Альфа и омега

      «Ну вот, теперь наверняка уволится... Эх, Мэг... Что за проклятие висит надо мной в отношениях с женщинами? Они ненавидят меня за то, что я их не замечаю. Я словно не вижу в них полноценных людей, хотя это выходит подсознательно... Я как люди, описанные у Плутарха, настолько боюсь близких отношений, что предпочитаю одиночество, но не выдерживаю и завожу себе лошадей и слуг вместо возлюбленных и друзей...
      Мистер Локхарт застал мистера Бэнга стоящим в великой задумчивости с лифчиком в руках. Он выжидающе посмотрел на хозяина. Тот сначала не понял, в чем причина замешательства, но потом вручил лифчик секретарю.
      – Избавьтесь от этого, пожалуйста...
      – Хорошо, – мистер Локхарт аккуратно положил лифчик в корзину для бумаг.
      Уладив дела с отсылкой Мире банковской карточки, мистер Бэнг развернул активную деятельность «по завоеванию мира», как и порекомендовала ему мисс Джули Брик, которой кроме этого совета удалось произвести на него поистине неизгладимое впечатление.
      Мистер Бэнг открыл папку, полученную от Михея, и нашел документ под названием «Передача солнечной энергии через спутник». Он усадил секретаря и начал диктовать ему план действий.
      – Мистер Локхард, мы начинаем новый проект. Он будет называться «Альфа-Омега». Записали?
      – Да, сэр.
      – Мы займемся добычей экологически чистой энергии, используя энергию Солнца. Для этого вам нужно связаться с разработчиками, которые работали над апробированием технологии трансформации солнечной энергии через спутник на Землю. Они пытались это осуществить на необитаемом острове в Тихом Океане. Однако в самом разгаре работы правительство США лишило их финансовой поддержки, что меня не удивляет... Ведь правящие круги в Америке наверняка нагревают руки на высоких ценах на нефть и другие энергоносители. Последнюю реплику не записывайте.
      – Безусловно, сэр.
      – Мы возьмемся за финансирование этого проекта.
      – Где находился остров?
      – Где-то в островном государстве Палау в Тихом Океане. Но мы сразу займемся промышленной разработкой. На завершение их проекта было отведено немногим более четырех лет, а мы сделаем это за один год. И самое главное, Локхарт... Общая стоимость эксперимента была миллиард долларов, а нам нужно будет уложиться в четверть миллиарда.
      – Извините, сэр, сколько это примерно в фунтах?
      – Сто двадцать шесть миллионов.
      – А... Как мы оплатим этот проект?
      – Из моих личных средств.
      – Извините, сэр, это конечно не мое дело, но насколько мне по долгу службы известно, это практически все ваше состояние.
      – Останется приблизительно четыре миллиона. Я не могу рисковать деньгами, предназначенными для нашей подшефной деревни в Судане, и еще, вы помните, мы положили деньги на карточку... э... моей невесте!
      – Поздравляю, сэр! Я не знал, что вы планируете жениться. Приветствую вас с прибытием на борт корабля под названием супружеская жизнь...
      – Ну, пока рано приветствовать... Невеста еще не знает о моем намерении, к тому же, в силу досадного недоразумения, она замужем, и у нее имеется весьма противный любовник.
      – Да, сэр...
      – Что да? Вы считаете меня сумасшедшим?
