И. М.: Не будем говорить о ранимости. Вот у него была такая форма общения, и изменить ее в этом интервью мне не удалось. В итоге у меня в Лондоне открылась язва желудка, и мы с Лагутенко тогда очень жестко расстались. Фотограф “Троллей” Кирилл Попов, с которым мы туда ездили, сказал мне: “Запомни – это последний раз, как ты увидела Лагутенко”. На что я ответила: “Все только начинается”.

После этого я вернулась домой и написала эту вступительную статью в “Beauty”. Ноющей язвой я понимала, что надо спасать материал. Понимала, что надо подать читателям Илью таким образом… Ту ничтожную часть откровенности, которую он мне выдал... Мне надо было ее как-то компенсировать своими дополнениями. Такой вот фокус-покус.

Поэтому к лондонскому интервью у меня было большое предисловие. После того как я переслала Илье это вступление по почте, у него мнение обо мне кардинально переменилось. А у нас тогда была договоренность, что он должен ответить на вопросы читателей журнала “Башня”. Но во время нашей первой встречи все это как-то повисло в воздухе. И когда Лагутенко прочел эту вводную часть, он мне написал письмо, что готов работать дальше. Я так понимаю, что мое предисловие его приятно удивило и тронуло. И мы сделали эти вопросы: он отвечал тинейджерам – читателям “Башни”, где я работала главным редактором.

Это и было началом нашего сближения… А потом мы стали общаться, а у меня все-таки по-прежнему существовало желание добить это интервью. Я понимала, что в Илье есть очень глубокий пласт, скрытый. Который он, может быть, даже не пытался выразить. И для того чтобы он захотел это сделать, ему нужны были доверительные отношения с человеком. И уровень, который он мог бы поддерживать. Я все-таки сделала это, пусть и не сразу. Через несколько месяцев в журнале “Playboy” вышло мое шестиполосное интервью с Лагутенко, которым я осталась абсолютно довольна.

А. К.: Я помню, как накануне презентации “Меамуров” ты напечатала в типографии роскошные папки для пресс-релизов, которые планировалось раздавать вместе с альбомом на пресс-конференции в ресторане “Желтое море”. Надпись на обратной стороне папки гласила: “1 сентября 2002 года в Москве, на Васильевском спуске состоится презентация нового альбома группы „Мумий Тролль“”. Как получилось, что концерт на Васильевском спуске не состоялся?

И. М.: Правительство Москвы умудрилось три раза запретить этот концерт. В августе 2002 года мы с группой “Мумий Тролль” находились в ЮАР, где выступали на открытии саммита ООН по устойчивому развитию Земли. И вот за десять дней до презентации “Меамуров” вдруг выясняется, что наш концерт отменили распоряжением Лужкова...

Дело в том, что когда мы собирались в ЮАР, Илья предчувствовал эту ситуацию. И он не хотел, чтобы я ехала. Хотел, чтобы я оставалась здесь. Но я мечтала поехать в Африку и заранее – за полгода – попросила Артема Троицкого устроить наше участие в этом мероприятии. И поездки этой давно ждала. Я очень хотела отдохнуть…

И вот мы прилетели, нас поселили в роскошном отеле. Мы надели купальники и плавки, легли на пляж, и в этот момент раздался звонок. Позвонил директор “Троллей” Сережа Козин, который сказал: “Ребята, все хорошо. Только концерта не будет”. Тогда Илья надел черные очки и лег загорать. А я начала, как львица, бегать по периметру бассейна.

А. К.: Он лег на спину или на живот?

И. М.: На спину. И закрыл глаза. Я бегала-бегала, он посмотрел на меня и сказал своим тихим, спокойным голосом: “Чего теперь бегать? Ложись, отдыхай”. Кто-то из музыкантов сказал: “Попробуй узнать, кто это сделал”. Я позвонила знакомым и спросила, кто стоит за этим приказом. Мне ответили: “Шевцова”.

