Острова славы (№2) - Запах Зла

Лучший шанс мы получим во время состязания, когда никого из приспешников Мортреда рядом не будет. Проблема заключается вот в чем: мы не можем быть уверены в поведении Флейм – как бы она не использовала свою силу против нас, если мы нападем на Мортреда. Значит, нам нужно будет как-то их разделить. Еще одна проблема – Мортред все время будет рядом с Ксетианой или ее женихом Этрадом, а ведь ему потребуется лишь несколько секунд – секунд! – прежде чем он умрет, чтобы убить всех вокруг. Ты ведь врач, ты знаешь, что, даже получив арбалетгый болт в сердце, человек еще какое-то время живет. Смерть Мортреда должна быть мгновенной, и Ксетиане в этот момент не следует находиться рядом. Мы все еще спорим с владычицей, как нам этого добиться. Терять жениха она тоже не хочет, так что нам нужно проделать все так, чтобы никто, кроме Мортреда, не погиб.

– Так какая роль отводится нам с Деком?

– Коготь связан с Барбиканом мостом. Я хочу, чтобы Дек стерег мост на случай, если кто-нибудь из дун-магов под каким-нибудь предлогом решит возвратиться к Мортреду. Задача Дека – обеспечить, чтобы ему это не удалось.

– Ты поручаешь мальчишке убить? И более того – убить взрослого человека, дьявольски опасного?

Блейз посмотрела мне в глаза.

– Дек обладает Взглядом. Такова его работа. К тому же мы не думаем, что кто-нибудь из дун-магов доберется до моста живым. А если такое все-таки случится, Дек подвергнется меньшей опасности, чем те воины, что будут охранять мост с ним вместе. Их дун-магия может убить, а Деку не придется опасаться удара мечом – плыть с оружием, которое тянуло бы вниз, невозможно. Я не собираюсь поручать ему открыто напасть на взрослого противника – я уже давно убеждаю его в том, что нет ничего неблагородного в ловушке для дун-мага…

Блейз, должно быть, поняла, какое отвращение я испытываю, потому что предложила:

– Если сомневаешься, Гилфитер, поговори с Руартом, как это сегодня сделала я. – Блейз перестала расхаживать по комнате и остановилась передо мной, уперев руки в бедра. Она умела внушать робость, когда хотела. – Ты хочешь услышать его рассказ? Может быть, так будет лучше, как бы больно тебе ни стало… Тогда ты поймешь, что нам противостоит. Руарт очень ясно мне все описал… Флейм борется против осквернения. Настоящая Флейм никуда не делась, она замурована внутри собственного тела, и изредка… изредка боль и мольба о помощи отражаются в ее глазах. До сих пор та часть Флейм, что остается силвом, не дает ей выдать Руарта Мортреду, но как долго это продлится? Флейм больше не разговаривает с Руартом, она старается на него не смотреть. Руарт, когда ему это удается, напоминает ей о своей любви… и она отгоняет его прочь.

Мортред каждую ночь соблазняет ее. Сначала Флейм боролась, но дун-магия в ней становится все сильнее, и теперь она наслаждается объятиями злого колдуна, даже когда он намеренно причиняет ей боль. А потом, чтобы унизить ее еще сильнее, он отдает ее кому-нибудь из своих приспешников – на глазах у других. Они каждую ночь придумывают новые способы насилия, соревнуются в том, кто придумает самую низкую гнусность. А если Флейм сопротивляется, знаешь, что они делают… по крайней мере делали, пока плыли на корабле? Они притаскивали кого-нибудь из рабов и заставляли Флейм пытать беднягу. Ох, она не очень противилась… понимаешь, ей это уже стало доставлять удовольствие. Не знаю только, понравилось ли ей, когда ее заставили взрезать…

Я вскочил на ноги и зажал уши руками, чтобы отгородиться от этого кошмара.

