Подпольный врач на Кипре объяснил, что может зашить раны и частично остановить внутреннее кровотечение, при хорошей заморозке она смогла бы протянуть день-два, но все равно нельзя было обойтись без опытного хирурга. Дело в том, что ни одна больница с современным оборудованием ни в странах Средиземноморья, ни в Европе не приняла бы раненую террористку, не поставив об этом в известность власти... В Советском Союзе теперь уже тоже нельзя было найти убежище.
Снова был сделан срочный звонок в долину Бекаа, и там предложили возможное решение: конечно, нет никаких гарантий, что она выживет, но, по крайней мере, стоит попытаться, а для этого ей надо протянуть еще как минимум два, а лучше три дня. На острове в Карибском море жил могущественный человек, который занимался всем — от наркотиков до промышленного и военного шпионажа и поставок оружия. Он частенько имел дело с долиной Бекаа и получил за свои услуги миллионы долларов. Он не мог противиться Высшему совету, даже он не осмелился бы сделать это.
И все-таки он попытался отказать, и тогда знаменитый борец за свободу, чью жизнь спасла Бажарат, поклялся, что направит все ножи долины Бекаа, я в первую очередь свой собственный, в глотки неблагодарного дельца и его союзников, если они откажутся спасти Бажарат.
Полумертвую Бажарат перевезли самолетом в Анкару, оттуда на военнотранспортном реактивном самолете на Мартинику, где ее уже поджидал двухмоторный гидроплан. Спустя одиннадцать часов после вылета с Кипра Бажарат очутилась на острове падроне, не отмеченном на картах. Там ее ждала бригада хирургов из Майами, которые к тому времени уже проконсультировались по телефону с врачом с Кипра. Жизнь ее была спасена, падроне не поскупился на расходы, потому что не хотел ни потерять клиентов из долины Бекаа, ни расстаться с жизнью.
Когда Бажарат и Николо подошли к каменной лестнице, ведущей к замку-крепости, она не удержалась и внезапно расхохоталась.
— В чем дело? — сердито спросил Николо. — Не вижу ничего смешного.
— Не обращай внимания, мой обожаемый Адонис. Я просто вспомнила о своих первых днях пребывания здесь. Тебе это будет неинтересно... Пойдем, подъем по этим ступенькам, конечно, довольно утомителен, но по ним здорово бегать вверх-вниз для восстановления сил.
— Мне не требуются такие упражнения.
— А мне однажды потребовались. — Они начали восхождение по ступенькам, и воспоминания о тех первых неделях в замке падроне снова охватили ее, а в этих воспоминаниях действительно было много забавного, над чем можно было посмеяться. Когда она смогла уже двигаться, они с падроне начали кружить один вокруг другого и принюхиваться, как коты. Она возмущалась роскошью, которой он окружил себя, а ему не нравилось ее мнение по поводу этой роскошной жизни. Потом как-то случайно Бажарат занялась кухней, когда падроне выразил неудовольствие своей кухаркой, которая теперь лежала мертвая в тридцати футах внизу на берегу моря. Извинившись перед кухаркой, Бажарат стала готовить сама, чем здорово угодила недовольному падроне. Потом пришел черед шахмат. Падроне считал себя мастером этой игры, во Бажарат дважды обыграла его, а в третьей партии явно поддалась и позволила ему выиграть. Падроне громко рассмеялся, оценивая ее благородство.
— Ты замечательная женщина, — сказал он, — но больше никогда не поступай так.
— Тогда я все время буду выигрывать, а это будет злить вас.
— Нет, дитя мое, я буду учиться у тебя. Так я поступал всю свою жизнь, учился у всех... Когда-то я хотел стать кинозвездой, я верил, что мой рост, фигура, белокурые волосы великолепно подходят для кино. И знаешь, что произошло? Ладно, я расскажу тебе. Росселлини просмотрел пробу, которую я сделал на студии «Чинечитта» в Риме, и знаешь, что он сказал? Ладно, не ломай голову. Он сказал, что увидел в моих голубых глазах что-то страшное, что-то такое дьявольское, чего и сам не может объяснить. Он был прав, и я бросил эту затею.
