Вслед за луной

— Золото у вас при себе? — осведомился Паэн.

— Часть в мешочке у меня на поясе, а остальное — в моем платье, — ответила она. — Почему вы сразу не взяли вашу долю?

Он пропустил ее вопрос мимо ушей.

— А ваше серебро?

— По-прежнему в подоле моего плаща, — отозвалась Джоанна.

У них оставалось слишком мало времени, а между тем у него еще имелись вопросы, которые он не успел ей задать.

— Похоже, вы готовились к побегу заранее, — заметил Паэн. — Вы хотели покинуть замок еще до того, как я проник в вашу спальню?

Вдова Мальби помолчала, а затем решительно произнесла:

— Я разработала целый план, как одной добраться до побережья. Теперь-то я понимаю, что сделать это без посторонней помощи гораздо труднее, чем я предполагала.

Паэн пожал плечами:

— Если бы не суматоха, связанная с Самхейном, вам удалось бы добиться своего. Но почему вы решили уехать? Вам кто-то угрожал?

Джоанна помрачнела.

— Просто настала пора покинуть это место.

— На вас кто-то покушался? У вас были враги?

— Нет, ни разу. Что до врагов, то их у меня было много. Ни у одного из них не хватило бы смелости посягнуть на меня, зато им всем было безразлично, жива я или мертва. Люди из Рошмарена — вот кто заставил меня уехать оттуда. Они ненавидели моего мужа и перенесли эту ненависть на меня.

— Но вы не делали им ничего плохого, — возразил он. — За то время, что мы с Матье провели в замке, я не слышал на вас ни единой жалобы.

— Они хотели, чтобы их норманнский хозяин и его жена-англичанка покинули это место и дали им возможность жить так, как они жили раньше. Если бы моя золовка Агнес хоть немного отдавала себе в этом отчет, я бы предложила ей уехать вместе со мной. Однако она была слепа ко всему и, кроме того, без памяти влюблена в нашего соседа, мессира Адама Молеона. Весной должна состояться их свадьба, и я молю Бога, чтобы ему удалось оградить ее до этого времени от всех опасностей.

Паэн поморщился. Сколько еще людей могли слышать о планах Джоанны? Не были ли дозорные у сигнального костра подкуплены ее недругами, чтобы предотвратить побег? И что заставило их выпустить в нее стрелы — страх или злой умысел? Просто чудо, что в ту ночь эта женщина осталась жива. Он понизил голос, собрав всю свою волю, чтобы сохранить прежнюю невозмутимость:

— Вы говорили с сестрой Мальби? Она знала о вашем намерении покинуть Рошмарен?

— Нет, она бы не стала слушать и наверняка попыталась меня остановить, — ответила Джоанна. — Надеюсь, что в самом скором времени она выйдет замуж за Молеона и переедет вместе с ним в его владения, где жизнь намного спокойнее, чем в замке Мальби. — Она обернулась к нему, и ее губы чуть дрогнули. — Вы не могли бы сообщить Агнес о том, что я жива и невредима, как только я окажусь на борту корабля? Я подумывала послать за ней из Динана, но поскольку она уже приезжала туда вместе с Адамом Молеоном и поехала дальше, вряд ли мне удастся разыскать ее до своего отплытия.

Паэн кивнул.

— Я отправлю ей письмо, как только вы покинете Бретань.

— Благодарю вас, — сказала Джоанна. — Агнес, наверное, очень беспокоится за меня.

Паэн с трудом выдавил из себя улыбку.

— Не пытайтесь вытаскивать из подола плаща ваши монеты на борту корабля, — предостерег он ее. — Кто-нибудь из матросов может застать вас за этим занятием. Как бы хорошо ни была подобрана команда и как бы щедро им ни платили, все равно никому нельзя полностью доверять. По крайней мере один человек из двадцати…

— ..может оказаться бывшим преступником, а то и убийцей, — подхватила Джоанна, вздохнув. — Я слышала ваши слова, Паэн, и обязательно их запомню. Но и вы не забывайте, что я — дочь купца и прекрасно знаю, чего можно ждать от команды торгового судна.