И тогда к беседе подключился Троицкий: “Ляг, отдыхай. Бесполезно, это мэрия”. А я заорала: “Ни хуя! Не знаю никаких правил!” И стала звонить в Москву и узнавать, кто поможет мне устроить встречу с Шевцовой. Меня выручил мой приятель из Администрации Президента. Поэтому прямо с самолета – я только успела в душ, переодеться – схватила папку с публикациями и поехала к Людмиле Ивановне.

Мне устроили встречу с Шевцовой на пять минут. Она сидела в большом правительственном кабинете тридцатых годов. Рядом находился человек в наушниках и с магнитофоном. И весь наш разговор писался на две огромные бобины…

Я пришла с толстой папкой публикаций и сказала: “Вы отменили концерт Rammstein накануне… Но отменить „Мумий Тролль“ вам безболезненно не удастся. Потому что через пару дней у меня заявлена пресс-конференция, где будут присутствовать сто пятьдесят изданий. И если этот концерт будет отменен, я объясню журналистам, почему его отменили. Потому, что проплатили московскому правительству… Я даже знаю, какой именно иностранный бренд это сделал”.

Потому что у них в это время был концерт на Воробьевых горах. И им было невыгодно, чтобы мы работали где-то поблизости в этот день. Дело в том, что эти люди предлагали “Троллям” выступить на Воробьевых горах. Но я сказала, что у нас презентация и поэтому мы не можем. А они ответили: “Вы пожалеете об этом…” Ну вот такая история.

Тем не менее Шевцова оказалась человеком неординарным, сильным, умеющим брать на себя ответственность. Она созвала городское совещание – прямо при мне, не выходя из кабинета, по селектору. Она вызвала все московские службы, представителей Министерства культуры, милицию, пожарников. Они все приехали за пятнадцать минут.

За это время я рассказала ей про “Мумий Тролль” – естественно, она ничего не знала. Потом я начала жестко разговаривать с чиновниками. Помню, что кто-то из Министерства культуры сказал что-то вроде: “Вот еще! Не хватало, чтобы этот концерт совпал с Днем города! Соберутся непонятно кто, будут там пить пиво, колоться наркотиками, а мы тут должны за это отвечать”. На что я, разъяренная, ответила: “Так, минуточку… Я так понимаю, наша аудитория для вас – это шваль. Тот самый налогоплательщик, который платит вам зарплату... А что, если я озвучу эти ваши высказывания?” И Шевцова загасила эту дискуссию. Сказала: “Мы здесь собрались не спорить”.

Надо заметить, что я, еще находясь в ЮАР, просила Сережу Козина подготовить мне площадку, которая могла быть альтернативой. В какой-то момент я поняла, что Васильевский спуск нам не дадут. Потому что незадолго до этого они уже отменили там какой-то рок-концерт… Под предлогом того, что от музыки разрушается храм Василия Блаженного. И поэтому там в течение полугода вообще нельзя проводить концерты.

Услышав эту формулировку, я попросила площадку, которая нас устроила бы. Поэтому я сказала Шевцовой: “Людмила Ивановна, я понимаю, что на Васильевском спуске нам не удастся сыграть… Поэтому у нас есть пожелание – „Лужники“”. Она при мне позвонила в “Лужники”, господину Алешину. И я поехала к Алешину. К моему приезду там собралось целое совещание. Я приехала туда с Ильей. И Сережа Козин подъехал. И мы стали обговаривать условия.

А. К.: Алешин адекватный?

И. М.: Да, он совершенно адекватный. Жесткий человек, но врубающийся во все тонкости. И он сказал: “Да, хорошо... Мы подумаем, сколько это будет стоить”. И мы уехали спокойные.

А на следующий день нам позвонили из “Лужников” и сказали, что рядом с набережной у Большой спортивной арены, где мы планировали концерт, находится клумба, которая стоит 60000 долларов, – занесенная в Книгу рекордов Гиннесса как самая большая клумба в мире. Если фанаты эту клумбу растопчут, мы должны будем выложить 60000 долларов. И вот если мы их в качестве залога вкладываем, то тогда мы работаем напротив набережной. А если нет – тогда давайте переносить концерт в другое место.

