– Если она так сильна, какой я учил ее быть, то никогда к вам не вернется.
Не ослепи Ричарда гнев, он бы увидел в глазах молодого рыцаря панику.
– Молитесь, чтобы она вернулась, – ледяным тоном предупредил Брэнд. – Иначе вам не видать Нормандии.
– Вы мне угрожаете, Брэнд?
– Oui, и на этот раз не ждите пощады.
Два часа спустя в залах и коридорах Эверлоха слышались только приказы Брэнда. Он велел Данте с двумя оставшимися собаками немедленно приготовиться к выезду. Сожалея, что оскорбил чувства жены, Брэнд не мог позволить ей покинуть его. Он разыщет Бринну и сначала придушит за то, что она заставила его целый день вышагивать по зубчатым стенам, а потом будет целовать до беспамятства, черт бы ее побрал!
Колетт вышла из замка, когда мужчины готовились выехать со двора. Она плотнее запахнула плащ и накинула капюшон, но пока бежала к сидящему на жеребце Брэнду, ветер сдул капюшон, и ее волосы развевались вокруг головы, словно нимб.
Глядя на нее, Брэнд вспомнил тот день, когда уезжал на битву с людьми барона Хоторна и разлука с Колетт разрывала ему сердце. Она выбежала из Грейклиффа, чтобы попрощаться, и выглядела так жеs как сейчас. Тогда он спрыгнул с боевого коня, обнял ее, прошептал ей в ухо слова любви. Теперь он стиснул зубы, досадуя на задержку.
– Брэнд! – Она положила маленькую руку в перчатке ему на ногу. – Я буду скучать по тебе, мой любимый.
Он засмеялся, но в его смехе не было и следа радости.
– Зачем ты гонишься за этой женщиной? Пусть едет, Брэнд, останься со мной.
– Иди в дом, Колетт.
– Ты не ответил на мой вопрос. Почему ты гонишься за ней? – повторила она, стараясь не выдать раздражения.
– Потому, Колетт, что ее запах приводит меня в восторг.
Брэнд понял, что его слова произвели действие, на которое он рассчитывал. Но красавица в долгу не осталась.
– Вильгельм тоже ушел, милорд. Вы не заметили? Может, они сейчас вместе?
Жеребец протестующе заржал, почувствовав, как ноги всадника ни с того ни с сего тисками сжали ему бока.
– Это не имеет значения, – ответил Брэнд. – Не все женщины страдают из-за отсутствия любовников. – Он дернул поводья, затем едко прибавил: – И еще, Колетт, если ты снова назовешь меня «любимый», я отрежу тебе язык.
Пропустив угрозу мимо ушей, Колетт де Марсон обворожительно улыбнулась брату Брэнда. Данте ответил презрительной улыбкой. Резкий порыв холодного ветра швырнул ему волосы в лицо, скрыв отразившееся на нем отвращение.
Лес впереди напоминал тысячу открытых дверей, зовущих… манящих. Брэнд тряхнул головой, прогоняя воспоминание о длинных коридорах, но вместо них возникло лицо Колетт. Лицо ангела, посланного, чтобы погубить его. Брэнд думал о Колетт с растущим раздражением. Уже не было слез по ней, это когда-то они лились дождем, затопляя его сердце и душу. Не было желания кричать, словно древнескандинавский витязь, доведенный до безумия подавленным гневом. Боль, поглощавшая его целиком, прошла. Осталась только бесчувственность, защищавшая его сердце от любви. Предательство стало его самым ненавистным врагом.
Данте молча скакал рядом, изредка поглядывая на брата. Он бы не согласился с тем, кто сказал бы ему, что Брэнд полностью забыл о страсти. Достаточно заглянуть в эти бурные сине-зеленые моря – и увидишь огонь, горевший когда-то столь ярко. Брэнд всегда, как обоюдоострый меч, врезался в жизнь, его смех заставлял окружающих присоединиться к его радости. Но его темнота была столь же смертоносной, насколько живительным был его свет. Данте знал, что в Брэнде жив воин, он помнил умение и ярость, которые помогли брату победить армию лорда Ричарда. Страсти еще кипели в нем. Брэнд заменил смех печалью, однако не потерял способности чувствовать. Он еще жил. Огонь еще горел. Данте был единственным, кто увидел языки пламени, вспыхивающие в глазах Брэнда при взгляде на жену.
