Ильгет кивнула. Все это она знала и раньше, из основного курса, но послушать еще раз не вредно.

— Убивая физическое тело сагона, мы лишаем его целого ряда возможностей, прежде всего, воздействия на физический мир. Правда, лишаем только временно, так как через несколько лет тело он восстановит. Теперь слушай. На Ярне сейчас осталось только 2 живых сагона, по данным аналитиков. И еще предположительно 6 развоплощенных. Тот сагон, что встречался с тобой, развоплощен и пребывает в виде ЭИС. Для тебя вероятна встреча именно с ним, поскольку сагоны преследуют людей, с которыми когда-либо имели дело. Встреча с ЭИС сагона не так страшна, как с сагоном воплощенным. По статистике такие встречи в ряде случаев оканчиваются самоубийством, но тебе это вряд ли грозит. Подчинить кого-либо, сделать эммендаром сагон в этом состоянии не может. Проще всего это объяснить, пользуясь христианскими терминами, поскольку ты с ними знакома. Сагон в состоянии ЭИС может не больше, чем обычный бес. То есть он может встраиваться в твои мысли, разговаривать с тобой. К сожалению, люди, захваченные сагоном, как ты, настроены на его волну и слышат эти его послания весьма отчетливо. С ним можно даже общаться мысленно. Кроме того, с развоплощенными сагонами свободно могут общаться люди, у которых по какой-то причине ослаблена защита мозга от контактов с нефизическим миром, с энерго-информационной средой. Например, любые оккультисты. Кстати, по этой причине мы запрещаем членам ДС все виды практик, связанных с контактами с нефизическим миром. Даже некоторые системы единоборств, предполагающие овладение внутренней энергией организма, медитации. Чем выше наша защита от контактов с нефизическим миром, тем менее мы подвержены влиянию развоплощенных сагонов.

— И бесов тоже, — предположила Ильгет.

— Да, конечно. Но для нас существенны сагоны. Я думаю, ты поняла разницу между сагоном в физическом теле и без него? Грубо говоря, не имея тела, сагон не в состоянии руководить непосредственно действиями людей. Например, ты на конспиративной акции. Сагон не сможет никаким образом сообщить своим агентам, что ты проживаешь на такой-то квартире, в таком-то доме, ищите, мол, ее там-то. То есть теоретически мы не понимаем, почему это так, ведь у сагона вообще-то есть свои люди, способные с ним контактировать. Но практически так ни разу не было. Может быть, в форме ЭИС у сагона меняется и мотивация. Ему уже малоинтересны военные действия, на первый план выходит основное — потребность пообщаться с человеком. Подчинить человека, уничтожить его душу.

Дэцин встал, подошел к окну. Посмотрел в темнеющее небо и взмахом руки включил жалюзи — стекло стало медленно сереть, изолируя комнату от внешнего мира.

— Методы защиты. Молитва. Помогает не всегда, но рекомендуется. А главное правило — то, которое я привел вначале.

— Сагон всегда неправ, — сказала Ильгет.

— Да. Потому что придет момент, и тебе покажется, что он прав. Помни, сагоны находят самое слабое наше место, самый слабый пункт. Грех. Грешок, о котором ты и сама, может быть, не знаешь. И это очень сильное воздействие. Может быть, даже круче ломки.

— Да мне тоже показалось, что достаточно, — негромко сказала Ильгет.

— Видишь, в тот момент ты ни о чем, кроме боли, давно уже не думала. О чем бы сагон ни заговорил, тебя бы это не взволновало. Только одно было важно — боль или ее отсутствие. На этом он и сыграл. А сейчас, когда ты здорова, он выбрал бы другую тактику. Я не говорю, что тот или иной метод тяжелее. Просто они очень хорошо нас чувствуют и понимают, читают мысли, и... — Дэцин умолк. Лицо его исказилось, — словом, помни, что они всегда неправы. А разберешься потом. Вроде, все ясно. Вопросы есть?

