Глава 5

Полковник Томас Маклин бессильно откинулся к пню. Туго стянутые путами запястья невыносимо болели. А вот щиколотки — нет. Бандиты обвязали веревками сапоги, и, представься такая возможность, он бы просто вытащил ноги и был бы таков, но рассчитывать на это не приходилось. За пленником постоянно наблюдали. Впрочем, к пню его не прикрутили — и на том спасибо.

Наконец-то что-то произошло, что-то неожиданное и явно обнадеживающее. Лошадей угнали; на какое-то время ренегаты лишились возможности передвижения. Теперь, если бандиты попытаются покинуть лагерь, они окажутся на открытой равнине, где их за версту заметят: легкая добыча как для высланной на поиски кавалерии, так и для кровожадных индейцев.

Полковник подвинулся, устраиваясь поудобнее. Снова и снова Маклин доказывал бандитам, что он не Шерман, но кое-кто полагал, что пленник врет. Полковник понимал, что ренегаты хотят убить его, предварительно подвергнув пытке; в такой ситуации любое происшествие вселит в душу надежду.

Однако случившееся порядком его озадачивало. В лагере говорили, — а никто не пытался помешать пленнику слушать, — будто лошадей угнали трое-четверо белых. Кто бы это был? Армия США тут ни при чем; армии еще рано. Одного из бандитов нападавшие подстрелили; теперь Парли отослал этого типа Нобля в ночную прерию искать лошадей, а Мюррей увязался следом.

Еще день, может быть, даже два ренегаты не осмелятся сняться с места. Полковник прикинул свои шансы. Бандиты сообщили ему, что телеграфный кабель перерезан, о чем он и сам догадался, и что рельсы разобраны; но это задержки временные. Полковнику было приказано доложить о положении дел не откладывая. Исполнительность и пунктуальность Маклина известны всем; когда сообщение вовремя не поступит, власти немедленно примут меры. Исчезновение поезда будет расследовано с обоих концов магистрали, похищение обнаружено, и несколько кавалерийских отрядов или группы индейцев-разведчиков поспешат на помощь.

Не пройдет и сорока восьми часов, как пленника начнут искать; за эти сорок восемь часов Парли и его ренегаты надеялись добраться до владений чероки и затеряться среди индейцев: там отыскать их непросто или вовсе безнадежно.

Угнать лошадей — это кто-то здорово придумал. Теперь бандиты прикованы к месту, парализованы, и ситуация в корне изменилась.

Человек по прозвищу Серебряный Дик подошел поближе, подергал за веревки, убеждаясь, что пленник связан надежно, затем присел на корточки.

— Ты особо-то не радуйся. Это временная задержка. Нашим людям отыскать лошадей — раз плюнуть.

— Может, и так. — Маклин помолчал. — Хотел бы я, Контего, чтобы ты пораскинул мозгами. Ты, заодно с Парли, принимаешь меня за генерала Шермана. Но я не генерал Шерман. Меня зовут Томас Маклин, я в звании полковника.

— На тебе генеральские знаки различия.

— Верно. Мне присвоили внеочередное звание в последние месяцы войны, что означает, по сути дела, «генерал на время». На самом деле я — всего лишь полковник. По чести говоря, я на дюйм выше генерала Шермана и по меньшей мере на десять фунтов тяжелее. И волосы у меня темнее. Только тот, кто не знает близко ни одного из нас, может нас перепутать. Сходство очень поверхностно.

Серебряный Дик задумался.

— Тогда, ежели ты не врешь, сдается мне, что тебя особо искать не станут, — по крайней мере, так, как искали бы генерала.

— Ошибаешься, — невозмутимо отозвался Маклин. — Контего, пойми: командует тут генерал Шерман, а он — не из тех, кто закроет глаза на случившееся. Шерман действует быстро. Подозреваю, что по меньшей мере дюжина верховых патрулей уже прочесывают местность с разных концов, и все они ищут вас. Отчасти из-за меня, но главное — из-за того, что вы остановили поезд. — Маклин уселся поудобнее. — Контего, ты же умный человек. Подумай сам, в каком вы оказались положении. Около двадцати четырех часов назад станцию наверняка покинул гонец, везя сообщение в форт Сандерс и в конец магистрали. В форте — полсотни солдат, в Аду-на-Колесах — еще по крайней мере двадцать, и всех их немедленно отрядят в погоню… или, по крайней мере, большинство.

Сообщение мое не дойдет до штаба; стало быть, немедленно начнут выяснять, в чем дело, и, разумеется, вскоре после, этого телеграфный кабель починят. По меньшей мере четыре кавалерийских отряда с индейцами-следопытами поскачут в этом направлении. Север и его разведчики тоже в стороне не останутся. Вы — азартные игроки, вы сделали ставку, но вы проиграли.