– Я беспокоюсь, не случилось ли с ней что-нибудь, – заметил Данте.
– Ее отец уверял меня, что она знает эти леса как собственную комнату.
– Oui, но я все-таки беспокоюсь. – Молчание.
– Я тоже, Данте.
Когда из глубины темного леса донесся веселый смех, Брэнд остановил жеребца и прислушался. Вильгельм.
– Туда, – приказал он, направляя вороного в сторону знакомого голоса.
Уиспер и Шреддер завыли, потом бешено залаяли, а Кейос издали отвечал на их зов.
– Вот нас в конце концов и нашли. – Вильгельм, сидевший на корточках перед огнем, улыбнулся, но Бринна заметила тень разочарования. – Запомни, прекраснейшая из всех моих преданных воинов, тебя ожидает битва, и я жду твоей победы.
– Да, милорд. – Бринна поцеловала его в щеку. – А я жду вашей.
Он прижал к ее губам палец, и она подумала, что это призыв к молчанию. Но глаза Вильгельма, казавшиеся ей когда-то безжалостными, вбирали ее, словно видели в последний раз.
– Бринна, знай, ты всегда будешь мне дорога. И если ты однажды почувствуешь себя нелюбимой, помни, что твой будущий король действительно любит тебя. – Вильгельм глубоко вздохнул и поднялся. – Вытри слезы, леди, приближается твой муж.
Голос мгновенно изменился. Вместо друга стоял человек, по-королевски властный, глядевший в темноту леса и ждущий обвинений, которые ему не замедлят предъявить.
Бринна попыталась встать, но чуть не потеряла сознание от боли в голове и закрыла глаза. Она слышала голос мужа, холодный, как порыв морозного ветра.
– Выглядит очень уютно, Вильгельм, – сказал он, пересекая маленькую, освещенную костром поляну и глядя на жену.
– Oui, – улыбнулся герцог. – Только не для твоей жены, к несчастью. Она ранена, ее сбросил жеребец. – Брэнд соскочил с коня и наклонился к жене:
– Рана серьезная?
– Немного болит голова, – успокоила она, услышав в голосе Брэнда нежную заботу.
Он легким движением пальцев ощупал ей голову.
– Никакой открытой раны, только шишка с мой кулак.
Ей очень хотелось повернуться к нему для поцелуя, но Брэнд уже выпрямился. Он смотрел на герцога с таким раздражением, что Данте соскользнул с седла и осторожно подошел к брату.
– Вильгельм, почему ты не привез ее в Эверлох? – угрожающе спросил Брэнд.
Оба молча смотрели друг на друга, потом герцог ответил:
– Я ушел из замка пешком, а конь леди сломал шею.
– И как долго ты пробыл с ней?
Вильгельм улыбался, но в его стальных глазах пылал огонь, который, он надеялся, не сожжет их дружбу. Он знал, о чем думает Брэнд, однако не собирался его переубеждать. Тот должен решить сам.
– Достаточно, чтобы сделать то, чего ты опасаешься. – Бринна хотела запротестовать, но ее парализовал знакомый лязг меча.
– Брэнд, убери свой меч! – Данте шагнул к брату. Он не верил своим глазам.
Герцог оттолкнул его, внимательно следя за Брэндом. Тот дрожащими руками сжимал поднятый меч, в страхе и ярости молясь: «Нет, Бринна, пожалуйста».
– И ты сделал, Вильгельм? Скажи мне.
– Non, друг, ты скажи мне, – холодно ответил герцог. Зловещее молчание повисло в воздухе, пока Брэнд смотрел на человека, которому с детства привык во всем доверять. Одержимый демонами предательства, он снова балансировал на краю пропасти. Но это же Вильгельм. Разве лучший друг мог его предать? Брэнд знал ответ – и сразу опустил меч.
– Умоляю, прости меня, Вильгельм.
Герцог шагнул к нему, любовно погладил по щеке.
