Глава 30

После ухода Перегрина Адам задержался в салоне, размышляя над картами и загадкой, заданной поведением маятника, и в конце концов задремал. Наконец тихий стук в дверь разбудил его.

— Вот ты где, — сказала Филиппа, просовывая голову в дверь. — Собираешься провести здесь весь вечер? Если да, то, думаю, мне следовало бы обратить твое внимание на то, что ты совсем не в том состоянии, чтобы спать на полу.

— Тут ты, пожалуй, права, — признался Адам со слабой улыбкой. Выпрямившись, он вдруг почувствовал, как болит все тело, и поморщился, когда невольное движение вызвало приступ острой боли в плече.

Филиппа бросила понимающий взгляд на застеленный картами пол и иронически посмотрела на сына.

— Судя по виду этой комнаты, ты был весьма деятелен, — сухо заметила она.

— О, работал в основном Перегрин, — сказал Адам. — Я расскажу тебе за обедом… или мисс Толбэт присоединится к нам?

— Нет, она устроилась у себя в комнате с телевизором и подносом с ужином. По-моему, она боится злоупотребить нашим гостеприимством — что в данном случае и произошло бы. Поедим в Розовой комнате?

Они скромно поужинали запеченной курицей и зеленым салатом, но Адам воздержался от вина из-за своих дальнейших планов. Филиппе очень хотелось услышать о выполнении Перегрином упражнения с маятником, и она одобрительно кивнула, когда Адам закончил рассказ.

— Мальчик действительно делает успехи, не так ли? — заметила она. — Решать, конечно, тебе, но мне кажется, он готов — более, чем готов, — быть представленным как кандидат для посвящения.

— Согласен.

— До солнцестояния всего несколько дней, — продолжала Филиппа. — Это было бы подходящее время.

— Да… я думаю так же. Однако до этого мне бы хотелось получше представлять себе, что происходит. До сих пор они начинали первыми. Мы еще даже не знаем наверняка, кто они — конечно, кроме того, что это Ложа Рыси. Нам надо разорвать этот круг, завоевать превосходство.

— Согласна, — сказала Филиппа. — Но не забывай, что сейчас ты не в лучшей форме. Не недооценивай урона, который этот эпизод нанес твоим силам.

Адам фыркнул и пошевелил рукой на перевязи.

— Я сознаю свою ограниченность, и гордость не помешает мне попросить о помощи, когда она нужна. С другой стороны, если наши враги считают меня hors de combat[11], то они сильно ошибаются. Я поразмыслил о предложении Перегрина уделить хоть немного внимания Стерлингу. И у меня появилась идея.

Он кратко объяснил свои намерения Филиппе.

— Звучит многообещающе, — признала она. — Конечно стоит попробовать. Тебе нужна помощь, просить которую, по твоим словам, гордость не мешает?

Он, улыбаясь, покачал головой.

— Не для этого… но спасибо за предложение. Я еще разрабатываю детали. После кофе я вернусь в библиотеку и посмотрю, что получится.

— Ладно, — сказала Филиппа, — но помни, что тебе надо поправляться, так что не засиживайся слишком поздно.

После обеда Адам снял галстук и сменил туфли и блейзер на халат и тапочки, потом спустился в библиотеку. Шкатулка с медальоном Рыси уже стояла на столе. Из выдвижного ящика стола он достал пачку бумаги и картонный конверт с копиями бесед в Стерлинге. Он уже прочитал их несколько раз, не найдя ничего явно стоящего внимания. Однако на этот раз на уме у него было другое.

Усевшись за столом более или менее удобно, он взял кучку пустых учетных карточек, перо и баночку туши. Открыл ее, отложил крышечку в сторону и положил правую руку на стол перед собой, сосредоточившись на сапфире кольца. Потом он долго сидел совершенно неподвижно, успокаиваясь и давая своему намерению оформиться в уме. Когда идея обрела четкие очертания, он обратил внимание внутрь, сосредоточившись на дыхании. Когда все затихло и сконцентрировалось, он глубоко вздохнул и взял перо.

