А затем прошел по коридору, где через одну не работали лампы, мимо неряшливой женщины за конторкой. И не остановился…
      Он ходил целый день, бродил, затерявшись в толпе по району, граничащему с кварталом красных фонарей. Есть не хотелось, сама мысль о еде вызывала тошноту. Бластер оттягивал карман. Хэн даже надеялся, что кто-нибудь из местных сорвиголов попытается ограбить его и тогда появится веская причина для хорошей драки. Кореллианину хотелось изувечить, убить, уничтожить что-нибудь. Или кого-нибудь.
      Но никому не было до него дела. А может, от него исходило невидимое излучение, язык его тела предупреждал окружающих: "Руки прочь! Не суйтесь ко мне!" Разум продолжал соперничать с сердцем, то перетягивая канат, то отпуская. Хэн прокручивал в голове все, что они делали и говорили. Где он ошибся? Что сделал не так? Кто же Бриа – прекрасная, попавшая в беду, но достойная девушка, которая сражается с пагубным пристрастием, или испорченная, бессердечная, черствая богатенькая любительница жестоких игр? Любила ли она его хоть немного?
      В минуту просветления Соло обнаружил, что стоит на углу между двумя высоченными кучами битого камня, сжимает в кулаке листок флимсипласта и в мигающем свете вывески дешевого борделя пытается разобрать, что написано в записке. Хэн моргнул. Дождь, что ли?.. Лицо почему-то было мокрым.
      Он запрокинул голову к небу, но, разумеется, не было там никакого неба, только стены домов. Хэн поднял к глазам ладонь. Никакого дождя, ни капли.
      Сложив флимсипластовый листок, он спрятал записку в карман, чтобы не поддаться искушению и не разорвать ее на клочки. Что-то подсказывало, что потом он будет раскаиваться.
      Где бы она ни была, мы не вместе. Хэн расправил плечи. Она ушла и не вернется, поэтому соберись. Завтра первым же делом – к Спецу Ниси в "Паук"…
      Тут он сообразил, что на дворе глубокая ночь, а по улицам он шатается то ли двенадцать, то ли пятнадцать часов. К счастью, в этом районе нашлись заведения, открытые круглосуточно. Надо было поесть и немного поспать, а то с голода и усталости голова шла кругом. Соло захромал туда, откуда пришел. Он как будто ступал по раскаленному песку, подошвы стерлись и покрылись волдырями.
      Хорошо, что болят ноги, можно отвлечься.
      Отныне и навсегда я сам по себе, размышлял кореллианин, останавливаясь и разглядывая сквозь воздуховодную шахту далекий кусочек неба. На черном фоне подмигивала единственная звезда, хотя возможно, то была космическая станция. Мысль приобрела силу клятвы. Больше никто. Больше никто меня не интересует. И никого к себе не подпущу. Плевать мне, симпатичная девочка или уродина, умница или нет… Ни подруга, ни возлюбленная – никто не стоит боли. Отныне и навсегда – только я. Соло. Сумрачная, горьковатая ирония собственного имени заставила Хэна усмехнуться. С нынешнего мгновения имя соответствовало его сути. Он теперь то, как называется.
      Соло. Отныне и навсегда. Галактика и все остальные могут отправляться в тартарары. Я – Соло отныне и вовеки.
      Следы детской мягкости стерлись с его лица, во взгляде появилась непривычная жестокость, новообретенный холодок. Хэн шагал сквозь ночную тьму, печатая шаг по пермакриту, прочному, как оболочка, за которую спряталось его сердце.
 

***

 
      Неделей позже Хэн Соло так же уверенно вошел в зал приема документов имперской космической Академии. Здание было высоким, расположено на верхнем уровне, массивное, солидное и тихое.
      Даже от неяркого солнца Хэн помаргивал и щурился. Он давно не видел дневного света, а все еще чувствительные глаза легко раздражались. Он только что успешно доказал, что можно изменить отпечаток сетчатки, но приятным переживанием эту операцию не назовешь. Пришлось пройти через лазерную хирургию и клеточное восстановление, затем целый день провести в бакта-камере и еще три дня носить бакта-визор, лежа в небольшой комнатке позади "клиники" Ниси.