      – Ни в коей мере, сэр. Насколько мне известно, вы посещали психолога в Ньюмаркете. Я ведь лично назначал вам встречу. Чем закончился ваш визит?
      – Если кратко, она посоветовала мне покорить мир, и сказала, что все мои проблемы от несчастного детства...
      – И все?
      – Нет, не все... Я предложил ей сто тысяч фунтов, если она согласится переспать со мной...
      – ...?! – лицо мистера Локхарта, и так чрезвычайно вытянутое, вытянулось еще более.
      – Она отказала...
      Мистер Локхарт едва заметно улыбнулся. Он был горд за свою соотечественницу.
      – А вечером, – Бэнг наслаждался реакцией секретаря, – она явилась сюда, предложила поиграть в карты на раздевание, связала меня своим лифчиком, изнасиловала и заплатила мне за это сто фунтов. Именно этот лифчик вы и опустили в корзину для бумаг... Я шокировал вас?
      – Сэр, вы самая эксцентричная личность из всех, кого я знаю...
      – Ну, круг ваших знакомых ведь не очень широк. Местный пастор да гробовщик.
      – В свое время я служил...
      – Ах, не начинайте снова рассказывать историю вашей жизни... Я знаю ее наизусть. Давайте займемся спутником. Вот вам бумаги... Хотя нет, давайте пройдемся по ним вместе. Насколько я понимаю, у вас не так много опыта в запуске спутников.
      – Да, признаться, немного...
      – Итак, нам нужно приобрести землю в Мексике, недалеко от границы с Калифорнией. Когда у нас появится дешевая энергия, мы дождемся очередного энергетического кризиса и убедим их купить нашу электроэнергию.
      – Простите, а зачем нам земля в Мексике, и сколько нужно земли?
      – Выясните у специалистов. Насколько я понимаю, нам хватит около квадратного километра где-нибудь в пустынном месте. Там мы разместим принимающие антенны. Спутник, обращающийся на орбите высотой пятьсот тысяч метров, будет передавать энергию в виде микроволн.
      – Пятьсот тысяч футов?
      – Нет, Локхарт, метров!
      – Хорошо, сэр.
      – Наши антенны, в свою очередь, будут преобразовывать энергию в постоянный ток и передавать дальше.
      – Какие требования к спутнику?
      – В данном случае фотоэлектрические элементы будут размещены непосредственно на спутнике. Они будут производить солнечную энергию эффективнее любого аналогичного наземного устройства. По оценкам специалистов, при переработке энергии Солнца в атмосфере теряется около восьмидесяти пяти процентов всей солнечной энергии, которую можно было бы использовать.
      – Хорошо сэр...
      – И ни в коем случае не связывайтесь с Россией по поводу запуска спутника... Пусть уж лучше Китай...
      Нежелание мистера Бэнга связываться с Россией было понятно. Последние впечатления об этой стране были яркими, но не самыми благоприятными. Однако очень скоро стало ясно, что для того чтобы уложиться в установленный бюджет, спутник можно было запустить только с помощью российской ракеты-носителя. Мистер Бэнг поворчал для порядка, но потом дал добро начать переговоры с фирмой-разработчицей в Санкт-Петербурге. Сам мистер Бэнг на этот раз в Петербург не поехал, хотя имел более чем серьезный, можно сказать деловой, повод.
