— В этом нет нужды.

— Есть, если не хотите скандала.

Он опустил кредитную карточку в небольшое отверстие стола. Когда зажегся слабый свет, подтверждая, что за еду уплачено, он вынул карточку и взял Зельду за руку.

Она не спорила, думал Расчет, проводив Зельду до отеля. Но с другой стороны, голуби почти никогда не спорят — кроме как по вопросам философии и математики. Он вспомнил, что Джед тоже всегда уходил от ссор, надевая ту же маску спокойствия и согласия, какую он видел этим вечером на лице Зельды. Расчет знал, что для святош конфликты с окружающими очень неприятны. Однако, напомнил он себе, строго говоря, Зельду нельзя считать голубкой.

И все же об этом легко забыть. Ему было понятно, почему другие — например, официанты, — принимают ее за настоящую святошу. В Зельде Джунгли было нечто очень безмятежное и аристократичное. Возможно, секрет заключался в том, как она укладывала свои длинные темно-каштановые волосы — в корону из кос. Или, может быть, в том, как ее элегантное золотистое одеяние струилось вдоль тела — стройного, грациозного и гордого, как у танцовщицы. Одежда, которую носили голуби, была такой же аристократичной и изящной, как те, кто ее носил и создавал. Женщины предпочитали платья с воротником-стойкой и широкими рукавами, собранными на манжете. Облегая талию, этот наряд красиво расширялся книзу. Вместо обычной ткани использовался тончайший, прекрасно выделанный кристалломох. Так одевалась и Зельда. Она не была высокой, но одеяние создавало иллюзию высокого роста. Еще совсем молоденькая — лет на восемь моложе его самого, — но в ее взгляде читался ум, редкий для женщины ее возраста. Конечно, напомнил себе Тэйг, если она росла на Клеменции, то скорее всего получила всестороннее и глубокое образование.

У отеля Расчет поймал бегунка, чтобы доехать до своего корабля, но мысли его остались с женщиной, с которой он только что расстался.

Он думал о том, что присущая всем святошам мягкость чувствовалась и в ней тоже, но как-то по-другому. В настоящих голубях Тэйг всегда ощущал отстраненное, сдержанное, общечеловеческое сочувствие. Зельда была другая. Расчет вспомнил, как она задержалась, чтобы помочь упавшему рудокопу в той первой таверне, и покачал головой. Он очень давно не получал «специального ухода» со стороны женщины. Слишком давно. Наверное, поэтому его воображение не правильно истолковывает поступки Зельды. Видимо, ему просто не хватает той нежности, которую иногда мужчине так необходимо получить от женщины. И почему-то ему показалось, что Зельда могла бы дать ему это.

Расчет попытался отогнать от себя эти мысли, но перед ним уже возникла картина: ее нежное стройное тело лежит под ним, ее позолоченные ногти впиваются ему в плечи. На секунду он почувствовал отвращение к себе. Неужели он стал одним из тех извращенцев, которые чувствуют влечение к умствующим и холодным голубкам? Такими мужчинами двигала только болезненная потребность осквернить нечто такое, чего они не могут ни понять, ни принять.

Расчет поспешил уверить себя, что его интерес к Зельде — это не извращение. В конце концов, эта святоша ведь сама призналась, что она — волк под маской голубя. И хоть ему не слишком часто приходилось сталкиваться с голубками, он все-таки видел их достаточно, чтобы знать, что не испытывает к ним ни малейшего влечения. А вот Зельда произвела на него впечатление удивительно чувственного создания, хотя ее внешняя безмятежность надежно скрывала таящуюся в ней жизненную энергию. Похоже, она сама о ней не подозревает.

Овечка среди волков! С некоторыми людьми Зельда будет в безопасности: большинство готовы инстинктивно защищать голубей. Однако среди почтальонов таких мало. Расчет мог пересчитать их по пальцам.

