– Не думаю, что ваша одежда мне подойдет. В самом деле, Аполлоний был по крайней мере на полторы головы ниже Михаила и весил раза в два меньше его.
– Это поправимо, – промолвил Аполлоний. – Прошу подождать. Сейчас мы что-нибудь придумаем.
Он чуть ли не бегом бросился в соседнюю комнату, а Михаил присел на один из стульев.
Умиротворяюще журчал фонтан. В комнате почему-то пахло жимолостью. Правый бок, на который пришлось несколько наиболее жестоких ударов, побаливал. Хотелось курить. И еще пить.
Михаил сходил к фонтану, зачерпнул ладонью воды и напился. Потом он вернулся в кресло и закурил сигарету.
Итак, была ли эта драка ошибкой? Безусловно. Сейчас поиски украденной у рагнитов вещи гораздо более важное дело, чем усмирение хулиганов, пусть и вконец распоясавшихся. Его запросто могли убить. Не подвернись ему под руку лопата, тот инопланетянин, в балахоне, уже наверняка доплясывал бы на его костях чечетку.
И все-таки мог ли он остаться в стороне, когда на его глазах унижали другое мыслящее существо?
Нет, не мог.
Стало быть, драка была неизбежна. Вопрос в другом. Могли ли четверо комитетчиков идти к дому профессора?
Вряд ли. Даже если предположить, что комитет по делам инопланетян держат под контролем рагниты.
Нет, заподозри они, что агент звездного корпуса прячется в инопланетном районе у профессора с Травалона, вместо четырех боевиков должен был явиться целый отряд профессионалов, вооруженных по последнему слову техники.
Михаил блаженно затянулся сигаретным дымом. Журчание фонтана убаюкивало. Теперь уже ломило все тело, как это обычно бывает после хорошей драки. Ощущение в чем-то даже приятное.
Михаил представил, какой переполох сейчас в штаб-квартире рагнитов.
Еще бы. Где-то здесь, в этом городе, прячется землянин, которого надо во что бы то ни стало как можно скорее найти. Может, ему уже удалось ускользнуть? Может быть, в данный момент он удаляется от планеты на каком-нибудь рейсовике? Или он решил спрятаться в одной из расположенных неподалеку от города деревушек?
«Они сейчас бросили на мои поиски все силы, – думал Михаил. – Все, что имеют на этой планете. Включая купленных центурионов, наемников и комитетчиков. Всех».
Он повертел в руках окурок, потушил и сунул в карман. Пепельницы поблизости не было. А искать ее не хотелось. Вообще не хотелось вставать со стула.
«Правильно – комитетчиков, – подумал Михаил. – Рагниты вполне могли послать несколько отрядов комитетчиков с заданием прочесать инопланетный район, узнать, не появились ли в нем чужаки. И вот один из этих отрядов наткнулся на странного абаузианца, который сумел набить морду четверым громилам. Доложат ли комитетчики об этом случае рагнитам? Должны. Или все-таки не захотят предстать перед своими хозяевами в невыгодном свете?»
Он откинулся на спинку стула. Боль в правом боку стала сильнее. Михаил едва не закряхтел, но положение тела менять не стал.
Что произойдет, если комитетчики доложат рагнитам о этой драке? Поймут ли те, что странный абаузианец был тот, кого они так упорно ищут?
Поймут. К этому времени они уже должны сообразить, что он выбрался из управления по делам центурионов с помощью пластисимбиота.
Михаил улыбнулся.
Наверняка это повергло их в шок. Еще бы! Они наконец поняли, что тот, кого они ищут, может изменять свою внешность и почти мгновенно становиться кем угодно. Конечно, он не может отрастить себе щупальца, как у зименца, или третью руку, как у тарманца. Но он может стать магнусианцем, или адалидцем, или абаузианцем.
Абаузианцем! Вот!
Наверняка рагниты поняли, что ловить землянина, умеющего менять свое лицо, – бесполезно. Правда, есть один признак, который он изменить не в силах.
