За сорок минут, прошедшие с того момента, как Михаил покинул этот кабинет, главный центурион измениться не мог. Он и не изменился. Как был, так и остался ублюдком.
      Первым, он понятное дело, увидел секретаршу. И сразу буркнул:
      – Какого праха? Я же просил меня не беспокоить. В этот момент секретарша выполнила приказание Михаила. Она сделала шаг в сторону и рухнула на покрывавший пол кабинета ковер.
      У главного центуриона глаза полезли на лоб.
      – Ты чего это? – прохрипел он. – В рабочее-то время?
      – Руки на стол! – приказал Михаил.
      Главный центурион глянул на него и побледнел. Похоже, лучемет в руках надзирателя вызвал у него не очень приятные ассоциации.
      – Чего? – ошарашенно спросил он.
      – Руки на стол, – повторил Михаил и выстрелил из лучемета.
      Массивный, каменный прибор из желтого, похожего на янтарь камня, украшавший стол главного центуриона, разлетелся на кусочки. Тут уж никаких сомнений не осталось. Это что угодно, только не глупая шутка.
      Главный центурион покорно положил руки на стол. Но посмотрел все же так, что стало ясно – ох кому-то это все аукнется.
      Михаила его взгляд ничуть не испугал. Он больше в руки блюстителей порядка попадать не собирался. Да и сомневался он, что после этого побега кто-то из них захочет брать его живым. Скорее всего тотчас же и пристрелят.
      – Лицом к стене. Руки за голову, – приказал агент звездного корпуса.
      Главный центурион тяжело поднялся из-за стола и, подойдя к стене, повернулся к ней лицом. Сцепив на шее кисти рук, он проворчал:
      – С тобой покончено. Не позднее чем через несколько часов тебя поймают. Значит, завтра ты повиснешь рядом с тем инопланетчиком, если, конечно, не одумаешься.
      – Советую помолчать, – сказал Михаил. – Учти, одно неверное движение и я буду стрелять.
      – Ну конечно. Что тебе еще остается, – хмыкнул центурион.
      Бросив взгляд на секретаршу, которая все еще лежала на полу и даже не пыталась поднять голову, Михаил прошел к столу и быстро осмотрел его ящики.
      Пара толстых книг по теории сыска, лучемет с богато инкрустированной серебром рукояткой, фляжка, в которой что-то заманчиво булькало, пяток порнографических галожурналов, какие-то документы с грифом «секретнее не бывает», читать которые Михаилу было некогда.
      Брадо закрыл ящики.
      Так, но с этими-то двумя что делать? Неужели придется лупить их по голове?
      Вдруг в голову Брадо пришла забавная идея. Он не раз бывал в кабинетах больших начальников. Как правило, каждый из них был снабжен комнатой для отдыха. Комнатой, в которой можно было с удобством отдохнуть, выпить с кем-то очень нужным, принять женщину. Обычно дверь в такую комнату старались замаскировать так, чтобы рядовые посетители заметить ее не могли.
      – Ну-ка, открывай комнату для отдыха! – приказал главному центуриону Михаил.
      – Какую комнату? – сделав непонимающее лицо, спросил тот.
      – Сам знаешь. Иначе придется допросить твою секретаршу. Уж она-то наверняка изучила эту комнату хорошо. Давай, медленно сунь руку в карман, вытащи нужный ключ и открой дверь.
      Главный центурион вздохнул и пробормотал:
      – Чтоб тебя разорвало, скотина. Ничего, когда я доберусь до твоей шеи…
      Все-таки приказание Михаила он выполнил.
      Дверь в комнату была расположена недалеко от сейфа и хорошо замаскирована. По крайней мере до тех пор, пока главный центурион не вставил ключ в едва заметную щель, Михаил о местоположении двери не догадывался.
      Входя в щель, ключ громко щелкнул. Тотчас рядом с ним прямоугольный кусок стены изменил цвет и превратился в небольшую дверь, которая бесшумно открылась.
