Хедлайнеры

Меня все эти мутности не пугали. Плавали, знаем. Единственное, что меня напрягало, – это байки Максима о том, что тексты песен пишет Глюкоза. Удивительно, что сам Фадеев от этих “детских” текстов постоянно пытался дистанцироваться. Правда, в редкие минуты откровений он ими гордился – в зависимости от настроения и новостей из Москвы.

“Ты обратил внимание на игру слов: „полосу готовь, и я взлетаю“?” – хвастался замаскированным наркосленгом Фадеев. “А еще я обратил внимание на строчку „по капиллярам не запустила твоих телеграмм“, которые написала не Глюкоза, а некто Максим Фадеев. – Я упрямо пытался вывести продюсера на чистую воду. – Что ты меня лечишь? Это – твой стиль! Или твоей супруги Наташи. Две последние композиции на альбоме – вылитая группа „Монокини“. Пойми: пройдет несколько лет, и ты будешь ассоциироваться не с группой Total или „Монокини“, а с Глюкозой, авторства песен которой ты сейчас стесняешься”.

2. Трудности перевода (в реальность)

Излюбленный пиар-прием Фадеева – тайна. Так было с Глюкозой, когда публика видела лишь мультяшный образ и гадала, кто поет.

“Комсомольская правда”

Прилетев в очередной раз из своего пражского гнезда, Максим собрал команду пиарщиков на новой репетиционной базе Total, расположенной в районе станции метро “Улица 1905 года”. Вместе с Фадеевым и креативщиками из нашего агентства мы принялись обсуждать нюансы позиционирования Глюкозы. Идея Макса на этом романтическом этапе состояла в том, что Глюкоза – это наглухо виртуальный проект вроде Gorillaz. С оглядкой на жутко модную тогда Масяню. Нам виделось, что у Глюкозы не будет существовать никаких контактов с внешним миром и все интервью артистка будет давать по электронной почте...

Показательно, что уже тогда, не имея клипов и хитов, Макс сразу замахивался на стадионы и дворцы спорта.“Уж если и появляться „на людях“, то только в „Олимпийском“, – делился планами Композитор. – И то – не сразу. Чтобы все просто истомились от ожидания. Представьте себе забитый народом „Олимпийский“. Луч света выхватывает в центре сцены одиноко стоящую девушку. Все в экстазе. Внезапно девушка объявляет в микрофон: „Группа “Глюкоза”! Приветствуйте!“ И тут все видят огромные экраны, на которых играет рисованная, виртуальная группа. А настоящие музыканты находятся в глубине сцены и выступают живьем. Все будет нормально – вот увидите, скоро мы поставим мир на уши…”

Примерно в эти же дни мой давний приятель Леня Захаров из “Комсомольской правды” изрек стратегически важную мысль: “Если за Глюкозой стоит какая-то интересная история, то этот проект интересен. А если истории нет – то не интересен”.

Все понятно. Спасибо, Леня. Нам оставалось эту историю придумать.

Я видел здоровую наглость в том, чтобы сделать Глюкозу невидимкой. Теоретические предпосылки к появлению в России виртуальных артистов были понятны. Я посетил концерты культовой американской группы Residents, музыканты которой скрывались за освещенной прожекторами простыней. Это была не блажь, а продуманная концепция – каким-то удивительным образом им в течение многих лет удавалось играть концерты и выпускать альбомы, оставаясь при этом безымянными.

Похожий “театр теней” демонстрировал и французский Gotan Progect, прячась часть концерта за псевдоэкраном, а затем открывая все пространство сцены. Сам бог велел вспомнить Дэймона Олборна из Blur, который долгое время корчил из себя мудака, заявляя, что не имеет никакого отношения к Gorillaz. С прессой общался известный продюсер Дэн Накамура, который выдавал информацию дозированно и, по словам создателя мультяшных видеотворений Gorillaz Джеми Хьюлитта, являлся чуть ли не случайным прохожим.

