Эклипс-бей (№2) - Свидание по контракту

Напряжение несколько спало, на что и надеялась Лилиан. Ханна поняла намек и перевела разговор на другую тему.

– Насколько я понимаю, теперь, когда решение о закрытии «Прайвит эрейнджмент» окончательное, ты находишься в поисках работы? – спросила Ханна.

– Честно говоря, нет.

– Вы собираетесь встать на биржу труда? – предположил Гейб. – Это что-то новенькое для Хартов.

– Я не собираюсь обращаться на биржу труда.

Рейф приподнял бровь.

– Идете работать в «Харт инвестментс»?

– Ни за что. Дело не в том, что я не могу работать на отца. Просто я не из тех, кто способен работать в команде, особенно в большой корпорации.

Гейб наклонился над столом, опершись на локти.

– Ладно, сдаюсь. Так чем вы собираетесь заниматься в дальнейшем?

– Рисовать.

– Ты всегда рисовала, – заметила Ханна.

– Теперь я собираюсь рисовать профессионально.

Все трое смотрели на Лилиан так, словно она объявила, что собирается выступать в цирке.

Ханна застонала:

– Прошу тебя, только не говори, что ты закрываешь «Прайвит эрейнджмент», чтобы целиком посвятить себя искусству.

– Я закрываю «Прайвит эрейнджмент», чтобы целиком посвятить себя искусству.

– У папы с мамой будет удар. – Ханна откинулась на спинку стула. – Я уже не говорю о дедушке.

– Знаю, – сказала Лилиан.

Рейф потянулся к кофейнику.

– У тебя есть основания считать, что ты сможешь зарабатывать на жизнь, продавая свои картины?

– Скоро я это выясню. Через несколько недель Октавия Брайтуэлл выставит мои картины в своей галерее в Портленде.

Рейф усмехнулся:

– Я бы дал тебе банальный совет не бросать основную работу, но вижу, что опоздал с советами.

– Да, сильно опоздал, – согласилась Лилиан.

Гейб стоял на широкой террасе гостиницы и смотрел, как огни от задних фар машины Лилиан исчезают на дороге. Рейф облокотился о колонну. Уинстон, растянувшись на ступенях, свесив лапы, поводя ушами и морща нос, ловил запахи ночи. Ханна укрылась в тепле кухни.

– Если ты действительно намерен пробыть здесь месяц, наверное, мне стоит сообщить тебе местные новости, – сказал Рейф, помолчав.

– Не трудись. Я не интересуюсь сплетнями.

– Эти новости касаются Мэрилин Торнли.

Гейб молчал, вытаскивая из тайников памяти воспоминания, связанные с женщиной, с которой он встречался сразу после окончания колледжа. В то время ее звали Мэрилин Колдуэлл, и она приходилась дочерью одному из самых богатых людей в регионе. Дом Колдуэллов находился в Портленде, но, как и Харты, Колдуэллы держали еще один дом в Эклипс-Бей. Еще один дом был у них в Палм-Спрингс.

У Мэрилин было великолепное чутье на победителей. Гейб знал, что она видит в нем мощный потенциал, однако с отсроченным результатом. Тревор Торнли казался тогда более надежным вложением. Мэрилин долго и пристально приглядывалась к обоим и решила все же поставить на Торнли.

Гейб не таил на нее обиды. Он не мог осуждать Мэрилин за принятое решение. То был разумный деловой шаг. Тревор быстро продвигался по политической линии. Даже тогда в нем угадывался харизматичный лидер. Он обладал красноречием, импозантной внешностью и умением привлечь средства массовой информации, столь необходимые для публичного деятеля. Возможно, если бы не некая катастрофа, он пошел бы очень далеко, не исключено, что добрался бы до самого Вашингтона. Все, что ему было необходимо, – это деньги. Много денег. И семейство Мэрилин могло обеспечить его этой недостающей составляющей успеха. Все сошлись на том, что инвестиции в зятя, обещавшего стать крупным политиком, наделенным немалой властью, оправдают себя.