      Михаил заглянул в комнату отдыха.
      Да, главный центурион любил и умел отдыхать. Впрочем, сейчас ему, похоже, не до приятного времяпрепровождения. И все-таки…
      Михаил отошел от двери и сухо сказал:
      – А теперь заходи. Но сначала я хотел бы получить ключ от сейфа.
      Главный центурион втянул голову в плечи и спросил:
      – От какого сейфа?
      – От твоего. И побыстрее.
      Потратив несколько секунд на размышления, главный центурион промолвил:
      – Не делай этого. Заглянув в мой сейф, ты отрежешь себе все пути к отступлению. Если ты сейчас отдашь мне лучемет, я еще смогу что-то сделать, чтобы тебя не вздернули. После того как ты заглянешь в сейф, обратного пути не будет. Понимаешь, что я имею в виду?
      – Еще бы, – сказал Михаил. – Давай ключ и входи в комнату.
      Он взмахнул стволом лучемета.
      Главный центурион взглянул на секретаршу, которая все еще лежала на ковре, не пытаясь даже поднять голову. Видимо, он рассчитывал, что той удастся каким-то образом выскользнуть из комнаты и поднять тревогу.
      Михаил покачал головой.
      – Она составит тебе компанию. Заходи. Главный центурион пожал плечами и прошипел.
      – Ты об этом пожалеешь.
      – Вполне возможно, – холодно сказал агент звездного корпуса. – А теперь живо в комнату. Как понимаешь, терять мне нечего. Если я тебя сейчас убью, ничего не изменится. Так и так, в случае поимки, меня вздернут.
      – Я сам накину тебе на шею петлю, – пообещал главный центурион.
      Но он уже понял, что проиграл. Грязно выругавшись, главный центурион швырнул ключ от сейфа на пол и зашел в комнату отдыха. Для того чтобы препроводить туда секретаршу, понадобилось совсем немного времени.
      – А теперь, – заявил Михаил главному центуриону, – вам придется раздеться.
      – Надеюсь, мне тоже? – Руки секретарши тут же начали манипулировать с застежками платья.
      – Нет, только вашему шефу.
      – Что это вы задумали? – проворчал главный центурион.
      – После того как я закрою дверь, у вас будет вполне достаточно времени, чтобы придумать ответ на этот вопрос.
      Главный центурион послушно разделся и швырнул комок одежды к ногам Михаила. Теперь оставалось лишь закрыть дверь.
      Так Михаил и сделал.
      Он повернул ключ в замочной скважине и, оставив его там, поднял с ковра одежду главного центуриона. На то, чтобы скинуть форму надзирателя и натянуть мундир главного центуриона, ушло не более минуты.
      Теперь нужно было заняться лицом. Закончив лепку, Михаил ощутил сильную жажду. Начинали сказываться побочные эффекты пользования пластисимбиотом. Оглядев кабинет, он увидел стоявший на низеньком столике, в дальнем углу, большой кувшин с темной, вишневого цвета жидкостью.
      Это оказался какой-то сок. Схватив кувшин, Михаил отпил из него едва ли не половину.
      Вот и хорошо. Теперь остался последний, самый безопасный этап его плана. Выбраться из здания управления. Но сначала неплохо было бы покопаться в сейфе главного центуриона. Хотя бы лишь для того, чтобы вернуть себе всекредитную карточку.
      Михаил поставил кувшин обратно на столик и двинулся к сейфу.
      Тот был самой примитивной конструкции. Просто большой железный ящик, с толстыми стенками. Видимо, главному центуриону не могло даже прийти в голову, что кто-то рискнет покуситься на его кабинет.
      Подобрав с ковра ключ, Михаил подошел к сейфу и открыл его. Всекредитная карточка лежала на верхней полке и сразу бросилась ему в глаза. Сунув ее в карман, Брадо стал обследовать другие полки.
