Глава 1

Криспину Мэйо захотелось побродить по нагорьям под сенью туч и поближе познакомиться с орлами; потому в один прекрасный день он пешком отправился в Бантри-Бей и нанялся на парусник в качестве матроса первого класса. На такого рода судне он путешествовал впервые, хотя в открытом море рыбачил с детства и умел отличить свайку от шлагтова, еще не достигнув шести лет.

В местечке Бостон-Таун он сбежал с корабля и во всю прыть помчался вдоль темных улиц, не доверяя ни одной живой душе и за версту обходя лавочки, торгующие грогом, и размалеванных девиц, что расставляют сети доверчивым труженикам моря.

Когда на небе засиял рассвет, городские улицы остались далеко позади; Криспин оказался в сельской местности. По обе стороны дороги поднимались каменные стены — ну совсем как на его родине, в графстве Корк. Он держался подальше от людных наезженных трактов, опасаясь, что ежели его засекут, то непременно отправят домой, а ему так хотелось поглядеть на горы. Потому он перебивался как мог, тут выпрашивал поесть, там подряжался порубить дрова, ночевал в стогу сена либо в сарае какого-нибудь фермера. А если, проведя ночь в сарае, ему случалось поживиться парочкой яиц от фермерских кур, так велик ли грех? В конце концов, широкоплечий паренек-ирландец поститься не привык.

Тернового посоха при нем не было, потому Криспин вырезал себе дубовый, подобрав с дороги сломанную ветку подходящих размеров. Увесистый посох в дороге не помешает. Ежели один-два привяжутся, так он и голыми руками из обидчиков сделает отбивную, но ежели нападут сразу несколько, дубинка окажется очень кстати. Однажды, когда Криспин переходил пастбище, на него напал бык (должно быть, не оценил по достоинству напевов Баллинаскарти); одним ударом промеж рогов Криспин уложил зверюгу и отправился дальше своим путем, весело распевая.

Кто-то помянул при нем, будто на западе строят железную дорогу: нанимают крепких парней прокладывать пути и хорошо платят. По зрелому размышлению Криспин решил податься туда; очень скоро подрядчик уже посадил его на поезд. По-королевски развалясь на подушках, он покатил на запад вместе с Пэдди Галлахером, Томми О'Брайеном и Миком Шанноном. Всем им предстояло ехать до самого конца, пока не кончатся рельсы; а где рельсы закончатся — никого не волновало.

Домов становилось все меньше, потом исчезли и деревни, и когда миновала ночь и наступил день, путешественники оказались на широкой травяной равнине: над головою сияло синее небо, а поезд с пыхтением полз по свежепроложенным путям в неизведанные края.

Странники ехали весь день, и еще ночь, и еще день, не видя ничего, кроме травы, неба и черных мохнатых коров, пасущихся в отдалении. Но вот наконец поезд лязгнул и с визгом остановился. Человек в синей форме и кепке спрыгнул на землю и неспешно побрел вдоль путей к крохотному домику, выкрашенному в тускло-красный цвет.

Солнце палило немилосердно; в неподвижном воздухе нудно жужжали черные мухи. Крис Мэйо сошел с поезда поразмять ноги, углядел тополиную рощицу, направился туда и уселся в тени под деревом. Шелестела листва, нашептывая сказки ветру; Крис Мэйо прикрыл глаза, наслаждаясь пряным запахом травы под солнцем. Где-то неподалеку журчала вода. Перед тем как возвращаться к поезду, стоит утолить жажду; но сначала хорошо бы посидеть спокойно минут пять. Издалека, из хижины, доносилась перекличка голосов, ругань кондуктора, и как-то само собою случилось, что Крис закрыл глаза — совсем ненадолго.

Разбудил его резкий свисток: поезд со скрежетом тронулся с места. Проворно вскочив на ноги, Крис помчался к путям. Паренек взбежал на железнодорожную насыпь; нога его поскользнулась на гальке, и он упал навзничь. Поезд набирал скорость. Ругаясь на чем свет стоит, Крис поспешал ему вслед. Пробежав родов note 1 сорок, он понял, что больше не выдержит. Тяжело дыша, юноша остановился; поезд медленно удалялся и вот уже исчез вдалеке, там, где сходились рельсы.

