— Я считаю, — ответил ей Расчет, — что долго буду вспоминать, как нам было хорошо. Зельда вздохнула:

— Тебе не следовало бы меня отсылать, Расчет.

— Я должен отправить тебя домой.

— Знаю. Я много обо всем думала. Я понимаю, что ты должен это сделать. Но мне страшно, Расчет.

— Мне тоже.

Всю оставшуюся часть пути Зельда молчала. Когда Расчет остановился у дома Дезмы, она послушно произнесла свое имя, чтобы отпереть голосозамок, и почувствовала, что Расчет вносит ее в дом Пройдя в комнату, которую отвели Зельде, он бережно спустил ее на кровать. Она обняла его и взглянула ему в лицо с печальной улыбкой.

— Я по тебе скучала.

— Все же не так сильно, как я по тебе. Расчет притянул Зельду к себе, почувствовав, как подол ее платья легко задел его по ногам. Она подняла

Голову навстречу его поцелую, и он припал к ее губам с жадностью и неутоленным желанием. Он знал, что это желание будет преследовать его долгие дни и ночи после их расставания. Какое-то время он только наслаждался обещанием, которое давало ему ее тело, упиваясь нектаром ее губ. Зельда прижалась к нему со свойственной ей страстностью, и Расчет снова подумал о том, как трудно ему будет прожить без нее во время долгой разлуки. А мысль о том, что в конце этого мучительного ожидания выяснится, что Зельда уже не ждет его, наполнила его опасной яростью. Запоздало он заметил, что его поцелуй стал грубым, непримиримым. А ведь она — такая нежная, хрупкая!

— Прости, я не хотел сделать тебе больно.

— Мне не больно.

Она обхватила его лицо ладонями.

— Мне надо бы сначала помыться.

— Потом, — пробормотала она у самых его губ. — У нас так мало времени!

— Зельда, ты знаешь, что со мной делает вот такой твой взгляд?

— Какой?

— Такой, словно ты вот-вот вспыхнешь от жара страсти — так ты меня хочешь

— Да, так.

Дрожащими пальцами он расстегнул изящные застежки ее платья. Золотистая ткань скользнула на пол, упав к ее ногам горкой драгоценного сокровища. Расчет подумал, что это сокровище ни в какое сравнение не шло с тем, которое было под ним скрыто. Расстегнув

Портупею, он положил ее на стол у изголовья кровати, а потом нетерпеливо скинул с себя всю одежду. Раздевшись, он снова жадно потянулся к Зельде. У него мелькнула мысль, что следовало бы сначала встать под горячий душ, а уже потом прикасаться к этому душистому телу, — но остановиться было невозможно. Он уже нежно толкал ее на постель.

— Осторожно, не придави Фреда, — сказал Зельда.

— А где он?

— Не знаю. Обычно где-нибудь здесь. Расчет поднял голову и увидел, как ему ухмыляются три ряда зубов — с подоконника над кроватью.

— Привет, Фред. Спи дальше.

Зубы скрылись. Расчет привлек Зельду к себе. Он услышал ее тихий вздох, почувствовал теплый, страстный привет ее рук — и снова подумал о том, сможет ли расстаться с ней утром. А потом он вообще перестал думать о будущем. Существовало только настоящее, с его обещанием страсти и блаженства. На Ренессансе всегда надо брать все, что можешь получить, и сразу.

Он любил Зельду с обжигающей страстью человека, который знает, что его ждет долгое воздержание.

Расчет не сразу понял, что заставило его проснуться посреди ночи. Пробуждение было таким, как всегда бывает на Ренессансе: мгновенное бодрствование, когда все чувства обострены до предела. Он неподвижно лежал, прислушиваясь к темноте. Одна его рука крепко обнимала Зельду, словно и во сне он боялся ее потерять. Ее тугая попка прижалась к его животу, под ладонью он ощущал округлость груди.

