— Провинция, как вы ее назвали, является стержнем любого государства, сенатор.
      — Хорошо сказано, на самом деле очень хорошо! Я сенатор от штата Мичиган, где, честно говоря, много различных проблем, но, по моему мнению, в этом штате также существует много возможностей для инвестиций, особенно в плане сегодняшних цен. Будущее штата связано с ростом образованной, квалифицированной рабочей силы, и мы возлагаем на это большие надежды.
      — Пожалуйста, сенатор, позвоните нам завтра. Я предупрежу портье о вашем звонке и расскажу Данте Паоло, какое большое впечатление произвели на меня ваше высокое положение и ваши суждения.
      — Вообще-то я на отдыхе, — сказал седовласый мужчина, уже третий раз за четыре минуты взглянув на своз часы, демонстрируя как символ благополучия «Роллекс», инкрустированный бриллиантами. — Но обязательно должен находиться рядом с телефоном, вот-вот позвонят эти сонные гиены из Женевы. Вы меня понимаете?
      — Безусловно, синьор, — ответила Бажарат. — На младшего барона я меня большое впечатление произвели ваши предложения. Замечательное поле деятельности для инвестиций!
      — Должен сказать вам, графиня, что семья ди Равелло сможет получить ощутимые доходы. На долю моих компаний в Калифорнии, без преувеличения, приходится семь, процентов ассигнований Пентагона, я эта цифра может только увеличиваться. У нас более современная техника и технология по сравнению с остальными компаниями, они могут потерпеть неудачу, а мы нет. У нас в штате двенадцать бывших генералов и восемь адмиралов.
      — Пожалуйста, позвоните вам завтра. Я предупрежу о вашем звонке.
      — Вы понимаете, мадам, что я не имею права раскрыть вам или вашему молодому титулованному спутнику все детали, но дело касается космоса, я мы работаем в этой области. На нашей стороне все перспективно мыслящие члены конгресса и многие из них приобрели на крупные суммы акции нашего Центра исследования и развития в Техасе, Оклахоме и Миссури... и выплаты будут грандиозными! Я могу связать вас, естественно не афишируя этого, с рядом конгрессменов и сенаторов.
      — Пожалуйста, позвоните нам завтра. Я предупрежу о вашем звонке.
      — Вечеринки с участием политиков — это просто национальная игра, — усмехнулся рыжеволосый мужчина лет тридцати, поздоровавшись за руку с младшим бароном и поклонившись — ниже, чем того требует этикет, — графине. — Вы сразу поймете это, если походите среди гостей без сопровождения нашей хозяйки.
      — Уже поздно, и я думаю, что ей это надоело, — ответила, смеясь, Бажарат. — Она оставила нас недавно, решив, что Данте Паоло уже познакомился со всеми заслуживающими внимания гостями.
      — О, тогда она забыла обо мне, — возразил рыжеволосый. — Ей бы следовало знать, что я получил срочное приглашение на этот прием.
      — А кто вы?
      — Один из самых ярких организаторов политических кампаний в этой стране, но, к сожалению, моя репутация не выходит за рамки штата... ну, скажем, нескольких штатов.
      — Тогда вы на самом деле не такая уж важная фигура, — подытожила графиня. — Непонятно, каким образом вы получили приглашение.
      — Меня пригласили потому, что мои уникальные таланты убедили «Нью-Йорк Таймс» привлечь меня к регулярному сотрудничеству, чтобы я высказывал им свою точку зрения. Платят мало, но это мой бизнес. Бели мое имя будет достаточно часто появляться в таком солидном издании, то со временем придут и деньги. Так что все очень просто.
      — Да, очень приятно было побеседовать с вами, но боюсь, что мы с бароном уже устали и должны попрощаться с вами, синьор.
      — Подождите, пожалуйста, графиня. Вы можете не поверить мне, но я на вашей стороне, если вы действительно являетесь теми, за кого себя выдаете.
