Глава 20

— Снимай бриджи! Быстрее! Нельзя терять ни минуты, если мы хотим спасти свою репутацию. — Лукас раскрыл пакет и извлек янтарно-желтое бальное платье. Кеб, нанятый Лукасом, пробирался по запруженным каретами улицам. Лукас развернул золотистый шелк.

— Я очень стараюсь, Лукас. Не набрасывайся на меня. Не виновата же я, что бриджи так трудно снять.

— Кто набрасывается? Я набрасываюсь? Подожди, вот только мы приедем домой и останемся наедине…

Виктория перестала стягивать с себя бриджи и резко вздернула голову. Наконец до нее дошло, что ее муж в ярости.

— Лукас, я не права?

— Ты еще смеешь задавать мне подобный вопрос? После всего, что произошло ночью? — Лукас сорвал с нее жилет и рубашку, не обращая внимания на обнаженную грудь. Изо всех сил он старался втиснуть Викторию в сверхмодное бальное платье.

— Осторожнее, порвешь! — Виктория продевала руки в узенькие рукавчики. — Хоть бы сейчас ты не кричал на меня! Мне столько пришлось пережить за вечер.

— Тебе пришлось пережить! А мне? Кстати, я вовсе не кричу на тебя. Я начну кричать, когда мы вернемся домой. Господи, где нижняя юбка?

— Никто не заметит, что я забыла ее надеть.

— Но я-то знаю и не допущу, чтобы ты разгуливала в бальном зале леди Атертон без нижней юбки.

— Хорошо, милый. — Она послушно принялась натягивать нижнюю юбку. — Лукас, я так волновалась за тебя сегодня.

— А что почувствовал я, когда увидел, как ты выходишь из кареты у «Зеленой свиньи»? С тобой бы ничего не случилось, если бы ты слушалась меня… Приехали. Надевай плащ.

Виктория сунула ноги в туфельки и накинула на голову капюшон плаща, скрыв лицо. Лукас распахнул дверь кареты и быстро вытащил Викторию на улицу.

Они завернули за угол и пошли вдоль стены, ограждавшей сад леди Атертон.

— Я пойду вперед. — Лукас нащупал щели и вскарабкался на стену сада. Затем он нагнулся и помог взобраться Виктории. — Похоже, в бриджах лазить через стену гораздо удобнее, — отметил он, глядя на ее юбку, поднятую до колен.

Они спрыгнули на гравиевую дорожку. Лукас потер ногу и оглядел темный пустынный сад.

— Худшее уже позади, — объявил он. — Если нас сейчас и увидят, самое неприятное, что могут сказать — граф Стоунвейл забрался со своей молодой женой в самый темный уголок сада. Не слишком-то благопристойно, но и для скандала повода нет. Пора в дом.

Виктория провела рукой по своим локонам, попыталась отряхнуть юбку платья и изящным жестом вложила свои затянутые в перчатку пальчики в предложенную мужем руку. Она с трудом подавила усмешку, когда Лукас повел ее к ярким огням и веселому смеху заполненного гостями зала.

— Что здесь смешного, Викки?

— Ничего, милорд.

— Мне бы следовало выдрать тебя.

— Конечно, милорд.

— Ты столько раз твердила мне, что я превратился в ханжу и зануду, но это еще пустяки по сравнению с тем, что вас ожидает, мадам. Теперь-то я покажу, каков бывает по-настоящему старомодный ханжа муж.

— Конечно, милорд.

Прежде чем Лукас успел произнести очередную угрозу, их окликнули со стороны террасы.

— Вот ты где, Викки. — Аннабелла Линдвуд радостно махала ей рукой. — Я вижу, тебе понравился сад. Я хочу познакомить тебя с лордом Шиптоном. Берти считает, что Шиптон вот-вот сделает мне предложение, и ты должна взглянуть на него.