Короче, нам было с кого брать пример. Если же копать глубже, то пиар-команде Глюкозы предстояло проиллюстрировать на практике небезызвестный тезис Ницше о том, что “настоящее искусство должно быть анонимным”.

Нет ничего проще.

Пусть Фадеев найдет в интернете новую группу и выступит исключительно в роли саундпродюсера. Ребята откуда-то с Верхней Волги, и им, кажется, по семнадцать-восемнадцать лет. И всё. Больше ничего не известно. Слушайте альбом, друзья.

…Базис и идеология этой легенды строились на двух китах. Во-первых, за последние годы на рынке ощущался перебор проектов Фадеева: Линда, Total, “Монокини”, Катя Лель, саундтреки и сольные альбомы самого Макса. Мы чувствовали: еще один проект, и это будет явный перебор.

Во-вторых, некоторую элитарность музыки Глюкозы я предложил “разбавить” ее “близостью к народу”. Пусть девочка будет родом с Поволжья. Почему? В нашем сознании этот ареал ассоциируется:

а) с бескрайними просторами (хуй кого найдешь);

б) с тотальным голодом 1918 года и продуктовым беспределом при Брежневе—Черненко—Андропове.

Как тут не запеть (соловьем)? Шутка.

В общем, простые поволжские ребята в противовес скучной работе их родителей радуются жизни и играют китчевый электро-поп. Холодные вокзалы, ветра, дожди, снег… А в центре этого мира, погрязшего в неонах, электронных ритмах дискотек и мерцании компьютерных мониторов, теплится девичья влюбленность в мечту.

Итак, на этот раз было решено не создавать никаких пресс-релизов. Чуть ли не впервые на моем веку нами сознательно были нарушены незыблемые заповеди “сексуальных” отношений “пресс-служба – журналист”. Никто – ничего – никому – не разжевывает. Существует только легенда, которая проговаривается исключительно устно, при передаче промо-дисков Глюкозы из рук в руки. Никаких электронных писем, никаких курьеров. Всё делаем сами, всё на личных контактах. И максимум душевной теплоты.

Пока мы напускали шума и пыли, Фадееву настало время выбрать звукозаписывающую компанию, которая решилась бы выпустить диск Глюкозы. Вскоре такая компания нашлась. Юрий Слюсарь из “Монолита”, незадолго до этого купивший права на дистрибьюцию альбома Земфиры “14 недель тишины”, услышал от региональных партнеров о невероятном успехе песни “Шуга”, которую пираты ставили на первые позиции в сборниках. Несколько месяцев ушло у Слюсаря на поиски правообладателя “Шуги”, пока не состоялась его судьбоносная встреча с Фадеевым.

“Максим специально прилетел из Праги, а я не мог его принять, поскольку у меня была температура 39, – вспоминает Слюсарь. – Фадеев страшно обиделся, и я был вынужден встретить его у себя дома. Я вышел в гостиную, весь укутанный и в шарфах, в обстановке „полевого госпиталя“... Я думаю, что окончательное решение о сотрудничестве было принято под влиянием высокой температуры и, по-видимому, нарушения порядка в мозгах. Макс мне потом говорил: „Ты меня застал своим видом врасплох – и до сих пор я пожинаю плоды этой встречи“”.

После плодотворной встречи Слюсаря с Максом работу над проектом продолжили три структуры: продюсерский центр Фадеева “ELF”, музыкально-информационное агентство “Кушнир Продакшн” и компания “Монолит”. Подписание контракта о выпуске дебютного альбома Глюкозы считалось вопросом времени. Цифры, похоже, устраивали всех.

Цель, которая ставилась перед пиар-командой на втором этапе, – создать дикий шум при максимуме тумана. Раздолье для фантазии было безграничным. Вскоре в ряде изданий появилась информация, что Фадеев помогает новой группе, в которой поет известная вокалистка, причем ее голос сознательно искажен до неузнаваемости. “Группа „Глюкоза“ является, пожалуй, самым загадочным на сегодняшний день российским поп-исполнителем, – писал зимой 2003 года журнал “оТВеть!”. – Чей это вообще проект и кто та таинственная солистка, исполняющая нарочито безголосо забавные песенки, вокальный диапазон которых не превышает октавы? В общем, все эти вопросы и привели нас в PR-службу „Кушнир Продакшн“, нанятую рекламировать эту самую таинственную „Глюкозу“”.

