Капитану Джошуа Хоукесу не было суждено совершить морское путешествие в Ливерпуль.
      Через несколько дней после его прощального визита Ханна получила сообщение о том, что капитан заболел оспой, находится при смерти и лежит в доме одного из своих друзей моряков в портовом районе Бостона неподалеку от гавани.
      – Я должна немедленно навестить его! – сказала Ханна.
      Андре воспротивился самым суровым образом:
      – Дорогая леди, вы подвергнете себя серьезной опасности. Он ведь не посылал за вами? Я знаю, что такое черная оспа, – я повидал ее, еще когда жил в Европе.
      – Но я стольким обязана Джошуа!
      – Он ведь не посылал за вами, не так ли?
      – Он слишком горд, – чтобы просить. А может быть, слишком плох.
      – В таком случае что проку от вашего визита?
      Ханна ходила по комнате в тяжелом раздумье. Поскольку они жили довольно далеко от Бостона, до них доходили только кое-какие слухи о том, что в городе многие болеют. Поначалу казалось, что это не очень серьезно. Но теперь стало ясно, что бедствие принимает широкие масштабы. Опасаясь за здоровье дочери, равно как и за здоровье всех остальных, Ханна закрыла заведение до тех пор, когда можно будет работать, не рискуя подхватить заразу.
      – Что это за прививка от оспы, о которой я читала в бостонской «Газетт»? Может быть, если я пойду к доктору Бойлстону и попрошу сделать мне эту прививку, я смогу без опасений находиться на улицах Бостона. Как вы полагаете, Андре?
      – Я знаю об этом только то, что прочел. Несколько лет в Европе проводились эксперименты, которые, как я понимаю, заключались в следующем: здоровым людям прививали оспу в ослабленной форме, и в результате у них вырабатывалась сопротивляемость к этой болезни. Врачи яростно спорят по поводу этих экспериментов вот уже не один год.
      – А в чем именно заключается прививка?
      – Это не очень-то приятная процедура, мадам. – Андре скорчил гримасу. – Насколько я понимаю, врач открывает вену и вводит в разрез гной, взятый у больного оспой.
      – Уф! – Ханна прикрыла рот рукой. – Звучит ужасающе. Но это помогает?
      Андре пожал плечами:
      – Как я уже сказал, об этом много спорят. Славный доктор Бойлстон заявляет, что помогает определенному проценту получивших прививку. До меня доходили слухи, что он сделал прививку собственному ребенку, так что, должно быть, сильно верит в это.
      – Тогда и я попробую. – Ханна вздернула подбородок. – Я поеду к доктору Бойлстону сегодня же.
      – Прекрасно. Если вы настаиваете. Я знаю когда вы что-то решили, с вами бесполезно спорить. Я буду сопровождать вас вместо кучера. Брать Джона или Дикки рискованно.
      – Но вы, Андре, как же вы? – всполошилась Ханна. – Разве это не опасно для вас?
      – Нет, мадам. Я перенес эту проклятую оспу много лет назад. А тот, кто ею болел и кому удалось выжить, никогда уже ею не заразится.
      Ханна с удивлением посмотрела на гладкую кожу его лица.
      – Но я думала…
      – Почему у меня нет оспин, да? – Он грустно улыбнулся и нежно провел пальцами по своему гладкому лицу. – Мне опять-таки повезло, как везет очень немногим. Действительно, у большинства переболевших оспой лицо навсегда остается изрытым оспинами.
      Ханна содрогнулась.
      – Это ужасно!
      – Может, в таком случае вы не будете рисковать?
      – Нет! – решительно проговорила молодая женщина. – Я еду к этому доктору делать прививку!
      Случись это в любое другое время, Ханна рассмеялась бы при виде элегантно одетого Андре Леклэра, восседающего на кучерском месте и правящего экипажем, который направляется в Бостон, на Портовую площадь, где живет доктор Бойлстон. В обращении с упряжкой Андре был не силен, и Ханна, сидя в экипаже, не могла не улыбаться потоку французских ругательств, которые доносились до нее. Андре и животные ладили плохо.
