Стоял томительный зной; влажный воздух, казалось, прилипал к коже, словно огромное сырое одеяло, опутывающее тебя по рукам и ногам, высасывающее из тела все силы.
      Прислонившись к жесткой, обитой кожей стенке купе, Мередит Лонгли равнодушно смотрела через грязное стекло.
      Стук колес звучал как монотонный аккомпанемент ее мыслям — тра-та-та, тра-та-та, — и с каждым трата-та расстояние от Новой Англии и дома увеличивалось — она все больше углублялась в Мексику, приближаясь к осуществлению своего замысла, по поводу которого, впрочем, в голове у Мередит возникали разного рода сомнения.
      За окном в исчезающем свете дня перед ней проносились пейзажи восточной Мексики, сперва это были леса, похожие на джунгли, а теперь местность стала более гористой, и поезд шел вверх, замедляя ход на извилистой крутизне.
      Наконец свет за окном угас, и Мередит уже могла рассмотреть на потемневшем стекле свое отражение — смутное видение девушки с густыми, цвета соломы, волосами, зачесанными кверху, квадратным подбородком с ямочкой и глазами, которые казались темными расплывчатыми пятнами на фоне белого лица. Неужели она действительно так плохо выглядит?
      Вывернув фитиль масляной лампы, укрепленной сбоку на стене, девушка сунула руку в сумочку и, достав оттуда маленькое зеркальце, принялась разглядывать свое отражение.
      Да, лицо у нее было бледное, а карие глаза обведены темными тенями, которые появились за последние недели, когда заболел ее отец.
      Мередит отложила зеркальце еще до того, как успела заметить слезы, мгновенно навернувшиеся на глаза: она сердилась на себя всякий раз, когда при воспоминании о Мартине Лонгли ее охватывала грусть. Неужели она никогда не перестанет скучать о нем? Она то и дело ловила себя на том, что думает о нем как о живом, задает ему глупые вопросы, запоминает всякие интересные вещи, которые нужно будет ему рассказать, а потом вдруг потрясенно вспоминает, что его уже нет и общение с ним невозможно.
      Сейчас они должны были ехать вместе в археологическую экспедицию. Много месяцев они строили планы относительно этой экспедиции — раскопок древнего города, которые могли в конце концов привести к не менее потрясающему результату, чем обнаружение Трои Генрихом Шлиманом, что произошло всего три года назад, в 1871 году.
      Даже сейчас ее воображение безудержно разыгрывалось при мысли о городе-руине, скрытом в джунглях Мексики, о городе, которого не видел никто в течение сотен лет, пока его недавно не обнаружил какой-то охотник-метис; о городе, который, как полагал ее отец, и был легендарным Тонатиуиканом, Домом Солнца, таким древним, что он превратился в легенду уже тогда, когда на землю Мексики высадились испанские завоеватели. Он был великим культовым центром племени науатль и, вероятно, скрывал в себе сказочные сокровища, называемые испанцами «El Tesoro del Sol» — «Сокровища Солнца».
      Эти раскопки должны были стать наиболее выдающимися в жизни ее отца, и, конечно, они бы увековечили его имя.
      «Как будто па это было так уж нужно», — подумала она. Его имя и так было хорошо известно и уважаемо в профессорских кругах; его место в университете — прочно, и студенты валом валили на его лекции. Мередит гордилась не только тем, что она его дочь, не в меньшей степени она была горда тем обстоятельством, что она его студентка-стипендиат. А теперь отца не стало, и она отправилась в путь без него.
      После смерти отца она совершенно не думала о возвращении к их совместному проекту, пока ее брат Эван не убедил ее, что город необходимо исследовать — это станет как бы памятником их отцу. Могла ли Мередит ответить на это отказом?
      Мартин Лонгли был человеком исключительным — никакое другое определение не могло бы охарактеризовать его. Он был полностью поглощен своей работой, женился только в сорок лет на красавице студентке, которая сумела привлечь к себе его взор, заинтересовать и убедила, что ему необходима спутница жизни, равно как и помощница в работе.