Корреспондент популярного тележурнала получил четкие и развернутые ответы на все свои вопросы. По одной из версий, в новом проекте Фадеева прикалывалась Жанна Агузарова. По другой версии там пела ее незаконнорожденная американская дочь. По третьей версии – Ирина Салтыкова. По четвертой – Лена Зосимова, с которой Фадеев делал тогда альбом. По пятой версии – бэк-вокалистка Линды Ольга Дзусова. Еще по одной из версий на альбоме пел сам Максим, который трансформировал свой голос с помощью компьютера из мужского в женский.

В зависимости от степени фантазии глянцевые издания выбирали понравившийся вариант и начинали его активно обсуждать. Мы же продолжали двигаться дальше.

Пресс-день с региональными изданиями, который был сделан по Глюкозе, больше напоминал разведку боем. Было понятно, что за невидимую вокалистку будет отдуваться по телефону ее продюсер. “Я не могу о ней рассказывать ничего, потому что это вообще закрытая информация”, – осторожничал Макс, отбиваясь от назойливых журналистов. Порой в его не всегда уверенных ответах сквозили проблески конкретного образа: “Я являюсь консультантом и человеком, который просто нашел в зачаточном варианте Глюкозу, кое-что подсказал, помог со звуком. И теперь из яиц вылупились такие лапочки”.

В процессе интервью Фадеев попытался применить и расширенный вариант ответа: “Сложно сказать, что это мой проект. Я просто помог музыкантам найти свой стиль звучания. Они самодостаточные, очень яркие личности – группа „Глюкоза“. Мы назвали это „поп-панком“. Музыка с элементами ретро, но с модным звучанием. Девочка поет голосом, похожим на Агузарову, хотя сама она толком и не знает о существовании Жанны”.

По итогам экспериментального пресс-дня имело смысл сделать оперативный разбор полетов. Во-первых, все наши ответы были построены на принципе косвенного пиара. Непосредственно главная героиня в интервью по известным причинам не участвовала, и о ней говорили исключительно третьи лица: Максим, его брат Артем, представители пресс-службы.

Второй момент – несмотря на наши внутренние дискуссии, Фадеев настаивал на том, что авторство песен принадлежит не ему, а Глюкозе. Так впоследствии и было написано на альбоме: “Музыка и слова – Глюкоза”. Это был тот редкий случай, когда Макс проявил невиданную для себя последовательность. Правда, ненадолго.

И последнее воспоминание, связанное с первыми пресс-днями Глюкозы. Когда мы попытались через пару месяцев повторить подобные интервью, в нашу жизнь ворвались потусторонние силы. Причем в весьма конкретном облике.

По дороге к нам в офис новенькую “мазду” Фадеева на большой скорости протаранила ветхая “газель”. Дело было в районе Белорусского вокзала. Машина Фадеева восстановлению не подлежала, а сам Макс почувствовал сильную боль в шее. И хотя рентгеновский снимок показал, что ничего страшного нет, на Композитора этот случай произвел сильное впечатление. Причем не потому, что нам пришлось отменить добрый десяток интервью. А потому, что, как выяснилось, за рулем “газели” сидел земляк Фадеева из города Кургана. Земляк был катастрофически трезвый и явно не понимал, что происходит. Можно было предположить, что на Максима, как на существо мистическое, этот случай произвел определенное впечатление.

Примерно в это же самое время стрелки часов начали отсчитывать второй год(!) производства дебютного клипа Глюкозы. Первоначально он планировался как рисованный мультик. По крайней мере, именно в данной эстетике предполагалось нарисовать пробный клип на хит Total “Сердце в руке”. Но когда события вокруг Глюкозы начали разворачиваться с кинематографической быстротой, Фадеев резко передумал. Он решил отказаться от клипа Total, а срочно рисовать в той же эстетике клип Глюкозы. Сейчас в мозгу у Макса вся ставка делалась на “Шугу”.