      Ага, идентификационная карточка. Ее нужно тоже забрать. Она еще послужит. Конечно, размахивать ею не стоит, но все-таки… Стоп, а это что?
      В руках у Михаила оказались две тонкие папки. На одной было написано «Блев Хар, рагнит», на другой «Тош Гор, рагнит».
      Никогда не помешает узнать о своих врагах побольше.
      В каждой папке было по нескольку заполненных сведениями листков бумаги. Михаил сложил листки вчетверо и сунул в карман.
      Оказавшись в безопасности, он их внимательно прочтет.
      Так, а что там дальше?
      Следующий предмет, который Михаил извлек из сейфа, был прямоугольный, тяжелый пакет. Развернув его, Михаил обнаружил несколько пачек денег.
      Это-то откуда здесь взялось? Зачем главному центуриону хранить у себя в сейфе такую большую сумму? Не потому ли, что он не может доверить ее банку?
      Михаил внимательно осмотрел одну пачку.
      Ну да, все верно, купюры не новые, номера банкнот не повторяются. Скорее всего эти деньги получены в виде взятки. От кого?
      Брадо хитро прищурился.
      А уж не от рагнитов ли? Наверняка от них.
      Михаил почесал в затылке.
      Всекредитная карточка, конечно, вещь хорошая, но некоторое количество наличности никогда не помешает. Он представил физиономию главного центуриона, когда тот обнаружит, что беглец забрал деньги, полученные для того, чтобы отправить его на эшафот.
      Ну да, нечего и раздумывать.
      Рассовав пачки по карманам, Михаил наскоро закончил осмотр сейфа.
      Кипа секретных документов, до которых ему сейчас не было дела, списки тайных агентов, которые были нужны ему как телеге пятое колесо, еще один лучемет, к которому Михаил даже не пожелал прикасаться…
      Кажется, все.
      Брадо захлопнул дверцу сейфа, тщательно его запер и сунул ключ в карман.
      Пора уходить.
      В этот момент главный центурион, видимо посчитав, что он уже покинул кабинет, стал колотить в дверь «комнаты отдыха».
      Недолго думая, Михаил распахнул ее и сказал:
      – Еще один звук – и я вас обоих пристрелю.
      – Ва-ва-ва… – пробормотал главный центурион. Секретарша пронзительно взвизгнула. Ах да, он совсем забыл, что сменил лицо.
      – Что это? – промолвил главный центурион, показывая на Михаила пальцем. Губы у него тряслись.
      – Болезнь хамелеона, – мрачно буркнул Михаил. – Между прочим – заразная… Так вот, повторяю: еще один звук – и мне придется вас успокоить навеки. Поняли?
      Главный центурион и секретарша одновременно кивнули.
      – Ну вот и хорошо.
      Закрыв дверь «комнаты отдыха» и сунув лучемет в карман, Михаил невольно улыбнулся.
      Конечно, лучше бы центурионы догадались, как он выбрался из тюрьмы попозже, но до бесконечности этот процесс растянуть не удастся. Для того чтобы понять, что бежавший инопланетянин умеет изменять лицо, достаточно лишь прослушать одно за другим показания центурионов-охранников и надзирателей.
      Стало быть, большой ошибки он не совершил.
      Михаил проверил, надежно ли заперта дверь в «комнату отдыха», и вышел из кабинета главного центуриона.
      Итак, последний этап. Самый легкий. Теперь ему всего лишь надо выбраться из здания управления.
      Можно было бы попытаться вызвать личную машину главного центуриона, но Брадо не знал, как именно это делает тот, кого он изображает, а рисковать не хотелось.
      Нет, вполне достаточно выйти из здания и поймать такси.
      Да, всего лишь выйти из здания.
      Какая мелочь. Последний этап. Самый легкий… Так ли это?