— Не рассчитывайте, что моя жена вновь наймет сыщика, чтобы уладить ваши дела, — проворчал Лукас. — Она решила, что ей пора повзрослеть и вести себя сдержанно, или, скажем так, более традиционно.

— Боже мой! — всплеснула руками Аннабелла. — Вы что, хотите, чтобы она стала второй Джессикой Атертон или мисс Пилкингтон Само Совершенство? Какой ужас!

— Правда, Лукас, — подхватила Виктория, невинно глядя в суровые глаза Лукаса. — Ты хочешь, чтобы я во всем подражала леди Атертон или мисс Пилкингтон?

— Не стоит заходить так далеко, — недовольным тоном пробормотал Лукас. — А теперь, дорогие леди, извините меня. Я вижу, Тоттингхэм о чем-тр беседует с леди Неттлшип. Я намереваюсь спросить у него, не попадались ли ему какие-нибудь интересные книги по унавоживанию почвы. В данный момент меня больше всего волнуют сельскохозяйственные проблемы.

Виктория посмотрела вслед Лукасу, отправившемуся в зал, а затем с улыбкой обернулась к Аннабелле.

— Прелестный вечер, не правда ли? — произнесла она, снимая плащ и направляясь к распахнутым окнам бального зала. Аннабелла улыбнулась в ответ:

— Замечательный. В умении давать балы нет никого равного леди Атертон… Виктория, если мы будем держаться поближе друг к другу, я постараюсь прикрывать тебя своей юбкой, чтобы никто не заметил грязные пятна на твоем платье.

Через три часа Виктория сидела за туалетным столиком, искоса следя за мужем, который метался взад и вперед пр комнате. Она никогда еще не видела его в такой ярости. Голос его был низким, угрожающим, настроение — по-настоящему опасным. Пожалуй, она зашла слишком далеко в жажде приключений, и сегодня, похоже, предстоит поплатиться за это.

— Бога ради, объясни, почему ты нарушила мой приказ? Отвечай, если тебе есть что сказать. Я запретил тебе выходить из зала. Но нет же, нет, ты не хочешь выполнить простейшего указания, даже когда речь идет о твоей же собственной безопасности. Стоило мне уйти — и ты тут же ринулась прямо в ночь.

Виктория нахмурилась:

— Как же я могла остаться, когда я получила такую записку?

— Ты должна была выполнять то, что я велел, вот что ты должна была делать!

— А ты бы остался танцевать на балу, если бы получил такую записку? — спросила Виктория в надежде хоть отчасти смягчить его гнев.

— Все вздор. Ты не имела права выходить из дома Джессики Атертон, и сама прекрасно понимаешь это.

— Извини, Лукас, но, честно говоря, если бы все повторилось, я снова бы сделала то же самое.

— Вот-вот. Тетя Клео считает тебя умной женщиной, а тебе даже твои ошибки не идут впрок. Одно приключение закончилось благополучно, значит, надо тут же искать другое. Должен тебе кое-что сообщить, Викки: сегодня ты в последний раз перебиралась через стену сада.

— Пожалуйста, не говори ничего сейчас, пока ты сердит. Успокойся немного. Я уверена, уже завтра ты поймешь, приняв во внимание все обстоятельства, что я действовала как нельзя более разумно.

— Твое представление о разумном поведении очень отличается от моего.

— Вряд ли, Лукас, во всяком случае, наши представления похожи. Конечно, с твоей точки зрения, я слишком упряма и иногда поступаю чересчур опрометчиво…

— Иногда? — Казалось, он не верит собственным ушам. — Почти каждый раз — так будет гораздо точнее, мадам.

— Право, милорд! Неужели я такая уж плохая жена?

Он вновь зашагал по комнате:

— Я не говорил, что ты плохая жена. Ты непослушная, опрометчивая, безответственная женщина, и ты сведешь меня с ума, если мне не удастся внушить тебе немного уважения к твоему несчастному затравленному мужу.