Торнли повезло даже больше, чем он ожидал. Мэрилин оказалась отличным политическим стратегом. С помощью неплохо подкованных сотрудников Института политических исследований в Эклипс-Бей она подготовила для Тревора впечатляющий скачок в карьере. Под руководством и патронажем жены он начал быстрое восхождение. Прошлой осенью он баллотировался в сенат.

Тревор всех огорошил тем, что сошел с дистанции как раз перед Днем благодарения. Газеты объясняли этот шаг туманными «личными причинами».

– Так что там с Мэрилин? – спросил Гейб.

– Ты не слышал? Они с Торнли подали на развод. Месяц назад она переселилась сюда, в Эклипс-Бей, в их летний семейный дом. И получила должность в институте.

– Устроилась здесь на постоянную работу?

Рейф покачал головой.

– Она собирается начинать собственную политическую кампанию.

– Ну что ж, меня это не удивляет. Мэрилин – прирожденный политик.

– Да, верно. Но есть одна проблема.

– Что за проблема? – спросил Гейб.

– Говорят, что слишком много отцовских денег ушло на продвижение Тревора. Ясное дело, теперь родственники отказались вкладывать деньги в политику. Говорят, они не намерены субсидировать Мэрилин. По крайней мере до той поры, пока она не докажет, что способна выиграть.

– Иными словами, ей нужны деньги.

– Да. И очень много денег, – многозначительно подтвердил Рейф. – Я упомянул об этом потому, что, сдается мне, у тебя есть то, что она ищет. Думаю, она выйдет на тебя, как только узнает, что ты здесь.

– Спасибо, что предупредил. Но не стоит переживать. Женщин, которые охотятся за моими деньгами, я определяю с первого взгляда.

Рейф смотрел на окутанный мраком залив.

– Вы когда-то были отличной парой.

– Да. Но с тех пор много воды утекло.

– Верно. – Рейф засунул руки в карманы. – Считай, что я тебя предупредил.

– Ладно.

Оба замолчали. Гейб чувствовал, что мысли брата уже переключились на другую тему.

– Ты действительно снял старый дом Бакли на целый месяц? – спросил Рейф немного погодя.

– Да.

– Должен признать, что такой поступок не в твоем духе. Как ты думаешь, может, Лилиан права? Может, ты действительно переутомился?

– У Мэдисонов не бывает переутомления. Ты когда-нибудь слышал, чтобы у кого-то из Мэдисонов случилось нервное истощение?

Рейф задумался.

– Нет, не слышал. Про взрывы несколько раз слышал. И про случаи спонтанного возгорания. Но про нервное истощение – нет, такого не слышал.

– Вот и я про то.

– Ну ладно, а что у тебя с Лилиан?

– А почему ты решил, что между нами что-то есть?

– Знаешь, я первым готов признать, что я далеко не самый проницательный, чувствительный и прозорливый парень в округе.

– Конечно, нет. Ты ведь Мэдисон.

– Но даже я заметил, что всякий раз, когда ты смотрел на Лилиан, у тебя было такое же выражение лица, какое у тебя бывает, когда в «Мэдисон коммершл» намечается крупная сделка.

– Ты уже сам сказал, что ты не самый проницательный, чувствительный и прозорливый парень в округе.

– Но я не так уж глуп, – напомнил ему Рейф. – А я никогда не видел тебя таким, когда ты общался с другими женщинами.

– Лилиан не сделка.

– Вот и не забывай об этом. Сдается мне, что, если ты будешь вести себя с ней как с очередной инвестицией в «Мэдисон коммершл», у тебя будут серьезные проблемы.

Гейб посмотрел на Уинстона.

– Мой брат – ведущий рубрики «Полезные советы».

Уинстон с умным видом поднял голову. Это у него хорошо получалось.

Рейф созерцал пустую дорогу.

– Я всегда знал, что когда-нибудь ты съедешь с катушек.

– Ну да, я ведь Мэдисон.