— Тебе это все не поможет, — заверил Контего. — Ты к тому времени умрешь.

— Я предположил, что ты умный человек, Контего. Мертвым я для тебя бесполезен. Живым я мог бы, по крайней мере, заступиться за того, кто заступится за меня.

Серебряный Дик задумчиво разглядывал пленника. Затем извлек свою роскошную расческу и провел ею по волосам.

— Я здесь не командую, — проговорил он. — Командует Парли, а Парли жаждет твоей смерти. Дел Робб жаждет смерти всех и каждого; ему плевать, кого убить, лишь бы убить. Нам был нужен Шерман. Он разрушил наши усадьбы, он перебил хребет Югу. Мы заполучили тебя. Я верю, что ты не Шерман, да, но ты ведь состоял под его началом, сдается мне, так что придется устроить тебе то, что мы заготовили для него, а с ним самим поквитаться как-нибудь в другой раз.

— Ты подумай хорошенько, Контего. Ты, похоже, человек предусмотрительный и смышленый… почему не заначить в рукаве козырной туз? Если ты выберешься из передряги — о чем беспокоиться? Если тебя поймают, я всегда смогу сказать, что ты за меня заступался. Есть разница между тем, повесят тебя или нет?

Контего поднялся на ноги.

— Ну что ж, — отозвался он, улыбаясь краем губ, — я одно признаю — разница весьма существенная.

Судя по полной луне, было уже около десяти. К этому времени все, о чем рассказывал полковник, уже началось. Маклин знал техническую подоплеку настолько хорошо, что мог представить себе в воображении каждый шаг. Однако многого он не знал — многого, что для него, полковника Маклина, имело немаловажное значение.

Полковник не знал, что в числе трех угонщиков лошадей была его собственная дочь. Не знал он и того, что далеко на западе индеанка, ее сын и раненый муж уже подъезжают к форту Сандерс.

Не знал полковник и того, что всего в нескольких ярдах от него Джастин Парли, Дел Робб и еще несколько человек затеяли спор.

— Даже если он и в самом деле не Шерман, — говорил один, — все равно он — проклятый янки, а значит — убить его и закопать. Никто ничего не докажет.

— Девчонка меня видела, — заметил другой. — Надо было и ее захватить.

— Ох, надо, — согласился первый и захихикал.

Парли глотнул кофе. Напиток уже остыл. Раздраженный до крайности, главарь банды отставил чашку.

— Кто отправился за лошадьми, кроме Нобля?

— Мюррей поехал следом, — отозвался Робб. — От Нобля толку мало, но Мюррей парень не промах, котелок у него варит.

— Нобль — хороший следопыт, — возразил Парли, — это одна из причин, почему я решил послать именно его. Может, он и тупица, зато след читает как открытую книгу, а без коней податься ему некуда.

— Как насчет вот этого? — спросил Робб, тыкая пальцем в сторону полковника. — Как долго вы собираетесь держать его при себе?

— А куда спешить-то? — проговорил Серебряный Дик мягко. — Он у нас в руках. Подождем, пока лошадей не приведут. Если нас настигнут, мы его обменяем.

— Разумные слова, — согласился Парли. Он пораскинул мозгами. — Чем дольше он пробудет с нами, тем больше перетрусит. Удрать ему все равно не удастся.

Пит Нобль отыскал след лошадей и зашагал вперед, рассматривая отпечатки копыт, отчетливо заметные в ярком лунном свете.

— В кучу сбились, — пробормотал он. — Непростое это дело.

Однако не прошел он и мили, как уже смог выделить среди общей массы следы лошадей, принадлежащих неизвестному противнику, а вскорости различил отпечатки копыт Реповой лошадки, а также и вьючной клячи, что Реп похитил у бандитов. Нобль распознавал отпечатки копыт с такой же легкостью, с какой банковский кассир устанавливает подлинность подписи. Нобль удовлетворенно хрюкнул.

— Надо было прирезать этого Пратта, — пробормотал он. — Я всегда это говорил.

Две другие лошади оказались чужими; обе — отлично подкованы, и один из коней, тот, что покрупнее, шел широким, размашистым аллюром, пожирая пространство милю за милей. Нобль не сдержал восхищенного возгласа. Вот это конь! Четвертая, кобыла, как следопыт вскорости определил по способу мочеиспускания, тоже была лошадка что надо.

Редкий обитатель Дикого Запада ездит верхом на кобыле; большинство предпочитает меринов; однако здесь прошла именно кобыла, и всадник ее тяжелым весом не отличался. Именно тогда в душе следопыта впервые возникло некое смутное подозрение, показавшееся настолько нелепым, что ум отказывался принять его. Женщина? Навряд ли. Только не в этой степи.