— Но ведь я уважаю тебя, Лукас, — серьезно возразила она. — Я всегда уважала тебя. Я не всегда одобряю твое поведение, и порой ты страшно меня изводишь, но будь уверен, я более всех на свете уважаю тебя.

— Ну да, ты находишь меня вполне сносным.

— Почти всегда.

— Вполне обнадеживающее заявление, — сквозь стиснутые зубы процедил Лукас, разворачиваясь и вновь принимаясь мерить шагами комнату. — В следующий раз, когда ты бросишь мне очередной вызов, я постараюсь помнить, что ты меня чрезвычайно уважаешь и находишь вполне сносным мужем.

— Я никогда не бросаю вам вызов, во всяком случае, не ставлю перед собой такую задачу.

— Правда? — Он резко обернулся, сделал еще два шага и приблизился к ней вплотную. — А что вы сделали сегодня? Разве вы не нарушили мой приказ? Или это можно называть послушанием?

Виктория выпрямилась:

— Полагаю, если вам непременно хочется осудить мое поведение, считайте, что я проявила непослушание, однако…

— Признайся наконец, что ты поступила так потому, что любишь меня!

Глаза Виктории встретились с глазами Лукаса, и в спальне воцарилось молчание. Оно длилось с минуту, затем Виктория тихонько кашлянула и кивнула в ответ:

— Вы совершенно правы, милорд. Конечно, я не послушалась вас именно по этой причине.

— Господи, я едва верю своим ушам. — Мгновение Лукас стоял не шевелясь, потом нагнулся и потянул Викторию к себе, заставляя ее подняться на ноги. — Повтори еще раз, Викки. После всего, через что мы прошли сегодня, я вправе наконец услышать от тебя главные слова.

Виктория трепетно улыбнулась:

— Я люблю тебя. Я любила тебя с самого начала. Наверное, с той самой ночи на балу у леди Атертон.

— И потому ты поспешила сегодня на помощь мне, и потому ты запретила мне убить леди Рикотт (видит Бог, она вполне заслужила смерть!). Ты любишь меня. — Лукас обхватил руками ее податливое тело, крепко прижимая Викторию к себе. — О, любимая моя. Я так долго ждал твоего признания. Я думал, с ума сойду, так и не услышав этих слов.

— Как ты считаешь, наступит ли время, когда ты тоже скажешь мне слова любви? — Голос Виктории звучал приглушенно, она уткнулась лицом в халат Лукаса.

— Господи, я люблю тебя, Викки! Должно быть, я понял это уже в ту ночь, когда повез тебя в гостиницу, чтобы заняться любовью. По крайней мере я знал, что ни одна женщина никогда не будет мне столь дорога. Но все рухнуло на следующий же день, когда я вошел в оранжерею и понял, что Джессика Атертон рассказывает, ради чего она познакомила нас. Я понял, что она причинила мне такой вред, что даже представить себе не могла. Я был в ярости, в отчаянии, я знал — ты уже никогда не поверишь, что я действительно люблю тебя.

— В ту минуту я действительно не в силах была бы выслушать твое признание. Но потом, позже, ты мог объясниться, Лукас.

— Потом ты только и делала, что напоминала мне, что великодушно примирилась с нашим браком и какое замечательное деловое сотрудничество нас ожидает. Ты столько раз называла наш брак деловым соглашением, что я уже отчаялся. Лишь одно помогало мне сохранить надежду даже в самые тяжелые минуты — то, что ты по-прежнему носила цепочку с янтарем.

Она быстро глянула на него, удивляясь его словам.

— Цепочку? Я не снимала ее, потому что порой только она одна и помогала сохранять надежду.

— Ты сама виновата — не стоило тебе упрямиться, — заметил Лукас.