Мэйо огляделся: он был один. Позади и впереди него — только рельсы да шпалы, вокруг, насколько хватает глаз, — только трава да небо. Он побрел вдоль путей к крохотной станции. Перед покосившейся лачугой высился сигнальный столб. В сторону от основной ветки шел запасный путь.

Походя он задумался, почему, собственно, шпалы кладут так, что нормально по ним не пройдешь: нужно сделать полтора шага, а затем еще шаг или около того… ах, черт бы их побрал!

Было жарко; вокруг — ни души, кроме птицы; кто-то говорил, что это луговой жаворонок. Хорошо поет, ничего не скажешь; не похоже на жаворонка, однако все равно хорошо.

А вот и станция: два окна, словно два незрячих глаза, и запертая дверь — Господи помилуй, в такую-то жару? Крис позвал, но никто не ответил; голос его отразился от тусклой красной стены и угас.

Дверь подалась под его рукой, и Крис остановился на пороге, спрашивая, есть ли кто. Стучал телеграфный ключ -стучал не умолкая, словно зубы перепуганной баньши note 2. Оставив дверь открытой, ирландец вошел, но никого так и не увидел: комната была пуста. С виду пуста, по сути пуста -пустее не бывает. Вторая комната, судя по всему, служила спальней; и в ней тоже не оказалось ни души.

Постель не застлана. Ну и шум подняла бы его старуха бабушка: подумать только, белый день на дворе, а постель не застлана! Кошмар какой-то, даже не верится.

Итак: комната станционного смотрителя со скамейкой, спальня с незастеленной кроватью, самодельным умывальником и вешалками, на которых висит видавшая виды одежда. Крис вышел через заднюю дверь и внезапно остановился как вкопанный: на крыльце расплывалось темное пятно — пятно крови.

Кровь опознать легко, где бы ее ни пролили, в Скибберине, в Бостоне или на равнинах Запада, а Крис Мэйо в жизни своей на кровь насмотрелся. Человек или животное — кто-то потерял здесь много крови, гораздо больше, чем пошло бы бедняге на пользу. Ирландец поднял взгляд, но по-прежнему не увидел ничего подозрительного: колышутся высокие травы, синеет небо над головой, а вдалеке, у горизонта, полоса синевы смыкается с полосой зелени.

И подумать только, что все это — бесплодная пустошь, размышлял ирландец, ни одного картофельного куста не растет. Столько земли пропадает даром. Крис вернулся в дом: хоть и хибара, а уютная, ничего не скажешь, и сложена добротно, от зимних холодов вполне защитит. Телеграфный аппарат недовольно щелкнул, но Крис понятия не имел, как с ним обращаться. Рядом притулился стул; крохотный письменный стол был завален бумагами, и тут же лежал карандаш, словно владелец дома только что отлучился.

Да есть тут кто-нибудь или нет? А может быть, хозяина дома нашли раненым и взяли в поезд? Что с беднягой случилось? Сам он покалечился или на него напали? Здесь вам не Ирландия, до Клонакилти далеко. Очень может быть, что здесь водятся смертоносные твари, о которых он, Крис, понятия не имеет.

Телеграфный ключ все стучал; Крис подошел к аппарату, прижал ключ пальцем и постучал в ответ: сперва одна серия ударов, затем другая.

Молчание — полнейшее, изумленное молчание.

Затем машина словно взорвалась неистовым крещендо: последовала стремительная, возбужденная дробь. Как только аппарат снова умолк, Крис опять коснулся ключа — и тотчас же отдернул руку.

Короткая трель, затем тишина. Ирландец снова дотронулся до ключа.

По крайней мере, они поймут, что у аппарата кто-то есть. Как только обнаружится, что он отстал от поезда, станет ясно, что на станции находится именно он, Крис, — однако вовремя ли подоспеет помощь?

В первый раз за день ирландец подумал, что не худо бы подкрепиться. Быть того не может, чтобы во всем доме не нашлось ни крошки, ведь станционный смотритель, или как там его называют, должен чем-то питаться. Значит, и запасы где-то есть. Крис вошел в спальню и огляделся в поисках еды.