Я поняла, что опять начались интриги. Опять позвонила Людмиле Ивановне, опять понеслось это по кочкам. И я знаю, что Лужков специально приезжал в “Лужники” смотреть клумбу. К этому времени там собралась толпа специалистов, которые ему внятно объяснили, что это действительно такая уникальная клумба, и он, как отец города...

Зная, что группу “Мумий Тролль” обидеть нельзя, а в то же время клумбу тоже затоптать нельзя, он сказал: “Вы вон там проведите”. И махнул рукой в сторону бассейна. Мол, проведите там, какая вам разница?

А вся фишка была в том, что этот концерт должно было снимать МТV, и мы выбирали эту площадку потому, что здесь отличная картинка. Здесь клумбы и здесь видны Воробьевы горы. И все это должно было совпасть с фейерверками, которые в тот вечер планировались поблизости. Мы под это и скомпоновали концерт. Перенести это к бассейну – это все равно, что закатать нас в асфальт. После чего я встретилась с Алешиным и сказала, что нас этот вариант не устроит. Либо мы делаем здесь, либо я опять устраиваю пресс-конференцию. И мне, дескать, уже надоело сражаться с мафией.

И я опять звонила Швецовой. Я не знаю, как они решили этот вопрос. Но у меня есть сильные подозрения, что она от Правительства Москвы застраховала эту клумбу. Я попросила Илью, и он, выйдя на сцену перед началом концерта, обратился к публике. Ко всем этим тысячам девчонок и парней. И сказал в микрофон, что эта клумба – уникальная. И если они попортят эти цветы, то мы будем вынуждены платить за ее восстановление из своих денег. Это было абсолютно точно. И я вам скажу – ни одного цветочка не было помято. И этот вопрос снялся сам собой, по цветам. Нам не пришлось ничего платить.

Накануне мероприятия, в одиннадцать часов ночи, мы приехали на площадку встречать фуры со сценой. Поскольку сцену делали в Риге, везли ее оттуда….

А. К.: Это было дешевле?

И. М.: Это было совсем не дешевле. Это было лучше по качеству. И Илья решил пойти на эти расходы… На эту тему меня никто не спрашивал, меня вообще технические вопросы мало интересовали… Все эти дни мы с Лагутенко были зеленого цвета. Потому, что не понимали, будет концерт или нет. И что на нем случится, мы тоже не понимали.

Помню: глубокая ночь накануне презентации. Уже темно, приезжают из Риги эти фуры с оборудованием, стоят у клумбы. И нам не разрешают их разгружать. Приехал Алешин и сказал, что нельзя. А я ответила: “Отсюда мы никуда не пойдем. Все будет здесь. Вызывайте милицию или кого хотите, но мы разгружаемся”.

А. К.: Это уже была ночь?

И. М.: Да. Это была ночь накануне концерта.

А. К.: Получается, что днем была пресс-конференция в “Желтом море”, а вечером вы поехали сражаться. То есть когда мы проводили пресс-конференцию, не было понятно, чем это все закончится?

И. М.: Было все понятно. На тот момент – ДА. А через пару часов – НЕТ. Насколько я помню, Лужков три раза издавал приказ по концерту группы “Мумий Тролль”.

А. К.: Это было какое-то внутреннее постановление?

И. М.: Нет, никакое не внутреннее. Все было официально.

А. К.: Помнишь, на пресс-конференции в “Желтом море” в президиуме сидел представитель Правительства Москвы по фамилии Ноткин? И я, будучи в курсе истории с Васильевским спуском, спрашиваю у него: “А откуда у нашей мэрии такая неземная любовь к группе „Мумий Тролль“?” И чиновник начинает свой ответ с гениальной фразы, что лично он вообще-то не очень любит “Мумий Тролль”…

И. М.: Дело в том, что вся эта предыстория имела какую-то криминальную начинку. И Правительство Москвы сочло нужным держать рядом с группой своего представителя. А я махала флагом этой пресс-конференции, потому что это – единственный козырь, который у меня был. Кроме того, что я вскрою себе вены. А вскрытие моих вен вообще никого не волновало. Всех волновало только собственное лицо. Имидж. Поэтому я хочу сказать пару благодарных слов в адрес Людмилы Ивановны, потому что ей было очень непросто эту ситуацию разрулить. И я не думаю, что она это сделала потому, что чего-то испугалась. Она – бесстрашный человек. Она в какой-то момент прониклась этой историей и поверила мне. Ее тронули мой энтузиазм и самоотверженность. И она пошла нам навстречу.

