– Почти двадцать часов.

– Марго… – вырвалось у меня. Наташа кивнула:

– Ты говоришь о Маргарет Хейли, правильно? Ее сейчас нет на Менигуэне.

Честно говоря, мне уже надоело поражаться осведомленности окружающих о моих делах, так что я лишь поинтересовался:

– А где она?

– Она улетела на Горвальдио.

Незатейливый ответ. Я едва удержался от того, чтобы обрушить на симпатичную темноволосую головку целый град вопросов. Градины получились бы весьма увесистыми…

Вместо этого я спокойно попросил:

– Ты обещала рассказать все, что можно. Продолжай.

– Мы остановились на том, что я забрала тебя сюда? – как-то рассеянно то ли спросила, то ли напомнила Наташа.

– Именно. Кстати, зачем ты это сделала?

– Я же говорила. Врачи не смогли вывести тебя из комы.

– Ну, рано или поздно они бы все равно справились.

– Я не могла ждать. Блонди, сколько осталось до старта?

– Четыре минуты, – опять сверху, словно из космоса, ответила яхта. И уже по собственной инициативе добавила: – Двигатели готовы.

– Спасибо, Блонди. – Наташа повернулась ко мне. – Шен, сейчас мы летим на встречу с некоторыми очень интересными людьми. Может быть, там ты и узнаешь больше.

– В каком смысле? – не понял я. – Это и есть те самые «мы»?

Хозяйка просто кивнула. В свете планеты на смотровой палубе было видно, как днем, и только крохотные черные тени путались у нас под ногами.

Я обдумал ситуацию.

– Хм, это что же, мне следует считать себя пленником?

– Нет, что ты! – горячо возразила Наташа. – Я подумала, что ты и сам согласишься лететь. Хотя бы из любопытства.

– Любопытство – это, конечно, хорошо. Но меня ведь никто не спрашивал. Смотри сама: меня в бессознательном состоянии похищают из больницы, где я по всем правилам должен находиться до того, как начну что-то соображать, и увозят в неизвестном направлении. Не родственники или друзья, которым я могу доверять, а совершенно незнакомые люди… – я взглянул на нее и поправился: – Ну, почти незнакомые. И когда я все-таки прихожу в сознание, моим согласием по-прежнему никто не интересуется. Что после этого всего мне должно прийти в голову?

Наташа растерянно молчала. Тем временем яхта запустила двигатели, и Менигуэн поплыл в сторону. На смотровой палубе потемнело.

– Ну так что? – нажимал я.

– Шен, мне показалось, ты мне веришь.

Вечный женский аргумент. Я пожал плечами:

– Ты же сама только что рассказывала, что встретилась со мной, выполняя чье-то задание. Я не знаю ни скрытых целей задания, ни того, кто его давал. Мне остается только полагаться на добрые намерения некоего незнакомца, да?

– Но… – хозяйка закусила губу. – Это важно.

– Блонди, сколько до входа в гиперпространство? – спросил я.

– Две минуты тридцать пять секунд, – немедленно отозвалась яхта. Лихо!

– Отмена входа.

В ответ на эту мою команду Блонди несколько надменно заявила:

– Я подчиняюсь только моей хозяйке.

Я посмотрел на Наташу. Секунд пять наши взгляды говорили за нас – мой требовательный и ее просительный, – а затем она со вздохом опустила глаза. Ее голос прозвучал очень тихо:

– Блонди, выполняй.

– Процедура входа прервана, – подтвердила яхта. – Ожидаю приказов.

– Ну, теперь мы, кажется, можем поговорить без спешки, – я присел на спинку кресла, стоявшего рядом. – Итак, кто ты, Наташа?

– Ты уже знаешь все, что я могла сказать о себе, – как-то печально ответила она.

– Я не знаю о тебе ничего. Кроме того, что твое имя – Наталья Граус. И что у тебя есть досье в информационных банках галактической полиции, которое, кстати, как-то странно защищено. Кто ты? На кого работаешь? Зачем вам я?