Но разбудила его не Зельда. Она по-прежнему крепко спала. Расчет прислушался — и вскоре различил какой-то шорох на подоконнике. Фред тоже не спал. Возможно, Расчет просто услышал его движение. Уже начался дождь, он хлестал за окном с такой силой, что заглушал все звуки, которые могли донестись с улицы. Расчет подумал, что его могло разбудить возвращение домой Дезмы. Но в прихожей было абсолютно тихо.

И тут он услышал новый звук — и на этот раз, понял, какой именно: это было шипение защитного экрана, когда через него проходит человек. Слабый шум доносился от экрана, установленного на окне с противоположной стороны комнаты. Расчет осторожно повернул голову и увидел темный силуэт. На подоконнике снова зашевелился Фред.

Подняв руку, Расчет прикоснулся к скалоковрику. Фред замер, напряженный и внимательный. Убедившись в том, что животное готово повиноваться безмолвному приказу, Расчет потянулся к портупее. Странно, что неизвестный гость открыл окно. Диазит был на запоре. Однако не существует замков, которых нельзя открыть. К сожалению.

Расчет не слишком удивился, когда диазитовая створка бесшумно отворилась внутрь комнаты. Человек, влезавший в спальню, держал бластер. Пока он только перекинул через подоконник одну ногу. Расчет резко сел в кровати и метнул нож.

Тяжелый и острый нож попал взломщику в грудь. Раздался стук упавшего бластера, мужчина закричал. Сила удара отбросила его назад, так что он сорвался с окна и упал на землю.

— Расчет! — Изумленно ахнув, Зельда села на постели, прижимая к груди простыню. Через открытое окно в спальню хлестал дождь. — Что случилось? В чем дело?

Но Расчет уже соскочил с постели и перегнулся через подоконник. Еще через несколько секунд выскочил на улицу и присел около упавшего на корточки. Зельда услышала, как над ней взволнованно шебур-шится Фред. Тут же он соскользнул с подоконника ей на плечо, а оттуда — на кровать. Двигался скалоков-рик почти так же стремительно, как Расчет. Он пересек комнату и заполз на подоконник открытого окна. Зельда — за ним.

— Расчет! Что ты… Голуби небесные, это он! — Она уставилась на лежавшего на земле мужчину, залитого потоками дождя. Расчет нагнулся над ним, и его обнаженное тело блестело от воды, лившей с неба сильнее любого душа. — Это он! — снова ошеломленно повторила она. — Тот человек, который напал на нас с Дезмой у нее в лаборатории.

Тут она заметила, что к струям дождя, стекавшего по груди незнакомца, примешивается кровь. Из смятой рубашки торчала рукоятка ножа. У Зельды перехватило дыхание.

— Он… он умер?

— Нет. Я немного промахнулся. Сидя на кровати, очень трудно попасть в яблочко. Особенно когда спешишь. — Расчет разглядывал свою жертву. — Ты уверена в том, что это — тот самый подонок?

Зельда всмотрелась в раненого, чье лицо исказилось гримасой боли. Сейчас оно мало отличалось от того, каким она видела его в прошлый раз.

— Да, это он. Что он здесь делает? Все считали, что он сбежал.

— Поскольку он жив, мы сможем задать ему массу самых интересных вопросов. Посмотри, пришла ли Дезма. Если нет, воспользуйся ее компфоном и вызови сюда охранников из ее компании.

Зельда медлила, остро сознавая, какую боль должен сейчас испытывать этот человек.

— Расчет, нам надо остановить кровотечение.

Он выпрямился, чтобы посмотреть на Зельду, остановившуюся в окне, и она увидела его лицо. Оно превратилось в мрачную, безжизненную маску. Это зрелище потрясло ее до глубины души.

— Я почти уверен, что он лез к нам в окно, чтобы убить тебя, — проговорил Расчет чересчур тихо и мягко. — И мне абсолютно не жаль, если он прямо сейчас умрет. Иди позови Дезму.

Ей все еще очень далеко до того, чтобы полностью привыкнуть к волчьим обычаям, решила Зельда, послушно отправляясь за хозяйкой дома. И не надо себя обманывать. В некоторых вещах она никогда не станет настоящей волчицей. Может быть, именно слабость ее характера мешает Расчету оставить ее с собой.