      Этот брак двух людей с общими интересами оказался необычайно счастливым и был украшен рождением двух детей: Эвана, появившегося на свет, когда Мартину Лонгли исполнилось сорок два года, и Мередит, когда отцу было уже пятьдесят.
      Семья была дружная, и дети и родители жили, что называется, общей жизнью, но именно Мередит унаследовала от родителей живой интерес к прошлому. Ее, нежно любимое дитя осенних лет своего отца, баловали, ей уделяли очень много внимания, но и она должна была неукоснительно подчиняться строгой дисциплине, царящей в доме.
      Когда Мередит исполнилось двенадцать, Эвану — двадцать, Мэри Лонгли умерла от пневмонии, оставив в семье пустоту, которую, как почувствовала Мередит, должна заполнить именно она. Она стала неизменным сотрудником и помощником отца, она ездила с ним в экспедиции и старалась наводить порядок в его запущенных делах. Поскольку Эван не испытывал ничего, кроме презрения, к тому, что он называл «одержимостью мертвецами и местами, где они жили и умирали», было совершенно естественно, что Мередит постепенно заняла место матери в качестве правой руки отца в его трудах.
      А месяц назад ее отец умер, умер в возрасте семидесяти двух лет столь неожиданно, что это сразу трудно было осознать. Именно тогда Эван и решил, что они должны исполнить волю отца и произвести раскопки города в джунглях. И вот они здесь — едут в трясущемся, невероятно грязном поезде, пробирающемся через джунгли и горы и держащем путь к Мехико, где их встретит доктор Рикардо Вильялобос, профессор истории из мексиканского столичного университета.
      Ее отец и доктор Вильялобос дружили несколько последних лет; доктор Лонгли относился к способностям младшего коллеги с огромным уважением. Поскольку положение в Мексике было нестабильно — революция кое-где еще продолжалась, — было решено, что в экспедиции должен находиться представитель университета. Участие в ней Вильялобоса уже помогло получить документы и разрешения, необходимые для их въезда в страну…
      Грезы Мередит прервал резкий стук в дверь купе; дверь приоткрылась, и показалась светловолосая голова ее брата.
      — Мередит! Господи, почему ты сидишь здесь? Мы сейчас идем обедать с Харрисом. Хочешь, пойдем с нами?
      Девушка кивнула:
      — Я только немного приведу себя в порядок.
      — Ладно! — Голова Эвана исчезла, и дверь закрылась.
      Чувства, которые вызывал в ней брат, всегда смущали Мередит. Дело в том, что она не была уверена, очень ли он симпатичен ей. Они никогда не были близки — возможно, из-за разницы в возрасте, но не только поэтому. Эван всегда казался ей слишком далеким, даже отчужденным, и Мередит было порой трудно общаться с ним, неизменно чем-то занятым, озабоченным, очень серьезным… Потребовалось несколько лет, чтобы Мередит поняла — брат полностью лишен чувства юмора. что казалось несколько странным, поскольку их родители были так чутки ко всему смешному. Мередит даже не знала наверняка, чем Эван зарабатывает на жизнь. У нее было смутное ощущение, что он куда-то вкладывает капиталы, но — куда?
      Но теперь, напомнила себе девушка, она будет работать с ним вместе, как до того работала с па, хотя это совсем другое дело. Знания, опыт и авторитет отца ей не заменит никто. Осведомленность же Эвана в археологии, она в этом не сомневалась, была не больше, чем у любого дилетанта.
      Поспешно приведя себя в порядок, Мередит вышла в узкий коридор и направилась в вагон-ресторан. Хотя железная дорога, недавно соединившая Веракрус с Мехико, считалась лучшей в Мексике, вагоны в этом поезде были старые и в очень плохом состоянии.
      Купе Эвана находилось в предпоследнем вагоне. Проходя мимо него, Мередит подумала — не дать ли о себе знать по пути в ресторан. Она резко остановилась и подняла руку, готовясь постучать, как вдруг кто-то налетел на нее сзади. Девушка потеряла равновесие и чуть не упала. Сильные руки подхватили ее, и она оказалась прижатой к незнакомому мужчине в льняном костюме.