      Как и за все в своей жизни, мистер Бэнг взялся за проект «Альфа-Омега» с рвением, хотя терпение его лопалось, когда речь заходила о нудных деталях. Он раздраженно просматривал счета, ругался с поставщиками, с трудом впихивая проект в прокрустово ложе бюджета. Деньги таяли быстрее, чем вешний снег, но этот факт не только не приводил мистера Бэнга в отчаяние, а как-то неожиданно бодрил, словно он срывал с себя одежды, оставаясь нагим в этом мире, где нагота является основным условием прихода и ухода... «Голыми явились на этот свет, голыми и уйдем», – любил он повторять, разъясняя повару за обедом суть своих деловых манипуляций. Джованни в ответ только качал головой и волновался, что скоро потеряет работу.
      Так прошло лето и отшуршала неспешными листьями осень. От Миры ответа не было, хотя на этот раз он доподлинно знал, что письмо и карточку она получила. Имелась даже фотография, снятая курьером: растерянная Мира с желтым конвертом в руках...
      Вопреки советам Михея мистер Бэнг не держал своего проекта в тайне, но казалось, что никто в мире не обращал на него внимания. Мистер Бэнг верил, что лучше всего секреты сохраняются тогда, когда никто и не подозревает, что речь идет о секрете.
      Несколько раз он созванивался с Михеем. Тот был в восторге. Бэнг выделил ему средства на создание искусственного интеллекта, компьютерного мессии, и монах докладывал, что работы идут успешно.
      Когда Киртлинг-холл накрыли низкие зимние облака и в замке стало зябко и неуютно, мистер Бэнг купил билет и полетел в Иерусалим навестить своего старинного друга.
      – Ну, показывай своего мессию, – сказал Бэнг, расположившись с Михеем напротив компьютера в библиотеке монастыря.
      Тот ввел пароль, открылась страничка для диалога.
      – Здравствуйте, – поприветствовала Бэнга программа, на которую Михей возлагал надежды человечества.
      – И вам не болеть, – напечатал в ответ мистер Бэнг и принялся задавать каверзные вопросы. Сначала программа справлялась очень недурно, и действительно казалось, что она умудряется руководствоваться высокогуманными принципами и истиной христианской моралью, но в какой-то момент Бэнгу удалось ее запутать, привести в противоречие с самой с собой, и программа зависла.
      – Ну и как же мы доверим этой наследнице механических кукол судьбу человечества? – недовольно спросил Бэнг.
      Михей был заметно расстроен.
      – У нас еще есть время...
      – Я бы не сказал... Спутник практически готов к запуску. Весной у нас в руках будет колоссальная энергия, а значит, и власть...
      – У тебя в руках, – поправил Михей.
      – Ты что, мне не доверяешь?
      – Даже нашего Спасителя пытались искушать властью... Оннастолько силен, что искушал самого Христа: показал ему «все царства мира и славу их» и сказал: «...все это дам тебе, если, пав, поклонишься мне». Давай сходим в храм... Помолиться надо.
      – В какой храм?
      – Гроба Господня...
      Мистер Бэнг не стал спорить, и они отправились в святая святых христианского мира – в храм, возведенный на месте, где был распят, погребен, а затем воскрес Иисус Христос. Первая церковь Гроба Господня была заложена царицей Еленой и построена еще в третьем веке нашей эры. В дальнейшем храм несколько раз был разрушен, восстановлен, страдал от пожаров, перестраивался и расширялся. В 1810 году, после очередного пожара, он был вновь отстроен в том виде, в котором существовал до сих пор.
 
