Кровавый след

      – Думаете, это он?
      – Пока не уверен, – задумчиво ответил следователь. – Знаю только, что террористом стал не кто иной, как один из бывших и самых лучших спецагентов комитета.
      – Откуда такая информация?
      – Неважно, но сведения надежные, – уклонился следователь. – Что ж, спасибо! Сейчас можно позвонить по служебному телефону.
      Звонок из милиции приняли в информационном отделе службы безопасности и пообещали перезвонить, если кто-то заинтересуется этим сообщением. Тут же информационный отдел перезвонил в бригаду противодействия. Приняв звонок, дежурный офицер связался по служебной радиостанции с охраной в Видном, зачитал информацию и попросил немедленно передать ее полковнику Филатову или майору Москвину.
      Связист доставил листок с записью в специальное помещение, оборудованное для охраны.
      – Полковник, это для вас, – сказал он, протягивая листок.
      – Что это?
      – Только что передали из центра, – ответил связист и ушел.
      Полковник Филатов развернул сложенный вдвое лист и прочитал следующее:
      «Семнадцатого июня, в пять часов сорок пять минут на шоссе между Видным и Москвой патрульная машина ГАИ обнаружила в кювете сгоревший автомобиль ВАЗ-2108, госномер Р 1609 МО. В салоне обнаружен труп мужчины лет тридцати – тридцати пяти, спортивного телосложения, брюнета, без особых примет. У погибшего не обнаружено никаких документов, кроме сильно обгоревшего водительского удостоверения за номером 58 74 023. Установлено, что водительские права за этим номером были выданы Тарасенко Виктору Федоровичу, шестьдесят третьего года рождения, 18 ноября 1984 года…»
      Дальше полковник не стал читать. Опустив руку с листом бумаги, он сидел и в уме прокручивал события последних дней, стараясь найти логическое объяснение трагедии. Но от перенапряжения и бесконечной гонки в голове была сплошная каша.
      – Выхухолев! – позвал полковник.
      – Слушаю вас, – вошел в комнату парень.
      – Срочно, одна нога здесь – другая там, дуй в Москву, – не оборачиваясь, отдавал приказание полковник. – Ты должен опровергнуть или подтвердить эту информацию.
      Полковник повернулся к Выхухолеву и протянул лист бумаги. Тот взял и погрузился в чтение.
      – Что это? – спустя минуту спросил он.
      – Ты что, читать разучился?
      – Да, но мне как-то не очень верится… – пролепетал парень.
      – Для этого я и посылаю тебя в Москву, – строго сказал полковник.
      – Разрешите идти?
      – Иди.
      Выхухолев выбежал из помещения, сел в машину и направился в Москву. Через полчаса он уже сидел в кабинете следователя.
      – Я могу добавить к этой информации только одно, – сказал следователь. – Мои люди забыли упомянуть самое главное. У парня, сгоревшего в автомобиле, была прострелена грудь.
      – Забыли упомянуть? – привстал со своего места Выхухолев. – Черт бы побрал ваших людей! Да ведь это же нужно было сообщить в первую очередь!
      Следователь промолчал, пренебрежительно поглядывая на капитана службы безопасности.
      – Я поспешил сообщить вам это только потому, что из вашего ведомства поступало предупреждение о возможном теракте, – заявил следователь.
      Нахмурив брови, Выхухолев слушал, что еще скажет следователь.
      – К тому же, насколько я знаю, террористом был один из ваших бывших сослуживцев, – хитро улыбнулся следователь.
      Выхухолев промолчал, тем самым подтверждая слова следователя.
      – Вот почему я и поторопился, – закончил тот. – Вы же должны мне еще «спасибо» сказать, что я снял с вас такое напряжение.
      Выхухолев вспомнил, как расправился с ними Тарасенко в офисе «Си-Эн-Эн», и волна черной радости захлестнула его душу.