…Принципиально новой для России технологией 3D анимации владел молодой уфимский клипмейкер Марат Черкасов, который пылал желанием создать “русский ответ” не только клипам Gorillaz, но и таким видеоработам, как “In This World” Моби и “It’s Only Us” Робби Уильямса. Помощи Черкасову ждать было не от кого, поэтому с рисованными образами в “Шуге” он провозился несколько месяцев. К этому моменту стало понятно, что песня “Шуга” на радио не прорвется. И весной 2002 года Фадеев принял волевое решение – переделывать клип под “сингл № 2” – песню “Ненавижу”.

Но до выхода клипа еще надо было дожить. Долгое время у нас было ощущение, что вокруг ничего не происходит. Я вспоминаю, как одна из пресс-менеджеров Глюкозы бродила по офису с отрешенным лицом и громко причитала: “Ну почему мне всегда достаются самые безнадежные проекты? Ну как я буду продавать журналистам это фадеевское чудо, если там ничего нет – ни сиськи, ни письки… Да еще и интервью толком дать не может… Ничего она дать не может”.

Все это было. Но мы не унывали. Образ мультяшной вокалистки продумывался буквально по миллиметрам и миллиграммам. Первоначально в трехмерной Глюкозе существовала масса недоработок. Анимированная кукла обладала угловатой пластикой и не слишком достоверно передвигалась по ночному мегаполису. А когда она все-таки передвигалась, то, будучи освещенной сбоку, “забывала” отбрасывать тень. Но все это были недоработки исключительно технического плана. Устранить их было делом времени.

В июле 2002 года образ фантомной Глюкозы процентов на восемьдесят был готов. Ее ботинки заменили на ультрамодные сандалии, на билете в кинотеатр “Молекула” напечатали: “Орган управления культуры Российской Федерации”, а на проезжавшем мимо автобусе ненароком красовалось название суперхита группы Prodigy.

Все эти трудности перевода мечты в реальность происходили в обстановке дикого цейтнота. К примеру, zip-дискета с образом рисованной Глюкозы была получена за пару часов до того, как последняя страница журнала “Афиша” с публикацией про новый проект Фадеева должна была уйти в печать. Дискету мы встретили ранним утром во Внуково и повезли прямиком в типографию, где в ожидании изображения какой-то непонятной Глюкозы томился дежурный верстальщик.

…Главный редактор “Афиши” Юра Сапрыкин был одним из первых журналистов, который безоговорочно поверил в этот виртуальный проект. На свой страх и риск он предоставил Глюкозе так называемую вторую обложку. Две трети страницы занимал только что вышедший из памяти уфимских компьютеров рисунок припанкованной кибер-девочки, а оставшуюся часть пространства занимал очерк про Глюкозу. Он был написан Сапрыкиным на основе моего монолога о виртуальной артистке – настолько откровенного, что я сам, похоже, поверил в придуманный нами с Фадеевым образ.

Первый вывод, который я сделал из беседы с редактором “Афиши”, – мы приняли верное решение рассказывать об артистке исключительно устно. Такой вот русский фольклор. Он очень выручал в ситуации, когда пресс-служба Глюкозы не могла ответить на простые вопросы из серии “как выглядит девочка на самом деле”.

Как всякий профессионал, Сапрыкин отталкивался не от пресс-релиза, а от музыки. Он писал: “Сыгранные на дешевых синтезаторах – самым модным сейчас звуком – и спетые странным, похожим на Агузарову голосом, десять вещей „Глюкозы“ – идеальная поп-музыка, в равной степени напоминающая Земфиру и группу „Мираж“”. Публикация в “Афише”, во многом предвосхитившая дальнейшие события, имела резонанс и была замечена практически всеми музыкальными экспертами.