      — Откуда это у вас такие мысли?
      — Видите вон того человека? — спросил рыжеволосый журналист, кивнув в сторону стоящего в толпе человека среднего роста с загорелым лицом, который наблюдал за ними. Это был репортер «Майами геральд», говорящий по-итальянски. — Он считает, что вы дурачите всех.
      Тело Хоторна ныло от всей этой бешеной кутерьмы, происходившей там, на дымящемся холме. Они с Пулом, сбросив черные костюмы, сидели в одних рубашках на тускло освещенном луной пляже. Они ждали, когда из субмарины, стоявшей на мелководье, появится Кэтрин Нильсен.
      — Как нога? — усталым голосом спросил Тайрел.
      — Переломов нет, просто несколько чертовски болезненных ушибов, — ответил лейтенант. — А как твое плечо? Кровь до сих пор течет из-под повязки, которую наложила Кэти.
      — Кровь уже останавливается. Кэти просто плохо затянула повязку, вот и все.
      — Ты критикуешь мое начальство? — улыбнулся Пул.
      — Мне бы не хотелось делать этого в твоем присутствии... мой дорогой.
      — Тебя на самом деле задевает эта фраза, да?
      — Нет, Джексон, она меня нисколько не задевает. Просто я нахожу ее несколько загадочной в свете нашего предыдущего разговора, где ты говорил об отсутствии взаимности.
      — Мне кажется, что я тогда говорил о «настоящей страсти», а не просто об обычных человеческих отношениях.
      — А сейчас я слышу голос другого Пула?
      — Нет, сейчас ты слышишь голос несостоявшегося мужа из Луизианы, чья невеста так и не явилась в церковь.
      — Не понял, о чем ты? — спросил Хоторн, поднимая отяжелевшие ресницы и вглядываясь в усмехающегося офицера ВВС.
      — Ох, мне в своей жизни приходилось столько извиняться... Это даже превратилось в своего рода шутку вроде «мой дорогой».
      — Ты не мог бы объяснить мне, в чем здесь дело?
      — Конечно. — Пул улыбнулся и задумался. — Меня обманули, — и я тронулся умом — вот что произошло. Я вместе со своей суженой отыскал лучшую баптистскую церковь в Майами, и в назначенное время наши семьи собрались там. Мы прождали два часа, а потом с криком прибежала ее горничная... Оказалось, что моя невеста сбежала с гитаристом.
      — Прости...
      — Не извиняйся. Лучше уж тогда, чем когда у нас появились бы дети... Но у меня помутился рассудок.
      — Помутился рассудок? — Несмотря на огромное желание поспать, Тайрел не мог оторвать взгляд от лейтенанта.
      — Я выскочил из церкви как угорелый, купил несколько бутылок виски, сел в свадебную машину с лентами и разукрашенными стеклами и поехал в самый грязный притон со стриптизом, который только смог отыскать. Чем больше я пил, тем больше склонялся к мысли о самоубийстве...
      — Ну и что было дальше?
      — Ладно. Кэти, Сал и Чарли поняли, что я не в себе, и отправились разыскивать меня. Не такими уж они оказались ловкими, как считали, просто моя машина была слишком приметной. Ты понимаешь, что я имею в виду?
      — Да. И что произошло потом?
      — Потом, коммандер, была буйная сцена. Они нашли меня в притоне, где я вел себя слегка по-хулигански, приставая к любимой девочке владельца заведения. Сал и Чарли довольно уверенно чувствовали себя в драке... Конечно, до меня им далеко, но все же... Поэтому они сумели убедить моих противников оставить меня в покое, но возникла проблема с тем, чтобы увести меня оттуда. — Почему?
      — Потому что я все еще хотел покончить жизнь самоубийством.
      — Ну и ну, — Хоторн опустил голову на грудь — и огорошенный рассказом Пула, и от усталости.