      Огромный мрачный архитектурный комплекс, включающий Голгофу с местом Распятия, поразил воображение Николая. Однако ему не хотелось в этом признаться, и он сделал вид, что его забавляет трепетное волнение, которое он наблюдал в своем спутнике, в чертах лица которого он все еще с легкостью узнавал старого приятеля Михея, безбожника и развратника.
      – Слушай Михей, может, мне тоже записатьсяв монахи?.. В последнее время я веду целомудренный образ жизни. Не сплю с проститутками.
      – Ты что? – зашипел монах. – Замолчи сейчас же! Мы же в храме!
      – Не ворчи... Лучше возьми фотоаппарат и залезь на тот балкончик... Сфотографируй меня, – попросил Николай.
      Чтобы не спорить, Михей взял фотоаппарат и поднялся на балкон.
      И тут случилось невероятное. Когда Николай картинно воздел руки вверх и дождался, пока вспыхнет вспышка, его внезапно обдало таким пронзительно-ярким светом, который явно не мог проистекать от фотоаппарата. Вернувшийся с балкона Михей посмотрел на него странным беспокойным взглядом и молча протянул другу электронный фотоаппарат. На экранчике Николай стоял с опущенными руками.

      – Я точно помню, что когда фотографировал тебя, твои руки были воздеты вверх! – недоуменно произнес Михей.
      – Михей... Мне было видение...
      Николай произнес это так, что правдивость его слов не вызывала никакого сомнения.
      – Какое видение? – спросил Михей, поспешно выводя друга из-под тяжелых сводов купола храма.
      – Мне трудно объяснить... Ты же понимаешь...
      – Успокойся, скажи простыми словами...
      – Я словно бы услышал голос, который сказал мне так много... Но не словами...
      – Да! Да!
      – Мне не быть счастливым без Миры!
      – Что? – выдохнул Михей. – И это все?
      – А разве этого мало?
      – Не может быть! Ты на пороге власти над всеми царствами мира, и тебе пришло видение про женщину?
      – Да... Я почувствовал, что вся наша с тобой возня ничего не стоит... Что самое важное – это не попытка создать царство Божие на земле с помощью компьютерных мессий и хитроумных спутников...
      – А что же, что важно?
      – Найти царство Божие в душе... А для меня это – любовь к Мире.
      Михей вздохнул.
      – Так что же, ты бросишь эту затею со спутником?
      – Я не могу ее бросить... Иначе я разорен! Я потратил все свои деньги на эту идею...

?

      Вернувшись домой, Бэнг не мог заниматься делами. Пришедшие документы на страховку спутника он подписал не читая. Пути назад не было. Отказавшись от проекта, он оставался ни с чем, а решившись на запуск, он мог быть спокоен. Если старт не удастся, дорогостоящий спутник застрахован. Если же все сложится удачно, он твердо решил отстраниться от власти над своим детищем, как только сможет передать его под опеку искусственного интеллекта. Он как Солон решил дать миру новые законы, а сам удалиться.
      Буквально за неделю перед запуском мистер Бэнг заложил замок и получил ссуду в банке, на которую приобрел опции на падение цен на нефть. Он ожидал, что когда новость о его успехе облетит мир, это неизбежно отразится на бирже. Купив опций на несколько миллионов, он сможет фантастически умножить свои вложения и вернуть практически всю стоимость проекта еще до того, как ему удастся продать полученное электричество.
      Наконец настал решительный день. Как ни странно, запуск назначили именно на первое мая.
      Мистер Бэнг не находил себе места. Он метался по залам замка, пока наконец ему не позвонили с космодрома и до боли родной русский голос буднично отрапортовал:
      – Спутник выведен на заданную орбиту.
      Гора свалилась с согбенных плеч мистера Бэнга. Он тут же позвонил в Мексику, чтобы узнать, все ли готово к приему энергии с спутника.
      И тут наступил крах. Ученые, работающие над проектом, заявили, что спутник оказался на орбите в три раза более высокой, чем расчетная.
      Бэнг до боли в глазах сверял цифры... Все сходилось. В расчетах указывалось миллион шестьсот сорок футов. В отчетах о запуске стояла та же цифра...
      – О, господи! – не своим голосом вдруг закричал Бэнг. До него наконец дошла суть ошибки: русские рассчитали орбиту в метрах, хотя она была задана в футах! Мистер Локхарт позаботился перевести метры в футы, но забыл уточнить, что получившаяся цифра была в футах!
      – Локхарт! – заорал мистер Бэнг.
      Секретаря не было на месте. На его столе лежала вежливая записка, что он более не может оказывать услуги мистеру Бэнгу.
      «Локхарт – шпион? Он сделал это специально или, поняв, что произошло, смылся?.. Какая разница? Я разорен! Хотя, постой... Есть же страховка!»
      Мистер Бэнг стал лихорадочно читать страховой полис и наткнулся на параграф, гласящий, что стоимость спутника и запуска будет возмещена только в случае его механического уничтожения или серьезного повреждения. Ошибки в орбите страховка не покрывала!
      В кабинете все оставалось по-прежнему. По-прежнему мирно тикали стенные часы. Но ничего в кабинете, да и весь замок, больше мистеру Бэнгу не принадлежали.
      Заложив Киртлинг-холл и истратив полученные деньги на опции, которые обесценились в связи с тем, что никакого понижения не состоялось, мистер Бэнг стал официальным банкротом.
      Ему грозили нищета и унижение. У него появилась настойчивая мысль о самоубийстве. Теперь она казалась ясной и естественной, логичной и простой.
      – Мистер Бэнг, – вывела его из мертвенного оцепенения экономка Сэндра. – Вам письмо. Кажется, из России.
      Разорвав конверт, мистер Бэнг сразу узнал Мирин почерк.