– Вероятно, это неизбежно. Это вопрос генетики. Знашь мне даже немного жаль, что завтра мы все – Ханна, Уинстон и я – уезжаем из города. Было бы интересно посмотреть.

– На что?

– На крушение поезда.

Глава 5

Буря началась вечером и не прекращалась всю ночь. Утро же выдалось солнечным и теплым для этого времени года. Температура держалась на уровне десяти градусов.

Гейб остановился на вершине утеса и взглянул на простиравшуюся внизу бухту Дэд-Хэнд-Коув. Сейчас, во время отлива, пять скал в форме пальцев, подаривших бухте это жутковатое название, выступали из воды. В основании скал имелось множество отверстий и пустот, служивших входами в небольшие пещеры естественного происхождения.

Гейб увидел Лилиан, сидящую на валуне у самой кромки воды. Зимнее солнце играло в ее темных волосах. Гейб замер в напряженном ожидании чего-то неведомого, все чувства его мгновенно обострились. В нижней части тела он ощутил непривычную скованность.

На Лилиан были черные облегающие брюки, подчеркивающие изящную форму икр и узких лодыжек. Ворот свитера золотисто-оранжевого цвета выступал из воротника алой куртки. Волосы ее были забраны в свободный узел на затылке.

Она склонилась над открытым альбомом, лежащим у нее на коленях.

Вчера вечером у Рейфа с Ханной Гейб узнал ужасную правду. Лилиан была не просто женщиной «эстетского типа». Она собиралась стать профессиональной художницей.

Он наблюдал за быстрыми, уверенными движениями ее руки, порхавшей над альбомным листом. Его восхищала четкость ее движений и то изящество, с которым она водила карандашом по бумаге. Волшебница, колдующая над магическими рунами.

Над головой Гейба с печальным криком пронеслась чайка и вывела его из транса.

Он поднял воротник черной с бежевым куртки и стал спускаться вниз по тропинке. Он шел быстро, подгоняемый противоестественным желанием приблизить роковой конец. Откуда у него это гибельное стремление? Вероятно, все дело в генах. Генах, ставших проклятием всех мужчин из рода Мэдисонов, не умеющих противиться страсти, какие бы беды им эта страсть ни сулила.

Лилиан заметила его лишь тогда, когда он ступил на узкую каменистую тропку, идущую по самой кромке залива. Она оторвала взгляд от альбома и повернула голову в его сторону. Гейбу показалось, что она вздрогнула от неожиданности. Волшебница, захваченная врасплох во время магического таинства. Он чувствовал ее прохладную настороженность.

Может, она правильно делала, что опасалась его. Нормальный человек с опаской относится к тому, чему не может найти рационального объяснения. Он и сам ни черта не понимал из того, что происходило. Гейб заставил себя замедлить шаг, приближаясь к камню, на котором сидела Лилиан, и стараясь придать своему лицу выражение непринужденной приветливости.

– И сколько же времени вы там стояли, шпионя за мной? – спросила она.

– Однако вы знаете, как сделать человеку приятное.

– Я думала, что одна здесь. Вы меня напугали.

– Извините. Я привык разминаться по утрам. Здесь, в округе, нет тренажерного зала, так что я решил заменить разминку долгой прогулкой.

– Вы хотите сказать, что совершенно случайно выбрали именно это направление?

Гейб улыбнулся:

– Это я своим присутствием поднял вам настроение или вы всегда просыпаетесь в столь добром расположении духа?

После некоторой внутренней борьбы Лилиан все же решила улыбнуться:

– Теперь пришла моя очередь извиняться. Не стоило мне на вас набрасываться. В последнее время у меня что-то нервы на взводе.

– Какое совпадение. И у меня тоже.

– Неудивительно. – Лилиан строго и с некоторым сочувствием, словно доктор на нерадивого пациента, смотрела на Гейба. – Вероятно, это из-за переутомления.