      Центурионы, чиновники, уборщики, какие-то девицы с крашеными волосами… Небрежно отдавая честь, так, как это должен делать главный центурион, Михаил шел из комнаты в комнату. Его провожали испуганные, почтительные, недоброжелательные, бесстрастные, испытующие взгляды. Провожали. Но ни один из центурионов или чиновников не посмел заступить ему дорогу и заговорить.
      Михаил, старательно делавший вид, что он крупно рассержен, мысленно улыбнулся.
      Все верно, если начальство не в духе, лучше его не беспокоить. Иначе можешь об этом пожалеть. Очень пожалеть.
      Он шел чуть-чуть быстрее, чем нужно, но замедлить шаги был не в состоянии. До долгожданной свободы оставалось пять комнат. Нет, уже четыре.
      Три. Две. Одна. Коридор.
      Он был в десяти шагах от парадной двери, когда завыла сирена. Полное ощущение, будто на сотню сумасшедших мультяшных дятлов напал приступ неудержимого смеха.
      Ага, значит, его побег все-таки обнаружили. Ну, теперь уже поздно… Или нет?
      Он успел сделать еще четыре шага, когда из ближайшего коридора, прямо на него, выскочили два центуриона. Один из них был лысый, толстый с длинными, почти до колен руками, второй – худой, слегка сутулый, с большим носом. Худой центурион был тот самый, пытавшийся заговорить с Михаилом, когда его конвоировали в камеру.
      – Шеф, побег! Этот проклятый землянин смылся. "Спокойно, – подумал Брадо.
      – Если ты сейчас начнешь суетиться – все пропало. А вообще, забавно. Похоже, мне придется руководить собственными поисками".
      Остановившись, он повернулся к центурионам и попытался воспроизвести знаменитый зубовный скрежет главного центуриона. Конечно, до совершенства тому звуку, который он издал, было далеко, но все же Михаил искренне надеялся, что центурионы этого не заметят.
      – Как он умудрился это сделать? – поинтересовался Брадо. – Этот проклятый инопланетчик.
      – Совершенно непонятно, – промолвил толстый центурион. – Но, похоже, он каким-то образом умеет менять внешность.
      – Это еще что за бред? – буркнул Брадо. – Такого не бывает.
      – Но никак иначе объяснить то, что он проделал, невозможно.
      Говоря это, центурион вытащил лучемет и стал затравленно озираться. Похоже, ему вдруг пришло в голову, что землянин может оказаться монстром, наподобие тех, которые частенько встречаются в галофильмах. Этакое здоровенное, клыкастое чудовище, жутко кровожадное и способное незаметно подкрадываться к своим жертвам.
      – Ты, – Михаил ткнул пальцем в бок толстого центуриона, – немедленно соберешь весь личный состав. Устроишь обыск здания. Тщательно, комнату за комнатой, коридор за коридором. Каждого подозрительного – в камеру. Охрану удвоить.
      – Но у нас не хватит людей! – воскликнул толстый центурион.
      – Снимешь со всех ближайших постов, – приказал Михаил. – Первым делом перекрыть все выходы. Понял?
      – Да.
      – Тогда – выполняй.
      Толстый центурион опрометью бросился прочь.
      – Ты! – Он ткнул в грудь худому центуриону. – Останешься здесь. Никого не выпускать. Никого, понял?
      Центурион усмехнулся. На какую-то секунду его глаза и глаза Михаила встретились. Этого было достаточно, чтобы агент звездного корпуса понял, что центурион догадывается, кто перед ним.
      Сунув руку в карман, Михаил нащупал рукоять лучемета.
      – В этом нет нужды, – промолвил центурион.
      – Почему? – Михаил отпустил рукоять и вытащил руку из кармана.
      Центурион слегка потупился, потом сказал:
      – Я слишком долго работаю центурионом и уж подкупленных свидетелей повидал немало. Все свидетели по твоему делу – подкуплены. Все. Это наводит на размышления.
      «Время, – напомнил себе Михаил. – У тебя почти не осталось времени».