Психология. Поведение.
Правильно. Стало быть, рагниты должны были приказать своим наемникам искать не того, кто похож на землянина, а того, кто ведет себя как землянин, кто ведет себя странно.
А что может быть страннее абаузианца, рискнувшего вступить в драку с четырьмя боевиками и, более того, даже им накостылявшего?
Таким образом, стоит рагнитам узнать об этой схватке, как они сразу поймут, что тот, кого они ищут, скрывается у них под носом, в инопланетном районе.
Вот такие дела. И изменить ничего уже нельзя. Похоже, остается только исчезнуть из инопланетного района. И чем скорее, тем лучше.
Глава 12
Это несложно, – сказал Аполлоний. – Надо ТОЛЬКО уметь пользоваться.
Он появился в гостиной неслышно, как привидение. В руках он держал небольшой плоский ящичек и самый обычный портновский метр. Точно такими же до сих пор пользуются на Земле.
– Что именно? – оторвавшись от раздумий, спросил Михаил.
– Сшить одежду. Какую угодно. За пять минут. Просто надо иметь определенные навыки.
Он хитро улыбнулся. Тонкие лапки лемурообразного инопланетянина и в самом деле уверенно держали портновский метр.
– С помощью этого? – Михаил кивнул на плоский ящичек.
– И не только, – сказал Аполлоний. – Для того чтобы сшить хорошую одежду, требуется не только навык, но еще и кое-какие знания. Впрочем, то, что одето на вас, будет сделать нетрудно.
– Что от меня требуется?
– Ничего особенного. Процедура пошива одежды с веками, знаете ли, не меняется. Перво-наперво нужно сделать примерку.
В течение следующих пяти минут Михаил должен был стоять неподвижно, а Аполлоний проводил замеры. Результаты он заносил на листок бумаги. Наконец, удовлетворенно кивнув, он откинул крышку в верхней части плоского ящичка. Под ним обнаружилась клавиатура. Аполлоний набрал комбинацию цифр, потом спросил:
– Цвет?
– Что? – переспросил Михаил.
– Какого цвета должна быть одежда?
Одежда! Ну конечно. Он мог менять лицо, но не одежду. Рагниты должны были сообразить и это. Значит, надо переодеваться, как только подвернется случай. Например – сейчас.
– Пусть она будет зеленой, с золотистыми блестками.
Аполлоний нажал еще несколько клавиш.
Ящичек чуть слышно щелкнул, и из него выпал сверток с одеждой. Разорвав пексалоновую обертку, Михаил прикинул костюм на себя.
Да, все верно. Он был таким же, как и старый, за исключением цвета.
– Где здесь можно переодеться? – спросил Брадо. Аполлоний было замялся, но потом махнул тонкой лапкой.
– В соседней комнате. Правда, она не такая красивая, как гостиная, но, как я понимаю, ваши обычаи запрещают вам переодеваться при посторонних.
– Да, запрещают, – сказал Михаил.
– Тогда пойдемте.
Следующая комната оказалась и в самом деле маленькой. В ней стояло лишь узкое ложе да здоровенный шкаф с биокнигами. На одной из полок шкафа в серебряном блюдечке лежала горстка белой земли. Кроме этого в комнате стояла новейшая модель галафона.
Заметив ее, Михаил подумал, что Аполлоний, выходя в эту комнату, вполне мог позвонить. Кому? Не рагнитам же.
Покачав головой, он отругал себя за излишнюю мнительность.
Аполлоний деликатно удалился. Михаил торопливо переоделся и переложил в карманы новой одежды свои вещи, в том числе и унипистолет.
«Вот бы этот лемур удивился, увидев, что я вооружен не только кулаками», – машинально подумал Брадо.
Он скатал грязную и порванную одежду в тючок и сунул его под мышку.