– Шен, я действительно не могу объяснить. Еще не пришло время.

– А когда оно придет?

Наташа улыбнулась и пожала плечами:

– Не знаю. Это зависит от тебя. Ну да. Если будешь хорошим мальчиком, мама купит тебе мороженое.

– Иными словами, мне нужно просто согласиться и полететь с тобой на какую-то там встречу? Там мне все и растолкуют?

Короткий кивок в ответ.

– Послушай, Наташа, сейчас у меня нет никакого желания искать неприятностей на свою голову…

Она попыталась что-то возразить, но я продолжал:

– …так что если ты не хочешь говорить, то давай оставим эту тему. Ладно?

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась хозяйка. – Тогда что ты собираешься сделать сейчас? Вернуться на Менигуэн?

Я немного опешил от такого резкого перехода, 'Мне почему-то казалось, что она еще попробует уговорить меня.

– Вернуться на Менигуэн? Для начала да. А потом… Ты сказала, что Маргарет улетела на Горвальдио?

– Да.

– А ты знаешь, где это?

– Я знаю, – вмешалась Блонди.

– Далеко?

– Не очень. Меньше суток полета.

– Тогда мне тоже нужно на Горвальдио.

– Давай я тебя отвезу, – предложила Наташа.

– Так ты опоздаешь на встречу, – напомнил я. Наташа отмахнулась:

– Без тебя она все равно не имеет смысла.

Интересное признание. Выходит, сам того не подозревая, я стал центральной фигурой некоего собрания, о целях которого я, как ни странно, мог только догадываться. Сама собой всплыла аналогия: пленник на празднике у каннибалов. Это меня развеселило. И еще в этот же момент я понял, что в самом деле верю моей новой знакомой.

– Ну отвези.

Очень серьезно кивнув, Наташа скомандовала:

– Блонди, рассчитай переход для Горвальдио.

– Уже сделано, – доложила яхта. – Ожидаю распоряжений.

– Значит, выполняй переход. Хмыкнув, Блонди капризным тоном напомнила:

– Для начала вы должны покинуть смотровую палубу.

Я поднялся со спинки и, пропустив Наташу вперед, вышел следом за ней.

Позади нас дверь почти мгновенно закрылась, словно сама яхта очень спешила.

Мы снова спустились на основной уровень и, пройдя немного по коридору, оказались в сравнительно небольшом зале. Прямо посреди него стояли мягкие кресла и круглый стол, а остальное пространство оставалось свободным. Наташа немного небрежно указала мне на одно из кресел, сама же она устроилась в другом, неподалеку.

– Сделать кофе? – предложила Блонди.

– Да, сделай два, пожалуйста, – рассеянно откликнулась хозяйка.

– С чего это ты решила, что я буду пить кофе? – поинтересовался я.

Наташа искренне удивилась:

– А почему ты решил, что я тебе что-то заказывала? Я попросила два, потому что здесь такие маленькие чашечки… даже не распробуешь как следует.

Я усмехнулся, вспомнив отрывок из одной священной книги: «И возвратятся к вам слова и деяния ваши, и даже помыслы ваши, и будут вас любить, как любили вы, или презирать, как вы презирали; и не думайте, что день тот далек…»

– Эту сценку мы разыгрывали три дня назад, – заметил я. – Но тогда мы еще даже не были знакомы.

– А ты считаешь, что с незнакомцами можно вести себя по-хамски?

– Признаю: я был не прав. Однако и ты ведь сама напросилась. Если уж я взял тебе коктейль, зачем было предъявлять по этому поводу какие бы то ни было претензии?

– Не знаю, – легкомысленно улыбнулась Наташа. – Так получилось.

Посмотрев в ее глаза, я вдруг позволил себе усомниться в том, что так получилось само по себе. Очень уж хороший это способ привлечения к себе внимания – обидеться на собеседника. Тот ведь сразу же попытается загладить свою вину, сказать что-то приятное, а потом глядишь – слово за слово завязался разговор.