— В таком случае постарайтесь сделать так, чтобы их ожидания не оправдались.

Джоанна Мерко улыбнулась и с неожиданной сердечностью протянула ему руку.

— Я буду осторожна, — заверила она Паэна. — И я никогда не забуду ни доброту Матье, ни вашу заботу обо мне. Я непременно перешлю вам золото через торговый дом Ги из Динана. Можете принять его с чистой совестью, потому что я очень хочу, чтобы вы оба были вознаграждены за ваши усилия.

Они молча продолжали свой путь, пока Джоанна вдруг не обернулась к нему с обеспокоенным выражением лица.

— Ваш документ… Нам нужно будет найти какого-нибудь церковника, чтобы он мог сделать запись о том, что я жива и отправляюсь в Англию…

— Вы можете сделать это в Уитби. Пришлите мне пергамент вместе со следующей партией груза Ги из Динана.

Джоанна начала было возражать, но Паэн довольно резко заявил, что с этим делом можно повременить, а вот если она опоздает в Алет, то не сможет отправиться в Англию на корабле Ги.

Паэн намеренно старался сохранять между ними дистанцию. Прошлой ночью он убедился, что вдова Мальби могла навлечь на него беду, куда более страшную, чем обвинение в убийстве: она могла склонить его остаться с ней, и он очутился бы в постели единственной женщины во всей Бретани, которую не имел права любить.

Вдова Мальби весело болтала о своем возвращении домой и о том золоте, которым она осыплет Паэна за его заботу о ней. Он наблюдал, как улыбка на ее лице становилась все шире по мере того, как они приближались к Алету, и поражался, как ей удавалось сохранять такое безмятежное выражение лица перед предстоящим расставанием. У этой женщины был такой вид, словно у нее не имелось других желаний, кроме как поскорее подняться на борт корабля, отплывающего в Англию, и еще до конца зимы сполна расплатиться за свое спасение с людьми, которые постоянно сопровождали ее в течение последних четырех дней, и в частности с человеком, который больше всего на свете хотел накрыть ее хрупкое тело своим и раствориться в великолепии ее цветущей юной плоти.

Ко всем тем мукам, которые в то холодное утро по вине вдовы испытал Паэн, добавилась еще одна: Джоанна Мерко ехала рядом с ним, то и дело дотрагиваясь до него и каждым новым выражением признательности поощряя его ей отвечать. Улыбаться в ответ на ее улыбку, когда разлука была так близка, оказалось еще более трудным делом, чем его первое в жизни сражение, и ничуть не менее болезненным, чем раны, полученные в тот далекий день. Если она не перестанет, как нарочно, улыбаться ему, то он сойдет с ума от безрассудного желания ею обладать.

Паэн обернулся к Матье.

— Когда мы достигнем гавани, — сказал он, — ты останешься с дамой, а я переговорю с лодочниками, чтобы убедиться, что все в порядке.

Джоанна по-прежнему улыбалась. Должно быть, на этом прелестном личике в конце концов появятся морщины из-за того, что ей все утро приходилось растягивать ротик, изображая веселье.

— Вы не вернетесь попрощаться со мной?

— Матье останется с вами и проследит, чтобы вас благополучно доставили на борт корабля, — ответил Паэн. — Там вы будете в безопасности.

Будь он проклят, если станет прощаться с ней на виду у всех, посреди переполненного людьми причала!

— Паэн, вы на меня сердитесь?

Наконец ослепительная улыбка на ее лице померкла, сменившись тенью сожаления. Справедливость требовала, чтобы Джоанна была опечалена их разлукой не меньше самого Паэна, поскольку она тоже должна была почувствовать влечение к нему во время их беседы минувшей ночью. Человек, лишенный чести, мог бы взять ее тогда же и удержать при себе, отговорив от возвращения в Англию и коротая вместе с ней долгие зимние вечера.