…Вскоре анимационный клип “Ненавижу”, в котором не появлялось ни одного живого объекта, был готов. Это был настоящий бенефис эстетики “манга” и передовых 3D технологий. Образ Глюкозы был решен по-наглому нетривиально – девочка в мини-юбке и футболке с компьютерным смайликом, трехмерно-равномерно жующая жвачку, прогуливающаяся по ночным улицам с клыкастым компьютерным доберманом. Планировалось, что этот клип положит начало целому мультяшному “клипо-сериалу”, где каждый следующий ролик будет начинаться с того момента, на котором закончился предыдущий.

Поэтому на третьем этапе раскрутки страну решено было атаковать мультяшными телеротациями. Здесь эстафетную палочку своевременно подхватило MTV. Президент канала Линда Дженсен – опытная бизнесвумен и человек тонкой душевной организации – не на шутку запала на клип. К началу 2003 года рисованная раздолбайка Глюкоза бодро маршировала по эмтивишному экрану – с утра до вечера и с вечера до утра. Госпожа Дженсен морально уже была готова сделать виртуальную девочку “Лицом MTV 2003 года”.

Поскольку в лице “Ненавижу” у нас появился свой ответ на нашумевший клип “Clint Eastwood”, нам необходимо было историю с наполовину материализовавшейся артисткой двигать дальше. Надо было максимально срочно и максимально достоверно это лицо подать. И продать.

Настало время выбрасывать на рынок не устный, а письменный вариант пресс-релиза. В нем желательно было предвосхитить возможные ответы на возможные вопросы. Итак, заранее прошу прощения за тавтологию, образ Артистки выглядел следующим образом.

История. Пятеро школьников оккупировали родительский гараж, превратив его в репетиционную точку. Притащили старый военный рефлектор, из школьного радиоузла увели аппаратуру – и начали репетировать. Первоначально старшеклассников было четверо, и они назывались Disconnection. Потом сменили название, и их стало пятеро: Глюкоза, Японец, Хевик, Градусник и Мальвина. Имена музыкантов, с легкой оглядкой на Дэймона Олборна, талантливо придумал Фадеев. Я предложил максимально бестолковое название студии: “Квартира Без Родителей Рекордз”. Прижилось…

О музыке. С западными рок-звездами, которых слушают дети, все было понятно: Gorillaz, Ману Чао и Placebo. Согласитесь, звучит современно и по сей день… Из русских артистов мы выбрали ранний “Мумий Тролль” и Земфиру. “Из творчества Рамазановой Глюкозе нравится песня „Корабли в моей гавани“, – убеждал я Макса. – Слово „Ариведерчи“ она в жизни не выучит. А остальные песни Земфиры звучат для провинциальной девочки слишком специфично. Она ведь у нас не испорчена знаниями терминов вроде „куннилингус“, не так ли?”

На очередном мозговом штурме было решено, что любимые занятия девочки – видео и интернет. Дома у Глюкозы стоит навороченный четвертый пень 2.0 Гц, который она дважды разбирала и собирала. Из фильмов любит “Криминальное чтиво” и “Терминатор-2”. Отсюда и название песен “Глюкоза nostra” и “Аста ла виста”…

Образ жизни. Глюкоза живет одна, поскольку родители сейчас работают по контракту программистами в Москве. Ранее они объездили кучу городов, повсюду таская Глюкозу с собой. Как-то даже взяли девочку на замороженную атомную станцию – на фестиваль Казантип. Там 14-летняя барышня полюбила джангл и басиста какой-то группы из Питера. Но ненадолго.

Характер. Глюкозе импонируют сильные парни, которые способны на поступок. Она терпеть не может красавчиков, фриков и пижонов в стиле рекламы Stimorol: “Лучше жевать, чем говорить”. И естественно, в силу молодости/юности она не признает никаких авторитетов: “Вообще, кто такой Троицкий? Лагутенко, конечно, молодец, но что он понимает в моей музыке?”

