По правде сказать, я не знала, что творится с Флейм, а главное, понятия не имела, что тут можно поделать.

Бедняга Дек! Он-то думал, что отправляется на борьбу со злом в компании безупречных героев, а вместо этого оказался рядом с непредсказуемой, непостоянной, сквернословящей женщиной, мрачной и встревоженной птичкой, неуклюжей надоедливой собакой и воительницей с большим мечом, которая так же разбиралась во всем происходящем, как вареный лоб-стер! Впрочем, Деку все же удавалось иногда насмешить меня своими романтическими взглядами на мир: «Ах, сир-Блейз, тебе непременно потребуется знамя с твоим гербом на нем, когда ты выйдешь на битву с дун-магом! Иначе как твой противник узнает, кто на него напал? »

В глубине души я так жалела, что рядом нет Тора! Мне не хватало его советов, его трезвого взгляда на вещи, его быстрого ума и способности видеть картину в целом. Мне не хватало его ласкового взгляда, его рук, касающихся моего тела… И все же разумом я понимала, что поступила правильно; если бы мне пришлось решать заново, я снова рассталась бы с ним…

Что же касается более недавних событий, я остро сожалела, что Келвин Гилфитер не отправился с нами. Он был нам нужен. Особенно нужен он был мне: он мог бы определить, не больна ли Флейм; я хотела бы, чтобы его нос заранее оповещал меня об опасности; мне был бы так полезен его свежий взгляд на вещи… Почему-то, когда Гилфитер был рядом, я могла находить новые решения, видеть события с неожиданной стороны. Иногда он бывал ворчливым (Дек говорил в таких случаях, что на него напала хандра), но даже в периоды наибольшей мрачности в глубине глаз этого рыжего горца мелькал живой блеск. Мне нравился его скептицизм, его любопытный ум, его желание понять окружающий мир. Я ценила его добросердечие и восхищалась его мужеством: он прекрасно понимал, что делает, когда убил Джастрию, понимал, что ему придется нести это бремя всю жизнь. Он не искал для себя оправданий. Он пожертвовал частью того, во что свято верил, чтобы избавить ее от страданий; это обошлось ему еще дороже, чем он ожидал, но и новые несчастья он переносил по большей части с достоинством. В Келвине было что-то ужасно привлекательное: мальчишеское выражение веснушчатого лица в обрамлении лохматых рыжих волос, детская любознательность, которой он не терял даже в самые трудные моменты. Он был неуклюжим, кончик носа у него шевелился, он краснел, как влюбленный подросток, но когда он был рядом, мне казалось, что мир становится лучше.

И все-таки, дьявол его побери, этого упрямого волосатого врача-вегетарианца с нами не было. Проклятие на всех воркующих миротворцев! А уж как мне было противно оказываться раскрытой книгой просто потому, что от меня, оказывается, пахнет, как от циветы…

На полпути к Плавучей Заросли я сказала Руарту, что нам, пожалуй, следует вернуться в Амкабрейг: Флейм, говорила я, стала слишком непредсказуемой. Пока она такая, у нас нет ни единого шанса справиться со столь изворотливым негодяем, как Мортред. Руарт согласился со мной, но когда мы попробовали уговорить Флейм, она категорически отказалась возвращаться. Когда на нее находило, она гневно упрекала нас в желании помешать ей отомстить, в стремлении присвоить себе всю славу победы над Мортредом, отстранив ее. В моменты же просветления, когда я пыталась что-то доказать ей, она оказывалась просто не способна понять, что проблема существует. Она озадаченно смотрела на меня своими невинными голубыми глазами и говорила, что с ней все в порядке, с чего это мы поднимаем такой шум? Или у нас просто зубы стучат от страха? Мортред все еще жив, и каждый миг проволочки может означать, что еще один силв осквернен, еще один ребенок захвачен в рабство, еще одна женщина изнасилована… неужели это то, чего мы хотим?

Все было, конечно, не так. Однако я не хотела, чтобы какая-нибудь обуза мешала мне при схватке с Мортредом, а Флейм, на мой взгляд, стала именно обузой.

– Придется попытаться, – со вздохом сказал мне Руарт так, чтобы Флейм его не слышала. – Может быть, когда Мортред умрет, она окончательно поправится.

В этом-то, конечно, и заключалась главная проблема. Мы должны были уничтожить Мортреда ради Флейм, а если мы откажемся от своей затеи, мы никогда не узнаем, можно ли было ее исцелить.

Так что мы продолжали путь.