Паэн вытер пот со лба. Наверное, он и впрямь нездоров. Та еда, которой потчевал их трактирщик, — то самое мясо — наверняка стала причиной недуга. Грязная кухня на постоялом дворе привела к тому, что они заболели оба, сделавшись жертвами необузданных фантазий. Как только ему удастся сбыть с рук вдову Мальби и отъехать на несколько миль от Алета, он возблагодарит всех бретонских святых за то, что так и не разделил с этой женщиной ложа.

* * *

Набережная Алета была переполнена торговцами и рыбаками, спешившими сбыть с рук утренний улов. Капитан “Броселиана”, желая оградить их от этой суеты, велел им отправляться к узкому пляжу на окраине городка и ждать там шлюпку, которая должна была доставить Джоанну на борт корабля.

Паэн коротко попрощался с ней и, оставив ее на берегу вместе с Матье, устремился к порту проверить, нет ли за ними погони. Никто из шумной толпы, собравшейся на набережной, не преследовал их, и никто не следил за ними с тропинки, вившейся от пляжа к высоким холмам над Алетом. Он почти завершил свою миссию, не потеряв при этом ничего, кроме рассудка и своего сердца.

Джоанна села в шлюпку, помахав Матье на прощание рукой. Крохотное суденышко понеслось на веслах вдоль берега, держась в нескольких футах от отмели и направляясь к ближайшему причалу, где уже стоял капитан корабля в ожидании, пока его перевезут на борт. Само судно, довольно крупное для торгового корабля, стояло на якоре за пределами гавани, где зеленые воды Раиса встречались с серыми волнами Ла-Манша.

В конце пляжа показался знакомый фермер, сидящий верхом на пегой лошаденке и понукающий своего непослушного мула. Строптивое животное вырвалось на свободу и бросилось бежать в сторону прибрежных песков.

Паэн был согласен на все, даже на укрощение упрямого мула, лишь бы не думать о том, что Джоанна Мерко покидает его навсегда. Он пустил Арсуфа вскачь и, догнав упиравшееся, жалобно кричавшее животное, отвел его к хозяину — лысому мужчине, отчаянно размахивающему руками.

— Клянусь, я снесу голову тому молодому негоднику, который всучил мне этого мула, заявив, что он обучен перевозить тяжести! — шумно негодовал фермер.

Паэн пробурчал что-то в ответ и снова бросил взгляд на море. Маленькая лодка уже находилась на полпути к порту, легко скользя по волнам и стараясь держаться подальше от быстрого речного течения, которое могло отнести ее в сторону от стоявшего на якоре судна. Джоанна сидела на скамье в носовой части шлюпки, отвернувшись от берега и любуясь безбрежной гладью моря.

— Какая мне польза от этой господской забавы, если мул не способен доставить мои корзины с цыплятами на ярмарку? И какому глупцу пришло в голову приспособить мула для верховой езды, не приучив его при этом перевозить грузы?

Паэн снова взглянул на робко ступавшего мула. Животное показалось ему на редкость красивым, а его шкура была такой же чистой и гладкой, как…

Как у того великолепного черного мула, на котором арфист прибыл в лагерь Меркадье!

— Где вы его взяли?

Крестьянин прервал свою тираду и только развел руками.

— Прошу прощения, мой господин. И спасибо вам за то, что вы вовремя остановили этого зверя. Я вовсе не хотел вас сердить.

— Где и у кого вы купили этого мула? — грозно прорычал Паэн.

Фермер в страхе отшатнулся и крепче ухватился за поводья.

— Я не крал мула, мой господин! Он мой. Я заплатил за него добрую сумму серебром. Парень с арфой вам подтвердит. Паэн схватил его за горло.

— Тот человек.., юноша с арфой.., где вы его видели?

— Вчера вечером, мой господин. На постоялом дворе, — прохрипел, задыхаясь, фермер.

Паэн отпустил фермера и, пришпорив Арсуфа, помчался прямо через пляж наперерез шлюпке, которая должна была доставить Джоанну к кораблю.