А. К.: А когда ты пришла к Шевцовой, ты подарила ей что-нибудь? К примеру, альбом “Точно ртуть алоэ”?

И. М.: Нет, конечно. Я пришла с папкой, которая у нас была по “Меамурам”. Она у меня огромная. Говорю: это группа такая-то, с ней ТАК нельзя. Потому что нельзя – и все. Не думаю, что это ее остановило. Просто Господь вмешался. Шевцова захотела помочь. И все. Я ей очень благодарна.

А. К.: Она, небось, до общения с тобой ни одной песни “Троллей” не слышала?

И. М.: Абсолютно уверена. Но на концерте “Меамуров” она была. Сидела где-то…

А. К.: Презентацию в “Лужниках” показал канал MTV, и затем группа уехала в “Меамуры тур”. И вы с Ильей начали друг от друга отдаляться?

И. М.: Есть вещи, которые я не хочу озвучивать. Просто у нас была договоренность – провести презентацию. А потом… Потом был вариант работать дальше. Но исторически сложилось так, что появились обстоятельства, вынудившие нас расстаться. Я сейчас об этом жалею. Потому что если все повторить, я бы, может быть, некоторые вещи не так сказала. И Илья на них не так бы отреагировал. И ситуация была бы иной. Но тогда мы были на эмоциях, совершенно вымотаны. Оба. Психологически. Надорваны. И все это было остро. И, в общем, мы как-то так расстались...

А. К.: А потом были заслуживающие внимания пересечения, когда вы могли посидеть спокойно и все обсудить?

И. М.: Мы встретились с Лагутенко ровно через неделю после презентации. Он приехал из Киева, я – из Питера. Он мне позвонил, и как выяснилось, мы в тот момент одновременно спускались с трапов самолетов. Сказал, что надо поговорить. Мы встретились во французском ресторане. В тишине, при свечах пообщались полтора часа. Итогом разговора, как выяснилось через полгода, явилось наше расставание. В тот момент мы оба об этом не знали. Я думаю, мы искали пути сближения… Но некие препятствия, которые в тот момент были – и с его и с моей стороны, – оказались непреодолимыми.

8. Слияние и поглощение

Если вдуматься, мы бесконечно занимаемся тем, что ждем других.

Илья Лагутенко

Спустя несколько дней после презентации “Меамуров” “Тролли” выехали в Киев – выступить на фестивале “Просто рок”. Так получилось, что Илья и музыканты ехали в одном вагоне с группой “Танцы минус”. Поболтав со Сдвигом и Цалером, я присоединился к команде Славы Петкуна – они весело и громко бухали в соседнем купе.

Не успели мы толком отъехать от Москвы, как Петкуну позвонили из Питера – у него внезапно умер отец. На ближайшей станции – кажется, в Брянске – Слава вылез из поезда, сел в такси и рванул в Москву. Оттуда на самолете – в Питер.

Вплоть до самого Киева обе группы – и “Тролли”, и “Танцы минус” – ехали молча. Спать легли рано. Что день грядущий нам готовил, было неясно. Утром стала понятна очевидная, в принципе, вещь: фестиваль “Просто рок” остался без “Танцев минус”. Которые и без того не могли доехать до Украины уже несколько лет.

На перроне в Киеве нас встречали радостные организаторы, которые после моего печального рассказа отказывались верить, что Петкуна нет в поезде. Когда первый шок у них прошел, возник трудноразрешимый вопрос. Кому-то надо было со сцены Дворца спорта объяснить 10000 зрителям, что случилось с Петкуном и почему “Танцы минус” не смогут сегодня выступить на фестивале. И Лагутенко проявил инициативу, сказав организаторам, что знает, что надо делать. И взял всю ответственность на себя.

