браун, оказавшись лицом к лицу с ней, и вышел.
      Наступила долгая пауза, нарушаемая лишь шумным дыханием Хертера. Я потягивал "стрегу", курил и ждал, когда откроется базар.
      Потом мисс Браун встала, загасила о пепельницу сигарету и сказала:
      - Я пойду немного прилягу, Али.
      Мы с Хертером вскочили в приступе галантности, наваб остался на месте. Я взглядом проводил мисс Браун до выхода. В баре и до того было тихо, а когда она выходила, в нем вообще остановилось дыхание. Бармен застыл, полируя бокалы, нефтепромышленник в углу замер с поднятым стаканом виски. Она вышла, и в баре восстановилась обычная тишина.
      Я допил "стрегу" и прислонился спиной к стене. Хертер взглянул на меня, потом на наваба. Наваб взглянул на меня: мол, ход за мной.
      Я достал из кармана один из перстней и подвинул его в их сторону по столу. Хертер прихлопнул его своей ручищей, словно пробегающего жучка, быстро огляделся, затем чуть приподнял руку и посмотрел на перстень.
      - Вот мои верительные грамоты, - сказал я. - Я готов к обсуждению сделки.
      Хертер убрал перстень со стола и положил его на место рядом с собой с невинным видом человека, засовывающего в карман десятитонный грузовик. Наваб через угол стола взглянул на перстень.
      Хертер спросил:
      - А где остальные?
      - Здесь, - ответил я, - но я прежде хочу убедиться, что они наваба.
      Хертер твердо произнес:
      - Я думаю, вы не сомневаетесь, что они его превосходительства.
      Я пожал плечами.
      - Он потерял драгоценности десять лет назад в Тунгабхадре, а я нашел их на этой неделе в средиземноморском порту. Какие у меня основания связывать их с вами?
      - Вы знаете, что этот Микис послал вас сюда с ними. И вы знаете, что это было сделано потому, что мы собирались приехать в Афины и найти их!
      В голосе Хертера начала звучать медь боевой трубы, и наваб предостерегающе посмотрел на него.
      Хертер медленно расставил руки и взялся за края стола. В какой-то момент я подумал, что он хочет поднять его и обрушить на меня. Но на самом деле ему просто нужно было за что-то ухватиться.
      Наваб спокойно промолвил:
      - Я уверен, мы сумеем убедить вас, что найденные вами драгоценности принадлежат мне, командир. - Он взглянул на Хертера. - Может, вы покажете командиру список?
      Хертер медленно успокоился, по-прежнему не спуская с меня глаз, потом полез во внутренний карман пиджака и вытащил сложенный лист с отпечатанным на нем текстом. Наваб взял его, просмотрел и подвинул по столу в мою сторону.
      - Возможно, вы сможете узнать по нему предметы, командир.
      Это были две больших и плотно исписанных страницы. При беглом осмотре показалось, что это список предметов на шестьдесят, и на каждый было отведено по три строки описания. Я стал внимательно читать список с самого начала.
      Это было интересное чтиво. Многое из перечисленного представляли собой массивные изделия из жадеита, усеянные драгоценными камнями: косметические сосуды, рукоятки кинжалов и ножны, украшения тюрбанов. В списке перечислялось с дюжину решетчатых золотых сосудов и предметов, украшенных рубинами, которые были, судя по названиям, бирманскими по происхождению. Оставалось пятнадцать других предметов: кольца, перстни, серьги и ожерелья. Три из них, два перстня и пара серег, были помечены жирными галочками, остальные лежали у меня по карманам.
      Я спросил насчет галочек.
      Наваб пояснил:
      - Эти мы уже нашли.
      Значит, это и были предметы, которые всплыли в Бейруте и с которых началась вся эта охота.
      Я положил список на стол. Хертер по-прежнему не спускал с меня глаз, тяжело дыша. Ему невыносимо было, что я трогал список. К настоящему времени он ненавидел все во мне и в связи со мной, но более всего ему претило, что у меня есть что продать.
      Я четко произнес:
      - Помимо этого перстня у меня есть ещё один и ещё девять предметов. Я готов передать их на условиях, которые мы обсудили прошлым вечером.
      Они переглянулись между собой, а я продолжал:
      - Во-первых, пистолет.
      Наваб сдержанно кивнул. Хертер вытащил "беретту" из кармана и положил его мне на скамью. Я взял пистолет и осмотрел его, не поднимая над столом. Похоже, что это пистолет Микиса. Правда, я не обратил внимания, какой номер был у того пистолета, но с какой стати ему не быть пистолетом Микиса?
      Я извлек магазин - пустой. Я так и думал. Я достал из кармана рубашки три патрона калибра 7,65 миллиметра, которые остались в ящичке "Дака", вставил их в магазин, один дослал в патронник и сунул пистолет в правый карман брюк.
      Теперь я мог бы тягаться с остальным миром на равных.
      Я достал пригоршню сокровищ и под прикрытием стола передал их Хертеру. Он быстро рассортировал их и сказал:
      - Здесь не все.
      - Но у меня пока нет денег и писем, освобождающих Кена от подозрений.
      Наваб снова кивнул, и Хертер достал из кармана новые бумаги и передал их мне. Я стал читать их, а Хертер тем временем проверял драгоценности.
      В письмах было именно то, что мне нужно. Когда они будут в руках у Кена, навабу трудно будет раздуть обвинения против него.
      Я скрытно передал Хертеру остальные драгоценности. Хертер резко поднял голову и отчеканил:
      - Я думаю, они не в наилучшем состоянии!
