Максимус Гром (№1) - Побег из Эдена

— Проходи, — он открыл свою дверь.

Дэз вошла и с любопытством огляделась.

Квартирка была квадратной. Четыре на четыре метра. Возле входной двери выгорожен небольшой чуланчик санузла. В другом углу кровать-чердак. Все пространство под ней — «точка входа», место компьютера. С другой стороны полки с дисками. У небольшого окна откидной стол — мало ли, захочется поесть. На кронштейне плазменный экран медиацентра, совсем старенький. У двери небольшой древний диванчик.

Центр комнаты был свободен. Там сидел робот. С виду — обычный робот-собака. Рост сантиметров тридцать, пока только основные узлы, провода торчат.

— Я пока его не закончил, корпус не стал заказывать, — пояснил Громов. — Только на голову кожух надел, чтобы в мозги пыли не набилось.

— Привет, Макс. Образец скучал. Образец рад тебя видеть, — сказал робот, виляя хвостом. — Кто это с тобой?

Дэз восхищенно выдохнула:

— Класссс!

— Познакомься, Образец, это Дэз.

Собака приблизилась к Кемпински, обошла ее кругом.

— Посмотри ему в глаза, Дэз, — посоветовал Максим, — чтобы он тебя запомнил.

Кемпински послушно склонилась, посмотрела в черные глаза робота, улыбнулась и помахала рукой:

— Привет, я Дэз!

— Образец, запомни, — приказал Громов. — Дэз друг.

— Дэз друг, — повторил Образец через некоторое время.

Максим пояснил для Кемпински:

— Образец пока знает мало слов, поэтому надо говорить просто и очень четко. Я работаю над его слуховыми сенсорами и... И еще много над чем.

— Странное имя — Образец, — заметила Дэз, но без каких-либо эмоций.

— Да это и не имя в общем-то, — Громов пожал плечами, — сначала, когда я только-только начал задумку осуществлять, делал в журнале записи, что образец такой-то делается из того-то... Так и прилепилось — Образец. Думаю, когда закончу, может, дам ему какое-то имя. Только мыслей пока нет.

— У тебя когда-нибудь была настоящая, живая собака? — спросила Кемпински.

— Д-да... — неохотно признался Громов. Почти все лотекские семьи имели собак — для охраны, охоты, присмотра за скотом.

— Как ее звали?

Макс наморщил нос.

— У него было дурацкое имя.

— Ну какое? — настаивала Дэз.

— Я же сказал — дурацкое! — тут же огрызнулся Громов.

Кемпински сунула руки в карманы и скорчила удивленную физиономию.

— Да, имя и правда странное. Никогда раньше не слышала, чтобы собаку звали «Дурацкое».

Она как ни в чем не бывало обошла вокруг Образца, восторженно его разглядывая.

— Я надеюсь, ты послал заявку в Эден? Ты хоть понимаешь, что это уровень седьмого, а то и восьмого года? Считается, что интуитивные программы невозможны. Это противоречит самой сути программирования. Я всегда считала, что те, кто так думает, идиоты. И после того как они увидят твоего робота, сами поймут, что я права. Кстати, какие у него мозги?

Макс посмотрел на Дэз изучающе. Можно ли ей доверять?

— Фосфорные, — наконец сказал он.

Даже Чарли и Митцу об этом не знали. По правде говоря, ни один из них этой деталью даже не поинтересовался.

— На основе фосфора?! — Дэз вдруг хитро улыбнулась. — Что ж... У моего тоже.

Она полезла в рюкзак и вытащила оттуда... алюминиевую тарелку для фрисби.

— Реджи, ап! — громко сказала она.

В ту же секунду тарелка ожила. На ее гладкой поверхности откинулась небольшая крышка, обнаружив глаз камеры. А затем тарелка, оказавшаяся роботом Реджи, легко взмыла в воздух и зависла.

— Разведка, — сказала Дэз.

Реджи тут же облетел комнату — несколько раз на разных уровнях. Надолго задержался перед лицом Максима, а затем перед мордой Образца. Тот тревожно гавкнул.