Лидер “Троллей” резко перекроил программу, начав выступление с акустики. “Наперекор общему настроению Илюха в тот вечер был как акустический ангел – тихохонький, вкрадчивый, одна просто положительная энергия, – восторженно писала после концерта украинская пресса. – В акустике „Мумий Тролль“ звучал просто неповторимо. Естественно, любовь к нему утроилась после Такого. Вызван подобный поворот был тем, что у солиста „Танцев минус“ Славы Петкуна случилось горе, о чем Лагутенко сообщил присутствующим… После чего шуметь и греметь было бы неуместно”.

…Сразу после Киева “Мумий Тролль” выехал в “Меамуры тур”, начало которого ознаменовалось громким скандалом. Причем я узнал о нем не от группы, а из интернета. По сообщениям сайта www.rbc.ru, а также ряда общеполитических сетевых ресурсов следовало, что во время концерта в Красноярске музыканты “Троллей” грубо нарушили законодательство Российской Федерации.

Группа обвинялась в том, что вышла на сцену Дворца спорта в футболках с надписью “Хлопонин – номер один”, да и на концерт приехала на автобусах с теми же надписями. Это событие якобы произошло за день до второго тура выборов губернатора Красноярского края, на место которого претендовали Александр Хлопонин и Александр Усс. Всем известно, что по российскому законодательству любая агитация в последний день перед выборами строжайше запрещена.

Я понимал, что все это – полный бред. Который, скорее всего, был инспирирован предвыборным пиаром одного из кандидатов. Тем не менее я оперативно связался с директором “Троллей” Сергеем Козиным. Узнал, что было на самом деле. Ничего не было. Вообще. Обыкновенный концерт. Просто по чьей-то воле электронная пресса сошла с ума. “Прорвемся!” – подумал я. После недавнего скандала с Земфирой в Якутске подобная ситуация выглядела линейной.

Связавшись с информационными агентствами, я по телефону озвучил нашу официальную позицию. Звучала она следующим образом:

“На всех концертах „Меамуры тура“ группа „Мумий Тролль“ выступает в одних и тех же сценических костюмах и с постоянными декорациями. Никаких импровизаций в одежде быть не может. Кроме того, музыканты путешествуют со своими трейлерами, в которых везут стационарный звук и стационарный свет. Запись концерта, сделанная с трех камер местным MTV, четко фиксирует отсутствие предвыборных лозунгов в одежде и в оформлении сцены. „Бетакам“-кассета с красноярским концертом „Троллей“ будет в Москве сегодня вечером. Кроме того, все выступления группы записываются на аудио– и видеопленку. Поэтому несложно доказать, что и в предконцертных интервью, и в репликах Лагутенко со сцены не звучало никаких заявлений, хотя бы отдаленно имеющих отношение к политике…”

Через несколько часов офис “Кушнир Продакшн” напоминал встревоженный улей. Со всех сторон нас осаждали пронырливые телевизионщики. Они выстроились в живую очередь – чтобы успеть попасть в выпуски вечерних новостей. И поскольку группа находилась в Западной Сибири, получалось, что пресс-служба “Троллей” являлась единственным источником информации.

“Самый громкий скандал, связанный со вторым туром голосования, произошел в Красноярске, – вел репортаж прямо из нашего бизнес-центра канал ТВС (экс-ТВ-6). – Целый день эта информация муссируется в городе, выходя даже за его пределы. Никакой ясности до последнего момента не было. Так ли это было на самом деле? И вот только сейчас нам удалось достать видеозапись концерта, из которой ясно следует, что музыканты были одеты в обычные сценические костюмы и никакой политикой во время концерта не занимались… Мы попытались выяснить все обстоятельства этого скандала…”

Затем в программе шло прямое включение – анонсированное интервью с пресс-службой группы.