Оно казалось невесомым. Он помедлил, представив его кончик в виде острия луча флуоресцентного света, освещающего присутствие невидимых элементов в матрице инертной материи. Положив перед собой пустую карточку, он окунул перо в баночку с тушью и аккуратно написал имя и адрес, стоявшими в списке первыми, все время удерживая в равновесии мысль о луче, пронзающем тьму, подобно лучу светильника на каске шахтера.

«Творец Света, — молча взмолился он, — сделай видимым невидимое. Пусть проявится сокрытое».

Медленно, аккуратно он переписал все имена на отдельные карточки. Их оказалось двадцать девять. Он изучал их, пока сохла тушь на последних карточках, позволяя резонансу каждого имени и названия отражаться в уме. Уверившись, что надписи не размажутся, он собрал карточки в пачку и несколько раз перетасовал. Потом разложил их на столе лицом вниз: пять на шесть рядов, пустое место в правом нижнем углу.

Взял с подставки на столе острый как бритва нож «Exacto», срезал маленький кусочек серебра с медальона Рыси и приладил на кусок нитки. На миг закрыл глаза, формулируя образ маятника в виде стрелки компаса, настроенного на источник энергии, который он пытался найти. Потом, держа маятник над разложенными карточками — левой рукой, потому что правое плечо не выдержало бы напряжения, — он сосредоточился на направлении серебра к человеку, оживившему его.

Начав с левого верхнего угла расклада, он привел маятник в движение. Чтобы маятник двигался методично, он медленно вел его горизонтально между рядами карточек, высматривая отклонение. Между третьим и четвертым рядами он почувствовал слабый рывок к карте на пересечении четвертого сверху и третьего слева рядов. И снова ощутил отклонение, когда шел между четвертым и пятым рядами.

Неторопливо кивнув самому себе, он вытащил карандаш из среднего ящика стола и, приподняв карточку, подсунул карандаш под нее и сделал пометку на внутренней стороне. Отложив карандаш, он смешал карточки, не глядя на помеченную, и снова разложил их, повторив упражнение и пометив лежащую на пересечении второго ряда сверху и второго справа. Повторив упражнение в третий раз и пометив карточку, выделенную маятником, он отложил маятник и поднял карточку, на миг взвесив ее в руке, прежде чем посмотреть. Три нечеткие карандашные метки пришлись на карточку с именем «Фрэнсис Ребурн» и адресом «Нижний Леки, близ Стерлинга».

Адам неподвижно сидел несколько минут, крепко сжав губы и обдумывая важность этого открытия. Простая концентрация на имени нечего не выявила, но это, конечно, было серьезным признаком того, что этот Ребурн как-то вовлечен. Три «попадания» при слепом поиске выходили далеко за пределы случайного совпадения.

А если Ребурн был тем человеком, который направлял молнии — виновным в смерти Рэндалла Стюарта, Иена Макферсона и масонов Дунфермлина, — то долг Адама — выследить его, разоружить и передать гражданскому суду, если это будет возможно. Но начинали появляться только края картины, и Адам прекрасно сознавал ловушки, присущие слишком торопливым действиям на слишком малых основаниях.

Он задумчиво поднял телефонную трубку и набрал домашний номер Маклеода.

— Ноэль, простите, что снова тревожу вас в воскресенье, — сказал он, когда ответил сам Маклеод, — но я нашел след, который, по-моему, ведет к добыче. Я внимательно изучал записи бесед в Стерлинге в связи с той штукой, которую вы с Перегрином отыскали в Дунфермлине. Думаю, нам нужно навести очень осторожные, сдержанные справки о человеке по имени Фрэнсис Ребурн.

Пока Адам Синклер экспериментировал с картами и маятником, доктор Престон Вемисс ехал на беседу, к которой он нисколько не стремился. Съежившись на заднем сиденье вертолета Фрэнсиса Ребурна, он больше часа репетировал защитную речь, пока под ними проносились покрытые снегом леса Балморала и впереди поднимались белые пики Кэйрнгормских гор. Все еще смутно болела голова от удара, который он получил более суток назад во время безуспешной попытки закончить то, что начал Барклей, а от страха перед тем, что ждало впереди, сводило живот.