      — Простите, мэм, — пророкотал низкий голос где-то возле самого ее уха, — я едва не сбил вас с ног.
      Мередит в смятении отпрянула, ощутив запах табака и мужского одеколона, а подняв глаза, увидела широкоскулое лицо незнакомца, поражающее своей силой.
      Мужчина явно неохотно разжал руки, но тут вагон резко качнуло, и ее снова бросило в объятия к незнакомцу. Он тихонько засмеялся каким-то рокочущим смехом.
      Мередит почувствовала себя уязвленной его самодовольством и самоуверенностью.
      Глаза у него были самые синие из всех когда-либо виденных ею. Его льняной костюм, черный в полоску галстук, белая плантаторская шляпа, ковбойские сапоги и характерный акцент выдавали в нем техасца.
      Мередит снова отпрянула от него, подняв руку к волосам, чтобы поправить прическу. Мужчина отступил на шаг, пиджак его распахнулся, и девушка увидела, что на поясе у него висит револьвер с рукояткой, отделанной перламутром. Девушка изумленно ахнула. Конечно, в этой стране, охваченной революцией, мужчины нередко носят при себе оружие, но тем не менее она вздрогнула, увидев револьвер. И еще она заметила, что мужчина смотрит на нее дерзким оценивающим взглядом.
      — Ей-богу, — с восхищением проговорил он, — вы самая хорошенькая леди из тех, что падали в мои объятия за последнее время.
      Да, он точно говорил с техасским акцентом. Мередит поджала губы. Он просто невыносим.
      — Насколько я понимаю, это вы, сэр, налетели на меня, и, если вы будете любезны стать в сторонку, я сумею пробраться по коридору. Конечно, если вы не будете торчать на дороге. — Она понимала, что голос ее звучит язвительно, но его нескрываемое самодовольство разозлило ее и на какое-то время выбило из колеи.
      Он приподнял темную густую бровь и насмешливо улыбнулся:
      — Вы правы, мэм, разумеется. Приношу свои извинения, я был очень неловок.
      Мередит бросила на него сердитый взгляд из-под опущенных ресниц. Уж не смеется ли он над ней? Типично мужская наглость!
      Но прежде чем она успела сообразить, что ответить, дверь в купе рядом с тем, которое занимал Эван, распахнулась, и на пороге появилась женщина в бледно-желтом платье.
      При виде мужчины в белом костюме ее темные глаза расширились.
      — Куп! А я-то удивляюсь, куда вы запропастились.
      — Я как раз шел за вами, Рена. — Его бровь снова выгнулась, и он насмешливо улыбнулся. — Но вот задержался. Ах! Простите, мэм. У меня такие дурные манеры!
      Разрешите представить. Эта очаровательная леди — Рена Вольтэн, а я — Купер Мейо, — Я — Мередит Лонгли, — сухо произнесла Мередит, несколько удивленная — с чего это она назвала свое имя этому несносному и неотесанному типу. Взгляд ее не отрывался от Рены Вольтэн, красавицы с оливковой кожей, блестящими иссиня-черными волосами и потрясающей фигурой. Рядом с такой женщиной, чья красота, подобно дерзкому выкрику, не могла не остановить на себе взгляд, она, Мередит, конечно, кажется невзрачной и бесцветной, как туман.
      Обняв женщину за плечи, Купер Мейо проговорил:
      — Видите ли, Рена — ведьма.
      — И я наслала на вас губительные чары, Куп, не так ли?
      — Лучших чар для мужчины и не придумаешь, дорогая.
      Наверное, здесь подошло бы другое определение — «шлюха», подумала Мередит и тут же вспыхнула от собственной грубости. Но все равно — она не помнила, чтобы кто-нибудь — мужчина или женщина — когда-либо вызывал в ней такое враждебное отношение с первого же взгляда, как Рена Вольтэн.
