Она выпрямилась. Вода ручейками стекала по ее телу.
В этот момент из зарослей вышел Рикардо, и Мередит помахала ему рукой. Он поспешил к ней.
— Я проснулся, увидел, что тебя нет, и…
Рикардо осекся — он лишь сейчас заметил, что Мередит стоит перед ним совершенно обнаженная. Рикардо окинул взглядом пляж.
— А что, если тебя кто-нибудь увидит? Ты ведешь себя неприлично!
Она засмеялась:
— Меня здесь никто не увидит. И я точно такая же, какой ты видел меня ночью в постели. — Она развела руки в стороны. — Видишь?
— Но это совсем другое дело!
— Прошу прощения, милый. Я тебя смущаю, да? — Она взяла мужа за руку и поднесла ее к губам. — Хотя нет, я не чувствую себя виноватой, ведь мне было так хорошо! Ты тоже должен попробовать. Но обещаю тебе, что впредь буду осмотрительнее.
Рикардо пристально смотрел на жену.
— Ты очень изменилась, Мередит.
Она откинула волосы за спину и бросила на него притворно застенчивый взгляд.
— И тебе это нравится?
— Не уверен, — ответил он. И вдруг громко рассмеялся. — Нужно время, чтобы привыкнуть к этому, но мне кажется, я привыкну. Только не забывай, дорогая, что я ученый Ученые же отличаются консерватизмом и приверженностью традициям.
— И одна из ваших традиций состоит в том, что женщина должна знать свое место; горе той, которая осмелится нарушить эту традицию, — с улыбкой подхватила Мередит. — Я права?
— Да, разумеется, — усмехнулся Рикардо.
— Но пока мы здесь в уединении, — заговорила Мередит уже без улыбки, — позволь мне нарушить кое-какие традиции и не сердись, ладно?
— Попытаюсь… Обещаю.
— Вот и хорошо. — Она взяла его за руку. — А теперь идем завтракать. Я умираю от голода. — Мередит покосилась на мужа. — Перед тем как приступить к приготовлению завтрака, я оденусь.
То было идиллическое время, время любви и счастья, омрачаемое лишь возникающим у Мередит иногда беспокойством по поводу раскопок и такими же временными сбоями в настроениях Рикардо.
Эти настроения смущали Мередит не только потому, что она не знала причин, их вызывающих, но еще и потому, что она не могла понять, что, собственно, происходит с ее мужем. Может, он чувствовал себя несчастным и сожалел о поспешной женитьбе? Единственное, в чем Мередит была уверена, так это в том, что настроения эти действительно появлялись, и когда они появлялись, Рикардо погружался в глубокомысленное молчание и либо бродил по берегу, либо надолго скрывался в джунглях При этом он не был груб с женой — просто не замечал ее, когда же Рикардо вновь становился самим собой, вид у него был виноватый, и он так старался во всем ей угождать, что она приходила в отчаяние.
Поведение Рикардо выводило ее из себя! Мередит нисколько не сомневалась в том, что муж любит ее, и все же время от времени между ними словно вырастала стена.
На тринадцатый день их медового месяца Мередит, проснувшись далеко за полночь, обнаружила, что Рикардо рядом нет. Она вышла из коттеджа и увидела, что он расхаживает по берегу залива. Мередит вернулась в комнату, быстро оделась и уже хотела снова выйти из коттеджа, когда увидела, что Рикардо возвращается. Он шел, в задумчивости склонив голову. Она села на ступеньки веранды и принялась ждать.
Наконец он подошел к коттеджу и остановился. Медленно поднял голову и, увидев жену, как будто чего-то испугался.
— Мередит! Что ты здесь делаешь? — В лунном свете его вымученная улыбка походила на гримасу. — Ты что, не можешь уснуть, дорогая?
— Я прекрасно спала, пока не проснулась и не увидела, что тебя нет, — ответила Мередит. — Вопрос в том, почему не можешь уснуть ты.
Рикардо, пожав плечами, поднялся по ступенькам и сел рядом с женой.
— Меня одолевало беспокойство, и я подумал, что прогулка по пляжу принесет облегчение.