– Мы вошли в гиперпространство, – объявила яхта. – Переход займет девятнадцать часов. Кофе будет готов через полминуты.

– Спасибо, Блонди, – откликнулась Наташа.

Девятнадцать часов. Маргарет, наверное, еще в пути. Интересно, а нет ли связи между тем, что она улетела на Горвальдио, и иглой в моей шее?

Что-то мне подсказывало, что есть. И значит, нужно во что бы то ни стало добраться до Горвальдио – выяснить, в чем здесь дело. Но до Горвальдио – и до Маргарет – еще далеко, так что с этими загадками будем разбираться позже. Сейчас очередь Наташи.

– Итак… – начал я, и как раз в этот момент, прервав меня на полуслове, появились две чашечки дымящегося кофе.

– Угощайся, Шен, – кивнула хозяйка и потянулась к одной из них.

Чашечки оказались действительно крошечными – таких за один раз можно выпить не две и не три. Дюжина была бы в самый раз, а десятка два – это уже чтобы старый любитель кофе получил полное удовольствие. И почему так общепринята глупость пить этот великолепный напиток из наперстков?..

Уже в следующее мгновение, взяв чашечку в руки и едва пригубив кофе, я в достаточной мере прочувствовал почему. Мои глаза вдруг стали воспринимать совершенно незаметные ранее цветовые оттенки и переходы, а слух обострился настолько, что казалось, будто я слышу трение энергетических потоков о борт яхты. Напиток был не крепким – он был немыслимо крепким. Даже для видавшего виды кофемана.

– Бр! – я передернул плечами. – И ты всегда пьешь такое?

– Когда пью кофе – всегда, – Наташа без нужды поправила свои волосы, спускавшиеся почти до пояса. – Но это бывает редко.

Она подула на чашечку и тоже сделала маленький глоток. Я наблюдал, как она сперва вдыхает ароматный пар и прикрывает глаза, затем губами прикасается к краю чашки, отводит руку с чашкой в сторону… Перехватив мой взгляд, Наташа улыбнулась и как-то порывисто поставила свой кофе обратно на стол.

– Ты сказал «итак», – напомнила она.

– Итак, – машинально повторил я, но мои мысли почему-то улетели далеко от того, что я первоначально собирался говорить. Был ли это эффект крепкого кофе, или я просто пригляделся внимательнее – но в карих глазах моей собеседницы мне почудилось что-то необычное… еще одна загадка, быть может.

Да Бог с ними, с этими загадками! Мною внезапно овладело чувство, что я узнаю все меня интересующее очень скоро, и потому едва ли стоит беспокоиться по мелочам. Расслабившись, я продолжил:

– Все-таки я хочу вернуться к вопросу о таинственных «мы». Мне кажется, ты могла бы сказать немного больше, чем ничего.

– Ну… – Наташа надолго задумалась. – Знаешь, Шен, здесь дело даже не в том, что я не хочу ничего рассказывать, а в том, что это очень трудно объяснить так, чтобы было понятно человеку, который не знает всего. Я могу сказать, что мы занимаемся благотворительностью, и это будет правдой. Я могу сказать, что мы изучаем мир с усердием ученых – и это тоже будет правдой. Я скажу, что мы создаем религию – и также не погрешу против истины. Но ты все равно не поймешь… я ведь не могу сказать главного.

Интересно. Благотворительностью в наше время занимается практически любая компания, так что это неоригинально. «Изучаем мир с усердием ученых…» Красиво сказано, но что кроется за этой фразой? Бизнесмены поглощают информацию об изменениях в деловом мире, скрупулезно регистрируя различные колебания рынка, и это тоже изучение мира.

А вот создание религии – уже любопытно. Несмотря на обилие религиозных течений и сект в современном мире, что-то новое появляется сравнительно редко.