Итак, теперь он может продолжать свой путь. Осталось только вежливо поблагодарить гостеприимного хозяина, сказать, что пора идти, может, еще раз отклонить предложение работы и удалиться. Как можно скорее. Времени у него осталось не так и много.
Михаил распахнул ведущую в гостиную дверь… и остановился.
Запах!
Что-то в гостиной за время его отсутствия изменилось. Кто-то там был помимо хозяина дома, кто-то чужой.
Отступать было поздно. Да и некуда. Если это наемники рагнитов, то дом Аполлония уже превратился в мышеловку. Захлопнувшуюся.
Все эти мысли словно вихрь пронеслись в голове агента звездного корпуса. Однако отступать и в самом деле было поздно.
Стараясь шагать как можно непринужденнее, он вошел в гостиную.
В самом деле, у Аполлония были гости. Причем, судя по тому, как они разглядывали Брадо, причиной их появления была именно его скромная особа. Кроме того, на наемников рагнитов гости почитателя Древней Греции отнюдь не походили. Судя по их виду, они вообще не могли представлять никакой опасности.
Впрочем, внешний вид бывает обманчив. Особенно у инопланетян.
Итак, их было трое.
Толстый, похожий на небольшого слона с тремя хоботами иллурианец, сильно смахивающий на огромного муравья бараконец и крохотный, пятирукий замманец. Замманец и бараконец расположились на стульях, иллурианец устроился прямо на полу. Его хоботы были подняты вверх и извивались в воздухе, словно три небольшие анаконды.
Аполлоний бросил на Михаила смущенный взгляд. Иллурианец, сухо откашлявшись, спросил:
– Это он?
– Он, он, – поспешно подтвердил Аполлоний.
– Гм, выглядит не очень грозно. Я думал увидеть настоящего гиганта. Думаю, в нем не более восьмидесяти килограммов.
Бараконец возмущенно пошевелил усиками-антеннами и промолвил:
– При чем тут вес? Если следовать твоей логике, то все могучие воины должны быть жуткими толстяками. Смею уверить, излишний вес неизбежно приводит к неповоротливости. А для воина неповоротливость – немедленная смерть. Именно поэтому в древности, когда наши планеты враждовали, вам не удалось выиграть ни одного стоящего сражения.
– Ни одного? – возмущенно замахал хоботами иллурианец. – А как же сражение за планету зеленых закатов? А схватка в поясе астероидов голубого карлика? А та замечательная стычка у…
– Вот именно, – перебил его бараконец. – Вот именно. Все это не более чем стычки, в которых твои соплеменники побеждали лишь благодаря огромному численному перевесу. Я же говорил о настоящих сражениях,. о тех схватках, для которых требовалось не только огромное количество мускульной силы, но и некоторая работа мозга. Я имею в виду нашу победу при Батарлоо, а также сокрушительное поражение, которое мы вам нанесли возле Кощена, и прорыв оборонительных сооружений знаменитого кольца Мурлана, а также…
– Кажется, мы пришли сюда не спорить о давних, напрочь забытых всеми, кроме историков, битвах, а совсем с другой целью, – совершенно бесстрастно напомнил своим товарищам замманец.
При этом одна из его пяти рук, видимо главная, судя по более длинным пальцам, задумчиво погладила растущую у него вокруг тонкой шеи гриву. Остальные четыре свободно свисали вокруг тела, почти доставая до пола.
Михаил знал, что на языке жестов планеты Замман это означает готовность вести очень важные переговоры.
Важные переговоры. Похоже, этим троим и в самом деле что-то от него надо. Что именно? И на каких условиях?
– Верно, – оживился Аполлоний. – Вы пришли сюда совсем по другому поводу. А посему давайте приступим к делу.
– Для начала было бы неплохо предложить нашему гостю сесть, – напомнил иллурианец.
Михаил, все еще стоявший возле двери и с любопытством слушавший этот разговор, хмыкнул.
Похоже, эти инопланетяне и в самом деле появились здесь по важному делу. Он, кажется, уже начал догадываться, по какому именно.