      И она холодно сказала:
      — Прошу прощения, но меня ждут в вагоне-ресторане.
      — Разумеется, мисс Лонгли. — Купер Мейо снял свою широкополую шляпу, и ярко-синие глаза глянули на девушку плутовски и проницательно. — Ведь нужно сказать мисс, я полагаю?
      Не отвечая, Мередит подобрала юбку, повернулась и поспешила к вагону-ресторану, стараясь держаться с как можно большим достоинством. Лицо у нее горело. Он, возможно, смотрит ей вслед, думала она; оба они, возможно, смотрят ей вслед, смеются и потешаются.
      Вагон-ресторан был заполнен на две трети, и Мередит, чьи глаза постепенно привыкали к яркому свету, не могла все же отыскать ни брата, ни Харриса Броудера. Их тут не было.
      Она подошла к официанту, который уже знал всю их группу по именам.
      — Вы не видели моего брата?
      Тот покачал головой:
      — Нет, сеньорита. Мистер Лонгли еще не приходил.
      Не желаете ли, чтобы я проводил вас к столику?
      Раздражение Мередит нарастало. Почему Звана нет а. ресторане?
      — Прекрасно, — сердито ответила она и улыбнулась официанту, чтобы тот не подумал, будто ее недовольство вызвано им.
      Официант подвел Мередит к их столику и подал ей обширное меню. Меню это она уже знала наизусть, и перечисленные в нем блюда не соблазняли ее. Тем не менее она неторопливо просмотрела его, просто чтобы чем-то занять время. Она всегда чувствовала себя неловко, если ей приходилось сидеть где бы то ни было в одиночестве — куда, скажите на милость, девать при этом глаза? Разглядывать соседей невежливо; стало быть, не остается ничего другого, кроме как смотреть на то, что лежит у тебя на тарелке.
      Или просто на стол. Где же все-таки Эван?
      И тут дверь распахнулась, и в ресторан вошел Купер Мейо собственной персоной, держа под руку темноволосую женщину. Мередит быстро опустила глаза, но все же успела заметить, что он улыбнулся, взглянув в ее сторону.
      Господи, какой же он огромный! Порядочному человеку нельзя быть таким высоким и бросающимся в глаза.
      Она уставилась на засиженную мухами грязно-белую карточку меню.
      — Итак, что мы возьмем на обед, Мередит? Резиновых цыплят или обуглившийся бифштекс? — услышала она вкрадчивый голос Харриса Броудера.
      Мередит вздрогнула и подняла глаза. Да, это был Броудер, невысокий человечек средних лет, не по росту плотного сложения; личность, во всех отношениях малоприятная.
      Мередит никогда не понимала, почему Эван подружился с ним.
      — Где Эван? — коротко спросила она.
      — Не знаю. — Броудер пожал плечами. — Он постучал в мою дверь с полчаса назад или около того. Он должен был прийти сюда раньше меня.
      — И как видите, не пришел.
      Броудер сел за стол.
      — Наверное, что-то его задержало. Не стоит беспокоиться. Так что вы намерены заказать?
      — Я не голодна… — Какое-то движение обратило на себя ее внимание, и Мередит слегка повернула голову.
      Купер Мейо и Рена Вольтэн уселись напротив них через проход. Купер кивнул, непринужденно улыбнувшись. Она ни у кого не видела таких прекрасных зубов. В них было что-то оскорбительное.
      Мередит снова повернулась к Броудеру, и мысль о том, что ей придется обедать в его обществе, показалась ей омерзительной. Нахмурившись, она сказала:
      — Я, пожалуй, схожу посмотрю, что задержало Эвана.
      А вы не ждите меня, заказывайте.
      Девушка быстро вышла из вагона-ресторана, тщательно избегая взгляда Купера Мейо. В коридоре вагона было пусто, если не считать Хуана, проводника, сидевшего на скамеечке. Мередит постучала в дверь Эвана; ответа не было. Она попыталась открыть дверь, но та была заперта.