Увидев скачущего к ним всадника, матросы в лодке сначала застыли в недоумении, потом, не на шутку перепугавшись, принялись грести прочь от берега, туда, где вода была глубже. Однако они были слишком неповоротливы, страх помешал им последовать громкому приказу Паэна пристать к пляжу. Он заставил коня войти в воду и, догнав шлюпку, перерубил мечом лопасти у двух весел, затем, ударив одного из гребцов по голове, так что тот сразу потерял сознание, схватил Джоанну в охапку и повернул к берегу. Слаба Богу, он успел вовремя перехватить ее, не дав ей подняться на борт корабля, где ее, возможно, поджидал убийца, нанятый неизвестным хозяином арфиста.

* * *

Джоанна не смогла сдержать рыданий. Странные, неожиданные и оттого еще более постыдные слезы струились по ее лицу, не давая ей бросить последний взгляд на Паэна, оставшегося на берегу. Ей потребовалась вся ее воля, чтобы улыбаться Паэну и Матье во время их пути длиной в милю, показавшуюся ей бесконечной, от постоялого двора до порта, и это усилие оказалось для нее чрезмерным.

Поскольку ей так и не довелось — не представилось случая — обменяться перед расставанием хотя бы несколькими словами с Паэном, Джоанна попрощалась с Матье и тут же отвернулась от берега, чтобы ее внезапно хлынувшие горячие слезы остались не замеченными никем, кроме гребцов, сидевших по левому борту шлюпки.

Вдруг по воде до нее донесся громкий голос, и Джоанна узнала Паэна, который звал ее по имени. Она вытерла глаза подолом плаща и, обернувшись, увидела, что он мчится прямо к ней, крича и подгоняя выбившегося из сил Арсуфа. Его конь замешкался лишь на миг, оказавшись у кромки воды, после чего ринулся прямо в волны, так что пенные брызги летели двумя мощными фонтанами, а Паэн чуть не попал под весла в руках перепуганных гребцов.

Паэн снова что-то крикнул, Потом вынул меч и с размаху ударил по ближайшим веслам, разрубая прочную древесину.

— Ко мне! — крикнул он. — Джоанна, ко мне!

Она взглянула на обнаженную сталь в его руке, а затем увидела, что он протягивает другую руку ей, чтобы вытащить ее из лодки и усадить в седло. Она порывалась что-то сказать, однако не смогла вымолвить ни слова.

В это мгновение гребцы, сидящие по правому борту, дружно отпрянули от Паэна и нечаянно повалились на остальных, перегружая своей тяжестью левую сторону. Лодка накренилась, и зеленая вода стала перехлестывать через борт шлюпки, не давая крохотному суденышку выровняться.

Джоанна отодвинулась по скользкой скамейке подальше от гребцов, которые отчаянно пытались восстановить равновесие. Рука Паэна крепко сжала ее ладонь, и она осторожно поставила одну ногу на борт шлюпки, а другую в стремя и забралась в седло Арсуфа. Как только она выбралась из лодки, та перевернулась на мелководье и гребцы попадали в воду, которая едва доходила им до пояса. Они посылали в адрес Паэна ругательства, способные сделать знойным даже это холодное ноябрьское утро, одновременно безуспешно пытаясь поймать лодку, которую течение неуклонно относило в сторону.

Яростные вопли гребцов и окрики Матье преследовали их все время, пока они мчались через сухой песок дюн к каменистой тропинке над пляжем. Когда же они оказались на вершине холма, Джоанна соскользнула с седла и прислонилась к взмыленному боку Арсуфа. Паэн посмотрел на крохотные фигурки матросов, затем на корабль, который все еще стоял на якоре в широком полноводном устье реки.

— Похоже, вас выследили, — произнес он наконец. — Юноша с арфой — тот самый, что привез золото Меркадье, — вчера вечером был на постоялом дворе.

А она-то по глупости решила, что он не смог вынести разлуки и явился за ней, чтобы провести вместе хотя бы одну ночь!

Паэн еще раз окинул взглядом пляж и узкую тропинку под ними, но не заметил погони. Да и кто из тех людей, которые не раз видели, как ловко он орудует мечом, решились бы открыто преследовать их?