– Прекрати! – закричал я на Блейз. – Прекрати! Прекрати! Как ты смеешь говорить подобные вещи о Флейм! – И тут я замер, ошалело глядя на Блейз. – Ох, Сотворение!

Блейз смотрела на меня, и в глазах ее блестели непролитые слезы. Я обнял ее, и так мы и стояли, пытаясь утешить друг друга. Я оплакивал Флейм, Руарта, Блейз… Я оплакивал себя и полный конец собственной невинности.

Наконец, после того как мы обсудили мое участие в будущих событиях, я ушел от Блейз. Меня ничуть не удивило, какую роль мне отвели: собственно, другого применения моему обонянию и нельзя было придумать. Я должен был следить за Мортредом и предупредить остальных, если у него вдруг возникнут подозрения… Весь завтрашний день мне предстояло изображать почетного члена свиты владычицы. Если бы Мортред вознамерился использовать свою злую силу против Ксетианы или ее островов, если бы я учуял что-то пугающее, я должен был поднять тревогу.

На словах все казалось простым. Конечно, на самом деле это было не так: Флейм ведь знала меня в лицо… И оставалась главная проблема: как убить человека за секунду или две.

От агента по особым поручениям

Ш. айсо Фаболда,

Департамент разведки,

Федеральное министерство торговли, Келлс, Достопочтенному М. айсо Кипсуону,

Президенту национального общества научных, антропологических и этнографических исследований не-келлских народов

12/1 МЕСЯЦА ОДНОЙ ЛУНЫ, 1793

Дорогой дядюшка!

Вот и наступил новый год, и какой же для меня многообещающий! Я с трудом верю в то, что меньше чем через два месяца наш старый «Морской ветерок» снова выйдет в море во главе целого флота из пяти кораблей, и я буду на борту! Намеченная дата отплытия – 20 Первого месяца Двух Лун.

Я был рад узнать, что мои истории Райских островов по-прежнему нравятся Вам и тетушке Росрис. Я прекрасно понимаю, почему Вы предпочитаете пересказывать их ей, не позволяя читать самостоятельно. Стилю Блейз совершенно не свойственны приличествующие женщине благопристойные выражения, и мне тоже не захотелось бы оскорблять ушки леди ее грубой откровенностью. Не хотелось бы мне также позволять благовоспитанной даме знакомиться с прискорбной безнравственностью островитянки. Только вчера мы с Аниарой долго спорили на эту тему. Она утверждает, что некоторые келлские обычаи граничат с лицемерием, но я полагаю, что женственная скромность никогда не может оказаться не к месту. Нам следует защищать наших дам от знакомства с худшими сторонами современного мира; они не обладают достаточной силой, да и моральной стойкостью, чтобы выстоять перед всем тем, с чем приходится сталкиваться мужчинам. Не сомневаюсь, что на Аниару произвели впечатление мои веские аргументы, поскольку больше спорить со мной она не стала.

Ах, женщины! До чего же они впечатлительны! Аниара считает, что Блейз и Гилфитер говорят правду и что Райские острова в прошлом и в самом деле были полны странных существ и злых колдунов… Никакие мои доводы не убеждают ее в том, что мы имеем дело с культурой, отягощенной суевериями, когда все, что не находит объяснения, относится за счет магии. Я уверен, что как только островитяне познакомились с первыми келлскими купцами – воистину новыми и странными для них существами, – они отказались от представлений о сказочных персонажах вроде гхемфов. Они выкинули их из своего фольклора точно так же, как и силв– и дун-магов, и перестали тратить силы на глупости вроде установления гражданства, объединившись и сосредоточившись на вызовах, которые бросает им новый мир. Поверьте мне: прибытие келлсцев действительно открыло им новый мир.

Я очень благодарен за Ваше приглашение поохотиться в Вашем Эмморлендском поместье. У меня сохранились чудесные воспоминания об охоте на оленей, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы сбежать на недельку из города и присоединиться к Вам.

Ваш любящий племянник

Шор айсо Фаболд.