— Дэцин, — Ильгет помолчала, — у меня вопрос на другую тему. Можно?

— Конечно, можно.

— Почему нам не дают какие-нибудь... ну методы, чтобы если что, сразу с собой покончить. Я выяснила, что с точки зрения церкви это не грех. В такой ситуации. Потому что иначе, ну мы же не знаем, выдержит ли психоблокировка, значит, мы не себя спасаем от боли, а других от провала.

— Почему же, у нас есть методы, — возразил Дэцин, — личное стрелковое оружие.

— А если не получится? Что-нибудь более надежное?

— А что есть надежнее лучевика? — удивился Дэцин, — какая-нибудь капсула с ядом? То же самое.

— Ну вот есть психоблокировка. Неужели нет аналогичного блока, который останавливал бы сердце?

— А как ты его будешь ставить? — удивился Дэцин. Ильгет замолчала. Действительно, ведь когда ставишь психоблокировку, важно много раз повторять кодовую фразу...

— На самом деле, — задумчиво сказал Дэцин, — психоблокада — это не наша разработка. Эдолийская. Еще дохристианская. С началом христианской эры все эти работы были свернуты, и слава Богу. А то дошли бы и сами... до сагонства. Наверное, у хавенов Эдоли были и другие методы. Наверное, и самоубийство тоже. Но эта методика до нас не дошла. Ильгет, ты боишься?

— Да, — сказала она.

— Того, что все повторится?

— Да.

— Такое не часто бывает.

Несу, подумал Дэцин. Может, и не часто, но бывает. И покончить с собой не всем удается. И случаи такие бывают. Как на любой войне, кто-то попадает в плен. Правда, вот спасти обычно никого не удается. С Ильгет, пожалуй, случай уникальный.

— И снаряд два раза в одну воронку не попадает, — добавил он, — так что не переживай. Если и умрешь, то смерть будет мгновенной. От пули, это совершенно не больно. У меня было ранение в голову. Я ничего даже не успел почувствовать, выключился и все. Такой же будет и смерть. Не бойся, Иль. Да и не умрешь ты, вернешься. На Рождество еще погуляем с тобой.

Глава 5. Война в городе.

Вынырнули из запределки в районе ярнийского выхода. До Ярны было еще довольно далеко. Ильгет бродила по кораблю, как сонная муха, занималась, читала, слушала музыку, наигрывала на гитаре, и никому не говорила о том, что ей вовсе не хочется, чтобы корабль шел скорее.

Лететь бы так долго, долго... Чем плохо? Пусть воздух кондиционированный, и небо не вверху, а вокруг, и не синее, а черное. Но ведь можно дышать, ходить, читать, разговаривать. Жить можно!

Очень скоро уже, пугающе близко — Ярна. Ильгет привыкала к своей новой внешности. Пластику ей не стали делать, но теперь у нее были короткие, чуть вьющиеся черные волосы и голубые глаза (молекулярные контактные линзы). Лицо — типично лонгинское, таких много, трудно узнать. Да и кому узнавать ее в Томе? Правда, там как раз живет Нела, подруга детства, но в миллионном городе вряд ли так просто ее встретить.

Ильгет подолгу сидела на Палубе. Как все эстарги, за много поколений до того, и ныне, в нарушение правил — без шлема. Ну зачем надевать шлем на Палубе, какое значение имеет то, что лишь одна ксиоровая стена отделяет тебя от Пространства. Ведь ксиор — штука сверхпрочная. Хотя кажется, его вовсе нет, он прозрачнее стекла. Палуба обрывается прямо в Ничто. Звезды крупные, как яблоки, но не сияют, они совсем другие, чуть-чуть разных оттенков, и смотреть на них можно до бесконечности.

После ужина собирались всем отрядом в самой большой каюте, на троих, где жили Ойли, Гэсс и Андорин.