      Николушка!
      Прости меня. Я не могла тебе ответить сразу. Но теперь место рядом со мной опустело. Константин был болен раком, и я не могла оставить его до последнего часа. Он очень страдал. Смерть на расстоянии кажется картинной, но запах! Боже мой, я никогда не забуду этот запах... Последние часы его были ужасны. Я его любила, и он не мог без меня жить. Врачи были поражены... Он протянул на целый год дольше, чем они предполагали.
      Неожиданно оказалось, что Константин оставил мне в наследство квартиру своей покойной матери. Она находится в селе Тюбук, Каслинского района, Челябянской области. Я оставила мужа и переселилась туда. Квартира была, конечно, в ужасном состоянии. Было украдено совершенно все, даже раковины были выворочены и унесены. На меня упал кафель и больно поранил затылок и руку. Но теперь все начинает налаживаться. Местные жители меня приняли, хотя и считают интеллигенткой и фраером.
      Я поступила на работу в интернат для умственно отсталых детей. Учу их грамоте.
      Ты не думай, Николушка, мой муж совсем неплохой человек. Я оставила его только потому, что мы всегда были и остались совершенно чужими людьми. Почему я не оставила его раньше? Сначала из-за сына, чтобы у него был отец, а потом из-за Константина. Муж, хотя и зарабатывал не много, давал деньги на врачей и лекарства. Он бывает груб, но он знал про нас с Константином, жалел его и закрывал глаза. Теперь, когда все кончилось, нас больше ничего с ним не связывает. Я слышала, он нашел другую женщину.
      Отношения с сыном у меня не сложились. Он считает, что ты рассорил его с невестой, ну а в том, что на горизонте объявился ты, разумеется, виновата я. Так что теперь я осталась совершенно одна.
      Нынче мне прямая дорога превратиться в старушку, вроде той, что живет в бывшей моей квартире, ну, которая напугала тебя рассказом, что я повесилась...
      Помнишь, как двадцать лет назад мы с тобой бродили по улицам Питера? Как было хорошо! Жалко, как жалко! Мы могли бы прожить с тобой всю жизнь!
      Ты не обижайся, но я не поеду в твой замок, я не стану твоей женой, потому что всю жизнь буду чувствовать себя несвободной. Мне достаточно тех двадцати лет, что я зависела от мужа...
      Прости меня, милый мой, милый мой Николушка.
      Твоя
М.