Хоботы иллурианца снова пришли в движение,. усики-антенны бараконца зашевелились, пятая рука замманца стала исследовать кривизну левого уха хозяина. Аполлоний вскочил и радушно указал на один из свободных стульев.
– Прошу сесть. У нас к вам и в самом деле очень важное дело.
Михаил сел и сказал:
– Вы позвонили этим господам, когда ходили за аппаратом-портным.
Это был не вопрос, а скорее утверждение.
– Увы, именно так, – сокрушенно признался Аполлоний. – Но я должен был это сделать. Должен. Такой удачный случай мы упустить не могли.
– Мы?
– Да, все мы, кто собрался здесь. Мы… гм… как бы негласный совет инопланетного района. Ну вы понимаете… есть официальный комитет, узурпировавший свою власть, и есть… гм… мы. Четверо.
– Ого! Стало быть – сопротивление.
– Что?
– В старину на Земле ваш комитет четырех назвали бы сопротивлением.
Пятая рука замманца теперь поглаживала лоб, что соответствовало смущенной улыбке.
– Насчет сопротивления слишком сильно сказано, – промолвил он. – Пока все ограничивалось теорией и спорами. Пока. Думаю, с этого момента мы перейдем к активным действиям.
– Другими словами, – весело сказал Михаил. – Вы планируете нанять меня для активных действий, а сами будете продолжать заниматься… гм.. командованием и теоретическими спорами.
– Примерно так, – бесстрастным голосом сказал замманец. – Вы, кажется, уловили суть дела.
– Уловил. Кстати, неужели Аполлоний не сообщил вам, что я отказываюсь принимать участие в этом деле?
– Сообщил.
Пятая рука замманца свободно легла на стол. Это означало готовность сделать хорошее предложение. «Итак, комитетчики достали чуть ли не каждого жителя инопланетного района, – подумал Михаил. – Если я откажусь от предложения этой четверки, слух о таком странном поведении пойдет гулять от одного инопланетянина к другому. Еще бы. Местный житель, которому предлагали огромные деньги и который от них отказался. Рано или поздно этот слух дойдет до рагнитов. Тут они будут уже на сто процентов уверены, что четверых комитетчиков поучил уму-разуму именно я. Правда, согласиться я тоже не могу. Мне сейчас просто не до этого. Мне бы найти украденную Хакой вещь и побыстрее смыться с этой планеты. Если, конечно, это возможно».
Кстати, кое в чем собравшиеся в этой комнате инопланетяне были правы. Они были любителями, а он – профессионалом. Им, для того чтобы справиться с комитетчиками, надо было совершить настоящий подвиг, перешагнуть через свои привычки и представления, стать другими. Для него это была бы всего лишь работа.
Но он не мог. По крайней мере сейчас. Значит, им придется все сделать самим. Хотя…
Михаил подумал о том удовольствии, которое он мог бы испытать, выгоняя этот поганый комитет из инопланетного района. Они бы ушли, очень быстро ушли и никогда бы не посмели сюда вернуться. Но время…
Часов десять-двенадцать. Сейчас, в его положении, потерять столько времени – непозволительная роскошь. А стало быть…
– Но вы еще не выслушали наших условий, – сказал замманец. – Вы можете отказаться или согласиться, но, выслушав, их, ничего не потеряете. Совсем ничего.
"Время, – едва не брякнул Михаил. – Время. Самое ценное, что есть для меня сейчас. Космофлорист.
Я мог быть у него еще полчаса назад. Чего стоило мне выйти на улицу на пять минут раньше или позже?"
– Он думает о чем-то другом, – встревоженно сказал иллурианец. – Наше предложение его не интересует.
– Ничего, – промолвил замманец. – Услышав, какую сумму мы ему предлагаем, он станет повнимательнее.
А вот этого делать не стоило.
Михаил почувствовал, что начинает злиться.
