Повар обнаружил на кухне пропавшего диспетчера, в центре лба у которого расплылось кровавое пятно. Прибыла полиция аэропорта и начала допросы, продолжавшиеся почти три часа. Отвечая на вопросы, Тай валял дурака, делая вид, что его заботит судьба друга, которого он раньше и в глаза не видел.
Наконец всех отпустили, и Хоторн с Пулом вернулись, в публичный дом в Сан-Хуане.
— Теперь я займусь дверью, — сказал расстроенный и злой лейтенант, а усталый Тайрел рухнул в мягкое кресло.
Хозяин публичного дома растянулся на диване. Через несколько минут Хоторн уже спал.
Лучи солнца, осветившие комнату, разбудили Тайрела и пилота, которые, протирая глаза, пытались сориентироваться в ситуации. В другом конце комнаты в зеленом шезлонге лежал Пул, который деликатно похрапывал, как и подобает воспитанному человеку. Разбитая дверь была приведена в порядок и выглядела совершенно как новая.
— Кто он такой, черт побери? — спросил страдающий с похмелья Альфред Саймон.
— Мой военный атташе, — ответил Хоторн, медленно поднимаясь с кресла. — Только не вздумай бросаться на меня, а то он из тебя одной ногой котлету сделает.
— Да в таком состоянии из меня и мышонок котлету сделает.
— Я так понимаю, что ты никуда не полетишь сегодня.
— Ох, конечно, нет, я слишком уважаю самолет, чтобы даже близко подойти к нему с такого перепоя.
— Рад это слышать. Ко всему другому у тебя нет большого уважения.
— Я не нуждаюсь в твоих лекциях, моряк, мне престо надо знать, можешь ли ты помочь мне.
— А почему я должен тебе помогать? Тот человек мертв.
— Что?
— То, что слышал. Диспетчера застрелили, вогнали пулю прямо в лоб.
— Боже мой!
— Может быть, ты предупредил кого-то, что мы отправились к нему?
— Каким образом? Вы же оборвали телефон.
— Уверен, что здесь есть и другие телефоны...
— Есть еще один, в моей комнате на третьем этаже. Но если ты думаешь, что я вчера в таком состоянии смог добраться туда по лестнице, то, значит, я занимаюсь не своим делом и лучше мне было бы стать актером. Да в зачем мне это нужно? Я жду от тебя помощи.
— В твоих словах есть определенная логика... — Значит, нас просто выследили, когда мы пришли сюда. Кто бы это им был, он знал, что мы отыщем тебя, но так же прекрасно донимал, что нам нужен не ты, а тот, кто стоит за твоей спиной. — Ты понимаешь, что говоришь, а? — Холодные глаза Саймона уставились на Хоторна. — Из твоих слов получается, что я являюсь звеном в этой цепочке и могу быть следующим... в пулей во лбу!
— Эта мысль и мне пришла в голову.
— Ну так сделай же что-нибудь!
— А что ты предлагаешь? Кстати, после трех часов дня я буду занят другим делом и уеду отсюда.
— А меня бросишь одного в этой кровавой бане?
— Давай сделаем так, — сказал Тайрел, бросив взгляд на часы. — Сейчас пятнадцать минут седьмого, так что у нас есть почти девять часов, чтобы найти какой-то выход.
— Да ты ведь за десять минут можешь обеспечить мне защиту!
— Это не так-то легко. Тратить деньги налогоплательщиков на охрану мошенника, бывшего пилота американской армия, который к тому же является владельцем публичного дома? Подумай о слушаниях в конгрессе!
— А ты подумай о моей жизни!
— Вчера вечером ты предлагал мне нажать на курок...
— Да я был пьян! Больно уж ты правильный, разве тебе никогда не приходилось осознавать, что дела идут совсем не так, как тебе хотелось бы?
— Я это переживу. Ладно, у нас есть еще девять часов, так что начинай думать. И чем серьезнее ты будешь думать, тем больше вероятность того, что я обеспечу тебе защиту... Каким образом они впервые наняли тебя?