Виктория прикоснулась пальцем к янтарному кулону:

— Или ты ждал, что я начну объясняться в любви, узнав, что ты женился на мне ради денег? К тому же ты все время повторял, что не намерен ни в чем уступать мне, разве что я сумею злоупотребить твоим природным добродушием и научусь управлять, даже манипулировать тобой. Ты требовал от меня капитуляции, Лукас.

— Я безумно люблю тебя, дорогая, и понимаю тебя лучше тебя самой. Ты не упускала ни единого случая взять верх в нашей маленькой войне, но я не виню тебя. Я уважаю в тебе достойного противника. И все же я бы предпочел видеть в тебе любящую жену, Викки.

— Прекрасно сказано, милорд. — Она порывисто обняла его. — Лукас, как я люблю тебя!

Лукас страстно поцеловал ее:

— И потом, раз уж мы заговорили, я хотел бы прояснить еще один момент. Не верь, что я женился на тебе ради денег. Признаю, я начал ухаживать за тобой ради приданого, но я женился только потому, что никакая другая женщина не интересовала меня больше. Господи Боже, конечно же, я был влюблен в тебя с самого начала. Иначе неужели я решился бы связать свою судьбу с женщиной, которая непременно превратит мою жизнь в целый ряд приключений, если не катастроф.

— Наверное, ты прав. Но не следует забывать, что у тебя был выбор. Мог бы и обратить свое внимание на мисс Пилкингтон Само Совершенство.

Лукас легонько встряхнул ее.

— Женщина, ты издеваешься надо мной?

— Ни в коем случае. Как бы я посмела смеяться над моим мужем? Я испытываю к тебе только величайшее уважение. — Виктория подняла голову, глаза ее сияли. — Ты не будешь больше сердиться за мой сегодняшний поступок?

— Не торопитесь радоваться, мадам. Я еще не разобрался с вами.

— Правда? Что еще? Ты собираешься предать меня военному трибуналу? Меня лишат наград и сорвут с плеч погоны?

— Я надеюсь, — ответил Лукас, — мне хватит того, что я препровожу тебя в постель и сорву с тебя одежды. А потом буду заниматься с тобой любовью до тех пор, пока ты не раскаешься во всех своих заблуждениях.

Виктория обхватила руками его шею, и Лукас поднял ее и понес в постель. Она улыбнулась ему, опуская ресницы:

— Звучит очень заманчиво!

Он рассмеялся, и в смехе угадывалось неистовое желание. Одним движением он бросил ее на кровать:

— По крайней мере в том, что касается супружеской постели, между нами всегда царила гармония!

Лукас снял халат и опустился рядом с ней. Он уже был полностью готов к схватке. Резким движением сорвав с нее ночную рубашку, Лукас потянул Викторию на себя и опустил поверх своего обнаженного тела. Янтарный кулон, украшавший ее шею, коснулся жестких завитков волос на груди Лукаса.

— Скажи мне еще раз, что любишь меня, Викки.

— Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. — Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы, вкладывая в поцелуй все чувства, до сих пор таившиеся в глубине ее сердца. — Ты единственный, за кого я могла выйти замуж. Какой еще мужчина стал бы обсуждать со мной преимущества унавоживания почвы днем, а ночью перебираться через стену сада, чтобы повести меня в игорный дом? Ты единственный, Лукас. А теперь повтори, пожалуйста, что женился на мне не только ради денег.

Руки Лукаса крепче обхватили Викторию, и он притянул ее к себе, чтобы снова коснуться губами ее губ.

— Теперь уже не важно, отчего я женился на тебе, моя Янтарная леди. Я так глубоко запутался в твоих сетях, что никогда уже не буду свободным. Я люблю тебя, Викки. Я готов примириться со всеми неудобствами: карабкаться через стены, пробираться по узким карнизам, отправляться на поиски полуночных приключений — только обещай мне, что будешь любить меня всю жизнь!

— Я торжественно клянусь в этом, милорд.