      Николай залился слезами.
      – Господи, Господи, скорее туда, пока место рядом с ней не занял какой-нибудь очередной доходяга... Она – святая... Я – низкий подлец... змееныш... Но она одинока... Она меня любит, ждет... – причитал он, собирая самые необходимые вещи.
      Напоследок щелкнув Наполеона с ядром по носу, мистер Бэнг достал свой неприкосновенный возобновляемый запас, который держал на всякий случай. Тысячи фунтов – а это все, что у него осталось, – ему должно хватить на билет, чтобы добраться до Миры.
      Бэнг поспешно положил конверт с адресом Миры в карман.
      На кухне Джованни как ни в чем не бывало стряпал обед.
      – Вы надолго? – спросил он, увидев Бэнга с чемоданчиком в руках.
      – Навсегда, – вдруг зарыдал мистер Бэнг и бросился повару на шею. – Прощайте, Джованни... Вы были правы... Я разорен. Простите. Мне нечем заплатить вам вашу последнюю зарплату.
      Джованни ласково погладил мистера Бэнга по плеши.
      – Не беспокойтесь... Мне заплатят в Ватикане...
      – Вы серьезно? – ахнул Бэнг. – Вы все-таки шпион?
      – Конечно, сэр... Я работаю на разведку Ватикана, Мэг – на британскую разведку, Сэндра – на ЦРУ, Локхарт – на Мосад...
      – Он не выглядит как еврей!
      – У него мама еврейка...
      – Ну а рабочие?..
      – Они работали на российскую внешнюю разведку.
      – Вы все сказали, Джованни?
      – Да...
      – И вы хотите, чтобы я в это поверил?
      – Нет...
      – Как вы можете придуриваться в такой момент?
      – Возьмите меня с собой. Вы ведь, если я правильно понимаю, в Россию? Я открою там уютный итальянский ресторанчик...
      – Вы правда этого хотите, Джованни?
      – Все чего я хочу, это чтобы вы не уезжали голодным. У меня прекрасный грибной суп. Откушайте в последний раз, окажите честь.
      Джованни усадил мистера Бэнга за кухонный стол.
      – Не расстраивайтесь, Николас, вы ведь едете к ней...
      – Как мне не расстраиваться? Мой дом был полон шпионами...
      – Да, и не только дом...
      – А что еще?
      – Конюшня... Ваш арабский скакун – агент саудовской разведки.
      – Я никогда ему не доверял, – сквозь слезы рассмеялся мистер Бэнг, давясь вкусным горячим супом.
      – Вы взяли с собой теплые носки, сэр? В России климат холодный...
      – Ты моя мама, Джованни... Ты мне больше, чем мама...

?

      «Я знал, что рано или поздно сойду с ума... Вот и свершилось. Я не страдаюбезумием. Я наслаждаюськаждым его мгновением...» – перебирал гитарные струны вибрирующих мыслей Николай, пока самолет уносил его прочь от Британских остров, некогда столь вожделенных, а теперь тающих в сизой купели озябшей памяти.
      Самолет британских авиалиний уверенно взял курс на Москву. Там Николай пересел на самолет Трансаэро, летящий в Екатеринбург.
      Село Тюбук пряталось за небольшим сосновым бором в аккурат между Челябинском и Екатеринбургом. Николай долго трясся в автобусе, а в районе сто седьмого километра водитель неожиданно остановился и заявил: «Кому в Тюбук – на выход».
      Час пути на своих двоих – и вот он, Тюбук, полный тайн и загадок. Здесь живет его альфа и омега, начало и конец...
      Погода была ясной, и раскинувшееся перед ним село не выглядело мрачным и коварным, каким он воображал его в британской дали.
      Наконец заветная дверь. Звонок не работал. Николай лихорадочно постучал.
      – Кто там? – ответил знакомый, родной до самых затаенных ноток, звонкий голос.
      – Мира, это я!
      Так прибой волнительного вдохновения набрасывается на заждавшийся берег. Они вместе. Слов нет. Только междометия и поцелуи. Их объятья напоминают смерч, пронесшийся над этими местами в июле 1971 года, когда треть села осталась без крыш... Все вращается в гудящем перемежении рук и спин. Такое несказанное явление. Наконец к ним возвращается сознание.
      – Стыдно признаться самой себе, как я тебя ждала, мучительно, безнадежно... Звала...
      – Мира – я нищий, – смеется Николай. – Если ты меня прогонишь, я буду жить под твоим забором.
      – Эх, Бангушин, Бангушин... Твоя фамилия происходит от легендарной булгаковской Банги... Ты такой же верный и терпеливый... Ты вернулся...
      – Я вернулся навсегда.
      – Ты правда теперь – нищий?
      – Нет, я богаче всех богачей... У меня есть ты... Мира, как притягательна твоя беззащитность. Прости меня за мою идиотскую жизнь, за двадцать лет разлук и разочарований...
      – Как тебя угораздило разориться?
      – Возжелал стать царицею морскою...
      – Тонкое желание. Ты же не любишь воду!
      – В том-то и дело... Не по Сеньке акваланг...
      – На что же ты спустил свой капитал? На любовниц?
      – Нет... Я запустил спутник... Только наши с тобой соотечественники закинули его в три раза выше, чем надо!
      – Так ведь чем выше, тем лучше...
      – Конечно! Особенно если это освободило меня от тяжести и мрака власти... И подарило тебя!
      – Я чувствую движение твоей души в каждом твоем прикосновении, трепетную дрожь твоего тела, и твой страх быть непонятым и не принятым.
      – Мирочка, я больше ничего не желаю... Только говори мне эти слова часто-часто, и я буду понят... И может быть, прощен.
      – Родной мой, я никогда на тебя не сердилась... Всю жизнь я тянулась к тебе каждой клеточкой, молекулой, атомом и еще тысячами нераскрытых учеными микроскопических каракатиц...