      – Хорошо, центурион, – вслух сказал он. – Значит, вы будете стоять здесь и охранять дверь. Никого не выпускать.
      – Будет исполнено.
      Центурион встал рядом с дверью и сделал свирепое лицо.
      Когда Михаил выходил из здания управления, он услышал, как центурион прошептал:
      – Ты поступил правильно.
      – Ты – тоже, – на ходу сказал Михаил.
      Он закрыл за собой дверь, вдохнул прохладный ночной воздух и стал спускаться, перепрыгивая через ступеньку, к стоянке машин. На десятой ступеньке он понял, что попал в засаду.
      Журналисты!
      Они вылезали из машин, из-за колонн, отрезая ему путь назад, продирались сквозь окружавшие управление кусты зеленой изгороди, спрыгивали с росших на другой стороне улицы деревьев.
      Михаилу стало немного не по себе. Все эти устремившиеся к нему люди чем-то походили на стаю хищников, только, в отличие от хищников, они бежали не для того, чтобы полакомиться его мясом и кровью, а лишь желая получить информацию. Хотя… Все-таки что-то общее с хищниками в них было. Может, та же лихорадочная жажда в глазах? Наесться, любой ценой насытиться…
      – Скажите, как вы лично относитесь к арестованному вашими подчиненными землянину? Вы его ненавидите?
      – Какие у вас отношения с тещей?
      – Скольких центурионов этот землянин уже покусал?
      – В каком возрасте вас в первый раз выпороли родители?
      – Вы пользуетесь кремом «Утренняя роса»?
      – Сколько у вас любовниц?
      – Не упоминал ли арестованный о планах землян? Готовят ли они вторжение на нашу родную Абаузу?
      Михаил заскрипел зубами. На этот раз у него получилось гораздо лучше. Впрочем, журналисты не обратили на зубовный скрежет никакого внимания.
      Они теснились вокруг него, не давая пройти, хватали за руки, тыкали в лицо микрофонами, слепили вспышками галокамер и задавали, задавали, задавали свои нелепые вопросы.
      Михаил прикинул, что через эту толпу ему не удастся пробиться даже силой. А время уходит. Вот-вот центурионы поймут, что их одурачили, обнаружат дверь в «комнату отдыха»…
      Если нельзя пробиться силой, надо попытаться это сделать с помощью хитрости.
      – Стоп! – крикнул Михаил. – У меня сообщение. Для всех!
      Репортеры замолчали. Приняв важный вид, Михаил промолвил:
      – Итак, сегодня мои доблестные подчиненные поймали кровожадного землянина. Хорошо понимая, что наши репортеры жаждут отразить это на страницах своих галогазет, и для того чтобы пресечь возникновение нежелательных слухов, я решил устроить интервью в порядке очереди.
      – Что это за штука и с чем ее едят? – спросил один из репортеров.
      – Все очень просто, – весело сказал Михаил. – Сейчас вы построитесь в очередь перед дверью моего управления. Через пятнадцать минут вас начнут запускать. По одному. Каждый сможет задать арестованному не более чем по три вопроса.
      – Тот, кто будет первым?! – взвыло несколько голосов.
      – Тот, кто окажется первым в очереди, – пожал плечами Михаил.
      В то же мгновение вокруг него не осталось ни одного репортера. Пожав плечами, Михаил стал спускаться по лестнице. За его спиной, у входа в управление по делам центурионов, началась драка. Репортеры сражались за право оказаться первыми в очереди. Судя по крикам и звукам ударов, схватка была яростной.
      «Ну вот, – облегченно подумал Михаил, подходя к стоянке мобилей. – Все закончилось благополучно. Мне удалось удрать. Рагниты и центурионы остались с носом. Пока. Наверняка уже завтра они придумают что-то новое. Не центурионы, так рагниты обязательно».
      Он хмыкнул.