      Вынужденное бездействие Хэн обратил себе на пользу, прослушав курс истории и литературы для подготовки к экзаменам. Соло не питал ни малейших иллюзий по поводу тестов и собственных в лучшем случае обрывочных знаний.
      Ниси-Спец честно заработал каждую кредитку из запредельного гонорара В базе данных существовал некий "Хэн Соло", отпечаток его сетчатки и прочие идентификационные признаки. Большую часть шрамов кореллианин приобрел недавно, их умело нанесли ему медицинские дроиды Ниси. А старые Хэн попросил убрать.
      И этот новый Хэн Соло имел на руках ИД-документы, неотличимые от тех, которыми владели все законопослушные граждане. Впервые за долгое время он был "чист". Никто не разыскивал его ни за какие прегрешения. Больше не надо было воровато озираться или пытаться вырастить глаза на затылке. Не надо было постоянно высматривать металлический блеск оружия. При громких неожиданных звуках кореллианин все еще вздрагивал, но лишь по привычке.
      Хэн Соло был теперь обычным гражданином, а не беглым преступником.
      Документы Викка Драйго и Йеноса Иданиана остались лежать в депозитном ящике, дожидаясь удобного случая, когда от них избавятся. Физиономия Хэна не появлялась на объявлениях с припиской "разыскивается" и в базах данных, промашка вышла только с отпечатком сетчатки. А сейчас и о ней все сведения были стерты.
      Поднимаясь по каменным ступеням, Хэн не испытывал сомнений. Он подошел к офицеру-вербовщику и вежливо улыбнулся:
      – Здрасте… Меня зовут Хэн Соло, и я хотел бы подать документы в Академию. Всегда хотел служить во флоте.
      Клерк в ответ не улыбнулся, но был учтив.
      – Могу ли я взглянуть на них, мастер Соло?
      – А как же!
      Хэн положил ИД на стол перед вербовщиком.
      – Мне потребуется некоторое время. Попрошу вас сесть.
      Кореллианин послушно отыскал стул; поджилки у него тряслись, хотя Соло и твердил, что бояться нечего. Кредитки Ренна Тарена сделают свое дело… Через несколько минут офицер вернул ему документы и даже выжал из себя подобие улыбки.
      – Все в порядке, Соло. Можете сегодня же приступить к заполнению анкеты и первоначальному тестированию. Вам известно, что отсеивается более пятидесяти процентов кандидатов? А еще пятьдесят из принятых в Академию не заканчивают обучения?
      – Так точно, сер, известно. Но я рискну. Я хороший пилот.
      – Императору нужны хорошие пилоты,- на этот раз офицер улыбнулся вполне искренне.- Ну что ж, тогда начнем…
 

***

 
      Следующая неделя превратилась в ночной кошмар наяву. Первый этап был более пристрастен, чем все, что Хэну приходилось выдерживать раньше. Медицинские дроиды тыкали и ударяли его в такие места, что кореллианин с трудом подавлял желание пнуть их в ответ. Но Хэн стоически перенес осмотры.
      Во время проверки зрения он трясся от страха,, но дроиды-хирурги Ниси оказались на высоте. Военные медики не обнаружили ничего необычного. Тесты Хэн прошел под победную барабанную дробь. Реакция и рефлексы у него оказались на зависть многим.
      А потом началось самое трудное.
      День за днем понемногу уменьшающуюся группу кандидатов загоняли в экзаменационные комнаты, в которых специальный дроид задавал вопросы, записывал ответы, вносил баллы в постоянно обновляемую таблицу успеваемости. Каждый вечер Хэн возвращался в дешевую каморку в еще одной ночлежке и валился без сил на кровать, но и во сне видел экзамены.
      Кадет-кандидат Соло, сейчас вам продемонстрируют четыре различных боевых доспеха. Которые из них использовались в мандолорской армии за последние столетие?
      Или:
      Кадет-кандидат Соло, в каком году наш великий Император возглавил Сенат? Какие исторические события предшествовали его избранию?