      – Хорошо, – сказал он, соглашаясь со следователем. – Я вам признателен за оказанную нашему ведомству помощь.
      – Это другое дело, – удовлетворенно ответил следователь, протягивая руку для пожатия.
      – Откуда у вас можно позвонить? – спросил Выхухолев.
      – Пожалуйста, – подвинул следователь телефон на своем столе.
      Выхухолев снял трубку и набрал номер.
      – Алло? – ответил мужской голос.
      – Андрей? – спросил Выхухолев.
      – Я, – ответил Никицкий.
      – Тебе будет приятно узнать, что боль прошла сама собой, – радостно сообщил Выхухолев.
      – Ты о чем?
      – О Русиче.
      – А что случилось? Его взяли?
      – Нет, автомобильная катастрофа, – ответил Выхухолев.
      – Что? – удивился Никицкий. – Ты не путаешь? Знаешь, каким классным водилой он был?
      – Ну, это не совсем автомобильная катастрофа, – замялся Выхухолев, поглядывая на следователя, который ловил каждое слово.
      – А что же?
      – Хватит отдыхать, приезжай к Витязю, там все объясню, – сказал Выхухолев. – Это не телефонный разговор.
      – Хорошо, выезжаю, – ответил Никицкий и положил трубку.
      Спустя полчаса капитан Выхухолев вошел в помещение охраны с докладом к полковнику. С ним был Никицкий.
      – Ну, что вы мне скажете? – спросил полковник.
      – Все подтвердилось, – сообщил радостную весть Выхухолев.
      – Что подтвердилось? – сердито переспросил полковник. – Говорите четко и внятно!
      – Труп, обнаруженный в сгоревшей машине… Это Русич, – ответил Выхухолев.
      – Подтверждения? – спросил полковник.
      – Разрешите мне? – вмешался Никицкий. Полковник промолчал, и Никицкий понял, что разрешение получено:
      – Я докладывал вам сегодня утром, что вчера поздно вечером Тарасенко встретил Москвина в его подъезде. Между ними состоялся разговор на повышенных тонах. Тарасенко требовал предоставить ему машину, но Москвин отказался. Москвина беспокоило то, что Русич знает, где мы прячем премьер-министра, и он поспешил сюда, предупредить о возможной попытке проникновения Русича на территорию дач.
      – Хм, – недоверчиво ухмыльнулся полковник.
      – Москвин говорил, что готов был убить Русича прямо в подъезде, но не решился из-за шумихи, которая могла возникнуть, – продолжал Никицкий. – О том, что было дальше, можно только предполагать.
      – И что же можно предполагать? – поинтересовался полковник.
      – Москвин направился в Видное, совершенно забыв, что Русич способен объегорить его простым ходом, – сказал Никицкий. – Он затаился где-то во дворе, дождался, когда Москвин поедет, угнал машину и последовал за ним в Видное.
      – Автомобиль «Жигули» принадлежит человеку, живущему в одном подъезде с Москвиным, – вставил Выхухолев.
      – Хорошо, – согласился полковник. – Что дальше?
      – Москвин направлялся обратно в Москву, – продолжал свою версию Никицкий. – За пять километров от Видного его встретил Русич. Догадавшись, кто находится в преследовавшей его машине, Москвин выстрелил.
      – Когда он должен возвратиться? – спросил полковник.
      – Обещал после обеда, – ответил Никицкий. – В крайнем случае, к вечеру.
      – Вы сами видели труп? – спросил полковник. Выхухолев и Никицкий переглянулись.
      – Слышали, о чем я спросил? – повторил вопрос полковник.
      – Я думал, что этой информации достаточно, чтобы удостовериться в правдивости сообщения, – сказал Выхухолев.
      Полковник посмотрел на своих подчиненных уничтожающим взглядом. Но тут в помещение вошел связист и протянул листок с новой информацией. Полковник пробежал глазами записку. Пока он читал, Никицкий и Выхухолев стояли и молча ждали, что он скажет.