Расчет смотрел на удаляющуюся фигуру Зельды, думая о том, сможет ли она принять ту сторону его

Натуры, которая способна на насилие, такое, как сегодня. А потом он посмотрел на лежавшего на земле мужчину, и ему отчаянно захотелось перерезать этому подонку горло. Соблазн докончить дело, которое он начал с помощью своего походного ножа, был необычайно велик. Этот человек не только угрожал жизни Зель-ды — он невольно продемонстрировал ей, что Расчет невероятно далек от истинно голубиного идеала — дальше просто некуда.

На следующий день Зельда стояла в зале для отъезжающих, ожидая, пока Расчет получит забронированный для нее билет. На ней было зеленое полуденное платье, а волосы она уложила в привычную корону. Сцепленные перед собой пальцы соответствовали официально рекомендованной позе терпеливого ожидания. Вокруг нее суетились пассажиры и служащие космо-порта, но она их не замечала. Она чувствовала себя оторванной от всех и до боли одинокой. Взгляд ее был прикован к Расчету, договаривающемуся о ее отлете. Когда он повернулся и начал пробираться к ней через зал, она всмотрелась в его лицо: может быть, он все-таки передумал?

Увы. Расчет был непоколебим, Зельда перестала надеяться.

Она вдруг ощутила прилив ненависти к ночному гостю — не потому, что тот влез к ним в окно и хотел ее убить, чтобы она не смогла его опознать, а потому, что он испортил остаток последней ночи, которая оставалась у нее с Расчетом. Преступника допросили охранники компании — сразу после того, как перевязали ему ножевую рану. А потом Расчет и Зельда вынуждены были дать свои показания. Что касается юридического аспекта, дело было абсолютно ясным. Насилие в пределах Попытайся Опять наказывалось очень сурово. Жители Ренессанса не могли допустить, чтобы была скомпрометирована единственная безопасная зона на планете. Плохо для бизнеса. Преступника посадили под компьютерный замок — но никто не мог вернуть Зельде последнюю ночь. Утро наступило слишком быстро.

— Все улажено. Я взял тебе каюту классом выше. Там будет просторнее.

Она молча склонила голову, выражая свою благодарность.

— И ванная там побольше, — серьезно добавил он. — Сможешь мыться сколько душе угодно. Можешь хоть всю дорогу простоять под душем.

— Это очень любезно с твоей стороны. Я у тебя в долгу.

Расчет поморщился:

— Ты не могла бы отбросить свою ритуальную вежливость? В последнее время мне иногда начинает казаться, что ты пользуешься ею, когда хочешь меня уязвить. Я никогда не знаю, как мне ее воспринимать.

— Извини, Расчет, — печально прошептала Зельда.

Все шло из рук вон плохо. После того как ему пришлось применить нож против убийцы, Расчет все время был с ней резок. Времени оставалось все меньше,

А им, кажется, уже нечего сказать друг другу! Зельда почувствовала, что начинает паниковать.

Расчет не ответил на ее тихие слова извинения. Взяв ее за руку, он отвел ее в относительно тихий угол зала ожидания.

— Я хочу кое о чем тебя попросить. Впервые за утро Зельде стало немного легче на душе.

— Конечно, — только и сказала она, но глаза ее засияли.

Расчет протянул ей кредитную карточку:

— Вот, возьми.

Она в ужасе уставилась на нее:

— Но ведь это карточка твоего счета!

— Он открыт для тебя. С помощью этой карточки ты можешь им пользоваться.

— Но, Расчет, мне не нужны деньги! У меня полно моих собственных, разве ты не помнишь? К чему все это? Я ничего не понимаю. Если это очередная дань твоему чувству ответственности, то забудь об этом. Не нужны мне твои деньги!

— Зельда, не впадай в истерику из-за таких пустяков. Я ведь не дарю тебе все, что лежит на моем счете.

— А что тогда ты мне даешь?