Разумеется, еда нашлась. Пара копченых окороков, ветчина, вяленое мясо, сушеные яблоки, немного кофе, мука… Тут же стояли плита и лампа. В комнате смотрителя обнаружились два красных фонаря. Стало быть, без света Крис не останется.

Ирландец изучил ящик с припасами до самого дна и уже поднимался на ноги, как вдруг взгляд его упал на винтовку. Винтовка валялась на полу, одним концом выглядывая из-под кровати. Крис осторожно подобрал находку. Почти новехонькая. Он передернул затвор; винтовка выплюнула пустую гильзу. Возле того места, где лежало оружие, виднелось пятно крови; ложе винтовки, судя по всему, тоже перепачкалось отнюдь не в краске.

Крис растопил плиту, сварил кофе, поджарил с десяток ломтей свинины, отыскал несколько заплесневелых галет и поел, сидя у окна и не спуская глаз с безлюдной травяной равнины. Покончив с едой и ополоснув тарелку и чашку, ирландец снова тронул ключ. Аппарат тотчас же ожил и настойчиво затараторил. На том конце провода, похоже, задавали вопросы, но Крис понятия не имел, как ответить, и на всякий случай снова тыкнул в ключ пальцем и отдернул руку.

Солнце склонилось к горизонту, на небе запылало великолепие красок, трава вспыхнула алым.

Ирландец задумался о пятне крови у задней двери и об исчезнувшем телеграфисте. В памяти всплыли обрывки разговоров, подслушанные в поезде. Крису сделалось неспокойно. На столбе у железнодорожных путей должен был быть некий сигнальный знак — а знака не оказалось.

Крис подошел к двери и еще раз окинул взглядом железнодорожные пути. Ничего. У горизонта рельсы сходились и терялись из виду. Прямо перед станцией от основной ветки отходил запасный путь; на нем разместилась бы пара дюжин вагонов. Крохотная дощатая платформа; скамейка напротив стены — мирная картина. На скамье стоял прямоугольный ящик: и как это Крис не заметил его раньше? Ирландец тут же вспомнил, что видел коробку в вагоне, у ног тормозного кондуктора. Он попытался приподнять ящик: тяжелый.

Подхватив находку, Крис отнес ее в дом и водрузил на пол. Воспользовавшись молотком, что валялся тут же, вместе с другими инструментами, ирландец вскрыл ящик.

Патроны. Пули к винтовке.

Снаружи уже темнело, однако Мэйо не спешил зажигать лампу. Что такое творится снаружи? Есть там кто или нет?

Индейцы?

В поезде чего только не наслушаешься. Этих индейцев якобы хлебом не корми — дай снять с человека скальп; здоровые, страшенные демоны, размалеванные с ног до головы и визжат как резаные — вот что рассказывали парни. Неслышно подползают сквозь траву с луками, стрелами и томагавками. Может быть, старожилы просто хотели напугать новичка? Уж он-то никаких краснокожих дьяволов не испугается, пропади они пропадом. Это он-то — Криспин Мэйо? Разве не он отдубасил тех трех типов из Дублина, оттузил их по первое число, причем голыми руками? Здорово он их отделал, приятно вспомнить. А виной кто? Девчонка из Балтимора, маленького прибрежного порта чуть в стороне от родного дома в графстве Корк.

Крис снова наполнил чашку. Солнце зашло, на небе догорали тусклые алые сполохи. Над травой пронесся порыв ветра, неся с собою запахи далеких земель. Ирландец попытался представить себе, на что похожи неведомые страны, что лежат там, за гранью мира, откуда прилетел ветер.

Если бы он только знал, как обращаться с телеграфным аппаратом, и дал о себе знать, может быть, за ним прислали бы поезд. Поезд? Ради одного иммигранта-ирландца? Это уж вряд ли.