      – Наши эксперты сделали свое заключение, – подавленным голосом произнес полковник. – Во-первых, пломбы на зубах сделаны стоматологами поликлиники нашего управления, а во-вторых, пуля, убившая Русича, выпущена из табельного пистолета Москвина.
      Никицкий и Выхухолев облегченно вздохнули.
      – Этим должно было закончиться, – сказал Никицкий. – Он вел себя, как безумец.
      – Это был мой лучший воспитанник, – обмякшим голосом произнес полковник. – И мне просто не верится, что его больше нет и не будет. А я хотел бы видеть его рядом.
      Подчиненные молчали.
      – Ладно, – вздохнул полковник. – Вы, Никицкий, отправляйтесь к командиру группы захвата и передайте, что в их помощи мы больше не нуждаемся. Их руководство надоело запросами, когда они освободятся. Порадуйте ребят в черных масках этим сообщением.
      – Хорошо, – ответил Никицкий и вышел.
      – А вы отправляйтесь обратно в Москву и удостоверьтесь, что это труп Русича! – сказал полковник Выхухолеву.
      Тот продолжал стоять, будто не понимал слов шефа.
      – В последнее время вы стали часто тормозить, капитан, – сказал полковник. – Вы очень устали или разучились понимать приказы?
      Выхухолев молча вышел, а через сорок минут он уже подъезжал к моргу, в котором находилось тело Русича. Закрыв машину, он вошел в здание, показал свое служебное удостоверение милиционеру в приемной, который не преминул оглядеть офицера службы безопасности подозрительным взором, наслаждаясь своим привилегированным положением в эту минуту.
      – Пройдите, – сказал он, указывая на металлическую дверь рядом. – За дверью по коридору до конца, а затем направо. Там спросите у санитара, он вам все покажет.
      Выхухолев шел и чувствовал нарастающее отвращение к этому помещению. У него кружилась голова и еле несли ноги.
      – Что вам угодно? – неожиданно спросил его санитар, вынырнувший откуда-то сбоку.
      Выхухолев вздрогнул. Он ощутил, как съежилось все его тело.
      – Я хотел бы видеть тело обгоревшего человека, доставленное сюда утром из-под Видного, – ответил наконец он и показал удостоверение.
      Санитар бросил взгляд на документ и сказал:
      – Сегодня все словно с ума сошли. То милиция, то ваши. И никто не может опознать. Шишка какая-то, что ли?
      – Да, да, – ответил Выхухолев, желая поскорее покончить пустые разговоры.
      Санитар провел его в холодильную камеру, где стояло более десятка тележек с телами, поступившими только за половину дня. Санитар шел и просматривал бирки на ногах покойников.
      – Вот, – сказал он, остановившись и стягивая белое покрывало с трупа.
      Выхухолев увидел обуглившееся тело человека, но не настолько, чтобы его нельзя было узнать. Он сделал шаг, но в следующий момент его словно тяжелым молотом огрели по голове.
      – О, Господи! – отшатнулся он.
      Сомнений быть не могло. Перед ним был труп Москвина. Да, да! Труп самого Москвина, а значит, Русич был на свободе и теперь уже, возможно, подбирался к премьер-министру таджикской оппозиции.
      Придя в себя, Выхухолев бросился бежать, чтобы вызвать по рации полковника и предупредить, чтобы не снимали охрану с правительственной дачи.
      Милиционер, пропускавший Выхухолева в здание, привстал со своего места и проводил мчавшегося во всю прыть офицера службы безопасности удивленным взглядом.
      – Надо же, – резюмировал он, – на такой службе состоит, а покойников боится.
      Выхухолев упал на сиденье и схватил переговорное устройство, даже не заметив, что в салоне он находится не один.
      – Первый, первый, я ноль-седьмой, – взволнованным голосом сказал Выхухолев. – Соедините с Видным… Полковника Филатова…
      В рации послышался треск, а затем голос ответил:
      – Я Витязь, слушаю.