– Уже простил, ami. – Он успокаивающе сжал руку Данте и направился к лошадям. – Но больше не проверяй меня. Иначе я выпущу тебе кишки прямо на глазах твоей прекрасной жены, – бросил он через плечо.
Вложив меч в ножны, Брэнд взглянул на жену, и его сердце перевернулось от того, что он пытался отрицать. Господи, он проиграл. Но разве так уж опасно полюбить ее? Он испугался, поняв, что любовь к Бринне намного сильнее его прежних чувств к Колетт. Да и Бринна отнюдь не самовлюбленный, испорченный ребенок, она доказала преданность своему дому и всем людям, находившимся под защитой ее отца. Бринна терпелива и любит его, любит, даже когда он ведет себя как варвар. Черт, она уже привела его на край земли, и он следовал за ней. Закрыв глаза! Но вместо падения она показала ему то, что сродни полету.
Он встал на колени, поднес руки жены к губам:
– А ты? Простишь меня, Бринна?
– Да, – сразу прошептала она. – Брэнд, я…
– Не волнуйся. Поедем домой, тебе надо несколько дней спокойно полежать.
Он поднял ее с холодной земли, поцеловал в макушку, хотя и собирался полчаса назад придушить за то, что она заставила его так беспокоиться. Она закрыла глаза и поудобнее устроила голову на плече мужа. Брэнд чувствовал ее теплое дыхание и тихо постанывал, идя к лошади. Ему хотелось избавиться от присутствия Вильгельма и брата, он хотел взять ее прямо здесь.
– Бринна, – прошептал он, замедляя шаг.
Он хотел сказать ей, как счастлив, что нашел ее, как даже мысль о том, что он может ее потерять, чуть не лишила его рассудка. Бринна ждала продолжения, но он больше не произнес ни слова, только еще крепче обнял и прижался щекой к ее макушке. Голос у него был хриплым от страсти, жаждущей удовлетворения. Страсти, а не любви, подумала Бринна и спросила:
– Колетт еще в Эверлохе?
– Да. – Он почувствовал, как она замерла, и вздохнул. – Но я не позволю, чтобы моя жена убегала каждый раз, когда я разговариваю с женщиной. Мы должны поговорить. Ты недостаточно доверяешь мне.
– Я недостаточно… – От ярости Бринна даже не смогла закончить фразу. – А почему я должна тебе верить? Ты не только пытаешься скрыть правду, что любишь Колетт. Ты захватил мой дом и сделал меня женой, чтобы удовлетворить свою норманнскую похоть. А теперь еще насмехаешься надо мной, приведя в дом любовницу, чтобы она тоже могла надо мной посмеяться.
Брэнд остановился. У него возникло искушение бросить ее на землю.
– Я уже говорил, что не люблю Колетт. Но тебе, кажется, очень трудно поверить мне… Когда ты поправишься, мы еще раз обсудим это. – Он пошел дальше. – Прощаю обвинение в том, что я насмехаюсь над тобой или позволяю это другим. Я понимаю, шишка на голове делает тебя совершенно глупой.
Брэнд подошел к жеребцу и осторожно посадил ее в седло, но от резкого движения голова у нее разболелась до тошноты, и Бринна попыталась отстраниться, когда муж сел позади. Однако тот лишь крепче обнял ее за талию.
– Как только мы вернемся в замок, я поручу Алисии ухаживать за тобой. И перестань ерзать у меня на коленях. Иначе я займусь с тобой любовью, а потом буду раскаиваться, что причинил тебе еще больший вред.
Бринне хотелось закричать.
Рядом с ними шла медленной рысью другая лошадь, и, подняв глаза, она поймала взгляд герцога. Вильгельм молчал, но ей было ясно, о чем напоминал ей этот взгляд.
«Тебя ожидает битва, и я жду твоей победы».
Глава 19
Алисия тяжело вздохнула, когда хозяйка снова отодвинула поднос с едой.
– Вы должны восстановить силы, миледи.
– Силы уже восстановились. По крайней мере их достаточно, чтобы спуститься в зал и выцарапать глаза этой Колетт.
– Думаю, любая женщина в Эверлохе отдала бы своего первенца за удовольствие видеть, как вы это сделаете.