По крайней мере у нее хватило ума остановиться в отеле в относительно спокойном районе города. Склонность людей создавать города вокруг портов с ходом истории не исчезла — как не изменился и характер таких городов. Тут по-прежнему были хорошие и плохие районы, опасные и безопасные места. Когда этим вечером Зельда Джунгли его искала, ей пришлось пройти по нескольким из самых плохих улиц порта Валентин. Расчет старался не думать о том, что завтра вечером она окажется на тех же самых улицах, разыскивая более сговорчивого почтальона.

Скорее всего она его найдет, решил Тэйг, вытянувшись на заднем сиденье бегунка и прислушиваясь к негромкому шуршанию полозьев. Какой-нибудь негодяй вроде Неболя или Удиры только оближется и составит хитренький контракт быстрее, чем Зельда догадается, что происходит. Она отправится на Ренессанс и только тогда поймет, что голубиная внешность и манеры не защитят ее от некоторых волков.

Расчет беспокойно заерзал на сиденье, увидев огни порта, и раздраженно напомнил себе, что все это не его дело. Раз голуби так умны, женщина с Клеменции сможет сама решить свои проблемы. Ей совершенно не нужна его помощь!

Когда бегунок с шипением остановился, Тэйг расплатился кредитной карточкой и вылез.

Стоя на светящемся тротуаре, он смотрел на изящный силуэт своего корабля, освещенный прожектором.

«Окончательный Расчет» был готов к немедленному отлету: казалось, его короткие стрелы-крылья напряжены в томительном ожидании.

Конкуренция среди почтальонов была очень велика, и Расчет не хотел терять выгодные рейсы только из-за того, что не может вылететь немедленно.

Тэйг снял с портупеи один из двух дистанционных пультов и связался с главным бортовым компьютером «Окончательного Расчета». Запросив о вызовах, он прочел ответ на крошечном экране пульта. Пара приятелей прилетели недавно и дали ему знать, что если Расчету захочется сыграть в «Свободный рынок», то их можно будет найти в одном из ближайших к порту баров. Потом шел счет за топливо, который компьютер уже оплатил. И, наконец, краткое сообщение одного из местных почтовых агентств, в котором говорилось, что он получил особый вызов от клиента.

Расчету было понятно, что это означает: клиенту нужен именно он и его корабль. Если повезет, то речь пойдет об очень важном грузе. Расчет направился к будочкам телекомпов ближайшего портового здания.

— Эй, Расчет, сукин ты сын, где же твоя маленькая святоша?

Расчет секунду помедлил, но потом решил, что не сможет избавиться от Удиры, просто не обращая на него внимания. Тот ухмылялся, махая рукой в дверях здания.

— Я проводил ее до отеля.

Расчет попытался пройти мимо почтальона. От того разило так, будто он обошел все самые низкопробные таверны.

— Я слышал, она хочет заключить контракт.

— Не такой, как ты думаешь.

— А я не привередлив, — успокоил его Удира. Когда он ухмылялся, его сломанный нос начинал странно изгибаться. — Надо понимать, ты ей отказал?

— Да.

— Ты упустил великолепный шанс, Расчет. Я вот найду чему научить маленькую святошу по дороге до чтд.

Расчет ничего не ответил. Зашел в портовое здание, а когда за ним закрылась дверь, оглянулся. Ухмылка Удиры стала еще гаже. В лившемся снизу вверх свете тротуара его черты были карикатурно демоническими. Расчет еще раз обругал свое разыгравшееся воображение и отвернулся.

Набирая код почтового агента в свободной будочке телекомпа, Тэйг уже знал, что собирается сделать Удира. Слушая указания относительно срочной доставки небольшой, но чрезвычайно важной партии автодатчиков, которая будет оплачена по двойному тарифу, Тэйг Расчет представлял себе, как Удира предлагает Зельде контракт обслуживания. Обслуживания Удиры.

Ему не надо было к ней прикасаться!