Такие вечерние посиделки вошли в привычку. Хотя распорядок на корабле был абсолютно свободным. Бойцы ДС не должны были работать, вахту нес только экипаж корабля — скультера, универсального разведчика, семь человек. Никаких тренировок тоже не было, разве что добровольно каждый по привычке занимался в маленьком спортзале.

А по вечерам собирались в каюте, прозванной за низкий потолок и характерные балки по стенам — «будкой». Пели песни, пуская гитару по кругу, болтали, гоняли чаи, заваривать которые Ойланг был большой мастер. Капеллийские чаи, особые, на травах.

— Так всегда, — объясняла Иволга Ильгет, — пока туда летим, чаи пьем. А обратно у Ойле травки кончаются. Нет, чтобы нормальный запас сделать.

— Так на вас запасешь, — возразил Ойланг, — этот чай обладает каким-то странным свойством. Сколько его заваришь, столько и выпьют. Один литр — так один, десять — так и десять выхлебают. Вот почему так, а, товарищ? Не объяснишь?

Пели давно знакомые и новые квиринские песни.

Не ворчи, океан, не пугай.(5)

Нас земля испугала давно.

В теплый край, южный край

Приплывем все равно!

И хором — оглушительно — бодрый припев:

Хлопнем, тетка, по стакану,

Душу сдвинув набекрень.

Джон Манишка без обмана

Пьет за всех, кому пить лень.

И обязательно кто-нибудь выражал желание осуществить это на практике... Но акция уже началась, сухой закон, и в присутствии Дэцина как-то неудобно его нарушать. А Дэцин лишь усмехался, сводя реденькие седые брови.

Ты, земля, стала твердью пустой.

Рана в сердце... седею... прости.

Это твой след такой...

Ну прощай — и пусти!

И еще пели фирменные песни пятьсот пятого отряда ДС (номера, это все знали, не идут по порядку, а даются как попало — конспирации для). Песни, переведенные Иволгой с терранских языков.

Эх, дороги, пыль да туман.

Холода, тревоги, да степной бурьян.

Знать не можешь

Доли своей,

Может, крылья сложишь

Посреди степей.

Ильгет сидела рядом с Анри, высоким молодым кареглазым эстаргом, бывшим бортинженером большого трейлера. Он очень хорошо играл на гитаре. И выводил высоким тенором, так задушевно.

А дорога вдаль стремится,

Кружится, кружится.

А кругом земля дымится,

Чужая земля...

— Давайте песенку локайров споем, — предложила Иволга, — меня дети с ней замучили... но она хоть веселая.

— Ты сыграешь?

— Да.

Ильгет не знала слов, да и не очень ей нравилась эта песенка. Интереснее было наблюдать за поющими. Арнис тоже не поет. Ну да, он уверяет, что вообще не способен петь. Хотя слух у него есть, и как всех детей на Квирине, его в детстве даже учили играть на синтаре, это самое простое. Арнис просто сидит, положив руки на краешек стола, и подбородок на руки, и... Ильгет поймала его взгляд. Смотрит на нее. И на всех. Арнис улыбнулся и отвел глаза.

Иволга — с острым, худым лицом, некрасивым, злым, но словно светом озаренным.

Дэцин. Тихонько подтягивает. Тоже локайр в «синезвездной броне, и всегда, и всегда он готов вам на помощь прийти, только лишь позови...»

Андорин. Он сидит на своей койке, и над койкой — портрет его невесты. Невеста ни разу не приходила, когда отряд собирался вместе, но это вполне объяснимо, они еще не женаты, и Анри, возможно, пока не хочет ее впутывать во все. Симпатичная, подумала Ильгет. Светлые большие глаза, темно-русые пушистые волосы. Молоденькая совсем. Улыбается. Ямочки на щеках. Как ее зовут-то? Анри говорил... забыла. Вроде бы она планетолог. Эстарг-ученый. Такая молоденькая, но на Квирине это нормально. Ильгет поймала себя на том, что думает о себе, как о старухе. Да ведь ей всего-то двадцать пять... Ну пусть невеста Анри моложе, все равно. Не так уж намного. Ильгет вспомнила свой вид в зеркале... нет. Мое время прошло. Пусть теперь все не так страшно, нет шрамов, только четыре симметричные родинки на лице, все равно, лицо-то уже очень постаревшее, и с этим ничего не сделаешь. Причем это не из-за морщин, их нет, а просто... выражение глаз немолодое уже. Но кто в ДС выглядит вот так, как невеста Анри — молодое, нежное, веселое личико? И сам Анри так не выглядит, вон складки залегли у губ. Он вообще-то недавно в ДС.