      — Поэтому Кэти обхватила мою голову руками и все время громко шептала мне в ухо: «Мой дорогой, мой дорогой, мой дорогой». И ей удалось вытащить меня оттуда. Вот так все и было.
      — Так все дело в этом?
      — Да, в этом.
      Наступило молчание! потом Тайрел тихо произнес:
      — А знаешь, ты и на самом деле слегка не в себе.
      — Эй, коммандер, а кто отыскал это место?
      — Ладно, ты не совсем потерянный псих...
      — Послушайте! — крикнула майор Нильсен, выбравшись из субмарины и спрыгнув в воду. — Получен приказ с британского патрульного катера, подтвержденный Вашингтоном в Парижем. К счастью, пилот гидроплана остался жив. Сломана нога, нахлебался воды, но выкарабкается. К рассвету здесь будет гидроплан с базы Патрик, часа через три-четыре. Он нас и заберет.
      — Куда? — спросил Хоторн.
      — Они мне не сказали. Просто заберет отсюда.
      — А как насчет собачек? — поинтересовался Пул. Вдалеке еще раздавался лай сторожевых собак, — Я себя неуютно чувствую в их присутствии.
      — С гидропланом прилетит кинолог, который позаботится и о животных, и о стороже. Он будет в составе следственной группы.
      — Я повторяю вопрос: куда отвезет нас гидроплан с базы Патрик?
      — Не знаю. Возможно, на базу.
      — Ни в коем случае! Я высажусь на Горде, даже если мне для этого придется прыгать с парашютом, — запротестовал Тайрел. — Раньше мне приходилось прыгать.
      — Но почему?
      — Потому что там убили двух моих друзей, и я хочу знать, кто это сделал и почему! Там можно найти след, по которому я собираюсь пойти, и его единственное разумное решение. Эта сучка-психопатка действует где-то на островах.
      — Когда сядем в самолет, ты сможешь связаться с кем угодно. Как ты уже доказал, ты на самом деле контактируешь с людьми, принимающими решения.
      — Ты права, — согласился Хоторн, понижая голос. — Прости, я не имею права кричать на тебя.
      — Да, не имеешь. Ты потерял двух друзей, но и мы потеряли друга. Я считаю, что мы действуем заодно, и несколько часов назад ты прекрасно понял это.
      — Майор, наверное, просто пытается втолковать тебе, что если ты собираешься высадиться на Верджин-Горде, то и мы последуем за тобой, — сказал Пул. — Мы четко помним приказ находиться в твоем распоряжении и хотим помочь, — добавил он и, приподнявшись, поморщился от боли.
      — В твоем состоянии от тебя будет мало толку, лейтенант.
      — Через день все пройдет, нужно только несколько горячих ванн и, может быть, мазь кортизон, — заверил его Джексон. — Я разбираюсь в физическом состоянии, тем более в своем.
      — Хорошо, — устало кивнул Тайрел, не в силах больше сопротивляться. — Но если я отменю свой приказ, вы согласитесь, что всем руководить буду я? Будете меня слушаться?
      — Конечно, — ответила майор. — Ты командир.
      — Когда-то ты не была такой покладистой.
      — Она имеет в виду, коммандер...
      — Не надо говорить за меня, — оборвала Пула майор, садясь, скрестив ноги, на песок и внимательно глядя на лейтенанта.
      — Хорошо, я беру вас в свою команду, но, правда, один Бог знает для чего.
      — Если уж зашла речь о команде, — сказала Нильсен, глядя на Тайрела. — Ты не ладишь с капитаном Стивенсом, так ведь?
      — Это не имеет значения. Я ему не подчиняюсь.
      — Но он же твое начальство...
      — Черта с два. Меня наняли англичане, МИ-6.
      — Наняли? — воскликнул Пул.
      — Совершенно верно. Их устроила моя цена, лейтенант. — Хоторн устало опустил голову.