С этого вечера они по несколько часов каждый день проводили вместе, держались как ровня друг другу, каждый из них уважал идеи и признавал талант другого. И вот в один из вечеров, когда они на закате солнца сидели на веранде, падроне сказал:
— Ты для меня как дочь, которой у меня никогда не было.
— А вы мой единственный настоящий отец, — ответила Бажарат.
Николо шагал по ступенькам впереди, держа Бажарат за руку. Ступеньки кончились, и перед ним открылась дорожка из каменных плит, ведущая к широкой резной двери толщиной как минимум три дюйма.
— Мне кажется, она открыта, Каби, — насторожился Николо.
— Открыта, — согласилась Бажарат. — Гектра, должно быть, в спешке забыла запереть ее.
— Кто?
— Это неважно. Дай мне винтовку — вдруг спущена собака. — Они подошли к приоткрытой двери. — Открой дверь, Николо, — сказала Бажарат.
Они вошли в большой холл, и вдруг неизвестно откуда зазвучали выстрелы. Стреляли явно из мощного короткоствольного оружия, эхо громких выстрелов отражалось от каменных стен. Бажарат и Николо растянулись на каменном полу, Амайя беспорядочно палила в разные стороны, пока не кончились патроны. Внезапно выстрелы смолкли, в наступившей тишине пороховой дым начал подниматься к высокому потолку. Выстрелы не причинили вреда ни Бажарат, ни Николо, они подняли головы, увидели, что дым уже рассеялся и вытянулся через маленькие окна. Они были живы, но не понимали почему. И вдруг из углубления в дальней стене холла показалась фигура старика, сидящего в инвалидной коляске, а на полукруглом балконе над винтовой лестницей появились двое мужчин с традиционными сицилийскими короткоствольными ружьями-лупарами в руках. Мужчины улыбались, их выстрелы не могли убить, они стреляли холостыми зарядами.
— О, моя Анни! — раздался из инвалидной коляски старческий голос. Мужчина говорил по-английски, но с резким акцентом. — Никогда бы не подумал, что ты сделаешь это.
— Но вы же должны быть в Майами... Вы всегда в это время в Майами! У вас же процедуры!
— Прекрати, Баж, чем они еще могут помочь мне?.. Жестоко было с твоей стороны убить свою старую подругу Гектру, которая выхаживала тебя пять лет назад... Между прочим, где я теперь найду такую преданную женщину? Может быть, ты заменишь ее?
Бажарат медленно поднялась с пола.
— Мне надо было укрыться здесь всего на несколько дней, и никто, никто не должен был знать, где я, что я делаю и с кем собираюсь встретиться. Никто, даже Гектра. А у вас есть радио и спутниковая связь... Вы сами показывали мне!
— Ты говоришь, что никто не должен знать, что ты делаешь или, если быть точным, что намереваешься сделать? Неужели ты думаешь, что этот дряхлый старикан, которого ты видишь перед собой, лишился разума перед смертью? Уверяю тебя, что нет. И, кроме того, у меня еще есть друзья в долине Бекаа, во французском Втором бюро, среди блестящих сотрудников МИ-6 и их не менее блестящих американских коллег. Мне совершенно точно известны твои намерения... Смерть всем правителям. Разве не так?
— Это цель моей жизни... и, без сомнения, конец моей жизни, но я сделаю это, падроне.
— Да, я понимаю. Несмотря на то, что мы причинили людям много страданий, каждый из нас способен испытывать боль. Я скорблю о твоей потере, Анни, о твоей последней потере. Конечно, я говорю об Ашкелоне. Мне говорили, что он был выдающимся человеком, настоящим лидером, решительным и бесстрашным.
— Он очень напоминал мне вас, падроне, когда вы были в его возрасте.
— Мне кажется, что он был большим идеалистом.