Пит Нобль терпеть не мог ходить пешком, однако при необходимости умел и это. В его родном краю пешие прогулки миль за пятнадцать — двадцать почитались обычным делом, и сам он не раз отправлялся в холмы на охоту. По счастью, краснокожих поблизости вроде бы не было, и Нобль поспешал вперед, нигде не задерживаясь.

Нет, всадники — не индейцы. Двое чужих коней подкованы были совсем недавно. На западе кузнеца не сыскать ближе, чем в форте Сандерс, а на востоке — на сотни миль ни одного не найдешь. Стало быть, этих коней подковали где-то далеко, однако проехали они не более нескольких миль, ибо, судя по отчетливым отпечаткам, подковы ничуть не Стерлись.

Нобль озадаченно нахмурился, и тут его осенило: это же очевидно! Кони были в поезде, не иначе. Он вспомнил, что своими глазами видел вагон для перевозки скота, да только бандиты не обратили на него внимания, их интересовал только тот вагон, в котором предположительно ехал генерал Шерман.

Нобль остановился и утер вспотевший лоб. Только две лошади? Мало вероятно. Тогда, должно быть, в одном из головных вагонов ехал целый кавалерийский отряд или даже эскадрон! Конечно, и солдаты в поезде были, солдат они своими глазами видели, но даже не подозревали, что и лошади при них есть.

Так Нобль пришел к единственно верному, как казалось ему, заключению. Кавалерийский отряд уже скачет по следу Парли и его людей.

Нобль подумал, что стоит, пожалуй, вернуться и предупредить сообщников, но ему ведь строго-настрого наказали не возвращаться без лошадей. Более того, если кавалерия и впрямь нагонит Парли, Пит предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте. На словах люди Парли охотно глумились над армией США, но ни один не захотел бы столкнуться в открытом бою с кавалерийским отрядом, закаленным в войнах с индейцами, менее всех — Пит Нобль.

К полуночи Пит добрался до того места, где лошади начали разбредаться. Он поискал вокруг, нашел след серого в яблоках жеребца, принадлежащего Мюррею, и двинулся по нему. Как и подозревал Мюррей, серый в яблоках направился в сторону предыдущей стоянки: там была вода и росли сочные травы. Судя по отпечаткам копыт, за ним увязалось еще с полдюжины коней.

Хотя Нобль был превосходным следопытом, он и не подозревал, что за ним тоже следят. Он шел вперед, не сомневаясь, что теперь-то наверняка отыщет коней. Он доберется до места на рассвете следующего дня: спешить некуда, можно позволить себе слегка передохнуть по пути.

Три верховые лошади и легко нагруженная вьючная кляча отстали от стада вскорости после того, как кони начали разбредаться в разные стороны, но это уже не его, Нобля, дело. По крайней мере, сейчас у него другие заботы. Всадники повернули на восток, по-прежнему держась вместе. Там течет река; наверное, угонщики направились туда. Нобля это мало тревожило, ибо в лунном сиянии он их заметит издалека, а вокруг полным-полно бизоньих ям, и трещин в скале, и зарослей, и рытвин; словом, одинокому человеку есть где затаиться, пока противник не окажется под прицелом. А с ружьем Нобль умел обращаться, что-что, а это он умел.

Реппато Пратт завел отряд в лесистую долину у реки. — Нет ничего глупее, чем торчать на виду у всех на самом берегу ручья или там речки. Если следы заметаешь — последнее дело. Принесите себе воды сколько нужно и мигом назад, в кусты: оттуда, если понадобится, удирать можно в разные стороны.

Крис уважительно слушал. Ирландец понимал, что здесь командует он, Мэйо, но только распоследний дурак не прислушается к разумному совету, а Мэйо не из таких, нет. Крис уважал чужой опыт и перенимал познания других не только с готовностью, но и с радостью.

— Надо следить во все глаза, — посоветовал Реп. — Бандиты пойдут искать лошадок и, надо думать, двинутся вдоль ручьев: пить-то скотинке надо. Некоторые кони, наверное, вернутся к давешней стоянке, там был отличный выпас, как сейчас помню.

— Что бандиты сделают, если нас найдут? — спросила Барда.

— Ох, лучше вам этого не знать, мэм, — отозвался Реп. — Они нас пристрелят — если мы не успеем выстрелить первыми. — Он оглянулся на Криса. — Ты со стволом здорово обращаешься. Часто приходилось брать в руки?

— Нет, никогда. Я просто стреляю наугад.

— Лучшего способа и не придумаешь. Тыкнул пальцем во что-то — и попал. Словно всю жизнь этим занимался. То же и с револьвером. Просто наставляешь на цель — и пали. Чем больше учишься, тем вернее промахнешься. — Реп остановил коня у реки и дал ему напиться. — Когда палишь по далекой мишени, вот тогда надо бы прицелиться получше. Приглядись, устройся поудобнее — спешить не след.