– Осмотр проведен, и диагноз поставлен, верно, док? – Гейб присел на соседний камень. – У вас нервы на взводе, потому что я приехал в Эклипс-Бей?

– Нет, – сказала она.

– Вы не умеете лгать, Лилиан.

Лилиан бросила на него раздраженный взгляд:

– Вы напрасно обвиняете меня во лжи. Да, нервы у меня расшатались, но на то есть немало причин, которые к вам не имеют никакого отношения.

– Например?

– Желаете, чтобы я огласила весь список? Или вам представить объяснительную в письменном виде?

– Зачем же сразу в письменном виде? Меня вполне устроит устная форма ответа.

Лилиан поджала губы.

– Ну хорошо. Во-первых, я сейчас безработная. Любой человек в таком положении чувствует себя несколько не в своей тарелке, вы не находите?

– Вы сами виноваты. Позвольте напомнить, вас никто не увольнял. Вы сами решили закрыть бизнес.

– Спасибо за напоминание. И еще я нервничаю, потому что не знаю, как будут приняты мои работы, когда их выставят в галерее.

Гейб не придумал, что на это сказать, поэтому оставил ее реплику без комментариев.

– К тому же перед отъездом из Портленда со мной произошел целый ряд неприятных инцидентов, и я далеко не уверена в том, что повела себя в этих ситуациях правильно.

– И что это были за ситуации?

Лилиан смотрела мимо него в сторону каменной пятерни.

– В понедельник, когда я пришла в офис, Андерсен уже ждал меня у дверей. Нельзя сказать, чтобы он обрадовался, когда я сообщила ему, что не буду работать над его книгой.

– Трудно было ожидать от него иной реакции. Вы не упоминали о том, что видели его в нижнем белье?

– Разумеется, нет.

– Ну что ж, я тоже не стал бы продолжать с ним сотрудничество после того, чему мы с вами стали свидетелями. Но я не вижу в этом эпизоде ничего такого, из-за чего бы вам стоило переживать. Еще что?

– Тем же утром, когда я шла в офис, некий тип по имени Кемпбелл Уитли остановил меня на улице, чтобы сообщить мне, что я не имею права вмешиваться в судьбы людей.

Что-то в ее тоне заставило Гейба вглядеться в нее внимательнее.

– Этот Уитли вас напугал?

Лилиан не торопилась с ответом.

– Возможно. Немного.

– Кто он?

– Бывший бойфренд одной из моих клиенток. Ему не понравилось, что я познакомила его подружку с другим мужчиной. И это несмотря на то, что Уитли и Хизер явно друг другу не подходят.

Гейб пристально смотрел на Лилиан.

– Он угрожал вам?

– Нет.

– Я прокачаю его по своим каналам. – Гейб полез в карман куртки за сотовым телефоном. – У «Мэдисон коммершл» есть договор с агентством по расследованиям.

– Спасибо, но в этом нет необходимости. Я уже поручила «Таунсенд инвестигейшнз» проверить Кемпбелла Уитли. И получила отчет. За Кемпбеллом не водится ничего криминального. В склонности к насилию тоже не замечен.

– Вы уверены, что проверка проведена на совесть?

– Да, уверена. На него действительно ничего нет. Нелли Таунсенд – профессионал высокого класса. Этот Кемпбелл Уитли просто здорово на меня обозлился, вот и решил высказать мне в глаза все, что думает обо мне и моем бизнесе. Не скажу, чтобы мне было приятно все это выслушивать, но я не стала бы особенно переживать, если бы не одно обстоятельство. Я думаю, что тот парень по большому счету был прав.

– Извините, но вы несете чушь.

– Нет, вы не понимаете. Он обвинил меня в том, что я лезу в чужую жизнь. Но разве не в этом состояла моя работа? Менять судьбы совершенно незнакомых мне людей, подбирая для них новых партнеров… Люди мне верили, полагаясь на мою компетентность. Я взваливала на себя ответственность, меру которой даже не всегда могла осознать. Что, если бы я допустила ошибку? Ценой ее могла стать чья-то загубленная жизнь.