      – Витязь? Это ноль-седьмой, – сказал Выхухолев. – Полковник…
      Я привстал с заднего сидения и ткнул в затылок Выхухолеву ствол пистолета, из которого вчера убил Москвина. От испуга он выпустил рацию и поднял руки вверх.
      – Алло! – слышалось из рации. – Ноль-седьмой, ответь Витязю.
      – Прекрати паясничать, – спокойно сказал я ему, – и опусти руки. Не привлекай внимания окружающих. И еще запомни, из этого ствола вылетела вчера пуля, которую нашли в груди Москвина. Ты меня понимаешь?
      – Да-да, – стал заикаться Выхухолев.
      – Ай, какие мы артисты, – съязвил я. – Возьми рацию и радостным голосом сообщи Витязю, что видел мой труп, Ты понял? Радостным голосом.
      – Понял, – ответил он и взял рацию.
      – Куда ты запропастился, ноль-седьмой? – раздался крик из динамика.
      – Витязь, это ноль-седьмой, – сказал наконец Выхухолев.
      – Что у тебя там со связью? – недовольно спросил полковник.
      – Не знаю, передатчик заедает, – ответил Выхухолев.
      – Как результат?
      Я легонько толкнул его в затылок стволом пистолета.
      – Я посмотрел, – пролепетал Выхухолев. – Узнать можно с трудом, но это без сомнения Русич.
      – Хорошо, – сказал полковник. – Мне только что передали, звонил Москвин. Через час-полтора он будет здесь. Возвращайся.
      – Еду, – ответил Выхухолев и отключил рацию, косясь на меня в зеркало заднего вида.
      – Ну, что ты смотришь? – спросил я. – Ты же сказал полковнику, что едешь! Давай, вперед. Только сначала отдай мне свой пистолетик, а то ты из-за него потеряешь бдительность на дороге.
      Он сунул руку в кобуру и вытащил пистолет, который я тут же перехватил. Выхухолев продолжал смотреть на меня в зеркало заднего вида.
      – Вот и отлично, – улыбнулся я ему, – а то у меня совсем патроны закончились.
      На его лице изобразилась ужасная досада. Я чувствовал, что парень готов лопнуть от злости.
      – Ничего, – с издевкой сказал я. – Не ты первый, не ты последний.
      – А ведь полковник не поверил в твою смерть, – сказал он. – Когда были собраны все факты, он все равно отправил меня в морг, чтобы я лично удостоверился.
      – И правильно сделал, – ответил я. – Мне надоело торчать здесь в ожидании, когда же ты наконец приедешь.
      Он бросил на меня злобный взгляд.
      – Ты поосторожнее! Смотри на дорогу, – сказал я. Мы быстро доехали до Видного и свернули на дорогу, ведущую к правительственным дачам. Навстречу нам шла машина с зарешеченными окнами. Я сразу узнал грузовик, который встречал премьер-министра таджикской оппозиции на аэродроме в Мытищах.
      – Видишь, Дима, полковник поверил нам, – сказал я Выхухолеву, указывая на спецгрузовик. – Ребята в черных масках теперь действительно не понадобятся.
      У ворот, при въезде на территорию правительственных дач, Выхухолев притормозил.
      – Что за рожа? – угрожающе сказал я ему. – Сделай нормальное лицо, и смотри: без глупостей! Думаю, тебе не очень хочется лежать на каталке рядом с Москвиным?
      Я заметил, как его передернуло. – То-то и оно! – ухмыльнулся я. К машине подошел милиционер с автоматом. – Пропуска, пожалуйста, – вежливо сказал он. Выхухолев показал ему свой пропуск, наблюдая в зеркало, что буду делать я.
      – Ваш? – обратился ко мне милиционер.