Мне вдруг вспомнился рассказ Марго о Компании Голдуиннера. Последняя соответствовала всем трем критериям. Совпадение ли это? Что если Наташа – еще один представитель Компании?

Такое допущение объясняло многое. Во-первых, то, что встретились мы с ней именно на Сайгусе: к нему в данный момент было приковано внимание Компании. Во-вторых, признание самой Наташи, что за мной следили во время моего пребывания на Менигуэне. В-третьих, что Наташа знает о том, куда направилась Маргарет. И в-четвертых, скрытность.

А не значит ли это также, что кто-то в Компании предпринимает такие действия, о которых Марго не имеет представления? Или она мне просто не все рассказала?

Есть над чем подумать. В любом случае возникает совершенно закономерный вопрос: я-то зачем Компании?

– Ладно, – сказал я вслух, – наверное, ты права. Можно вдаться в ничего не значащие общие детали и, разглагольствуя часами, на деле заниматься переливанием из пустого в порожнее.

Моя собеседница радостно кивнула:

– Вот это я и хотела сказать. Хорошо, что ты уловил мою мысль.

– Однако у меня есть и несколько конкретных вопросов. К примеру, я уже упоминал о твоем досье в банках галактической полиции. В том, что оно существует, для меня нет ничего удивительного. Странно другое. Там стоит дополнительная защита, причем из класса невидимок. Не можешь ли ты мне объяснить, как такое могло случиться, что у тебя там особое положение?

– Я не знала ничего о защите, – по лицу Наташи было заметно, что она встревожена. – А это правда?

Похоже, я действительно сообщил ей новость.

– По крайней мере, так было три дня назад, – уточнил я, про себя отмечая, что она ничуть не удивилась моей осведомленности.

Почти минуту Наташа молчала. Потом призналась:

– Плохо, Шен. Значит, они что-то раскопали. Я хмыкнул:

– Что? Криминальное прошлое?

– Нет, просто кое-что… необычное. Да не смотри на меня так! Ты ведь тоже не обрадовался бы, если б они заинтересовались тобой, правда?

– Ну, предположим. А что необычное они могли обнаружить в твоем случае?

Наташа пожала плечами – так, словно вся ее жизнь состояла из необычного, и она даже приблизительно не представляла, что именно могло заинтересовать какого-нибудь ретивого аналитика из сверхсекретного отдела. Затем она вскочила:

– Шен, извини, я отлучусь на несколько минут. Нужно кое-что проверить.

– Конечно, – кивнул я. И она стремительно вышла – почти выбежала – из зала.

Я смотрел ей вслед и пытался хоть немного разобраться в своих чувствах. Это было странно. Маргарет я не доверял полностью, даже несмотря на то, что она говорила с поразительной откровенностью обо всем, меня интересовавшем; а Наташе я почему-то верил, хотя она явно очень многое скрывала. Рассуждая логически, у меня были все основания не доверять как раз Наташе!

Потягивая кофе и ожидая возвращения хозяйки яхты, я развлекался созерцанием стен, когда мне в голову пришла неожиданная мысль: а что, собственно говоря, собралась проверять Наташа? Если яхта находится в гиперпространстве, то ни о какой связи с внешним миром не может быть и речи.

Меня это заинтриговало. Я как-то подсознательно решил, что Наташа сейчас же попытается выйти на информационную линию галактической полиции… но в гиперпространстве это невозможно. Тогда что?

А не пожелают ли досточтимые господа поделиться некоторой частью своих секретов?

Я позволил себе улыбнуться, после чего закрыл глаза и расслабился.

…Нужное состояние пришло сразу же. Я словно находился во всех отсеках яхты одновременно – и не находился нигде. Мое «я» перестало существовать, растворившись в воздухе, стенах и даже обшивке быстроходного корабля. Я видел тысячи различных вещей, но все они потеряли смысл. Исчезли мысли и чувства. Я просто был.