ГЛАВА 30

РАССКАЗЧИК – КЕЛВИН

Большую часть следующего дня я чувствовал себя совершенно больным: не знаю, то ли от соседства злого колдуна, то ли просто потому, что был перепуган до полусмерти.

Думаю, все-таки скорее причина была в страхе, Я не столько боялся умереть, сколько дрожал перед возможной необходимостью принимать решение, которое означало бы жизнь или смерть для тех, кто меня окружал. Если бы я неправильно понял то, что сообщал мне мой нос, я мог даже обречь на гибель владычицу Ксолкаса. А ошибку сделать было легко: от Мортреда так сильно воняло дун-магией, что этот смрад заглушал все более тонкие запахи.

Я сделал все, что только мог придумать, чтобы свести к минимуму шанс привлечь к себе внимание. Я снова выкрасил волосы и сбрил бороду, я даже облачился в мундир и широкополую шляпу, положенные личной охране Ксетианы. По совету Блейз, чтобы скрыть веснушки, я напудрил лицо – так сильно, что потом все время опасался, прикоснувшись к щеке, оставлять повсюду белые отпечатки пальцев. Я порадовался тому, что обычай запрещал кому-либо, кроме секурии и командира гвардии, в присутствии владычицы носить оружие. Я не знал бы, что делать с мечом, и скорее всего опозорился бы, споткнувшись о него и растянувшись на полу. Впрочем, дирк в голенище сапога я спрятал – о чем знали секурия, командир гвардейцев и сама Ксетиана.

Заняв свое место позади кресла Ксетианы за завтраком, на котором присутствовали Мортред и Флейм, я постарался незаметно рассмотреть цирказеанку. Она не глядела в мою сторону, и я сомневаюсь, чтобы она вообще замечала мое присутствие. Я, в конце концов, был просто одним из нескольких гвардейцев в мундирах, но дело, как мне казалось, заключалось не только в этом. Флейм выглядела рассеянной, ушедшей в себя. Она отвечала, когда к ней обращались, вежливо и разумно, но сама ни с кем не заговаривала. Выражение ее лица было одновременно загнанным и равнодушным. Она напоминала мне тех моих пациентов, кто только что пережил невосполнимую потерю – например, гибель единственного ребенка. Великие небеса, гадал я, сможет ли она когда-нибудь поправиться, забыть все, что с ней сделали?

Мне хотелось как-нибудь привлечь ее внимание – может быть, что-нибудь разбить, – просто чтобы заставить ее взглянуть на меня и узнать. Мне хотелось безмолвно сказать ей, что она не одинока… Я подавил этот порыв – было бы слишком глупо идти на подобный риск.

Я чуял исходящий от Флейм запах дун-магии, поразившей ее, как гангрена. Другие экс-силвы все пахли одинаково; Флейм отличалась от них. Ее запах был неоднородным… и в нем было что-то еще. Я попытался определить, в чем особенность, и наконец понял: смрад, исходивший от остальных, напоминал зловоние, источаемое Мортредом, а запах Флейм был иным. Да, он был мерзким и тошнотворным, в нем была неправильность… и все же от запаха Мортреда он отличался. Я попытался понять, в чем тут дело, но особого успеха не достиг. И Блейз, и Райдер по-прежнему твердили, что в отношении осквернения Флейм имело место что-то странное, что теперешнее ее состояние не могло быть возвратом к тому, что произошло на косе Гортан, но разгадать эту загадку нам так и не удавалось. Может быть, думал я, нам это и никогда не удастся.

Благоухание силв-магии тоже сохранялось в Флейм, что я счел хорошим знаком. Какая-то часть Флейм еще сопротивлялась. Добро в ней уступало позиции, но не прекращало попыток отстоять себя. Вспоминая о том, что Блейз рассказала мне накануне ночью, я мог только поражаться мужеству Флейм, ее несгибаемой решимости сохранить свою целостность. Должно быть, она понимала, что шанса остаться силвом у нее нет, но все равно не желала сдаваться.