      Лицо Выхухолева сделалось зеленым. В любую секунду он ждал выстрела. Но я с улыбкой на Лице развернул и показал милиционеру пропуск Москвина.
      – Проезжайте, – сказал милиционер и махнул рукой напарнику, чтобы тот открывал ворота.
      – А ты думал, мне конец? – спросил я Выхухолева. – Обожди, рано радоваться.
      Мы заехали на территорию, и машина медленно покатила по асфальтированной дорожке.
      – На какой даче остановился таджик? – спросил я.
      – Третья по счету с правой стороны от стоянки, – ответил Выхухолев.
      Он остановил машину и посмотрел на меня в зеркало.
      – А где засел полковник со своими молодыми волкодавами?
      – Вот там специальное помещение, – указал Выхухолев рукой.
      В этот момент я огрел его рукояткой пистолета, и он опустил голову на левое плечо.
      – Хорошо, – сказал я и вышел из машины. Осмотревшись по сторонам и никого не заметив, я вытащил Выхухолева, связал ему руки и ноги и положил в багажник. Теперь я знал наверняка, куда нужно идти и что делать. Перейдя на противоположную сторону и стараясь оставаться незамеченным, я стал перебегать от дерева к дереву, от кустов к кустам, бесшумно ступая по траве. Так я добрался до дачных задворков и направился прямиком к третьей по счету даче по эту сторону, – если меня не обманул Выхухолев. Хотя, у него не было никакого резона водить меня за нос.
      Я вышел на тропинку, осмотрелся. Нигде не было видно ни души. Пригибаясь, я перебежками добрался до третьей дачи. Оставалась самая малость: незаметно пробраться внутрь и повидаться с премьер-министром. Три с половиной года назад я так и не смог повстречаться с ним. Полковник Филатов решил сначала отправить меня на юг с миссией, а затем сделать все, чтобы мы не увиделись с Химматзадой. Теперь же нам никто не Мог помешать. Не должен был.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

      (17 июня, пять часов дня)
 
      Я подошел к высокой дощатой изгороди и предусмотрительно заглянул в щелочку. Так и есть, служба Филатова установила камеры видеообзора по всему периметру. Я стал обдумывать, как бы незаметно проникнуть на дачу, но в голову ничего путного не приходило. Я смотрел на трехэтажное кирпичное сооружение в надежде увидеть хоть что-то, что помогло бы мне проникнуть внутрь. И вдруг я услышал звук открывающихся дверей и голоса. Я окинул взглядом дачу, но никого не увидел. Тогда я стал пробираться вдоль забора, останавливаясь и оглядывая строение. Наконец я увидел людей в мансарде. Это были полковник Филатов и какой-то человек в чалме. Человеку было лет пятьдесят. Рядом с ним стояли двое крепких парней и еще один мужчина с южными чертами лица. Через минуту я догадался, что это был переводчик. Полковник Филатов что-то рассказывал Химматзоде, переводчик тут же переводил, и Химматзода согласно кивал головой в ответ.
      «Хвалится своими подвигами, наверное», – решил я про себя.
      Сколько я ни напрягал слух, все равно ничего не услышал. До мансарды на третьем этаже было метров пятьдесят – шестьдесят, не меньше… Я решил попробовать обойти дачу и подкрасться поближе. Но, дойдя до угла забора, я увидел парня в камуфляжной одежде с автоматом. Он стоял у входа во двор дачи. Отступать мне было некуда. Когда парень отвернулся, я вышел из своего укрытия и уверенным шагом направился прямо к нему. Он услышал мои шаги и обернулся.
      – Стой, ты куда? – подозрительно спросил он и сделал шаг мне навстречу.
      – Слышишь, браток, – панибратски начал я, – мы только что приехали из Москвы. Я из бригады противодействия.
      – Я что-то такого не помню, – не оставлял подозрительности парень.
      – Как это не помню? – удивленно развел руками я. – Зато я тебя хорошо запомнил. Вот посмотри мое удостоверение и пропуск на территорию.