— Я даю тебе доступ к деньгам. Все следующие недели я буду сидеть на борту «Окончательного Расчета». Когда находишься в полете, связь сильно ограничена. Ты это знаешь. У меня не будет условий, чтобы проводить на корабле анализ рынка и заниматься помещением средств и инвестициями. А вот ты, напротив,

Будешь порхать по Клеменции, где самая лучшая система доступа к информации во всей системе Девятой Строфы. Я не хочу, чтобы мои двести пятьдесят тысяч лежали все это время без дела, на счету. Я хочу, чтобы мои средства работали.

— Ты хочешь, чтобы я их инвестировала?

— На короткие сроки и под самые высокие проценты, — подтвердил он. — Ведь ты у нас получила такое прекрасное образование. Вот и примени его с максимальной пользой. Действуй осторожно, Зельда. Если ты растратишь мой капитал, я…

— Знаю-знаю, — перебила она его. — Ты с меня шкуру спустишь. — Крепко сжимая кредитную карточку в руке, она смотрела на Расчета, и глаза ее светились счастьем. — Я позабочусь о твоих деньгах, Расчет. Даю тебе слово.

Он улыбнулся:

— Знаю. Я тебе верю.

Пока он верит ей не во всем — и не может доверить ей свое будущее, но он доверил ей свои деньги! Это было добрым знаком.

Зельда осторожно опустила кредитную карточку в потайной карман своего платья. Это — ниточка между нею и Расчетом, залог того, что он обязательно вернется, хотя бы для того, чтобы выяснить, что она сделала с его капиталом. Любой знак доверия от такого матерого волка, как Расчет, — это само по себе чудо.

— Будь осторожен, Расчет.

— Хорошо. — Он ласково дернул ее за мочку уха. — А ты вернешься прямо на Клеменцию и не станешь сидеть в сомнительных тавернах и притонах?

— Обещаю.

— Зельда… — Он замолчал, словно не знал, что

Сказать.

Зельда дотронулась до его руки:

— Ничего, Расчет, я все понимаю. Надо было поступить именно так. Только так ты можешь проверить себя и меня. — Она приподнялась на цыпочки и легко поцеловала его. А потом сделала шаг назад. — Я буду тебя ждать.

С этими словами она повернулась и скрылась в

Толпе.

У Расчета сжалось сердце, когда она затерялась среди отъезжающих. Ее стройную фигурку в зеленом одеянии заслонили громоздкие мундиры и рабочие комбинезоны. Он готов был броситься за Зельдой, но сдержался. Страдание раздирало душу. Зельда уже стала недостижимой. Двери посадочного комплекса закрылись. Корабль увозил ее от него — возможно, навсегда.

Он поступил невероятно глупо. Ему следовало пойти на риск и оставить Зельду. Он же часто рисковал. Почему он не смог рискнуть и в этот раз?

Нет, он не имел права навязывать ей решение. Зельде необходимы время и безмятежность Клемен-ции. Только тогда она будет точно знать, на что идет.

Расчет опустил руку в небольшой мешочек на портупее и крепко сжал огнеберилловый гребень. Это прикосновение немного успокоило его. Однако он знал, что тревога будет его неизменной спутницей в течение следующих невероятно долгих недель.

Наблюдая за отгрузкой почты, Расчет заметил, что на этот раз ЧТД кажется ему совершенно иной. Бесконечные пространства оранжевой и красной пыли были все такими же бесплодными и неприветливыми, как прежде, но их вид уже не заставлял его сердце больно сжиматься.

Мщение принесло то, что, как он всегда подозревал, должно было принести, — удовлетворение и покой. Оно не уняло старой боли. Расчет никогда не забудет, что произошло с Джедом. И в то же время он наконец-то успокоился. Боль и чувство вины были тем, с чем он привык жить в последние два года. Время сгладило остроту его самобичевания, и в дальнейшем душевные муки станут еще слабее. Но осуществленное правосудие успокоило его по-иному — так, как не смогло бы успокоить время. Своей смертью Гонщик заплатил не только за то, что угрожал Зельде, но и за гибель Джеда, и это вернуло Расчету какое-то внутреннее равновесие.