— Он мог бы стать кем угодно, кем только захотел бы, но этот мир не позволил ему стать никем другим. Как, собственно говоря, и мне. Если мы не можем управлять обстоятельствами, то они управляют нами.
— Это правда, дочь моя. Я, например, хотел стать кинозвездой. Я говорил тебе когда-нибудь об этом?
— И вы были бы великолепны, мой единственный настоящий отец. Но вы позволите мне выполнить последнюю миссию в моей жизни?
— Только с моей помощью, моя единственная настоящая дочь. Я тоже желаю смерти всем правителям... ведь это они превратили нас обоих в тех, кем мы стали. Подойди и обними меня, как делала это раньше. Ты ведь дома.
Бажарат опустилась на колени перед инвалидом и обняла его. Старик кивнул на Николо, который продолжал прижиматься к полу, наблюдая за этой сценой широко раскрытыми от изумления и страха глазами.
— А это кто такой?
— Его зовут Николо Монтави, он главное действующее лицо моего плана, — прошептала Бажарат. — Он знает меня как синьору Кабрини и называет Каби.
— Кабрини? Как любимого американского святого?
— Да. А после выполнения своей миссии я стану второй американской святой. Разве не так?
— Такие мечты надо подкрепить хорошей порцией рома и роскошным обедом. Я распоряжусь.
— Вы ведь позволите мне выполнить мою миссию, падроне?
— Конечно, дочь моя, но только с моей помощью. Убить такого человека... Весь мир будет охвачен страхом и паникой. Это будет наше последнее слово перед смертью!
Глава 3
Карибское солнце нещадно палило землю, скалы и песок острова Верджин-Горда. Было одиннадцать, приближался полдень, и пассажиры Тайрела Хоторна скрывались от жары под соломенной крышей открытого пляжного бара, пытаясь всеми возможными способами унять тошноту. Когда капитан сказал им, что из-за технических неполадок они смогут выйти в море только после полудня, у всех четверых пассажиров вырвался вздох облегчения, а банкир из Гринвича, штат Коннектикут, сунул в руку Тайрелу три стодолларовые банкноты и взмолился:
— Ради Бога, давайте выйдем в море завтра.
Тайрел вернулся на виллу, где Мики охранял Кука и Ардисона. Его коллега Марти был занят работой в порту. Оба незваных гостя были раздеты до трусов, а их одежда была сдана на хранение в прачечную при гостинице. Войдя в комнату, Тайрел захлопнул дверь и обратился к механику:
— Мики, будь любезен, сходи в бар и принеси мне две бутылки «Монраше гран крю»... Хотя нет, не надо. Лучше две бутылки белого вина, я не буду возражать, если это будет «Сандерберд».
— Какого года? — поинтересовался Ардисон.
— Урожая прошлой недели, — ответил Тайрел. Мики быстро вышел из комнаты, и Тайрел улыбнулся:
— Ну что ж, парни, продолжим, как сказал бы Куки.
— Это довольно обидное прозвище, коммандер, — сказал Кук.
— Оно тебе сейчас как раз подходит... Потрясающее зрелище, когда вы, европейцы, являетесь сюда со своих затуманенных узких улочек, одетые в плащи военного покроя, и начинаете разыскивать что-то в здешних портах. А почему не находите? Потому что вас, как, впрочем, и меня, уже заменила техника. Теперь все говорят и делают то, что им приказывают машины. Вот так-то!
— Ты ошибаешься, мой друг. Проще говоря, мы не подготовлены для работы с этой техникой, мы люди старой школы. Но поверь мне, в старой школе снова появляется нужда, да еще такая, что вы себе и представить не можете. Компьютеры с модемами, спутники с их фотографиями, границы, охраняемые теле — и радиоаппаратурой, — все это грандиозно, но вся эта техника не может работать с людьми. А мы работали, и вы тоже. Мы встречались с мужчиной или женщиной лицом к лицу, и наши глаза или интуиция говорили нам, друзья они или враги. Машины не могут делать этого.