Фэрк, коричневый пудель Ойле, улегся прямо в проходе, на ногах сидящих. Никто, вроде бы, не возражал. Иволга подняла над головой гитару.

— Кто следующий?

Анри поднял руку.

— Давайте, я...

Он взял гитару, заиграл и запел мягким тенором.

Я боюсь слова «Бог»,(6)

Лучше слово «Судьба»,

Но когда в небесах не хватало лица,

Я возжаждал Тебя.

У семи сильных ангелов

Дело — труба,

Не одна, целых семь,

Но кто будет готов,

Как они протрубят?

Ильгет вся превратилась в слух. Чудная песня!

Это действенней мора,

Сильнее, чем яд!

Затанцуют холмы,

Море встанет до неба — светила гасить.

Но кто будет готов?

Уж конечно, не я.

Но мне все-таки есть,

Но мне все-таки есть,

У кого попросить.

Интересно, почему он раньше не пел ее? Все замерли, не двигаясь. Все члены отряда, кроме Ойланга, были христианами. Все понимали, о чем речь.

Едет по небу плуг,

Бесконечно большой.

Небо пашет под нас,

Пашет без лемехов.

Так восславим дар смерти

Бессмертной душой!

Это предохранитель на нашей природе

От смертных грехов.

Мы же — зерна, которые

Всходы дадут,

Странным образом встав -

Вот вся вера моя -

Из земной темноты.

Так оставим же все

На пятнадцать минут,

Ну хотя бы на десять,

Забыв обо всем, что не ты.

Молчание после песни длилось минуты три. Анри смущенно хлопал белесыми ресницами. Наконец выдохнул Иост.

— После такой песни хочется помолиться, честное слово.

— А кто ее написал? — тихо спросила Иволга.

— Не знаю. Услышал на Набережной.

— А почему ж ты ее раньше не пел? — ревниво спросил Гэсс. Анри пожал плечами.

— Да я сам услышал только перед вылетом. Выучил сразу. Здорово, да?

— Да, — задумчиво произнес Дэцин, — как там... так восславим дар смерти бессмертной душой...

— Вот у сагонов смерти нет, — заметила Мира.

— Так им и надо, гадам, — заключил Гэсс. Белокурая Лири улыбнулась. Она была похожа на королеву. Сейчас, на эту акцию, она отпустила свои кудри ниже плеч — можно не стричься, ведь работа предстоит подпольная. Данг, сидящий рядом с женой, завладел ее рукой, сжал в горсти, поднес к губам и стал тихонько целовать пальцы.

— Ойле, а как насчет чайку? — спросил Дэцин. Капеллиец с готовностью встал. Фэрк поднял голову.

— С чем будем заваривать? С ка-риссой, или с ка-ндоло? Все ясно.

Ойле начал колдовать над чайничком, поставленным на керамитовую плитку с внутренним нагревом. Вынул крошечные матерчатые мешочки с травами, что-то там пересыпал деревянной ложечкой. Гэсс шумно втянул в себя воздух.

— Ты вздыхаешь, как больной слон, — недовольно сказала Мира. Гэсс задумчиво посмотрел на нее и произнес наставительно.

— А ты сутулишься, — при этом он ткнул пальцем в позвоночник соседки. Мира ойкнула и подскочила.

— Ты сдурел?! Больно же!

— Должен же я исправлять твои недостатки! — воскликнул Гэсс, — я ведь твой коллега, или как?