Конечно, он никогда не станет считать ЧТД идеальным местом для отдыха. Эта планета всегда будет напоминать ему о смерти родителей и брата. Но теперь Расчет мог смотреть на неухоженный, беспорядочно разрастающийся город Логарифм и окружавшие его оранжевые холмы по-другому. Однако вскоре ему пришло в голову, что новый взгляд на вещи дарован ему не только мщением. Он кое-чему научился у Зельды. Ее мягкость что-то в нем изменила.

Эта земля богата рудами и минералами. Как компании, так и частные предприниматели добывали из почвы целые состояния с помощью вездесущих пауко-саней. Пока Расчет пересекал посадочную площадку по дороге к зданиям порта, ему несколько раз приходилось уступать дорогу движущимся металлическим монстрам. Один раз длинные членистые ноги, похожие на ноги насекомых, столь приспособленные к движению по пересеченной местности, чуть было не придавили

Ему ногу.

— Эй, там, наверху, — заорал он мужчине, сидевшему на водительском месте, — если не можешь как следует управлять этой штукой, то лучше не садись за руль — а то попадешь в передрягу!

— Насчет передряг ты бы лучше помалкивал, — прохрипел немолодой рудокоп. — А то я тебе одну такую устрою. Снова прилетел, а, Расчет? Соскучился по нашим притонам?

— Единственное, по чему я соскучился, так это по крупным выигрышам в «Свободный рынок», Дубильщик. — Водитель остановил паукосани, и Расчет подошел поближе. — Хочешь попробовать отыграть то, что просадил в мой прошлый приезд?

Дубильщик широко улыбнулся, отчего по всему его лицу разбежались сотни морщинок.

— Конечно, но только с моими кубариками.

— День, когда я позволю тебе играть твоими кубариками, будет днем, когда я окончательно с катушек съеду и забуду, как вообще играют.

— Никому не доверяешь, да, Расчет? — спросил Дубильщик с ироническим восхищением.

Расчет задумался над этими словами. Было время, когда он моментально ответил бы на, этот вопрос отрицательно.

— Может, только одной моей знакомой.

— Расчет, если ты вдруг решил доверять женщине, то ты просто круглый дурак. По-моему, у тебя что-то с головой.

— Ничего, это мое дело. Увидимся вечером. Ку-барики я принесу.

Он поспешно отошел от паукосаней, которые двинулись к посадочной площадке.

В этом рейсе он пробудет на ЧТД всего одну ночь. Расчет больше не мог думать о том, что лишится нескольких выгодных почтовых отправлений из-за слишком поспешного отлета. И его совершенно не волновало то, что он начнет новый шестинедельный перелет после всего одной ночи отдыха. Единственное, чего ему хотелось, — это поскорее вернуться на Возлюбленную.

Шесть недель, которые прошли с момента его отлета с Ренессанса, были самыми долгими и одинокими

За всю его жизнь. Даже период беспросветного отчаяния после гибели Джеда прошел легче. По крайней мере тогда с ним были чувство горечи и вины. А последние шесть недель у него не было ничего, кроме Фреда — и воспоминаний о Зельде.

Без нее корабль казался странно опустевшим. Поначалу Расчета это изумляло. Он привык к тому, что находится на корабле один, что скалоковрик — его единственный спутник. Одиночество не должно было оказаться таким непривычным и гнетущим — но оказалось. Он просыпался утром, мечтая об аромате горячего кофеида и спутнице, с которой он его пил. Он вставал под душ в ванной — и ему вспоминалась привычка Зельды лить слишком много воды. Она была такая чистюля — и от нее так приятно пахло!

Ему не хватало и еще очень многого. Зельда обладала способностью проводить с ним время и не требовать при этом, чтобы он ее развлекал. Она могла часами просиживать на своей койке, погрузившись в чтение, или с головой уходила в программирование, пока он занимался на тренажере или ковырялся в каком-нибудь приборе. Но он всегда ощущал ее присутствие, и ощущение это было неизменно приятным. Она стала ему настоящей спутницей, а не просто пассажиркой.