— Ничего себе, — отметила это Дэз, — он реагирует на неизвестные объекты?

— Да, но пока сам не учится с ними взаимодействовать, — бросил Громов, не отрывая глаз от тарелки. — Слушай, а на чем он работает?

— Ни на чем, — просто ответила Дэз. — В качестве источника энергии он использует магнитное поле земли. Гравитацию. Это и есть мой проект. В остальном набор функций совсем небольшой. Следить и передавать картинку. Вот и все. Это робот-шпион. Пока выполняет только голосовые команды, а вообще хочу добиться, чтобы он получал команду в виде электронного сообщения на любом расстоянии.

— Я надеюсь, ты послала заявку в Эден? — передразнил ее Громов и протянул ладонь.

Дэз скорчила довольную физиономию и хлопнула его по руке:

— А то! Кстати, раз уж зашла об этом речь... Как тебе удалось собрать мозги на основе фосфора для своего робота? Доступа к школьной базе у нас пока нет, а в Сети все на эту тему засекречено. Не говоря уже о том, что легально достать нужное железо трудновато.

Она хитро посмотрела на него, чуть прищурив один глаз:

— А тебе как удалось?

Максим уже понял, куда клонит Дэз, но не хотел раскрываться первым. Честно говоря, он вообще не думал, что когда-либо кому-то раскроется.

— Джокерелла, — сказала наконец Кемпински.

— Максимус, — ответил ей Громов.

* * *

— Значит, ты Джокерелла... — недоверчиво произнес Громов, перекатывая кусочки льда в своем стакане с синтетическим соком.

— Угу, — кивнула Дэз, втягивая коктейль из соевого молока через соломинку, — полиция тоже никак не могла поверить. Они даже в тюрьму меня посадить не могли, потому что мне десять лет было. По глупости попалась. Сейчас бы я ни за что не сунулась в кредитную систему. Тогда просто папе захотела доказать, что чего-то стою. У него взгляды ужасно древние. Когда он узнал, что у него будет девочка, страшно огорчился. Считал, что девочки и компьютеры не совместимы. Знаменитый Джокер в реальной жизни был старомодным занудой-лотеком. Работал на сталелитейном заводе. Представляешь?

Громов удивленно мотнул головой и честно признался:

— Нет. Не представляю... Я в детстве все, что мог найти про Джокера, собирал. Он для меня был просто герой. До сих пор помню: «С орбиты исчез один из спутников НАСА. Спутник внезапно изменил траекторию и исчез с экранов мониторов слежения. Его местонахождение и новые задачи неизвестны. Полиция подозревает, что к похищению спутника причастен хакер, известный как Джокер».

Дэз кивнула и радостно заулыбалась:

— Его так и не смогли раскрыть. Сейчас он уже не работает. Отдыхает на пенсии. Жду не дождусь, когда поеду к нему на каникулы. Когда меня загребли на этих кредитках, он был ужасно зол. До сих пор злится, хоть и помог мне выбраться из интерната Бро. Мне там до конца школы суд назначил учиться. Папа сразу ничего сделать не мог, его бы тут же раскрыли и упекли пожизненно. Пришлось целых два года просидеть в этой дыре. Хотя там было много знающих людей. Я от них кое-чему научилась. Потом папа незаметно крякнул базу исполнения судебных решений, устроил мне амнистию и перевод в Накатоми. В общем, шило на мыло вышло. Папе об этом я, конечно, не говорю. Но порядки здесь ничуть не лучше, чем в Бро. А ты как поступил?

Максим смутился.

— Я как все, — он пожал плечами. — Экзамены сдал и поступил. Ничего особенного.

Картинка на мониторе замерла. Похоже, Лунатик нажал «паузу».

— Ты заметила? Он не поверил, что она дочка Джокера.