Мне было трудно сдерживать ярость при взгляде на Мортреда-Гетелреда. Этот негодяй мог спокойно сидеть рядом с женщиной, еженощно подвергаемой им насилию, и очаровывать своими любезными фразами и улыбками дам Ксетианы… Он рассыпался в комплиментах владычице, в то время как посеянная им скверна росла в Флейм, превращая ее в гнусную тварь, быть которой она не желала. Осквернение дун-магией – дьявольская форма убийства… самая жуткая, потому что жертва остается в живых и постоянно помнит о смерти своей истинной сущности.

Когда рано утром Блейз и Райдер пришли ко мне, чтобы посвятить в окончательные планы и уточнить, какова должна быть моя роль, я не протестовал. После рассказанного Блейз я так страстно желал смерти Мортреда, что всякие сомнения покинули меня. По правде сказать, меня так потрясли страдания Флейм, что я чувствовал: если бы мне подвернулась возможность, я голыми руками сломал бы злому колдуну шею.

Никто, впрочем, не мог бы представить себе Гилфитера – врача с Небесной равнины – в качестве мстительного рока, готового обрушиться на Мортреда. Если бы все шло так, как было намечено, моя роль оказалась бы второстепенной. По крайней мере мы все на это надеялись. Я нервно вертел в руках единственный предмет, который был вправе носить открыто, – подзорную трубу Ксетианы, тяжелую медную трубу длиной чуть ли не в мою руку, завернутую в мягкую замшу. Владычица сама предложила ее в качестве возможного оружия после того, как я упомянул, что единственный способ не дать злому колдуну обрушить на окружающих дун-магию – оглушить его, а потом убить. Теперь же, сжимая в руках трубу, я боялся, что уроню ее или сделаю еще какой-то неуклюжий жест.

Сразу же после завтрака к царственным персонам присоединились несколько наиболее знатных островитян, включая жениха Ксетианы Этрада, и все вышли на балкон, откуда открывался вид на дворцовую площадь. Я вместе с другими гвардейцами последовал за ними. Секурия Шавель вопросительно посмотрел на меня, но я покачал головой. В Мортреде не чувствовалось ни малейшего беспокойства. Насколько я мог судить, от дун-мага исходил только сильный запах самодовольства и триумфа. После многих лет, когда, искалеченный и бессильный, он жил в нищете и безвестности, Мортред теперь наслаждался всем, что давало ему положение знатного красавца, – любезностью Ксетианы, игривыми взглядами придворных дам, почтением и тонкой лестью. Мне с трудом удалось сдержать желание убить его на месте.

Первые участницы состязания – женщины – толпились на площади под балконом. Экс-силвы выделялись красными поясами, остальные были одеты просто и удобно: в штаны до колен и облегающие блузы с длинным рукавом. Я ощутил сексуальное возбуждение Мортреда, которого, впрочем, больше никто не испытывал: жители Ксолкаса привыкли видеть, как плавают женщины, и такой наряд ни для кого не был нов.

Чтобы оказать ему честь, Ксетиана предложила Гетелреду дать старт состязанию – ударить в огромный медный гонг, висящий на деревянной подставке. Толпа внизу замерла, когда Гетелред подошел к нему, держа в руке колотушку. С третьим ударом раздались приветственные крики, и женщины-участницы устремились по улице к спуску к морю.

Ксетиана с улыбкой повернулась к Гетелреду.

– Благородный господин, – сказала она, – по традиции мы теперь переходим на крышу, откуда виден спуск к морю. – Она протянула ему руку. – Не будешь ли ты так любезен, чтобы помочь мне туда подняться? – Она склонила голову к плечу и бросила из-под ресниц игривый взгляд.

«Небеса, – подумал я, следуя за ними в двух шагах позади, – ну и мужеством обладает владычица!»