И к его нраву она тоже сумела приноровиться. Расчет знал, что не раз бывал с ней резок. Но она принимала это спокойно, не плакала и не дулась.

Но больше всего ему недоставало ее близости. Воспоминания о том, как он держал ее в объятиях, о ее сладкой и пылкой страсти преследовали его на всем

Протяжении полета от Ренессанса — и Расчет не сомневался в том, что так же они будут преследовать его на обратном пути. А еще ему не давали покоя тревожные мысли. Он обнаружил, что рисует ее такой, какой она станет у себя дома, на Клеменции, в окружении безмятежности и спокойствия, к которым она привыкла с самого раннего детства.

Однако внутренний голос говорил Расчету, что Зельда никогда не будет по-настоящему счастлива на Клеменции. Что бы там ни было, а она все-таки не голубка! Ее страстность, ее энергия и стойкость навсегда закроют для нее этот мир — еще более неотвратимо, чем отсутствие телепатических способностей.

Если Зельде не суждено узнать счастье на Клеменции, тогда он, Расчет, имеет право увезти ее с собой. Эта уверенность становилась в нем все сильнее, зародившись в тот день, когда он посадил ее на коммерческий корабль на Возлюбленную. Расчет решил, что имеет право забрать Зельду с Клеменции, потому что теперь она принадлежит ему. И всегда будет принадлежать. Если она еще этого не осознала, то ему придется заставить ее это понять.

Нетерпеливое желание поскорее отправиться обратно и заявить свои права на эту необыкновенную женщину заставило Расчета еще быстрее зашагать к помещениям космопорта. Чем быстрее он завершит все свои дела на ЧТД, тем лучше. Его ждет самое важное дело его жизни.

— Когда он прилетит за тобой, ты улетишь вместе с ним, Зельда? — спросила Талина Мирнодрево,

Нежно улыбаясь дочери, которая сидела напротив нее на белой каменной скамье.

Скамью вырезал талантливый мастер, сумевший превратить твердый материал в легкое, изящное произведение искусства. Она стоила немалых денег, но Талина и ее муж, Гарн, могли себе позволить подобные расходы. Сад, в котором стояла скамья, был еще более дорогостоящим. Его затеняли стройные деревья пала, принадлежавшие к уникальному виду, который был выведен на заказ.

Живописный пейзаж дополняли аккуратные клумбы с цветущими растениями, дававшими не только цветовые пятна, но и дивный аромат. Спокойствие и безмятежность.

— Если он прилетит за мной, я улечу вместе с ним. — Зельда завершила последний этап очень сложной церемонии, которая предшествовала дегустации эфировина, и протянула матери хрустальный бокал, наполненный золотистой жидкостью. Ее зеленые глаза встретились с ласковым взглядом матери. — Но даже если он за мной не прилетит, я все равно здесь не останусь.

Талина кивнула, спокойно принимая слова дочери:

— Знаю. Я всегда знала, что настанет день, когда ты уйдешь. Но не забывай: мы всегда будем ждать тебя.

— Я никогда не порву связи с моим домом. Хоть я и не настоящая голубка, но Путь стал моей частью.

— Это — часть любого человека, — заметила Талина.

Зельда грустно улыбнулась:

— Расчет когда-то сказал мне то же самое.

— Твой Расчет — человек очень чуткий.

— Иногда. А иногда он груб, заносчив и невыносим.

— Он — волк.

Талина грациозно взмахнула рукой. На ней был необычайно элегантный дневной наряд: платье кремового цвета, вышитое серебряным пухом. Посеребренные сединой волосы были уложены в такую же роскошную корону, как и у дочери. Зельда очень походила на мать, за исключением одного — лицо Талины выражало внутреннюю безмятежность, недоступную ее дочери.

— Я тоже волчица.