      Но то, что она увидела на улицах Бостона, отбило у нее всякое желание улыбаться. Улицы были странно безлюдны, это во-первых; она также заметила, что многие лавки крепко заперты. Единственные, кто чем-то занимался в городе, были негры, подметавшие улицы. Кое-где на домах, мимо которых они проезжали, видны были вывешенные над дверями красные флаги. Как позже узнала Ханна, это делалось, чтобы предупредить прохожих, что в доме есть больной оспой. Еще она узнала, что раньше у таких домов ставили стражу, не позволявшую никому войти, но эпидемия распространилась так широко, что теперь стражников просто не хватало.
      Андре вошел в дом доктора Бойлстона вместе с ней. Врач сильно осунулся и выглядел утомленным; он устал так, что вышел им навстречу, спотыкаясь.
      – Я работаю по двадцать часов в сутки, ухаживая за больными. И пытаюсь убедить членов городского управления, что нужно немедленно сделать прививки тем, кто еще не заразился. – сказал он.
      Из холла врач провел их в свой небольшой кабинет. Ханна впервые в жизни оказалась в кабинете врача и испугалась при виде страшных медицинских инструментов. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она обнаружила, что в одном углу кабинета стоит скелет. Охнув, Ханна отпрянула и схватила Андре за руку.
      Тот улыбнулся:
      – Уж от этого-то джентльмена вам не будет никакого вреда, дорогая леди.
      Доктор Бойлстон проницательно посмотрел на молодую женщину.
      – Вы уверены, что хотите пройти через это, миссис …э-э-э?..
      – Ханна Вернер. – Сейчас Ханне было не до того, чтобы скрывать свое имя. – Это может предотвратить заражение?
      – По-моему, да. В некоторых случаях. Боюсь, что таких случаев не так много. Результаты пока далеки от совершенства. – Он вздохнул. – А если вы захотите проконсультироваться у моих бостонских коллег, они все без исключения будут убеждать вас, что я сумасшедший.
      – Насколько мне известно, вы сделали прививку своему ребенку?
      – Это так, мадам.
      – В таком случае я должна выказать не меньше веры в ваше дело, чем вы, доктор Бойлстон, – твердо проговорила Ханна.
      Готовя ее к процедуре, врач поддерживал постоянный разговор, и Ханна решила, что это делается с целью отвлечь ее внимание от приготовлений.
      – Это бедствие завезено к нам судном его величества «Морской конь» еще в апреле. Один из матросов, заболевший оспой, был, к сожалению, отпущен на берег. С этого все и началось. Бостон и раньше страдал от подобных эпидемий – в 1689 и 1690 годах, а также в 1702-м. У тех, кто выжил, появилось сопротивление к этой болезни – а это почти половина населения Бостона. Однако дети, родившиеся за последние девятнадцать лет, легко могут заразиться. К тому же за эти годы, прожитые без эпидемий, взрослые тоже по большей части совершенно забыли, какие меры предосторожности нужно принимать. К эпидемии они были абсолютно не готовы и должны учиться всему заново. К сожалению, большинство жителей Бостона по-прежнему остаются в глубине души пуританами и верят, что эпидемия – это кара Господня, посланная им за грехи, прошлые и настоящие. И стало быть… – доктор Бойлстон мрачно улыбнулся, – они считают, что я некто вроде посланника дьявола, поскольку предлагаю заразить их этой болезнью, пусть даже в слабой форме…
      Чтобы не видеть манипуляции врача, Ханна зажмурилась и отвернулась.
      – Поэтому у меня много противников и мало тех, кто верит в мои эксперименты, – продолжал доктор Бойлстон. – Противники мои – это священнослужители и члены городского управления. Всякий раз, когда мы вносим наше предложение на их рассмотрение, они отклоняют его. Страсти разгорелись. Ведь даже моему соседу, Коттону Мэзеру, бросили в окно бомбу. К счастью, никто не пострадал.