Мэйо снова взял винтовку и осторожно повертел в руках. Стрелять из винтовки ему пока еще не доводилось, хотя наслышался Крис об этом деле порядком — от родного дядюшки, что служил некогда во французской армии. Стоило старикану надраться, и он настойчиво принимался пересказывать все, чему его обучили инструкторы касательно обращения с огнестрельным оружием. Крис выслушивал ценные указания снова и снова, но отнюдь не был уверен, отвечает ли дядюшка Пэт за свои слова.

Да как вообще Криса Мэйо угораздило влипнуть в эту историю? А все потому, что подраться не дурак. Вот именно: драки, беспокойный нрав, и синеглазая девчонка с веснушчатым носиком. После того как он оттузил трех дублинцев, он отправился в Скибберин и сцепился с двумя О'Салливанами. Крепкие парни, славные, и кулаки что надо, да только сам он покрепче будет и попроворнее.

Он и этих поколотил — так, в шутку, а не со зла; да только когда вернулся на работу, узнал, что уволен.

Разумеется, Крис давно предчувствовал, что так будет. С тех самых пор, как он стал ухлестывать за дочкой Барни Кинселлы, от него хотели избавиться, — на девчонку-то заглядывался не он один. Надо было сплавить неугодного; едва случай подвернулся, его и выставили.

Некоторое время Мэйо промышлял рыбалкой: закидывал сети у Старой Головы Кинсале, и у Росскарбери, и в заливе Гландор. В этом деле Крис знал толк: именно на продаже рыбы он умудрился скопить кое-что на дорогу.

Ох, несладко пришлось Крису, покуда он не оказался на борту корабля! А там все пошло лучше некуда, потому что в руках у него работа спорилась, умел он и с такелажем обращаться, и канаты наращивать, и парус ставить; впрочем, любой парень с побережья Керри или Корк в этом деле собаку съел.

Теперь Крис оказался в полном одиночестве, в этом Богом забытом краю, словно на необитаемом острове, в хибарке телеграфиста у железнодорожных путей, уводящих в никуда. На Западе пути прокладывали через, бескрайние прерии, однако единственное место, о котором слышал Крис, было Ад-на-Колесах: так назывался передвижной городок в конце путей. Нет, постой, был еще форт, где-то в тех же краях. Название Крис позабыл.

Снаружи совсем стемнело… так темно бывает, когда надвигается гроза, и звезд нет. Зашелестела листва, трава склонилась под ветром. Резкий порыв ветра ударил в стену, сверкнула молния, затем снова и снова. Выглянув в окно, ирландец увидел, что дождь льет сплошной стеной… и что-то еще… там, снаружи, было что-то еще…

Снова сверкнула молния. Что-то жуткое, белое! Что-то промокшее насквозь бредет, бредет себе, не сворачивая, прямиком к хижине! Тьма сомкнулась; Крис Мэйо глядел во все глаза, в горле у него перехватило от суеверного ужаса. Мглу прочертила молния, ударив в землю где-то совсем неподалеку. Ослепительная вспышка на мгновение озарила равнину; белесый призрак рухнул в траву футах в двадцати от хижины, и в это мгновение Крису стало абсолютно ясно, что перед ним обнаженный человек.

Позабыв о страхе, Крис Мэйо пинком распахнул дверь, ' одним прыжком перемахнул через крыльцо и выбежал под дождь. Ветер немедленно обрушился на него, заталкивая дыхание обратно в глотку, потоки воды секли его, словно плети. Пригнув голову, ирландец преодолел несколько ярдов, отделяющих его от упавшего, окоченевшими пальцами вцепился в мокрое, холодное тело и не то поволок, не то понес его к двери. Уронив свою ношу на пол, в свете молнии Крис увидел, что в теле незнакомца зияют два пулевых отверстия, круглые и черные.

Преодолевая напор ветра, Крис налег на дверь: еще толчок, и вот она закрылась. Ирландец постоял немного, пытаясь отдышаться. Затем зажег спичку и поднес ее к фитилю лампы. Поставив стекло на место, отнес лампу в спальню, и снова возвратился к спасенному незнакомцу.