Похоже, эти ребята думают, что могут купить все. Нет уж, дудки, некоторые вещи надо делать самим. Даже при наличии тугого кошелька. Они этого не понимают. Стало быть, придется объяснить.
– И какую же это сумму вы хотите мне предложить? – как можно небрежнее спросил Брадо. Замманец назвал. Михаил покачал головой.
Да, действительно, сумма была внушительной. Видимо, комитетчики перешли уже всякие границы.
– Ну как, согласны? – осторожно спросил бараконец.
– Не мешай ему, – проговорил замманец. – Не мешай. Пусть он осознает, чем для него могут обернуться эти деньги, пусть представит, что сумеет на них купить.
Михаил поморщился.
Соблазнители хреновы. Они его что, совсем за дурака считают? А не пошли бы они куда подальше?
Четверо инопланетян смотрели на него почти не дыша.
Прошла минута.
– Он сейчас согласится, – торжественно провозгласил бараконец. – Он уже готов. Ну! И тут Михаил вскочил. Он прошелся по залу, дошел до одной колонны, постоял, разглядывая ее нелепую кривизну, а потом повернулся и, свирепо улыбнувшись, сказал:
– Не-а, не пойдет.
– Почему? Почему не пойдет? – спросил бараконец. – Как не пойдет?
– А вот так, не пойдет, и все. Очень просто. Потому, что избавиться от комитетчиков вы должны сами. Только сами, и никак иначе.
– Но почему? – еще раз тупо повторил бараконец.
– Да чтобы больше у вас эта гадость не заводилась. Потому, что, если даже я сейчас и избавлю вас от них, завтра явятся новые. И скорее всего они будут еще хуже. Вы должны это сделать сами. И так, чтобы об этом знали все. Только это послужит гарантией вашей безопасности.
Иллурианец и бараконец переглянулись. Замманец водил указательным пальцем пятой руки по поверхности стола, выписывая восьмерки. Аполлоний спросил:
– Но как мы можем это сделать?
– Так, как это когда-то делали на Земле, в старину. Так, как это делали на этой планете всего несколько десятков лет назад. Это называлось судом линча.
– Суд линча?
– Да. Линч – ужасная и совершенно неприемлемая в цивилизованном обществе штука. Но только в цивилизованном. Комитетчики же умудрились опустить вас до уровня дикарей. Теперь единственным средством, оставшимся для борьбы с ними, является самосуд безликой толпы. Линч. Подумайте хорошо. Чем они вас взяли?
– Как это?
– Да очень просто. Что, вы и в самом деле боитесь десятка подонков, которые шляются по вашему району, хулиганя и вымогая у вас деньги? Нет, вы боитесь другого. Анонимности. Потому что стоит хоть одному из вас дать им отпор, как ему обязательно отомстят. Анонимно, конечно. У него может ни с того ни с сего загореться дом, или кто-то неизвестный, под покровом ночи, может раскурочить его мобиль; в конце концов, на него могут напасть неизвестные личности и жестоко его избить. Вот оружие комитета – анонимность. Единственный способ с ним бороться – действовать так же.
– Ломать мобили и поджигать дома комитетчиков? – деловито осведомился иллурианец.
– Нет, это не поможет, – сказал Михаил. – Только суд линча. Никаких партизанских действий. Только открытое выступление.
– Но при чем тут анонимность? – спросил Аполлоний.
– При том, что нет ничего анонимное толпы. И чем она больше – тем лучше. Вам надо выступить всем. Когда-то на планете Земля так и делали. Причем линчующие надевали на себя балахоны, скрывающие фигуру, а лица их закрывали большие колпаки. При этих условиях линч может быть не только ночью, но и днем. Кстати, вам совсем не обязательно кого-нибудь и в самом деле вешать. Достаточно хорошенько напугать комитетчиков. Когда они увидят, что против них поднялся весь инопланетный район, уберутся отсюда быстрее ветра. Все эти подонки большие трусы.