      – Коттон Мэзер – это тот самый охотник за ведьмами? – изумленно спросил Андре.
      Доктор Бойлстон засмеялся:
      – Да, квакер Мэзер – весьма благочестивый человек, может быть, даже фанатик. Странно, не правда ли? Я решил, что квакер Мэзер сошел с ума, когда он занялся охотой за ведьмами. Но в данном случае он всецело на моей стороне.
      – Я закончил, мадам. – Доктор Бойлстон отступил в сторону. – Советую вам – поезжайте сразу же домой и ложитесь в постель. У вас появятся слабые симптомы оспы – лихорадка, боль, возможно, упадок сил; это будет продолжаться несколько дней. Но не тревожьтесь. Если прививка подействует, вы быстро поправитесь и уже никогда не заразитесь оспой. – Он повернулся к Андре. – А вы, сэр, вы так же отважны, как и мадам Вернер?
      Андре слегка улыбнулся:
      – Я переболел оспой, доктор Бойлстон.
      – Ах, вы один из тех, кому повезло!
      – Доктор Бойлстон, – сказала Ханна, – у меня есть дочь, ей два года…
      Доктор Бойлстон нахмурился.
      – Не приближайтесь к ней, пока не встанете с постели и не поправитесь. У вас есть кому за ней присмотреть?
      – О да. Бесс все сделает.
      – В таком случае у вас не должно быть контакта и с этой Бесс.
      Когда врач провожал их до двери, Андре спросил:
      – Вы не могли бы сказать, сколько времени продлится эта чертова эпидемия?
      – Еще какое-то время, полагаю, – может быть, до конца года. – Лицо доктора Бойлстона затуманилось грустью. – И многие – боюсь, очень многие – погибнут.
      Предсказания доктора Бойлстона сбылись с провидческой точностью. Эпидемия оспы продолжалась до конца года, и только в феврале – марте 1722 года люди перестали умирать. В общем же более шести тысяч человек заразились оспой, и умер каждый шестой.
      Выходя из дома врача. Ханна с помощью Андре уселась в экипаж и сказала:
      – Теперь везите меня туда, где лежит Джошуа.
      – Но, дорогая леди, – неодобрительно возразил Андре, – врач же сказал, что вы должны немедленно вернуться домой и лечь в постель!
      – Только после того, как я повидаюсь с Джошуа. Если я не сделаю этого сейчас, то, возможно, я уже никогда его не увижу.
      – Но ведь у него оспа. Ханна! Только что сделанная прививка вас не спасет… – Андре вздохнул, вглядываясь в ее осунувшееся лицо. – Вы, Ханна Вернер, самая упрямая, самая несносная особа из всех, кого я, к своему несчастью, встречал в жизни!
      – Если вы не отвезете меня, я сама буду править лошадьми.
      – О, ад и преисподняя!
      Бормоча что-то себе под нос, Андре уселся на кучерское место и тронул лошадей.
      На доме, стоявшем у самой гавани, в котором находился больной Джошуа Хоукес, тоже висел красный флаг.
      Мрачный Андре отказался сопровождать Ханну в дом.
      – Если вы намерены валять дурака, я вам не помощник.
      На ее стук дверь приоткрылась, и Ханна увидела чье-то бледное лицо и седую бороду.
      – В этом доме оспа, мадам, – сказал человек, преграждая ей дорогу, – сюда никому нельзя входить.
      – Здесь ли Джошуа Хоукес?
      – Да, здесь, он очень болен.
      – Я должна его видеть, сэр!
      – Мадам…
      Ханна, охваченная гневом, стукнула в дверь ногой. Створки распахнулись, человек отпрянул, и Ханна бросилась в дом.
      – Где он? – требовательно спросила она. – Где Джош?
      Седобородый указал на закрытую дверь в конце коридора. Ханна направилась туда и открыла ее. Перед молодой женщиной была полутемная комната, освещенная одной-единственной свечой. В ноздри ей ударил тяжелый запах – запах разложения и смерти.