— Черт возьми, это было так давно, мне трудно вспомнить...
— Постарайся вспомнить!
— Большой такой парень, вроде тебя, но волосы седые, одет первоклассно, лицо симпатичное... Знаешь, он как будто сошел с картинки рекламы одежды для мужчин. Он пришел ко мне и сказал, что вся эта дерьмовая история будет изъята из моего досье, если я буду выполнять его приказы.
— И ты выполнял?
— Конечно, а почему бы и нет? Сначала я перевозил кубинские сигары — ты можешь в это поверить? Потом настала очередь водонепроницаемых коробок, которые сбрасывали на парашютах на рыболовные отмели в сорока милях от островов Флорида-Кис.
— Наркотики, — утвердительно заметил Хоторн.
— Да уж, конечно, не сигары.
— И все-таки ты занимался этим?
— Позволь мне кое-что сказать тебе, коммандер. У меня есть двойняшки в Милуоки, которых я даже никогда не видел, но они мои. Я не торговал наркотиками, а когда сложил два и два и получил в результате четыре, то сказал им, что завязываю. И тогда этот пижон ясно дал мне понять, что правительство обрушится на меня, как топор мясника. И я продолжал выполнять их приказы, иначе бы очутился в Ливенворте. А уж тогда я не смог бы посылать деньги в Милуоки моим детям, которых никогда не видел.
— Очень уж ты сложный человек, господин пилот.
— Можешь и не говорить мне об этом. Я хочу выпить.
— Бар у тебя под рукой. Пей и думай дальше.
— Ладно, — сказал владелец публичного дома, наклоняясь к бару. — Раз в год или два, а то и три раза сюда приходит подозрительный сукин сын в пиджаке в галстуке и заказывает лучшую минетчицу.
— Минетчицу?
— Ну, которая берет в рот. Как тебе еще объяснить?
— И что?
— Он развлекается с девочкой, но не позволяет в себе прикасаться. Понимаешь, что я имею в виду?
— Это выше моего понимания.
— Он никогда не снимает одежду.
— Ну н что?
— Но это же неестественно. Настолько неестественно, что меня взяло любопытство и я приказал одной из девочек устроить ему «ракету»...
— "Ракету"?
— Она подсыпала ему в выпивку порошок, который вознес его в космос...
— Здорово.
— И угадай, что я обнаружил? У него в бумажнике была дюжина удостоверений, визитных карточек, членских клубных карточек. Он адвокат, настоящий высокопоставленный адвокат одной из этих богатых фирм в Вашингтоне.
— Ну и какой ты сделал вывод?
— Не знаю, но все это очень неестественно. Понимаешь, что я имею в виду?
— Не уверен.
— Такой человек, как он, мог бы получить все, что угодно, в публичных домах в центре города. Так почему же он приходит на окраину, тем более в такое место?
— Именно потому, что это окраина. Вполне понятно, что его здесь никто не узнает.
— Может, и так, а может, и нет. Девочки говорили мне, что он всегда задает вопросы. Типа: кто мои клиенты, кто из них похож на араба ила светлокожего африканца... Черт побери, да какое это имеет отношение к сексу?
— Думаешь, он связник?
— Опять ты про какого-то связника.
— Есть человек, который передает информацию, но совсем необязательно, что он знает, от кого и кому.
— Ты меня правильно понял.
— А смог бы ты опознать его? Это в том случае, если все его удостоверения просто липа.
— Конечно. Таких пижонов здесь не бывает. — Пилот налил себе полстакана канадского виски и выпил в несколько глотков. — Симилис симилибус курантор, — пробормотал он, закрыл глаза и рыгнул.
— Не понял?
— Это старая средневековая молитва. В переводе это значит похмелиться
.
— Ладно, значит, мы имеем двух пижонов: человека, который нанял тебя, и адвоката из Вашингтона, который не снимает одежду в публичном доме. Как их зовут?
— Тот, который завербовал меня, назвался мистером Нептуном, но с тех пор я не видел его и не говорил с ним. А этого шпика-адвоката зовут Ингерсол, Дэвид Ингерсол, но все это может быть липой.