— Облегчение? Рикардо, какое облегчение? Разве ты несчастен? Не в этом ли дело? Ведь ты уже не в первый раз уходишь от меня тайком!
— О нет, любовь моя. Это никоим образом не связано с тобой. — Схватив руку Мередит, он поднес ее к губам. — Невозможно быть счастливее, чем я теперь, когда ты стала моей женой. Я люблю тебя всем сердцем, всей душой! Ты не должна в этом сомневаться!
— Тогда в чем же дело?
Рикардо вздохнул и устремил взгляд на море.
— В нашем будущем. Что и говорить, я строил грандиозные планы, но живу-то я в благородной бедности, как называют это у нас в стране. Конечно, у меня есть прекрасная асиенда и даже штат прислуги. Многие, — в голосе его прозвучала горечь, — очень многие позавидовали бы мне. Но это только видимость. Наше фамильное состояние потеряно. У меня есть лишь асиенда и жалованье, которое я получаю в университете. Так что мне почти нечего предложить своей жене.
— И только об этом ты тревожишься? О деньгах? — У нее от радости закружилась голова. — Дорогой мой Рикардо, я никогда не принадлежала к тем людям, которые думают лишь о деньгах. Так воспитал меня отец. У нас никогда не было больших денег. Работа, которой ты занимаешься, важнее всяких денег. — Она от души рассмеялась. — Какой же ты глупый, если тревожишься о таких пустяках!
— Но я думал о том, как мы с тобой будем работать, с беспокойством в голосе проговорил Рикардо. — Когда продолжим раскопки…
— А мы их действительно продолжим! Если мы вернемся в Тонатиуикан и докажем, что это величайшее открытие, в чем я уверена, то мир узнает о нас, о тебе и обо мне. У нас будет прекрасная репутация, и нам никогда уже не придется искать средства на финансирование наших экспедиций. Мне кажется, что даже твои соотечественники проявят больше интереса к раскопкам. Кроме того, очень вероятно, что наши нынешние раскопки растянутся на много лет.
— И все-таки… Если бы у нас сейчас имелись деньги, нам было бы гораздо проще. И не пришлось бы во всем себя ограничивать.
— Рикардо, я не представляю себе другой жизни. И я мечтаю лишь об одном — заниматься раскопками, открывать древние цивилизации. Вот истинное богатство!
— Я согласен с тобой. — Рикардо грустно улыбнулся. Но все же деньги очень облегчили бы нашу жизнь. Пойми, дорогая, меня заботит лишь твое благополучие. Я-то привык обходиться малым.
— Какой ты глупый, Рикардо. Но я тебя люблю. — Она прижала мужа к себе и поцеловала его. — Идем в постель, подумаем, как тебя успокоить.
Держась за руки, они вошли в дом.
На следующее утро их разбудил стук. Кто-то стучал по свае. Рикардо подошел к двери и, не открывая, спросил:
— Кто там?
— Друг мой, это Луис Мендес. У меня новости. Для вас обоих!
— Подождите минутку, Луис.
Они быстро оделись и вышли на веранду. Мендес сидел на ступеньках. Увидев Мередит и Рикардо, он поднялся, сияя улыбкой.
— Я привез замечательные новости, друзья мои! Полицейских отзывают с места раскопок, а вы получили разрешение возобновить работы. Не потребовалось никакого вмешательства.
— Действительно, прекрасная новость, сеньор Мендес! — радостно воскликнула Мередит.
Рикардо же, чуть нахмурившись, спросил:
— Как это произошло, Луис?
— Этого американца, Харриса Броудера… его нашли на дороге неподалеку от Акапулько. Нашли связанного, с кляпом во рту. К рубашке его была пришпилена записка, адресованная начальнику полиции. В записке сообщалось, что это Броудер убил вашего брата, Мередит. Якобы они с Эваном когда-то подрались, вот он и отомстил.
— Харрис Броудер? Но как же… — Мередит задохнулась. — Как же он оказался на дороге? — Кто знает? — Мендес развел руками. — Разве это имеет значение? Мы ведь уже говорили с вами о том, что Броудер терпеть не мог вашего брата.