— Позвольте мне вернуться и сказать гребцам, что я решила повременить с отплытием, — обратилась к нему Джоанна. — Иначе они подумают, что вы меня похитили…

— Пусть думают что угодно. — Паэн опять посмотрел в ту сторону, где гребцы вытаскивали лодку на узкую полосу серого песка, протянувшуюся вдоль побережья.

— Скажите, вы видели его в порту?

— Нет, но он где-то рядом, и его хозяин, судя по всему, тоже. Этот парень продал своего мула на постоялом дворе какому-то фермеру.

— На том самом…

— Да, — ответил Паэн. — На том самом постоялом дворе, где мы провели ночь.

Он пробормотал себе под нос ругательство, настолько грязное, что щеки Джоанны вспыхнули ярким румянцем. Она смущенно отвернулась и вдруг заметила далеко внизу, на мелководье за пляжем, темное пятно, которого совсем недавно там еще не было.

— Мой плащ!.. — воскликнула она.

— Забудьте о нем.

— В нем мои деньги.., и ваш кошелек с золотом.

— Пусть их. Нам нельзя туда возвращаться.

— И что теперь? Вы отвезете меня обратно в Динан, к Ги? В его доме полно слуг, среди которых есть и охранники. Там я буду в полной безопасности, пока мой дядя не пришлет мне помощь.

— Помощь? У вас уже есть помощь, мадам. И я не стану снова везти вас к старику. Вас предали, Джоанна.

Тот арфист нашел вас вовсе не случайно: один или даже несколько слуг в доме Ги могли обмолвиться о вас либо ему самому, либо его хозяину. Золото заставит любого человека забыть о своем долге — и о клятвах верности тоже.

— У меня не хватит золота, чтобы купить верность команды даже обычной речной барки, не говоря уже о судне, которое может доставить меня домой. Без помощи Ги…

— Золото тут не… — Паэн вдруг замолчал, увидев Матье, который поднимался по склону холма, ведя под уздцы кобылу Джоанны.

— Как ему это удалось? Паэн пожал плечами:

— Матье хорошо показал себя в бою и еще лучше — при отступлении. Он умеет исчезать столь же быстро, если не быстрее, чем любой бретонский колдун.

— Если мы останемся здесь у всех на виду, — крикнул им Матье через всю поляну, покрытую чахлой от морской соли травой, — у них может хватить ума последовать за нами! Надеюсь, — добавил он, обращаясь к Паэну, — у тебя были веские причины, чтобы перевернуть шлюпку и похитить даму?

* * *

Они ехали на восток до тех пор, пока тусклое, подернутое облаками солнце стояло у них над головами, и остановились на вершине высокого холма над белой полосой дюн, тянувшихся вдоль берега моря, чтобы перекусить едой, купленной ими у встречного пастуха.

— Я должна найти корабль в ближайшем порту, — сказала Джоанна. — Никто не последовал за нами…

— Вы будете ждать меня здесь, — ответил Паэн, — до тех пор, пока я не выясню, есть ли за нами погоня, и не переговорю с арфистом, чтобы узнать, кто послал его в лагерь Меркадье.

— Если я успею сесть на корабль прежде, чем они меня найдут, это положит конец их преследованию. Дома мне ничто не грозит.

— Вы испугались? — спросил он.

— Нет, — ответила Джоанна, и, как ни странно, она действительно не испытывала страха. — Но я должна вернуться домой. Я не могу провести здесь всю зиму, скрываясь от людей, которым ничего не стоит меня узнать.

— Вам нельзя возвращаться домой, где любой человек может вас найти, пока мы не выясним, кто те люди, которые желают вам гибели.

— Помочь мне в этом деле может только мой дядя, и это больше не должно заботить вас.

При виде помрачневшего лица Паэна Матье вскочил с места, однако Джоанна не обратила на это внимания.

— Вы и так уже сделали все, чтобы спасти мне жизнь, но теперь я должна избавить вас от лишних хлопот, иначе люди, которые видели, как мы проезжали мимо, могут обвинить в моем побеге вас. — Она глубоко вздохнула и обратилась к Матье:

— И если хорошая погода не продержится достаточно долго, чтобы я успела вернуться домой, если корабль так и не доберется до берегов Англии и мне суждено погибнуть безымянной, вам понадобится документ, подтверждающий, что вы довезли меня до этого места целой и невредимой.