“Никаких политических заявлений, никаких футболок с именами кандидатов на концерте не было, – я жестко чеканил каждое слово. – Это был праздник, это было самое начало „Меамуры тура“. Красноярцы выглядели очень довольными… А кому выгодно делать подобные заявления, можно только предположить… Мы только что связались с Красноярском – нам сказали, что на концерте в VIP-ложе присутствовал один из кандидатов. Он пришел как частное лицо – вместе с семьей. Говорят, ему концерт группы „Мумий Тролль“ очень понравился. По-видимому, команда другого кандидата сочла выгодным так или иначе обыграть это событие в своих заявлениях. Нам удалось пообщаться с пресс-центром красноярского избиркома. Выяснилось, что там вопрос пропаганды и агитации даже не обсуждался и никаких претензий к группе никто не имеет”.

С позиции сегодняшнего дня сложно сказать, кому из красноярских кандидатов этот информационный водопад принес большую пользу. Но “Троллям” он пользу принес стопудово. У меня в мозгу даже возникли аналогии. Когда во время начала “Ртуть алоэ тура” случился скандал в ГУМе – точно так же первые концерты “Меамуры тура” не прошли незамеченными… Вот и отлично.

Надо сказать, что это были мои последние “подвиги” на благородной ниве пресс-поддержки группы “Мумий Тролль”... Часть жизни длиной в семь лет – с 1996-го по 2003 год. Что говорить, не самое плохое время. После “Меамуры тура” у группы намечалась пауза в выступлениях – прекрасный повод крепко пожать друг другу руки…

Илья лично рассчитался со мной за последние месяцы работы. Глядя друг другу в глаза, мы сказали немало добрых слов. С тех пор за формированием общественного мнения вокруг группы “Мумий Тролль” я стал наблюдать исключительно со стороны.

* * *

Можно понять мой субьективизм, но со стороны все выглядело не очень. Буквально в течение нескольких месяцев Илья резко минимизировал контакты с прессой, давая интервью исключительно накануне выхода новых альбомов. Основным источником общения группы с внешним миром стал сайт. Но даже он не сильно помогал “Троллям” в экстремальных ситуациях.

Первая из них случилась осенью 2004 года, когда “Мумий Тролль” сыграл сомнительный с идеологической точки зрения концерт на Домской площади города Риги. Насколько мне известно, организаторы из латвийского Министерства образования и науки решили устроить грандиозное мероприятие в пику намеченной в тот же день акции противников школьной реформы, ущемлявшей права российской части школьников. Предполагалось, что выступление “Троллей” на Домской площади переманит с митинга часть публики. Что в итоге и произошло.

Все бы ничего, но оба мероприятия носили ярко выраженный политический характер. Дело в том, что первоначально на концерт в центре Риги была приглашена группа “Би-2”, но они разумно отказались. Не поленившись залезть в интернет и узнать массу подробностей про борьбу русских школьников за свои права.

“Тролли”, по-видимому, не сильно парились по этому поводу, сыграв концерт в Риге за двойной гонорар. Помимо 80000 долларов они также получили разгромную статью в “Известиях” – с уничтожающим заголовком “Мракобесие заменили невежеством”. Это был болезненный удар по имиджу группы, который, к сожалению, активно подхватили интернетовские СМИ. Лагутенко делал вид, что ничего не произошло. Молчание пресс-службы было громким ответом на эти негативные публикации.

…Примерно в это же время у Ильи в частной беседе спросили, почему он не работает сейчас с “Кушнир Продакшн”. Лидер “Троллей” ответил, что у него нынче другое видение пиара. На “Максидроме-2005” я увидел, что собой это видение представляет. Лучше бы не видел.

Музыкальная сторона выступления “Троллей” в “Олимпийском” была поистине безупречной. Лагутенко остроумно надел на голову капроновый чулок и смотрелся на сцене, как истинный пришелец. Как “инопланетный гость”. Вслед за “Троллями” выступал культовый Franz Ferdinand, но команда Лагутенко выглядела сыграннее, сильнее и эффектнее. Вдобавок ко всему, на сцене “Олимпийского” выяснилось, что фронтмен Franz Ferdinand Алекс Капранос явно проигрывает Лагутенко в артистичности… Дело оставалось за малым – закрепить успех “Троллей” на постконцертной пресс-конференции. Увы, этого не произошло.