      Я пожал плечами.
      - Они столько лет находились вдали от дома. А у меня они - лишь несколько дней. Так что - чем я-то виноват?
      А виноват я был тем, что так хотелось Хертеру, вот и все. Но он ограничился только тем, что глазел на меня и рассовывал сокровища по карманам. Хертер никогда ранее не видел этих предметов, да и сам наваб не слишком хорошо помнил их. Все, что у них имелось - это отпечатанный на машинке список, а чтобы описать дорогое индийское ожерелье должным образом, нужно целую страницу. Любой мог бы вытащить из этих предметов каждый третий камень, и, если бы это было сделано со знанием дела, то Хертер ничего не понял бы, он лишь подозревал бы, что тут что-то не так, и только.
      - Теперь деньги, - сказал я. - Я думаю, мы сошлись в цене.
      На лице Хертера появилась кривая улыбочка.
      - Мы передумали. Цена кажется слишком высокой. Возможно, мы оплатим расходы - за несколько галлонов бензина, но не больше того.
      Наколол-таки он меня. Получил драгоценности, и все это им обошлось в два письма и подержанную "беретту". Прекрасный деловой подход.
      Чего-то в этом роде я от них ожидал. Я встал.
      - О'кей. Остальное я продам кому-нибудь еще. - И стал выбираться из-за стола.
      Они обменялись быстрыми встревоженными взглядами, и Хертер сказал:
      - Подождите.
      Я подождал.
      Хертер спросил:
      - У вас есть ещё драгоценности?
      Я улыбнулся ему своей самой открытой и очаровательной улыбкой.
      - Конечно. Это я принес для пробы. Теперь я вижу, что вы, ребята, не соблюдаете ваши обязательства, и продам их ещё где-нибудь.
      Наваб открыл было рот, чтобы взять на себя ведение беседы, затем передумал и уставился на свой стакан с бренди.
      Хертер угрожающе произнес:
      - Есть Юсуф...
      Я наклонился к нему и широко улыбнулся.
      - Как же, присылайте, - я похлопал рукой по карману с "береттой". - Я пришлю вам его обратно в красивой упаковке. И потом все будут спрашивать, как же это могло такое случиться с таким приятным ливийским парнишкой, который связался с навабом.
      Наваб заморгал. Затем он нетерпеливо помахал рукой и сказал:
      - Сядьте. Давайте поговорим об этом.
      - Только вначале деньги, иначе ничего не выйдет.
      - Мы заплатим вам.
      Я все стоял и ждал.
      Наваб кивнул Хертеру. Хертер полез в другой карман и достал пачку купюр. Он отслоил от пачки несколько купюр, от чего она на вид не стала тоньше, пачку запихнул обратно в карман и передал мне деньги. Я сел и сосчитал их.
      Там оказалось 9 тысяч долларов и 22 тысячи швейцарских франков весьма близко к 5 тысячам фунтов. Я убрал деньги в карман.
      Оба с подозрением смотрели на меня. Я привалился к стене и засунул руки в карманы.
      - Значит, вы, ребята, всегда делаете бизнес вот таким образом? - Оба промолчали. Тогда я сказал: - Я хотел бы дать вам парочку добрых советов.
      Хертер произнес:
      - Его превосходительству не нужны ваши советы.
      - Но у меня есть качества, о которых вы ничего не знаете. Я человек, который только что наколол вас на пять тысяч фунтов. И если у вас есть мыслишки насчет вернуть их обратно, - у Хертера были: он начал приподниматься над столом, как джин из бутылки, - то помните, что вы мне продали пистолет, и рука у меня сейчас лежит на нем.
      Я действительно держал руку на пистолете.
      Хертер произнес:
      - Пистолет незаряжен.
      Но тут же вспомнил, что это не так, и медленно, очень медленно стал садиться на свое место, разрывая меня глазами на мелкие кусочки и растаптывая их.
      Я продолжал:
      - Благодарю вас. Вот мой совет. Иметь дело с краденными драгоценностями - которыми являются данные сокровища - это дело профессионалов. А вы, ребята, всего лишь любители, и вы это доказали. Вам не приходило в голову, что, стой от вас на расстоянии плевка человек, который держит у себя остальные драгоценности, он давно пробил бы вам головы, не успев с вами поздороваться? Вам не приходило в голову, что если бы вы затеяли подобный обман ещё с кем-то в Триполи, то давно получили бы нож в живот.
      Я набрал в грудь воздуха и продолжал:
      - И ещё насчет этой ерунды - затеяли торговлю со мной из-за пистолета. Вы не имеете никакого представления о законах, имеющих отношение к доказательствам. Неужели вы не понимаете, что если бы с помощью этого пистолета мне могли что-то инкриминировать, то он был бы самой последней вещью, которую я когда-либо взял бы, рискуя при этом, что его найдут у меня?
      - Купили же, - промолвил наваб.
      - Мне нужно было иметь при себе пистолет, а я не хотел привлекать к себе внимание, слоняясь по Медине в поисках пистолета. Не думайте, что я собираюсь выбросить его: это же пистолет. И он ничего не доказывает.
      Он действительно ничего не доказывал. Микис наверняка позаботился о том, чтобы по "беретте" нельзя было выйти на него. Пистолет не служил также доказательством и того, кто убил Микиса. Он был не слишком умен - хотя бы потому, что дал себя застрелить, - но он был вполне профессионален, чтобы не иметь дела с оружием, зарегистрированным на его имя.