— А что говорит сам Броудер? — спросила Мередит.
— Разумеется, он все отрицает. Но у него имелись причины для убийства, поэтому начальник полиции не очень-то склонен ему верить. Ведь вполне естественно, что убийца отрицает свою вину, не правда ли?
— Наверное, вы правы, — медленно проговорила Мередит; она думала о Рене Вольтэн — именно эту женщину Мередит подозревала в убийстве Эвана. Но, как сказал Мендес, какое это имеет значение? Ведь запрет на проведение раскопок сняли…
— Значит, мы можем вернуться к работе? — спросил Рикардо.
— К месту раскопок вас будет сопровождать чиновник, получивший соответствующие указания. — Мендес широко улыбнулся. — Разве я не обещал, что так и будет?
— Обещали, сеньор Мендес! — Мередит в порыве благодарности обняла его и поцеловала в щеку. Потом повернулась к Рикардо. Глаза ее сияли. — Можно приступать к работе! Правда, милый, это замечательная новость?
Рикардо, казалось, о чем-то задумался. Услышав вопрос жены, он внимательно посмотрел на нее. Потом едва заметно улыбнулся.
— Да, конечно, Мередит. Новость действительно замечательная. — И он легонько коснулся ее руки.
Глава 18
Купер, которому смертельно надоело бездействие, дремал, лежа на своем одеяле, когда его разбудили какие-то крики. Мгновенно проснувшись, он вскочил и выхватил «кольт». Костерок, на котором готовили ужин уже погас, но полная луна освещала лагерь каким-то жутковатым светом.
Увидев, что со стороны пирамиды к нему бежит человек, Купер бросился ему навстречу. Человек остановился, пытаясь отдышаться. Это был молодой рабочий по имени Рауль. Он был чем-то напуган.
— Сеньор Мейо! — воскликнул рабочий.
— Да, Рауль? Да не тяни же!
— Вы должны посмотреть! Там такое творится! Мы все испугались… даже полицейские! — Схватив Купера за руку, Рауль потащил его за собой. — Пойдемте, пойдемте!
— Ну ладно, ладно же, я иду!
Рауль помчался по направлению к пирамиде. Купер последовал за ним. Что еще могло случиться? Вроде бы уже ничего. По крайней мере, думал Купер, что бы ни произошло, можно хоть развеять скуку.
Они еще не добежали до основания пирамиды, когда встретились с людьми, бежавшими им навстречу. Они бежали, в ужасе оглядываясь. Купер с рабочим обогнули основание пирамиды, и Рауль остановился, указывая куда-то дрожащей рукой.
— Смотрите! — закричал он.
Взглянув в указанном направлении, Купер увидел над деревьями какую-то светящуюся фигуру, походившую на привидение. Но она находилась слишком далеко, и рассмотреть ее как следует было невозможно — даже определить, мужчина это или женщина. И вдруг «привидение» издало какой-то странный звук, похожий на стон, и послышались слова, показавшиеся Куперу совершенной тарабарщиной.
Стоявший рядом Рауль, задыхаясь от страха, воскликнул:
— Колдун!
Он резко повернулся и бросился бежать, оставив Купера в одиночестве.
Купер же и не думал бежать. Он неторопливо закурил сигару — решил подождать и посмотреть, приблизится ли к нему фигура или исчезнет. Так ничего и не дождавшись, он твердой походкой направился прямо к ней.
«Привидение» оставалось на месте до тех пор, пока Купер не подошел почти к самой опушке. Затем светящееся тело внезапно исчезло. Купер остановился, прищурился, пытаясь разглядеть что-нибудь на деревьях.
Наконец, держа наготове «кольт», вошел в лес. Осторожно сделал несколько шагов.
Уловив справа от себя какое-то движение, он повернулся, направив туда дуло револьвера.
— Ты ведь не станешь стрелять в старых друзей, верно, Куп? — раздался знакомый голос, и тотчас же послышался смешок.
Купер по-прежнему держал оружие наготове.