      — Но ведь ты говорил об этой невероятной террористке, об армии фанатиков, стоящих за ней и поддерживающих ее, о том, что они готовят массовые убийства в Лондоне, Париже и Иерусалиме... И ты взялся за это из-за денег?
      — Да, именно так оно и было.
      — Странный ты парень, коммандер Хоторн. Я совсем не уверена, что понимаю тебя.
      — А это и необязательно для этой операции, майор.
      — Конечно, нет... сэр.
      — Это необязательно, Кэти, потому что ты задеваешь его больные места, — сказал Пул.
      — Черт побери, о чем ты говоришь? — спросил Хоторн. Глаза его почти закрылась, он отчаянно боролся со сном.
      — Я тоже слышал твой разговор со Стивенсом по телефону. Главное, что я понял, так это то, что ты не можешь простить убийство твоей жены и не вернешься на старую службу, даже если тебе предложат за это пол Вашингтона.
      — Ты очень наблюдателен, — тихо произнес Хоторн, уронив голову на грудь. — Если даже не знаешь того, о чем говоришь.
      — Случилось еще кое-что, — продолжил Пул. — Когда мы забрали тебя с Сабы, ты сделал вид, что не будешь лезть в наши дела, а сам все-таки влез. Ты сидел как на сковородке, когда мое оборудование начало выдавать данные, ты увидел то, о чем раньше не имел представления, и страшно разозлился. Ты даже на Сала Манчини набросился как удав на кролика.
      — К чему ты клонишь, Джексон? — вмешалась в разговор Кэти.
      — Он что-то знает, но не говорит нам, — ответил Пул.
      — Ублюдки, — прошептал Тайрел, уронив голову и закрыв глаза.
      — Как долго ты не спал? — спросила Кэтрин, подвигаясь к Хоторну.
      — Я в порядке.
      — Как бы не так, — возразила Кэтрин, обнимая Тайрела за плечи. — Ты совсем разбит, коммандер.
      — Доминик? — внезапно пробормотал Хоторн. Он начал медленно валиться назад, но Кэтрин поддержала его.
      — Обожди, Кэти, — продолжал допытываться Пул. — Доминик, это твоя жена?
      — Нет, — сонно промямлил Тайрел. — Ингрид...
      — Это ее убили?
      — Лжецы! Они сказали... что она была платным агентом Советов.
      — А это не так? — спросила Нильсен, держа его на руках, как сонного младенца.
      — Не знаю. — Тайрела почти не было слышно. — Она хотела все остановить.
      — Что все? — настойчиво допытывался лейтенант.
      — Я не знаю... все.
      — Поспи, Тай, — посоветовала Кэтрин.
      — Нет! — возразил Пул. — Кто такая Доминик? — Но Хоторн уже не услышал его. — У этого человека какие-то проблемы.
      — Заткнись и разведи костер, — приказала майор.
      Через восемнадцать минут пламя костра уже отбрасывало тени на песчаный пляж. Успокоившийся Пул сел на песок и бросил взгляд на Кэти, которая внимательно рассматривала спящего Тайрела.
      — У него на самом деле есть проблемы, так ведь? — сказала майор.
      — Больше, чем когда-либо было у нас, включая Пенсаколу и Майами.
      — Он хороший парень, Джексон.
      — Не надо говорить мне то, что я знаю, Кэти. Я следил за тобой, а ты слышала, что коммандер назвал меня очень наблюдательным. Вы с ним могли бы составить чертовски хорошую пару.
      — Не смеши меня.
      — Посмотри на него. Он лучше того, из Пенсаколы. Я имею в виду, что он настоящий мужчина, а не хлыщ, который вертится перед зеркалом.
      — И не такой уж он был ужасный, — возразила майор, укладывая голову Тайрела себе на колени.
      — Слушай, что я говорю, Кэти. Я ведь гениален, ты помнишь это?
      — Он еще не готов к этому, Джексон. Да и я тоже.