      Или:
      Кадет-кандидат Соло, если "звездный разрушитель" класса "виктория" уйдет от Центра Империи в такое-то время, неся указанные на экране такое-то вооружение, груз и войска, какой курс и вектор входа в систему Даэдалон обеспечат оптимальный расход топлива? Какой курс и вектор сближения обеспечат наивысшую скорость? Подтвердите ответы вычислениями.
      По иронии судьбы Хэн как рыба в воде плавал в вопросах живописи, но не в заданиях по музыке. Юные годы, посвященные грабежу и воровству, подковали кореллианина по истории искусства. Современное искусство тоже не было обойдено стороной. Когда после трех дней нескончаемых экзаменов Соло отыскал свое имя в списке на голографическом табло в приемном зале, то не знал, изумляться тому или дико радоваться. Потом он сдался и испытал оба чувства.
      Последние два дня были посвящены полетам. Вот тут Хэн дал себе волю. Кандидатов вывезли с планеты и рассовали по ближайшим военным базам, хотя самые сложные тесты проводили на самом Корусканте. Каждый день кандидаты практиковались в различных ситуациях. Хэн прошел все задания играючи, правда без скандала не обошлось. Кто-то из офицеров (на этой стадии кадетов гоняли инструктора из плоти и крови, а не дроиды) в беседе с коллегами кисло потребовал, чтобы "этому сумасшедшему не засчитали самое короткое время, потраченное на маршрут", так как никакими правилами не указано, чтобы кадет-кандидат проводил эль-челнок сквозь Триумфальную арку, вместо того чтобы пролететь над ней.
      – Он перепугал гражданских! Мы уже получили сотни жалоб!
      Старший инструктор остановил на подчиненном скучающий взгляд:
      – Кто-нибудь пострадал?
      – Никак нет, сэр.
      – Значит, результат засчитан. А штафирок не грех пугать время от времени. Неплохо разгоняет жирок,- постановил старший инструктор.
      Хэн благоразумно не поделился ни с кем, что подслушал этот разговор.
      Да, за полеты он не волновался, но вот по остальным предметам Хэн едва тянул.
      Несколько раз против его имени появлялся "минус", что означало: если он все-таки сдаст экзамены и поступит в Академию, ему придется заниматься дополнительно по этим предметам. Соло не слишком удивился, обнаружив в этом перечне музыку, древнюю республиканскую историю, квантовую физику и нелинейную гиперпространственную геометрию. Каждый вечер он засиживался за учебниками далеко за полночь и засыпал под звуки очередного урока. Но вообще-то Хэн ничего не имел против снов об экзаменах.
      Потому что иначе он видел сны о Брие.
      И в один прекрасный день Хэн остановился перед голографическим табло и стал разыскивать свое имя в списке отчисленных кандидатов. И не нашел. Не смея надеяться, с колотящимся сердцем кореллианин просмотрел второй список – на противоположной стене, с пометкой ЗАЧИСЛЕННЫЕ КАНДИДАТЫ.
      Хэн Соло.
      Вот оно, его имя, написано светящимися буквами. Кореллианин разглядывал их, не способный ни думать, ни поверить собственным глазам. Но имя значилось в списке. Хэн битый час слонялся по залу, сделал еще три подхода к табло, и всякий раз оно оказывалось на месте. И в конце концов Соло позволил себе радостно прошептать "Есть!" и триумфально сжать кулак.
      Хэн спустился по лестнице и вышел на площадь; ледяной вечерний ветерок показался ему прохладной освежающей водой.
      Это дело нужно обмыть, постановил кореллианин.
      Он позволил себе плотный обед в дорогом ресторане верхнего уровня неподалеку от приемного зала. Хэн заказал медальоны из нефа в остром соусе с жареными клубнями и салатом. Запивал еду алдераанским элем и прихлебывал его не торопясь, с наслаждением. Обедая, Хэн разглядывал шикарную мебель из металла и живого льда, слушал негромкое джизз-трио, наблюдал за официантами-людьми. За соседним столиком расположились привлекательные женщины в красивых вечерних платьях и в сопровождении высокопоставленных офицеров. Хэн поднял бокал, чокнулся с воздухом и прошептал:
      – У меня получилось, Бриа. Как жаль, что тебя здесь нет, солнышко. Без тебя праздник не в радость…
      Без колебаний и сожалений расплатившись по счету, Хэн вышел из ресторана и пересек широкую площадь. Дефлекторный купол высоко над головой сдерживал ветер, так что новоиспеченному курсанту было даже тепло – если не останавливаться. Но Хэн все равно поплотнее запахнул куртку. Вокруг поднимались шпили и крыши зданий самого верхнего уровня: площадь была расположена чуть-чуть ниже самого верхнего уровня этой части Корусканта. Длинные винтовые дорожки вели еще на один этаж, туда же можно было добраться и на лифте.