— Ладно, это мы проверим... Какое было твое последнее задание перед Гордой?
— Я зарабатывал на хлеб с маслом, вполне законно возил туристов...
— Я говорю о тайном гадании, — оборвал его Тайрел.
— Летал на гидроплане раз в неделю, а иногда и два раза на крошечный остров, который и на карте-то с трудом можно отыскать.
— Там есть бухта с небольшим причалом и дом на холме.
— Да! А откуда ты знаешь? — Его больше нет.
— Острова?
— Дома. Что ты возил туда? Или кого?
— Главным образом продукты. Много фруктов и овощей, свежее мясо... Те, кто там жил, не любили замороженных продуктов. Еще возил гостей, но вечером забирал назад, на ночь никто не оставался, кроме одной.
— Про кого ты говоришь?
— Никогда не слышал ее имени, довольно привлекательная женщина.
— Женщина?
— Да, француженка, испанка или итальянка, длинноногая, лет тридцати.
— Бажарат, — тихо прошептал Хоторн.
— Что ты сказал?
— Ничего. Когда ты видел ее последний раз? И где?
— Несколько дней назад я отвозил ее на остров, после того как забрал с Сен-Бартельми.
Тайрел судорожно заглотнул воздух, чувствуя, что задыхается. Но это же безумие!.. Доминик?
Глава 16
— Ты лжешь! — Хоторн схватил пилота за грязную рубашку, и тот выронил стакан, который ударился об пол и разлетелся на множество осколков. — Кто ты такой, черт бы тебя побрал! Сначала ты называешь моим именем проклятого убийцу, который летел в твоем самолете с Горды, а теперь говоришь, что моя подруга, очень близкая подруга, в есть та самая сумасшедшая сука, которую разыскивает половина стран мира! Ты проклятый лжец! Кто научил тебя так говорить?
— По какому поводу весь этот кошачий концерт? — Только что проснувшийся и ничего не понимающий Пул сел и опустил ноги на пол с шезлонга.
— Отстань от меня, ты, псих! — Пилот ухватился за бар, чтобы не упасть. — Ты в ботинках, а я нет, и здесь повсюду осколка стакана!
— Через десять секунд я ткну тебя в них мордой! Кто научил тебя так говорить?
— Да о чем ты, черт побери?
— Это снова Амстердам! Что ты знаешь об Амстердаме?
— Я никогда не был там... Отпусти меня!
— Какие волосы были у этой женщины с Сен-Бартельми, светлые или темные?
— Темные, я же сказал тебе, она итальянка или испанца...
— Какого она роста?
— На каблуках почти одного роста со мной, а во мне...
— Лицо... телосложение?
— Она была загорелой, похоже, солнечный загар...
— Во что была одета?
— Не помню...
— Думай!
— Это было что-то белое... платье или брючный костюм... что-то вроде такого делового костюма.
— Сукин сын, ты лжешь! — закричал Тайрел, прижимая пилота спиной к бару.
— Да зачем мне, черт возьми, это нужно?
— Он не лжет, Тай, — сказал Пул, — У него для этого кишка тонка.
— О Боже! — Хоторн бессильно опустил руки и повернулся спиной к обоим, бормоча:
— О Боже, Боже, о Боже! — Он медленно подошел к окну, выходящему на грязную мощеную улицу. Глаза его затуманились, из горла вместе со всхлипываниями вырывались слова:
— ...Саба, Париж, Сен-Бартельми — все это ложь. Амстердам, Амстердам!
— Амстердам? — невольно переспросил пилот, отходя от бара и осторожно ступая босыми ногами, чтобы не наступить на осколки стакана.
— Заткнись, — тихо бросил ему Джексон, глядя на дрожащую фигуру Тайрела Хоторна, стоящего у окна. — Ты причинил страшную боль этому человеку, свинья.
— А при чем тут я? Что я такого сделал?
— Мне кажется, что ты сказал ему что-то такое, чего он никак не хотел бы услышать.