— Брось! Даже аналитический отдел «Большого брата» давно не обращает внимания на подобные признания. Каждый первый хакер рано или поздно начинает напускать туману, будто он Джокеру родственник! — отмахнулась я. — Помнишь историю Филиппа Зелински? Он вообще доказывал своим одноклассникам, что является одним из джокерских нелегальных клонов, выращенный подпольными генетиками в Маниле. Упредилке пришлось для порядка провести анализ его ДНК, чтобы объяснить, почему они не задерживают малыша Филиппа.

— Ладно, мы сейчас говорим не о том, почему упредилка не задержала Кемпински — после ее заявления, что она дочка Джокера, а о том, почему Громов не сказал ей правды о себе. Ты заметила, что она всячески пытается наладить с ним контакт? Рассказывание «секретов» — обязательный ритуал при формировании дружеских отношений.

— Ну... — я замялась. — А ты не думаешь, что у интереса Дэз Кемпински к Громову могли быть причины попроще, чем намерение завербовать его в армию Джокера?

— Ах да! Никогда бы не подумал, — язвительно отшутился Лунатик. — Он тебе тоже понравился?

— Ты закончил, шутник? — я сурово перебила Тень. — Узнал, кто его предки?

— Представь себе, да. Отец Григорий Громов — биоинженер, мать — механик лазерных установок. Оба отказались от хайтек-гражданства. Неохиппи[25]. Помнишь весь этот крокивилль[26]? Лотеки по убеждению, покаянное поколение, родительский исход[27] и так далее. Мои предки тоже едва не уехали. Все хотели вырастить хлеб, чтобы накормить детей-лотеков, которых наши бабушки и дедушки сделали сиротами. Хорошо, дед просто запер отца в подвале и держал там, пока тот не одумался.

— Да, помню. У меня мама тоже чем-то подобным страдала. Она даже от гражданства отказалась. Бабушка до сих пор от гнева давится, когда вспоминает, во сколько обошлось его восстановление.

— Так вот, родители Громова осели где-то на территории бывшей России, — продолжил Лунная Тень. — На каком-то северном болоте. Громов родился в лотек-пространстве и не особенно любил вспоминать о детстве. На образном тесте сказал, что оно представлялось ему темным, сырым, полуразрушенным деревенским лотек-домом, из которого он однажды вышел, наглухо закрыл дверь и пошел куда глаза глядят. Лишь бы никогда туда не возвращаться.

— Ты выяснил, как он поступил в Накатоми? — спросила я.

— Нет данных. Опять же опираясь на его личностные тесты, можно сказать только, что его родители были принципиальными оффлайнерами и никогда не пользовались Сетью.

— Отметь на карте точное местонахождение дома его родителей. Я поеду туда.

— Вряд ли он будет искать убежища у них, — возразил Лунатик. — Судя по всему, у него очень напряженные отношения с отцом.

— А мать?

— Насчет матери Громов как-то обмолвился, что она полностью подавлена отцом и никогда не пойдет против его воли.

Я задумалась. Как-то уж больно гладко все складывается. Родители-лотеки по убеждению не понимают сына...

— Как вариант — может быть, он просто придумал легенду для личностного терапевта... — осторожно начал Лунатик.

— Это возможно, — коротко согласилась я. — Давай смотреть дальше.

— Скромность красит человека в серый цвет и идет только тем, у кого нет других достоинств, — вдруг заметила Дэз. — Кажется, в прошлом году кто-то открыл все клетки на скотобойне в Мэмфисе? Коровы разбежались, бойня разорилась.

Она подмигнула Максиму.

— Это было просто, — отмахнулся он.

— И все же Максимуса теперь разыскивает Интерпол. — Дэз втянула остатки коктейля со смачным «фырк!»

Максим чуть помолчал. Потом улыбнулся:

— Кстати, я так и не понял, на черта твоему отцу понадобился тот спутник? Что он с ним сделал?

— Я точно не уверена, но сейчас думаю, что через каналы НАСА он проник в правительственные Сети и добрался до главного архива. Он что-то уничтожил. Это было нечто очень важное. Настолько секретное, что о взломе нигде не было ни слова.