Ни Ребурн, ни Барклей не разговаривали с ним после отлета. Вемисс знал, что он в немилости. К тому времени, как впереди показался замок, бывший их местом назначения, ту небольшую самоуверенность, с которой он отправлялся в путь, почти разъело тошнотворное отчаяние. Когда Барклей начал снижаться, чтобы сесть на заднем дворе — Вемиссу даже не оказали чести войти в замок через парадный вход, — доктор четко сознавал, что все его объяснения скорее всего прозвучат как оправдания.

Мысль о встрече лицом к лицу с гневом Верховного Мастера заставила Вемисса снова проклясть сочетание невезения и случайностей, позволившее Адаму Синклеру выжить при покушении. Оглядываясь назад, он с горечью сознавал, что Ребурн оказал ему дурную услугу, предоставив самому придумать медицинские обстоятельства на случай, если Синклер уцелеет в аварии. Он бросил мрачный взгляд на затылок Ребурна, поняв теперь, что его искусно поставили в положение, где он будет вынужден взять на себя вину в случае неудачи. Но вряд ли это понимание спасет его, если Верховный Мастер решит покарать виновного.

Сердце чуть не выскакивало из груди, когда он следом за Ребурном и Барклеем вышел из вертолета. Из-за входа через заднюю дверь замок казался еще холоднее, чем обычно. Он снял ботинки и натянул белый балахон, ощущая болезненное напряжение в желудке. Направляясь на встречу с Верховным Мастером, он нервно теребил кольцо с сердоликом на правой руке и размышлял, сколько еще ему позволят его носить.

Подъем босиком по винтовой лестнице никак не уменьшил проникающий до костей холодок страха. На лестничной площадке возле библиотеки Ребурн оставил его одного. Одиннадцать членов Круга Двенадцати уже сидели на местах, когда Вемисс вошел в комнату в башне, неразличимые и безликие в шерстяных белых одеяниях. Все это выглядело и ощущалось трибуналом — и, как болезненно осознал Вемисс, так оно и было. Он расправил плечи, решив не выдавать, насколько трусит.

Через мгновение за дверью послышалось движение, и в комнату вошел сам Верховный Мастер, тяжело опираясь на руку старшего служителя. Никогда еще морщинистое лицо Верховного Мастера не было так похоже на череп, как теперь, в мерцающем свете газовых ламп. Крепко сжав сморщенные губы в гримасу неудовольствия, он неспешно прошел к своему месту на дальней стороне круга и опустился на алые подушки. Он уселся в мертвой тишине, нарушаемой только тихим свистящим дыханием нервничающего Вемисса. Верховный Мастер позволил тишине продлиться еще несколько мгновений, потом устремил неумолимый взгляд угольно-черных глаз на худого, седого мужчину, с несчастным видом вытянувшегося перед ним.

— Доктор Вемисс. — Голос Верховного Мастера пронесся по комнате, как ледяной сквозняк. — Происходящее доставляет мне удовольствие не больше, чем вам. Ваш провал в исполнении возложенной на вас задачи вынуждает меня выбрать кару, соответствующую этому провалу. Вы сознаете, чего он может стоить нам?

Вемисс промолчал, болезненно сознавая, что сказать тут нечего.

— Неделю назад, — продолжал Мастер, — вы были привлечены к исполнению задачи по удалению с нашего пути особенной помехи — человека, который, как мы теперь знаем, возглавляет Охотничью Ложу. Это поручение отражало не только жизненную потребность данного момента, но и нашу высокую оценку ваших заслуг на службе Рыси… и, однако, вы подвели нас. Думаю, доктор, вы обязаны объясниться.

Эти слова были напоены шипящей злобой. Вемисс помимо воли вздрогнул.