— Я просто рассказал ему правду. Внезапно разъяренные Хоторн резко обернулся, теперь его глаза сверкали, наполненные отвращением.
— Телефон! — проревел он. — Где у тебя второй телефон?
— На третьем этаже, но дверь там заперта. Ключи где-то здесь...
Не дослушав пилота, Хоторн через три ступеньки понесся вверх по лестнице, его громкие шаги гулким эхом разносились по старому публичному дому.
— Твой коммандер какой-то маньяк, — сказал пилот, обращаясь к Джексону. — Что он имел в виду, когда заявил, что я воспользовался его именем? Тот сумасшедший шпион в самолете совершенно четко объяснил мне, что его зовут Хоторн. И повторил это раза три-четыре.
— Он лгал. Коммандер и есть Хоторн.
— Святые отцы...
— В этом чертовом деле и не пахнет святостью, — спокойно произнес Пул.
Хоторн колотил плечом в дверь личных апартаментов пилота, располагавшихся на третьем этаже. Замок удалось сломать с пятой попытки. Тайрел ворвался внутрь и остолбенел при виде аккуратно убранных комнат. Он ожидал увидеть здесь страшный бардак, а вместо этого увидел квартиру, фотографию которой вполне можно было поместить в журнал «Город и деревня». Строгая мебель из дорогой кожи я темного дерева, стены отделаны панелями та светлого дуба, роскошные репродукции картин импрессионистов — рассеянный свет, яркие краски, воздушные фигуры и цветы. Здесь жил совсем другой человек.
Где же телефон? Тайрел пробежал через арку в спальню. Там повсюду: на бюро, на столе, на тумбочке возле кровати стояли в рамках фотографии детей — мальчики н девочки, только возраст их на всех фотографиях был разный. На тумбочке справа от кровати Тайрел заметил телефон, подбежал к нему и вытащил из кармана куртки листок с номером телефона в Париже. И снова его внимание привлекла фотография юноши и девушки, оба были симпатичными, здорово похожими друг на друга. «Боже мой, они же двойняшки», — подумал Хоторн. На них была университетская форма: плиссированная юбка из шотландки и белая блузка на девушке, темный блейзер я галстук в полоску на юноше. Они стояли и улыбались, а внизу на фотографии была надпись: «Висконсинский университет, приемная комиссия».
А еще ниже Тайрел увидел приписку с указанием даты, свидетельствовавшей о том, что фотография сделана несколько лет назад: «Они до сих пор неразлучны, Эл, и, несмотря на споры, заботятся друг о друге. Ты мог бы гордиться ими, как и они гордятся своим отцом, погибшим во имя своей страны. Херб и я шлем тебе наилучшие пожелания и благодарим за помощь».
Очень, очень сложный человек этот пилот.
Пора!
Хоторн снял трубку, услышал гудок и набрал парижский номер, внимательно глядя на листок бумаги, который держал в руке.
— Особняк де Кувье, — ответил женский голос за три тысячи миль отсюда.
— Полин?
— Ах, месье, это вы! Где вы, на Сабе?
— Как раз об этом я и хотел спросить Доминик. Почему ее там не было?
— Ох, я спрашивала ее, месье, и мадам сказала, что ничего не говорила вам про Сабу... Вы, должно быть, сами так решили. Ее дядя уже более года назад переехал на соседний остров. Прежние соседи стали слишком любопытствовать и надоедать ему, поэтому мадам не захотела тратить время... как бы это сказать... на объяснения, а решила сразу вернуться в Париж ж уже здесь выяснить, где найти вас.
— Очень убедительное объяснение, Полин.
— Месье, вы не должны ревновать... Нет, у вас для этого не может быть причин! Вы всегда у нее в сердце, я одна это знаю.
— Я хочу поговорить с ней. Немедленно!
— Но вы же знаете, что ее нет.
— В каком она отеле?
— Она не в отеле. Они с месье на яхте в Средиземном море.
— На яхтах имеются телефоны. Какой у них номер?