Потребовалось примерно двадцать минут, чтобы добраться до места, откуда открывался вид на бухту и утесы на ее противоположном берегу. Здесь, на крыше дворца, была устроена ложа с мягкими креслами для самых почетных гостей, обнесенная перилами, чтобы никто не мог свалиться вниз. Участницы состязания уже спускались по скалам к воде; среди них было легко различить – благодаря красным поясам – трех приспешниц Мортреда.

– Ах,– с удовлетворением сказала Ксетиана, – твои силвы тоже выбрали этот путь. Я думала, что они могут предпочесть спуск по тропе.

– Их обучали для службы Совету хранителей, – любезно ответил Гетелред. – Все они хорошо знакомы со скалолазанием.

Я не был так уж в этом уверен. Три бывшие хранительницы двигались медленнее остальных, и их явно смущало агрессивное поведение морских птиц. Местные жительницы ловко спускались, пользуясь, когда нужно, веревками или умело находя опору для рук и ног в трещинах камня. Сердитые крики пикирующих на них птиц, которые защищали свои гнезда, их не смущали. Я подумал, что на месте этих женщин чувствовал бы себя неуютно: некоторые птицы были огромными, с размахом крыльев не меньше роста взрослого человека. Первыми преодолевшие большую часть спуска участницы состязания стали спрыгивать с утесов или нырять с высоты в воду. Толпа, наблюдавшая за состязанием с крыш, начала аплодировать самым рискованным прыжкам, хотя островитяне видели такое не раз, да и сами часто проделывали подобное. Женщины-хранительницы предусмотрительно воздержались от прыжков и спустились к самой воде, держась за веревки.

Они оказались не последними: три другие участницы нырнули в воду следом за ними. Так и было запланировано: я знал, что все они – из охраны Ксетианы.

Владычица снова с улыбкой повернулась к Гетелреду.

– Твои женщины здорово справляются, благородный господин. Теперь пришло время нам вернуться. Я должна дать знак к началу состязания мужчин. – Говоря это, Ксетиана поверх плеча Гетелреда взглянула на меня и слегка подняла бровь. В ответ на ее вопросительный взгляд я снова покачал головой. Я все еще не ощущал ничего, что говорило бы о подозрениях со стороны дун-мага.

Он стоял ко мне спиной и ничего не заметил. Однако Флейм пристально посмотрела на меня, и я почувствовал ее растерянность. Я замер на месте, уверенный, что она сейчас разоблачит меня, но она, к моему удивлению, отвернулась; запах ее говорил о полном равнодушии. Выглядело это так, словно Флейм просто отказалась думать о чем-либо, что могло бы вызвать какие-то эмоции. Я так и не понял, узнала она меня или нет.

«Дерьмо, – подумал я, – неужели этот подонок уже разрушил ее рассудок?»

Я уловил запах собственной ярости.

ГЛАВА 31

РАССКАЗЧИЦА – БЛЕЙЗ

Многое из того, что случилось в тот день, я смогла восстановить по кусочкам только позже. Что-то рассказали мне Ксетиана и наместница Асорча, что-то, конечно, – Гилфитер, Дек и Тор. Некоторые белые пятна заполнила Чания, охранница Ксетианы. Наконец, существовали дастелцы, которые были нашими глазами и ушами. Весь день они летали туда и сюда, сообщая нам, что происходит у других, описывая, как идет состязание. Если бы не они, у нас ничего не получилось бы.

Мы с Тором уже были на острове под названием Коготь, когда одна из птиц принесла нам первые новости о соревновании женщин. Среди участниц были три островитянки, превосходные пловчихи, которых не смущали океанские волны. Их выбрала сама Ксетиана; их предводительницу Чанию я хорошо знала. Когда-то она участвовала в том же состязании, что и я. Все эти женщины были умелыми воительницами, но, к сожалению, ни одна из них не понимала истинной природы дун-магии. Они держались позади всех при спуске из Верхнего Города и намеренно пропустили вперед экс-силвов. Островитянки попытались утопить отставшую от остальных хранительницу, не догадываясь, что, как только они попробуют утащить ее под воду, она нанесет им удар.