— Да, — согласился Максим, — я считал, что за последние десять лет ни одному хакеру не удавалось проникнуть в правительственную Сеть. Значит, это было последнее дело Джокера? А я все гадал, почему он исчез... Кстати, правда, что о нем пишут в газетах? Будто он примкнул к террористам и стоит за всеми атаками последних лет на Эден?

Дэз чуть нахмурилась, потом встала:

— Идем?

Громов понял: она больше не хочет говорить на эту тему. Макс не стал задавать Дэз вопросов. Собственный опыт научил его не интересоваться прошлым других людей.

Мечты об Эдене

Максим открыл глаза за секунду до того, как Образец начал лаять и толкать его головой. Кроме всего прочего, робот служил будильником.

— Все! Я проснулся! — скомандовал Громов, чтобы робот остановился.

Образец послушно сел и завилял хвостом, выражая утреннее дружелюбие.

С трудом повернув затекшую шею, Максим встал с кресла. Ночью от волнения он все никак не мог уснуть. Сделав все таски, попытался смотреть телевизор, но не смог. Слишком глупо, слишком скучно. Обычно в таких случаях помогало сыграть в «Вормс: подземная охота». Громов долго-долго убегал от полчищ кротов, пока незаметно не вырубился прямо за компьютером и в наушниках. Клавиатура давно стала привычнее подушки.

Приводя себя в порядок перед школой, Громов заметил, что его отражение выглядит хуже обычного. Кожа, и так обычно бледная, отливала нехорошей зеленцой.

— Удачи тебе! — пожелал Образец, провожая своего создателя до двери.

— Спасибо, — ответил Максим. — Охраняй!

Робот послушно дождался щелчка электронного замка, затем подошел к биофонной розетке на стене и подключился к системе безопасности дома. Если кто-то вздумает ломиться — его фото тут же будет зафиксировано и окажется в ближайшем участке. Образец вызовет полицию и заблокирует преступника на этаже, обесточив дверь черной лестницы и наружные створки лифта. Интеллектуальная система управления жилой средой свалилась в очередном приступе черной меланхолии. Она решила — раз трухлявая начинка здания все равно не выполняет ее команд, можно их вообще не отдавать.

Дэз легко влилась в компанию. Митцу принял ее даже быстрее, чем когда-то Чарли.

Про Спаркла и говорить нечего. В присутствии Кемпински он краснел без перерыва.

Для самого Громова Дэз стала самым лучшим другом. С ней можно было часами говорить про возможности фосфорных технологий и биочипы. Кроме того, у них была общая тайна.

Благодаря Кемпински друзья стали встречаться в городе после уроков, чего раньше не было. Первый раз увидев Чарли, Митцу и Дэз не в школьной форме, Громов с трудом их узнал.

— Никогда не видел таких волос, — Митцу удивленно щупал длинные, густые светлые пряди Дэз. — Они настоящие?

— Угу, сто процентов, — кивнула та и сняла черную шапку, чтобы все могли убедиться. — Настоящие и растут сами, прямо из головы.

Тут Чарли покраснел вдвое сильнее обычного и стал прямо малиновым.

— Хорошо, что на пару тысяч километров вокруг нет ни одного быка, — хмыкнул Громов, взглянув на него.

— Мечта пиявки, — издевательски вздохнул Митцу, таращась на пылающие щеки Спаркла.

Они могли до поздней ночи бродить по «Сони-сити» — огромному технопарку под самым высоким и большим в мире стеклянным куполом. На десяти его уровнях были и выставки, и всевозможные развлечения.

Иногда все вместе выходили в Сеть, каждый со своего компьютера, и загружались на одну игровую площадку. Теперь они могли играть командой. Получалось здорово. Дэз оказалась одним из самых лучших геймеров, каких Максим встречал за всю свою виртуальную жизнь. Она успевала шквальным огнем расправляться с врагами, собирать артефакты, да еще и Чарли прикрывать. Благодаря Дэз он стал проходить дальше первого уровня. Раньше он только успевал загрузиться в игру, и она для него моментально заканчивалась.