— Поверьте, я не знаю. Мадам позвонит мне примерно через чае, потому что мы должны готовиться к обеду, который даем на следующей неделе для швейцарцев из Цюриха. А у них обеды проходят совсем иначе, вы же понимаете, они все-таки немцы.
— Мне обязательно надо поговорить с ней!
— Конечно, поговорите, месье. Оставьте мне номер телефона, и я передам, чтобы она вам позвонила. Или перезвоните мне позже, а я выясню ее номер. Здесь нет никаких проблем, месье.
— Я так и сделаю.
«Яхта в Средиземном море, но неужели в Париже нет номера ее телефона на случай непредвиденных обстоятельств? А кто была, та женщина, которая села в самолет Саймона на Сен-Бартельми? До какого сумасшествия хотят довести меня те, кто знает об Амстердаме? В эту безумную мозаику всунули кого-то, одетую, как Доминик! А может, я просто лгу самому себе? А лгал ли я себе в Амстердаме? Если так, то эту ложь надо остановить».
Тайрел дрожащими руками положил телефонную трубку, с большой неохотой осознавая, что ему надо позвонить Генри Стивенсу в Вашингтон. Его тревожил тот факт, что таинственный Н.В.Н., кто бы он там ни был, передал свое послание по военным каналам, минуя шефа военно-морской разведки, но Тайрелу предстояло узнать в чем дело только после трех часов. Можно подождать, пока Стивенс сам позвонит в отель «Сан-Хуан», а капитан это обязательно сделает, или, может быть... Кэти! Он совсем забыл о ней, и, хуже того, Пул тоже забыл. Тайрел быстро набрал номер телефона.
— Да где вы оба? — закричала в трубку Кэти. — Я ужасно переволновалась, уже собралась звонить в консульство, на военноморскую базу... и даже твоему другу Стивенсу в Вашингтон.
— Но ты ведь не позвонила ему, не так ли?
— Мне не пришлось делать этого, потому что он уже три раза сам звонил сюда начиная с четырех утра.
— Ты говорила с ним?
— А ты что, не помнишь, что я нахожусь в этом номере? Мы с ним практически перешли на «ты». — Надеюсь, ты ничего не сказала ему о послании, которое я получил вчера вечером?
— Прекрати, Тай, — возмутилась Кэти. — Мне приходилось хранить секреты наших женщин, хотя они заключались только в том, что эти женщины спали со всеми подряд. Конечно, не сказала.
— А что он говорил... что ты говорила?
— Он, естественно, хотел знать, где ты, а я, естественно, ответила, что не знаю. Еще он хотел знать, когда ты вернешься, но получил аналогичный ответ. Тогда он взорвался и спросил, знаю ли я вообще что-нибудь, а я ответила, что слышала что-то о «случайных источниках информации»... но он не оценил моего юмора.
— Здесь и нет ничего смешного.
— Что случилось? — тихо спросила майор.
— Мы разыскали пилота, и он вывел нас на еще одного человека.
— Это тоже прогресс.
— Не слишком большой. Когда мы приехали, этот человек был уже мертв.
— О Боже! Ас вами все в порядке? Когда вы вернетесь?
— Сразу, как только сможем.
Хоторн положил трубку на рычаг и подождал несколько секунд, пытаясь собраться с мыслями. Но одна мысль преобладала над всеми и тревожила его. Высокая женщина в белой одежде, симпатичная, с солнечным загаром, ее забрал самолет на Сен-Бартельми и отвез в крепость падроне. В том мире, который он оставил, но куда его снова занесло, не существовало случайных совпадений, подмена одного человека другим с такой точностью по времени тоже была нереальной! Он буквально разваливался на части. «Прекрати! Вернись к реальности, уйми свою боль!» Существовала другая проблема — записка от неизвестного Н.В.Н., с которым он будет говорить в три часа дня. «Сосредоточься на этом!.. Доминик?.. Сосредоточься!»
Тайрел снова снял трубку и набрал номер в Вашингтоне, через несколько минут он уже беседовал с Генри Стивенсон.