Напоив коней, угонщики возвратились под сень деревьев и расположились отдохнуть на небольшой прогалине.

— О костре забудьте, — твердо сказал Реп. — Нас только трое, а бандиты — в пяти милях.

Крис снял упругий квадратный котелок и положил на траву рядом с собою. Стянул черную куртку, в которой парился весь день, поправил нарукавные манжеты, затолкал в штаны край рубашки.

Пратт в изумлении воззрился на ирландца: под полосатой рубашкой вздулись желваки мускулов.

— Эй, парень, ты кто такой будешь? Боксер? На тебе ж ни унции жира нет.

— Я? Да просто работал как вол. На ферме, на рыбалке. Тяжести таскал, пахал, торф резал. Драться тоже приходилось; все на кулаках, как правило. Сидеть сложа руки некогда. Графство Корк — край дивный, да только работы там невпроворот, сети надо ставить, потом вытягивать, прохлаждаться времени не остается.

С тех пор как Крису исполнилось восемь лет, он всякий год резал и грузил торф и примерно с того же времени хаживал в море и ставил сети. В роду его все отличались богатырским телосложением и железными мускулами, а он, Крис, силой превосходил всех домашних, да и на деревне почитался первым силачом. К пятнадцати годам Крис играючи справлялся с любым единоборцем окрестного графства, а в семнадцать поборол знаменитого силача из Вексфорда, а затем еще одного на ярмарке в Мэллоу, того самого, что называл себя чемпионом Донегала.

В восемнадцать лет Крис вздул знаменитого боксера, приехавшего из Дублина, а на следующий год боксера из заморского города Ливерпуля. Проворный и сноровистый от природы, юноша умел управлять своим телом и хорошо знал свою силу, а дядюшка обучил его разным ухваткам и стойкам. В девятнадцать молодой ирландец три раза подряд проиграл борцу корнуэлльской школы: тот знал приемы, Крису неизвестные. Однако на четвертый и пятый раз Мэйо победил.

Крис осмотрел рваную дыру в рубашке. Запасных у него всего две, и то ежели ему суждено снова увидеть свои вещи. А денег-то осталось — кот наплакал!

Путешественники то задремывали, то снова просыпались, пережидая долгие часы непроглядного ночного мрака. Заложив руки за голову, Крис разглядывал небо, щурясь на прихотливый звездный узор. Подошла Барда и села рядом.

— Где Реп? — спросил ирландец.

— Спит, наверное. — Помолчав, девушка молвила: — Крис, мы сумеем отбить у них отца?

Крис неуютно заерзал.

— Может быть, армия подоспеет? — предположил он. — Как бы то ни было, мы бандитов остановили. На время.

— Они убьют отца, Крис. Надо его отбить.

— У шестнадцати бандитов? Вы сами не знаете, что говорите. То, что мы сделали, — уже удача: отогнали коней, да еще и собственные шкуры сохранили в целости, но похитить пленника из лагеря… да вы не в себе, девушка. Воистину не в себе.

— В таком случае мистер Пратт сделает это ради меня.

Крис ощетинился.

— Да неужели? Что он такого умеет, чего не умею я? И, уж поверьте, только законченный дурак сунет голову прямо к ним в пасть. Законченный дурак.

— Так вы допустите, чтобы они пытали моего отца? Может быть, даже убили?

Крис сердито перекатился на бок.

— Вы задумали нас погубить, Барда Маклин, и все ради человека, которого мы даже не знаем. Их шестнадцать, ясно вам или нет!

— Не так уж и много! — вызывающе возразила Барда. — Вот в романах, например…

— В романах, да? Я вам снова повторяю, девушка, что это жизнь, а не роман. И ружья наших друзей-ренегатов стреляют отнюдь не бумажными шариками и не пышными фразами. Они несут смерть!

— Так вы покинете его на произвол судьбы? — презрительно бросила девушка.

Крис поднялся на ноги и неспешно удалился, демонстративно не удостоив собеседницу ответом. Юноша повторял в уме злые слова, что готовы уже были сорваться с его уст, кабы он не сдержался; однако насмешка Барды жгла его огнем. А что, если Реп и впрямь сделает, что сказал? А ведь очень даже вероятно. Этот дикарь прерий — человек отчаянный. Может быть, у него в лагере остались друзья.

Раздраженный до крайности, ирландец вернулся к лошадям, проверил привязь, послушал, как кони хрустят травой. Полковничий мерин повернул голову и потерся о юношу носом; ирландец потрепал его по холке и заговорил с ним по-гэльски. Заслышав гэльскую речь, конь встрепенулся — или это Крису показалось? Неужели мерин родом из Ирландии? Надо спросить полковника Маклина, когда они встретятся… если встретятся.