— Ты чертовски рискуешь, Рена, — сказал он сквозь зубы. — Если и дальше собираешься проделывать такие штучки и пугать людей до смерти, можешь получить пулю.
И тут из-за кустов вышла Рена.
— Ну что ты? — сказала она с улыбкой. — О чем ты говоришь? Я ведь никого не собиралась пугать…
— Ой, Рена… Я же только что видел тебя там… наверху. Ты изображала привидение, или ведьму, или что там еще?
Она пожала плечами и вытащила из кармана тонкую сигару. Чуть наклонилась, ожидая, когда Купер чиркнет спичкой, затянувшись и выпустив дымок, сказала:
— Ты, кажется, не очень удивился, увидев меня, а, Куп?
— А почему я должен удивляться? Я знал, что ты бродишь неподалеку, что твой лагерь где-то здесь, в джунглях. Кто, кроме тебя, мог устроить все то, что случилось у нас? Ты распугала половину наших рабочих.
— Именно этого я и добивалась. Почему же ты недоволен? Чем меньше здесь останется ваших людей, тем легче будет завладеть сокровищами, когда придет время. — Она нахмурилась. — Но я не уверена, что это время вообще когда-нибудь придет, ведь раскопки прекращены.
— А кто в этом виноват?
— В каком смысле?
— Ты убила Эвана Лонгли. — Купер посмотрел ей прямо в глаза. — Раскопки прекращены именно поэтому.
Полиция расследует обстоятельства его смерти.
— Кто сказал, что я убила Эвана?
— Я сказал. Хочешь узнать, почему я в этом уверен?
— Конечно. Наверное, это забавно, — улыбнулась Рена.
— Когда ты добралась до раскопок, Эван Лонгли уже был здесь. И ты убила его. Все очень просто.
— Неужели?
— Да, все очень просто.
— Но у тебя нет никаких доказательств, не так ли, Куп? Если ты расскажешь это в полиции, над тобой посмеются.
— Да, конечно, — кивнул Купер. — Кстати, а где твой дружок, Броудер? Прячется где-нибудь поблизости?
— Понятия не имею. Броудер исчез три дня назад.
Наверное, испугался.
— Прекрасно его понимаю. Он наверняка решил, что следующим в твоем списке смертников будет он.
— Куп… — Рена пристально посмотрела на него. — Если верить тебе, ты знал, что я где-то здесь. Почему ты не попытался связаться со мной и сообщить, по какой причине приостановлены работы на раскопках?
— У меня другие дела. А что толку, если бы ты узнала об этом? Теперь ты все узнала — и что же?
— Вы не обнаружили никаких указаний на то, где находятся сокровища? — Она дотронулась до его руки.
— Ни малейших, Рена. Сокровищами и не пахнет.
А если ты вознамерилась поискать их самостоятельно, пока Мередит здесь нет, то можешь поставить на этом крест. — Он ухмыльнулся. — Я уже попытался — и ничего не нашел.
Рена со вздохом отшвырнула сигару.
— Дура я, что ввязалась во все это. Я все больше убеждаюсь, что зря потратила столько денег и времени. Но уж если я занялась этим, то доведу дело до конца. Ну ладно… — Лицо ее прояснилось. — По крайней мере, раз уж Лонгли здесь нет, нам никто не помешает пообщаться…
Хоть время скоротаем. — Она посмотрела на Купера. — Я скучала по тебе, Куп.
— Боюсь, что это не так, Рена.
Рена нахмурилась:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Просто с меня хватит. Я не особо щепетилен, но убийство — это уже слишком, а ты убила Эвана Лонгли.
— Ты дурак, Купер Мейо, — процедила она сквозь зубы. — Меня никто еще никогда не отвергал.
— Когда-нибудь все случается в первый раз, — ухмыльнулся Купер.
— Ты пожалеешь об этом, обещаю тебе… — Рена пристально посмотрела на Купера. — Означает ли это, что ты нарушаешь наш договор?
— Если ты говоришь о добыче, которую могут найти на раскопках, то да, нарушаю. Можешь называть это запоздалым приступом совестливости, можешь называть как угодно, на отныне не надейся на мое сотрудничество.