Грязным полотенцем Крис растер беднягу досуха, затем закутал в одеяла, снятые с кровати. Налил воды в чайник и поставил его на плиту. Отыскал в шкафу пакет с чаем и наполнил котелок. О ранах молодой ирландец знал немного, однако слыхал, будто чай помогает при контузиях, а уж для человека промокшего и замерзшего, как вот этот, тем более окажется кстати. Пошарив вокруг, Крис отыскал бутыль виски и поставил ее рядом.

Череп незнакомца представлял собою плачевное зрелище. Беднягу здорово огрели по голове и дважды продырявили из ружья. Одна из пуль прошла насквозь. Вторая, должно быть, застряла где-то внутри. Судя по всему, несчастного раздели догола и бросили, посчитав мертвым.

Индейцы? Но скальпа с незнакомца не сняли; кроме того, индейцы уж непременно спалили бы дом и забрали все подчистую; однако кому еще придет в голову ограбить такого бедолагу? И где теперь эти люди? На много миль вокруг ни одной живой души, кроме индейца, не встретишь. Однако явился же кто-то в это безлюдное место: как, почему? Изрядный путь проделали эти люди и, однако, не взяли ни винтовки, ни еды! Глупо как-то получается.

Уж не этот ли человек — пропавший смотритель станции? И для чего здесь вообще станция? Впрочем, поблизости протекает ручей, а у самого дома — колодец; может быть, здесь собираются построить водокачку.

Крис решил обыскать дом; до сих пор он как-то не удосужился это сделать. И тут же наткнулся на видавший виды револьвер в потертой кобуре и пояс для патронов. Хозяин явно содержал оружие в образцовом порядке: ни пятнышка ржавчины. Ирландец на мгновение призадумался, затем пожал плечами и пристегнул револьвер к поясу. Подобного оружия он сроду в руках не держал, но уж выпалить в кого-нибудь — на это у него соображения достанет.

Раненый невнятно забормотал что-то в бреду, затем затих. Спустя мгновение он резко сел.

— Помогите! — воскликнул он. — Помогите! — Несчастный глядел прямо на Мэйо, но видел его или нет — утверждать сложно.

— У меня тут чай, браток. Попей-ка; думаю, поможет.

Раненый с трудом сделал несколько глотков, снова рухнул на одеяла, что-то пробормотал и заснул.

Крис убедился, что подопечный его надежно укрыт, затем задул свет, положил рядом винтовку и револьвер, уселся на стул напротив стены у окна спальни и попытался расслабиться. Грохотал гром, вспыхивала молния, дождь стучал по крыше, дребезжали окна, сотрясались стены, но Крису шум не мешал. Ирландец прикрыл глаза и задремал.

Из дождевой завесы вынырнул всадник, молния вспыхивала на мокром плаще огненными росчерками, завернутые вниз поля шляпы затеняли лицо.

Всадник натянул поводья и некоторое время напряженно вглядывался во тьму, не сводя глаз со станции, затем резко развернул норовистого скакуна и умчался прочь. Криспин Мэйо не поглядел в окно. Он не увидел, как чужак растворился во мраке.

Криспин Мэйо спал.

Глава 2

Крис Мэйо открыл глаза: занимался рассвет. Поблескивали серебристые рельсы, мокрая от дождя трава расстилалась до самого горизонта. Юноша немного посидел неподвижно, глядя в окно, пытаясь сообразить, где находится, и прислушиваясь к дыханию лежащего на кровати раненого.

Насколько Крис себя помнил, он всегда вставал до первого света. Дело находилось всегда: если не землю пахать, так рыбу ловить, если не стога складывать, так торф резать. Больше всего он любил резать торф, хотя работа была не из легких. Бедные верхние слои следовало откладывать в сторону, чтобы добраться до черного, легко крошащегося разлома: хорошее топливо залегало, как правило, глубоко.

Ирландец поднялся на ноги, разминая затекшие мускулы и почесывая голову. Он поглядел на раненого. Лицо бедняги осунулось, дыхание вырывалось с трудом… собственно, эти хрипы и дыханием-то не назовешь.

Крис подошел к плите, отыскал в груде серого пепла несколько тлеющих угольев и подкормил их растертой промеж ладоней корой, а затем сосновыми щепками. Пламя разгоралось. Он подбросил дров, закрыл заслонку и подошел к бочке с водой. Краник выцедил несколько жалких капель.