— Вы не тронетесь с места, мадам! — Паэн поднялся на ноги и сурово взглянул на нее. — Матье будет вас охранять. Вы, конечно, думаете, что отныне ваша безопасность не должна меня беспокоить, но попробуйте хотя бы представить себе, как неприятно мне будет узнать — после всех усилий, которые я потратил на ваше спасение, — что вас нашли в какой-то деревенской харчевне с перерезанным горлом, после чего ваше мертвое тело закопали на окраине рыбацкой деревушки.

Он замолчал и принялся седлать Арсуфа.

— Паэн! — Матье шагнул к нему. — Паэн, позволь мне отправиться вместе с тобой.

— Ты останешься с ней.

— Паэн, служанка трактирщика, Урсула, поможет мне добраться до арфиста. Я ведь тоже видел его тогда, в лагере Меркадье. Пошли на его поиски меня.

На губах Паэна промелькнула улыбка.

— Я видел, как ты беседовал с ней этим утром во дворе трактира. Что ж, поезжай, но только постарайся не слишком задерживаться в ее постели.

Матье покраснел и понизил голос:

— Она спрашивала о тебе, Паэн. Я пообещал ей привезти тебя обратно сразу после того, как вдова окажется на борту корабля.

Он не пытался говорить тихо, и его слова достигли ушей Джоанны. Однако она сделала вид, будто ничего не слышала.

Паэн пожал плечами и вскочил в седло Арсуфа.

— Тогда поеду я. Если мне не удастся сразу найти арфиста, я попрошу о помощи Урсулу.

По его виду нельзя было судить, порадовала ли его весть, принесенная Матье, или нет.

Глава 11

— Он сказал Урсуле, что в кошельке у него совсем пусто и он ищет какую-то даму, с которой должен был встретиться в Динане. Он не мог больше ее ждать и потому направился в Алет, так как до него случайно дошли слухи, будто она там. По его словам, эта дама, когда он ее найдет, поможет ему пополнить кошелек. Два дня назад он истратил последнее золото, которое у него было, на комнату для себя и место в конюшне для своего мула. А сегодня утром он продал мула и заявил Урсуле, что подождет эту даму еще дня три, после чего вернется в Динан и станет зарабатывать там себе на жизнь песнями, пока не сумеет ее найти. — Паэн нахмурился. — По-видимому, он искал вас, Джоанна. Негодяй явно намеревался убить вас сам, чтобы забрать всю награду себе. Только благодаря удаче, да еще тому обстоятельству, что он мог не знать вас в лицо, он не попытался прикончить вас прошлой ночью на постоялом дворе.

— Он тоже был там?

— Да. Он прибыл туда из Динана. Откуда еще он мог узнать о том, куда вы направляетесь, если не от Ги? И зачем ему вообще понадобилось следовать за вами, если не по прямому указанию Ги?

Джоанна принялась расхаживать около костра, погрузившись в размышления.

— Ги из Динана, — наконец сказала она, — самый доверенный из всех торговых партнеров моего дяди, будь то здесь, в Бретани, или где-либо еще. Кроме того, он был близким другом моего отца. Он бы никогда меня не выдал. Ги никогда не проявлял к моей семье ни малейшей враждебности — ни сейчас, ни прежде. И он не стал бы продавать меня за золото. Он и так достаточно богат!

— Я тоже склонен ему доверять, — заявил Паэн. — Старый Ги во время нашей встречи держался крайне настороженно и не слишком охотно согласился помочь незнакомцу, хотя я и сослался на вас. Но его дом полон слуг, некоторые из них молоды, и их преданность еще не проверена на деле. Кто-нибудь вполне мог вас предать. — Он взял ее за руку. — Завтра же утром мы поедем в порт Сен-Мишель, чтобы найти там корабль.

Джоанна кивнула.