      Спрятавшись от яркого моря огней, Хэн прислонился к перилам и постарался разглядеть звезды. Одну-две – самые яркие – увидеть удалось, но не более. Красные и зеленые сполохи мерцали по всему горизонту, словно намалеванные на черном фоне безумным художником-великаном. Захватывающее получилось зрелище.
      У меня получилось!
      Хэн улыбнулся…
      И застыл на месте, когда нечто твердое, небольшое и, похоже, круглое ткнулось в спину. Дуло бластера. Голос, который Хэн узнал сразу же, хотя прошло почти что пять стандартных месяцев с тех пор, как слышал его в последний раз, игриво произнес:
      – Эй, парень, рад тебя видеть. Должен признать, не так-то легко тебя разыскать.
      Этого не может быть. Не сейчас! Это не честно! За спиной добродушно хмыкнули.
      – Почему бы тебе не повернуться, малой, только очень медленно, без рывков. Поговорим лицом к лицу.
      Что было делать? Хэн так и поступил. Владелец "Удачи торговца" сменил прежний нелепый мундир с побрякушками на потертый кожаный жилет, штаны и просторную рубаху из шерсти алдераанских нерфов, но в остальном Гаррис Шрайк выглядел точь-в-точь как в ту ночь, когда Хэн оставил его лежать на палубе.
      Нет… что-то все-таки изменилось. Он не сразу сообразил, что разглядывает Шрайка сверху вниз. Это не он, эта я изменился. Я теперь выше ростом…
      Шрайк придирчиво смотрел на беглого подчиненного.
      – Какой милый мальчик,- хмыкнул он.- Жаль, что ты не можешь вернуться со мной на "Удачу", и наши девочки тебя не увидят. Ты стал бы у них настоящим любимчиком. К Хэну наконец-то вернулся дар речи:
      – Что тебе нужно, Гаррис?
      – Вот как? Теперь я уже Гаррис, да? Решил, что ты мне ровня, сосунок?
      Шрайк влепил Хэну звонкую оплеуху, а стоило тому попытаться дать сдачи, как ему под ребра угрожающе ткнули бластером. Соло молча вытер кровь с разбитых губ.
      – Ты не ровня мне, не забывай. Ты сейчас для меня – большая куча звонкой монеты, которую хатты обещают отвалить тому, кто привезет к ним Викка Драйго.
      – Хатты ищут меня? – полюбопытствовал Хэн, оттягивая время.
      – Они ищут Драйго, а еще они хотят видеть Иеноса Иданиана, малой. Но ты же у нас теперь Хэн Соло, да? А я – единственный из всей Галактики знаю, что Хэн Соло еще и Драйго, и все остальные ребята. Поэтому когда я увидел сообщение о розыске, то сразу подумал, что пора поискать тебя. Слишком много денег на кону.
      – Ясно.
      Шрайк отвесил ему еще одну затрещину.
      – Ничего тебе не ясно, сынок. Тебе не ясно, что дела на "Удаче" в последнее время шли худо. Тебе не ясно, что Ларрад так и не оправился после того, как эта твоя вуки отделала его. Нам пригодились бы деньги от хаттов, весьма пригодились бы.
      – Да ну? – переспросил Хэн.- А еще мне не ясно, как моя поимка переменит твою удачу. Ну, поймал ты меня, что дальше? Шел бы ты лучше на Гаммор навоз разгребать. И я боюсь, Гаррис, что не смогу поучаствовать в твоей затее…
      Он все понижал и понижал голос, Шрайк бессознательно наклонился к нему… …и тут Хэн с диким воплем бросился на противника. Одной рукой заблокировать встречный удар, второй – смести в сторону руки Шрайка, коленом – двинуть в пах, а когда враг с хрюканьем согнулся пополам, крепко двинуть в челюсть. Капитан лег.