      — Тогда окажи мне любезность.
      — Какую?
      — Веди себя естественно.
      Майор посмотрела на лейтенанта, потом перевела взгляд на безмятежное лицо Хоторна, покоящееся у нее на коленях, нагнулась и поцеловала Тайрела в приоткрытые губы.
      — Доминик?..
      — Нет, коммандер. Это кто-то другой.
      — Добрый вечер, синьор, — сказала Бажарат, подводя упирающегося младшего барона ди Равелло к репортеру «Майами геральд», говорящему по-итальянски. — Рыжеволосый молодой человек предложил нам поговорить с вами. Ваше мнение о вчерашней пресс-конференции было чрезвычайно лестным для нас. Спасибо.
      — К сожалению, мы представляли только провинциальные газеты, графиня, — сказал журналист. — Однако вы оба внушаете мне определенные опасения. Кстати, меня зовут Дель Росси.
      — Так, значит, вас что-то тревожит?
      — Можно и так сказать, но я еще не готов выступить с этим на страницах печати.
      — А в чем конкретно дело?
      — Что за игру вы ведете, леди?
      — Я не понимаю вас...
      — Но он понимает. Он понимает каждое слово, которое мы произносим по-английски.
      — Почему вы так считаете?
      — Потому что я свободно говорю на обоих языках, как вы, вероятно, свободно говорите на многих. Ведь все можно увидеть по глазам, не так ли? Проблеск понимания, негодования или юмора не имеет отношения к тону голоса и выражению лица.
      — Или может быть частично вызван переводом предыдущей фразы... Разве это не так, мой милый лингвист?
      — Все возможно, графиня, но он все-таки понимает английский и говорит на этом языке. Не правда ли, молодой человек?
      — Что? — спросил Николо по-английски, но тут же поправился и повторил свой вопрос по-итальянски.
      — Вот вам и подтверждение, леди — улыбнулся Дель Росси уставившейся на него Бажарат. — Но я не обвиняю вас ни в чем, графиня, просто все это чертовски интересно.
      — И какой смысл вы вкладываете в свои слова? — холодно поинтересовалась Бажарат.
      — Такой прием называется спорным толкованием в результате непонимания. Такие вещи практиковали бывшие Советы, Китай да и Белый дом! Можно говорить что угодно, а потом отказываться от своих слов якобы в результате ошибочного понимания.
      — Но для чего это нужно? — не отставала от него Бажарат.
      — Этого я еще не выяснил, поэтому и не сообщаю об этом в газету.
      — Но разве вы, как и другие журналисты, не говорили лично с бароном ди Равелло?
      — Да, говорил, но, если честно, он показался мне не лучшим источником информации. Он все время повторял: все, что он говорит, — правда. Что это за правда, графиня?
      — Речь, естественно, идет об инвестициях семьи ди Равелло.
      — Возможно, но почему у меня создалось впечатление, что беседовать с бароном так же бесполезно, как и с автоответчиком?
      — У вас слишком развито воображение, синьор. Но уже поздно, и нам пора. Спокойном ночи.
      — Мне тоже пора, — сказал репортер. — На автомобиле до Майами довольно далеко.
      — Нам надо еще найти хозяина и хозяйку. — Бажарат взяла Николо под руку и увела его.
      — А я пойду в двадцати шагах позади вас, — крикнул им вслед Дель Росси, удовлетворенный поспешной ретирадой графини.
      Бажарат обернулась, лед в ее глазах внезапно исчез, и теперь она уже с теплотой смотрела на репортера.
      — Почему, синьор журналист? Это будет очень недемократично с вашей стороны. Может показаться, что вы ее одобряете ни нас, ни наши дела.
      — О нет, графиня. Я вообще не выношу каких-либо одобрений, или неодобрений. В нашем бизнесе мы только представляем информацию, но не даем никаких оценок.
      — Тогда так и поступайте. А теперь вы должны пойти рядом со мной, и я окажусь между двумя симпатичными итальянцами.