      — Хуан, — позвала она, — подойдите сюда, пожалуйста.
      Хуан встал и направился к ней.
      — Да, сеньорита Лонгли? — спросил он; его смуглое лицо индейца было бесстрастно.
      — Вы не видели моего брата?
      — Не видел после того, как он вошел в купе и закрыл дверь. — Хуан говорил по-английски вполне прилично.
      — Вы уверены, что он не выходил?
      Хуан покачал головой:
      — Нет, сеньорита, он не выходил. Я проследил. После того как сеньор Лонгли вошел в свое купе, в коридоре не было никого, кроме вас, сеньора Мейо и сеньориты Вольтэн.
      Мередит, не зная, на что решиться, поджала губы. Потом сказала решительно:
      — Пожалуйста, откройте дверь.
      Хуан занервничал.
      — Может быть, ваш брат не желает, чтобы его беспокоили.
      — Но ведь если бы он был в купе, он отозвался бы на мой стук, — нетерпеливо возразила Мередит. — Может быть, он заболел. Я беру на себя всю ответственность, Хуан. Открывайте!
      Обреченно пожав плечами, Хуан снял с пояса связку ключей и отпер дверь, потом демонстративным жестом распахнул ее и отступил в сторону.
      Мередит вошла в купе и позвала:
      — Эван!
      И тут же остановилась. В купе не было никого — в этом можно было не сомневаться. Занавеска на грязном окне была поднята. Мередит подошла к окну. При желании из купе незаметно можно было выбраться только через окно, если бы кому-то пришла в голову странная мысль выпрыгнуть из поезда на ходу. Однако окно было закрыто, и на подоконнике лежал нетронутый слой пыли.
      Мередит застыла в изумлении. Эван каким-то образом исчез из запертого купе, не оставив никаких следов Пятясь, она вышла из купе, зажав рукой рот, чтобы не закричать от ужаса.
      Хуан снова сидел на своей скамеечке в конце коридора. В тусклом свете он казался загадочным, погруженным в раздумья, словно каменный ацтекский идол. Мередит открыла было рот, чтобы окликнуть его, но тут же передумала. Скорее всего он отнесется к ее опасениям насчет Эвана как к игре воображения гринго — белой женщины.
      Она быстро вернулась в вагон-ресторан к Харрису Броудеру. Когда она села за стол, он повернул к ней голову.
      — Где Эван?
      Перегнувшись через столик, она прошептала:
      — Он исчез. Исчез бесследно!
      — Исчез? Что вы имеете в виду, Мередит? Как это он мог исчезнуть бесследно?
      — Но он действительно исчез. Дверь в его купе была заперта. Поскольку на мой стук он не ответил, я позвала проводника. Хуан сказал, что Эван не выходил из купе. Я настояла на том, чтобы Хуан отпер дверь, но Эвана там не оказалось!
      — Фу! Этим проклятым мексиканцам доверять нельзя.
      Он, наверное, заснул и не заметил, что Эван вышел из купе. Этот пеон ни за что не признается, что дрыхнет на работе, — боится, как бы его не уволили.
      — У меня ощущение, что тут дело неладно. — Мередит охватила дрожь, и мурашки побежали по спине.
      — Женская интуиция? — снисходительно усмехнулся Броудер.
      — Называйте это как вам угодно, — вспыхнув, ответила она, — но я считаю, что нужно срочно что-то предпринять.
      — И что же вы предлагаете? — спросил он язвительно. — Обыскать поезд?
      — Да! Думаю, это нужно сделать.
      — Мередит, поезд большой, в нем полно пассажиров.
      Кроме того, Эван может постоять за себя.
      Мередит вдруг поняла, что говорят они все громче, и со смущением отметила, что на них стали обращать внимание.
      Скользнув взглядом по столу напротив, она увидела, что Купер Мейо подался вперед. Очевидно, он все слышал. Смуглая женщина, сидевшая за его столиком, улыбалась своей улыбкой соблазнительницы.