Озвучка образа. На финальной стадии пресс-релиза нам оставалось вложить в уста будущего кумира молодежи несколько слоганов. “Очень нудный и замораживающий творчество предмет сольфеджио отбил у меня всякое желание заниматься в музыкальной школе… О музыкальной литературе я вообще помолчу”, – говорит артистка, ушедшая из музшколы и пославшая своих преподавателей далеко в степь. Неудивительно, что впоследствии она наотрез отказалась профессионально заниматься вокалом: “Если люди меня полюбят, то полюбят такую, какая есть”.

Финал текста выглядел следующим образом: “Оглянитесь по сторонам! Вскоре Глюкоза будет атаковать вас отовсюду: из подворотен (восторженные студенты/школьники), с флангов (противоречивые слухи, распространяемые на тусовках), с тыла (периферия). Пока Глюкозу не видно, но скоро она войдет в ваш дом. Из телевизора. Из радиоприемника. С кассетного магнитофона на улице. Расслабьтесь. Ждать осталось недолго”.

Как любят говорить спикеры телепрограммы “Время”, конец цитаты.

Финальный этап популяризации состоял из пробивания максимального количества публикаций данного пресс-релиза. Мы ринулись в бой, вбрасывая легенду в мозги охреневших от происходящих вокруг Глюкозы метаморфоз журналистов.

Вскоре статьи стали появляться в прессе как грибы после дождя. Идеальным в ракурсе эффективного пиара выглядел материал в журнале “ELLE” – в рубрике “ELLE выбирает”: “Можно долго упражняться в эпитетах по поводу молодой формации „Глюкоза“. Микки-маус-панк. Марлен Дитрих после общения с Масяней. Gorillaz со Среднерусской возвышенности. Группа таинственная и зашифрованная: истинный облик юной создательницы проекта, Глюкозы, известен, пожалуй, лишь ей самой да еще маститому Максиму Фадееву, которому однажды попались первые кустарные записи электронной хулиганки и который был настолько очарован ее нестандартными эстетическими взглядами, что решил взять девушку под свое крыло. Плод их совместной деятельности „Ненавижу“ уже могли наблюдать зрители MTV. Песня уверенно пробивается к вершинам национальных чартов. А еще – силиконовые обезьянки потихоньку выходят из подполья, выпускают дебютный альбом и готовятся к живому выступлению, которое, возможно, перевернет наши представления об отечественном роке”.

Таких статей про Глюкозу у меня набралась целая папка – я ее бережно храню и, по правде говоря, искренне горжусь этой работой. Порой центральная и региональная пресса, не мудрствуя лукаво, перепечатывала наш пресс-релиз целиком. Так поступили еженедельник “Аргументы и факты”, журналы “Неон”, Bravo, “Ровесник”, “ОМ”, “TV Парад”. Наверное, это был наиболее многотиражный текст, вышедший из-под моей руки. Полагаю, что количество копий уверенно превысило несколько миллионов экземпляров…

Надо отдать должное – некоторые журналисты не перепечатывали пресс-релиз, а все-таки пытались анализировать ситуацию. Мыслили они в правильном направлении.

“Глюкоза – это действительно девушка, а не Максим Фадеев, поющий странным голосом, – писал в “МК-Бульваре” Илья Легостаев. – И действительно школьница – поговаривают, будто бы за молоденькую ее выдали хитрые пресс-агенты. Хотя есть, конечно, подозрение, что трогательная история про поволжский городок, гаражное творчество и размещение музыки в интернете придумана циничными пиарщиками”.

Конечно, в то время мы играли с огнем. Но – с чувством меры. В той же папке находился еще ряд статей – в частности, добрый десяток новостных телег из серии “Фармацевты против Фадеева”. Вообще, долгое время интерес к проекту поддерживался исключительно за счет вымышленных интервью и несуществующих новостей, которые, надо признаться, выглядели весьма правдоподобно.

…Папку с пресс-мониторингом Глюкозы закрывало мое интервью “Известиям”, где в рубрике “Кого мы будем слушать в 2003 году” я в импровизированной форме пересказал нашу легенду. Мой монолог заканчивался на оптимистичной ноте: “У нас в офисе телефон буквально разрывается от звонков региональных промоутеров, которые хотят видеть виртуальную пока группу на местных концертных площадках”.