Подхватив деревянное ведро, Крис отправился к колодцу и зачерпнул воды. Рядом лежал оловянный ковшик. Ирландец осторожно отпил глоток: хорошая вода, вкусная, солоноватая малость, но вкусная. Чтобы наполнить бочку, пришлось десять раз прогуляться туда и обратно. Покончив с бочкой, юноша наполнил и ведро, ведь никогда не знаешь, когда вода понадобится, а остаться без воды Крису не улыбалось. В конце концов, этому немудреному правилу ирландец следовал всю жизнь. Если ведро опустело — наполни. Если опустел ящик для дров — наполни и его тоже.

На небе вспыхнули розовые разводы. Крис окинул равнину придирчивым взглядом. Давеча, отдыхая под тополями, он слышал журчание воды; теперь, оглядевшись по сторонам, юноша решительно направился к деревьям. Под сенью листвы царила тишина, на земле валялось немало сухих веток, поломанных бурями. Выходит, о дровах и растопке можно не беспокоиться.

Мэйо отыскал крохотный ручеек и прошел по нему с четверть мили до распадка в холмах, где источник брал свое начало: из трещины под камнем бил прозрачный родник.

Юноша снова огляделся, но ровным счетом ничего не увидел и не услышал. Даже птицы молчали.

Когда Крис возвратился в хибару, раненый все еще спал. Ирландец поджарил грудинки, сварил кофе и позавтракал. Покончив с мясом, он обмакнул заплесневелые галеты в жир и сжевал и их. Кофе был превосходен.

Крис Мэйо отличался крепким телосложением и недюжинной мощью. При росте в пять футов и десять дюймов он весил около ста девяноста фунтов. Всю свою жизнь ирландец вкалывал как вол; руки его, привыкшие к лопате и к тяжестям, огрубели и налились силой. Допивая кофе, юноша размышлял о том, что следует делать.

Из обрывков разговоров ирландец понял, что рельсы заканчиваются где-то далеко на западе, а ближайшее придорожное поселение находится милях в ста отсюда. Форт Сандерс, вот как оно называется! В сорока милях к западу лежит болото, из которого проходящие поезда качают воду, но там ничего нет, ровным счетом ничего, только трясина да прибрежные камыши.

Что в такой ситуации следует делать, юноша совершенно не представлял. Он понятия не имел, когда подадут следующий поезд, ибо поезда, подвозящие к концу линии стройматериалы и продовольствие, можно было пересчитать по пальцам. Следующий поезд мог прийти сегодня или завтра, а мог и через неделю. А оказался-то Крис в чужом краю, в краю, подобного которому он отроду не видел. Ничего общего с покойными зелеными холмами Ирландии; только шелестящие под ветром травы да сам ветер… Ох уж этот ветер! Дует не переставая: ласковый такой, легкий ветерок, однако не стихает ни на минуту — виданое ли дело! Крис вышел во двор и поглядел в сторону горизонта сквозь дрожащее знойное марево. Вдали сходятся рельсы; на небе ни облачка. Буря как налетела внезапно, так и прошла. Ну что ж, хоть какое-то сходство с Ирландией: обитателям зеленого острова к резким сменам погоды не привыкать.

Юноша снова вернулся к раненому: тому, похоже, стало хуже. Он что-то бормотал про себя, вроде как спорил, протестовал, нес какую-то бессмыслицу. Крис Мэйо прислушался, стараясь понять, что же все-таки произошло.

Кто-то пытался убить этого человека… зачем? Не индейцы, нет; кто-то другой. Зачем? Вряд ли у станционного смотрителя завалялось что-то ценное; как бы то ни было, станцию убийцы не ограбили. Может статься, их спугнул прибывающий поезд? Возможно; но почему тогда они до сих пор не вернулись? А если речь идет вовсе не об ограблении? И нападающие преследовали совсем иные цели? Но какие?