Похоже, фраза о том, что комитетчиков можно и не вешать, а достаточно лишь напугать, инопланетянам понравилась. В самом деле. Вешать кого-либо они не очень стремились. А попугать…
«Ничего, – холодно подумал Михаил. – Стоит только начать. А там, глядишь, их хватит и на большее».
– И все-таки мы хотим, чтобы от этой напасти нас избавили вы, – с нажимом сказал замманец. – Мы даже можем несколько увеличить сумму вашего вознаграждения.
– Нет, вам придется все сделать самим, – покачал головой Михаил.
– Это окончательное ваше решение?
– Да, окончательное.
– Тогда, – замманец тяжело вздохнул и решительно продолжил: – Нам и в самом деле придется прибегнуть к этому суду линча.
– Это будет разумным решением, – промолвил Михаил. – А сейчас мне нужно уйти. У меня есть кое-какие дела.
Еще раз поблагодарив Аполлония, он вышел из дома. Закрывая дверь, он услышал голос иллурианца:
– Неужели нам и в самом деле придется прибегнуть к этому линчу?
И задумчивый голос замманца:
– Похоже, иного выхода у нас не остается. Этот молодой абаузианец прав в одном…
Направляясь к калитке, Михаил подумал, что, кажется, брошенное им семя упало в благодатную почву. Может быть, оно даже взойдет. И чем скорее, тем лучше.
Его беспокоило то, что драка произошла так близко от дома профессора. Рагниты о ней наверняка уже знают. Что стоит им приказать перетрясти несколько домов, тех, которые расположены поблизости от места драки? Наверняка они так и сделают. Но попозже. Может быть, вечером.
Если только четверо заговорщиков не решатся подбить население инопланетного квартала на суд линча. Если им это удастся… Если они на это решатся… Ну тогда, хо-хо, комитетчикам станет не до выполнения приказа их патронов. Им придется спасать свои жизни.
Может быть, встреча с этим Аполлонием все-таки относится к разряду неожиданных удач?
Брадо вышел на улицу и, сунув руку в карман, в котором лежал унипистолет, пошел в ту сторону, где должен был находиться дом космофлориста.
Улица была пустынна. Инопланетный район замер, словно бы вымер. Затишье перед бурей.
Михаилу хотелось на это надеяться. Буря сейчас ему была нужна, поскольку в бурю вода становится мутной. А в мутной воде такой рыбке, как он, легче спрятаться.
«Хотя, – подумал он. – Не выдаю ли я желаемое за действительность? Может быть, у четырех заговорщиков хватит решимости лишь на то, чтобы вспомнить еще несколько десятков сражений, в которых участвовали их предки, да с жаром о них поспорить».
Как бы то ни было, но до дома космофлориста он добрался без всяких происшествий.
Улица была по-прежнему пустынна. Хорошо понимая, что ходить по инопланетному кварталу в облике абаузианца стало опасно, Михаил задержался перед дверью дома и изменил свое лицо.
Теперь он превратился в адалидца, уроженца небольшой, расположенной на значительном удалении от Земли планеты. Адалидцы очень походили на людей, если не считать того, что у каждого из них на лбу был крохотный третий глаз. К счастью, этот третий глаз не видел и был всего лишь рудиментарным органом. Настоящий дополнительный орган зрения не мог сотворить даже пластисимбиот.
Дом, в котором жил космофлорист, был трехэтажным. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Михаил прошел мимо нескольких дверей. Из-за одной доносилась оживленная перебранка на каком-то инопланетном языке. Еще из-за одной слышался голос диктора галоновостей:
– … Главный центурион на вопросы журналистов со всей убедительностью заявил, что прорвавшееся на планету кровожадное чудовище будет остановлено.
Больше убийств не будет. Не пройдет и суток, как повинный во многих преступлениях землянин предстанет перед справедливым и безжалостным судом нашей планеты. На имя главного центуриона пришло множество прошений от желающих лично накинуть пеньковый галстук на шею этого…
Продолжив подниматься на третий этаж, «кровожадное чудовище» усмехнулось.