      Николай крепче обнял Миру и зашептал ей в ответ:
      – И нет больше ни тебя ни меня – мы одно существо, единое целое, в нас гармония прошлого, настоящего и будущего, мы сама бесконечность, мы альфа и омега нашего с тобой мира. Я люблю тебя, я так люблю тебя, что не найду слов...
      – И не нужно никаких слов... Да, я так хотела снова обрести тебя, что боялась признаться в этом даже самой себе...
      Мира обвила руки вокруг шеи Николая.
      – Но что же ты будешь делать без своих миллионов, замков, слуг? Без своих книг, ученых споров, смелых проектов завоевания мира? Ведь я тебе очень скоро наскучу...
      – Нет-нет, это не так, – Николай в ужасе посмотрел Мире в глаза, но они смотрели ласково, и он успокоился.
      – Я просто буду рядом с тобой, буду слушать твой голос, рассказывать тебе сказки, писать тебе стихи, петь песни, наконец...
      – Николушка... А ведь я никогда не слышала, как ты поешь...
      – А у меня нет голоса... Но для тебя я буду петь все равно. Я выучусь играть на гитаре...
      – Ну спой мне что-нибудь... А то опять убежишь доставать свой спутник, и я так никогда и не услышу, как ты поешь!
      – Достать его будет труднее, чем запустить новый... Но я с этим завязал...
      – Спой...
      – Ну, смотри, только не прогони меня, как орущую кошку...
 
Что было, то забудется едва ли,
Сорокалетье взяв за середину,
Мы постоим на этом перевале
И молча двинем в новую долину.
 
      Николай пел хрипловатым, тихим голосом. У Миры по щеке потекла слезинка...
      – Это Визбор? Спой еще!
 
Ты проживаешь сумрачно во мне...
Как тайное предчувствие бессмертья,
Хоть годы нам отпущены по смете, —
Огонь звезды горит в любом огне.
 
      – Ты знаешь, Николушка, ты совсем не изменился. Все такой же восторженный мальчишка...
      – А ты все та же милая девчонка...
      – Давай пить чай! У меня есть сушки и ванильные сухарики!
      Наутро он подал ей тетрадный листочек. Она прочла:
 
Как мне необходима отстраненность!
Остроконечность линий берегов
И ощущенье близости богов,
Перетекающее в дождевую сонность.
 
 
Как мне необходимо просто жить
В неспешных колыханьях тихой мысли
О глубине молочно-бледной выси,
О светлых днях покоя и любви.
 
 
Как мне необходима просто – ты!
Та, для кого на землю я был послан,
Чтоб проживать с тобою эти вёсны
Запоминая каждый миг весны!
 

?