      Она неуверенно шагнула вперед. У противоположной стены она разглядела кровать.
      – Джош! Это я, Ханна!
      На кровати кто-то пошевелился, оттуда раздался стон. Ханна осмелилась подойти поближе.
      Потом человек на постели обернулся, и Ханна в ужасе ахнула. Глаза Джошуа от лихорадки горели как огонь. Но его лицо! Боже правый, его лицо! Бороду сбрили, и все лицо было покрыто чем-то, что Ханна поначалу приняла за веснушки. Но когда глаза ее привыкли к темноте, она увидела, что это были маленькие волдыри, наполненные гноем.
      Лихорадочный взгляд больного стал немного яснее, и он с мукой простонал:
      – Ханна! Боже правый, что ты тут делаешь? Не смотри, не смотри на меня! – Он отвернулся. – Уходи отсюда, девочка. Ступай скорее, пока не поздно.
      Ханна стояла, похолодев, ее рассудок словно отказывался принять то, что она увидела.
      Джошуа повысил голос и проговорил резко и гневно:
      – Уходи, черт бы тебя побрал! Я заразился оспой, я умираю! Не подходи ко мне. Не хочу, чтобы ты на меня смотрела, и не хочу, чтобы ты была здесь, ясно?
      Тогда силы, сковавшие ее, ослабли, и она выбежала, охваченная ужасным страхом. Глаза ее были полны слез; спотыкаясь, она вышла из дома и подошла к Леклэру.
      Андре, стоявший, прислонясь к экипажу, выпрямился и обнял ее.
      – Что такое, Ханна?
      – Ах, Андре! Его лицо, дорогое лицо Джоша! Оно ужасно.
      – Не буду напоминать, что я вас предупреждал.
      Андре помог ей усесться в экипаж и повернул лошадей на тракт, ведущий из Бостона.
      Почти всю дорогу Ханна плакала. Но когда они добрались до дома, слезы высохли, и ее охватило сознание собственной вины. Нужно было остаться с Джошем, ухаживать за ним, заботиться. Она должна была сделать это для него.
      Дома Андре немедленно отвел ее наверх и дал стакан бренди. Ханна отпила немного, а потом сказала Андре, что виновата перед Джошуа.
      – Нет-нет! – Андре покачал головой. – Это было бы глупо с вашей стороны и опасно. И ничего бы от этого не изменилось. Я уверен, за ним ухаживают наилучшим образом. Он среди друзей. И ему не хотелось бы, чтобы вы там присутствовали. Он ведь сам сказал вам об этом!
      Ханна молчала. Она была измучена, душа у нее болела.
      Андре беспокойно ходил по комнате, заложив руки за спину.
      Наконец он остановился перед Ханной и твердо проговорил:
      – Я считаю, что вам нужно взять Мишель и Бесс, конечно, уехать из этого проклятого места и переждать, пока эпидемия не кончится. Я знаю, что из Бостона уезжают очень многие. И вы тоже должны уехать.
      – Но мне некуда ехать. – Ханна беспомощно развела руками.
      Андре внимательно посмотрел на нее:
      – Можно вернуться в «Малверн».
      – Нет! – Ханна выпрямилась и яростно замотала головой. – Там я не могу появиться. Вряд ли меня встретят там с радостью!
      – Почему же? – с вызовом спросил Андре. – Ханна, вам давно уже пора рассказать мне, что вынудило вас покинуть «Малверн».
      Ханна на минуту задумалась, потом кивнула:
      – Ладно. Вы имеете право знать.
      И она рассказала Андре все.
      Он слушал очень внимательно, прервал ее только один раз, когда она рассказывала о том, как нашла убитого Исайю.
      – Mon Dieu, Ханна! Вы что же, уехали из-за этого? Глупая девочка!
      – Нет, не только из-за этого. Но это усилило мой… страх. Подождите, пока я закончу.