В следующее мгновение Рена бросилась на Купера и попыталась вцепиться своими длинными ногтями ему в лицо. Но он вовремя опустил голову и схватил Рену за руки. Глаза ее сверкали в лунном свете; она походила на разъяренную дикую кошку.
Рена внезапно наклонилась и впилась зубами в руку Купера. Почувствовав резкую боль, он отпустил ее и одновременно оттолкнул от себя. Затем взглянул на руку — из запястья сочилась кровь. Этот невольный взгляд чуть не стоил ему жизни: когда Купер поднял глаза, он увидел над головой Рены стальное лезвие, сверкающее в лунном свете; женщина бросилась на него с ножом, держа его в обеих руках. Лезвие, описав дугу, едва не вонзилось в шею Купера — в последний момент он успел отклониться в сторону и поднырнуть под занесенные над ним руки Рены.
Схватив женщину за плечи, он крепко стиснул ее и тут же с силой встряхнул.
Руки Рены разжались, нож упал на землю. По-прежнему сжимая плечи Рены, Купер ударом ноги отшвырнул нож в заросли кустарника.
Потом оттолкнул от себя женщину. Она упала на спину, но тотчас же приподнялась на локтях, намереваясь снова броситься на противника.
Купер занес ногу для удара. Впервые в жизни он был так разъярен.
— Рена! — рявкнул он. — Попробуй только шевельнись, и я вот этим вот сапогом сломаю тебе челюсть. Конечно, угрожать леди таким образом неприлично, но ведь ты не леди.
С минуту он стоял, не сводя с Рены глаз. Никогда в жизни ему не доводилось видеть на человеческом лице такую нескрываемую злобу. Рена наконец успокоилась.
Купер отошел от нее. Кивком головы позволил ей подняться.
Бросив на него долгий взгляд, будто желая навеки запечатлеть в памяти его черты, Рена повернулась, направилась к зарослям. И исчезла, точно призрак.
Купер с облегчением вздохнул. И вдруг поежился, словно от холода. Он вышел из-под крон деревьев и быстро зашагал к лагерю. Шел и чувствовал, как по спине его пробегают мурашки.
Купер первым увидел четверых всадников, появившихся на территории раскопок на другой день к вечеру. Они ехали с юго-востока. Полиция оставила на раскопках несколько человек, которые должны были проследить, чтобы никто не производил никаких работ. Поэтому Купер не выставил часовых.
Он сидел на нижнем ярусе пирамиды, когда увидел всадников. Когда же спустился на землю, всадники уже подъехали достаточно близко, и Купер узнал Мередит, Рикардо и Хуану. Четвертым всадником был мексиканский полицейский.
Увидев Купера, Мередит помахала ему рукой. Она радостно улыбалась. Остановив лошадь, Мередит соскочила на землю.
— Эй, Купер, можно начинать работу!
— Да что вы?! Как же это получилось?
— Убийство Эвана раскрыто. Луис Мендес помог нам уговорить власти, и они разрешили продолжать раскопки. — Она кивком указала на человека в форме. — У него есть официальное разрешение, и он предъявит документ тому, кто здесь остался за главного.
— Хорошая новость, — медленно произнес Купер, вспоминая вчерашний вечер и Рену Вольтэн. В глубине души он был уверен, что Эвана Лонгли убила Рена. Кто же преступник?
Рикардо тоже спешился и подошел к Мередит.
— Да этот американец, Харрис Броудер.
— Броудер? — Купер даже не пытался скрыть удивление. — Ни за что не поверил бы. Да у него просто духу не хватило бы на такое.
— Я полагаю, никто не знает, что таится в душе человека, пока он не обнаружит этого своими поступками, с серьезным видом изрек Рикардо. — Как бы то ни было, Броудера нашли связанного, с кляпом во рту. Нашли на окраине Акапулько. И к его рубашке была прикреплена записка, в которой сообщалось, что убийца — он.
Купер недоверчиво смотрел на Рикардо.
— Он признался в убийстве на допросе?