      Я вынул документы Москвина и протянул парню. Тот на какое-то время потерял бдительность, и я тут же этим воспользовался. От резкого удара кулаком в лоб парень потерял сознание и опустился на землю. Я осмотрелся и подобрался к изгороди как раз напротив мансарды.
      – Почти то же самое происходит сейчас и у нас, – говорил полковник.
      Переводчик перевел его фразу.
      – Преступность растет, но с ней некому бороться, – продолжал полковник, а переводчик едва успевал за ним.
      – Так что мы подошли уже к той черте, когда заказное убийство политического деятеля мирового масштаба становится не сенсацией, а обыденностью, к сожалению, – резюмировал полковник.
      – Да, да, полковник, я с вами полностью согласен, – ответил через переводчика Химматзода. – Люди обезумели и перестали соблюдать заповеди.
      Полковник Филатов стоял с улыбкой на лице и согласно кивал.
      – Уже страшно показываться на улице, говорил следующую фразу переводчик.
      – Но вы не беспокойтесь, уважаемый Химматзода, – заверил полковник таджика, – здесь с вами ничего не случится. Это я вам заявляю, как лицо, ответственное за вашу безопасность. Вот видите, мы с вами спокойно стоим на мансарде и ничего не боимся, потому что рядом с вами я. Но, правда, должен сказать, что здесь мы только на время. А вообще вы будете гостить у нас в Москве.
      Полковник закончил свои заверения верноподданническим смешком. Мне вдруг стало противно. В этот момент я понял, как далек сегодняшний полковник от того Алексея Петровича, которого я знал и уважал три года назад.
      – Хорошо, уважаемый Химматзода, – сказал наконец полковник, прощаясь. – Отдыхайте, смело выходите подышать лесным воздухом и ничего не бойтесь. У вас, наверное, нет таких прекрасных лесов?
      Таджик через переводчика ответил:
      – Почему же? И у нас есть великолепные леса, с таким же чистым воздухом и таким же блаженным покоем.
      – Нужно будет, в таком случае, как-нибудь приехать к вам в гости, посмотреть, – сказал полковник.
      – Обязательно приезжайте. Будем рады принять такого хорошего человека, как вы, полковник.
      – Спасибо, спасибо, – раскланялся Филатов. – Непременно воспользуюсь.
      С мансарды он вошел в дом.
      «Скоро появится здесь, блюдолиз несчастный, – подумал я. – Забросить бы тебя так, как ты меня забросил. Всю оставшуюся жизнь вспоминал бы их гостеприимство».
      Во дворе послышались шаги, они приближались. Я затаился у калитки, держа наготове пистолет. В щель я видел, что полковник шагал, глядя под ноги, и улыбался. Но вот он подошел к калитке, оглянулся на мансарду. Там уже никого не было. Он открыл дверь и тут прямо ему в нос уперся ствол пистолета. Полковник сделал два шага назад, я последовал за ним. Выражение его лица резко переменилось. Я прикрыл за собой калитку и стал толкать пистолетом Филатова к дому.
      – Ну, здравствуйте, полковник, – улыбнулся я.
      – Тарасенко? – он словно еще не понял, кто на самом деле находится перед ним и, скорее всего, принимал это за розыгрыш.
      – Боже мой, а кого вы хотели видеть еще? – спросил я. – Ах, да, вы предпочитаете, чтобы я сейчас находился в морге, а вы бы ставили меня в пример своим остолопам.
      Полковник смотрел мне прямо в глаза, не обращая внимания на пистолет.
      – А кто же тогда находится в морге? – спросил он.
      – Там вместо меня согласился побыть майор Москвин, – съязвил я. – Вы не удовлетворены?
      – Да, – четко ответил полковник. – Я не удовлетворен работой майора Москвина. Я считал его профессионалом, а он оказался недоумком, позволившим себя убить.