— Неужели ты прочитал мне эту скучную лекцию для того, чтобы убедить, что с помощью средневековых методов можно быстрее отыскать это чудовище Бажарат, чем если с помощью факсов разослать ее фотографии, описание и все другие имеющиеся о ней сведения всем вашим секретным агентам примерно на пятьдесят обитаемых островов? Если это так, то я предложил бы вам немедленно вернуться домой и подать в отставку.
— Я понимаю мысль Жака, — вмешался Кук. — Наш опыт в сочетании с техникой может оказаться гораздо эффективнее, чем каждая из этих составляющих, взятая отдельно.
— Совершенно верно! Хорошо сказано, мой друг. Ведь у этой психопатки, у этой убийцы есть мозги и средства.
— Судя по данным из Вашингтона, ее мозги полны жгучей ненависти.
— Мы не знаем точно, что она уже натворила и что еще, да хранит нас Господь, собирается сделать.
— Да, это так, — согласился Хоторн. — Но мне интересно, что с ней было бы сейчас, если бы тогда, много лет назад, нашелся бы кто-нибудь, кто помог бы ей... Боже милосердный, у тебя на глазах отрубают головы матери и отцу! Мне кажется, что, если бы подобное случилось со мной или с моим братом, мы оба стали бы такими же убийцами, как и она.
— Ты потерял жену, которую очень любил, Тайрел, — сказал Кук. — Но ты не стал убийцей.
— Нет, не стал, — ответил Тайрел. — Но сказку вам честно, я думал о том, чтобы убить несколько человек... И не только думал, а в некоторых случаях и спланировал убийства.
— Но ты не осуществил свои планы.
— Только потому, что мне помогли... Поверьте, только потому, что был человек, который остановил меня.
Тайрел взглянул в окно на море. Движение волн вызвало у него воспоминания. Да, это была женщина, и, Боже мой, как ему не хватает ее! Напиваясь, он рассказывал ей о своих планах, о том, какой из них собирается выбрать. В своем откровении он заходил так далеко, что открывал потайной ящик на своей яхте и показывал ей схемы, планы улиц и зданий, говорил о том, каким образом лишит жизни тех, кто был повинен в смерти его жены. Доминик поддерживала его под руку, гладила, шептала ему в ухо, что эти смерти не воскресят его жену, а только причинят боль многим людям, не имеющим отношения к смерти Ингрид Йохансен Хоторн. По утрам она тоже была рядом с ним, ему с похмелья было стыдно за свои поступки, но Доминик только ласково смеялась, объясняя ему, насколько глупы и опасны его фантазии. Она хотела, чтобы он продолжал жить. Боже, он любил ее! А когда она исчезла, он порвал с виски. Возможно, что это была очередная фантазия, но он часто задавал себе вопрос: осталась бы она с ним, если бы он раньше бросил пить?
— Извини, что коснулись этой темы, — сказал Ардисон. Их с Куком обеспокоило внезапное молчание Хоторна.
— Вы тут ни при чем, просто я задумался о своем.
— Так каков же будет твой ответ, коммандер? Мы рассказали тебе все, даже извинились за свои действия прошлой ночью, хотя их вполне можно понять. Бармен посмотрел на нас с такой враждебностью и полез под стойку... В баре в это время никого не было, а ты понимаешь, что мы с Жаком знакомы с нравами на этих островах.
— Понимаю, у вас была причина, но зачем надо было действовать такими методами? Вы же сказали, что дело срочное и что вам немедленно надо поговорить со мной. А сами вырубили меня почти на шесть часов. Ничего себе срочность!
— Наши меры были предназначены не для тебя или твоего друга бармена, — пояснил Ардисон. — Если честно, они предназначались другим людям.
— Каким еще людям?
— Ох, Тайрел, ты ведь не такой наивный. Долина Бекаа имеет связи повсюду, и только самые наивные люди могут полагать, что в наших службах нет предателей. Двадцать тысяч фунтов могут вскружить голову любому.