По дороге я старалась как можно больше узнать о Плавучей Заросли от местных жителей и от попутчиков, и все же первый взгляд на нее поверг меня в изумление. Я ожидала увидеть озеро, пусть и заболоченное, но все же представляющее собой водное пространство. Когда мы достигли вершины холма и увидели внизу Плавучую Заросль, никакой воды там не было и в помине – то есть она там, конечно, была, но полностью скрытая растениями – плавучими растениями.

– Это и есть пандана, – сказал Дек.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, говорили же, что она растет на Плавучей Заросли, – пожал плечами парнишка.

– Теперь только нужно узнать, где именно прячутся дун-маги, – сказал Руарт. – Озеро-то большое.

Он был прав. Мы находились у южного конца озера шириной в три-четыре мили, а северный его конец даже с вершины холма было не разглядеть.

– Может быть, в деревнях на берегу живут птицы-дастелцы, – предположила Флейм, – и мы сможем узнать об этом у них. – Сейчас она была такой же, как раньше.

– Если мы их не найдем, можно спросить обычных жителей, не происходит ли где-то чего-то странного, – сказала я, не сомневаясь, что ответ на свой вопрос мы получим.

– Я могу летать вокруг, пока не замечу отсветов дун-магии, – предложил Руарт.

В конце концов нужные сведения мы добыли именно так, как рассчитывала я. Деревенские жители были только рады поговорить о свалившихся на них несчастьях, хотя их рассказы и были довольно путаными. Как нам сказали, что-то очень странное происходило на острове посередине озера. Там раньше существовало селение, в котором жили сборщики панданы и их семьи, теперь же по какой-то непонятной причине приблизиться к острову стало невозможно.

Когда я стала расспрашивать о подробностях, крестьяне только переминались с ноги на ногу и обменивались боязливыми взглядами. Не могли они подплыть к острову, и все тут. Никто больше не хотел теперь заниматься и сбором панданы, поскольку не было никакой уверенности, что удастся вернуться домой. Люди стали исчезать. Должно быть, виноваты духи озера… С другой стороны, говорила же девушка из соседней деревни, что ее захватили какие-то чужаки…

О дун-магии никто ничего не знал – здесь жили богобоязненные менодиане, как они с гордостью сообщили мне… ну, слухи-то, конечно, ходили… Жители деревни были напуганы. На берегу озера видели незнакомых людей, они без спроса и ничего не заплатив забирали лодки, а если хозяева возражали, то заболевали и умирали. Лучше было не высовываться, когда на берегу появлялись чужаки, лучше было спрятаться и позволить им брать, что они хотят. Старосте деревни хватило смелости послать донесение повелителю в Мекатехевен, но до Мекате было далеко, а наместник в Порфе сидел тихо как мышка и не осмеливался и пискнуть без приказа начальства.

Сборщики панданы с радостью готовы были предоставить нам лодку, хоть и за безбожно высокую цену, но категорически отказались быть проводниками.

– Придется уж вам самим мутить воду шестами, – сказал один из них, – это дело ваше. Только не рассчитывайте, что мы поможем вам разбудить чудовище. – Другие сборщики, собравшиеся вокруг нас, закивали. Не знаю, были ли эти слова метафорой…

Я осмотрела лодку. Это была широкая плоскодонка, рассчитанная на то, чтобы перевозить груды листьев панданы, а не людей. Управлять ею было трудно. Следопыт тут же вскочил в лодку и все обнюхал, оставшись, по-видимому, довольным, потому что улегся посередине и громко заколотил хвостом по дну.

– В какой стороне остров? – спросила я.

– Прямо на север, – сказал хозяин лодки, показывая вдаль.

– Ты свихнулся, Скедрисс, – сказал ему какой-то старик. – Не увидишь ты больше своей лодки.

Тот только пожал плечами.

– Ну и что? От нее все равно никакой пользы – никто из нас не отважится выйти на промысел. А денежки мне пригодятся: кормить-то семью ведь нужно.

Я пообещала, что сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуть лодку, и мы принялись торговаться. Сначала нам не удавалось договориться: хозяин лодки заломил совершенно сумасшедшую цену; однако когда я предложила в уплату еще и осла, мы ударили по рукам, и лодка стала нашей. Думаю, что после такой сделки парень перестал тревожиться о том, получит ли лодку обратно.

– Уж не собираетесь ли вы отправляться сразу же? –ошеломленно спросил Скедрисс, увидев, что мы начали грузить в лодку свои пожитки.

– Почему бы и нет? – пожала я плечами.

– До заката остается всего час!

– А сколько времени плыть до острова?