Талина всмотрелась в лицо дочери, которая так спокойно произнесла эти слова:

— Теперь тебе это нетрудно принять?

— Да.

— Тогда твои приключения на Ренессансе действительно тебе на пользу. Ты многому научилась.

— Я научилась принимать себя такой, какая я есть. Но самое странное в том, что даже если бы мне сейчас предложили сделать выбор, я не захотела бы стать голубкой. По-моему, я не смогла бы отказаться от того, что открыла в себе самой.

— Тогда ты будешь довольна своим будущим. Я рада за тебя, дочь моя. Очень рада. — Он отпила немного вина, а потом повернула свою изящную голову к мужу, который вышел в сад из своего кабинета. — А, Гарн! Ты не присоединишься к нам?

— С удовольствием.

Гарн подошел к ним и сел рядом с женой. Ясными голубыми глазами он рассматривал Зельду. На Гарне Оквисте было обычное дневное мужское одеяние: темно-коричневый хитон, перепоясанный ремнем, сплетенным из многоцветного пуха. На его благообразном лице с римским носом и высоким лбом отражалось то же чувство внутреннего умиротворения, что и у его жены.

Когда Гарн садился рядом с Талиной, Зельда ощутила, что между родителями произошел короткий мысленный разговор. Когда-то Зельда безумно завидовала этому. Когда-то такое общение заставляло ее чувствовать себя одинокой и обделенной. Но сегодня она заметила, что воспринимает этот телепатический контакт таким, каков он есть: как голубиное свойство, которое ей не присуще. Что ж: для нее открыты другие способы общения. Возможно, они не столь надежны, более открыты для риска, но работают они прекрасно. Теперь они ей нравятся. В них есть свои плюсы.

— О чем вы разговаривали? — спросил отец Зельды.

— О моем будущем, — с улыбкой ответила та. — Но, честно говоря, мне надо обсудить с тобой, отец, нечто более конкретное. Мне нужен совет из той области, в которой ты специализируешься.

— Из какой именно? — Гарн придирчиво попробовал вино.

Он специализировался на очень многих вещах, и некоторые из них сделали его богатым.

— Теоретические аспекты денежной системы.

— А я и не знал, что тебя интересует финансовая система.

— У меня никогда не было финансов, чтобы интересоваться этим вопросом. — Улыбка Зельды стала довольной.

— А теперь есть.

— Да, — согласилась она, — теперь есть. Я хочу их инвестировать, отец. Все пятьсот тысяч.

Ее отец размышлял по поводу состояния дочери с того момента, когда услышал о нем, так что теперь мог высказать свое мнение:

— Тот, кто вел переговоры о продаже ваших открытий, знал, что делает.

— Да. Но теперь моя очередь. Инвестировать деньги поручено мне. В краткосрочные и высокоприбыльные проекты.

Некоторое время Гарн обдумывал слова Зельды. Потом кивнул.

— Существуют молодые и активные разведывательные компании, которые кажутся весьма перспективными с этой точки зрения. Насколько я знаю, сейчас они ищут инвесторов. В частности, недавно ко мне обращались из одной такой компании, «Экселэкс». Она меня заинтересовала. Если хочешь, мы сегодня днем сможем сделать компьютерный запрос по этому поводу.

— Звучит просто идеально.

«Ну еще бы это не было идеально», — подумала про себя Зельда. На Клеменции практически все идеально. И впервые она поняла, почему никогда не чувствовала себя здесь по-настоящему непринужденно. Безмятежность и идеальность в больших количествах бывают ужасно скучны.

Расчет остановился на берегу Клеменции и обвел взглядом раскинувшиеся перед ним сады и гармоничные, прекрасные строения. Здесь не было уродливых или неуместных зданий, таких, которые были бы небрежно построены или просто плохо спроектированы. Мимо него проходили люди, облаченные в простые, но элегантные одеяния. Они неспешно ступали по широким, вымощенным каменными плитами дорожкам, пересекавшим сады во всех направлениях. Не слышно было шума бегунков или саней.