Зельда поняла, что ее трясет. Возможно, сказала она себе, если бы человек, назвавшийся Удирой, продолжал бы только убеждать и уговаривать, то ничего плохого не случилось бы. Но его руки потянулись к ней, и Зельда прочла похоть в его глазах. Она отреагировала чисто инстинктивно: времени на раздумья не было.

Всю жизнь она поддерживала свое тело в форме с помощью упражнений. Обучение началось еще до того, как она научилась ходить. Зельда не могла бы вспомнить времени, когда не знала основ «Лунного света в зеркалах». Плавные, обманчиво-простые движения основывались на старинных методах самозащиты, которую привезли с собой в систему Девятой Строфы первые переселенцы почти двести лет назад.

Но никто из ее знакомых на Клеменции никогда не использовал такие приемы для самозащиты. Зельда была поражена тем, как встретила первую настоящую опасность. Казалось, Удира только кинулся на нее — и в следующую секунду уже в полубеспамятстве лежал на полу. Эти две секунды разделяло ловкое движение, которое не потребовало от Зельды ни размышлений, ни говки. Она с самого детства знала основы. Но она никогда не подозревала, что способна применить их настолько эффективно.

Подол черного с серебром ночного одеяния Зельды еще слегка колыхался, а Удира только-только рухнул на пол, когда пульт связи гостиничного номера объявил о приходе нового гостя. Зельда оторвала потрясенный взгляд от лежащего у ее ног мужчины и уставилась на мягко освещенный экран двери. В эту секунду Удира застонал и пошевелился, и Зельда быстро отодвинулась от него подальше. Дверной экран тихо жужжал, требуя ее внимания. Когда она увидела, кто ждет за дверью, ее затрясло.

— Расчет, — прошептала она.

На маленьком экране его суровые, непреклонные черты выражали нетерпение и раздражение, словно ему неприятны были и его окружение, и то, что привело его в отель. Он действительно казался неуместным в этом роскошном коридоре: его поджарая темная фигура резко контрастировала с посеребренным ковром и мягкими волнистыми узорами в пастельных тонах, украшавшими стены. Позади него полускрытые камеры охраны продолжали сканирование, пока не проявляя тревоги.

— Зельда! Впустите меня. Я хочу с вами поговорить. Если вы не откроете, коридорные камеры начнут регистрировать мои действия и нам придется объясняться с администрацией. — Когда она не ответила, он добавил еще резче:

— Ну же, леди! У меня мало времени. Я чертовски спешу. Через час мне надо улетать.

— Расчет, вам лучше уйти. — Зельда едва узнала собственный голос. — Тут кое-что случилось. Не думаю, чтобы вы захотели впутываться в историю.

Он прищурился:

— Зельда, открывай. Сию секунду!

Приказ, прозвучавший в его словах, потряс ее. Она не привыкла, чтобы распоряжения отдавались подобным тоном. Зельда машинально отключила компьютерный замок двери. В следующую секунду Расчет уже был в номере, отметив отсутствие видимого беспорядка. Только потом он посмотрел на Удиру, валявшегося на полу. Тихо ругнувшись, Расчет опустился рядом с ним на колени, нащупал пульс на шее и проговорил с мрачной безнадежностью:

— Я так и знал, что он сюда придет, а ты скорее всего не задумываясь впустишь его к себе в номер. Наивная дурочка. Что ты с ним сделала?

Зельда стиснула руки:

— Он сказал, что готов взять меня в свой почтовый рейс. Я его впустила, и мы начали обсуждать условия перелета. Он дал мне понять, что заключает только контракт обслуживания. Когда я отказалась и попросила его уйти, он… он ко мне прикоснулся. Попытался меня схватить. У него были такие странные глаза, Расчет! Почти безумные. И руки липкие. Кажется, он хотел заняться со мной сексом.

Расчет быстро взглянул на нее:

— Угу, наверное, так можно выразиться. Видимо, он решил с тобой не церемониться. Но похоже, ты его удивила.