— Вы думаете, что вас могли бы перехватить?
— Мы не должны отбрасывать такую возможность, старина, поэтому все сведения хранятся только в наших головах. Никаких записей о Бажарат, никаких фотографий, досье, ничего такого. Если бы кто-то по какой-то причине задержал нас в Париже, Лондоне или на Антигуа, мы смогли бы постоять за себя.
— Поэтому вы снова в своих плащах военного покроя крадетесь темными аллеями.
— А зачем пренебрегать безопасностью и оружием?
Они не раз спасали тебе жизнь во время «холодной войны», не так ли?
— Может быть, раз или два, но не больше. Я всеми силами старался не превратиться в параноика. До Амстердама это была вполне нормальная служба.
— Мир стал совсем другим, коммандер, и мы теперь уже не знаем своих врагов. Их категория изменилась, это ни тайные агенты, ни агентыдвойники, которых надо уничтожить. Те времена прошли. Однажды мы вспомним о них и поймем, насколько просты они были для нашего понимания. Теперь все по-другому, мы больше не имеем дела с людьми, которые думают хотя бы примерно так, как привыкли думать мы. Мы имеем дело с ненавистью, не с силой или геополитическим влиянием, а с откровенной, неприкрытой ненавистью.
— Все это очень драматично, Джефф, но думаю, что ты преувеличиваешь. Вашингтон знает об этой женщине, и, пока ее не схватят, президента будут очень тщательно охранять. Полагаю, что подобные меры предпримут и в Лондоне, Париже и Иерусалиме.
— Но разве кто-то может быть неуязвимым, Та1рел?
— Конечно, нет, но ей надо быть чертовски ловкой фокусницей, чтобы пробраться сквозь самую сложную в мире систему охраны и сеть вооруженных агентов службы безопасности. Судя по тому, что мне сообщили из Вашингтона, в Белом доме все строго контролируется. Никаких скоплений людей снаружи, доступ в здание строго ограничен. Поэтому я снова, в который уже раз, повторяю: какого черта я вам понадобился?
— Потому что она действительно фокусница, — сказал Ардисон. — Она ускользнула от Второго бюро, МИ-6, Моссада, Интерпола — от всех известных служб разведки и контрразведка. И вот, наконец, мы знаем, что она находится в определенном районе, который мы можем прочесать вдоль и поперек всеми техническими средствами, имеющимися в нашем распоряжении. Мы забросим громадный бредень, но ее поиски должны вестись опытными охотниками, которые знают этот район, все потайные места, порты, ходы и выходы и так далее.
Хоторн молча рассматривал их, переводя взгляд с одного на другого.
— В таком случае я согласен помочь вам, — наконец вымолвил он. — С чего мы начнем?
— С того, что ты так уважаешь, — ответил Кук.
Каждый разведывательный пост НАТО, все полицейские службы в районе Карибских островов получат по линиям связи описания Бажарат и юноши, с которым она разъезжает.
— Великолепно! — Тайрел саркастически рассмеялся. — Вы разошлете указания на все острова и будете ждать ответа? Вы меня удивляете, джентльмены. Я-то думал, что вы знакомы с местной обстановкой.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ардисон.
— Только одно: у вас от силы тридцать процентов шансов, что кто-то обнаружит ее и сообщит вам, будь то официальные власти или частное лицо. Если кто-то все-таки ее обнаружит, то он не помчится со всех ног к вам, а пойдет к этой женщине, и несколько тысяч долларов заставят его молчать. Вы долго не были здесь, парни, и это вам уже не волшебная страна Оз. Здесь повсюду царит нищета.
— А как бы ты поступил? — поинтересовался Кук.