      – У. вас еще будет прекрасная возможность высказать ему свои претензии, полковник.
      Тот выпучил от удивления глаза.
      – Я думаю, вы пойдете на его похороны? – спросил я. – Там и выскажете ему свои претензии.
      – Не смешно, – сказал Филатов.
      – Да где уж там! – ответил я. – Москвин действительно был профессионалом. Понимаете, полковник, был. Даже о живом я сказал бы о нем в прошедшем времени, потому что он давно выдохся и, честно признайтесь, никогда бы не смог проделать тот путь, который по вашему приказу проделал я. Ладно, давайте не будем тратить время на пустые разговоры. Где Химматзода?
      – Он здесь, – кивнул полковник в сторону дачи, – собирается в Москву.
      – В Москву?
      – Да. В семнадцать сорок у него назначена встреча в МИДе, затем переговоры. Поэтому он ушел готовиться.
      Я посмотрел на часы – было семнадцать ровно. Потом перевел взгляд на полковника и улыбнулся:
      – Вот видите, полковник, вы легко продаете не только своих лучших агентов, но и друзей.
      – Он мне не друг, – тут же возразил полковник. – Я здесь по долгу службы.
      – Как вам не стыдно, полковник? – продолжал я издевательским тоном. – Вы что же, думаете, я не слышал ваших верноподданнических словес, доносившихся с мансарды? Или вы так быстро забываете то, о чем говорите? – Полковник стал медленно заводить назад руку, чтобы достать пистолет. Я внезапным коротким ударом показал ему, что не следует делать ошибок. В результате из носа моего бывшего начальника полилась кровь.
      – Москвин уже лежит в морге, – спокойно, выделяя каждое слово, произнес я. – Выхухолев находится в бессознательном состоянии в багажнике машины. Полковник, я не хочу, чтобы случилось еще какое-нибудь несчастье. Так что – без паники! Ведите меня к Химматзоде.
      Полковник послушно направился в дом. Он провел меня по лестнице на второй этаж и остановился перед закрытой дверью.
      – Здесь, – прошептал он.
      – Спасибо, полковник, – поблагодарил я. – Теперь вы свободны.
      Я толкнул ногой дверь и она резко распахнулась. Я вбежал в комнату, которая оказалась рабочим кабинетом. На меня уставились три пары глаз. Вместе с Химматзодой в кабинете были его телохранители. Сам министр стоял за столом, и я направился к нему. С двух сторон ко мне стали приближаться телохранители, но я упредил их действия, вынув из кармана пистолет и направил его на премьер-министра.
      – Стоять! – приказал я телохранителям. Они остановились.
      – Уважаемый Химматзода, – сказал я. – Прикажите вашим людям покинуть нас на несколько минут.
      Он буркнул что-то по-таджикски, и парни недовольно ретировались.
      – Что вам нужно? – спросил он меня по-русски.
      – О! – состроил я удивленное лицо. – Да вы неплохо владеете «великим и могучим»? А зачем же тогда переводчика при себе держите?
      Он нахмурил брови и спросил:
      – Вы для этого сюда прорвались?
      – Я сюда вошел, – сделал я ударение на последнем слове, – чтобы убить вас.
      – Убить? – опешил он.
      – Вы удивлены?
      Он бросал на меня злобные взгляды.
      – Мне не дали сделать это три года назад, – сказал я.
      В кабинете повисла напряженная пауза. Химматзода медленно опустился на стул за столом, не отрывая от меня изучающего взгляда.
      – Так это вы были там, – кивнул он головой в сторону, словно указывал на Таджикистан, – три года назад?
      – Вы меня узнали? – съязвил я и улыбнулся. – Ну, слава Богу, хоть один человек узнал меня. Думаю, будь рядом с вами Омер Латиф или Собзали, они тоже признали бы меня.