      Шрайк даже бластер выронил и сейчас шарил ладонью по феррокриту в поисках оружия. Хэн ногой отбросил бластер в черную угловатую тень, а затем, перепрыгнув через Шрайка, устремился к мосткам на соседнюю крышу, где можно было бы спрятаться, а если повезет, прыгнуть в турболифт или горизонтальный путепровод.
      Он не верил, что действительно сумел уложить Шрайка в бою. Он рос в страхе перед раздражительным капитаном и его увесистыми кулаками.
      До мостков Хэн добрался, он бежал так, что обогнал бы корабль на полном ходу. Наверху кореллианин нерешительно оглянулся. Две небольшие луны Корусканта превращали крышу в нереальный мир, раскидав повсюду двойные тени. Цветов было всего три: ослепительно белый, призрачно-серый и непроницаемый, глухой черный.
      Хэн решил в пользу турболифта и уже мчался к нему, когда призрачный трехцветный мир посетила четвертая краска: ярко-голубая. Концентрированные кольца парализующего излучения. Стреляли от дверей лифта. Бластер стоял на оглушении? удивился Хэн, меняя прямой курс на зигзаг. Шрайк? Когда это он у спел?
      Еще один выстрел.
      Хэн бежал по крыше как врелт, ему в жизни не приходилось так усердно работать ногами. Он отыскал другую кабинку турболифта, дверь была открыта… а внутри стоял Шрайк – черный плоский силуэт с бластером в руке.
      Хэн затормозил и опять сменил направление.
      Не по-онял! А кто же тогда стрелял раньше?
      Но он был слишком занят, чтобы размышлять над этой загадкой; насущнее было как можно быстрее пересечь крышу. Бластер в руках Шрайка плюнул ярко-голубыми огнями. Самый верхний уровень предназначался разве что для любезничающих парочек, яркое освещение тут не предусматривалось. Лишь две небольшие луны безнадежно разгоняли мрак.
      Дыхание срывалось с губ струйками пара, Хэн рысью мчался по крыше, горным козлом перемахивая через низкие перегородки и люки воздуховодов. Из пермакрита то тут, то там поднимались шпили, как гротескные вечнозеленые растения. Хэн обогнул один из них, поскользнувшись на инее. Наверху, за пределами дефлекторного купола было холодно, даже здесь старая кожанка не спасала.
      – Стой или подпалю тебе задницу! – заорал позади Гаррис Шрайк, вновь разгоняя ночную тьму выстрелом.
      Хэн поднажал, чувствуя себя загнанным, отчаявшимся спастись животным. Осмелившись бросить короткий взгляд через плечо, он увидел силуэт преследователя. И еще один парализующий луч.
      Соло увеличил скорость… лишь для того, чтобы пробороздить каблуками по крыше и остановиться, балансируя на краю обрыва.
      Замахав руками, точно ветряная мельница, Хэн откинулся назад, на спину. Он мельком увидел ярко освещенную площадь десятью этажами ниже и ресторан, в котором только что пообедал. Сквозь мерцание защитного поля можно было разглядеть элегантные скульптуры, экзотические цветы и клумбы…
      Обед случился, наверное, целую жизнь тому назад. Хэн свернул направо и побежал – ноги скользнули по инею – дальше, увернувшись от очередного выстрела. Он хватал широко раскрытым ртом морозный воздух, в груди пекло.
      Кореллианин обогнул еще один шпиль, зацепив пермакрит коленом, и нырнул, хромая, в густую тень.
      А та неожиданно расступилась под ногами, превратившись в воздушную шахту.
      Хэн слишком разогнался, чтобы так сразу остановиться. Заорав от ужаса, кореллианин оттолкнулся изо всех сил… …и ухитрился перелететь через дыру. Он приземлился на другой стороне, упал, перекатился, хватая ртом воздух, попытался встать хотя бы на четвереньки. Руки и ноги разъехались на обледеневшем пермакрите, как раз когда парализующий заряд ударил справа от него.