      Купер сказал:
      — Я не мог не услышать ваш разговор, мэм. Что-то случилось с вашим братом?
      — Вы знаете Эвана?
      — Да, я его знаю, — как-то загадочно ответил тот..
      Мередит очень тревожилась за брата, и на какое-то время ее антипатия к этому человеку отступила.
      — Вы его видели?
      — Видел. — Он пожал плечами. — Вскоре после нашей встречи в коридоре он вошел в свое купе и запер дверь.
      — Я только что была там. Дверь была заперта, и проводник клялся и божился, что Эван не выходил из купе. Однако когда он отпер дверь, Эвана внутри не оказалось!
      — Растворился, как говорится, в воздухе. — Он выгнул бровь дугой.
      — Вы изволите шутить, сэр? — спросила девушка напряженным голосом.
      — Вовсе нет, маленькая леди. Я отношусь к вам чрезвычайно серьезно. Настолько серьезно, что полагаю необходимым что-то предпринять. Я… — Он отшвырнул салфетку и встал, нависнув над Мередит своим мощным телом. — Предположим, я разбужу кондуктора — или кто там главный в этом дурацком поезде — и заставлю его искать. Потребую обшарить вагон за вагоном. Как вам?
      — Я высоко оценю ваш поступок, мистер Мейо! — пылко воскликнула девушка.
      — Послушайте-ка, приятель, — вмешался Броудер, — мне кажется, вас все это вовсе не касается!
      — Вот как? — Синие глаза Купера стали ледяными. — А кто вы такой, и с какой стати вам вздумалось встревать в разговор?
      — Я сотрудник Эвана.
      Мередит торопливо представила мужчин друг другу.
      Никто из них не протянул руки для рукопожатия. Купер, не обращая внимания на Броудера, посмотрел в глаза Мередит.
      — Вам решать, мэм. Это ведь ваш брат пропал. Хотите, чтобы обыскали поезд?
      Мередит кивнула:
      — Хочу! Да, хочу!
      — Мередит, вы считаете это разумным? Мы ведь даже не знаем этого человека, — с сомнением протянул Броудер.
      Мередит резко повернулась к чему:
      — Харрис, не вмешивайтесь! Что-то нужно делать, а вам, судя по всему, делать ничего не хочется!
      — А вам не приходит в голову, что Эван, возможно, чем-то занят и не хочет, чтобы его обнаружили? — угрюмо спросил тот. — Вы же знаете его характер. Предположим, — он бросил на девушку лукавый взгляд, — что ваш брат с дамой.
      — Возможно, я знаю брата не столь хорошо, как знаете его вы, но я очень встревожена. Почти уверена — с ним что-то случилось. И коль скоро вы не намерены что-либо предпринимать, то не мешайте мне.
      Харрис погрузился в угрюмое молчание, повернувшись к окну.
      Мередит взглянула на Купера Мейо:
      — Буду вам очень признательна, если вы придумаете, что тут можно сделать. Я хотела поговорить с кондуктором, но по опыту знаю, что женщин здесь не принимают всерьез.
      Купер опустил голову и с готовностью проговорил:
      — С удовольствием сделаю это, мэм.
      Он хотел было отойти, но тут Рена Вольтэн протянула руку и коснулась его рукава.
      — Вы намерены бросить меня, одинокую и беспомощную, Куп? — спросила она, надув губы. — А сами побежите выполнять какое-то дурацкое поручение?
      — Моя дорогая Рена, вы перестали быть беспомощной в тот день, когда выбрались на свет Божий из материнской утробы. — Он тихонько рассмеялся. — Уверен, что вам стоит только пальцем пошевелить, и тут же любой мужчина предложит вам свои услуги. И это прежде, чем я покину ресторан.
      Женщина отдернула руку и, сверкнув темными глазами, бросила зло:
      — Будьте осторожны, когда говорите со мной, Купер Мейо!
      — Зачем это? — Он беспечно пожал плечами. — Или вы опять наведете на меня свои чары? На этот раз — злые, да, Рена?