Но до таких результатов оставалось сделать еще несколько шагов. Несмотря на телеротации и лестные отзывы коллег, песни “Глюкозы” все еще толком не звучали в эфире. Первым молчание ягнят нарушил новый программный директор “Русского Радио” Андрей Макаров, который поверил в проект и все-таки поставил Глюкозу в эфир. Вначале “Шугу”, чуть позже – “Ненавижу”. Затем эти песни подхватило “Радио Шансон”. Затем – еще пара радиостанций. Жить и работать после этого стало легче. У нас наконец-то появилась возможность дышать полной грудью.

3. Хвост виляет собакой

Когда год назад монстр музыкального пиара Александр Кушнир принялся рассказывать о проекте, в котором школьница из приволжского городка поет сочиненные ею песни, это было даже странно: просто школьница? Всего-навсего поет? Никаких жабр и пенисов?

“Афиша”, осень 2003 года

В принципе, со стороны многое в сложной и поэтапной пиар-кампании Глюкозы выглядело неплохо. Мы разрабатывали новые технологии, и эти технологии пробивали дорогу нашему артисту. Артисту? Какому артисту? Ведь живой, настоящей певицы в природе пока не существовало.

“Говорят, что Глюкоза живет в пустой квартире, любит ездить на мопеде и стучать по клавишам своего навороченного четвертого пентиума, – писал об артистке журнал “TV Парад”, в котором новый проект Фадеева получил номинацию “Виртуальность года”. – Впрочем, еще говорят, что никакой Глюкозы не существует, а сам проект – гениальная мистификация. Сумеем ли мы познакомиться с девушкой лично или все останется на уровне виртуального романа – покажет новый год”.

При этом нервном ожидании “явления Христа народу” у меня была железобетонная уверенность в том, что человек-пароход по фамилии Фадеев не подкачает и все будет нормально. Будет, обязательно будет в настоящей жизни бойкий подросток из клипа – и у вас, и у нас.

По большому счету, мы с Максом друг друга никогда не подводили. Нам оставалось только набраться терпения и ждать. Лично меня вполне устраивало объяснение Продюсера, что у девочки сейчас грядут выпускные экзамены в школе. И вообще, она для себя еще окончательно не решила, нужны ли ей в будущем концерты или не нужны. Ее, мол, кроме интернета вообще мало что интересует. Такие вот виртуальные дела…

Вскоре у меня неожиданно нарисовалось реальное рандеву с Глюкозой. С живой и настоящей. Этот эмоциональный ужин организовал Фадеев, нагнав лютого пафоса о том, что я – первый в мире журналист, который видит артистку живьем. Я, естественно, проникся. Позднее я понял, что купили меня не бог весть как дорого, – но это было потом…

Место встречи изменить нельзя – дело было в клубе “16 тонн”. Ожидая появления “восьмого чуда света”, я искал ответ на вопрос, который давно не давал мне покоя: в каком бабкином сундуке Фадеев столько времени прятал артистку? Непонятно…

Мы сидели на веранде с парой пресс-менеджеров, когда с шумом и хохотом туда ввалились Макс и светловолосая весенняя фея. Они весело общались между собой, не обращая особого внимания на окружающие флору и фауну. Девушка выглядела настолько юно, свежо и непорочно, что ее сразу же захотелось пригласить в кино. Просто так.

Девушку звали Наташа Ионова. Я не очень хорошо помню, во что она была одета, но иллюзорное ощущение непорочности улетучилось минут через пять. Сразу же после того, как она поведала какой-то отвязный анекдот про случайный минет в поезде. Улыбалась она при этом так, как будто знала все мои мысли в отношении себя. Но я твердо решил, что “первым делом – самолеты”, и поэтому самое время перейти к делу. А именно – уточнить, насколько это море юной плоти соответствует образу из пресс-релиза.