      Весь правый бок мгновенно онемел. Кореллианин с сиплым выдохом ударился о пермакрит. Обмякнув, он стал ждать (другого все рано не оставалось) и надеяться, что ощущения восстановятся вовремя. Все зависит от силы заряда, может пройти минуты две… а могут все десять.
      Дыхание давалось с трудом, но не обращая внимания на боль, он втягивал в себя большими порциями воздух. Ему нужно было, восстановить дыхание на тот случай, если онемение пройдет. Слева от него раздались шаги; Шрайк обходил по краю отверстие воздуховода. Хэн лежал неподвижно, только белая струйка замерзающего дыхания выдавала, что он еще жив. Шаги смолкли, раздались вновь. Сквозь опущенные ресницы Хэн смутно видел фигуру капитана. Затем его больно пнули по ноге. Соло всхлипнул от боли.
      – Подонок! – Шрайк сплюнул.- Да за то, что ты сделал, я бы сбросил тебя вниз, дай мне лишь две кредитки, мразь. Жаль, стоишь дороже.
      Хэн лежал и радовался ноющей от удара ноге. Хорошо, значит, паралич начинает проходить. Но сообщать этот радостный факт противнику он не собирался, потому тряпичной куклой проехался по крыше, скользя и ударяясь о неровности пермакрита, пока Шрайк, ухватил кореллианина за шиворот, волок добычу к ближайшему турболифту.
      Капитан без передыху сыпал проклятиями и заметно хромал, к величайшему наслаждению Хэна, Кореллианин расслабился еще больше, чтобы Шрайку было труднее нести его, хотя прочувствовал спиной каждый выступ. Правую руку покалывало, и это тоже было хорошо. У турболифта Шрайк выпустил Соло. Трудно было не напрячься, падая на холодную крышу, но Хэн ухитрился вполне правдоподобно свалиться, не слишком ощутимо ударившись затылком. В поле зрения замаячила физиономия капитана: глаза блестят, на распухшей челюсти наливается чернотой кровоподтек.
      – А теперь мы спустимся на этом вот лифте, и ты будешь паинькой, мой маленький врелт. Мы с тобой будем настоящими обаяшками, ты и я. Я скажу, что ты слишком много выпил.
      Хэн слышал, как приближается кабина Он напряг мускулы, и они отозвались, хотя и без энтузиазма. Времени не хватило…
      – Скажи мне, малой, ты поступил в Академию? – поинтересовался Шрайк, как будто ждал ответа- Это поэтому ты так набрался сегодня, а?
      Капитан рассмеялся.
      – Импам, наверное, тяжело приходится, раз принимают на флот неудачников,- Шрайк плюнул Хэну в лицо.
      Тот вовремя спохватился и не отреагировал. Турбо-лифт был совсем близко. Когда дверь кабины откроется, Шрайк отвлечется на несколько секунд, и вот тогда Хэн и сделает свой ход.
      Кореллианин незаметно сжал правую руку в кулак, пальцы отозвались на мысленный приказ. Шрайк продолжал разглагольствовать:
      – Ох уж эти имперцы!.. Стрелять не умеют, летать не умеют, драться и то не умеют. И плевка на них жалко. Удивительно, как старик Палпатин из кровати встает по утрам! Недоумки…
      Двери турболифта открылись. Шрайк заглянул в кабину, и в эту же секунду Хэн оторвал себя от пермакрита. Неожиданность сработала, ему удалось выбить у капитана бластер, но потом удача от него отвернулась. Крепкие как дюрастил руки стиснули горло. Но Хэн сдаваться не собирался; одна хорошая подножка, и Шрайк опрокинулся на спину. Вот только пальцев, к сожалению, не разжал, волей-неволей пришлось лететь следом.
      Соло от души впечатал кулак Шрайку под дых и услышал, как противник хрюкнул от боли. Хватка на горле ослабла – на миг. Второй рукой капитан попытался лишить Хэна глаза. Причем выбрал почему-то правый. Большой палец скользнул по слюне самого же Шрайка, Хэн улучил момент и по-звериному вцепился в руку бывшего хозяина. Зубы вонзились в мякоть ладони, Шрайк заорал. Хэн ощутил во рту вкус чужой крови и, не дожидаясь, когда противник опомнится, угостил его коленом под дых. Выбитый из легких воздух на морозе превратился в иней.