      — Очень может быть!
      — Ну что же, это может оказаться весьма интересным, — протянул он. — И меня это вполне устраивает.
      Широким уверенным шагом он двинулся по узкому проходу, ловко балансируя между столиками в такт качающемуся вагону, — поезд набрал скорость. «Этот человек идет так, словно вся земля принадлежит ему», — подумала Мередит. Но почему-то теперь ее это не раздражало.
      И тут же поймала на себе мрачный взгляд Рены Вольтэн. Девушка встретила его довольно твердо, хотя в душе ощутила холодок.
      Официант остановился у столика, загородив Мередит от взгляда Рены Вольтэн.
      — Сеньор, сеньорита, желаете что-либо заказать на обед?
      — Я, кажется, полностью потерял аппетит, — пробормотал Харрис Броудер, — Скажите Эвану, когда он появится, что я у себя в купе. — Он встал из-за стола и вышел из вагона-ресторана.
      Мередит заказала обед, не испытывая ни малейшего желания есть. Поведение Броудера привело ее в полное смятение. Этот человек ей не нравился; мало того, что у него отвратительный характер, — она слышала, что он бабник, а его романтические истории носили некий странный оттенок. До нее доходили слухи, что он был замешан в нескольких скандальных приключениях, в результате которых какие-то женщины жаловались властям на жестокое обращение с его стороны.
      Она завела разговор об этом с Эваном, когда узнала, что Броудер будет участвовать в их экспедиции.
      Эван засмеялся:
      — Меня не волнуют любовные делишки Броудера, сестричка. Меня не касается, чем он там занимается под одеялом.
      — Судя по тому, что я слышала, он занимается этим не очень чистоплотно, — возразила она.
      — Да, я знаю, он не особенно щепетилен. Но мы поговорили с ним об этом, и он обещал вести себя хорошо.
      — Но я не понимаю, зачем ты вообще с ним связался.
      — Затем, что у него есть умение делать деньги. Всякий раз, когда я веду с ним дело, я в конце концов всегда оказываюсь при деньгах.
      — А ты уверен, что все эти сделки носят законный характер? — И еще не успев договорить, Мередит поняла, что сказала глупость.
      Эван сверкнул глазами и вспыхнул.
      — Ты что, обвиняешь меня в нарушениях закона, Мередит? Если это так, то предупреждаю: ты на опасном пути.
      — Нет, конечно же, нет, Эван. Я уверена, что сознательно ты не совершил ничего противозаконного. Но откуда ты знаешь, что Харрис Броудер не совершил ничего подобного?
      Эван ответил с неудовольствием:
      — Харрис не мошенник. А если ты намекаешь на это, то я больше не желаю об этом слышать!
      Уверенность брата не успокоила Мередит относительно Харриса Броудера, но поскольку тот был другом Эвана, а не ее, девушка пришла к выводу, что вовсе не обязана любить этого человека. Она так и не поняла, почему он, собственно, едет с ними. Несколько раз она пыталась вызвать Броудера на разговор и убедилась, что в археологии он разбирается еще меньше, чем Эван.
      Теперь же поведение этого человека казалось ей и вовсе непостижимым. Может быть, он даже знает, что случилось с Эваном, но не хочет говорить? Действительно ли Эван был с дамой?
      Внезапно Мередит поняла, что совершенно не осведомлена о любовных делах своего брата, не знает даже, есть ли у него таковые. Он никогда не говорил с ней о женщинах, и она никогда не видела его в обществе одной и той же женщины дважды. Иногда у нее мелькала мысль: намерен ли он вообще жениться? Впрочем, он был еще молод — во второй половине девятнадцатого века не казалось странным, если мужчина на четвертом десятке остается холостяком. Считалось, что мужчина, прежде чем обзавестись женой, должен добиться устойчивого финансового положения; по крайней мере это было желательно.