      — Какая разительная перемена, леди. — Дель Росси подошел в графине и вежливо предложил ей опереться на его руку.
      — У вас какое-то предвзятое мнение обо мне, синьор, — сказала Бажарат, и они все втроем пошли через лужайку. Внезапно графиня упала на траву и стала дергать ногой, как будто каблук ее туфли застрял в какой-то ямке. Она закричала, в Николо с Дель Росси моментально опустились возле нее на колени, пытаясь поднять. — Моя нога! Вытащите ее, пожалуйста, или снимите туфлю!
      — Уже сделано, — сказал репортер, аккуратно приподнимая ногу графини за лодыжку.
      — О, благодарю вас! — воскликнула Бажарат, ухватившись для опоры за ногу репортера. К ним уже спешили гости.
      — Спасибо... всем вам большое спасибо. Со мной все в порядке, на самом деле все хорошо. Мне просто стыдно за свою неловкость! — Со всех сторон раздались возгласы сочувствия, и графиня в сопровождении эскорта продолжила свой путь к хозяевам дома, которые прощались с отъезжающими гостями. — Боже мой! — воскликнула Бажарат, заметив тоненькую струйку крови на правой брючине у журналиста. — Когда я схватилась за вашу ногу, этот проклятый браслет разорвал вам брюки и, хуже того, поранил вас! Простите великодушно!
      — Ничего страшного, графиня. Просто царапина.
      — Вы должны прислать мне счет за брюки! Их фасон мне нравится, но вот эти золотистые крапинки выглядят ужасно. На вашем месте я бы не стала их больше надевать!
      — Теперь им место только в магазине для уцененных товаров. Но не беспокойтесь по поводу счета. С вами все в порядке, леди? Но помните, что я не прекращу копать.
      — Копать что, синьор? Грязь?
      — Грязь я не трогаю, графиня, я ее оставляю другим, а вот отравленная земля, это совсем другое дело.
      — Тогда копайте на здоровье, — сказала Бажарат, бросив взгляд на золотой браслет на запястье правой руки. Кончик золотого шипа был красным от крови, а крохотное отверстие — открыто. — Вы все равно ничего не найдете.

* * *

       «Майами геральд»
       ГИБЕЛЬ НАШЕГО РЕПОРТЕРА В РЕЗУЛЬТАТЕ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ
       "ВЕСТ-ПАЛМ-БИЧ, вторник, 12 августа. Лауреат премии Пулитцера, талантливый репортер нашей газеты Анджело Дель Росси погиб прошлой ночью на шоссе № 95, когда его машина съехала с дороги и врезалась в бетонное здание трансформаторной будки. Предполагается, что Дель Росси уснул за рулем. Понесшие тяжелую утрату коллеги выражают не только сожаление по этому поводу, но и определенные сомнения. «Он бил настоящим газетным волком, — говорит один из них. — Работая над материалом, мог не спать по несколько дней». Прошлым вечером Дель Росси возвращался с приема, устроенного в честь приезда Данте Паоло, младшего барона ди Равелло. Будущий барон был потрясен случившимся и выразил себе сожаление по поводу гибели репортера, сообщив через свою переводчицу, что он сразу сдружился с говорящим по-итальянски репортером, который пообещал научить его играть в гольф. Дель Росси жил в Майами с женой Рут и двумя дочками".

* * *

       «Прогрессе Равелло»
       БАРОН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В КРУИЗ ПО СРЕДИЗЕМНОМУ МОРЮ
      «РАВЕЛЛО, 13 августа. Карло Витторио, барон ди Равелло, в связи с ухудшением здоровья намерен совершить длительный круиз по Средиземному морю на борту своей яхты. „Острова нашего великого моря восстановят мое здоровье, и я смогу вернуться к своим делам“, — сказал барон провожающим в порту Неаполя».

Глава 13