Вскоре выяснилось, что Наташа – дерзкий панк, с отменным чувством юмора. “Возле какого метро ты живешь?” – Я начал вести подкопы издалека. Она удивленно спросила: “А зачем тебе?” – “Ну, может, мы соседи…” – “А номер квартиры ты не хочешь узнать? Может, у нас и номера квартир похожи?” – перешла в контрнаступление Глюкоза. Меня отбрили по полной программе, и я успокоился. За последние несколько лет никто из артистов со мной в таком тоне не разговаривал. Значит, в обиду себя она не даст. Хорошо.

Макс тоже старался не отмалчиваться. “Когда я встретился с Наташей, то с ужасом понял, что во многих моих старых треках форма главнее, чем содержание, – доверительно поведал продюсер. – Я замузыкалился. Стал таким Тихоном Хренниковым, который сидит за роялем и думает, какой тут должен идти доминантсептаккорд и что должно идти за ним. А с Глюкозой все иначе: из меня музыка настолько легко вытекает, как вода… Вдобавок ко всему, Наташа на записи поет один раз. Один дубль. Я много раз пытался заставить ее спеть второй и третий – но это бессмысленно: у нее невозможно взять один кусок из одного дубля, другой из другого и склеить вместе. Мне нравится, когда все идеально сделано, но тут она разрушила вот это мое ощущение. Я решил оставить все как есть”.

После этого пронзительного монолога Наташа ударилась в воспоминания и рассказала о своем кинематографическом опыте. История звучала прямо-таки душераздирающе. Однажды, гуляя с подружками по подмосковному Красногорску, увидела какие-то съемки. Киношная площадка была огорожена полосатыми ленточками, но будущую Глюкозу это не остановило. Она поспорила, что обязательно пройдет внутрь. Свой микроплан она перевыполнила на двести процентов. Строгой тетке-администратору Наташа сказала, что снимается в массовке, и искренне извинилась за опоздание. А еще через полчаса наша святая Магдалена снялась в клипе Юры Шатунова “Детство”.

Рассказ Наташи меня успокоил окончательно. Судя по всему, у Фадеева растет надежная фронтвумен. Не пропадет. Вскоре Макс прервал мои разрозненные мысли: “Я только что с самолета, у меня высокое давление… Я, наверное, все-таки поеду домой”. Я проводил Макса с Глюкозой из клуба, впечатленный и обрадованный увиденным. Для дальнейших контактов Наташа дала мне телефон своего приятеля. Я обрадовался – это уже была какая-никакая конкретика.

Спустя месяц Глюкоза–Ионова нарисовалась в просторном офисе “Монолита” на Академической. К этому моменту она еще больше похорошела и уверенно вошла в образ девочки с искусанными ногтями. Она шутила и кривлялась перед президентом “Монолита” Юрой Слюсарем, корчила рожицы под свою пластинку. Это была Артистка, уже готовая выйти на Большую сцену. И Слюсарь дал “добро” на весенне-летние появления Глюкозы на “Бомбе года” в “Олимпийском”, “Фабрике звезд” в “Останкино” и на акции “Мегахауса” в Лужниках. Именно там впервые народ мог воочию лицезреть, как “в натуре” выглядит Глюкоза.

Заканчивалась весна 2003 года, и Фадееву пора было определяться с рядом существенных деталей в развитии группы “Глюкоза”. Сейчас этот проект напоминал “игру наверняка”: “Монолит” выкупил альбом за рекордную шестизначную сумму, радио и телевидение артистку поддерживали, промоутеры приглашали на концерты. Завершалась работа над вторым виртуальным клипом “Невеста”. Более того – через пару месяцев Фадеев мог показать миру обаятельную юную вокалистку, поющую песни из альбома. Мультик, созданный год назад буйным воображением Макса и его уфимских коллег, начал стремительно претворяться в жизнь.

Проблема заключалась в том, что если продолжать игру в Gorillaz, миру надо было показывать не Наташу Ионову, а рисованный концерт из нескольких суперклипов (которые пока не сделаны) и прочих виртуальных прибамбасов. На подготовку такого праздника жизни могла уйти еще пара лет. Как минимум.