Потом произошло молниеносное движение, и мое сознание собралось в небольшой комнатушке. Теперь я мог воспринимать обстановку почти как обычно, хотя некоторая безучастность осталась. И по-прежнему дезориентировало то, что я смотрел во все стороны сразу.

На мягкой кушетке сидела Наташа, а напротив нее, прислонясь к противоположной стене, стоял еще один мой старый знакомый – Клод. Очевидно, они о чем-то говорили, однако мне не удалось услышать ни слова из их разговора. Едва я появился в комнате, Клод тут же уставился в мою сторону, будто мог меня лицезреть так же хорошо, как если бы я был во плоти, – и видение погасло…

Я откинулся на спинку кресла, пытаясь переварить увиденное. Клод на борту! А я считал, что, кроме нас с Наташей, здесь никого нет!

Вторая мысль заставила меня невольно вздрогнуть. Клод видел меня. Более того, сейчас я был уверен, что это именно он вынудил меня прервать мое наблюдение: я четко ощутил внешний толчок, чье-то мягкое, но настойчивое прикосновение. Словно меня ненавязчиво и по-доброму попросили.

А из этого следует, что Клод, подобно Маргарет, обладает некоторыми парапсихологическими способностями. Правда, не знаю, способна ли на такое Марго.

Так что? Оправдывается ли моя гипотеза, что я снова столкнулся с людьми Компании?

Может, и да, но в этот момент мною вдруг овладело сомнение. Снова какое-то неясное чувство ворочалось где-то на грани сознания, и вместо того, чтобы радоваться подтверждению моих предположений, я ощутил, что допустил ошибку. Внешнее сходство часто скрывает внутренние расхождения, так не тот ли это случай?

Еще раз вернувшись к видению, я запоздало поразился той легкости, с которой я его вызвал И мысленно поблагодарил Марго. Она показала мне, как переходить в то состояние, к которому я иногда приближался во время медитаций – приближался, но не мог переступить какой-то барьер. Она разрушила этот барьер, используя собственные способности, – хотя я тщетно пытался понять, какие мотивы подвигли ее на это. А дальше уже было дело техники. Я всегда быстро учился.

Но новые способности удивляли меня не столько скоростью, с которой они появлялись, сколько тем, что я пользовался ими, фактически не веря в их существование. Я не чувствовал в себе никаких сверхъестественных сил или наклонностей. Мысленное зрение не вписывалось в мою систему представлений о мире.

Послышались шаги, и вошла Наташа. Теперь с ее лица исчезло напряжение, и она улыбалась.

– Надеюсь, ты не скучал?

– Нисколько, – ответил я, стараясь подражать ее беззаботной манере. – Я решил использовать время с толком и, пока ты отсутствовала, произвел небольшую экскурсию по твоей яхте.

– Ну и как?

– Впечатляет.

Я внимательно следил за ее реакцией, однако мое признание об экскурсии было воспринято как само собой разумеющееся. Тогда я спросил прямо:

– А почему ты не приглашаешь в нашу компанию Клода?

На миг Наташа застыла в изумлении. Ее глаза непонимающе остановились на моем лице. Потом она справилась с собой:

– Какого Клода? На яхте, кроме нас, никого нет.

– Три минуты назад ты разговаривала с Клодом. Или, точнее, с человеком, которого я знаю под таким именем. Мы с ним встречались в кафе на Менигуэне.

– Шен, ты ошибаешься, – в голосе моей собеседницы все еще сквозило недоумение – Блонди, разве на борту есть еще люди?

– Нет, – твердо ответила яхта. – Кроме вас – никого.

Интересно, это у них заговор? Или мне пригрезилось?

Впрочем, я не стал спорить:

– Нет так нет. Оставим и двигаем дальше. Я обещал несколько вопросов, а задал пока только один.

– Я слушаю, – склонив голову, улыбнулась Наташа. Мне показалось или действительно с облегчением?