— Нет, он все отрицает, естественно, но никто не собирается верить его словам. Все мы знаем, что у Броудера были серьезные причины для убийства. — Рикардо улыбнулся. — Конечно, Броудер не очень хорошо говорит по-испански, но полиция удовлетворена и позволила нам возобновить раскопки. Так что нам не на что жаловаться.
— Наверное, вы правы, — кивнул Купер. Он все еще думал о Рене. Кажется, ей удастся выйти сухой из воды.
Или не удастся? В конце концов, возможно, Харрис Броудер действительно убил Эвана…
Рикардо снова заговорил, и в его голосе звучала такая радость, что Купер невольно насторожился.
— ..стала моей женой!
— Простите… Что вы сказали?
— Пока мы были в отъезде, Мередит дала согласие стать моей женой. — И сияющий Рикардо взял Мередит за руку. — Мы обвенчались в доме Луиса Мендеса, в Акапулько.
Купер бросил взгляд на Мередит, не сводившую с него глаз. Выражение ее лица не поддавалось определению.
Купер почувствовал, что закипавшая в нем ярость вот-вот вырвется наружу.
Рикардо между тем продолжал:
— Мы были бы рады принять ваши поздравления, друг мой…
Ситуацию разрядил полицейский чиновник, подошедший со словами:
— Не могли бы вы сказать мне, как найти Эрнандо Арагонеса? Вот, видите?.. — Он кивнул на бумагу, которую держал в руке. — Я должен передать ему приказ начальства.
— Я провожу вас, сеньор, — сказал Купер, ухватившись за возможность прервать этот невыносимый разговор; ему требовалось время, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства, взять себя в руки. Он поманил чиновника за собой.
— Купер! — крикнул ему вслед Рикардо.
Купер остановился, обернулся. Лицо его исказилось гримасой.
— Угу, виноват… Желаю вам обоим долгой и счастливой жизни. — Он смотрел прямо в глаза Мередит, с радостью подмечая, что она вздрогнула и отвела взгляд. — Так и вижу, как вы, состарившись, бродите по таким вот местечкам и роетесь в земле, словно парочка кротов!
Рикардо смутился, нахмурился:
— Купер, я не понимаю…
В разговор вмешалась Мередит:
— Купер, для ваших неуклюжих шуточек нет никаких оснований!
— Вот как? Угу, наверное, вы правы., — Он махнул рукой. — Если вам на самом деле нужны мои поздравления, Рикардо, я вас поздравляю.
И, кивнув чиновнику, он направился к лагерю.
Купер чувствовал, что никак не может успокоиться, ему казалось, что Мередит его одурачила. Он уже давно подозревал, что Рикардо и Мередит — любовники, но надеялся, что в конце концов она опомнится, что этот человек ей надоест.
Но стать его женой!.. Что же это будет за муж? Скучный тип, ученый! Конечно, Рикардо Вильялобос был человеком симпатичным, и Купер заставлял себя относиться к нему терпимо, но ему никогда не приходило в голову, что Мередит выйдет за него замуж!
Внутренний голос насмешливо спросил: «Ревнуешь, Купер?»
Ну что же, приходилось признать, что так оно и есть.
Да ну ее к черту, эту бабу! Стоило ему впервые увидеть ее, как вся его жизнь пошла кувырком. Еще накануне вечером он заявил Рене, что решил порвать с ней. И все из-за дурацкой верности Мередит Лонгли — а она вот чем отплатила!
Рена Вольтэн все еще неистовствовала, проклиная Купера. Всю ночь и весь следующий день она думала о его предательстве. И каждый раз, когда она вспоминала о ночной встрече, ее начинала бить дрожь. Несколько раз ее охватывало искушение послать к лагерю своих людей с ружьями — чтобы они подстерегли Купера и пристрелили его. Сделать это было бы не очень трудно, поскольку Купер расхаживал повсюду гордый, как петух; он был уверен, что никто не посмеет на него напасть.