…В пресс-центре “Максидрома”, расположенном за сценой “Олимпийского”, скопилось множество журналистов. Многих интересовал чулок на голове Ильи – поползли слухи, что Лагутенко, который недавно выступал в Китае, подцепил там какую-то местную заразу. Просто идеальная почва для общения.

“Ильи Лагутенко на пресс-конференции по поводу выступления на „Максидроме“ не будет, – как-то сбивчиво заявила новый пресс-секретарь Марина. – А на все ваши вопросы про новый альбом мы уже ответили”. На этих словах самый короткий брифинг в истории “Максидрома” можно было считать завершенным.

Увидев разочарованные лица журналистов, я понял, что пресс-службы у группы “Мумий Тролль” толком нет. Или, по крайней мере, она не может влиять на общеполитическую ситуацию вокруг группы.

Я понимаю, что не всем приятно об этом читать, но это действительно так. Сегодня у группы есть спикер. Есть его желание или нежелание общаться с медиа. Давать или не давать интервью. Возможно, для себя Лагутенко решил, что в систематизированной поддержке прессы он больше не нуждается. Возможно, почувствовал себя инди-артистом, независимым от большого шоу-бизнеса.

Являясь неотъемлемой частью индустрии развлечений, идеолог “Троллей” попытался построить жизнь по новым законам. Если коротко – Илья старался не замечать шоу-бизнес, а шоу-бизнес старался не замечать группу “Мумий Тролль”. Поэтому в последние годы на горизонте не наблюдается никаких премий Муз-ТВ, “Золотых граммофонов” и “Russian Music Awards”.

Что не удивительно. “Раньше мы с „Троллями“ активно сотрудничали, – признался мне один из руководителей канала Муз-ТВ Вячеслав Кормильцев. – А потом они куда-то делись. Куда-то не приехали…”

Как говорится в подобных случаях, “не до грибов нынче, Петька”. Логично, что с 2004 по 2007 годы телевидение клипы “Троллей” практически не показывало. За это же время я услышал по FM-радио всего пару новых композиций. Такая вот искусственная самоизоляция.

Бывали, конечно, и удачи. К примеру, трансляция в прайм-тайм на Первом канале презентации альбома “Слияние и поглощение”, состоявшейся рядом с “Балчугом-Кемпински” в недостроенном офисе Абрамовича. Я был на этой акции и увидел все то, что не вошло в кадр. А именно: пафосный парад VIP-ов и несметное количество фриков всевозможных мастей.

Где-то сбоку от сцены я обнаружил брошенную на произвол судьбы горстку журналистов и слегка растерянного продюсера группы “Сплин”, которому не досталось ни пластинки, ни человеческого внимания. Я подарил ему свой экземпляр “Слияния и поглощения” и направился в сторону сцены…

Послушав несколько новых композиций и удачную шутку Лагутенко: “Спасибо всем за бесплатную массовку”, я вместе с Илюхой Легостаевым из “Московского Комсомольца” отправился домой. По дороге мы с коллегой сошлись во мнении, что посетили праздник чужой жизни, на котором главным действующим персонажем в зале была Ксения Собчак.

9. C той стороны зеркального стекла

Я могу устоять перед чем угодно, кроме соблазнов.

Оскар Уайльд

Как-то прямо посреди ночи мне позвонила из Парижа моя знакомая по имени Ева. Она представляла собой красивую телку – гибрид Ванессы Паради и юной Марианны Фэйтфул, а также опытную бизнесвумен, издателя и поп-певицу. Ева много ездила по миру, тусовалась на Монмартре с музыкантами Jamiroquai и записывала альбом в стиле Джейн Биркин. Периодически она наезжала в Россию, в свою халабуду на Рублевке. На этот раз Ева решила заскочить на недельку в Москву с целью отпраздновать день рождения.

У Евы есть много достоинств. Одно из них – превращать свои именины в незабываемые светские оргии. Один раз у нее выступал Марк Алмонд, другой – модные французские рэперы. Сейчас планировалась чуть ли не Патрисия Каас – по слухам, с новым блюзовым репертуаром.