– Часа два, а то и больше, если заплутаете: ведь будет уже темно. Хотя, если подумать, вы скорее всего заблудитесь и при дневном свете.

– Мы отправляемся немедленно, – положила я конец его возражениям. Заблудиться я не боялась: если Мортред где-то поблизости, Взгляд поможет мне его обнаружить, я ведь увижу багровое свечение.

Скедрисс пожал плечами и протянул мне шест.

– На озере есть несколько глубоких мест, где шест не достает до дна, – сказал он. – Тогда гребите веслами. Течение направлено с юга на север, только оно очень медленное всюду, кроме устья Попрыгуньи, – он показал в сторону, – и истоков Лентяйки на северной оконечности.

– Что за Лентяйка? – поинтересовался Дек.

– Ну, Лентяйка – это река, хоть и не такая, как Попрыгунья. На самом-то деле Лентяйка по всей длине судоходна, по ней можно добраться до побережья на плоскодонке вроде этой. Вот обратно плыть трудно из-за встречного течения… Мы раньше сплавляли по Лентяйке пандану на бамбуковых плотах до самого Раттиспи.

– Думаешь, ты сумеешь справиться с этой лоханкой? – спросил усевшийся на нос суденышка Руарт. – Она и на лодку-то не очень похожа.

– Выкрутимся, – буркнула я, укладывая последний мешок.

– Я умею управляться с шестом, – сообщил Дек.

Я уже собралась запретить ему это, когда сообразила, что мальчишка вовсе не хвастается: он ведь всю жизнь плавал на ялике по мелководью бухты Китаму. Я протянула Деку шест.

– Так я и знала, что не напрасно прихватила тебя с собой, – сказала я ему.

Дек ухмыльнулся и с помощью собравшихся на берегу сборщиков панданы оттолкнул лодку от берега.

Мы с Флейм вооружились веслами и стали помогать Деку направить неуклюжее суденышко через узкую полоску чистой воды к зарослям панданы.

– А теперь куда? – спросил Дек. Это был не праздный вопрос: на первый взгляд мы оказались перед сплошной стеной растительности – кошмаром для любого путника. Пандана росла купами, каждая высотой в человеческий рост; потом нам предстояло узнать, что бывают и вчетверо более высокие… Каждый куст имел центральный ствол, похожий на бочонок, от которого отходили стебли с расположенными на них по спирали длинными узкими листьями. Плотные листья длиной в три-четыре шага были желтоватыми в середине и зелеными по краям; они оказались усажены устрашающего вида шипами. Стебли, словно не выдерживая веса листьев, сгибались посередине, так что кончики листьев доставали до воды.

– Ну и страшилища, – пробормотал Дек, – похожи на зелено-желтых пауков.

– И больших пауков, – с почтением сказал Руарт.

От нашей лодки расходились волны, и пандана закачалась. Я заглянула в черную глубину воды и разглядела толстые корни, переплетающиеся друг с другом, образуя сплошную сеть, в которой запутьшались отмершие листья: они служили пищей этим растениям-самоедам. Нам повезло: пандана росла не сплошняком. Она образовывала плавучие острова разного размера: от трех-четырех кустов до больших скоплений, тянущихся на несколько сотен шагов. Только высаживаться на эти острова не хотелось: листья, вооруженные смертоносными шипами, торчали со всех сторон, угрожая пришельцу.

– Вон туда, – показала я Деку на узкий проход между двумя островами. – Мы с Флейм будем отталкиваться веслами, если окажемся слишком близко от кустов, а Руарт может иногда летать на разведку, чтобы показывать нам дорогу на север.

– А что будет, когда стемнеет? – с сомнением спросил Руарт.

– Мне кажется, что тогда мы заметим дун-магию – ее красный отсвет на небе.

На это никто ничего мне не ответил.

Будь обстоятельства другими, я могла бы счесть Плавучую Заросль красивой. Неподвижная черная вода там, где кусты расступались, отражала, как зеркало, растительность и небо. Пандана плавала на ней с обманчивой, учитывая шипы, безмятежностью, а протоки извивались между зарослями, как звериные тропы в девственных джунглях. Иногда листья переплетались вверху, и тогда протоки превращались в туннели, мягко колеблющиеся от разбегающихся за нашей лодкой волн. Возникало ощущение, что озеро с его растительностью – единый живой организм, безразлично наблюдающий за нашим продвижением. Иногда мы, оказавшись в тупике, бывали вынуждены возвращаться, но по большей части благодаря разведывательным полетам Руарта нам удавалось этого избегать.