      Вдруг Мередит вздрогнула — она увидела, что Купер Мейо возвращается откуда-то со стороны головных вагонов. Следом за ним шел пухлый человек средних лет, одетый в форму железнодорожного кондуктора. Кондуктор делал какие-то пометки на листе бумаги, который был у него в руке.
      Бросив взгляд по проходу, Мередит отметила про себя, что Рена Вольтэн исчезла. Поравнявшись со столиком Мередит, Купер Мейо подмигнул ей, потом наклонился и потихоньку сообщил:
      — Я заставил кондуктора заняться этим делом. У него есть список пассажиров, и теперь он отмечает их по бумаге — одного за другим. Мы осмотрели все закоулки и углы, начиная с первого вагона, и дойдем до конца состава. Но пока что — ничего. Если будут новости, я вернусь к вам сюда. Или если их не будет. — И улыбнувшись своей белозубой улыбкой, он последовал за кондуктором.
      Мередит со вздохом отодвинула тарелку с почти не тронутой едой и устремила взгляд в окно. Поезд с трудом взбирался на плато. Завтра они будут в Мехико. Если до того времени Эвана не найдут, что она скажет Рикардо Вильялобосу?
      И что будет с их экспедицией?
 
      Прошло больше часа, когда Купер вернулся в вагон-ресторан. Все уже отобедали и ушли, Мередит сидела в одиночестве. Свет притушили, и официанты терпеливо дожидались ухода последней посетительницы.
      Купер опустился на стул напротив Мередит; она подняла глаза. Он положил на стол флягу.
      — Бренди, — проговорил он, растягивая слова, — я подумал, что вы, может быть, захотите выпить. Я-то уж наверняка выпью.
      И, повернувшись, он подозвал официанта.
      — Пару чистых стаканов. — И прежде чем официант успел возразить, Купер протянул ему серебряный доллар.
      Заулыбавшись, официант сменил гнев на милость:
      — Si , сеньор Мейо. Сию минуту!
      Мередит с нетерпением ждала, когда же Купер обратится к ней.
      — Ну? Вы нашли моего брата, мистер Мейо?
      Купер сокрушенно покачал головой:
      — Боюсь, что нет, мэм. Ни слуху ни духу. Кондуктор тщательно все осмотрел, я прилип к его зад… не отставал от него ни на шаг. Все, кроме вашего брата, в наличии, а мы не пропустили ни единого закутка, в котором могла бы спрятаться даже мышь. В этом поезде вашего брата нет. Если бы я не видел его своими глазами сегодня днем, я бы решил, что его вообще здесь и не было. — Прищурясь, он посмотрел на Мередит. — Мы, конечно же, осмотрели и его купе. Это какая-то загадка. Как мог он выйти оттуда, если дверь заперта, а Хуан не спускал с нее глаз?
      Это выше моего понимания.
      — И я этого совершенно не понимаю. — Мередит нервно откинулась на спинку кресла. Посмотрела в окно, в темноту ночи. — «Выйти оттуда!» Что вы имеете в виду?
      Это означает, что Эван исчез по собственному желанию?
      А если он хотел исчезнуть, то как он сделал это? С тех пор как я видела Эвана в последний раз, поезд не останавливался.
      — Остается допустить, — Купер поднял, а потом опустил руку, — что его выбросили с поезда — собственно, его тело. Простите мою откровенность, мэм.
      Она потрясенно уставилась на него:
      — Вы хотите сказать, что кто-то умышленно сбросил его с поезда? Убил его?
      Он пожал плечами:
      — Учитывая все обстоятельства, с такой возможностью нельзя не считаться.
      — У кого может быть причина сделать это?
      — Были ли у вашего брата враги?
      — Конечно, нет! — Потом, подумав, Мередит медленно проговорила:
      — А впрочем, должна признаться, я на самом-то деле не слишком хорошо знаю Эвана с этой стороны.
      — Как правило, у каждого человека есть по меньшей мере парочка врагов.
      — У вас они есть, мистер Мейо?
      Он довольно усмехнулся:
      — У меня, мэм, врагов куча. Люди моей Профессии прямо-таки притягивают врагов.