– Прекратите посыпать голову пеплом. Вы работали консультантом. Люди платили вам за совет. Вы давали им советы, Лилиан. Советы, а не приказы. Ваши клиенты сами принимали решения. Бизнес и только бизнес. У вас нет абсолютно никаких причин, чтобы терзаться чувством вины.

Лилиан немного помолчала, обдумывая сказанное Гейбом. Когда она заговорила, голос ее зазвучал куда бодрее и жизнерадостнее.

– Знаете, Гейб, у вас действительно есть редкий талант, даже дар, я бы сказала. Дар удалять из слов все лишнее, оставляя лишь квинтэссенцию смысла. Вы настоящий алхимик, Мэдисон.

– Да, и это тоже у меня хорошо получается. – Гейб немного наклонился вперед, чтобы разглядеть рисунок в альбоме, лежащем у нее на коленях. – Можно мне посмотреть, над чем вы работаете?

Лилиан молча передала ему альбом.

Гейб посмотрел на рисунок, и чем дольше он смотрел, тем труднее ему было оторвать от него взгляд.

Лилиан сделала зарисовку бухты Дэд-Хэнд-Коув, но бухта была не такой, какой он привык ее видеть. Этот эскиз был словно заряжен энергией. И эта невидимая, скрытая в нем сила притягивала к себе, не давая отвести взгляд. Рисунок завораживал, не отпускал от себя. Этот карандашный набросок взывал к чему-то такому, что было глубоко скрыто в душе; рисунок заставлял почувствовать, что на клеточном уровне он, Гейб, связан с этими невесть каким чудом проникшими сюда, в этот альбомный лист, непостижимыми и необузданными силами природы.

Черт! Столько всего в одном маленьком наброске! Дела обстояли еще хуже, чем он предполагал. Лилиан не просто собиралась стать профессиональной художницей, она уже состоялась как художница. Она была художницей. Очень-очень хорошей художницей.

– Одно я могу сказать определенно, – произнес наконец Гейб. – Вы зря теряли время в своем бюро знакомств. Вы художница, и в этом ваше призвание.

– Но это не значит, что мои работы будут продаваться, – вздохнула Лилиан.

– Вы правы, не значит. – Гейб вернул ей альбом. – Но это уже ничего не меняет. Я хочу сказать, что, независимо от того, будут продаваться ваши работы или нет, факт остается фактом – вы родились, чтобы рисовать.

Лилиан молча смотрела на него, словно пыталась понять, можно ли верить в его искренность.

– Могу я задать вам вопрос? – спросил Гейб.

– Какой вопрос?

– Вы могли бы перестать рисовать?

– Перестать? Вы хотите сказать, взять и бросить?

– Скажем, кто-нибудь вдруг предложит вам миллион баксов за то, что вы пообещаете никогда больше не брать в руки ни карандаша, ни кисти. Вы могли бы взять деньги и сдержать слово?

– Нет, не смогла бы. – Лилиан опустила взгляд на рисунок. – Рано или поздно я бы все равно вернулась к искусству. Это сильнее меня.

– Это то, что я хотел узнать. – Гейб удовлетворенно кивнул. – Значит, вам придется заниматься этим, даже если вы будете вынуждены зарабатывать чем-то другим.

– Да, это так.

– Вы художница.

– Да. – повторила она. – Именно так я думаю.

Голос ее звучал несколько встревоженно. Растерянно. Казалось, Гейб удивил ее.

Гейб слушал, как море билось о скалы. Начинался прилив. Скоро над поверхностью воды будут торчать лишь кончики каменных пальцев.

– Должно быть, компания «Мэдисон коммершл» была для вас все эти годы примерно тем же, чем для меня всегда было искусство, – медленно проговорила Лилиан. – Непреодолимым влечением. Чем-то, от чего вы никак не могли отойти.

– Может быть.

– Как вы можете это объяснить?