Бринна осторожно повернула голову и взглянула на служанку:
– Она что, уже показала себя?
– Да. – Алисия присела на край постели. – Когда она встречает Данте, то прямо светится, как железо, брошенное в огонь. Герцог Вильгельм – единственный мужчина, которого эта женщина обходит своим вниманием.
Бринна не знала, то ли проклинать эту шлюху, то ли плакать над болью, которую причиняет ее мужу поведение Колетт. Нет, плакать ей незачем, быстро решила она. Брэнд сам предпочел оставить Колетт в Эверлохе, чтобы любоваться на ее атласные волосы и черные глаза… Бринна пыталась справиться с растущей яростью. Как ей победить Колетт де Марсон, если Брэнд любит ее и всегда будет любить? Он так занят своей любовницей, что ни разу не зашел к жене после того, как внес ее, словно беспомощного ребенка, в замок на глазах насмешливо улыбающейся ведьмы.
Брэнд поднялся в комнату, молча уложил ее на кровать и ушел.
Бринна стиснула зубы. Пусть он проводит время с этой соблазнительницей. Пусть Колетт разобьет то, что осталось от его сердца. Он это заслужил.
– Я не хочу знать, что он с ней делает. Слышишь, Алисия?
– Но, миледи, он даже не…
– Ты слышишь? – повторила Бринна.
– Да.
– Вот и хорошо. Теперь можешь идти. Поднос забери с собой.
Алисия кивнула и, печально взглянув на хозяйку, взяла поднос.
– Вы хотите видеть кого-нибудь? Может, вашего отца? Я могу его позвать.
– Нет.
Бринна устала скрывать от него свое горе. Отец и так страдает, что из-за его поражения Брэнд занял тут место хозяина.
– Позови герцога Вильгельма. Я хочу с ним поговорить.
– Герцог уехал, миледи.
– Уехал? – Бринна села в постели. – Когда?
– Сегодня рано утром. После разговора с милордом он взял своих людей и уехал.
Алисия чуть не бросила поднос и не кинулась к хозяйке. Она еще ни разу не видела в глазах Бринны такой пустоты. Но все исчезло столь же быстро, как и появилось.
– Спасибо, Алисия, – спокойно произнесла она и кивком отпустила служанку.
Значит, проклятый норманн покинул Эверлох, даже не простившись с нею. Как он мог?! Наконец Бринна дала волю слезам, говоря себе, что Вильгельм Нормандский просто варвар, она с самого начала была права. Он холоден, как и ее муж. Хорошо, она тоже будет такой и не станет заботиться ни о ком.
Но сердце восставало против ее мыслей, горячие слезы лились на подушку, пока наступившая темнота не погрузила ее в сон.
Брэнд сидел в кресле белого дуба, мягкие сиденье и спинка которого были расшиты зелено-желтыми цветами герба прежнего хозяина. Очаг жарко пылал, однако в громадном зале Эверлоха было холодно.
Пальцы Брэнда гладили искусную резьбу серебряного кубка, стоявшего на столе перед ним, а он безучастно смотрел на изысканный рисунок: женщина откинула в экстазе голову, склонившийся любовник целовал ее шею, пару окружали цветы и сплетенные ветви. Они занимаются в лесу тем, думал Брэнд, чем и он хотел бы заняться с Бринной до того, как привез ее домой. Чем занимались Колетт и Александр до того, как он убил ее любовника.
Колетт. Измена.
– Стерва.
Он швырнул кубок в стену. Уиспер, спавшая рядом, вскочила, тихо заскулила, покружилась на месте и опять легла.
– Брэнд?
Голос, будто вздох ангела, который он много раз слышал во сне.
– Колетт, оставь меня.
– Нет, милорд. Вы не посещали меня с тех пор, как я сюда приехала. И не приглашали меня в свои комнаты, милорд. – Колетт обошла стол, ее палец скользнул по гладкой поверхности. – Зачем ты отрицаешь то, что очевидно всем здесь, даже твоей жене? – нежно спросила она.
– Я ничего не отрицаю, – сказал Брэнд, но она скользила все ближе… ближе… – Колетт, почему ты изменила мне?