Ильгет улыбнулась. Мира и Гэсс — оба военные, испытатели летательных аппаратов. И знакомы очень давно. И так же давно препираются. Не всерьез.

— Да ладно вам, — сказал Арнис, — Гэсс, ты лучше анекдот расскажи про навигатора.

— А, это пожалуйста, — согласился Гэсс, — значит, так. Идет аффликтор. Ну типа, тренировочный вылет. Ребята отстрелялись по мишеням, на радостях набухались, летят обратно. Вошли в запределку, вышли. Навигатор проспался, видит — координаты смазаны. Что делать? Так, сяк крутился — ничего не знает. Циллос не в курсе, точку входа не сохранил, канал-то лабильный. Звезды вокруг незнакомые. Участок неисследованный. Ну, навигатор к командиру: так и так, что делать не знаю — спасай. Командир: ну ладно. Вон звезда, двигай на нее. Взяли курс. Подходят к звезде, видят, параллельным курсом идет грузовик. Командир: первый, второй, третий пост — из лучевых залпом огонь! Связист, сейчас пойдет сигнал спасателям, быстро сохраняй координаты! Навигатор, учти, выручаю последний раз!

Ойланг раздал всем маленькие керамические чашечки и пустил чайник по кругу. Чай был горячий и такой ароматный, что кружилась голова. Ильгет любила смотреть, как пьет сам Ойланг. Чашку он ставил на ладонь донышком. Хотя донышко горячее. Непонятно, как он терпит. Прихлебывал совсем по чуть-чуть, и после этого секунды две сидел с закрытыми глазами, словно вбирая в себя аромат глотка.

— Через Христа, Господа нашего, аминь, — пробормотал Дэцин. Ильгет, спохватившись, тоже перекрестилась. Ойланг привычно скорчил рожу.

— Мы такой спектакль смотрели перед вылетом, — сказала Лири. У нее и голосок был нежный и сахарный. Как у принцессы, — про битву Света и Тьмы. Очень интересно.

— Это «Последний ангел», что ли? — уточнила Иволга. Лири повернула к ней лицо. И это у нее тоже очень изящно получилось. Шейка выгнулась, как стебель цветка.

— Да. Ты тоже видела?

— Да, по дискону, конечно.

— Нет, мы ходили в театр, — сказал Данг, — правда хороший спектакль.

— Я даже плакала, — добавила Лири.

— А кто играл королеву, видели? — спросил Андорин. Лири посмотрела на него.

— Ой, Анри... а мы ведь не сообразили!

— А кто,кто? — жадно спросил Дэцин. Андорин самодовольно усмехнулся.

— Эсси.

— И правда! — Иволга взглянула на портрет невесты Анри, — и я не подумала. Слушай, талантливая девушка. Даже жаль, что она за такого оболтуса выйдет.

— Он не оболтус, — Лири погладила Анри по плечу, — он хороший.

— А если серьезно, — сказала Иволга, — то спектакль примитивен. Сюжет сам. Свет, тьма, и они борются. Наши побеждают, враги наказаны. Наши все чистые и в белых одеждах, враги все негодяи и сволочи. В жизни все несколько сложнее.

— Иволга, но это же сказка! — возразил Данг. Гэсс задумчиво посмотрел на него и заговорил хорошо поставленным актерским голосом.

— Как-то на дороге,

Пятого числа,

Встретил добрый человек

Человека зла.

Добрый взял ракетомет,

Бах — и нет козла.

Все-таки добро-то

Посильнее зла!

— Класс! — восхитилась Иволга, — кинь мне на спайс, хорошо?

— Бу сделано, — согласился Гэсс. Лири тряхнула своими прекрасными кудрями и произнесла с царственным упреком.

— Какой ты все-таки, Гэсс, неотесанный. Ты способен опошлить абсолютно все!

Скультер медленно двигался в реальном пространстве, неуклонно приближаясь к солнцу спектрального класса G5, по имени Ярдан, и к его третьей планете, оккупированной сагонами.