      Химматзода бросил быстрый взгляд на дверь и окно. Я догадался, чего он опасается, – подслушивания. Разглашения его связей с оппозиционными боевиками и афганскими моджахедами было нежелательно.
      – Я не знаю, о ком вы говорите, – сказал Химматзода и, взяв со стола четки, начал их нервно перебирать.
      Я снова улыбнулся. Меня забавляла его бессильная ненависть.
      – Неужели? – удивленно воскликнул я. – Странно, а вот они вас прекрасно знают и, думаю, будь здесь, подтвердили бы мои слова.
      – Ладно! – почти выкрикнул Химматзода. – Делайте свое дело. Чего тянуть, чего ждать?
      – Перестаньте, почтенный, – засмеялся я. – Зачем так волноваться? Сердце может не выдержать и вы умрете до того, как я наставлю на вас пистолет.
      – За чем же дело?
      – Я жду лимузин.
      Он испытующе посмотрел на меня.
      – Да, да, – продолжал я, искоса поглядывая на окно. – Бронированный правительственный лимузин, в котором мы с вами выедем отсюда.
      – И когда же вы убьете меня?
      – Вы так нетерпеливы, уважаемый! Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!..
      Он вскочил со стула, весь побагровевший от ярости.
      – Чего вы так испугались? Неужели Он оставит вас в самую трудную минуту вашей жизни?
      – Не смейте упоминать своими грязными устами имени Всемогущего! – злобно прошипел он. – Делайте свое преступление, не тяните!
      Я посмотрел в окно. У ворот дачи остановился лимузин. Но еще я увидел, что из дачи напротив в меня целятся автоматчики. Не привлекая внимания Химматзоды, я отступил от окна.
      – Нет, достопочтенный Химматзода, – спокойно сказал я. – Я вас убью точно так же, как и Генерального прокурора Таджикистана. Помните, тогда, в августе девяносто второго?
      Он выпучил глаза и открыл рот.
      – Что вы хотите этим сказать? – дрожащим голосом спросил он.
      – Ведь вы же помните, как я убил прокурора? – повторил я свой вопрос. – Точно так же я поступлю и с вами.
      – Я не понимаю, – закачал он головой.
      Я бросил ему на стол незаряженный пистолет Москвина. Секунду Химматзода смотрел на пистолет, а затем схватил его, направил на меня и нажал спусковой крючок. Раздался щелчок.
      – Осечка? – рассмеялся я. – Через секунду вы окончательно поймете, что я имел в виду.
      Поглядывая на окно, я стал медленно отходить к дверям. Химматзода сделал шаг в мою сторону и оказался как раз напротив проема окна. В руке он держал разряженный пистолет.
      – Вы уходите? – удивился он.
      – Нет, это вы уходите, уважаемый Химматзода, – ответил я. – Прощайте! Да храни вас Аллах.
      Он, наверное, догадался, о чем я ему говорил, потому что в последний момент уставился в окно. В тот же миг стекло со звоном разлетелось, осыпав министра дождем осколков. Химматзода качнулся и вывалился в проем окна. Я повернулся и вышел из комнаты. В коридоре, как, видно, и во всем доме, никого не было. Я беспрепятственно спустился вниз и вышел на улицу. Тело Химматзоды лежало прямо под окном. Над ним суетилась толпа охранников, медик, телохранители, рыдали какие-то женщины. «Наверное, из его гарема», – подумал я.
      Обойдя толпу, я направился прочь со двора. Мне не хотелось здесь больше задерживаться. Возле калитки стоял полковник со своим немногочисленным подразделением и кричал, размахивал кулаками перед Выхухолевым, который и производил прицельную стрельбу. Я не прислушивался к крикам. Теперь это все было для меня в прошлом. Я подошел к лимузину. Водитель с интересом рассматривал меня.
      – Ты сейчас в Москву? – спросил я его.
      – А куда же еще?
      – Подкинешь?
      – Садись, – почти безразлично ответил он и завел машину.