– Я не предавала нашу любовь, дорогой. – Она встала на колени перед его креслом. – После того как ты отослал меня из Грейклиффа, я не могла думать ни о ком другом, кроме тебя. Изменила? Нет, любовь моя, ты изменил мне, женившись на саксонке. – Говоря, она с улыбкой гладила его по бедру.
Он закрыл глаза. Ничто внутри не дрогнуло. Не появилось желание обнять и поцеловать ее. Даже гнев прошел.
Бринна.
В голове шумело от выпитого ночью вина.
– Из-за тебя, Колетт, я не могу отдать ей сердце.
– Из-за того, что твое сердце принадлежит мне, Брэнд, – поправила она.
Открыв глаза, он смотрел, как она скользила вверх, пока ее лицо не оказалось перед ним, пока он не заглянул ей в глаза, о чем мечтал столько ночей. Брэнд медленно поднял руку, погладил ее по щеке, она уже собралась поцеловать его и остановилась, пораженная невысказанной печалью, которая была громче раската грома.
– Ты столько взяла у меня, Колетт.
– Люби меня, Брэнд, и я успокою боль, которую причинила тебе. Заставь жену уехать. Прогони ее. Все равно как. Полюби меня снова, и я обещаю…
– Non, именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Я вообще отказался от любви. Даже к тебе. – Он снял ее руку со своего бедра и поднялся.
– Брэнд! – Она вскочила, когда он пошел к двери. – Если не можешь любить, тогда хотя бы утешь плотские желания. Помнишь? – умоляла она, схватив его за руку, она хотела, чтобы он повернулся и взглянул на нее. – Помнишь, что я чувствовала под тобой?
Брэнд тихо засмеялся, вдруг осознав простую истину. Настолько простую, что даже удивился, как он, проклятый глупец, не понял этого раньше.
– Моя жена никогда бы не удовольствовалась только моим вожделением. Потому что она хочет еще и моей любви. А тебе, Колетт, для полного счастья достаточно иметь в своих шелковых ножнах чей-нибудь меч. Любой меч. – Брэнд высвободил руку. – Боюсь, что я стал таким же, как ты. Но я пока еще не так отвратителен, чтобы согласиться на твое предложение.
– Я найду, кто согреет мою постель. И это разобьет тебе сердце, – пообещала она.
– У меня нет сердца, Колетт. Так что доставь себе удовольствие.
Уиспер, словно по команде, последовала за хозяином по длинной винтовой лестнице наверх, к двери Бринны.
Как и прошлой ночью, он вошел в комнату жены, когда та уже спала. Очаг погас, но при лунном свете, проникавшем сквозь деревянные ставни, он все же мог ее видеть. Серебряные лучи падали ей на лицо, обрамленное медными волосами, Брэнд невольно протянул к ним руку, но остановился на полпути. Он не позволит жене отдать сердце человеку, не способному ответить ей тем же, не способному дать то, что она хотела, чего заслуживала. Он не тронет жену ни сегодня, ни в следующую ночь. И все же, глядя на Бринну, он знал, что не сможет ей противиться, он уже хотел ее страстной любви. Чтобы не потерять самообладание, Брэнд отошел к очагу, заботливо подложил дрова на тлеющие угли и посмотрел, как огонь жадно лизнул дерево. Когда опять стало тепло, он занял свое место у постели. Он не хотел думать о том, что заставляет его сидеть рядом с женой. Он просто сидел и смотрел на нее. Слушал ее глубокое, ровное дыхание до тех пор, пока и сам не заснул в кресле.
Брэнд шел по темным извилистым коридорам, его сапоги поднимали облачка пыли, в затхлом воздухе ощущался запах роз и гардений. Она была где-то рядом.
Колетт.
Дверь в конце зала была открыта, словно пасть дракона, готовая проглотить его веру и любовь, а из комнат по обеим сторонам доносились голоса, приглашающие войти.
Но Брэнд шел к последней двери. На этот раз он не упал на колени при виде своего ангела, с притворной застенчивостью припавшего к траве.
Кто-то двигался среди деревьев, и он взглянул туда, ожидая увидеть Александра. Но это была его жена, и он улыбнулся.