— Так, как и вам следует поступить, — ответил Тайрел. — Вы сказали, что она должна обратиться в один из банков, вот за это и надо ухватиться. Незнакомцам здесь могут передать крупную сумму денег только при личной встрече. Надо сосредоточиться на островах, где имеются банки, и это сократит их количество до двадцати или двадцати пяти. Почти на всех из них вы оба бывали. Заинтересуйте своих осведомителей крупной суммой денег, и вообще здесь гораздо эффективнее действовать через черный ход, чем по официальным каналам. Удивляюсь, что должен объяснять вам это.
— Не могу отрицать разумность твоих слов, старина, но боюсь, что у нас нет времени. В Париже считают, что она пробудет здесь минимум две недели, Лондон называет меньший срок — пять, максимум восемь дней.
— Значит, вы только начинаете охоту, но темп потерян, и она может ускользнуть из вашей сети.
— Совсем не обязательно, — заметил Ришелье.
— За стратегию операции отвечает Лондон, — пояснил Кук, — но во внимание принята и коррупция, о которой ты упоминал. Поэтому правительства Великобритании, Франции и Соединенных Штатов — каждое назначило премию в миллион долларов за информацию, которая может помочь в поимке Бажарат и ее спутника. А за сокрытие подобной информации последует строжайшее наказание.
Хоторн присвистнул.
— Вот это да! Значит, можно получить или три миллиона долларов, или пулю в голову в укромном местечке.
— Совершенно верно, — согласился с ним ветеран МИ-6.
— Вы, наверное, позаимствовали подобный метод у НКВД. Даже КГБ действует не так сурово.
— Вовсе нет. Это очень древний и довольно эффективный метод.
— Время не ждет, Тайрел, — напомнил Ардисон. — Нам надо спешить.
— Когда было разослано их описание? Кук взглянул на часы.
— Примерно шесть часов назад, в пять утра по Гринвичу.
— Где находится штаб операции?
— Временно на Тауэр-стрит в Лондоне.
— Это МИ-6, — констатировал Хоторн.
— Послушай, Тайрел, — сказал Кук, — нам бы следовало обсудить кое-какие условия. Или можно считать, что просто забота о стабильности в мире заставила тебя принять наше предложение?
— Нет, так считать нельзя. Меня совершенно не заботят все эти ослы, которые правят миром. Хотите, чтобы я помог, тогда платите. И независимо от исхода операций вы заплатите мне вперед.
— Это не совсем по правилам, парень...
— А я с вами не в крикет играю. Вам это интересно, а мне скучно... Чтобы дела у нас с братом пошли хорошо, нам требуются еще две яхты, но хорошие, класса А. Одна такая яхта стоит семьсот пятьдесят тысяч, итого — полтора миллиона. Завтра с утра они должны лежать на моем счету в банке на Сент-Томасе.
— А не слишком ли дорого?
— Разве? Но вы же готовы уплатить три миллиона долларов человеку, который предоставит информацию о Бажарат и юноше? Так что давай не будем, Джеффри. Или вы платите, или завтра в десять утра я отплываю на Тортолу.
— Ты просто самонадеянный сукин сын, Хоторн.
— Тогда забудем наш разговор, и я отдаю швартовы.
— Ты же знаешь, что я не могу этого допустить. Однако мне хотелось бы знать, стоишь ли ты этих денег.
— Ты этого не узнаешь, пока не заплатишь, так ведь?
* * *
ЦРУ, Лэнгли, штат Вирджиния
Седовласый Реймонд Джиллетт, директор ЦРУ, смотрел на сидящего перед его столом офицера в морской форме. В этом взгляде смешались и невольное уважение, и неприязнь.
— МИ-6 с помощью Второго бюро сделала то, чего не смогли сделать вы, капитан, — тихо произнес директор. — Они завербовали Хоторна.
— Мы тоже пытались сделать это, — ответил капитан Генри Стивенс, шеф военно-морской разведки. В его резком ответе отнюдь не прозвучали извинительные нотки. Стройная фигура пятидесятилетнего капитана выпрямилась в кресле, как будто он хотел этим подчеркнуть свое физическое превосходство над тучным директором ЦРУ. — Хоторн всегда был глупцом, не признающим факты. Проще говоря, он просто дурак. Он не поверил неопровержимым доказательствам, которые мы ему предоставили.