— Но этой ночью, — продолжал Паэн, — я хочу, чтобы вы взглянули на арфиста. Не исключено, что он уже приезжал в Рошмарен или в аббатство, когда вы там гостили. Если так, вы могли его запомнить — и его хозяина тоже.

Джоанна вздрогнула:

— Вы что, привезли его с собой?

Паэн выхватил из охапки валежника сухую ветку и поднес ее к огню. Затем поднял свой небольшой, ярко горевший факел над их головами.

— Он сейчас в часовне, к востоку от постоялого двора. Мы можем добраться туда менее чем за час, если держаться главной дороги.

Матье тут же вскочил на ноги.

— Паэн?

Тот в ответ пожал плечами.

— Этот человек мертв.

— Вы убили его? — раздался в темноте сдавленный вскрик Джоанны.

Паэн обернулся к ней и покачал головой:

— Нет, я его не убивал, хотя негодяй вполне этого заслуживал, раз посмел посягнуть на жизнь женщины. Он умер около полудня, когда на постоялом дворе все было тихо. На его теле, если верить словам Урсулы, не нашли никаких следов насилия. Вероятно, причиной смерти был яд.

Или страх.

— А кто еще там был? Она кого-нибудь запомнила?

— Несколько путешественников, которые заехали, чтобы купить еду, и сразу после этого продолжили путь. Урсула говорит, что двоих или троих из них сопровождали слуги. Ничего особенно примечательного.

Матье пробормотал несколько слов, которые Джоанне не удалось разобрать.

— По-твоему, — добавил он уже громче, — с нашей стороны разумно туда возвращаться?

— Постоялый двор был пуст, когда я туда приехал, и оставался пустым, когда я его покинул. Часовня небольшая, а подступы к ней хорошо просматриваются со всех сторон. Поблизости нет другого жилья, кроме домика священника. — Паэн снова обернулся к Джоанне:

— Завтра утром священник совершит над этим парнем погребальный обряд, и после этого уже ни одна живая душа не сможет узнать, кто он такой и как зовут его хозяина. У вас осталась последняя возможность, Джоанна, взглянуть в лицо вашему врагу. Говорят, внешность у него не бретонская. Если он англичанин и прибыл сюда из Уитби, вам следует об этом узнать до того, как вы подниметесь на борт корабля. Вы сможете это сделать? — спросил он.

— Мне ничего другого не остается, — ответила она и отвернулась.

* * *

Тело арфиста — совсем незнакомого Джоанне человека, привезшего золото в обмен на ее гибель, — поражало своей холодной загадочностью. Из-за деревьев у самого края церковного двора Джоанна смогла различить в окне только кусок сваленной в груду белой материи, понимая, что из всех смертей, которые ей пришлось видеть за свою короткую жизнь, эта стала для нее самым действенным предостережением и самым ярким напоминанием о ее собственной незавидной участи.

— Священник, должно быть, в часовне, — прошептала Джоанна.

— Вряд ли. Арфист — чужой человек в этих местах, поэтому священник, наверное, мирно спит в своем доме.

— Но ведь ставни в часовне открыты, — возразила Джоанна. — Наверняка внутри кто-то есть.

— Ставни должны быть открыты, чтобы душа умершего могла свободно покинуть здание, — пояснил Паэн. — Если этого не сделать, она останется там, чтобы потом преследовать живых.

— Я никогда не слышала об этом…

— Вы же не воспитывались в Бретани, — отозвался Паэн и, обернувшись к ней, коснулся ее руки. — Вы готовы?

Джоанна перегнулась в седле и положила руки на плечо Паэна, чтобы спуститься на холодную землю. Матье перехватил поводья ее кобылы, пообещав спрятать животных в безопасном месте и сразу привести их обратно, если услышит звук человеческих голосов или цокот лошадиных копыт, приближающихся к часовне.

Паэн поддерживал Джоанну за руку, пока она шла по неровной почве церковного двора, после чего притянул ее к себе, одновременно приоткрыв узкую дверь часовни:

— На его теле нет следов насилия. Со стороны может показаться, что он спит.