Ирландец до мозга костей, Крис задумался о политике. Политические раздоры, восстания — здесь ирландец чувствует себя как рыба в воде. С Англией его соплеменники постоянно на ножах, да и промеж себя тоже. Племена и кланы то и дело грызутся между собой. Может быть, и здесь та же история?

Крис Мэйо никогда не считал себя умником. Работать он умел, драться — тоже. Он освоил простейшие навыки, необходимые рабочему: легко поднимал тяжести, ворочал неподъемные бочки и ящики, умел отразить удар и вывести противника из строя. Юноша имел некоторое представление об истории своей родины, однако в том, что касалось Америки и ее политической жизни, пребывал в полнейшем неведении.

Недавно здесь закончилась война; уж об этом-то Крис знал. Война шла между штатами: штаты никак не могли решить, остаться ли им одной страной или разделиться на две; и еще что-то там говорилось о рабстве.

Работорговцев Крис не жаловал. Ирландия до дна испила чашу сию, впрочем, как и многие другие страны. В давние времена побережье Ирландии немало пострадало от набегов датчан, да и алжирцев тоже, ибо рабство процветало во всем мире до тех пор, покуда не изобрели машины, способные заменить труд людей. Так было и в Африке: Мэйо где-то слышал об этом. Племена дрались между собою, а пленников обращали в рабов или продавали на сторону… так было испокон веков, и, надо полагать, во всем мире.

Но теперь американская война закончилась. Немало ирландцев сложило в ней свои буйные головы: Крис знавал ребят, что плавали за океан и сражались на стороне Севера. Однако война уже завершилась, и нелепо предполагать, будто неразбериха на станции имеет к ней хоть какое-то отношение.

Так что же все-таки произошло? Ограбление? Рабочим, занятым на строительстве железнодорожных путей, надо каким-то образом платить; стало быть, деньги надо переправлять на Запад, к концу магистрали; может быть, в этом все дело? Но зачем тогда убивать станционного смотрителя? И раздевать его догола?

Погоди-ка! А что, если налет на поезд должен произойти как раз в этом месте? Это предположение показалось Крису вполне правдоподобным, однако оставались некоторые неувязки. Устремив отрешенный взгляд в пространство, юноша размышлял, как можно осуществить подобное рискованное предприятие. Важно узнать, что грабители задумали; но еще важнее — придумать, как отсюда убраться. Вот именно — убраться. Одно дело — добыть деньги, другое — уехать туда, где их можно не без удовольствия потратить. А куда отсюда уедешь?

Карт Америки Крис никогда не видел; представления юноши о географии страны основывались главным образом на рассказах одного из спутников, Мика Шаннона: Мик три года прослужил в американской армии. К югу простирались земли, населенные индейцами. В восточной части Америки жили индейцы дружественно настроенные, а в западной части -индейцы свирепые и злобные… кстати, Дикий Запад — как раз к югу отсюда. Еще дальше находился Техас, где, судя по слухам, могло случиться что угодно.

К северу раскинулись пустынные равнины; там тоже кишмя кишели индейцы, счастливые обладатели ножей для снятия скальпов. А где-то на западе протянулась гряда гор.

Так куда же направятся бандиты, если речь и в самом деле идет об ограблении поезда? И, что куда более важно, где они теперь?

Крис подумал об этом и сразу же пожалел: ведь в ожидании прихода поезда люди эти наверняка обосновались где-то неподалеку, а это означает лагерь, опорный пункт.

Крис вернулся к своему подопечному: глаза раненого были открыты и глядели в потолок. Крис постоял у кровати, поразмыслил минуту и объявил:

— Сварю-ка я бульон. Тебе, браток, не худо бы подкрепиться.

Взгляд раненого обратился на молодого ирландца; в широко распахнутых глазах застыл ужас.

— Крис Мэйо меня зовут, — сообщил юноша. — Я от поезда отстал. Ехал к концу магистрали; думал, там для меня работа найдется: рельсы подтаскивать да молотком махать, вот какие дела.

Ирландец поворошил дрова в плите и настругал в горячую воду, что осталась от завтрака, немного вяленого мяса. Помешав в котелке, Крис отнес бульон раненому и принялся кормить его с ложки. Тот съел ложек шесть, а затем слабо покачал головой.