Мне Ева позвонила проконсультироваться на тему возможности участия в акции адекватного русского артиста. Чтобы всех вокруг удивить.

“Чего тут думать? – не колеблясь, сказал я. – Бери „Мумий Тролль“! Кажется, в апреле они еще будут в Москве. Знаешь, я видел, как они выступали в „России“ на закрытой вечеринке какой-то нефтяной компании. Поверь мне, это было очень круто!”

…Как вы догадались, я настаивал на кандидатуре Лагутенко с корыстными целями. Во-первых, “Тролли” уже несколько лет не выступали в столице, и я успел соскучиться. Во-вторых, мне позарез нужен был хоть какой-нибудь сюжет про Илью, отражающий дух времени. Чтобы закончить эту бесконечную главу, которую я никак не мог дописать. Хоть ты тресни!

Последний повод был совсем уже садомазохистский – посмотреть, как близкие мне люди метафизически отдаются за большие деньги. Такой вот во мне проснулся вуайеризм.

В общем, всеми правдами-неправдами я убедил Еву потратить часть бюджета ее необыкновенных именин на группу “Мумий Тролль”. Другая часть нефтедолларов предназначалась Патрисии Каас, а также одному из ресторанчиков на Яузской набережной, где эта вакханалия должна была произойти. Но человек предполагает, а Бог располагает.

Накануне именин внезапно выяснилось, что Патрисия Каас прилетает не в Москву, как мы все думали, а в солнечный Дагестан. С целью развлекать местных магнатов. Видимо, они шибко перебили Еву по деньгам.

В итоге вместо плебейки Патрисии на дне рождения Евы нарисовалась группа “Звери”. Но не наша, а американская. The Animals. Те самые, которые “House of the Rising Sun”. Из “золотого состава” там остался только дряблый барабанщик, но это никого не смущало. В помощь бэушному ветерану были брошены три седых пивных бочонка, которые запомнились тем, что энергично размахивали руками над головой и безуспешно пытались расшевелить гламурную публику наигранно-бодрыми возгласами: “Hands up! It’s a party! Party!”

Затем, словно на предновогоднем утреннике, настал черед конкурсов и викторин. В этот момент вальяжных гостей со всей силой своего нечеловеческого останкинского обаяния развлекал Андрей Малахов. То тут, то там мелькали знакомые лица: Жириновский, Антон Макарский, Митя из Hi-Fi, Игорь Бутман, Божена Рынска, кто-то еще. Как сказано в Библии, пролетарии всех стран, объединяйтесь.

Праздник шел по нарастающей. Около сцены две активные конкурсантки отчаянно спорили, у кого в области сердца меньше силикона. Согласитесь, очень остроумно. Равнодушных, что называется, не было. Затем Макарский с Жириновским, крепко обнявшись, поздравили именинницу и спели дуэтом песню “Belle”.

Я неторопливо потягивал мартини со льдом, но душа ждала подлинного зрелища. “Когда уже Лагутенко появится?” – спросил я виновницу торжества. “Когда надо, тогда и появится, – вежливо ответила Ева. – Ты что, их фанат, что ли?” – “Ну да, – радостно ответил я. – Иначе зачем бы я их тебе рекомендовал?”

Евину нервозность я худо-бедно понимал. По моему совету она накануне встретилась с Ильей – с целью обсудить условия и репертуар. “Пусть играют новые композиции!” – провокационно посоветовал я красавице певице, которая в недалеком будущем собиралась баллотироваться на пост президента Франции. “Он меня начинает доставать своим упрямством, – раздраженно сообщила Ева сразу после встречи с Лагутенко. – Что-то я не понимаю, у кого из нас день рождения?” Вопрос носил риторический характер.

…Наконец-то конкурсы стихли, и Малахов с природным артистизмом проанонсировал очередное действо – что-то на тему “сюрприза от именинницы для любителей хорошей музыки”. “Приветствуйте, группа „Мумий Тролль“!” – закончил он на мажорной ноте свой праздничный монолог.