      А кто мешает придумать что-либо ему самому? Никто. И конечно, он именно так поступит. Но сначала…
      «А сначала не мешает немного отдохнуть, – подумал Михаил. – День сегодня был жутко хлопотный. И вообще, утро вечера мудренее. Да, мудренее».
      Он подошел к первому же попавшемуся такси, взялся было за дверцу, но открывать передумал. Стоял, смотрел на то, как дерутся возле входа в управление по делам центурионов репортеры, потом неторопливо осмотрел стоянку мобилей.
      А ведь рагниты вполне могли этот побег предугадать. А если могли, то наверняка и предугадали.
      Стало быть, вполне возможно, где-то поблизости находятся наемники рагнитов. Один или два, не больше. Стрелять в него они не будут. Цель у них другая. Проследить и выяснить, где он нашел себе убежище.
      Отпущенное ему на раздумья время еще не кончилось. И уговора о том, что он должен его обязательно провести в камере, – не было. Именно поэтому наемники обнаруживать себя не станут. Им нужно лишь выследить его, чтобы знать, где найти в случае отказа.
      "А вот этого допустить нельзя, – подумал Михаил. – Поэтому, прежде чем отправиться к дому профессора, придется покрутиться по городу, сменить не сколько такси и, лишь убедившись, что «хвост» отстал, отправиться отдыхать.
      Ничего, по сравнению с тем, что было сегодня, это в самом деле пустяки".
      Он открыл дверцу мобиля и спросил:
      – Свободен?
      – Для вас, господин главный центурион, всегда, – почтительно промолвил таксист.
      Голос его показался Михаилу знакомым. Устроившись на сиденье, он назвал адрес дома, находящегося кварталах в десяти от управления по делам центурионов.
      – Доставим в лучшем виде, – угодливо захихикал таксист. – Со всеми удобствами.
      «Ба, да это же мой знакомый, – подумал Михаил. – Ну да, все верно. Луан, собственной персоной».
      Конечно, этого не стоило делать, но Брадо все-таки не удержался, сказал:
      – Если ты подразумеваешь под удобствами мочалок и ширево, то беспокоиться не надо. Меня это не интересует.
      Вместо того чтобы включить мотор мобиля, Луан уткнулся головой в пульт управления и издал стон отчаяния.

      Старательно переступая через тонкие, ломкие, сухие веточки, он крался по лесу. Почему-то для него было очень важно не наступить на эти веточки. Откуда-то он знал, что, сломав хоть одну из них, вызовет страшную, необратимую катастрофу.
      Он крался.
      А лес становился все более густым и сумрачным. Сухие веточки стали попадаться так часто, что Михаилу приходилось рассчитывать буквально каждый шаг. Пару раз он все-таки вынужден был возвращаться назад и начинать все сначала.
      Лес превратился в лабиринт, между призрачными стенами которого он блуждал и блуждал, казалось, целую вечность, возвращаясь и снова устремляясь вперед в поисках единственного, возможно даже не существующего, выхода.
      Постепенно Брадо охватывало отчаяние, но его все еще было недостаточно для того, чтобы остановиться, уверившись в тщетности поисков, и сдаться, подняв лапки вверх.
      Он шел.
      Пот заливал ему глаза. Руки начали предательски дрожать. Лежавшие на усыпанной землей хвое веточки стали двоиться.
      «Сейчас, – сказал он себе. – Еще один шаг, и я остановлюсь. Еще один. И еще один».
      Последний шаг был ошибкой, потому что нога ступила совсем не туда, куда он хотел. Одна из веточек, наверное самая тонкая и нежная, хрустнула под его подошвой. Сломалась. И поправить это было уже нельзя.
      Тотчас же, будто кто-то дернул за веревочку, над верхушками деревьев возникла гигантская голова и глухо захохотала. По лесу, как ледяной ветер, пронесся шепот ужаса. Все попавшие в поле его зрения веточки, словно став невесомыми, устремились вверх, собираясь в огромное, похожее на грозовую тучу облако.