— Эта летчица-майор сказала, что не знает, когда ты ушел, где ты и когда вернешься. Что происходит, черт возьми?
— Позже ты получишь подробный отчет, Генри, а сейчас я назову тебе четыре имени, и мне надо знать все, что ты сможешь раскопать на этих людей.
— Как срочно?
— Постарайся в течение часа.
— Ты рехнулся.
— Они могут иметь отношение к Бажарат.
— Понял. Кто такие?
— Первый некто, кто называет себя Нептун, мистер Нептун. Высокий, представительный, волосы седые, лет шестьдесят.
— Так выглядит половина мужского населения в Джорджтауне. Кто следующий?
— Адвокат из Вашингтона по имени Ингерсол...
— Из компании «Ингерсол энд Уайт»? — спросил Стивенс.
— Возможно. Ты его знаешь?
— Я слышал о нем, как и многие люди. Дэвид Ингерсол, сын очень уважаемого человека, бывшего судьи Верховного суда. Член гольф-клубов «Бернинг Три» и «Чеви Чейз», друг многих влиятельных людей да и сам довольно влиятельная личность. Уж не предполагаешь ли ты, что Ингерсол замешан...
— Я ничего не предполагаю, Генри, — оборвал его Хоторн.
— Черта с два не предполагаешь! И позволь мне заметить, Тай, что ты глубоко заблуждаешься. Я случайно знаю, что Ингерсол оказывал немало услуг ЦРУ во время своих деловых поездок по Европе.
— И поэтому я заблуждаюсь?
— В Лэнгли он на очень хорошем счету. ЦРУ не является моей любимой организацией, ты прекрасно знаешь, что они слишком многим насолили, но их система проверки подноготной людей самая лучшая, могу ручаться за это. Не могу поверить, чтобы они использовали в своих целях такого человека, как Ингерсол, не рассмотрев предварительно его голову под микроскопом.
— Значит, они забыли рассмотреть нижние части тела.
— Что?
— Послушай, по сведениям моего источника, он может быть просто связником, и, похоже, он на побегушках у кого-то, кто имеет отношение... Может, его используют вслепую, но он бывал здесь.
— Ладно, у меня есть свой человек в ЦРУ, и я свяжусь прямо с ним. Кто еще?
— Авиадиспетчер из Сан-Хуана по имени Корнуолл.
Он мертв.
— Мертв?
— Застрелен сегодня в час ночи, как раз перед тем, как мы добрались до него.
— Как ты вышел на него?
— Есть еще четвертое имя, но тут надо действовать осторожно.
— Он имеет непосредственное отношение к?..
— Нет, его используют втемную. Он как раз и является источником, о котором я упомянул, и имеет дело только со связниками, но кто-то у вас в Вашингтоне держит его на крючке. Если мы выясним, кто стоит за этим, это нам здорово поможет.
— Ты хочешь сказать, что среди сообщников Бажарат имеются высшие чиновники? Не просто отдельные продажные взяточники, но высокопоставленные лица из Вашингтона?
— Похоже, что так.
— Как его имя?
— Саймон, Альфред Саймон. Несовершеннолетним пошел добровольцем во Вьетнам, летал там, потом в ВВС Лаоса.
— Дела ЦРУ, — сказал Стивенс. — Эти добрые, проклятые старые времена. Мешки с деньгами, предназначенными для подкупа, сбрасывались с самолетов различным племенам в горах Лаоса и Камбоджи. Хуже всего приходилось горцам, им, правда, и платили щедрее, но зато пилоты и обкрадывали их больше, чем других... Но каким образом кто-то в Вашингтоне мог поймать на крючок этого твоего парня? Тут, пожалуй, должно быть что-то другое.
— Они повесили на него самолеты, находившиеся в их распоряжении, и дали этому юнцу-летчику, когда он, наверное, был пьян, подписать очень сомнительные бумаги о передаче ему этих самолетов. Таким образом, он был выставлен как мошенник, вор, наемник, воюющий за большие деньги и не имеющий никакого отношения к добропорядочным солдатам армии США.