– Проснись, Брэнд, и я снова заставлю тебя жить. – Она протянула ему розу, защищая его пальцы от шипов. – Проснись и дай мне любить тебя. Проснись.
Брэнд открыл глаза. Уже наступило утро, он смотрел в бездонные изумрудные глубины, над ним склонилась Бринна.
– Тебе опять снились кошмары, – с нежной заботой сказала она.
– Да.
Изумрудный цвет сменился оливковым, на лицо набежала тень, и она резко отвернулась. Не глядя на мужа, Бринна взяла гребень и провела им по густым волосам.
– Что ты здесь делаешь?
– Я твой муж. Где еще я должен проводить ночь?
– Возможно, в моей постели, – бросила она. – Или с Колетт.
Он устало вздохнул.
– Бринна, – с такой нежностью произнес он, что она едва не заплакала. – Я не люблю Колетт. Если б любил, я бы честно признался в этом с самого начала. Ложь ведет к подозрениям, а я слишком ценю доверие. Неужели ты до сих пор этого не поняла? Я здесь, потому что хочу быть с тобой.
– Но ты видишь ее во сне. Что это значит, Брэнд? Прошу тебя, скажи. Почему ты позволяешь своей богине преследовать нас обоих?
Брэнд покачал головой:
– Ты богиня, прекрасная Бринна.
Он смотрел на нее, моля глазами о том, что потерял и так жаждал обрести. Его страсть призывала ее, но она не поддалась.
– Твои волосы – как языки пламени, обжигающие мое тело, – хрипло сказал Брэнд, поднимаясь с кресла. – Твоя улыбка согревает мне душу. – Она почувствовала, что ее решимость тает, когда он, встав на колени, поднес ее руку к губам. – Как ты прекрасна!
– Нет.
– Oui. – Его пальцы скользнули по ее щеке к губам. – Я хочу вкусить нектар этих губ. Хочу омыться в страсти к жизни, которая пылает у тебя внутри. Ты поможешь мне, Бринна?
Она полностью растворилась в его поцелуе, таком сокровенном, горячем, нежном.
– Брэнд… – удалось выдохнуть ей, пока его губы прокладывали обжигающую дорожку по ее шее. – Ты должен знать… Если ты сейчас солжешь и я тебя потеряю, мое сердце будет так же разбито, как и твое.
– Я знаю, что причиняю тебе боль, – шептал он, подбирая губами слезы, которые невольно катились с ее ресниц. – Поэтому стараюсь держаться подальше. Я прошу твоей помощи.
– Скажи, чем тебе помочь, Брэнд, и я сделаю все, что в моих силах. Я так люблю тебя.
– Я знаю, что ты любишь меня. – Его улыбка слегка поблекла. – Но я не знаю, как вернуть то, что у меня отняла ее измена.
– Спасибо, что ты с самого начала говоришь мне только правду. – Бринна улыбнулась, затем покраснела, когда Брэнд сделал глубокий вдох. – Оживляю ли я твое сердце, мой возлюбленный муж?
– Оживляешь, – хрипло засмеялся он, потом встал, к своему удивлению, полностью владея собой. – Ты достаточно здорова, чтобы сегодня позавтракать со мной? Хорошо. Тогда я подожду за дверью, пока ты оденешься.
– Тебе незачем уходить, – запротестовала она. – Ты мой муж.
Брэнд отступил на шаг.
– Oui, но даже воспоминание о твоей груди зажигает огонь в моих чреслах. Я боюсь не сдержаться, а если увижу ее снова, то непременно захочу попробовать на вкус.
Бринна и сама чувствовала огонь внутри. Муж одарил ее похотливой улыбкой.
– Я лучше подожду в коридоре.
Сердце у нее бешено стучало. Мысль о том, что Брэнд вышел, чтобы защитить ее от себя самого, заставляла Бринну еще больше полюбить мужа. Она хотела, чтоб он ласкал ее, хотела ощутить, как он входит в нее, слышать, как он в экстазе произносит ее имя. В ней снова ожила надежда. Кажется, высокие крепостные стены Брэнда начинают рушиться. Господи, как же толсты эти стены! Но причину возведения этих стен она уже давно поняла. Брэнд полностью отдавался всему, что делал, включая любовь к Колетт. Возможно, она бы не полюбила его, не став тогда на озере невольной свидетельницей подобной отдачи. Возможно, и не полюбила бы с такой страстью, если б он легко отказался от Колетт. Она хотела, чтоб и ее он полюбил с полной отдачей, с верой и преданностью. Он стоил битвы, стоил ее терпения, и если она победит, он вечно будет принадлежать ей.