От дун-магии вода вскипела, образовался водоворот. Первая из нападающих, попавшая прямо под удар, мгновенно погибла с разорванным животом. Вторую засосало вглубь с такой силой, что ее легкие не выдержали. Их тела подобрали спасательные шлюпки до того, как в состязание вступили мужчины. Чании повезло больше. Ее выбросило из воды; она упала обратно перепуганная, но невредимая. Только теперь она поняла, какую ошибку они совершили, и подумала, что ее тоже ждет смерть. Однако оказалось, что хранительница, не очень хорошая пловчиха, сама не может справиться с водоворотом, который создал удар дун-магии, и тонет. Чания, с ужасом осознав, что двух ее подруг нигде не видно, достала нож. Одним быстрым движением она ухватила бывшую хранительницу за волосы и перерезала ей горло. На этот раз вспышки магии не последовало. Чания передала тело гвардейцу на морском пони, который прибыл на место схватки слишком поздно для того, чтобы оказать помощь.

Охваченная яростью Чания устремилась за другой хранительницей, которая, судя по всему, не заметила, что произошло у нее за спиной. Островитянка догнала ее как раз тогда, когда та добралась до скал у подножия Клюва. Она схватила ее сзади и резким рывком сломала ей шею, а потом вылезла из воды и начала долгий подъем, стремясь догнать последнюю из экс-силвов.

Ей, впрочем, не удалось ее убить. Приспешница Мортреда намного опередила ее и продолжала быстро карабкаться наверх. Вершины Чания достигла в тот момент, когда хранительница выпрямилась во весь рост; в тот же миг ей в глаз вонзилась стрела. Мгновение женщина балансировала на краю скалы, потом, не издав ни звука, рухнула вниз.

Когда Чания подтянулась и выбралась на покрывающую стров траву, стороживший подъем крестьянин опустил лук.

– Это была последняя? – спросил он, подошел к обрыву и глянул вниз. Вокруг скал кружились и кричали птицы, а гвардейцы на морских пони вылавливали из воды тело хранительницы. – А где твои подруги?

– Они не появятся, – прошептала Чания. – Да будут ветры вечно петь им колыбельную. – Она устало выпрямилась, чувствуя скорее отчаяние, чем триумф. – Думаю, фермер, что мы очень недооценивали трудности. – Дастелец, который все видел и слышал, полетел в столицу, чтобы сообщить новости.

На Когте, который соединялся с главным островом висячим мостом, мы с Тором расположились у входа в храм ветра. Храм находился на вершине холма и был самой высокой точкой на всем архипелаге. Пол в здании был выложен мрамором, крыша сделана из огромных, каменных плит, но, если не считать единственного скрытого под землей святилища, весь храм был отдан ветрам. В колоннах, поддерживавших крышу, имелись странной формы отверстия, и мы скоро обнаружили, для чего они предназначались. Ветер пел в них, оглашая весь остров неземной музыкой. Островитяне верили, что это голос бога ветра, и в обязанности жрецов входило интерпретировать его слова… за плату, конечно.

Сначала вокруг храма собралось много народа, поскольку отсюда удобно было наблюдать за состязанием, но гвардейцы Ксетианы отправили зрителей по домам, строго приказав оттуда не выходить до окончания соревнования. Раздались жалобы, но люди послушались: к тому времени по всему архипелагу поползли тревожные слухи, и многие, должно быть, поняли, что происходят странные и опасные события.

Как раз у подножия храма находилось место, которого участники состязания не могли миновать, и там их вместе с нами ждали распорядители. Все они были местными жителями и состояли в ополчении Ксетианы, в молодости служили в ее гвардии и управлялись с оружием с умением опытных воинов. Разговаривали они не о предстоящей схватке и ее опасности, а о видах на урожай сорго (плохих) и настриг овечьей шерсти (прекрасных). Когда показался первый из участников состязания, они спрятали оружие и с легкостью вернулись к своим обязанностям распорядителей.