— Я даже не успела понять, что происходит. — Зельда замолчала, заметив, что ее слова звучат как извинения, а потом честно добавила:

— Но даже если бы у меня было время все обдумать, я, наверное, сделала бы то же самое.

— А что ты все-таки сделала?

— Это называется «Лунный свет в зеркалах». Это что-то вроде танца, но он основан на очень старой системе самозащиты. Инструкторы всегда говорили, что моя интерпретация уникальна, — растерянно добавила она.

— Могу их понять.

Зельда нахмурилась, глядя, как Расчет вынимает из портупеи какой-то маленький предмет и прикладывает его к виску Удиры. Когда он нажал на небольшую кнопку на торце устройства, Удира резко дернулся, а потом затих.

Испуганная неподвижностью своей жертвы, Зельда дотронулась до плеча Расчета:

— Что вы сделали?

— Выиграл немного времени. — Он поднялся с пола и только тогда заметил ужас на ее лице. — Не пугайся. Он жив. Я просто закончил то, что начала ты. Он придет в себя только утром — к этому времени мы уже будем далеко.

— Не понимаю.

— Я передумал. Я беру тебя с собой. — Он прошел через комнату и открыл дверцу стенного шкафа — Уверен, что я об этом пожалею, но ничего другого придумать не могу. Может, высадить тебя на Клеменции?

— Я не вернусь на Клеменцию, отан Расчет. Я не могу вернуться. Пока не могу.

Он повернулся, держа в руках ее дорожную сумку.

— Обсудим это, пока будем лететь к Страдальцу. — С этими словами он сунул сумку ей в руки. — Собирай свои вещи и двигаем отсюда. Пока Удира валяется в твоем номере, будет работать защита частной жизни. Как только он выйдет в коридор, его засекут камеры охраны и начнутся вопросы. Я за то, чтобы он отвечал на них в одиночку. Вряд ли Удира подаст на тебя жалобу. Как он объяснит, что его отключила леди с Клеменции? Его гордость послужит нам лучшей защитой. К сожалению, это не защитит нас от его друзей. А те-то уж точно захотят с нами рассчитаться. Так что укладывай вещички, быстренько.

Почему-то ей было легче повиноваться ему, когда он говорил вот таким холодным и жестким голосом. Ее все еще била дрожь при мысли, что она применила силу против другого человека, так что ей было не до возражений. Она послушно начала вынимать из шкафа свои дневные одеяния и аккуратно складывать их.

— У нас нет времени, чтобы ты практиковалась в изящном искусстве элегантного укладывания одежды. Давай я сам займусь одеждой. Ты собирай остальное.

Расчет выхватил у нее из рук струящиеся мягкие одеяния и принялся запихивать их в сумку.

— Мои книги, — сказала она, стараясь не смотреть, как он комкает ее прелестные наряды, словно грязные летные костюмы. — Я соберу книги.

— Их можно уложить в эту же сумку, — отозвался он.

Удивленно посмотрев на него, она принялась вытаскивать красиво переплетенные томики из автоматизированного шкафчика у кровати.

— Нет, они там не поместятся. У меня для них отдельная сумка.

— Да я сюда еще хоть сотню карточек запихну. — Он обернулся и только тут увидел, что она держит в руках. — Святоши в аду! Это же не карточки! Это книги. Настоящие книги.

— Конечно. — Она нежно прикоснулась к переплету ручной работы. — Никакая система хранения данных не сравнится с настоящей книгой. Ведь листать страницы — такое наслаждение!

Теперь изумился Расчет:

— Да они же весят не меньше, чем исследовательский зонд! Ты что, думаешь «Окончательный Расчет»— грузовой корабль? Оставь их здесь. Я только что отправил на борт ящик эля «Роза Ренессанса». Для твоих проклятых книг просто места не найдется.

Зельда прижала к груди очередной томик:

— Без них я не поеду.