– Не знаю. – Гейб взял плоский камешек и зашвырнул его в пенистые гребни вод. – Возможно, я просто хотел доказать, что Мэдисонам доступно то, что так хорошо получается у Хартов.

– Что именно?

– Не садиться в лужу.

Лилиан смотрела туда, где исчез в воде камешек.

– Вы хотите сказать, что во всех ваших достижениях вами двигало чувство соперничества с моей семьей?

Гейб пожал плечами:

– Отчасти. По крайней мере так было вначале. Я рос, зная, что вы, Харты, достаточно сообразительны, чтобы не наступать на грабли, на которые постоянно наступаем мы, Мэдисоны. Ваш бизнес процветает. Ваши семьи крепки. Черт, ваши родители официально женаты друг на друге. Только подумать!

Лилиан не стала отвечать. В этом не было смысла. Они оба прекрасно знали историю обоих семейств. У каждого за плечами была своя жизненная история. Отец Гейба, Синклер, был скульптором. Он целиком отдавался своему искусству и питал страсть к своей модели Натали. Гейб и Рейф были плодами этого союза.

Отношения между родителями Гейба вполне соответствовали тому представлению о Мэдисонах, которое сложилось у всех, кто их знал. Длительный роман протекал буйно и бурно. Синклер не видел причин отягощать себя дурацкими узами брака. Гейб был уверен в том, что его родители любили друг друга на свой бурный лад, но их семейную жизнь никто не назвал бы стабильной и устойчивой.

Гейб и Рейф каждый по-своему научились уживаться под одной крышей со своим эксцентричным, ни в чем не знавшим удержу отцом и со своей красивой темпераментной матерью. Рейф предпочел притвориться перед собой и перед всеми, что ему решительно наплевать на собственное будущее. Девиз «Живи одним днем» стал его жизненным кредо. И так продолжалось до тех пор, пока наплевательское отношение к себе не стало причиной того, что его чуть было не арестовали за убийство, которого он не совершал.

Гейб понимал, что он, вероятно, впал в другую крайность. Самоконтроль и самодисциплина стали для него тем щитом, который должен был защитить его от ударов судьбы и того бурного и беспощадного моря эмоций, что стало проклятием его детства и отрочества. Возводя по кирпичику мощную крепость под названием «Мэдисон коммершл», он делал все, что мог, чтобы построить будущее, надежное и крепкое, как гранит.

– А что еще? – спросила Лилиан.

– Еще?

– Не поверю, что вы столь многого достигли лишь из-за одержимости желанием быть не хуже нас, Хартов.

Гейб повел плечами, стряхивая с себя задумчивость.

– Я не из тех, кто занимается самоанализом.

– О да, верно. Как я могла забыть? Вы же сообщили об этом в опросном листе, который заполняли для «Прайвит эрейнджмент».

– Вероятно.

– И еще я помню, – продолжала Лилиан, – что в разделе «Прочее» вы написали, что считаете себя убежденным прагматиком и реалистом. Вы особо указали, чтобы я не тратила ваше драгоценное время, предлагая вам познакомиться с заумными, излишне начитанными барышнями или свихнувшимися на идеях «Нового века»[3] девицами.

– Совершенно верно.

Лилиан закрыла альбом.

– Вы также отметили, что не хотите, чтобы вас знакомили с женщинами богемного плана.

Да, черт побери!

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – сказала Лилиан. – Но у меня сложилось впечатление, что раздел «Прочее» в опросном листе оказался в числе тех немногих разделов, где вы дали более или менее правдивые ответы. Или вы и там, так сказать, отклонялись от истины?

Определенно пришло время сменить тему.

– У вас в коттедже найдется что-нибудь поесть? – спросил Гейб.

Лилиан беспомощно заморгала.

– Вы голодны?

– Я не просто голоден, а голоден как волк. Проснувшись утром, я обнаружил, что у меня даже кофе нет. Не говоря уже о еде. Вчера я забыл заскочить за продуктами.

– Вы хотите, чтобы я накормила вас завтраком?