Впрочем, я была не так уж уверена в том, что заросли вполне безопасны. Изредка мы слышали странные звуки, зловещие напевные ноты, не имевшие, казалось, определенного источника. Какой-то жуткий шепот разлетался между кустами панданы, умирая так же загадочно, как и родился. Может быть, и независимо от звуков, иногда возникало движение: что-то поднималось из глубин на поверхность, и у меня на мгновение рождалось ощущение, что за нами наблюдают. Если я достаточно быстро оборачивалась, мне удавалось заметить какое-то большое существо, тут же скрывавшееся под водой. Дек клялся, будто сумел разглядеть одно из них и что это была русалка.

Я беспокоилась: ненавижу вещи, которых не могу объяснить, а у меня не исчезало ощущение, что за нами следят. Следят или охотятся? Я старалась убедить себя, что существа, ведущие себя так скрытно, не могут представлять для нас большой угрозы, и все-таки я не могла чувствовать себя в безопасности. Я не стала говорить Деку, что русалок не существует. Пареньку возможность повстречаться с жительницей вод, похоже, казалась интересной и неопасной; пусть уж он лучше верит в русалок, чем начнет воображать, что мы окружены чудовищами. Дек, умело управлявшийся с шестом, явно наслаждался доказательством того, какой он полезный член команды.

В отличие от него Флейм оставалась мрачной. Она неуклюже орудовала веслом единственной рукой, хотя и очень старалась. Она почти ничего не говорила и даже не вскрикнула, когда низко нависавший лист оцарапал ей шею. Я попыталась вспомнить, когда мы с ней в последний раз перекидывались шутками, и поразилась, придя к выводу, что это было еще в Амкабрейге. Гнет тревоги от этой мысли только увеличился. Мне отчаянно хотелось обсудить с ней, как мы будем сражаться с Мортредом и Домино, когда обнаружим их, но каждый раз, когда я об этом заговаривала, Флейм отворачивалась. Руарт, конечно, как и я, стремился обсудить возможности, и мы с ним подготовили несколько различных планов действий; к несчастью, все они предполагали, что Флейм воспользуется своей магией, чтобы при помощи иллюзий скрыть наше передвижение по селению злых колдунов, а теперь ни один из нас не мог быть уверен, что в самый ответственный момент она не подведет.

Когда на небе погасли последние отсветы заката, мы зажгли фонарь и повесили его на носу лодки. Если этого оказывалось недостаточно, чтобы осветить нам дорогу, Флейм любезно создавала колдовской огонь. Впрочем, как я и ожидала, общее направление теперь нам указывал омерзительный красный отсвет дун-магии. Мы не всегда видели его с лодки, но когда нам бывало нужно сориентироваться, Руарт взлетал и давал нам указания.

Загадочные существа в воде стали смелее: они подплывали совсем близко к лодке, потом бесшумно исчезали в темноте. Мне так и не удавалось их рассмотреть, но то обстоятельство, что Следопыт не выказывал никакого беспокойства, меня ободряло. Более того: когда мы привязали лодку к кусту панданы, чтобы немного отдохнуть и подкрепиться, пес тут же прыгнул в воду.

– Ух ты! – восхитился Дек. – Он же нырнул! Вы видели ?Он нырнул прямо в глубину, как черепаха!

Мы с Флейм стали всматриваться в темную воду, но Следопыта не увидели. Через некоторое время, показавшееся нам ужасно долгим, пес показался позади лодки с рыбиной в зубах. Я попыталась отобрать у него добычу, но это не встретило понимания, и нам пришлось втаскивать в лодку Следопыта с рыбой вместе. Ясное дело, после этого псу приспичило отряхнуться; окатив нас всех брызгами, он с довольным видом принялся ужинать.

– Мерзкое животное, – пожаловалась Флейм, хотя и достаточно снисходительно. Я с беспокойством отметила, в каком напряжении нахожусь: каждый раз, когда Флейм открывала рот, я с ужасом ждала, что она скажет…

Мы двинулись дальше. Когда Дек уставал, я на некоторое время сменяла его, толкая лодку шестом. Странные мелодичные ноты продолжали доноситься из темноты – печальные, прекрасные, заставляющие мурашки пробегать по спине…

Примерно через два с половиной часа после того как мы покинули деревню, Руарт в очередной раз отправился на разведку и отсутствовал долго.

– Плохие новости, – вернувшись, сообщил он. – Они установили магическую защиту на всех до единой протоках вокруг острова. Нет никакой возможности проникнуть туда.

– Ты облетел вокруг всего острова? – спросила я.