Расчет выразительно закатил глаза:

— Я же знал, что пожалею об этом! Чтоб я еще раз связался со святошами! Скорее все болота Ренессанса покроются льдом. Ладно, ладно, бери свои чертовы книги. Но поторапливайся, слышишь? У меня срочный рейс — подрасчетный.

— Что это значит? — спросила Зельда, поспешно укладывая книги в сумку.

— Это значит, — ответил Расчет, застегивая вторую сумку, которую он только что набил одеждой, — что я получу плату только после доставки груза и в указанный срок. Лететь на Ренессанс даром я не собираюсь, так что пошевеливайся. Вот, возьми свою одежду. Она меньше весит. Давай мне эти чертовы книги. Что-то еще осталось?

— Нет, это все. — Зельда с опаской обошла распростертое на полу тело Удиры. — Вы уверены, что с ним ничего не случится?

— К сожалению, уверен. А теперь веди себя в вестибюле непринужденно, поняла? Сделай вид, будто передумала ночевать здесь и согласилась провести ночь со мной. Ты заплатила за номер?

Зельда кивнула.

Расчет закрыл дверь и включил замок. Потом он повесил на плечо сумку и пошел по коридору. Зельда следовала за ним.

— Это правда, да? — неожиданно спросила она.

— Что правда?

— Что волки постоянно думают о сексе. Именно это нужно было от меня Удире? И вы считаете, что охрана гостиницы именно так истолкует наш неожиданный уход?

— Тебе уже надо было бы понять, что волки отнюдь не так возвышенны, как твои друзья с Клеменции.

— Дело не в утонченности или возвышенности, — ответила она, шагая за ним по вестибюлю гостиницы. — Дело в том, насколько данный предмет важен для человека. Секс для волков важнее, чем для голубей.

Расчет открыл дверную панель на ожидающем бегунке и запихнул в него сумки. Потом села Зельда. Он плюхнулся рядом с ней, набрал на пульте код порта и откинулся на сиденье в привычной непринужденной позе, скрестив руки на груди.

— Может, если бы секс был для голубей немного важнее, они смогли бы увеличить свою рождаемость. Всем известно, что у них рождается мало детей и население постепенно уменьшается. Если бы голуби время от времени не рождались у волков, то вам не хватило бы святош даже для одной Клеменции.

— Система прекрасно работает в том виде, какая есть, — твердо ответила Зельда. — Очень хорошо, что в голубиный род постоянно вливается новая кровь.

— Если на Клеменции все так прекрасно, то почему ты здесь?

Она смотрела через диазитовое окно бегунка на проносящийся мимо город. Когда-то его начинали строить по тщательно продуманному плану, но потом в нем смешались все архитектурные стили. И теперь город представлял собой клубок кривых улочек, где почерневшие от времени дома, построенные первыми поселенцами из надежного антракамня, соседствовали с современными сверкающими небоскребами из обсидиана. Этот строительный материал оказался очень распространенным в восточных горах. И очень дешевым.

Один рисковый архитектор построил целое здание из вездесущего флюорокварца — по мнению Зельды, оно получилось аляповатым и крикливым. Но с другой стороны, почти весь город был таким. Мешанина стилей и материалов утомляла взгляд Зельды, которая привыкла к правильным пропорциям и гармоничности, характерным для изящной и простой архитектуры Клеменции.

Улицы города быстро проносились перед Зельдой, пока она собиралась с духом, чтобы ответить на вопрос Расчета: раз он ей помогает — она обязана говорить ему правду.

— Вы не понимаете, Расчет, — тихо произнесла она наконец. — Я не могу вернуться на Клеменцию. Сейчас — не могу. Мне там нет места.

Скептически приподняв бровь, он повернулся к ней.

— Человек или родится голубем или нет, — мягко напомнил он. — И если ты не голубка, то тут уже ничего не поделаешь.

Она резко вскинула голову, и на мгновение в ее зеленых глазах вспыхнула решимость.