      Юный кореллианин оттолкнул врага, Шрайк, разжав пальцы, опять растянулся на крыше. Следом за ним Хэн рухнул на четвереньки, шаря в потемках в поисках бластера. Капитан успел подняться на ноги и с вполне определенными намерениями шел вперед, когда пальцы молодого человека наткнулись на ребристую холодную рукоять. Привстав на колено, Хэн выставил оружие перед собой.
      – Твоя очередь стоять смирно, Шрайк.
      Кашель больно ободрал горло, но противника Соло из вида не выпустил. Капитан рассмеялся, темп сбавил, но не остановился. Сейчас между ними было метров шесть.
      – Что ты, малыш? – ласково ворковал Шрайк.- Старый капитан чуть-чуть разыграл тебя, вот и все, не больше. И вовсе не собирался я отдавать тебя хаттам, да ни за что. А ты в курсе, что ты убил одного из них, малой? Хаттам такое не нравится, ох не нравится… Они всю Галактику перероют, но отыщут старину Драйго, знаешь?
      – Стой где стоишь,- буркнул в ответ Соло.
      Он услышал, как дрожит голос, и перепугался. Он ни разу ни в кого не стрелял, а с хладнокровным убийством у него вообще было из рук вон плохо. Хэн понятия не имел что делать дальше. И получится ли? Шрайк ухмыльнулся, будто читал мысли.
      – Ну-ну, сам знаешь, что не станешь в меня стрелять. Не сумеешь. Я же тебе вместо отца…
      Хэн ответил столь тяжеловесным ругательством из репертуара хаттов, что Шрайк восхищенно приподнял бровь.
      – Ух ты! А ведь, пока ты бегал без поводка, ты стал таким сквернословом, нехороший мальчик!
      Он все еще не остановился, их разделяло метра четыре. Хэн покрепче стиснул в потных ладонях рукоять бластера; дуло плясало как одержимое.
      – Давай-ка спустимся пониже и все обсудим,- от негромкого голоса капитана тянуло в сон.- Даю слово, я ничего тебе не сделаю.
      – Слово, э? – Хэн рассмеялся; смех перешел в кашель.- Ну ты даешь… Твое слово и плевка не стоит.
      – Даю слово, честно! – повторил Шрайк.- Кроме того, если ты меня сейчас застрелишь, то уже никогда не узнаешь о родителях. Кто они такие и почему бросили тебя в порту, где я тебя потом отыскал.
      – Тебе известно, кто они? Знаешь, почему меня бросили? – Хэн сглотнул, колючий комок оцарапал горло.- Тогда начинай говорить и, может быть, сохранишь жизнь.
      Оставался метр, не больше, Шрайку было достаточно протянуть руку. Надо было стрелять, нельзя верить капитану… но Хэн все равно медлил.
      – Говори!
      – Скажу, все расскажу, с подробностями, когда опустишь бластер. Даю слово.
      Пристрели его! Взвизгнул внутренний голос. Не медли!
      Тонкий лазерный луч клюнул Шрайка в грудь. Капитан нелепо замахал руками, лицо Гарриса исказилось от боли и страха. Шрайк упал как подкошенный, он умер еще до того, как ударился о крышу. Хэн недоверчиво уставился на собственные руки. Палец все так же лежал на спусковом крючке, им никто не шевелил, пилот мог ручаться… или нет?
      Секундой позже кореллианин сообразил, что стреляли из другой точки, из-за его спины. Хэн крутанулся, не поднимаясь с колена, и чуть ли не нос к носу столкнулся с другим человеком. Молодым, среднего роста, малопримечательным. Темные волосы в лунном свете казались заиндевевшими. В руке парень держал бластер, и на нем не оставалось места, где не стоял бы ярлык "охотник за головами".
      – Финиш, пацан, добегался,- произнес незнакомец, снимая с пояса наручники.- Вставай, пойдешь со мной.
      Те первые выстрелы, запоздало сообразил Хэн. Вот кто стрелял… Шел следом за нами, подождал, когда Шрайк проделает всю грязную работу, и получил меня на блюдечке. А бантиком я, очевидно, сам должен перевязаться.