      Когда она завершила рассказ, Андре задумчиво и долго смотрел на нее, обошел всю комнату, потом опять подошел к молодой женщине.
      – Эта негритянская кровь в вас и в Мишель, кровь, которой вы так боитесь… После того, что вы рассказали мне о вашем отце, я подумал – вам это никогда не приходило в голову? – что он, возможно, потомок какого-нибудь африканского короля. Многие рабы, которых привезли сюда, являются потомками туземных властителей. У вас, дорогая леди, быть может, течет в жилах королевская кровь!
      – Какое это имеет значение? – сказала Ханна. – Во всяком случае, не для меня, но для… для других.
      – Вы имеете в виду молодого Вернера, я полагаю?
      – Да, Майкла!
      – В том письме, что вы ему написали, вы рассказали об этом? О Мишель?
      – Нет, но он, конечно, теперь уже все знает. Можете не сомневаться, мой отчим все ему рассказал!
      – А вам никогда не приходило в голову, что вы несправедливы к молодому Вернеру? Ведь вы берете на себя право решать, как он отнесется к этому сообщению.
      – Вы прожили на Юге достаточно долго, Андре. – Ханна подалась вперед. – Как, по-вашему, отнесется виргинская знать… Что, по вашему мнению, подумает сын плантатора, рабовладелец, узнав, что его дочь не чистокровно белая, – пусть даже черной крови в ней очень мало?
      – Да, вероятно, вы правы. И все же вам стоило дождаться его и лично все ему рассказать.
      – Я не могла заставить себя сделать это. – Ханна передернула плечами. – Я думала только об отвращении, которое выразится у него на лице, когда он все узнает!
      Андре вздохнул, потом гневно махнул рукой.
      – Нас во Франции мало волнуют такие вещи, но в этой стране…Mon Dieu! По-видимому, пройдут многие годы, прежде чем она станет культурной настолько… – Он оборвал себя. – Значит, вы не хотите и думать о возвращении в «Малверн»?
      – Ни за что!
      – И не хотите никуда уезжать от греха подальше, пока это бедствие не пройдет?
      – Куда ехать? И на какой срок? Вы слышали, что сказал доктор Бойлстон. Эпидемия продлится еще несколько месяцев. Нет, я остаюсь здесь.
      Через несколько дней Андре пришел к Ханне и сообщил ей, что Джошуа Хоукес умер от оспы.
      Но к этому времени Ханна сама уже слегла. Сначала ее лихорадило, все тело ломило; она то погружалась в беспамятство, то приходила в себя, и горевать о Джошуа у нее просто не было сил.
      В ее комнату допускали только Андре; один раз появился ненадолго доктор Бойлстон. Андре кормил ее – в основном поил бульоном и прочими жидкостями, – ежедневно менял постельное белье; казалось, он всегда был рядом – со словами утешения и влажной салфеткой, которой обтирал ее пылающее лицо и тело.
      В кошмарных снах, порожденных лихорадкой, Ханна видела, что лицо ее превратилось в нечто ужасающее, что оно покрыто гнойными язвами, как лицо Джоша, и всякий раз, когда сознание ее на несколько минут прояснялось, она требовала подать зеркало и внимательно рассматривала себя. Андре был снисходителен к такому проявлению слабости. Изучая свое лицо, Ханна неизменно убеждалась, что на нем нет никаких следов волдырей и оспин, только цвет его был густо-розовый от лихорадки. Доктор Бойлстон навестил ее, когда дело уже шло на поправку, и Ханна уже настолько пришла в себя, что услышала его слова:
      – Мадам Вернер окончательно поправится через несколько дней, Андре. Оспа прошла в слабой форме. Должен сделать вам комплимент – вы прекрасно ходили за больной, сэр.
      Ханна, притворявшаяся, что спит, – она надеялась, что таким способом сможет подслушать, если врач скажет что-нибудь плохое, – села в постели, едва за ним затворилась дверь.
      Хорошая новость подбодрила ее.