Но Рена все же решила не трогать Купера. На то имелись две причины. Во-первых, он еще мог ей пригодиться. Теперь, когда Харриса Броудера с ней нет, она осталась совсем одна. А вдруг ей понадобится помощь? Никому из нанятых ею головорезов она не доверяла. Если они узнают, что у нее в руках сокровища, о которых им и мечтать не приходилось, они накинутся на нее, словно стая голодных волков. Имелась и вторая причина, более серьезная… Когда придет время расправиться с Купером Мейо, она, Рена, с удовольствием сделает это собственными руками, Близилась полночь, а Рена все еще не спала — курила сигару за сигарой, хотя за минувший день и так выкурила их несметное количество. Неожиданно к ней подбежал один из часовых.
— Вас хочет видеть какой-то человек, сеньорита Вольтэн, — сказал он. — Это гринго. — Часовой сплюнул и кивнул куда-то в сторону.
— Купер Мейо?
— Да, так его зовут.
Сначала Рена хотела выгнать Купера из лагеря. Но потом передумала — взяло верх любопытство — и велела часовому пропустить гостя.
Когда тот появился, она была собранной и сдержанной.
— Что вам нужно, мистер Мейо?
— Поговорить с тобой, Рена.
— Мне кажется, вчера вечером мы все сказали друг Другу.
— Любой может передумать, верно ведь?
В свете догорающего костра Рена увидела, что губы Купера кривятся в горькой усмешке — было очевидно, что ему очень не по себе. Рена невольно улыбнулась, ей захотелось во что бы то ни стало выведать, что случилось.
— Потрудитесь объяснить, почему вы передумали?
— Нет, не стану трудиться. Ни тебе, ни мне… в общем, незачем в этом копаться. Просто поверь на слово, что я передумал, что согласен помочь тебе чем смогу. — Он подошел ближе, и Рена почувствовала запах виски.
— Неужели нужно было напиться, чтобы прийти ко мне? — спросила Рена, с презрением глядя на Купера.
— Черт побери, я не пьян! — закричал он. — Выпил самую малость. И не без оснований, должен сообщить.
— Какие же основания?
Он махнул рукой.
— Это тебя не касается, Рена. И давай договоримся еще об одном… Я вернулся в загон, так сказать, но остаюсь при этом самостоятельным и тебе неподотчетным, понятно?
— Ax, Куп, я другого и не желала. — Рена снова улыбнулась. — Мне вовсе не хочется, чтобы ты превратился в домашнюю кошку. — Она шагнула к нему и легонько коснулась его плеча. — А посему… не пойти ли нам ко мне в палатку? Побудешь у меня, пока не придется возвращаться и докладывать обо всем Лонгли. Я так понимаю: она вернулась, и по этой причине ты явился сюда.
Купер насторожился, отступил на шаг. Потом немного успокоился и пробормотал:
— Угу, она вернулась. Но я никому ни о чем не должен докладывать.
— В таком случае чего же мы ждем?
Рена взяла его за руку и почувствовала, что он все еще насторожен. Что-то пробормотав себе под нос, Купер позволил увлечь себя к палатке.
Рена знала, что ни за что не простит Купера. Она твердо решила: он должен умереть, когда станет для нее бесполезным. И все же она торжествовала: ее чары по-прежнему на него действуют!
Они улеглись на одеяла, и Рена тотчас же почувствовала настроение Купера. Почувствовала, что он будет груб и требователен, что его незачем подгонять.
Он потянулся к ней, но она остановила его, положив руку ему на грудь.
— Еще одно, милый… Если Лонгли чем-то огорчила тебя, я с радостью позабочусь о ней.
— Если у меня возникнут личные проблемы с Мередит Лонгли, чего я не допускаю, я сам все улажу, по-своему, — прохрипел Купер. — А теперь, может, немного помолчишь?
На другой день, рано утром, работы возобновились.
К сожалению, рабочих осталось слишком мало, но в Акапулько Рикардо нашел с полдюжины человек, которые обещали приехать на раскопки. Пока же Мередит решила продолжать с теми, кто еще оставался. По крайней мере при участии Купера и Рикардо они могли и дальше расчищать коридор, правда, не так быстро, как прежде.