Позади небольшого, окруженного стеной города поднимались величественные пики гор. Перед воротами лежала тихая, защищенная со всех сторон лагуна, которую редко тревожили штормы. Здесь Джед нашел бы покой.

Расчет глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и напомнил себе, что этот остров, где так хорошо было бы его брату, совсем не подходит для Зельды. Он решительно направился к зданию архива, которое показал ему волк, охранявший городские ворота.

— Вы его сразу увидите. Огромное здание с куполом в центре университетских строений. — Волк посмотрел на Расчета с чуть насмешливым любопытством. — Собираетесь прослушать там какой-нибудь курс лекций?

— Нет, — ответил Расчет. — Мне просто надо тут кое-кого найти.

— Кого?

— Зельду Джунгли. Она работает в архиве. Он нетерпеливо дожидался, пока охранник связывался с домом Зельды.

— Я говорил с ее матерью. Отанна Джунгли вас ждет.

Охранник пригласил Расчета войти.

Навстречу попадались и другие не-голуби — видимо, студенты университета, — однако большинство прохожих были истинными голубями. Среди них Расчет казался себе огромным, неловким — чужим. Словно торла в саду. И не впервые за этот день его стали мучить сомнения. Он снова потерял уверенность в себе. Правильно ли он поступает? Зельда в этом на торлу не похожа. С ее грацией и умением держаться она будет здесь как дома.

Но недели одиночества сделали свое дело. Он понимал, что должен найти Зельду и увезти ее с собой. Пусть она может жить среди голубей, но в душе она по-прежнему будет его страстной и любящей волчицей, и если она забыла об этом в те недели, которые пробыла на Клеменции, он снова заставит ее об этом вспомнить. Ему нужно, чтобы она была рядом.

Расчет наконец отыскал архив. Казалось, что это огромное здание висит над землей. За его диазитовыми стенами находилось множество компьютеров, кабинетов для занятий и драгоценные переплетенные томики настоящих книг. Те обрывки знаний, которые пережили крушение корабля первопоселенцев, составляли основу архивов Клеменции. За прошедшие годы к ним прибавилось множество новой информации. Здесь находился научный центр всей системы Девятой Строфы.

Только войдя в здание, Расчет понял, насколько оно огромное. Без посторонней помощи ему Зельду не найти.

— Попробуйте зайти в отдел истории. Она много работает с материалами о первопоселенцах, — посоветовала ему служащая за столиком справочной. — Прямо, а потом налево.

Следуя ее указаниям, Расчет нашел комнату, которую отвели для хранения дневников и летописей первопоселенцев. Там он сразу же увидел Зельду. На ней было утреннее одеяние. Аккуратно причесанная голова склонилась над экраном компьютера. Она не замечала его. Расчет стоял и смотрел на нее, дожидаясь, чтобы неожиданная, мучительная волна желания немного схлынула и можно было взять себя в руки. Голуби небесные, до чего же он по ней соскучился! И что он, к дьяволу, будет делать, если она ничуть по нему не скучала?

В это мгновение Зельда подняла голову и увидела его:

— Расчет!

И в следующую секунду она уже летела к нему, и в глазах ее были только любовь и радость.

Она кинулась ему в объятия, и он поднял ее и закружил. Охвативший его восторг был почти невыносимо сильным. Расчет заметил, что весь дрожит.

— Я приехал похитить тебя из рая.

— Давно пора.

— Знаю. — Обхватив ее лицо ладонями, он крепко поцеловал ее в губы. — Я знаю.

Расчету долго не удавалось остаться с Зельдой наедине. Ее родители были любезны и радушны, сразу приняв его в семью. Расчет был очень этому рад. Когда он летел к Возлюбленной, одна мысль не давала ему покоя: как он сможет поладить с голубями — родителями его жены? Но Талина и Гарн устранили все возможные препятствия к установлению хороших отношений. Они не осуждали решения, которое приняла их дочь. А с Гарном Расчет даже нашел общий язык: они два часа обсуждали программу инвестиций, которую разработал для него отец Зельды.