– А что тут такого? Между соседями принято выручать друг друга. Будь у меня в доме кофе, немного хлеба и, может быть, арахисового масла, я бы вас непременно пригласил к себе.

– Арахисового масла?

– Вы не представляете, какие кулинарные шедевры можно сотворить с помощью свежего хлеба и арахисового масла!

– Понимаю. Ну что ж, мне неприятно вас разочаровывать, но я тоже забыла вчера заехать за продуктами, а потому собираюсь сейчас съездить в город и взять что-нибудь в булочной, о которой Рейф вчера так восторженно отзывался.

– «Летающая тарелка»? – Гейб встал с камня. – Хорошая мысль. Мой брат разбирается в еде.

Лилиан и сама не знала, почему она позволила Гейбу уговорить себя поехать с ним в город. Впрочем, ничего удивительного. С ней явно творилось что-то неладное. Она сама себя не узнавала. Необычное состояние духа заставляло ее совершать странные поступки. Однако, когда несколькими минутами позже она вошла в булочную-кондитерскую, густой аромат свежевыпеченной сдобы ударил ей в ноздри и быстро смел все сомнения относительно правильности принятого решения. Лилиан вдруг поняла, что тоже голодна как волк.

Никто в городе не знал ничего конкретного о людях из очередной секты «Новый век», обосновавшихся в городе около года назад и открывших булочную-кондитерскую под названием «Летающая тарелка» на набережной. Все эти люди были одеты в длинные цветастые робы, носили много бижутерии, похоже, навеянной мотивами артефактов, сохранившихся от древних египтян и римлян. Они казались слишком безмятежными, чтобы можно было воспринимать их как живых, реальных людей. Называли эти люди себя Предвестниками Будущего.

Сначала местные жители встретили пришельцев откровенно неприязненно, с изрядной толикой презрения. И, если верить Рейфу и Ханне, в некоторых кварталах города появление Предвестников вызвало немалую тревогу. Городской совет выражал опасения, не пригревает ли Эклипс-Бей на своей груди каких-то сумасшедших сектантов. Местная газета «Эклипс-Бей джорнал» в колонке редактора давала горожанам настоятельный совет держать с новыми поселенцами ухо востро. Однако в городе, где единственная пекарня закрылась три года назад, Предвестники Будущего были обречены на успех. И вскоре они доказали всем скептикам, что будущее у них действительно есть. Они пекли как боги.

Когда Лилиан и Гейб прибыли на место, уже пробило десять. За столиками сидело довольно много народу. Среди посетителей были несколько местных жителей, парочка туристов, редких в здешних местах зимой, и несколько молодых людей в защитного цвета хлопчатобумажных костюмах, похоже, студентов Колледжа Чемберлена.

Головы присутствующих немедленно повернулись в сторону Гейба и Лилиан. Нетрудно догадаться об их мыслях, усмехнувшись про себя, подумала Лилиан. Свадьба Ханны и Рейфа, состоявшаяся несколько месяцев назад, потрясла город. Неужели чудеса продолжаются?

– Может, мы зря сюда приехали? – шепнула Лилиан Гейбу.

– Не смешите народ. – Гейб подошел к прилавку и внимательно осмотрел выпечку, искусно разложенную за стеклянной витриной. – Единственное место, где еще можно в это время перекусить, – «Тотал Эклипс». Но там вы точно завтракать не захотите, поверьте мне.

– Да уж. Ресторан под такой вывеской не самое лучшее место для завтрака.

– Вы правы. Кстати, вон те булочки из кукурузной муки выглядят потрясающе. Лично я возьму две. А вы что будете?

– На нас смотрят.

– Да? – Гейб с любопытством огляделся, вежливо кивнул знакомым и вернулся к созерцанию витрины с выпечкой. – И что с того? Вы Харт. Я Мэдисон. Если двое с такими фамилиями оказываются рядом, поверьте мне, взглядов не избежать.

– Вас это не беспокоит?

– Ничуть.