Однако с чего бы ни начинались разговоры, заканчивались они неизменно одним — Эденом.

Как-то, сидя на высоких табуретках за стойкой «Соя-кинга», друзья снова вернулись к единственной теме, что волновала каждого ученика Накатоми больше, чем грядущие экзамены.

— С вашими роботами у вас неплохие шансы, — качал головой Митцу. — Нам со Спарклом точно надеяться не на что.

Чарли покраснел. Максим заметил, что с того самого дня, когда Дэз села за их стол, Спаркл больше ни разу не сказал, что хочет добиться отчисления из Накатоми. Даже наоборот. Его коэффициент успеваемости вырос с 28 до 35%. Это, конечно, не 95% Дэз, и не громовские 98%, и даже не 68% Митцу, но все же прогресс.

— В Эдене есть отделение нейролингвистики.

— сказал Чарли. — Я бы хотел туда попасть, но...

Он только вздохнул и развел руками.

— А я бы хотел на техническое, — мечтательно вздохнул Митцу. — Я придумал неплохой порошковый сплав для своего робота — пластик с вторичным алюминием и синтетическим графитом. Толщина всего несколько микрон, а прочность как у полусантиметровой резиностали, и сопротивляемость такая же. Вот только мозги для него придумать не могу. Не мое это.

— Давай я напишу, — просто сказала Дэз, болтая ногами.

Митцу даже не понял, о чем она говорит.

— Так мне же это не поможет, — пожал плечами он. — В правилах четко сказано — робот должен быть целиком сделан одним учеником. И железо, и софт. Совместные проекты нельзя делать.

— Она не про то, — тихо сказал Чарли, таращась на Дэз. Похоже, что от удивления он даже покраснеть забыл.

— Я вставлю мозги твоему роботу, — медленно объяснила Дэз, словно говорила с Образцом, — а ты скажешь, что все делал сам, в точности по правилам. Я разрешаю и даже настаиваю.

Митцу несколько раз тупо моргнул, потом произнес:

— Но это же... это же...

— Варез? — улыбнувшись, спросила Дэз. — А ты думай об этом по-другому. Когда правила дурацкие, их можно не соблюдать. Ты когда-нибудь видел, чтобы шатл создавали в одиночку или дом строили? Это же абсурд. Везде действует правило команды. Одни делают железо, другие пишут софт. Тогда почему ученики должны делать все сами от и до? Как они будут работать в команде, если их этому не учат?

Митцу насупился, осмысливая слова Дэз. Потом лицо его просияло:

— И правда! — воскликнул он.

Чарли, кажется, был шокирован услышанным.

— Ты... ты — анархистка! — произнес он еле слышно.

— Да, — коротко согласилась Дэз. — Это точно. Кстати, если ты не против, мы соберем робота и для тебя. Митцу сделает всю техническую часть, мы с Максом напишем софт, а ты... ты придумаешь ему какое-нибудь интересное имя. Из нас всех ты, Чарли, единственный человек с богатой фантазией.

— Я?!

Громов никогда не видел, чтобы у Спаркла было подобное лицо — будто он проснулся и обнаружил, что стал голограммой.

* * *

Благодаря плану Дэз через две недели робот Митцу научился открывать дверь и распознавать своих и чужих. Кроме того, Кемпински придумала, как применить его высокую прочность. Она написала для него программу спарринг-партнера, и все по очереди могли с ним боксировать.

Робот-пылесос Чарли стал самым умным пылесосом в мире. Благодаря Митцу у него появились «ноги», чтобы ходить по лестницам, и датчики грязи. Максим научил его распознавать виды грязи и применять соответствующие щетки и средства. Чарли назвал своего робота «Мистер Фрэнки».

— В честь отца, он маньяк чистоты, — сказал Спаркл, глядя, как Мистер Фрэнки безжалостно расправляется с бесчисленными пятнами на полу гаража Дэз. — Если бы он узнал, что ты живешь в гараже, то приказал бы дворецкому продезинфицировать все, к чему «прикасалась мисс Кемпински».