Квартирка была на удивление тихой и старушечьей. Книги, бумажные книги, Ильгет давно от них отвыкла, древних каких-то годов издания, ветхие вязаные салфетки, антикварная, еще, наверное, до эпохи Первостроителей изготовленная мебель. Неожиданно новый телевизор, который, впрочем, казался Ильгет до смешного примитивным. Особенно Ильгет понравилась плита. Она отвыкла готовить на такой вот обыкновенной, с неснимаемым нагаром, с тугими рукоятками, эмалированной плите.

Блинов, что ли, испечь... Ильгет открыла холодильник. Одно яйцо еще осталось. Почему бы и нет, в конце-то концов. И варенье есть.

Правда, не для кого стараться. Арнис не придет. И никто к ней не придет сюда. Но... Почему-то Ильгет ужасно захотелось блинов с клубничным вареньем, даже во рту свело от предвкушения. Бывает же такое. Она намешала тесто из одного яйца и воды, молока, разумеется, не было. Разогрела большую чугунную сковороду, встала у плиты. Первая порция жидкого теста с шипением разлилась по сковородке, тут же застывая.

Квартирку эту заранее подготовила Ниро. Постоянный агент. Вот настоящая героиня. Ведь она здесь живет уже больше года. И еще останется, до следующей акции, когда мы планируем окончательно выгнать отсюда сагонов. Если, конечно, все пойдет благополучно, если на Ниро не падет какое-нибудь подозрение. А работу она проделала огромную. Сняла квартиры, подготовила документы, подготовила все нужные карты, на всякий случай — и агентурную сеть тоже, пусть небольшую... Нам могут понадобиться люди. Ильгет даже не видела Ниро. Пришла по заранее указанному адресу, ключ универсальный.

Арнису гораздо труднее. По легенде он после взрыва в Заре уехал по личным причинам и работал, опять же, охранником на одной из северных строек (соответствующие изменения в базу данных Системы были внесены). Теперь же устраивался в аэродромную охрану в Томе. Его основная задача — взорвать сагонский космопорт, построенный здесь под видом обычного военного аэродрома. Сейчас Арнис, наверное, разговаривает с начальником охраны. Может, ему уже и место в общежитии дали...

Хоть бы все прошло нормально. Хоть бы Арниса не разоблачили. Ведь всякое может быть.

Хоть бы прошла эта грызущая сердце страшная тревога. Тоска. Неужели так и будет все два месяца?

Ильгет бросила на тарелку последний блин. Хватит. Для себя одной ведь. Налила себе чаю, в старинную хрустальную розетку положила варенье.

Взглянула на собственное отражение в зеркале. Непривычно. Хотя внешность изменена еще на Квирине, никак не привыкнуть к этому. Черные и короткие волосы, серо-голубые глаза — и лицо совершенно другим стало.

Вот что — телевизор бы посмотреть. Раньше Ильгет почти никогда не смотрела телевизор. Но здесь она разведчик... Смотрите, слушайте внимательно, сказал Дэцин. Наблюдайте. Для нас важна каждая мелочь. Чем больше мы узнаем о сагонах, тем лучше. Ильгет щелкнула кнопочками пульта.

Какое-то шоу. Она сморщилась. Надо же, его и год назад показывали вовсю... И не надоедает людям это смотреть? Как выиграть миллион. И каждый день по одному-два таких шоу... все возбужденные, глаза горят, крутится рулетка. Ильгет переключила канал. Реклама. Задушевная музыка, колышущиеся белые головки цветов, какие-то девицы... «Деодорант Алма... аромат горной весны». К черту. Новости. Это уже гораздо интереснее.

Ильгет свернула блин в трубочку, обмакнула в варенье.

"Борьба с терроризмом продолжается. Мы не допустим повторения 16 декабря! Во всех крупных городах Лонгина усилены отделения Народной Системы..."