      Первые дни прошли, как мимолетное дуновение счастья. Николаю все казалось замечательным. Мира по-прежнему не верила, что он сумеет забыть свою роскошную жизнь, но Николай отшучивался, что он был, есть и останется философом, и что просто из эпикурейства с его розой и бокалом вина перешел в стоицизм с его грубой тогой и строгой диетой.
      Большую часть времени они проводили в библиотеке интерната для умственно отсталых детей, где работала Мира. Он сидел на ее уроках и завороженно слушал ее голос.
      Всего в интернате было восемьдесят шесть человечков, от которых в свое время отказались родители, поскольку дети соображали немного медленнее своих сверстников. Теперь они жили здесь, на окраине села, и очень редко выходили за решетчатый забор.
      Директор детдома Анна Дмитриевна Дядикова приняла Николая хорошо. Конечно, ей не стали растолковывать непростую историю его жизни, Мира просто сказала – мой очень близкий друг, и Анна Дмитриевна понимающе улыбнулась.
      – У нас учителя истории и географии нет... Не поможете?
      – Конечно, – обрадовался Николай.
      – Он еще английский язык преподавать может, – похвасталась Мира.
      – Правда? Ой, как здорово... Научите их хотя бы здороваться и прощаться...
      – Научу... – твердо пообещал Николай.
      – Вы не думайте, дети у нас хорошие... Дети как дети – общительные и любознательные. Конечно, наши выпускники не сильны в высшей математике. Зато они умеют работать, и занимаются этим все свободное от учебы время. Иначе нельзя – не прокормиться. Наш детский дом недавно передан из областного и районного бюджетов в местный.
      – Какой умник додумался до этого?
      Заведующая вздохнула.
      – Не надо напрягать фантазию, чтобы представить себе годовой бюджет нашего заштатного села. Вот и работают наши ребятишки на картофельном поле, в саду и на животноводческой ферме. Слава богу, все они одеты – не от Кардена, конечно, а от соседей из Снежинска, собравших гуманитарный груз. Обуви, правда, не хватает, но на дворе лето, так что пока все хорошо.

?

      После работы Мира и Николай подолгу плутали по селу. На улице была тишь да благодать. Тюбук раскинулся широко, и, чтобы дойти до дома, им приходилось минут сорок пылить по дороге мимо бревенчатых изб, одноэтажки сельской администрации, магазина «Смешанные товары» и небольшой мечети.
      Напротив здания администрации стояла столовая с неизменным меню – пельмени и компот, но ни того, ни другого им отведать не удавалось, потому что как раз в это время в Тюбуке обычно отключали электричество.
      Повариха Дуся, сверив часы, неизменно говорила:
      – Приходите через два часа.
      – Спасибо, как-нибудь в следующий раз... Дома поедим, – вежливо отвечала Мира.
      Дуся жалела влюбленных и продавала им пельмени сухим пайком. Они возвращались домой и варили их на двухкомфорочной газовой плитке.
      Мира все время беспокоилась:
      – Николушка, ты точно выдержишь такую жизнь?
      – А что, нормальная жизнь, замечательная! Мирочка, Мирчонок, маковка... Я не только не страдаю здесь, а впервые в жизни чувствую, что нахожусь именно на своем месте.
      – Народ в селе думает, что мы тихопомешанные... Давай хотя бы мотоцикл купим... Ты же мне какую-то карточку прислал. Я ею так никогда и не пользовалась... Там денег на мотоцикл хватит?
      – Там и на вертолет хватит... Только нужно ли нам это? На еду хватает, и ладно... А я не умею его водить, да и прав у меня на мотоцикл нет...
      – Не волнуйся, местная милиция пребывает в неизбывной летаргии, поэтому можно кататься без шлема и без прав!
      – Ну, посмотрим... Давай еще немного пешком побродим... Как когда-то в Питере!

      И они, не размыкая рук, шли бродить по пыльным улицам. Улицу Первого Мая они не любили, а вот название улицы Мира Николаю очень нравилось. Он все время шутил: вот, мол, как мою Миру местный люд уважает, улицу ее именем назвали!
      – Николушка, ты все-таки мне объясни... Ну что ты во мне нашел? Я – простая баба, и некрасивая совсем. У тебя же было все! Наверное, женщины были – пальчики оближешь... Пока я не пойму, как ты решился все бросить, – не успокоюсь. Буду в три часа ночи просыпаться и рыдать тебе над ухом... Тебе это надо? Ну, признайся, что с тобой такое произошло?