— Я найду способ стать одной из них, Тэйг Расчет, даже если для этого мне придется облететь всю звездную систему Девятой Строфы — и даже уйти за ее пределы! Я найду решение. Оно есть. Я уверена. Я с детства следила за этой легендой — и вот теперь наконец я отправлюсь ее искать.

Он непонимающе уставился на нее:

— Что искать? Какую легенду? Зельда прикусила губу.

— Он существует, Расчет. Инструмент, с помощью которого я смогу стать голубкой. Этот прибор сможет настроить мой ум на естественные закономерности и ритмы всего, что я вижу и к чему прикасаюсь. Может, он не совсем точно воспроизведет мышление настоящего голубя, но телепатический элемент воспроизвести сможет. И тогда я преодолею преграду, которая стояла между мной и тем миром, в котором я родилась. — Ее руки судорожно сжались. — У меня есть почти все, Расчет. Я получила подготовку и образование, я знаю все ритуалы. Я тщательнейшим образом изучила Килнианские законы и Правила безмятежности. Мне не хватает только способности входить в контакт с остальными и того интуитивного элемента, который является уникальным свойством любого голубя. Но я их получу. Или что-то очень похожее. Клянусь!

В бегунке наступило гробовое молчание. Расчет внимательно разглядывал напряженное лицо своей спутницы, а потом наконец спросил:

— Ты поэтому хотела лететь со мной? Ты ищешь легенду?

Она кивнула, сожалея, что не смогла промолчать:

— Легенду призраков.

— Не будь ребенком, Зельда! Существуют тысячи легенд призраков. И всех их придумали люди, которые прилетели в систему Девятой Строфы и обнаружили на Возлюбленной и Ренессансе весь этот хлам.

— Это не хлам! Это реликвии исчезнувшей цивилизации! А моя легенда основана на одной из них. В архивах я обнаружила слишком много свидетельств, подтверждающих их существование. Инструмент есть — и я намерена его найти. — Она осуждающе покачала головой. — Как вы можете называть это хламом?

Расчет иронично улыбнулся:

— Не сомневаюсь, что, когда первопоселенцы наткнулись на руины призраков, они, конечно, были сильно поражены. Но это было несколько столетий назад, а когда все увидели, как часто попадаются эти отбросы призраков, страсти поутихли. Даже голуби-археологи интересуются только самыми необычными находками. Их уже не волнует любой черепок или фигурка. Если в систему Девятой Строфы когда-нибудь прилетят туристы, то мы все разбогатеем, продавая этот хлам, но до тех пор ему грош цена. А легенды стоят еще дешевле. Мы сами придумываем их. Любой исследователь, которому на Ренессансе привидится кошмар, тут же сочиняет новую так называемую легенду. А среди рудокопов на ЧТД такие истории ходят' Твое счастье, что ты не слышала. Дьявол, даже здесь, на Возлюбленной, хватает неосвоенных земель, чтобы о них рождались всякие сказки. Гнаться за легендой, Зельда, это все равно что пытаться поймать лунный свет.

— Лунный свет, — отозвалась она, вспомнив о движениях танца, которые недавно «успокоили» Удиру, — меня ловить научили.

Расчет застонал:

— Надо было улетать, как только я доставил посылку на борт! Я так и знал, что делаю глупость!

— Тогда почему вы передумали и вернулись за мной?

— Когда я придумаю достаточно убедительный ответ, обязательно тебе скажу.

Тут бегунок начал тормозить: они приближались к зданиям порта.

Спустя несколько минут Зельда уже шла следом за Расчетом к небольшому почтовому кораблю. Подойдя к люку, Расчет набрал какой-то код на дистанционном пульте компьютера и на том приборчике, которым он обработал Удиру. Только потом он провел Зельду внутрь.

Как только они перешагнули порог, зажегся свет. Зельда остановилась, оглядывая маленькую, мучительно тесную каюту, и впервые подумала, что до сих пор плохо представляла себе проблемы, которые могут возникнуть, когда они с Расчетом будут жить в этом тесном помещении. А Расчет к тому же волк. Она все еще мучилась этим вопросом, как вдруг обшарпанный коврик у ее ног резко шевельнулся. Изумившись, Зельда посмотрела вниз и увидела, что среди ворса показались три ряда крошечных, похожих на иглы зубов. Она попятилась.