Отдаваясь его поцелую, Виктория заметила, что сумрачные тени наконец покинули глубину глаз Лукаса. Там оставались только любовь, лунный свег и страсть, которая не угаснет до самой смерти.

Лукас проснулся среди ночи, почувствовав привычную боль в ноге, и собирался встать и налить себе бокал портвейна. Но прежде чем он приподнялся, Виктория коснулась рукой его бедра и начала ласково поглаживать его. Лукас снова прикрыл глаза и мгновенно уснул.

Вновь наступила весна. Лукас отправился на поиски жены и застал ее, как обычно, в оранжерее, где она рисовала небольшой диковинный цветок, только что выписанный из Америки.

Виктория принялась за акварели, едва оправившись после родов в прошлом месяце. Она сказала, что ее чрезвычайно вдохновляет известие о том, что книга достопочтенного Ворта («Методы разведения цветов, рекомендуемые тем, кто захочет украсить свой сад») полностью распродана и уже готовится дополнительный тираж.

Викарий утверждал, что иллюстрации, выгравированные и раскрашенные по рисункам леди Виктории Стоунвейл, обеспечили успех книги. Он хотел как можно скорее приняться за второй том, посвященный экзотическим цветам, которые можно вырастить в собственном саду.

Лукас пробрался мимо рядов роскошных причудливых растений в полном цвету, и его приветствовало ликующее агуканье младенца. Остановившись у коляски рядом с мольбертом, Лукас улыбнулся и подмигнул своему здоровяку сыну. Малыш казался символическим воплощением его заново расцветших земель.

Сад, раскинувшийся за окном, набухал бутонами и почками, поля пышно зеленели, обещая щедрый урожай. Наступил наконец благополучный год и для Стоунвейла — первый в цепи многих грядущих лет, обещал себе Лукас.

Он наклонился поцеловать свою жену, которая вовсю орудовала кисточкой. Лукас шутливо прикоснулся к оранжевому пятнышку на ее носу.

— Что это у тебя в руке, Лукас? — спросила она, поглядывая на том в кожаном переплете, который принес с собой Лукас.

— Небольшой подарок, мадам. Я велел переплести для тебя один экземпляр твоей книги.

Виктория покраснела от радости и протянула руку:

— Это ведь не совсем «моя книга». Это творение достопочтенного мистера Ворта.

— Я открою тебе небольшой секрет, дорогая. Тетя Клео говорит, что люди покупают эту книгу не только из-за ученых рассуждений нашего викария, но и ради твоих замечательных иллюстраций.

Виктория оглядела книгу, провела рукой по кожаному переплету:

— Ох, сомневаюсь.

— Это истинная правда.

— Спасибо, Лукас. — Она поглядела на него глазами, полными любви. — В одном тетя Клео права: ты действительно умеешь делать такие подарки, которые нельзя купить ни за какие деньги.

Он улыбнулся своей мягкой чувственной улыбкой:

— Это ты, дорогая, дала мне гораздо больше, чем я мог рассчитывать, когда вышел на охоту за приданым.

— Знаешь ли, — пробормотала она, рассеянно нащупывая янтарный кулон у себя на шее, — наверное, Янтарному рыцарю и его леди уже пора отправиться на полуночную прогулку по Стоунвейлу.

Лукас застонал.

— Не прошло месяца после родов! Забудь об этом, любовь моя. — Он многозначительно оглянулся на сына. — У тебя есть теперь по ночам более важное дело.

— Ладно, не сегодня. Может быть, даже не завтра. Но скоро, скоро! — Она улыбнулась ему, и глаза ее засияли. — Ты же сам знаешь, как ты любишь потакать моим прихотям, Лукас.

— Настолько, что я до сих пор спрашиваю себя: кто же из нас капитулировал на самом-то деле? — пробормотал он, нежно проводя своими губами по ее губам.

Вместо ответа Виктория поцеловала его, и этот поцелуй сулил обоим целую жизнь необыкновенных полуночных приключений.