      Гигантская голова снова захохотала и вдруг яростно дунула на это облако. Оно тотчас же исчезло, будто растворившись в загустевающей, становившейся все более темной синеве неба.
      – Вот так, – прогрохотала гигантская голова. – Вот так исчезнешь и ты. Если не отдашь нам эту штуку.
      Она не принадлежит тебе и принадлежать никак не может. Отдай, зачем тебе из-за нее умирать? Отдай!
      – Нет! – крикнул Михаил. – Этого не будет. Она должна принадлежать нам, землянам. Ради этого умер Хака.
      Он узнал, кому принадлежит эта голова. Ну конечно, Блеву Хару. Рагниту. Врагу.
      – Отдай! – завывала голова. – Отдай!
      Михаил хотел было что-то ответить, но вдруг замер. Потому что стало не до этого.
      Теперь он был в лесу не один. Чьи-то ловкие, сильные лапы спешили к нему, взрывая дерн длинными когтями, почти бесшумно неся огромное, готовое поглотить его тело. Послышался низкий, утробный рык. Эхо его принялось было блуждать по лесу, но вскоре затерялось в его сумрачной глубине.
      Михаил повернулся и бросился наутек.
      Спотыкаясь и едва не падая с ног, он мчался прочь, к выходу, местоположение которого странным образом изменилось. Теперь он мог до него добраться, мог спастись, конечно, если удастся ускользнуть от преследующего его хищника.
      А тот нагонял, дышал в спину смрадным, непереносимым дыханием, готовился к решающему прыжку.
      И Михаил последним, отчаянным напряжением сил рванул вперед, не глядя куда именно. Лишь бы бежать, лишь бы не останавливаться, поскольку остановиться значило умереть. А его смерть была равносильна победе рагнитов.
      Он бежал.
      Где-то впереди замаячило окно. Оно находилось на небольшой, ровной, как стол, полянке и висело в воздухе. Ничего похожего на стены вокруг него не было. Просто окно, очень одинокое и независимое от окружающей среды.
      Оно было распахнуто, и за ним виднелась благостная, удивительно синяя, какая-то лубочная река, редкий березняк, и, главное, никакой, ну совершенно никакой опасности.
      – Отдашь? – взвыл за его спиной голос рагнита. – Отдашь, говорю? Иначе умрешь… умрешь… умрешь…
      – Ну и черт с ним! – крикнул Михаил, рванувшись к окну.
      Он был от окна уже в пяти шагах, когда преследовавший его зверь прыгнул. Длинные, кривые когти вонзились в спину, вызывая отчаянную, нестерпимую боль. Брадо поволокло куца-то вниз, так, словно земля под его ногами расступилась, превращаясь в бездонную пропасть. Донесся радостный гогот Блева Хара. В ушах засвистел воздух…
      Михаил открыл глаза и подумал, что спит на этом диване в последний раз. Конечно, вчера, прежде чем лечь спать, он мог приказать профессору отправиться на диван, а самому занять его спальню. Но уж больно много в этой спальне было хлама и пыли. И она была не его, а принадлежала профессору.
      «Довольно странный предрассудок для человека, который последние несколько лет спал в основном на гостиничных кроватях, – подумал Михаил. – Что-то раньше я его у себя не замечал».
      Хотя… Может, дело совсем не в этом.
      Профессор. Ну да, именно он. Те умники из отдела обработки отняли у него право принимать решения, сделав его марионеткой. Отнять у него еще и спальню было бы величайшей несправедливостью.
      Михаил невольно хихикнул.
      Ну да, рыцарь без страха и упрека, готовый на все ради справедливости. Он – агент звездного корпуса. Бред сивой кобылы, и никак иначе. Сам-то он чем от этого профессора отличается?
      Михаил встал с диванчика и, пройдясь по кабинету, заглянул в окно.