– Вот второй, – я старательно делал вид, будто мне неловко. – Где здесь туалет?

– Ах, извини, я не подумала! – спохватилась хозяйка, тут же вскочив. – Пойдем, я покажу.

Она проводила меня до двери комнаты, в которой я впервые очнулся, и пояснила:

– Пока ты на борту, эта каюта твоя. Здесь туалет, здесь душ, вот шкаф с одеждой, терминал, книги…

Честно говоря, я и сам неплохо ориентировался: после моего видения я мог бы ходить по яхте с закрытыми глазами, при этом точно указывая, какой предмет где находится… Хм, а это интересная мысль. Попробовать, что ли?.. Наташу же я привлек только для того, чтобы немного запутать возможные ее догадки. Раз уж она не говорит всего, то и мне не помешает напустить туману.

Оставшись один, я забрался в туалет, опустил крышку унитаза и, устроившись поудобнее, закрыл глаза. Почти привычно сознание окунулось в пустоту небытия, помедлило несколько мгновений и снова вспыхнуло озарением.

…Передо мной была дверь туалета…

Я чуть не выругался. Если бы мне захотелось полюбоваться дверью, я бы сделал это и без подключения возможностей мысленного зрения!

Спокойно! Видно, в этот раз я не слишком четко сформулировал для себя цель. Попробуем изменить перспективу.

…Видение зарябило, и по нему прошли круги – как по воде от брошенного камня. Потом оно разрознилось, стало фрагментарным, а мое сознание словно начало разрастаться. Наконец калейдоскоп образов слился в целое, и я вобрал в себя всю яхту.

Я опять видел все помещения сразу. Наташа терпеливо ждала меня в том же зале, где мы с ней беседовали. Больше никого на борту не было… Когда я понял это, мысленная картина скомкалась, канула в пустоту, и я открыл глаза. Невозможно!

Яхта двигалась в гиперпространстве. Несколько минут назад на ней был Клод. А сейчас его не было!

Куда может деться человек с совершающего гиперпереход корабля? Научно доказанный факт: никуда. Если он не самоубийца, то даже не попытается покинуть корабль.

И все же Клод пропал. Бесследно.

Прежде чем списать все на галлюцинации, я вспомнил о таком же невероятном исчезновении Клода после нашего разговора на Менигуэне. Там невероятной была только скорость исчезновения, здесь – вообще сама возможность. Забавно. Кажется, я потихоньку начинаю верить в чудеса.

Интересно, а может ли человек просто сделаться невидимым для мысленного зрения?

Я вернулся к Наташе, насвистывая на ходу. Настроение у меня было приподнятым, несмотря на все неразгаданные тайны. Еще бы: я окончательно убедился, что могу использовать новоприобретенные способности с завидной легкостью и вполне сознательно. К тому же каждое следующее видение становилось все более ярким, отчетливым и… управляемым.

Моя хозяйка сидела откинувшись на спинку кресла. Она не отреагировала на звук моих шагов, и я с запозданием догадался, что она спит. На столе продолжал источать аромат крепчайший кофе, к которому Наташа так почти и не притронулась.

Тут же прекратив свистеть, я тихо вышел. Мои вопросы могут подождать. Если уж она смогла уснуть даже после пары глотков этого своего убийственного зелья, то, значит, в самом деле очень устала. Разбуди я ее сейчас – и гостеприимство больше не позволит ей сомкнуть глаз до самого Горвальдио.

– Блонди, – позвал я.

– Слушаю.

– Скажешь мне, когда Наташа проснется. Это просьба. – Хорошо, Шен, – ответил голос.

Мое имя яхта произнесла, немного помедлив. Действительно, как человек.

Предоставленный самому себе, я решил просмотреть материалы по Горвальдио. Обычное любопытство здесь дополняла практическая необходимость: всегда лучше, если знаешь, чего можно ожидать. Ведь нередки случаи, когда именно незнание местных особенностей вовлекает туристов и искателей приключений в большие – а порой и фатальные – неприятности.