Чарли передразнил менторский, не терпящий возражений тон своего отца.

— Зато из всех вас у меня самая большая квартира, — пожала плечами Дэз.

Гараж был из старых — отдельный бетонный бокс в третьем секторе Центрального округа. Такие перестали строить давным-давно. Они занимают слишком много места.

— Мои родители паркуются в сотах, — сказал Митцу. — По-моему, это гораздо удобнее.

«Сотами» прозвали огромные высотные парковки. Они действительно походили на пчелиные соты. Множество маленьких шестигранных боксов, в каждый из которых можно было едва-едва втиснуть одну машину. Ее ставили на площадку одного из подъемников-автопарковщиков, которые ездили не только вверх, но вдоль здания. Компьютер находил свободную ячейку, и лифт стремительно уносил туда автомобиль. Обычно соты строили с обратной стороны здания.

Внизу гаража Дэз стоял квадроцикл. В глубине — «точка входа», компьютер Кемпински, если это, конечно, можно было так назвать. Вдоль огромного стола растянулась груда железа, соединенного проводами. Три старых монитора, повешенных просто на гвоздики, как старинные фотографии в рамочках, дополняли этот бардак. Четвертый валялся просто так, на столе, вместе со всем остальным. Время от времени Дэз проверяла список задач, которые выполняет компьютер.

— He вижу смысла запихивать все это в коробку, — сказала Дэз, надевая на палец паяльник — что-то вроде кольца, состоящего из нескольких подвижно соединенных пластин. Заканчивались они длинным острым когтем. — Что ее, раскручивать для каждого апгрейда?

Она нажала большим пальцем на сенсорную панель на нижней части кольца-паяльника. Край когтя тут же вспыхнул голубоватым светом. Дэз открыла электрощит, надела на другую руку электроизоляционную перчатку и принялась ворошить связки проводов.

Максим едва заметно улыбнулся. Учитывая дерзость хакерских атак Джокереллы на различные сайты и базы, апгрейдиться ей действительно приходится часто.

С упредительной полицией у Джокереллы были особенные отношения. За год несчастная «упредилка» пострадала уже пять раз, включая одну глобальную катастрофу — потерю главного сервера со всеми данными, что не успели слить в архив.

— Мне нравится старый город, — сказал Чарли, оглядывая серые бетонные стены. Местами на них еще держалась побелка, а где-то уже проступила ржавчина, потому что бетонный слой истончился, в нем появились поры. Воздух проходил сквозь них. Арматура стен начала медленно окисляться.

— Что ж хорошего? — подал голос Митцу, обходя квадроцикл кругом и восхищенно трогая его огромные колеса. — Дороги в десять этажей, внизу темень, все ржавое и разваливается. Ты, наверное, шутишь.

— Мне тоже нравится в старом городе, — согласилась Кемпински, продолжая копаться в электрощите, и спросила сама себя: — Где же этот коротыш бегает? Завелся где-то в цепи, никак его не поймаю.

— Никогда мне не понять, что за кайф — жить в старом гараже и вылавливать короткие замыкания, — проворчал Митцу, продолжая обследовать жилище Дэз.

Митцумото до сих пор жил вместе с родителями. Его семья занимала целый сто семьдесят второй этаж в одной из новейших гипервысоток в Западном округе. Больше всего Токахаши любил реактивный лифт, который взмывал на километровую высоту за минуту.

В самом дальнем и темном углу гаража Дэз за сложенными в стопку сорокадюймовыми внедорожными шинами находились душевая кабина и туалет.

На верхних балках цепями была подвешена металлическая платформа, на которую вела лестница. Там Дэз спала на огромном надувном матрасе под сеткой от комаров, напоминавшей старинный балдахин. Там же в нескольких армейских ящиках из-под патронов хранились ее одежда и книги.

Наконец Дэз нашла свое замыкание и нейтрализовала.

— Все, можешь включаться, — сказала она Максиму.

У Громова не было встроенного стабилизатора на личном ноуте. Поэтому включаться в неисправную электросеть Дэз, пока там бегал коротыш, он не решился.