      Что-то не то, видимо, с его лицом; все читают мысли как хотят и не спрашивают разрешения.
      – Я знал, что Гаррис разыщет тебя,- добавил охотник за головами.- У хаттов не оказалось твоего изображения, вот я и наблюдал за Шрайком, раз уж он воспитал тебя, а, Викк? Я знал, что рано или поздно он тебя найдет и сделает мне роскошный подарок.
      Нет! Не может быть! Ну как одна и та же дрянь случается с одним и тем же парнем дважды?!! Тело еще не оправилось от паралича, да и драка со Шрайком давала о себе знать, ныл и болел каждый мускул. Охотник за головами указал бластером на Хэна,
      – Бросай оружие, пацан, или я вправлю тебе мозги. Знаешь, что бывает, когда заряд парализатора попадает в голову? Хатты желают видеть тебя живым, а вменяемым или с омлетом вместо мозгов, они ничего не говорили. Бросай.
      Хэн разжал трясущиеся пальцы. Сипя от усилия, он попытался встать, правая нога подогнулась.
      – Колено…- нехотя промямли кореллианин.- Веса не держит, меня Шрайк ударил…
      – Я видел. Не слишком профессионально, но старый Шрайк никогда не славился отходчивостью и терпением,- заметил охотник за головами.- Ладно, помогу тебе. Не пытайся…
      С ревом, сделавшим честь любому вуки, Хэн ударил наклонившегося к нему охотника головой в живот. Новый противник был моложе Гарриса Шрайка, быстрее и сильнее. Но Хэн дрался как сумасшедший, откуда только силы взялись? Терять кореллианину было нечего. Вскрикнув от удивления, охотник за головами упал навзничь. Хэн навалился сверху и тут же получил по голове бластером. Противник быстро пришел в себя.
      Кровь залила Соло глаза, но не остановила. Хэн вскарабкался по охотнику, словно тот был лианой, понимая, что самое сильное место всех его соотечественников – голова, опять пустил ее в ход. На этот раз – расквасил сопернику нос. Охотник вновь заорал.
      И, видимо от обиды, поменялся с Хэном местами, уселся верхом, попутно заехав кореллианину по почкам. Соло перехватил его руку и бил его по пермакритовому покрытию крыши, пока охотник не выпустил оружие. Не заботясь, что может еще больше рассадить кожу на лбу, Хэн опять боднул противника в лицо. Пилот так раздухарился, что не прекратил своего занятия, пока сам не получил по физиономии.
      Кореллианин стукнулся затылком о пермакрит, сделал попытку ловко перекатиться и врезался в надстройку, внутри которой располагалась шахта турболифта. Из распухшего носа и разбитых губ противника ручьем текла кровь, превращая лицо в маску из кошмарных снов. Охотник за головами шагнул вперед, и в его глазах Хэн прочитал смертный приговор. Кореллианин ждал до последней секунды, а затем рванулся в сторону, а очутившись за спиной противника, изо всех сил толкнул его.
      Громкий короткий хруст, раздавшийся, когда голова охотника повстречалась с каменной стенкой, казалось, разнесся эхом в морозной ночи. Охотник дернулся разок, обмяк, соскользнул по стене и без движения уселся на пермакрит. Закусив губу, Хэн пошатываясь, побрел к поверженному врагу. Два пальца, прижатые к шее охотника, убедили кореллианина, что тот не живее Гарриса Шрайка, который лежал в нескольких метрах в стороне, пустыми невидящими глазами уставившись на две небольшие луны.
      Хэн поддался искушению и в свою очередь сполз на пермакрит; голова кружилась, от усталости дрожали ноги, к глотке подкатывала тошнота. Через некоторое время его принялась бить крупная дрожь. Трясло Хэна с минуту.
      Соберись… ты должен что-то придумать. Так думай.
      Цепляясь за стену, кореллианин встал и снова осмотрел мертвого охотника. Они с ним были примерно одного роста, примерно одного возраста и сложения, одинаково темноволосые. Ну, может, волосы охотника были чуть темнее, но кто заметит?.. Дыхание висело над головой искристым плотным облачком, пока Хэн сдергивал с мертвеца сапоги и раздевал труп.