      Инопланетный район. Скопище странных домов, возле которых то и дело мелькали не менее странные создания. А разве он рассчитывал увидеть что-то иное? Монмартр после проливного дождя? Разомлевшую от жары Красную площадь и стены древнего Кремля? Бейкер-стрит, укрытую туманом, словно оборванец лоскутным одеялом? Нет? Точно? Ну то-то же…
      Михаил присел на подоконник и пошарил по карманам. Ну да, все правильно. Вот она, сигарета. Вчера, возвращаясь в инопланетный квартал, Брадо, для того чтобы оторваться от слежки, сменил несколько такси. Улучив момент, он купил пачку сигарет. И правильно сделал. Благодаря этому он сейчас может закурить.
      Прикурив, Михаил с наслаждением затянулся табачным дымом и попытался составить план кампании на этот день.
      Сначала он, конечно, позавтракает. А потом? Потом сделает единственно возможное. Попытается натянуть нос рагнитам. Может, это ему даже удастся.
      Конечно, сильно обольщаться не стоит. Срок, на который они договорились с Блевом Харом, еще не истек. Но это еще не означает, что охота на него прекратилась. Если он попадется на глаза наемникам рагнитов, его обязательно попытаются прихлопнуть. Значит, нужно обделать свои делишки так, чтобы остаться незамеченным.
      Прежде всего он должен найти украденную Хакой вещь.
      Как это сделать? Вот тут надлежало хорошенько подумать. Бетулиец ее, конечно же, хорошо спрятал. Но при этом он должен был обязательно оставить ключ. На случай, если рагнитам удастся до него добраться. Кстати, так в конце концов и получилось.
      Итак, ключ. Может, и в самом деле этим ключом является древесный лист? Вот только как его использовать?
      Михаил докурил сигарету и занялся лепкой. Снова превратившись в абаузианца, он вышел из кабинета и двинулся в лабораторию. Профессор был уже там, похоже, разбирал какой-то прибор. На расстоянии вытянутой руки от него стояла клетка, в которой сидело животное, смахивающее на обыкновенную земную крысу.
      В тот момент, когда Михаил подошел к нему, профессор как раз открутил очередной блок и, насвистывая сквозь зубы, стал его рассматривать.
      – Как дела? – спросил Михаил.
      – Превосходно, – промолвил профессор и посмотрел на Брадо.
      Он ничуть не изменился, этот профессор, словно не сидел вчера на диване в своем кабинете похожий на марионетку, у которой оборвали связывающие ее с кукловодом ниточки. Словно всего этого не было.
      Хотя…
      Да, точно, что-то было во взгляде профессора, нечто едва заметное, появившееся на мгновение. Но было. Михаил это уловил. Чтобы сообразить, что же это с профессором приключилось, Брадо потребовалось некоторое время. Но он сообразил, молча повернулся и потопал в спальню.
      Страх. Именно страх. Этакий животный, неосознанный ужас.
      Скверно.
      Значит, те, кто его обрабатывал, слегка напортачили. Самую малость, но все-таки вполне хватило, чтобы внушать опасения. Стало быть, профессор помнил. Вряд ли что-нибудь конкретное. Нет, скорее всего у него остались лишь неясные ощущения, но их оказалось достаточно, чтобы вызвать этот страх. Более – ужас.
      Штукари чертовы.
      Ладно, может, и обойдется. Особенно если Михаилу удастся закончить все хотя бы к завтрашнему дню. А если не удастся? И если к тому же профессор окончательно выйдет из равновесия… .
      Ну тут уж ничего не поделаешь. Придется поступать по инструкции. А жаль. Еще год назад, прежде чем отправиться на Абаузу, он просмотрел досье этого профессора. Дочка у него. Тоже на космозоолога учится. Что-то там еще было про ее тайного воздыхателя, бывшего врача-психиатра, который, как и положено всем несчастным влюбленным, стал писать, вставляя ее светлый образ в каждое свое произведение…