— Доказательством того, что его жена-шведка была агентом или, по крайней мере, платным информатором Советов?
— Совершенно верно.
— А чьи это доказательства?
— Наши. Все подтверждено документами.
— Откуда эти документы?
— От местных агентов, они собирали материал.
— И в Амстердаме это не вызвало сомнений?
— Нет.
— Я читал это дело.
— Тогда вы должны были заметить, что факты неоспоримы. Эта женщина была под постоянным наблюдением... Через два месяца после знакомства с офицером военно-морской разведки она выходит за него замуж! Вы же видели на фотографиях, как она ночью проникает через черный ход в русское посольство, и таких случаев было зафиксировано одиннадцать! Что вам еще нужно?
— Я думаю о перепроверке, возможно, вместе с нами.
— Это могут сделать компьютеры, обслуживающие тайные операции.
— Не всегда. Если вы этого не знаете, то вас следует разжаловать до матроса, или какое там у вас самое низкое звание?
— Не собираюсь выслушивать это от штатского человека.
— Лучше вам выслушать это от меня, от того, кто уважает ваши другие достоинства... А то, не ровен час, можете предстать перед судом — гражданским или военным. Так оно и будет, если вы сумеете прожить сутки после того, как Хоторн узнает правду.
— Черт побери, о чем вы говорите?
— Я прочитал наше досье на жену Хоторна.
— Ну и что?
— Вы распустили слух, и все ваши помощники в Амстердаме в один голос заявили, что жена Хоторна, переводчица, имеющая высший допуск, работает на Москву. Из уст в уста передавались слова о том, что Ингрид Хоторн предала НАТО и постоянно контактирует с Советами. Это было похоже на заигранную пластинку, все время звучала одна и та же фраза.
— Но это была правда!
— Это была фальшивка, капитан. Она работала на нас.
— Да вы с ума сошли! Я не верю вам!
— Почитайте наше досье... Я собрал воедино все факты и понял, что вы решили умыть руки, а потому пустили в ход другую ложь, которая случайно оказалась правдой, фатальной правдой. Вы сообщили своим доверенным агентам, связанным с КГБ, что миссис Хоторн является агентом-двойником, что ее замужество было настоящим, а не просто прикрытием, как об этом думал КГБ. И они убили ее, утопив в канале. Мы потеряли очень важного агента в стане противника, а Хоторн потерял жену.
— О Боже! — Стивенс ерзал в кресле, его тело нервно подергивалось. — Черт побери, но почему же никто не иинформировал нас об этом! — Он внезапно замолчал и уставился на директора, сверля его взглядом. — Подождите! Если то, что вы сказали, правда, то почему она никогда не говорила об этом Хоторну?
— Мы можем только предполагать. Они занимались одним делом, она знала о нем, а он о ней не знал. А если бы знал, то обязательно заставил бы все бросить, понимая, насколько это рискованно.
— Но как же она посмела не сказать ему?
— Возможно, сыграло роль скандинавское самообладание. Понаблюдайте за их теннисистами. Дело в том, что Ингрид не могла бросить свое дело. Ее отец погиб в сибирском лагере, он был арестован в Риге как антисоветский активист, когда девушка была еще совсем юной. Она поменяла имя, изменила биографию, выучила русский, как, впрочем, французский и английский, и стала работать на нас в Гааге.
— В нашем досье об этом не было ни слова!
— Но вы могли бы выяснить это, если бы сняли телефонную трубку перед тем, как принять решение. Данные на нее не были занесены в компьютер.
— Проклятье! Кому же вообще можно доверять?
— Может быть, именно поэтому я и сижу в этом кресле, молодой человек, — сказал Джиллетт. В его прищуренных сверкающих глазах одновременно можно было прочесть и презрение и понимание. — Я уже довольно дряхлый старик, работал в армейской разведке, прошел Вьетнам, где все было настолько грязно и отвратительно, что за мной закрепилась ужасная репутация, которой я не заслуживаю... Хотя, с другой стороны, может быть, меня и следовало бы отдать под трибунал. Я знаю, через что прошли вы, капитан, хотя это не извиняет ни вас, ни меня. И все же я думаю, что вам следует знать правду.