Ильгет сжалась. На экране замелькали люди в черной форме, в черных пилотках... До боли знакомая форма. До смертельной боли. Теперь они, выходит, повсюду. Строем шагают по главной улице какого-то города. Стоят, вытянувшись, в карауле. Работают за современными мониторами — в Систему входят многие предприятия.

Вот и Пита...

"Лонгин предъявил ультиматум правительству Аргвенны. Если Аргвенна не выполнит условия разоружения, мы готовы начать войну уже через неделю. Доказано, что террористы, осуществившие операцию 16 декабря, по крайней мере частично готовились в лагерях на территории Аргвенны..."

16 декабря — тот самый день, когда Арнис вытащил Ильгет на руках из страшного здания, день первой акции ДС, когда во всем Лонгине были взорваны сагонские объекты. Для населения Лонгина это было подано как необъяснимый, безумный поступок фанатиков-террористов. В самом деле, трудно понять, почему вдруг террористы взорвали мирные объекты, биотехнологические производства, несколько банков и учреждений, пару аэродромов. Какова цель этой акции? Неважно, главное, у правительства Лонгина появился козырь, повод для воодушевления народа — теперь они могли поглощать одну страну за другой. За этот год совершили уже две интервенции... Сейчас вот взялись за Аргвенну. Конечно, давались отдаленные намеки на то, что террористы управляются с Квирина, а может быть даже, пользуются квиринским оружием. Но Квирин далеко, не укусишь, а Аргвенну нужно завоевать уже сейчас.

Сагонам нужно. Убитый Арнисом сагон (и еще одного убили в той акции) был не единственным на планете. Оставались и еще... неизвестно сколько. У них не так много собственных сил, но в Лонгине множество эммендаров, много людей искренне готовы работать и сражаться во имя сагонских идеалов, и дэггеров уже хватает. Осталось захватить основную часть планеты, теперь это уже вопрос недолгого времени, и потом...

Ильгет знала, что будет потом. Такое уже произошло не с одним миром. Полная перестройка планеты под нужды сагонской цивилизации. Уничтожение лишнего населения — всех, кто не способен служить сагонам добровольно или хотя бы по принуждению. Превращение всех остальных в рабов. Полная гибель культуры и цивилизации. Под конец — гибель природных ландшафтов. Ярна превратится в космодром, производственную и военную базу сагонов. Освободить ее станет неимоверно труднее, для этого придется фактически начинать новую войну. А человечество Ярны уже не восстановишь...

"На международной выставке были продемонстрированы новые образцы биотехнологий. Наши уважаемые консультанты, представители высокоразвитых цивилизаций, заслуживают самых добрых слов в свой адрес. Это их помощь, их неусыпная работа на благо нашей страны сделала так много для лонгинских детей и женщин, для нашей армии, для нашего здоровья и процветания..."

Ильгет отправилась с утра на биржу труда, зарегистрировалась под именем Ренис Тиррей, учительницы физкультуры. Такой была ее легенда — она спортсменка, занимается спортивным ориентированием (это облегчало дальнейшие действия на местности), по образованию педагог и ищет работу тренера или учителя физкультуры. Разумеется, слишком больших усилий к поиску работы Ильгет не собиралась прикладывать.

Как странно бродить по городу. Странно и страшно, потому что уже не чувствуешь себя своей. Вроде бы, все знакомо, привычно... и не так уж сильно изменилось, и прошло-то ведь меньше года. Кажется, лозунгов и призывов стало больше. Все вокруг говорят о войне. Ильгет остановилась у киоска. «Нет — терроризму!» — бросилось в глаза. Ну и плакатик... Страшная рожа с явно аргвеннскими чертами, в руке сверкает нож вроде кухонного, нависла над какими-то небоскребами. Смешно... если бы не было так грустно. Так, я ведь что-то купить хотела... Зубную пасту.

— Пасту «Рони», пожалуйста.