— Затем они перевернули все с мог на голову и состряпали против него дело по обвинению в мошенничестве. Он якобы грел свои грязные руки и порочил любимый Вашингтон, пока наши храбрые ребята умирали в боях, — продолжил Стивенс.
— Отвратительный сценарий.
— Да, но вполне классический. Мальчишка мог и не быть пьяным, его просто обуяла жадность. Подумать только, ведь он приобретает имущество стоимостью несколько миллионов, и это при его-то молодости. Но он не понимал, что на всю жизнь попадает на крючок и будет на этом крючке до тех пор, пока эти грязные шпионы не отвяжутся от него... Я знаю, к кому обратиться, чтобы выяснить, кто устроил такое пилоту Альфреду Саймону.
— Ты уверен, что никто не узнает о проявляемом тобой интересе?
— Приложу максимум усилий, — заверил шеф военно-морской разведки. — Наш источник занималась зарубежными операциями, а теперь заняла высокий пест аналитика, не тоже в свое время запустила руку в казну ЦРУ, а мы ее прихватили на этом. Естественно, мы все сохранили в тайне, но, как ты понимаешь, она теперь и на нас работает.
— Перезвони мне в отель, — сказал Хоторн. — Бели я задержусь и меня не будет на месте, передай все, что выяснил, майору Нильсен. Ей теперь присвоен код допуска ноль четыре, твои идиоты так ведь и не поменяли коды.
— Судя по тому, что я слышал, разговаривая с ней, можно ли ей вообще что-нибудь поручать? Может, у нее другие задачи?
— Прекрати, капитан. Без нее мы уже были бы мертвы.
— Извини, я просто пытаюсь внести малость легкомыслия в эту запутанную ситуацию.
— Ты хороший исполнитель, Генри, поэтому приступай в работе, позвони мне, а потом отправляйся домой к жене и там можешь дать волю своей фантазии.
Хоторн швырнул трубку на рычаг и почувствовал, что лоб покрылся потом. Что дальше? Ему надо что-то делать, двигаться! Обязательно надо действовать и не думать о том... Но он не мог не думать об этом. Просто обязан думать! Можно лгать другим, но себе больше лгать нельзя. Саба, таинственный дядюшка, доверенное лицо в Париже, уважительные причины, клятвы в любви... Все это ложь!
Доминик! Доминик Монтень и есть Бажарат. Он поймает ее или умрет в ходе этой охоты. Теперь ничто на земле не сможет остановить его. Предательница!
В отделе убийств Центрального полицейского управления Сан-Хуана жена убитого авиадиспетчера Рога Корнуолл разыграла прекрасный спектакль перед полицейскими. Держалась она стойко и храбро, несмотря на трагическую утрату. Нет-нет, она ничем не может помочь. У ее любимого мужа не было вообще врагов, потому что это был добрейший, нежнейший человек, когда-либо рождавшийся на Земле. Можете спросить об этому священника прихода. Нет, долгов у него не было, они жили хорошо, но никогда не выходили за рамки семейного бюджета. Игра в казино? Очень редко, да и то на игральных автоматах по двадцать пять центов, где нельзя проиграть больше двадцати долларов. Наркотики? Никогда, от силы мог принять аспирин, а сигарет выкуривал всего по одной после еды. Почему они пять лет назад приехали из Чикаго в Пуэрто-Рико? Жизнь здесь казалась им более удобной: климат, пляжи, тропический парк, в котором муж любил гулять часами, и работа не такая тяжелая, как в чикагском аэропорту О'Хэр.
— Можно мне теперь пойти домой? Я бы хотела побыть немного одна, перед тем как позвоню священнику. Наш священник чудесный человек, и он позаботится о похоронах.
Полицейские проводили Розу Корнуолл в ее дом в Исла-Верде, но священнику она звонить не стала. Вместо этого она набрала совсем другой номер телефона.
— Послушай, сукин сын, твою тупую башку я прикрыла, но теперь надо прикрыть меня, — сказала своему собеседнику вдова Корнуолла.