— Как ты можешь жить без горячей воды?! — раздался возглас Митцу.

— Ты бы удивился, узнав, как мало надо человеку для жизни, — отвечала Дэз.

— Вы все трое, — заявил Токахаши, — какие-то ненормальные. Чарли любит, когда ему буравят мозги нейролингвой. Ты, Дэз, считаешь нормой ледяной душ и отсутствие холодильной установки. Макс вообще все время где-то не здесь. Слышишь, Громов? Мой отец говорит, что у тебя выражение лица, как у системы в режиме ожидания.

— Не хотел тебя расстраивать раньше времени, — сухо ответил Макс, быстро набивая программные строчки, — но дела на самом деле обстоят гораздо хуже...

Он не продолжил фразы, но заметил краем глаза быстрый тревожный взгляд Дэз. Громов был уверен — Кемпински поняла, что он хотел сказать. Что «нормальные люди» вроде семьи Токахаши — это исчезающий вид. Для Митцу все в жизни просто и ясно. Он хайтек по убеждению. С первого дня жизни и навсегда. Он получит диплом Накатоми, поступит в высшую школу, станет специалистом, сделает карьеру, женится... Митцумото Токахаши — один из немногих в классе, кто спокойно и безмятежно спит по ночам, а в Сеть выходит только для развлечения.

Дэз и Макс, а возможно, и Чарли совсем не такие.

Громов вспомнил, как недавно они играли на Сетевой арене в «Завтра будет поздно» — нестареющую суперпопулярную игру последних пяти лет по мотивам одного очень старого фильма.

Суть игры проста. Команда — взвод пехоты. При загрузке на арену взвод получает какое-то задание и пытается его выполнить. Причем задание всегда такое, что приходится расходиться в разные стороны. Со всех сторон игроков атакуют полчища кровожадных инопланетных тварей. Однако хитрость в том, что если они тебя убивают — только ты сам знаешь, что вылетел из игры. Чужой вселяется в твое тело. Оно продолжает ходить, говорить и как будто пытается выполнить миссию. Те игроки, что пока остаются живы, должны найти какой-то способ, чтобы отличить Чужого в человеческом образе от настоящего человека. Поскольку на арене «Завтра будет поздно» может одновременно находиться несколько тысяч игроков, сделать это чертовски сложно. Каждый, кто попадается на пути, может оказаться Чужим. А если случайно по ошибке убиваешь человека — тут же попадаешь под трибунал и вылетаешь из игры.

Единственный способ опознать друг друга — это еще до загрузки условиться о каких-то мелких, едва заметных знаках.

Как-то после игры Дэз сказала:

— Знаешь, почему «Завтра будет поздно» никак не выйдет из моды? Потому что в ней все как в жизни. Внешне каждый из нас — часть системы и делает вид, будто соблюдает ее правила. А на самом деле и у меня, и у тебя, и у Чарли внутри сидит Чужой, которого мы очень тщательно скрываем. И таких, как мы, — тысячи.

— Это прямо какая-то глобальная системная ошибка! — попытался отшутиться Громов.

Дэз скривила рот:

— Кому, как не тебе, знать, что лотеки при всей своей ненависти к хайтек-цивилизации не способны причинить ей большого вреда?

Улыбка Макса застыла как маска.

— Личностный аналитик Мамбата, кажется, говорила, что в этом году в наших головах могут возникнуть мысли об уничтожении мира. Это нормально, — саркастично сказал он. — В этом случае она просила ничего не предпринимать. Только обратиться к личностному терапевту. Записать тебя?

На секунду в глазах Дэз полыхнул разряд гнева, но уже в следующее мгновение она весело заулыбалась. Однако выражение лица не имело ничего общего со сказанными ею словами:

— Настоящие враги системы — это мы, Макс.

* * *

Наконец настал великий день. Изменения к проектам Митцу и Чарли были готовы. Оставалось только отослать их в Эден.