      – Сиделка, – проговорила она слабым голосом, – дайте воды!
      – Ну вот, еще и сиделка! – сварливо проговорил Андре, подходя к кровати. – По-разному меня называли, но сиделкой! Такого еще не бывало.
      Ханна больше не могла сдерживать смех.
      – Проклятая ведьма! – Он смотрел на нее притворно сердито. – Вы все слышали!
      – Слышала, и я скоро поправлюсь! – Она схватила его за руку. – Милый, милый Андре, благодарю вас. Что бы я без вас делала?
      – Это действительно вопрос. Плохо вам пришлось бы без меня, я полагаю. Очень плохо.
      И он пошел за стаканом воды.
      Предсказание доктора Бойлстона сбылось. Спустя дна дня Ханна совсем оправилась. Она была слаба и чувствовала некоторую дрожь в ногах и руках, но жар прошел, и у нее появился зверский аппетит. За время болезни она похудела на несколько фунтов.
      – Попросите Бесс прислать мне что-нибудь посытнее, пока я совсем не истаяла. – И тут она впервые за эти дни подумала о ком-то, кроме себя. – Как там Бесс? И Мишель, и все остальные?
      – С ними все прекрасно, мадам. Я не открывал дверь ни одной живой душе, кроме врача. Как же могла бы в дом попасть оспа? Разве что ее принес бы какой-нибудь дух.
      – Я подумала… раз прививка доктора Бойлстона так подействовала на меня…
      – Наверное, подействовала, дорогая Ханна. Но даже славный доктор не до конца в этом уверен.
      – На меня она подействовала, – упрямо повторила Ханна. – Почему бы не сделать прививки остальным?
      Андре тяжело вздохнул:
      – Поскольку я ожидал, что вы заведете об этом разговор, то поговорил с ними. Джон и Бесс решительно отказались. А Дикки… его мало заинтересовала эта мысль… – Андре вдруг запнулся. – Мадам, вы ведь не имеете в виду Мишель?
      – Имею. На меня произвело большое впечатление то, что доктор Бойлстон сделал прививку своему ребенку. Мишель – моя плоть. И я уверена, что у нее будет тот же результат.
      – Хотелось бы и мне иметь подобную уверенность.
      – Возьмите экипаж, поезжайте в Бостон и привезите сюда доктора Бойлстона. Объясните ему, что я задумала.
      Андре выполнил это поручение, но не слишком охотно. На этот раз доктор Бойлстон казался очень изменившимся, он сильно сутулился и словно постарел на несколько лет.
      – Мадам, если вы желаете, я сделаю прививку вашей дочери. Но должен еще раз предупредить вас, что положительный результат достигается только в некоторых случаях.
      – Я хочу, чтобы вы немедленно приступили к делу.
      Потом в пустой столовой Ханна и Андре подали доктору Бойлстону стакан бренди и накормили его. От бренди и еды на его посеревшем лице появился легкий румянец.
      Покончив с трапезой, врач со вздохом откинулся на спинку стула.
      – Кажется, за последние недели я впервые как следует поел.
      – Вы, похоже, сильно переутомляетесь, доктор Бойлстон, – сказала Ханна.
      – Так и есть, мадам. Но тут ничего не поделаешь. Все врачи в Бостоне работают на износ, но ведь больным и умирающим нужна наша помощь. Хуже всего то, что не хватает сиделок. Большая часть здоровых женщин уехали из города, а те, кто остался и не заразился оспой, боятся выйти из дома. Таких же, кто уже когда-то болел и охотно нам помогает, – таких, увы, очень мало. Страшно мало.
      – В чем именно заключается работа сиделки? Для этого нужно обладать какими-то познаниями в медицине?
      – Нет-нет, вовсе нет. – Доктор Бойлстон покачал головой. – Единственное, что нужно сделать для больных, – это содержать их в чистоте, то есть обмывать один-два раза в день, да еще давать им вдоволь пить и следить, чтобы их постельное белье регулярно сжигалось.