— Я… я принял все меры предосторожности, клянусь вам, — запинаясь, сказал он. — Проба крови была достаточной. Я организовал подмену предписанных ему капсул на те, которые приготовил сам. В его уже ослабленном состоянии и с такой дозой валиума…

— Валиума! — Верховный Мастер презрительно фыркнул. — Если вы уж пошли на все эти хлопоты, то почему не наполнили капсулы соответствующим количеством цианида?

— Но это бы явно указало на убийство, — слабо запротестовал Вемисс. — Я понимал, что мы должны пользоваться только такими средствами нападения, которые не будут заметны при судебном расследовании.

— Какое бы средство вы ни использовали, — резко сказал Верховный Мастер, — я ожидал, что вы совершите успешную попытку. Неприкрытое убийство по крайней мере убрало бы его с нашей дороги. А так вы еще должны ответить, почему ваша атака провалилась.

Вемисс попытался уклониться от огненного взгляда Верховного Мастера.

— Даже одурманенный, он боролся. Тем не менее я чуть не одолел его, но он… использовал Слово Силы; я этого не ожидал и не смог отменить…

— Неумелый дурак! — Голос Верховного Мастера хлестнул, как кнутом. — Синклер — Повелитель Охоты. Ты что, не понимаешь, что это означает? Тебе было разрешено потребовать любую необходимую тебе помощь. Однако ты решил разделаться с ним самостоятельно. Почему?

Губы Вемисса шевелились, но он не издал ни звука.

— Сказать тебе почему? — закричал Верховный Мастер. — Потому, что ты слишком жаден… слишком уж хотел совершить это убийство сам! Ты был готов скорее рискнуть потерпеть поражение, чем разделить честь с кем-то другим. Прекрасно. Теперь ты потерпел поражение, и я не попрошу никого другого разделить с тобой наказание.

Худое лицо Вемисса побелело, он невольно поднял сжатые руки.

— Милосердия, Верховный Мастер! — прошептал он. — Помилуйте, умоляю вас!

— Милосердия? — В черных глазах Верховного Мастера была насмешка. — Милосердие — слабость всех тех сентиментальных дураков, которые действительно верят, что Свет спасет их от Тьмы. Это было одно из первых, что ты отверг, вступая в наш Орден. Подведя меня, как смеешь ты просить меня быть милосердным?

Ноги Вемисса дрожали. С жалким стоном он упал на колени и закрыл лицо руками. Каменную тишину нарушали только всхлипы доктора. Потом Верховный Мастер поманил к себе служителей, сидящих по сторонам двери.

— Уберите этого червяка с глаз моих, — приказал он тоном испепеляющего презрения. — Сорвать с него знаки его положения и низвести до уровня Лакея, пока у меня не появится досуг, чтобы решить, что с ним сделать.

Двое служителей встали со своих мест. Вемисс захныкал, когда они грубо схватили его и вытолкали из комнаты. Когда в комнате стало тихо, Верховный Мастер позволил помочь ему встать. С железным хладнокровием он отмахнулся от помощников и сам вышел из комнаты.

Фрэнсис Ребурн ждал в библиотеке внизу. Верховный Мастер нетвердым шагом подошел к креслу и опустился в него с горьким видом иссякшего гнева.

— Провалов больше быть не должно, — проговорил он.

— Не будет, — твердо сказал Ребурн. — Не будет, если сам Громовержец не откажется от своей части сделки.

— Не откажется. Что ж еще, по-твоему, — обрушился на Ребурна Верховный Мастер, вытянув на столе скрюченные руки, — приковывает меня к этому несчастному скелету? Не любовь к жизни, а преданность служению нашему Темному Владыке. От него я надеюсь получить подобающую награду, когда придет час пробуждения.

Устремив сверкающий взгляд на бледное лицо Ребурна, он откинулся в кресле.

— Ты не вернешься в «Нижние Леки». После этой последней неудачи наши враги напали на наш след, чтобы начать искать тебя там. Ты останешься здесь, в уединении, до времени нашей следующей атаки во имя Громовержца.