— Поосторожнее с Фредом, — сказал Расчет. — Он терпеть не может, когда его принимают за коврик.

— Фред? — переспросила она, глядя, как удивительное существо, волнообразно изгибаясь, ползет к креслу у пульта управления.

— Его полное имя Фредалиус. Но я зову его просто Фред.

— А кто его так назвал? — поинтересовалась

Зельда.

— Мой брат, — ответил Расчет, убирая свою

Сумку в шкафчик.

— Ваш брат иногда летает с вами?

Теперь нет, — бросил он. — Джед погиб.

О! — Ей не нужна была голубиная проницательность, чтобы понять, что она затронула очень болезненную тему. Зельда попыталась сгладить неловкость:

— Извините меня, Расчет. Я не знала. Не надо было спрашивать вас о нем. Похоже, я доставила вам много неприятностей.

Забудь. — Он загерметизировал люк. — Можешь поставить свои сумки мне под койку. Я туда уже запихнул эль, так что это будет нелегкой задачей. Потом решим, что делать с этими чертовыми книгами. А сейчас я хочу поскорее взлететь.

— Мы летим на Ренессанс?

— Сначала в Страдалец. Там вроде бы есть один ценный груз. А потом улетаем на Ренассанс. В пути у нас будет целых две недели, чтобы довести друг друга до бешенства. Если до Ренессанса мы не убьем друг друга, тогда можно будет говорить о продлении контракта.

Зельда решила, что сейчас не время убеждать его в своем твердом намерении остаться на корабле. Не время было и выяснять, какого рода контракт она якобы заключила. Она принялась заталкивать свои сумки под

Койку Расчета. Это оказалось нелегко: ящик с «Розой Ренассанса» занимал почти все свободное место. Зельда гадала, намеревается ли Расчет выпить его весь по дороге на Ренессанс. Такая перспектива ее пугала.

Потом она устроилась в единственном пассажирском кресле, слева от кресла пилота, и стала завороженно наблюдать, как ловко Расчет проводит взлетную подготовку. Ей показалось, что компьютер едва успел передать разрешение на взлет, как они уже оторвались от земли.

Корабль лег на курс, который должен был доставить их в горный город Страдалец.

Огни порта Валентин остались позади.

Зельда знала, что в пределах планетной атмосферы такие корабли летают на обычных реактивных двигателях. Только оказавшись в открытом космосе, корабль переключался на пожирающую расстояния звездную тягу. Зельда тайком разглядывала Расчета. Теперь она могла признаться себе, что не переставая думала о нем с той минуты, когда впервые увидела его.

Он был целиком погружен в работу: контрольные огоньки на пульте управления высвечивали его сосредоточенное лицо. Зельда сознавала, что ее необыкновенный интерес к Расчету — какое-то совершенно новое чувство, и это пугало ее. Ей следовало бы относиться к нему только как к человеку, с которым ее связывают чисто деловые отношения, но Зельда была достаточно честна с собой (и достаточно встревожена), чтобы признаться: с самого начала она отнеслась к нему совсем не так, как, казалось, должна была.

Когда ей указали на него в таверне, она засомневалась, следует ли вообще к нему обращаться. С самого начала было видно, что он — человек суровый, настоящий волк. В нем ощущалась напористая жесткость, говорившая о том, что он не испытал на себе смягчающего и облагораживающего влияния голубиных ценностей и образа жизни. Однако в то же время она почувствовала в Расчете какую-то затаенную боль и попыталась понять, какие события прошлого могли послужить этому причиной. Что-то подсказывало Зель-де, что Расчет будет инстинктивно избегать тех ритуалов и правил, которые выбирают для себя люди, пытающиеся подражать голубям. У него будет собственный подход ко всему, собственный моральный кодекс и свои идеалы. И он будет им верен.