Она победит. Но для великих побед требуется время. Это знают все настоящие воины.
Бринна вскочила с постели, надела темно-красное платье из мягкого бархата, заплела косу и завершила прическу тонким обручем с маленькими рубинами, которые слегка покачивалась надо лбом. Убедившись, что готова довести битву до конца, она спокойно вышла из комнаты.
Брэнд сидел на маленькой скамье напротив двери, вытянув длинные ноги. Он с улыбкой поднялся, чтобы впервые после болезни проводить жену к завтраку, и Бринна, взглянув на него, утонула в бездонной синеве глаз.
– Ты настолько прекрасна, что у меня перехватывает дыхание. – Брэнд поцеловал ей руку.
– У меня тоже, когда я смотрю на тебя.
– Тогда нам лучше не смотреть друг на друга. Иначе мы упадем в обморок прямо на лестнице.
Бринна засмеялась, представив себе эту картину, и почти остановилась, когда муж начал смеяться вместе с ней. Его лицо светилось от радости, и она испугалась, не упадет ли действительно в обморок, когда увидит, что муж снова обрел счастье.
– Но вы, сэр, необыкновенно красивы, – чуть слышно сказала она.
Брэнд насмешливо и удивленно поднял черную бровь. Затем отступил и поклонился:
– Благодарю вас, миледи.
Он притянул ее к себе, и она слышала биение его сердца, видела его бездонные глаза, в которых уже не было пустоты. Бринна подумала, что сейчас умрет в его объятиях, и была согласна на это.
– Обещай, что всегда будешь так улыбаться мне, – быстро сказал он, боясь, как бы его чувство не исчезло раньше, чем он договорит. – Всегда смотри на меня так. Клянусь, жена, я чувствую, как твоя любовь взывает ко мне. И я обещаю, что буду навеки предан этой любви.
Бринна провела кончиками пальцев по его губам и, улыбаясь, смотрела, как он целует ее руку. Она знала, что Брэнд говорит правду. Он всегда будет верен ей. Да, она разрушила эти стены и никогда уже не захочет разлучиться с мужем, даже на миг. И не важно, любит он ее или нет, главное, он дарит ей жизнь.
– Я тоже всегда буду верна любви к тебе, мой прекрасный воин. Обещаю тебе от всего сердца.
Брэнд поцеловал ее, и голоса, которые преследовали его, наконец умолкли.
Глава 20
Она улыбалась мужу, когда тот вел ее по многолюдному шумному залу, а Брэнд искал глазами лорда Ричарда. Увидев его в толпе гостей, он сжал пальцы жены и повел ее к отцу.
Пока они подходили, Ричард Дюмон старался определить, насколько искренне улыбается его дочь. Вчера она выбежала из комнаты такой несчастной, а сегодня, что еще более странно, даже Брэнд тепло улыбался тестю. И в улыбке зятя Ричард не увидел ни расчета, ни лицемерия. Норманн определенно выглядел счастливым, и оставалось только удивляться, что могло произойти между его дочерью и зятем за последние двадцать четыре часа.
– Лорд Ричард, – приветствовал его Брэнд.
– Сэр. – Кивнув, Ричард взял дочь за руки и нежно поцеловал. – Как ты себя чувствуешь, Бриннафар?
– Хорошо, отец. – Бринна посмотрела на мужчин, чувствуя гнев отца. – А в чем дело?
Ей ответил Брэнд, делая шаг вперед.
– Боюсь, вчера я проявил более чем неуважение к твоему отцу. Лорд Ричард, примите мои извинения за то, как я говорил с вами. Моему раздражению нет прощения.
Ричард долго смотрел на зятя, и Бринна поняла, что отец желает убедиться в его искренности.
– Если б я знал, что вы тогда беспокоились о моей дочери, то… – наконец вымолвил отец.