Через несколько минут прилетел Комарт, пожилой дастелец, и принес новости о том, как дела у участвующих в соревновании мужчин. Когда двое гвардейцев Ксетианы под видом пловцов приблизились к дун-магу, тот вспорол одному артерию, так что воин истек кровью, и утопил другого так быстро, что ничего нельзя было сделать.

– Дун-маг продолжает плыть, – сообщил Комарт; его грудка раздувалась от возмущения. – Как будто ничего не случилось! Несомненно, он рассчитывает, что гибель пловцов сочтут несчастным случаем. Но я видел! – Дастелец еле сдерживался. – Это… это чудовище, этот негодяй… И знаешь, что хуже всего, сир-Блейз? Насилие было вызвано чистой злобой, желанием причинить страдания: он не мог знать, что сам находится в опасности, потому что воины еще не успели на него напасть!

– Дун-маг все еще жив? – спросила я, после того как перевела донесение Тору.

– Насколько мне известно, да, – ответил дастелец и принялся излагать дальнейшие события. На Клюве погибли двое из экс-силвов; один – случайно, сорвавшись с обрыва, другой – от стрелы, когда оказался рядом с крестьянским домом. Его тело быстро спрятали, прежде чем появился следующий участник состязания, однако возможности напасть на кого-либо еще из приспешников Мортреда у воинов, прятавшихся в доме, не оказалось.

С моста, ведущего на Зуб, сорвался третий бывший хранитель – его столкнул соперник по состязанию, один из гвардейцев Ксетианы. Поверхность Зуба была неровной, поля усеивали выветренные скалы, представлявшие собой прекрасное укрытие для лучников; там погибли двое экс-силвов, хотя один из них, только раненный первой стрелой, успел нанести удар магией, стоивший жизни шестерым воинам.

– Всего убито восемь дун-магов, включая женщин, – закончил Комарт. – Осталось девять.

– Не считая тех двоих, что в состязании не участвуют, – пробормотал Тор, когда дастелец улетел и я пересказала то, что от него узнала. – И Мортреда. И Флейм.

Я искоса взглянула на Тора.

– На этот раз мы победим.

– Слишком многое может пойти не так, как мы рассчитываем. Весь наш план чересчур сложен.

– Так ведь и ситуация сложная, поэтому и приходится искать такое решение.

– Несомненно, – буркнул Тор.

Я вздохнула. С тех пор как мы исцелили его с помощью дун-магии, отношения между нами стали напряженными. Большую часть времени Тор просто поворачивался ко мне спиной или выходил из комнаты, как только я появлялась. Что угодно, лишь бы оказаться от меня подальше…

– Тор, – сказала я, – сколько времени будет это продолжаться? И не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю.

Тут он посмотрел мне в глаза.

– Я чувствую, что не могу тебя простить, Блейз. Я понимаю, почему ты так поступила, но простить не могу. Тебе следовало лучше меня знать. Мне известно, что я как менодианин должен прощать, и меня мучает невозможность этого. Ирония ситуации еще и вот в чем: прощать мне мешает поселившаяся во мне дун-магия, и это делает мои страдания еще более горькими.

– Ты меня ненавидишь.

– Нет. Ничто не может превратить мое чувство к тебе в ненависть. Моя любовь была глубока, и это делает твое предательство по отношению ко всему, что для меня свято, особенно мучительным. Неужели ты так плохо меня знала?

– Я любила тебя слишком сильно, чтобы позволить умереть.

– Разве могла любовь обречь меня на существование, полное вины? Заставить меня мириться со злом, которое поселилось во мне против моей воли?

– Неужели… неужели это так страшно? – прошептала я.