– Нет. Это заняло бы слишком много времени. Но я летал вправо и влево и нигде не мог найти неперегороженной протоки. Там хватит дун-магии, чтобы осветить целый город… Блейз, Мортред намного сильнее, чем мы думали!

Я задумалась. На нас с Деком и Руартом магическая защита действия не оказала бы, а Флейм могла ее разрушить, но только в том случае, если установивший ее дун-маг уступал ей в силе. Если же защита – дело рук могучего колдуна, да еще и использовавшего помощь других…

Я вздохнула. Мортред был хитер: он полагался на непроходимость зарослей панданы и расходовал силу только на защиту проток.

– Пробраться через пандану мы не сможем: высадиться на плавучий остров все равно что ходить босиком по ножам. Неужели придется отступиться? – спросил Дек. На лице его было написано горькое разочарование.

– Кто говорит о том, чтобы отступиться? – сказала я. – Если Флейм не может пройти сквозь защиту, это просто значит, что ей придется поднырнуть под нее. Да и вообще лучше не разрушать чары: Мортред об этом узнал бы.

Флейм в ужасе посмотрела на меня.

– Поднырнуть? Плыть под водой? Ты что, рехнулась? Разве ты забыла, что я не умею плавать?

– Я и не предлагаю тебе плыть, – возразила я. – На самом деле я предлагаю тебе опуститься под воду и пройти под защищенной частью протоки.

Флейм растерянно посмотрела на меня и пробормотала что-то о том, что у полукровок нет половины мозгов. Даже Дек смотрел на меня с сомнением. Ни один из нас не забыл о странных существах в воде.

– Я пойду с тобой вместе, Флейм, – сказала я, стараясь вложить в свой голос уверенность, которой на самом деле не чувствовала. – И Следопыт тоже. Руарт, покажи нам, где начинается опасное место.

Руарт провел нас по извилистому туннелю между кустами панданы, смыкавшимися над протокой. Флейм поморщилась, когда шипы начали скрести по бортам лодки. Впереди я видела красное сияние дун-магии. Я остановила лодку как раз перед препятствием.

– Мы уже на месте? – спросила Флейм.

Я кивнула. Она, конечно, не могла видеть то, что видела я.

– Дек, проведи лодку вперед и подожди нас.

Паренек с сомнением посмотрел на переливающийся красный занавес.

– А больно не будет?

– Нисколечко. Для нас, обладающих Взглядом, это просто туман.

– А как насчет… насчет этих тварей в воде? – спросил Дек.

Без этого напоминания мы прекрасно обошлись бы… Я ничего не ответила и решительно выбросила Следопыта за борт, потом, сняв сапоги и большую часть одежды, последовала за ним. Держась за борт, я обратилась к Флейм:

– Я сначала пойду на разведку. Ты можешь зажечь колдовской огонь под водой в двух шагах от лодки? Я хочу выяснить, глубоко ли заходит защита.

Она кивнула, но на лице ее по-прежнему были написаны страх и неуверенность.

Огонек скользнул под воду, даже не моргнув, и продолжал ярко гореть. По мере того как Флейм опускала его глубже, опускалась и я. Сияющий занавес колдовской защиты доходил до самого дна… Я вынырнула на поверхность.

– Ты можешь послать огонек под куст панданы, немного левее?

Флейм молча сделала, как я просила. На этот раз я нырнула под заросли, и Следопыт последовал за мной. Пес нырял с открытыми глазами, а клапаны на ноздрях у него закрылись. Все оказалось так, как я думала: магическая препона под плавучим островом отсутствовала. Все, что нам нужно сделать, – это нырнуть достаточно глубоко, чтобы пробраться между корнями панданы…

Я снова вынырнула.

– Это будет нетрудно, – весело сказала я, пытаясь ободрить Флейм, хоть сама и продолжала тревожиться. Я не могла забыть те серые тени, что мелькали в воде. – Оставь свой огонек под водой, Флейм.

Она только хмыкнула.

– Ты сможешь держать глаза закрытыми, – улыбнулась я ей.

– Держи меня как следует, а то я наведу такую иллюзию, что ты от нее всю жизнь не избавишься!

Я не стала спрашивать, какую именно иллюзию она имеет в виду: при ее чувстве юмора это мог оказаться прыщ на кончике носа или что-нибудь в этом роде.

Флейм неохотно вылезла из лодки, и я подхватила ее, прежде чем она ушла под воду.

– Я сейчас буду считать, – сказала я. – На счет три сделай глубокий вдох, и мы с тобой нырнем.

Флейм печально кивнула, и я начала считать.