Глава 31

На следующее утро, около одиннадцати часов, Перегрин приехал в Стратмурн-хаус повидать Адама. Был серый, унылый понедельник, и он нашел наставника за завтраком, еще не бритого и не одетого. Он принял предложенные Хэмфри чашку чая и лепешки, потом сел и начал есть, жадно слушая рассказ Адама о том, что он обнаружил накануне вечером.

— Ребурн, — произнес Перегрин с набитым ртом, махнув рукой с куском лепешки. — Клянусь, это имя звучит как-то знакомо. И я говорю не о сэре Генри Ребурне[12], знаменитом шотландском портретисте, — поспешно добавил он. — Что-то другое, гораздо более недавнее… уже после того, как я встретил вас.

Он прищурился, задумчиво жуя лепешку.

— Не-а, не могу вспомнить, — сказал он наконец. — Крутится в уме, но точно определить не могу.

Адам смотрел на молодого человека и размышлял. Если Перегрин даже наполовину запомнил что-то о человеке по фамилии Ребурн, с тех пор, как все это началось, пожалуй, стоило бы поэкспериментировать дальше.

— Вы возбудили мое любопытство, — сказал он, левой рукой складывая салфетку, потому что все еще носил перевязь. — В свете текущей ситуации стоит подумать о любом, кто носит имя Ребурн. Доедайте лепешку и давайте посмотрим, не сможем ли мы отыскать это воспоминание.

Ухмыльнувшись, Перегрин запихнул в рот последний кусок третьей лепешки и залил его глотком чая.

— Voila! — сказал он, стряхивая крошки с кончиков пальцев. — Раз вы готовы, то и я тоже.

Усмехнувшись запросам молодого аппетита, Адам протянул левую руку над столом и слегка коснулся лба Перегрина.

— Закройте глаза и расслабьтесь, — проговорил он, убрав руку, когда светло-карие глаза за стеклами очков закрылись, повинуясь постгипнотическому внушению. — Глубоко вдохните, а когда выдохнете, то почувствуете, как погружаетесь на хороший, удобный рабочий уровень транса, как бывает, когда вы пытаетесь Видеть. Сделайте несколько вдохов. Вот так.

Под эти слова Перегрин заметно расслабился, его дыхание стало легким и равномерным, голова слегка наклонилась вперед.

— Очень хорошо, — тихо сказал Адам, откидываясь на спинку стула. — А теперь вернитесь мысленно в октябрь, к нашей первой встрече, и начинайте медленно, день за днем, двигаться вперед. Пусть имя Ребурна будет магнитом и пусть ваш разум притянется к нему, как стрелка компаса.

Перегрин понимающе кивнул. Адам видел, как двигаются глаза за закрытыми веками. Секунды текли в тишине, нарушаемой лишь слабым шипением газа в камине. Потом Перегрин вздрогнул, у него перехватило дыхание.

— Есть, — выдохнул он, подняв голову, но не открывая глаз. — Британский Музей. Это было… понедельник, 29 октября. Я рылся в картах. Ваш приятель — мистер Роули — говорил по телефону с коллегой по фамилии Миддлтон. Они упоминали о каком-то Ребурне.

Он наморщил лоб.

— Что-то насчет конференции по Северному нагорью. У меня было впечатление, что произошло что-то неприятное. Роули сказал: «Жаль. А ведь там должен был быть и Ребурн, так ведь? В конце концов у него к Инвернессу не только научный, но и деловой интерес…»

Его голос замер. Обдумывая дату, Адам понял, что разговор произошел приблизительно тогда же, когда из замка Дунвеган было похищено Знамя Фейри… и связь имени Ребурна с Инвернессом, как раз на северном берегу Лох-Несса, было, конечно, слишком уж большим совпадением, чтобы оно было. случайным. Оставалось узнать, были ли Ребурн Перегрина и Фрэнсис Ребурн одним и тем же человеком…

— Очень интересно, — сказал он, возвращая внимание художнику. — Имя скорее всего не упоминалось?

— Нет.