Телефон в номере отеля «Сан-Хуан» зазвонил в тот момент, когда Кэтрин Нильсен сидела за столом и читала в газете заметку об убийстве в аэропорту. Она быстро сняла трубку.
— Слушаю?
— Это Стивенс, майор.
— Насколько я умею считать, это ваш пятый звонок.
— Считать вы умеете, но надеюсь, что на этот раз застал его. Я говорил с ним полтора часа назад.
— Да, он рассказывая. Но сейчас он в ванной, они оба в ванной, и, позвольте вам заметить, им долго придется пробыть там. В этом месте просто какой-то тошнотворный цветочный запах.
— В какой месте?..
— В публичном доме, капитан. Они ведь были именно там, поэтому им следует хорошо вымыться.
— Что?
— Может быть, перезвоните позже, сэр?
— Вытащите его оттуда! Он сам настаивал на том, что эта информация очень срочная.
— Надеюсь, что не шокирую его. Подождите, пожалуйста. — Кэти прошла в спальню Хоторна, подошла к двери ванной, прислушалась, помялась и открыла дверь. Ее взгляду предстал обнаженный Тайрел, вытирающий тело большим полотенцем. — Извините за вторжение, коммандер, но на проводе Вашингтон.
— Ты когда-нибудь слышала о том, что в таких случаях, надо стучать?
— Но ведь шумит душ.
— Ах... я и забыл.
Завернувшись в полотенце, Хоторн быстро прошел мимо майора к телефону.
— Что ты выяснил, Генри?
— Насчет Нептуна почти ничего...
— А что значит почти?
— По южному полушарию компьютеры выдали единственную информацию. Когда-то давно в Аргентине работал какой-то Нептун, вроде бы был связан с местными генералами, но, по слухам, это была просто кличка некоего иностранца, связанного с высокопоставленными чиновниками. Больше никакой информации, кроме того, что имелся еще и какой-то мистер Марс.
— Что по Ингерсолу?
— Абсолютно чисто, Тай, но по поводу Пуэрто-Рико ты прав. Он летает туда четыре-пять раз в год для обслуживания клиентов. Все проверено и все вполне законно.
— Он сам и является клиентом.
— Что ты имеешь в виду?
— Ладно, не бери в голову. Он просто связной. А что насчет диспетчера Корнуолла?
— Тут есть кое-что интересное. Он был начальником сектора в аэропорту О'Хэр, умный парень, прилично зарабатывал, никаких темных делишек в загородных клубах. Однако мы еще немного покопали, и выяснилось, что его жене принадлежала часть ресторана в старом районе Чикаго. Это, конечно, не «Дельмоника», но один из самых популярных ресторанов в этом районе. И вот они продают свою долю гораздо ниже реальной стоимости, а затем отправляются в Пуэрто-Рико. А ведь ресторан приносил приличный доход.
— И тут возникает вопрос, — вмешался Хоторн. — Где они взяли деньги на приобретение такого доходного местечка?
— Есть еще и другой вопрос, который перекликается с твоим, — сказал Стивенс. — Как авиадиспетчер из Сан-Хуана, получающий гораздо меньше, чем в аэропорту О'Хэр, смог купить квартиру в Исла-Верде за шестьсот тысяч долларов? Доля жены за ресторан едва ли составила треть этой суммы.
— Исла-Верде?
— Это лучшая часть Сан-Хуана.
— Знаю, мы как раз здесь и остановились. Что еще по этим переселенцам Корнуоллам?
— Так, кое-какие суждения, но ничего конкретного.
— Уточни, пожалуйста.
— При приеме на работу авиадиспетчеров проверяют с помощью различных тестов. У Корнуолла показатели были одни из лучших — холоден как лед, быстрая реакция, методичен, но им показалось, что он предпочитает ночные смены. Так оно и оказалось на деле — он напросился работать именно в ночные смены, что само по себе довольно необычно.
— Здесь аналогичная картина, поэтому мой источник и вычислил его. Что еще говорят в Чикаго?
— Что брак его был каким-то неустойчивым, чуть ли не на грани развала.