– Разумеется, как вас может побеспокоить пара косых взглядов? Вы же Мэдисон.

– Это вы правильно заметили.

Гейб приблизился к стоявшей за прилавком женщине средних лет, одетой в длинную неяркую робу. Седеющие волосы покрывал белый платок. Поверх робы на ней был снежно-белый фартук, а на шее висел амулет в форме полумесяца.

– Да пребудет с вами свет будущего, – вежливо сказала она.

– Спасибо, – ответил Гейб. – И вам того же. Я возьму парочку булочек из кукурузной муки и чашку кофе. – Гейб взглянул через плечо на Лилиан: – Решили, что будете брать?

Лилиан пришлось срочно принимать решение.

– Круассан, пожалуйста. И чашку зеленого чаю.

– Здесь или с собой? – спросила женшина.

– Здесь, – ответил Гейб.

– Сдается мне, что я узнаю этот голос, – раздался прокуренный бас из-за портьеры, висевшей в дверном проеме.

Лилиан чуть не застонала, но сдержалась и изобразила улыбку, когда из-за портьеры выглянула грубоватого вида крепкая женщина. Аризона Сноу давно перешагнула ту возрастную черту, за которой людей начинают величать пожилыми, но энергии у нее не меньше, чем у молодой. И еше у нее было дело ее жизни.

– Ну что ж, я сказала бы, что вы появились тут как раз вовремя, – с очевидным удовлетворением заявила Аризона Сноу.

– Доброе утро, Аризона, – кивнул ей Гейб. – Как нынче идут дела с секретными операциями?

– Эти ублюдки из института затихли на какое-то время после того, как ваш брат и Ханна сунули им палки в колеса, но сейчас ситуация опять накаляется. – Аризона приветливо улыбнулась Лилиан. – Рада видеть вас снова у нас в городе.

– И я тоже рада. – Лилиан махнула рукой, жестом предлагая пройти в зал. – Что вы тут делаете?

– Провожу очередной брифинг с Герольдами. – Аризона понизила голос, словно собиралась сообщить нечто конфиденциальное. – Я стала проводить эти еженедельные брифинги после того, как лучше их узнала и поняла, что они не наивные глупцы, которым агентство заморочило голову, как многим из здешних. Они-то понимают, что тут происходит.

– Хорошо, что хоть кто-то понимает, – сказал Гейб.

Аризона высунула голову из проема двери, осмотрела зал и лишь затем направилась к Лилиан и Гейбу.

– Идемте со мной. Я введу вас в курс дела.

– Извини, Аризона, – быстро заговорила Лилиан, – но у нас сейчас много дел. Правда, Гейб?

– Не знаю насчет Лилиан, – Гейб положил деньги на прилавок, – но я лично никуда не тороплюсь.

– Разве вы никуда не торопитесь? – Даже в самых буйных фантазиях Лилиан не могла предположить, что Гейб по своей воле полезет в кроличью нору, которая ведет в Зазеркалье – мир, в котором существовала Аризона Сноу.

Гейб смотрел на нее, приподняв брови.

– Что вы сказали? – спросил он с плохо скрываемыми насмешливыми нотками.

– Разве вам не надо… э… связаться с фирмой? – вяло предположила Лилиан.

– Это подождет.

Аризона, которая слегка косила, выразительно посмотрела на Лилиан.

– Ханна и Рейф тоже особенно не интересовались тем что происходит в институте. Пока чуть было не стало слишком поздно.

Лилиан поняла, что деваться некуда. Она попыталась было найти отговорку, но ничего не пришло ей на ум. Беда в том, что и Харты, и Мэдисоны были перед Аризоной Сноу в долгу. Последнее время Аризона вела себя весьма эксцентрично, если не сказать больше, но несколько месяцев назад именно ее тщательно хранимые дневники помогли напасть на след убийцы и опознать его, сняв тем самым подозрения с Рейфа.

– Ну, на пару минут мы могли бы задержаться, – согласилась Лилиан.