— Ладно, вы хорошо поработали, — сказал ему Адам. — Теперь я начну обратный отсчет, от трех к одному. Я хочу, чтобы, когда я доберусь до одного, вы вернулись в нормальное бодрствующее состояние, освеженный и расслабленный, полностью запомнив все, что мы только что узнали. Три, два, один.

Перегрин, как и Адам, быстро разобрался с совпадением времени и места.

— Адам, это, должно быть, тот самый Ребурн! — воскликнул он.

— Нет, ничего не должно быть, — ответил Адам, осторожно вставая, — но я намерен выяснить, так ли это. Пойдемте.

Через пять минут он сидел за столом в библиотеке и набирал лондонский номер. Перегрин подтащил стул поближе и оседлал его, положив руки и подбородок на спинку; он смотрел и ждал. Он почти смог разобрать слова, когда на том конце провода подняли трубку.

— Мистера Роули, пожалуйста. Звонит сэр Адам Синклер.

Когда его попросили подождать, Адам плутовато усмехнулся Перегрину.

— Один из самых полезных моментов в титуле — он заставляет посредников шевелиться быстрее, — пробормотал он. — Привет, Питер. Да, и мне приятно слышать ваш голос. Нет, ничего особенного. Боюсь, в этом году Рождество ухитрилось подкрасться ко мне незаметно. Почему-то так всегда бывает. Послушайте, Питер. Мне нужно встряхнуть вашу память. Я не добрался до конференции по Северному нагорью в октябре. Был там парень по фамилии Ребурн? Да, Фрэнсис Ребурн — он самый. Живет недалеко от Стерлинга. Вы, кажется, не слишком рады.

Он несколько минут жадно слушал, время от времени кивая и согласно хмыкая, нацарапал несколько строк в блокноте — Перегрин вытянул шею, чтобы разглядеть их, — и, наконец, взглядом остановил Перегрина, уже набравшего воздух, чтобы заговорить.

— О, я согласен. Он кажется весьма неприятным типом. Но рекомендации интересные. Да, думаю, он мог бы. Хотя, похоже, у нас противоположные намерения. Нет, это надо знать.

— Послушайте, Питер, мне надо бежать. Большое спасибо за информацию. Ну, да. Нет, это я поставлю вам выпивку, когда в следующий раз буду в Лондоне. Ладно. И вам счастливого Рождества, Питер.

Не отнимая трубку от уха, Адам нажал на рычаг, чтобы разорвать связь, и начал набирать другой номер.

— Адам, — чуть слышно прошептал Перегрин, — что он сказал?

— Минуту, — пробормотал Адам, прижав палец к губам. — Да, старшего инспектора Маклеода, пожалуйста. Звонит сэр Адам Синклер. — Линию переключили.

Перегрин с горящими глазами подался вперед.

— Да уж, доброе утро. Неплохо, учитывая обстоятельства, — ответил Адам. — Послушайте, Ноэль, можете перезвонить мне с другого телефона? Хорошо. Я дома. Через пять минут. Подожду.

В его глазах зажегся хищный огонек, и Перегрину не удалось разговорить его, пока они ждали звонка Маклеода. Адам попросил Хэмфри принести параллельный телефон и подключить его, и когда раздался звонок и Адам убедился, что это Маклеод, он велел Перегрину поднять трубку.

— Да, спасибо, что так быстро управились, — сказал Адам. — Кстати говоря, Перегрин на параллельной линии, так что мне не придется повторять дважды. Ваш уход не привлек ненужного внимания?

— Доброе утро, Перегрин. Нет, не думаю. Нейпира нет, но мы не знаем наверняка, что это «наш человек». Сейчас я подозреваю буквально всех. Что случилось?

— Кое-что новое об этом парне, Фрэнсисе Ребурне, — ответил Адам. — Перегрин кое-что вспомнил.

— О? И что же?

Адам кратко пересказал, что вспомнил Перегрин о подслушанном разговоре.