— Но если у вас в душе творится такое, то почему вы зажимаетесь этой работой?
— Вы назвали меня штатским человеком, и тут вы попали в точку. Я очень богатый штатский человек, заработал кучу денег — причем во многом благодаря своей незаслуженной репутации. Поэтому когда я был назначен на эту должность, то решил, что настало время возвращать долги, Я стараюсь хоть как-то улучшить дела в этой важной области правительственной политики... Может быть, даже исправить ошибки прошлого.
— Вы говорите о своих ошибках, так почему же вы считаете себя достаточно опытным для этой работы?
— Именно из-за этих ошибок. Вот, например, я не думаю, что вы снова повторите промах, имевший место в отношении Ингрид Хоторн.
— Но это не мой промах! Вы же только что сказали, что данные на нее не были внесены в компьютер!
— Как и еще на сто человек. Что вы об этом думаете?
— Я считаю, что это дурно пахнет.
— Но в это число включены и несколько десятков ваших агентов.
— Это было до моего прихода на эту должность, — резко ответил Стивенс. — Система не может работать, если ею пренебрегают. В компьютерах существуют специальные средства защиты файлов.
— Только не рассказывайте этого тем, кто влез в компьютерную сеть Пентагона. Они могут не поверить вам.
— Один шанс на миллион!
— Примерно как у сперматозоида оплодотворить яйцеклетку. И зарождается жизнь. А вы одну из таких жизней оборвали, капитан.
— Черт бы вас побрал...
— Успокойтесь, — сказал директор ЦРУ, поднимая руки. — Информация не пойдет дальше этого кабинета. Чтобы вы знали, я тоже совершил подобную ошибку во Вьетнаме, но это также останется между нами.
— Мы закончили?
— Еще нет. Приказывать вам я не могу, но советую связаться с Хоторном и предоставить ему всю необходимую помощь.
— Он не станет разговаривать со мной, — медленно и спокойно произнес капитан. — Я несколько раз пытался связаться с ним по телефону, но всякий раз, когда он обнаруживал, что это звоню я, он без единого слова вешал трубку.
— Но он говорил с кем-то из ваших, и это подтверждает МИ-6. Во время беседы на острове Верджин-Горда Хоторн сказал их агенту Куку, что знает и о Бажарат, и об усилении охраны президента. Если вы ему этого не говорили, тогда кто?
— Я представляю себе, откуда у него эта информация, — неохотно ответил Стивенс. — После того как мне не удалось связаться с этим ублюдком, я попросил нескольких своих людей, которые знакомы с Хоторном, поговорить с ним и объяснить ситуацию. Они и рассказали все Таю.
— Таю?
— Мы знакомы с ним не очень близко, но нам случалось вместе выпивать. Моя жена работала в посольстве в Амстердаме, и они с Таем были друзьями.
— Он подозревал вас в убийстве своей жены?
— Я показал ему фотографии, но поклялся, что мы не имеем отношения к ее смерти... Мы ведь и на самом деле не имели.
— Но вы-то лично имели.
— Этого он знать не мог, а кроме того, русские оставили там свой знак, как бы предупреждая остальных.
— Но ведь у всех нас развита интуиция, не так ли?
— Что вы хотите от меня, господин директор? Мне не хочется продолжать этот разговор.
— Так как англичанам все-таки удалось завербовать Хоторна, проведите немедленно штабное совещание и решите, какую сможете оказать помощь. — Директор ЦРУ наклонился над столом и что-то написал на листке. — Взаимодействуйте с МИ-6 и Вторым бюро, вот имена людей, с которыми вы должны держать связь. Только с ними и только через шифратор. — Директор протянул капитану листок.