Мередит провела бессонную ночь, хотя ужасно устала после путешествия из Акапулько. Всю ночь ее одолевали мысли о Купере; он с такой болью посмотрел на нее, услышав о ее замужестве.
Когда утром они с Рикардо выбрались из ее палатки, Купер был уже на ногах. Он сидел у костра и пил кофе из жестяной кружки. При их появлении он поднял голову, и лицо его сделалось непроницаемым. В ответ на приветствие Рикардо он издал какой-то нечленораздельный звук, потом поднялся и удалился со своим кофе. Рикардо с озабоченным видом посмотрел ему вслед.
Хуана, теперь перебравшаяся в опустевшую палатку Рикардо, готовила им завтрак. На Рикардо она просто не желала смотреть. Впрочем, девочка больше не выказывала неодобрения по поводу этого брака, и Мередит, не понимая, что происходит с Хуаной, терялась в догадках. В конце концов она решила, что девочка опасается, как бы ее не удалили с раскопок.
Пока новобрачные жили в коттедже. Хуана оставалась на асиенде Мендеса; а перед самым отъездом на раскопки Мередит поинтересовалась, не хочется ли Хуане остаться у Мендеса в качестве прислуги. Хуана наотрез отказалась остаться; она плакала и говорила, что хочет всегда быть рядом с сеньорой Мередит. Молодая женщина поспешила успокоить девочку, сказала, что ей нечего бояться. Тем более непонятным казалось поведение Хуаны.
— Что это с Купером? — неожиданно спросил Рикардо. — Он ведет себя так странно… И его вчерашнее замечание… Я его не понимаю.
— Как я могу объяснить поведение Купера Мейо? Откуда мне знать, что у него в голове? — довольно резко ответила Мередит, не глядя на мужа.
— Мередит… — Рикардо взял жену за руку. — Ведь ты нравишься Куперу?
— Не смеши меня! Куперу Мейо не нравится никто, кроме Купера Мейо. Разве что еще эта его ведьма!
Мередит внимательно посмотрела на мужа и поняла, что не сумела его убедить. Покусывая нижнюю губу, он спросил:
— Может, мне поговорить с ним? Может, здесь какое-то недоразумение?
— Нет! Ты ничего подобного не сделаешь! — воскликнула Мередит. — Ну и что, если это недоразумение? Мы вовсе не обязаны объясняться с Купером Мейо. Я вот о чем подумала… поскольку все неприятности позади и никакая опасность нам больше не грозит, может, стоит его уволить? Он ведь нам больше не нужен.
Рикардо покачал головой:
— Ошибаешься, дорогая моя. Габриэль Моралес всегда представляет угрозу. А Рена Вольтэн? Я очень сомневаюсь, что она сдалась. Нет, Купер нужен нам по-прежнему.
— Возможно, ты прав, — неохотно согласилась Мередит. — Только обещай мне, что не станешь с ним разговаривать. — Она пожала плечами. — Наверное, он просто не в духе. Грустит, что мы так и не нашли никаких сокровищ.
— Прости, любимая, — сказал Рикардо. — Я вовсе не хотел тебя расстраивать.
— Рикардо, довольно извиняться! — вскипела Мередит. — Я вовсе не расстроилась!
— Сеньора! — тихонько позвала ее Хуана.
— Ну что еще, Хуана?
Девочка попятилась, держа в руках тарелку.
— Ваш завтрак, сеньора Мередит.
— Прости. Прошу прощения у вас обоих. Я не хотела вас обидеть. — Мередит горестно покачала головой и попыталась улыбнуться. — Не знаю, что на меня нашло.
— Прощаю тебя, дорогая. Хотя на самом деле ты ни в чем не виновата, — отозвался Рикардо, принимая тарелку из рук Хуаны.
Мередит принялась за еду, но ела без всякого аппетита. Она действительно не понимала, почему вдруг стала такой раздражительной. Наконец-то все у них хорошо работы на раскопках возобновлены, убийца Эвана за решеткой, она вышла замуж за прекрасного человека, которого любит и который любит ее. Чего же еще желать?