– Беспокоился, – прервал Брэнд. – Даже больше, чем хотел бы признать. – Он многозначительно посмотрел на жену. – Намного больше.
Ричард перевел взгляд на дочь, но та понятия не имела, о чем они говорят, поэтому не ответила. Пораженный извинениями Брэнда и открытым признанием в любви к Бринне, старый рыцарь не знал, что и думать.
– Хорошо. Я принимаю ваши извинения.
Брэнд одарил его веселой улыбкой, потом шепнул Бринне, что хочет поговорить с Данте, и оставил жену наедине с отцом.
– Что между вами произошло? – спросил Ричард. – Клянусь, он выглядит как томящийся от любви оруженосец.
Сердце у Бринны подпрыгнуло, она не сводила глаз с мужа, который садился рядом с братом.
– Думаю, он превращается в Тритона. – Слезы дочери тронули Ричарда, хотя он не понял, о каком тритоне она говорит. – Я люблю его, – объяснила Бринна. – И кажется, он начинает отвечать мне взаимностью.
Отец улыбнулся и положил руку ей на плечо.
– Это совсем не трудно, Бриннафар.
– Очень трудно. – Она наконец поверила, что муж не любит Колетт. – Ее измена держала его в плену.
Ричард проследил за взглядом дочери. В зал входила Колетт де Марсон под руку с сэром Джеффри Хемлином, одним из тех, кто сопровождал ее в Эверлох. Изящная фигура, волосы короной уложены на голове, в глазах – очарование и невинность ребенка. Бринна могла понять, почему Брэнд так любил ее. На миг взгляды двух женщин встретились, и Колетт улыбнулась, прежде чем опустить глаза.
– Она не обманет меня своей ангельской красотой. Вильгельм говорил, как она… – Бринна вдруг удивленно раскрыла глаза. – Ты не уехал с ним!
– С кем?
– С герцогом. Ты же собирался ехать с ним в Нормандию. Он уехал без тебя!
Ричард наклонился.
– Моя дорогая, – прошептал он, когда мимо проходила Колетт. – Он не вернулся в Нормандию. Герцог, твой самый преданный слуга, уехал сражаться за тебя.
Бринна непонимающе уставилась на отца, но спросить не успела, потому что услышала мелодичный смех. Она повернулась. Колетт откинула голову, поощряя своего рыцаря глубже уткнуться лицом в ее шею, которую тот ласкал. Колетт с полузакрытыми глазами стонала, достаточно громко, чтобы привлечь к себе внимание сидящих в зале. Включая Брэнда.
– Не кусайся, Джеффри! – хихикнула Колетт, отталкивая мужчину. – Оставь это до спальни.
Бринна со страхом посмотрела на мужа, но, против ее ожидания, тот, не отвлекаясь от разговора с Данте, лишь мельком взглянул на страстную парочку.
– Она пытается сделать из моего мужа дурака на глазах его людей.
Бринна сказала это больше себе, чем отцу, но лорд Ричард ответил:
– Тогда иди, заставь его почувствовать себя мужчиной, Бриннафар. Покажи ему, что он взял в жены настоящую женщину, а не испорченного ребенка.
Война. Битва. Сверкнув глазами, Бринна расправила плечи. Она любила Брэнда, знала, чего он хочет, знала, как заставить его почувствовать себя живым и готовым к битве. Единственное, чего Брэнд не потерял после измены Колетт, – это желание.
Она грациозно направилась через весь зал к мужу. Ее роковая чувственность была настолько ощутимой, что заставляла каждого мужчину поворачиваться в ее сторону, когда она проходила мимо.
Брэнд увидел приближающуюся жену. Глаза у него потемнели, он смотрел на нее с откровенно мужской улыбкой, страсть Бринны призывала его, как свист хозяина призывает сокола.
Он поднялся ей навстречу, обнял рукой за талию и предложил сесть рядом.
– Сегодня утром ты очень занят, муж? – Она коснулась губами его уха, когда он сел.
– Дела не столь срочные и вполне могли бы подождать, жена. Но я думал, мы договорились, что…
– Вот и хорошо. Заканчивай разговор с Данте, пожалуйста.