«Долго же им придется ждать этой возможности, – подумал Михаил. – Уж по крайней мере я попытаюсь живым в руки центурионов не даться».
Наконец он оказался перед биопластиковой дверью синего цвета, на которой висела аккуратная табличка:
«Высокорожденный биром космофлористики Зарул Барарум. Планета Чмара».
«Только бы он оказался дома», – подумал Михаил, нажимая кнопку звонка.
Профессор и в самом деле был уроженцем планеты Чмара. Прозрачные надкрылья говорили о его почтенном возрасте, обросшие синеватым мхом усики о том, что он и в самом деле благородного происхождения.
– Чем могу служить? – учтиво прожужжал Зарул Барарум.
Исполнив приветствие, которым обычно обмениваются на планете Апалида, Михаил почтительно встал на четвереньки и обнюхал все шесть ног профессора.
«Дьявол, – про себя чертыхнулся он. – И угораздило же меня выбрать образ адалидца. Совсем забыл об их обычаях. Но что сделано, то сделано. Если я адалидец, то и вести себя должен соответственно».
В знак вежливости приподняв надкрылья, биром снова осведомился, что нужно его посетителю.
Поднявшись с колен, Михаил вытащил из кармана найденный в комнате Хаки лист дерева.
– Вы считаетесь одним из светил уважаемой науки космофлористики, – почтительно сказал он. – Поэтому я решил обратиться именно к вам. Меня очень интересует этот лист дерева. Не могли бы вы сказать, на какой планете произрастают подобные деревья и чем они характерны.
Биром протянул правую хватательную лапку, бережно взял лист и внимательно его осмотрел.
– Это не очень трудно, – сказал он. – Даже совсем нетрудно. Проходите.
Судя по тому, что надкрылья бирома оставались неподвижными, он был совершенно спокоен. Видимо, таинственный древесный лист был для него чем-то обычным и не представляющим большого интереса.
Вслед за космофлористом Михаил прошел в кабинет, где царил полный и образцовый порядок. Михаил понюхал воздух. В нем витало множество запахов, по большей части приятных, но среди них попадались и резкие, тяжелые, неприятные.
Запах инопланетных растений.
Ну да, ведь именно с ними работает Зарул Барарум.
Между тем космофлорист уселся в мягкое, тотчас же принявшее форму его тела кресло, стоявшее возле стола, взял толстую книгу и стал ее перелистывать.
Михаил замер.
Сейчас он узнает, что это за лист и почему он был так ценен для Хаки. Может, космофлорист наконец даст ему ключ, с помощью которого он поймет загаданную бетулийцем загадку.
– Старой маргароны лист… – бормотал космофлорист. – Нет, не то… А если посмотреть здесь? Блоднозика немушная, сложноцветущая двойным образом… Нет, и это не совсем то…
Пролистнув еще с десяток страниц, он удовлетворенно зажужжал. Потом взял лист, сравнил его с рисунком в книге.
– Он самый? – рискнул спросить Михаил.
– Он. Лист дерева шарафей. Одного из самых распространенных на планете Фостера. Встречается почти повсеместно. Плодоносит раз в год стручками, похожими на стручки обычной земной акации. Стручки эти несъедобны. Отличается повышенной прочностью древесины. Из листьев дерева, соответствующим образом их обработав, местные жители делают хмельной напиток. Некоторыми племенами почитается как священное дерево, но культ этот с развитием эпохи космических перелетов пришел в совершеннейший упадок. Все.
– Все? – упавшим голосом спросил Михаил. Он чувствововал себя как ребенок, долго разворачивавший красочную обертку и уже предвкушавший найти под ней великолепную игрушку. Однако обертка развернулась, но под ней не оказалось ничего. Или почти ничего.