Горвальдио числился в галактических списках, так что на яхте хранился стандартный информационный пакет об этой планете. На большее я и не рассчитывал. Впрочем, и этого вполне достаточно.

Вначале перед моим взором предстал висящий в темноте вращающийся шар незнакомого мне мира. Вращался он, конечно, во много раз быстрее, чем его оригинал.

Немного поглазев на обычную заставку, я только пожал плечами: планета как планета. И устремился вперед.

Много суши. Горвальдио, как ни странно, почти целиком состоял из суши. Кое-где попадались небольшие моря, но они не могли оказывать глобального влияния на климат.

А последний был удивительно мягким и без резких перепадов. На полюсах не существовало снеговых шапок: там так же, как и везде, росли деревья, пели птицы и в озерах плескалась рыба. Не было и пустынь. Все разнообразие растительного и животного мира, казалось, было одинаково представлено в любой отдельно взятой точке.

Я заинтересовался этим феноменом и пошарил в резюмированных отчетах исследователей. Оказалось, что вокруг Горвальдио в атмосфере присутствует огромное количество воды – гораздо больше, чем в атмосфере любой другой планеты земного типа. Причем, в отличие от облаков, эта вода прозрачна для солнечных лучей. Удивительный водный щит распределяет солнечную энергию по всей планете, одновременно понижая жару на экваторе и принося теплый воздух на полюса.

Мне такое положение вещей понравилось. Должно быть, это рай. Ну, в экологическом смысле. Насчет всего остального еще нужно посмотреть.

Продолжив свое путешествие, я неожиданно для себя обнаружил, что Горвальдио присоединился к цивилизованному миру всего около. десяти лет назад, а до того жил своей отдельной жизнью. То есть обычаи, традиции, да и вообще жизненный уклад, едва ли успели подвергнуться серьезным изменениям. Ведь еще не сменилось то поколение, которое не знало содружества и межпланетных путешествии.

Я тут же взглянул на уровень развития технологий к моменту вступления в Содружество. Шкала показывала: «Очень низкий». Хм. А чем же тогда руководствовалось правительство, принимая эту планету в состав цивилизованного мира?

Наверное, прошло несколько часов, пока я изучил все доступные материалы. Теперь картина была более или менее ясна. Дело в том, что до прихода кораблей Содружества людям на Горвальдио грозило полное вымирание. Так твердили прогнозы наших ученых.

Самоуничтожение цивилизации – явление далеко не новое. Фактически, если смотреть глубже, это нормальное явление. Цивилизации сменяют друг друга постоянно, выживают лишь наиболее приспособленные.

Но вот когда на смену разрушающимся устоям не приходит ничего, когда численность населения постоянно падает без всяких видимых причин, когда господствуют пессимистические настроения, для которых нет основания, и их волна распространяется по всей планете – время бить тревогу. За тысячелетнюю галактическую историю человечества исследователи наблюдали всего несколько подобных коллапсов. Горвальдио, похоже, был примером одного из них.

Однако на этот раз правительство решило вмешаться. Да и какой смысл сохранять культурную самобытность, если она все равно исчезнет? Представляю, чего им стоило принять такое решение. Слишком уж утвердилась в нашем мышлении максима, что каждый народ, равно как и каждый человек, имеет право на свой путь, право выбора между жизнью и смертью. Но ведь Федоров, так ратовавший за принятие закона о невмешательстве и настаивавший на его абсолютности, еще не знал всего того, что теперь знаем мы. Перед его глазами был только Эдем – горький урок человечества. Он видел, что бывает, когда земляне вмешиваются. Он уже не увидел Крелги и Спека, где галактическое Содружество осталось безучастным.

– Шен! Проснулась Наташа, – голос яхты вырвал меня из мира информации. Возвращение к реальности больше всего напоминало пробуждение.

Я повертел головой и поморгал, окончательно приходя в себя.