И страшно. Вдруг деньги — не те? Да нет, это же Ниро сняла в здешнем банке. Вдруг сейчас как-то иначе принято говорить, подавать деньги.

— Спасибо.

Кажется, спасибо не говорят. Продавщица на меня посмотрела так дико... Или это мой страх все преувеличивает?

Дома Ильгет снова включила телевизор. Привычно уже... Да как-то и спокойнее, будто кто-то есть рядом.

Села на диван с кружкой чаю и печеньем. Реклама как раз закончилась, по экрану разбегались концентрические круги. Программа «Городской час». Поплыли кадры какой-то стройки. Зазвучал женский голос, показавшийся Ильгет смутно знакомым... даже очень знакомым.

— Мы с вами находимся на одной из самых перспективных строек нашего города, здесь будет возведен новый жилой массив Народной Системы...

Ильгет едва не выронила кружку. На экране возникло пухлощекое голубоглазое лицо Нелы, ее любимой школьной подруги.

Встреча с Нелой могла стать самым опасным пунктом во внедрении Ильгет. К сожалению, она нужна именно в Томе. А Нела здесь и живет. Неприятное совпадение. Но вряд ли в миллионном городе можно так запросто встретиться, тем более, внешность Ильгет сильно изменена, всегда можно сказать «вы ошиблись»... На случай такой встречи Ильгет имела инструкции немедленно выходить из операции, эвакуироваться.

Если будет установлена хотя бы просто личность Ильгет — она пропала. Ее код ДНК внесен во все компьютеры Системы.

Ниро даже специально выясняла место работы Нелы, ставшей после окончания университета тележурналисткой. Три месяца назад Нела работала на телевидении, но всего лишь одной из рядовых ведущих какой-то развлекательной передачи. Местной. И вот — уже собственная программа? Ничего себе... Головокружительная карьера. Но при сагонах возможно многое.

Впрочем, для Ильгет это особого значения не имеет. Даже приятно, что можно полюбоваться на знакомое лицо, послушать старую подругу, не подвергая ее и себя никакому риску.

Нела рассказывала о строительстве городка Системы... там будут жить те, кто уже вступил в нее. Довольно любопытно. Но лицо Нелы стало каким-то чужим. Взрослым. Ильгет почти не слушала ,что она говорит.

С ума сойти... А ведь когда-то вместе в куклы играли. Потом сбегали из дому. Потом отправились в поход в молодости. И вот теперь у Нелы уже своя программа. Двое детей. А что у нее, Ильгет?

А ничего. Ровным счетом. Она террористка и преступница, и ничего у нее нет, кроме уже заросших шрамов.

Сюжет сменился тем временем. Нела брала интервью у какого-то деятеля из Комитета Народной Системы со странно бегающими глазами.

— Значит, со временем это строительство еще расширится?

— Да, безусловно, — отвечал деятель, — Народная Система растет, все осознают... гм... ее преимущество, это, по сути, залог нашего процветания.

Глаза Нелы радостно блестели.

— И практически мы сольемся с Народной Системой полностью? — с восторгом спросила она. Ильгет внимательно смотрела в экран. Деятель что-то отвечал. Да мол, конечно, к этому все идет.

— Как вы оцениваете борьбу нашего государства против терроризма? Что у нас в Томе делается для этого? — заинтересованно спросила Нела. Интересно, подумала Ильгет, это она всерьез или просто — так положено? Как учат журналистов? Деятель что-то шамкал. Ему нужно было помогать, вытягивать диалог. Нела активно кивала и поддакивала.

— Вообще, — сказала она, — чрезмерная гуманность нашего государства просто поражает. В этот черный день, 16 декабря, погибло столько невинных людей, а преступники до сих пор не казнены.

Ильгет сжала зубы. Она знала, что за прошлую акцию в Лонгине схватили каких-то иностранцев и действительно до сих пор держали в тюрьме, неизвестно для чего. Наверное, продемонстрировать гуманность.

Вот только одно непонятно. Нела ведь совершенно не умела врать...