Все, кого она расспрашивала в порту Валентин, сходились в одном: Тэйг Расчет — человек слова. Среди волков это значило очень много. Не могло не значить. Волки вынуждены были полагаться на репутацию и опыт, когда судили об окружающих. Ведь они лишены телепатического контакта, с помощью которого голуби устанавливали между собой столь прочные связи. Жизнь и общение голубей основаны на доверии: оно было чем-то неизменным и постоянным, поскольку они знали мысли друг друга. А когда абсолютное доверие возникало между мужчиной и женщиной и подкреплялось нерушимыми узами общих удовольствий и интеллектуальных интересов, то оно приводило к союзу на всю жизнь, подобного которому не знало остальное человечество.

Такой союз объединял родителей Зельды. Талина Мирнодрево и Гарн Оквист были связаны узами, которые Зельда всю жизнь мечтала установить с предназначенным ей судьбой мужчиной. Зная, что это недостижимо, пока у нее нет чувствительности истинного голубя, она глубоко страдала. И решимость преодолеть свою неполноценность стала движущей силой всей ее жизни.

С появлением голубиного сообщества инстинкт брака приобрел новый смысл. Теперь он, как и очень многие из голубиных ритуалов, представлял собой идеал. Волки часто использовали элементы свадебного обряда голубей в своих собственных церемониях бракосочетания.

На протяжении всей истории человечества среди обыкновенных людей рождались и голуби. Большинство умирали молодыми. Другие сходили с ума от своих инстинктивных попыток примирить реальность с той внутренней гармонией мира, которую они ощущали. Очень немногим удавалось вести жизнь, нормальную для волков. И мало кто догадывался, как трудно им было.

Среди голубей часто встречались таланты и даже гении. И некоторые из них достигали в жизни очень многого. Обычно они дорого платили за успех: постоянная борьба с собой и душевные муки, непонятные окружающим. Другие же погибали, так и не проявив себя.

Мир волков был суровым, и настоящие голуби редко выживали в нем. Несколько сотен лет назад,

Перед самым рывком человечества в галактику, наконец стало понятно, что голубям и волкам гораздо лучше вести раздельную, хоть и взаимозависимую, жизнь. Когда первые прекрасные межзвездные корабли повезли переселенцев к новым мирам, на их борту кроме волков находились и небольшие группы голубей.

К счастью, никто не тешил себя мыслью, что галактику удастся превратить в хорошо организованную империю. Расстояния между звездами были слишком велики, и слишком много сил уходило на то, чтобы выжить в этих новых, непохожих друг на друга мирах. Да и вообще человечество всегда стремилось к независимости. Однако те, кто планировал расселение, понимали необходимость посылать в колонии лучших. Включение небольших сообществ голубей в каждую группу колонистов не только гарантировало философскую преемственность, но и обеспечивало мозговой центр для каждого нового мира.

Но в остальном каждый заселенный мир был уникальным. По своей работе в архивах Зельда знала, что социальная структура на планетах Девятой Строфы отличается от той, что была на Земле, — иногда только немного, иногда очень сильно. Но поскольку не было возможности поддерживать контакт с родной планетой, то разница между новым обществом и тем, которое осталось на Земле, уже не имела значения. Приспособиться — значит выжить. В это верили и волки, и голуби.

Крушение корабля переселенцев, направленного в систему Девятой Строфы, имело катастрофические

Последствия. Дело было даже не столько в том, что на родной планете решили, будто все колонисты погибли, а в том, что первые поселенцы, оказавшись в изоляции, утратили большинство знаний и технологий, которые они везли с собой. Необходимость осваивать новую планету самим, без помощи машин, породила в колонистах чувство гордой независимости. Это чувство проникло даже в голубиную часть общества: голуби теперь полагали, что у каждой личности есть право и обязанность добиваться успеха самостоятельно.