— Тебя избили, — сообщил Крис, — изрешетили пулями и раздели догола.

Незнакомец остановил на ирландце невидящий взгляд, губы его беззвучно шевелились, тщетно стараясь что-то выговорить.

— Я нашел тебя у задней двери, — сообщил Крис. — Ты добрел до дома под проливным дождем. Мне думается, что тебя сочли мертвым, оттащили подальше и спрятали. Вряд ли индейцы, а?

— Нет.

То было первым его словом. Раненый закрыл глаза.

Мэйо заколебался. Бедняге необходим покой, но неизвестность может погубить их обоих.

— Что произошло? — спросил Крис.

Незнакомец покачал головой. Крис присел на корточки.

— Сколько их было? — настаивал юноша. — Ты мне лучше скажи. А то ведь они могут и вернуться.

Раненый открыл глаза.

— Поезд! — прошептал он хрипло. — Шерман!

— Сколько их? Кто они?

— Их мно… много. Девять, десять… нет, больше. — Раненый попытался приподняться, опираясь на локти. — Сообщить… необходимо сообщить! Помоги мне!

— Ты приляг, приляг. Спокойно, браток, спокойно. Тебе нужен отдых. Время еще есть…

— Нет! Нет времени! Поезд!

— Речь идет об ограблении?

— Шерман… это Шерман. — Голос раненого прервался, бедняга потерял сознание и бессильно откинулся на постель.

Шерман? Крис ровным счетом ничего не знал о грабителях Запада. Кто бы ни был этот Шерман, телеграфиста он перепугал до смерти. Мэйо прошелся из угла в угол, затем выглянул в окно и в который раз окинул взором травяную равнину. Они вернутся, причем целой бандой, и попытаются остановить поезд… но когда? Когда приходит поезд и на черта этот поезд им сдался?

— Криспин Мэйо, — проговорил ирландец вслух, — твое ли это дело? Уноси-ка отсюда ноги, покуда жив, схоронись вон там, за деревьями. Ты тут ни при чем. Ты приехал из графства Корк прокладывать железнодорожные пути, и лучше бы тебе заняться именно этим, и ничем другим.

Однако не скотина же он бессердечная, чтобы бросить раненого на произвол судьбы. Крис подошел к телеграфному ключу и постучал, но на этот раз ответной трели не раздалось. Аппарат молчал. Юноша попытался снова… безуспешно.

Крис извлек на свет револьвер и осмотрел его, стараясь понять, как эта штука заряжается. Очень скоро смышленый ирландец разобрался, что к чему.

Он ходил от двери до двери, время от времени выглядывая наружу, но все было спокойно. Жара и тишина. Крис стянул с себя черную куртку. Поизносилась, однако, порядком. Он причесался перед осколком зеркала. Мокрые и приглаженные, волосы его казались почти черными, но на самом-то деле отливали в рыжину: увидеть это можно было только в солнечных лучах.

На нем была рубашка в белую и красную полоску с резинками на рукавах. На руках вздулись мускулы: на прокладывании путей такие мускулы пришлись бы к месту. Ирландец отер пыль с грубых сапогов и попытался отряхнуть штаны. Затем он снова выглянул за дверь и посмотрел в окно.

Жара и тишина. Крис с сожалением воззрился на тополиную рощу, подумывая о тенистой прохладе, но выходить из дома побоялся.

Он перевел взгляд на револьвер у пояса и, слегка рисуясь, прошелся вразвалочку взад и вперед. Ах, видели бы его в эту минуту! Ах, видела бы его Мейри!

Ирландец снова вернулся в дом и поискал какого-нибудь чтива. Подвернулись газета месячной давности и книга Оливера Оптика, причем даже новая. Называлась она «Храбрый старина Солт».

Ирландец развернул газету. Так: реклама патентованных средств; в Дакоте свирепствуют индейцы сиу; тип по имени Скандалист Джо Лоу кого-то ухлопал; одни говорят, уже второго, другие утверждают, что третьего. Пропала девушка и двое детей… Крис снова тыкнул пальцем в заглохший телеграфный ключ, но тщетно.