Тор долго молчал, потом ответил, и в голосе его звучала глубокая печаль:

– Я не тот человек, которым был. Я думал, что смогу побороть в себе зло и стать прежним, но теперь я знаю, что этого никогда не случится. Того Тора Райдера, с которым ты сейчас разговариваешь, ты совсем не знаешь.

Мы стояли, глядя друг на друга, и ветер пел свою призрачную песню, и я чувствовала, как умирает нечто, бывшее таким прекрасным…

Через некоторое время прилетел еще один дастелец и принес новые сведения. На Клыке крестьяне указали экс-силвам неверный путь. Двое из них пошли по узкой тропе между скал и оба погибли, провалившись в трещину, замаскированную дерном. Третий был убит меткой стрелой на Клешне. Четвертый не рассчитал прыжка, перебираясь с одной Перчинки на другую, и разбился о камни. На пятого, отставшего от остальных участников состязания, напали трое гвардейцев и столкнули с утеса, но в последний момент он успел ударить по ним дун-магией и убить всех нападавших. Наконец, при попытке переплыть с Клешни на Коготь одного обессилевшего экс-силва волны ударили о скалу, и он, не справившись с прибоем, утонул.

Потом очередной посланец Руарта принес нам плохие новости. Они касались двоих дун-магов. Старший из них, житель Разбросанных островов, заметно уступал в подготовке бывшим силвам, поэтому он приказал младшему своему собрату, калментцу по имени Джейз, держаться с ним рядом. Зная, что как колдун тот превосходит его, Джейз подчинился. Оставаясь рядом друг с другом, они невольно обезопасили себя от нападения и теперь оба поднимались на Коготь. За ними следил Руарт, он и послал одну из птиц предупредить нас. Джейз оглянулся во время подъема и увидел, как на экс-силва напали при спуске с Клешни; он предупредил своего спутника, и теперь оба они были настороже. Им явно не хватало магической силы, чтобы на таком расстоянии оказать помощь, но они видели, что нападающие были в форме гвардейцев Ксетианы.

– Ад и его дьяволы, что происходит? – закричал Джейз.

– Это заговор! – воскликнул второй колдун. – Сука владычица, должно быть, поняла, что мы не так беспомощны, как кажемся. Проклятие, Джейз, те двое, что плыли за мной, должно быть, собирались меня прикончить. – Он зло рассмеялся. – Я-то думал, что просто разделался с ними ради удовольствия, а выходит, что подлая владычица собралась таким образом выиграть пари.

– Что же нам теперь делать?

– Во-первых, сними свой красный пояс. Это отличительный знак… Будь они навечно прокляты! Ты в последнее время видел хоть кого-нибудь из наших?

Джейз с отвращением сорвал с себя красный пояс.

– Один из силвов ненамного нас опережает… а больше никого.

– Они истребляют нас по одному, как попавшихся на крючок тунцов! Мы должны как можно скорее вернуться к нашему господину. Давай двигаться – и быстро!

Джейз кивнул, и оба они возобновили подъем. На этот раз они внимательно смотрели вокруг, но все же не заметили маленькой темной птички, быстро взмывшей вверх благодаря потоку воздуха, – ее крылья были бы слишком слабы для такого полета. Оказавшись на вершине, Руарт отправил одного из дастелцев к нам с Тором, а сам полетел в столицу, чтобы предупредить Гилфитера.

С Когтя вело три пути – висячие мосты соединяли его с Барбиканом и с Зубом, а на Крюк можно было переправиться через узкий пролив по канатной дороге. Мосты намеренно не были отмечены на картах, которые раздали приспешникам Мортреда, а тропа, пересекавшая остров и отмеченная флажками, проходила далеко от мостов.

– Теперь это уже не имеет значения, – сказала я, когда дастелец нам все рассказал. – Эти дун-маги не уйдут с Когтя, если мы сможем этому помешать, даже если доберутся до мостов. – Я взглянула на Тора. – Лучше перехватить их прежде, чем они окажутся поблизости от храма.