– А что вы еще хотели? Конечно, если поискать должным образом, можно узнать об этом дереве кое-какие дополнительные сведения. Но на это потребуется много времени, может быть, часов пять-шесть. Если вы желаете, я проведу необходимые изыскания. Но тогда вам придется мне заплатить, а также объяснить, чем вызвано такое любопытство к листу совершенно ординарного, ничем не выдающегося дерева.
– Нет, того, что вы сказали, мне вполне достаточно, – поспешно сказал Михаил. – Я на этой планете проездом и уже через пару часов отправлюсь дальше.
– В таком случае, – развел хватательными лапками космофлорист, – ничем не могу вам помочь.
Михаил поблагодарил. Профессор проводил его до двери.
Оказавшись на лестнице, Брадо едва не чертыхнулся.
Столько беготни, усилий, и все впустую. Лист шарафея оказался чем угодно, только не необходимым ему ключом.
Самое обычное дерево. Ничем не примечательное. Растущее почти повсеместно на планете Фостера.
Очевидно, Хака подобрал этот лист во время последнего визита на Фостеру. Он ему чем-то понравился, и бетулиец оставил красивый древесный лист себе. Всего-навсего.
Или все-таки он является ключом? Может, ему просто не удалось понять, как его использовать?
«Хорошо, допустим, не удалось, – подумал Михаил. – Но все-таки надо разгадать эту загадку. И сколько мне еще придется мотаться по городу, ускользая от многочисленных врагов? Время. Оно уходит просто стремительно, словно вода сквозь ладони. Может, какимто образом вернуться в гостиницу и попытаться еще раз осмотреть номер Хаки? Конечно, там уже побывали центурионы. Наверняка они поставили у двери номера часового. Но все это преодолимо. Была бы только уверенность, что я на правильном пути».
Он вышел из дома космофлориста, машинально взглянул на противоположную сторону улицы и… И вздрогнул.
Там стоял вынюхиватель.
Увидев Михаила, вынюхиватель сделал что-то вроде полупоклона и скупо улыбнулся.
Михаил подумал, что именно так, наверное, улыбается смерть.
Глава 13
Вынюхиватель смахивал на этакого добродушного средних лет толстячка. Вот только ничего добродушного, если приглядеться, в его лице не было. Оно лишь казалось таким на первый взгляд.
Особенно для того, кто знал, кем являются вынюхиватели. А Михаил знал.
«Вот этого я учесть не мог, – подумал Брадо. – По моим сведениям, на планете не должно быть ни одного вынюхивателя. Однако все же оказался. Или он приехал на Абаузу совсем недавно. Вчера или сегодня. Скорее всего рагниты привезли его тайком и до поры до времени прятали. Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения».
Михаил сунул руку в карман и нащупал унипистолет.
Наверняка вынюхивателя не удастся остановить даже с помощью этого оружия. Но попробовать все-таки стоит.
Вынюхиватель поманил Михаила пальцем. Вид у него был почти таинственный.
«Ну уж нет, – подумал Брадо. – Этот фокус со мной не пройдет».
Он отрицательно мотнул головой.
Вынюхиватель взмахнул руками и громко сказал:
– Чего не сделаешь для хорошего человека?
Снова улыбнувшись, он стал переходить улицу, направляясь к Брадо.
Михаил с трудом удержался, чтобы в него не выстрелить. Но удержался. Его остановило лишь одно соображение.
Если бы рагниты наняли вынюхивателя для того, чтобы его убить, тот ни за что не стал бы вести себя подобным образом. Вполне возможно, Михаил увидел бы его лишь за мгновение до смерти.
«Значит, всего лишь слежка, – подумал Михаил. – Пока. Да, все правильно. Рагниты еще не получили обратно своего оружия. Оружия? К дьяволу, какой смысл играть в прятки? Наверняка украденная Хакой вещь была новым оружием. Может, вернись оно в руки рагнитов, те выиграют следующий этап большой звездной бойни».