С этими словами он ступил, увлекая ее за собой, на голые каменные плиты пола. И в этот миг пламя свечей ударило, словно два ярких солнца, прямо в ее широко распахнутые глаза, и она замешкалась, ослепленная, на пороге часовни.

— Нам нужно торопиться, — тихо сказал Паэн. — Повернитесь лицом ко мне, и я приведу вас.., я приведу вас к нему.

Джоанна почувствовала, как наклонился Паэн, и увидела, что он откинул покров с лица умершего — совсем юного лица, на гладкой коже которого только начал пробиваться первый пушок. Арфист оказался красивым юношей с правильными чертами, облик которого можно было бы назвать ангельским, если бы не крупный капризный рот, на котором навечно застыла довольная ухмылка.

— Взгляните еще раз, — прошептал Паэн. — Вы его не узнаете?

Джоанна покачала головой:

— В Рошмарен часто приезжали менестрели, среди которых были и арфисты, до того как…

— Как — что?

— До того, как мой брат погиб там.

Джоанна снова посмотрела на лицо юноши. Если бы не бледно-голубой оттенок кожи, наводивший на мысль о смерти, со стороны и впрямь могло показаться, что он просто спит.

— Нет. Я никогда не видела этого человека у нас в замке.

— А где-нибудь в другом месте? — Голос Паэна был тихим, но настойчивым, не давая горьким воспоминаниям отвлечь ее от главной цели. — Подумайте еще раз. Но только не о менестрелях с их арфами, а о тех нескольких месяцах, что вы провели в Рошмарене, и о ваших домочадцах. Вам когда-либо приходилось встречаться с ним раньше?

Она непременно запомнила бы эти большие, оттопыренные губы, так резко выделявшиеся на худом лице юноши.

— Нет, никогда.

Паэн прикрыл лицо арфиста тканью.

— Нам пора уходить, — произнес он.

Когда они покинули озаренное сиянием свечей святилище и снова вышли в ночь, тьма уже сгустилась. Джоанна оступилась на последней ступеньке, и тут же сильная рука Паэна удержала ее от падения.

— Сядьте, — предложил он ей. — Сядьте здесь и положите голову на колени.

— Я не собираюсь падать в обморок, — возразила она.

— Разумеется. — Паэн коротко свистнул, подражая щебету птицы, и когда Джоанна подняла голову, Матье уже стоял рядом, держа за поводья Арсуфа. Паэн подсадил ее в седло и занял место позади нее. Матье на миг покинул их, после чего снова появился, озаренный мягким светом, лившимся из двери часовни.

— Моя лошадь…

— Матье приведет ее, — ответил Паэн.

* * *

Они не спеша продвигались к своей брошенной стоянке, и Джоанне удалось даже вздремнуть в объятиях Паэна, однако она очнулась сразу же, как только ее начали мучить кошмары, и всю остальную часть пути бодрствовала, любуясь темным, усыпанным звездами небом у них над головой. Их кони, похоже, без труда находили дорогу в темноте, и Джоанна уже не сомневалась, что они очень скоро окажутся рядом с лагерем, где Матье всего несколько часов назад разжег для нее костер.

Когда они достигли цели, костер уже догорал, и Паэн, вручив ей сверток с одеялом, чтобы ей было на чем сидеть, вместе с Матье занялся сбором сухого валежника, чтобы заново разжечь огонь.

— По-моему, это было пустой тратой времени, — буркнул Матье.

— Да, пожалуй, — отозвался Паэн.

— Нет. — Джоанна расстелила одеяло и села на него. — Это было необходимо. Если бы я узнала арфиста, это могло бы положить конец всем моим тревогам. Паэн оказался прав: я должна была его увидеть.

Матье покачал головой.

— Я-то сразу узнал этого юного негодника. Вчера вечером я видел его на постоялом дворе в общем зале, пьяного в доску. Он цеплялся за юбки служанок и пел таким голосом, от которого скисло бы даже самое свежее молоко. Жаль, что я не обратил внимания на слова песни, потому что в ней шла речь о какой-то знатной даме из Динана.