– Спасибо, Блонди.

– Пустяки.

Через пару минут зашла и сама хозяйка. Выглядела она немного смущенной.

– Шен, извини. Как-то нелепо получилось…

– Брось, Наташа. Я рад, что ты отдохнула. К тому же я опять нашел для себя занятие и ничуть не скучал.

– И все-таки…

– Мы ведь уже перешли на дружеский тон, – мягко напомнил я. – Так что не оправдывайся. А то я тоже начну извиняться. За использование твоих информационных пакетов, за разговор с Блонди, за мое пребывание на борту, наконец. Ты думаешь, я не найду за что? Думаешь, мало я натворил такого, чему не может быть оправдания?

Моя самоуничижительная речь вызвала улыбку Наташи. Я тоже улыбнулся:

– Вот так лучше. Мы же не на официальном приеме.

Наташа пригласила меня пообедать с ней. Приглашение оказалось своевременным: я уже начинал ощущать легкое чувство голода. Еще бы, в последний раз я ел в том ресторане на Менигуэне. А это было около полутора суток назад.

Мы снова прошли в столовую, уже наполненную аппетитными запахами.

Стол отнюдь не ломился от яств, но такая умеренность пришлась мне по душе.

Скромно и со вкусом – что может быть лучше?

Когда мы принялись за еду, моя хозяйка спросила:

– Шен, ты вот много путешествовал. Ну, гораздо больше, чем я. Ты встречал в своей жизни многих людей. Кто-то стал твоим другом, кто-то тебя обманул или предал. Скажи, что ты после всего этого вообще думаешь о людях? В целом?

– Хм. Кажется, я понял твой вопрос. Ты хочешь знать, отношусь ли я к филантропам или к мизантропам? Если честно, то я сам не знаю. Мне уже так давно не приходила в голову эта идея – размышлять о людях как о какой-то целостности. Когда я общаюсь с человеком, я вижу перед собой именно этого человека, а не людей в целом. Понимаешь? Все разные, каждый человек – это целый мир, который никогда нельзя узнать полностью. Говорить же о людях в целом – значит свести все эти непознанные, глубокие, яркие миры к блеклому набору каких-то отдельных характеристик, иногда даже совершенно не существенных.

Я задумался, подыскивая слова для того, чтобы 'пояснить свои мысли. Тут в голову пришло интересное сравнение:

– Ага, вот аналогия твоему вопросу. Что ты думаешь вообще о планетах в нашей Галактике?

– Они круглые. – не растерялась Наташа.

– Но все равно у каждой свой облик, правда? Как и у людей. Нет, на самом деле ты увильнула от моего вопроса, тогда как я честно попытался ответить на твой. Я ведь не стал говорить, что люди – это прямоходящие разумные приматы. Ты подразумевала мое отношение к людям. Поэтому я модифицирую свой вопрос: хотела бы ты жить на планетах нашей Галактики?

– Но они же разные. Большая их часть даже непригодна для жизни.

– Однако это не вызывает нашего негодования. Мы видим, что большинство планет в Галактике не удовлетворяет нашим запросам и что мы ничего с этим не можем поделать. С другой стороны, мы знаем, что существует очень много подходящих нам планет. Но ни тот, ни другой факт не формирует наше отношение к планетам в целом.

Наташа кивнула:

– Вижу, куда ты клонишь. Что верно для планет, верно и для людей, да?

Я поморщился и, не желая идти на поводу, возразил:

– Не совсем так. Ты снова передергиваешь. Я только привел аналогию, а ты полностью отождествила ее с предметом нашего разговора. У планет не бывает моральных норм и идеалов, степень совпадения которых с нашими вызывала бы у нас симпатию или антипатию к ним. Но моя аналогия продемонстрировала главное, и ты верно заметила, что они все разные. И планеты, и люди. Их практически невозможно свести к некоторому набору качеств, если, конечно, последний не будет бесконечно велик.