— Успели точь-в-точь. Завтра в полдень они начнут отбор, — вздохнул Митцумото. — Все равно нас не примут, но мы по крайней мере сделали все, что могли.

— Три, два, один, — быстро произнесла Дэз и нажала кнопку «Отправить».

Конвертик мигнул и исчез в бескрайних оптоволоконных просторах Сети.

Теперь оставалось только ждать.

Десять дней, пока в Эдене отбирали проекты, пришедшие из школ со всего света, жизнь будто замерла. То есть она, разумеется, шла своим чередом, но где бы ни были Максим, Дэз, Митцу и даже Чарли — они думали только об одном. Учителя нервничали меньше, но все равно то и дело заговаривали о предстоящем объявлении результатов. Накатоми считалась очень хорошей и престижной школой во многом потому, что из ее учеников каждый год в Эден приглашали двоих-троих. Лучше результат был только у Байок Скай — каждый год оттуда в лучшую школу мира отправлялось не меньше четверых. Для дирекции этот вопрос был делом чести.

— Шансов никаких, но так хочется узнать, кого выбрали! — раз в трехтысячный повторил Митцу, принимаясь за обед.

— Нас там нет точно, — вторил ему Чарли. — Думаю, у Йокоямо Такугавы большие шансы. Видели ее роботов-рыб в прошлом году?

Дэз презрительно фыркнула:

— Чего необычного в силиконовых роботах? Прозрачные, со светодиодами, вообще без мозгов, плавают по единственной проге хаотичного движения. Пф-ф! Ей надо было назвать их «фишки для икебаны».

Максим обернулся. Ему нравилось, как фыркает Дэз.

— У тебя глаза совсем красные, — сказала Кемпински, увидев, что Громов на нее смотрит. — Дать тебе капли? Сама тем же мучаюсь. Будто песка надуло, и на свет смотреть неприятно.

Максим кивнул. Он тоже заметил, что у всех глаза стали значительно краснее обычного. Значит, и Дэз, и Митцу, и даже Чарли, точно так же как и он сам, ночи напролет и все свободное время носятся по Сети или играют. Только бы не думать про Эден! Только бы не дать себе размечтаться, чтобы не пережить дикого разочарования, когда объявят результаты.

Конечно, их не будет среди приглашенных. Конечно, возьмут кого-то с восьмого года, и, может быть, найдется гений среди «семилеток».

— Нас точно не выберут, но я ужжжасно хочу узнать, кто же все-таки поедет! — опять высказался Митцу.

Все молча согласились.

Когда-то я тоже мечтала об Эдене...

Меня не приняли. Я тяжело переживала это.

— Привет, сестричка, — раздался в «ухе» голос, который я мгновенно узнала. Честно говоря, это был не слишком приятный сюрприз.

— Что тебе надо, Подлюга? — огрызнулась я, намеренно обозвав Роджера самым обидным из его прозвищ.

Дело в том, что мой бывший бойфренд избрал себе довольно оригинальную манеру охоты. Он вообще не ищет объект. Он следит за тем, кто, по его мнению, точно имеет шансы этот объект найти. Затем, когда агент сопровождает объект к заказчику, устраивает отвлекающий маневр и просто-напросто крадет результат чужой работы. Поскольку нанимателям плевать на методы хэдхантера, главное результат, Роджер Ли быстро стал богатым и знаменитым.

— Предпочитаю прозвище Консумент, — ответил тот. — Или Шоумен. Ты слышала о моем последнем представлении в Рио? Бедный Людвиг, он подумал, что действительно нравится девушкам...

Я брезгливо сморщилась. Когда Роджер мастерит свои отвлекающие трюки, он действительно поднимается до вершин искусства перформанса, за что и получил второе прозвище Шоумен. А Консументом он придумал называть себя сам. Считает себя хищником более высокого порядка, потому что отнимает добычу у других. По аналогии с животным. Например, лев консумент по отношению к гепардам и вообще всем, потому что может отнять добычу у кого угодно. Самомнения у Роджера хоть отбавляй. Ненавижу себя за те чувства, что испытывала к нему когда-то.