— Так что я позвонил Роули, чтобы узнать, не может ли это быть один и тот же человек — и это так. Он, по-видимому, предпринял довольно резкую атаку на чей-то доклад на конференции по Северному нагорью. Важно здесь то, что он был в тех местах во время всей этой истории с Дунвеганом и Лох-Нессом. Конечно, все это косвенно, но по крайней мере это исходная позиция.

— Согласен. Хорошая работа, Перегрин.

— Спасибо, — пробормотал художник.

— Еще я получил весьма интересное академическое резюме, — продолжал Адам. — По словам Роули, Ребурн получил степень бакалавра с отличием по классическим языкам в Кембридже, начал изучать теологию, но не закончил, финансировал кое-какие археологические раскопки, интересовался местным фольклором. И я готов держать пари, что он более чем интересовался некоторыми другими областями… хотя, вероятно, это трудно будет доказать в суде.

— М-да, похоже, мне надо бы еще раз поговорить с ним, — сказал Маклеод. — Пожалуй, я хотел бы еще порасспросить его о торговле редкими книгами. В сущности, я вполне могу поехать к нему сегодня днем.

— Будьте осторожны, Ноэль. Если это наш человек…

— О, Адам, я не сумасшедший. Я питаю здоровое уважение к любому, кто связан с подброшенной мне рысьей бомбой. Но даже если он и есть «наш человек», сомневаюсь, что он посмеет прикоснуться ко мне средь бела дня — особенно если я приеду на полицейской машине в сопровождении Дональда и притащу за собой хвост канцелярщины, чтобы показать, где я был. Я позвоню вам из Стерлинга после разговора с ним.

Маклеод отключился. Перегрин немного задержался, строя различные предположения о том, что обнаружит инспектор, но ушел незадолго до полудня.

— Сегодня в Холирудском дворце рождественский концерт, — сказал он наставнику. — Что-то в пользу Национального Треста Шотландии*.[13] Я обещал Джулии сходить с ней туда… а после того, как я покинул ее в ту ночь, когда мы поехали в Блэргаури, сегодня мне лучше не разочаровывать ее. Там, должно быть, будет великолепно — все украшено к Рождеству.

Когда Перегрин ушел, Адам заглянул к Филиппе, которая проводила сеанс терапии с Джиллиан, несколько минут убеждал миссис Толбэт, что на самом деле она чувствует себя лучше, чем выглядит, потом решил, что короткий сон будет ему, пожалуй, полезнее ленча. Он ушел в спальню и как раз задергивал занавески, когда увидел, что к дому осторожно подъезжает красивый спортивный «морган» — ярко-желтый с черными крыльями и верхом.

Он осторожно отступил от окна и сквозь щель в занавесках смотрел, как машина останавливается перед домом. Машина была незнакомой, и он никого не ждал. Его любопытство разгорелось еще больше, когда дверь со стороны водителя открылась, и из машины вышла высокая, гибкая брюнетка. Она уже поднималась по ступенькам, когда он понял, почему не узнал ее сразу. Зеленое хирургическое облачение не оттеняло должным образом красоту доктора Ксимены Локхарт.

Ухмыляясь, как мальчишка, он отпустил занавески и позвонил по интеркому в прихожую, поскольку знал, что Хэмфри как раз идет к дверям.

— А, хорошо, что я застал вас, — сказал Адам, когда Хэмфри поднял трубку. — Я знаю приехавшую леди и сейчас спущусь. Проводите ее в библиотеку.

Слова Хэмфри «Слушаюсь, сэр» прозвучали вежливо и нейтрально, как всегда, но Адаму показалось, что он уловил нотку изумления. Пожалуй, он говорил немного оживленно — и действительно чувствовал оживление. Чувствуя, как в него вливаются новые силы, он нырнул в ванную, чтобы причесаться, сетуя, что не побрился до завтрака. Потом решил, какого черта? В конце концов он считается больным. Да и щетина, говорят, в моде.

Усмехнувшись отражению в зеркале, он, как смог, разгладил лацканы халата рукой на перевязи и спустился вниз. Хэмфри как раз выходил из библиотеки и кивнул ему с проблеском улыбки.