— Нам нет никакой надобности так спешить, — осторожно начала она, — мне очень жаль, что ты обнаружила нас, тетя Клео, но, конечно же, только ты знаешь о том, что случилось ночью, следовательно, происшествие вполне еще можно скрыть.

— Я не думала, что ты такая дура, Викки. Чему я тебя только учила? Сам факт, что я отыскала тебя и Лукаса, подтверждает, что кому-то еще известно о вас. Как, по-твоему, я вас нашла?

Виктория на миг прикрыла глаза:

— Да, разумеется! Прости, тетя Клео, но как же ты нас нашла?

— В дом моих друзей прислали записку — мы как раз закончили обед, — холодно ответила тетя Клео, — письмо без подписи, с сообщением, что мне будет интересно узнать: моя племянница находится в такой-то гостинице с человеком, которого я принимала в своем доме как друга. Разумеется, я немедленно возвратилась в город.

— Разумеется, — повторила Виктория, оглядываясь на Лукаса.

Брак, мысленно произнесла она. Брак с любимым человеком. Не на это она рассчитывала, затевая всю историю, однако, если подумать, это не так уж плохо.

В браке есть свои преимущества. Им не придется больше скрывать свои отношения от общества. Они смогут свободно всюду появляться вдвоем. Они будут каждую ночь спать вместе. Определенно, брак не самое страшное, что есть на свете.

— Нам понадобится время, чтобы получить специальную лицензию.

Лукас выдержал ее взгляд.

— Она у меня в кармане. Я уже несколько дней повсюду ношу ее с собой.

Глаза Виктории изумленно расширились.

— У тебя? Но зачем ты носишь с собой лицензию?

— На случай крайней необходимости, который и настал теперь. Что же ты думала? Мы с самого начала подвергали себя риску разоблачения, и это не единственная опасность, нам угрожавшая. Я хотел встретить неизбежное во всеоружии, чтобы свести ущерб к минимуму. — Он слегка улыбнулся. — Я давно уже научился заранее готовить позиции для отступления.

— Военное мышление в действии. — Виктория покачала головой, невольно отдавая дань восхищения его блестящему стратегическому уму. — Похоже, все предусмотрели, что делать в случае катастрофы, — все, кроме меня.

Клео почему-то поглядела на нее с жалостью:

— Должна признаться, Виктория, я крайне удивлена тем, что ты решилась подвергнуть себя подобной опасности. Конечно, ты всегда любила ходить по самому краешку, но в отношениях с мужчинами ты неизменно соблюдала осторожность. Как ты могла допустить себя до… — Тут она внезапно прервала свою речь и оглянулась на Лукаса. — Впрочем, не важно. Думаю, ответ мне известен. Во всяком случае, отступать нам действительно некуда. Надо идти вперед.

— Мы не можем идти ни вперед, ни назад, — мягко возразил ей Лукас, — до тех пор, пока Виктория не примет решение. Нельзя принуждать ее к браку, она не ребенок. Я уже делал ей предложение и счел бы за счастье, если бы она согласилась выйти за меня замуж, но заставлять ее я не могу.

— Итак, Виктория? — Тетя Клео вновь обернулась к ней. — Лукас, очевидно, готов и рад сделать то, что должен сделать. Как же поступишь ты?

Виктория посмотрела на Лукаса. Любовь и желание, вина и страх — все связалось в единый сложный узел. Она сама была виновата в своем падении. Лукас оказался в этом положении только потому, что уступил ее настояниям вопреки собственному здравому смыслу.

Она рисковала не только своей честью и репутацией тети в светском обществе, она поставила под угрозу честь и репутацию Лукаса.

— Я виновата во всем, что произошло, — признала Виктория, опуская взгляд на свои стиснутые руки. — Если лорд Стоунвейл окажет мне честь просить моей руки, я приму его предложение.

После ее слов воцарилось молчание. Когда Виктория наконец решилась поднять глаза, она поняла, что ее тетя немного успокоилась, но ей важнее было понять, что означает напряженный, пристальный взгляд Лукаса.

Не произнеся ни слова, он отделился от камина и направился к ней. Нежно, бережно он помог Виктории встать:

— Это ты оказываешь мне честь. Благодарю тебя, Викки. Даю слово, я постараюсь сделать тебя счастливой.

Она с трудом улыбнулась, но прикосновение его руки мгновенно ослабило владевшее ею напряжение. Она любила его и не сомневалась, что он и в самом деле испытывает к ней нежные чувства..

— Замужество всегда казалось мне хуже смерти, но все-таки наше будущее мне видится в ином свете, милорд.

Лукас усмехнулся, глаза его радостно вспыхнули. Он поцеловал ее в нос — быстрым, коротким, собственническим поцелуем — и вновь обернулся к леди Клео:

— Все хорошо, мадам, худшее уже позади. Леди смирилась со своей судьбой. А теперь надо действовать быстро и осторожно. Клео приподняла брови:

— У меня уже сложилось впечатление, что вы сумеете распорядиться нами так, чтобы мы действовали «быстро и осторожно». Я полностью полагаюсь на вас, Стоунвейл.

Через несколько часов Виктория не без удовольствия убедилась, что ее тетя была совершенно права. После того как они с Лукасом поженились на рассвете, события разворачивались с поистине головокружительной быстротой. Все слуги тети Клео сбились с ног, собирая вещи Виктории, — нужно немедленно отправляться в Стоунвейл. Лукас постановил, а тетя Клео сразу же согласилась, что в данной ситуации им лучше всего безотлагательно покинуть Лондон.

— Мы скажем всем, что ты отказалась от торжественной брачной церемонии, поскольку ты уже далеко не юна, — пояснила тетя Клео, излагая Виктории планы Лукаса. Сам Лукас еще не появлялся. Сразу после завершения обряда бракосочетания, который не занял много времени, Лукас извинился и поспешил к себе домой, чтобы подготовиться к отъезду.

Услышав слова «далеко не юна», Виктория поморщилась, но спорить не приходилось. Не очень-то убедительный предлог для столь поспешного брака, но лучшего у них не было. Они и так дали пищу для множества пересудов.

— Мы скажем также, что Лукас получил сообщение: дела в Стоунвейле неотложно требуют его присутствия. Вы оба покинете город сегодня днем и проведете медовый месяц в Стоунвейле, чтобы граф мог позаботиться о своем имении. Если нам повезет, вы успеете уехать прежде, чем начнут задавать вопросы, а когда спустя несколько недель возвратитесь, ваш роман будет уже старой, никому не интересной историей, — продолжала Клео.

Виктория наклонила голову, спокойно соглашаясь со всем. Чем больше она привыкала к мысли, что брак со Стоунвейлом уже свершившийся факт, тем меньше ее тяготила эта мысль. Глядя, как заполняется холл ее багажом, Виктория начала представлять себе всю историю как великолепное приключение, которое сулит оказаться куда более захватывающим, чем полуночные вылазки.

Часом позже Рэтбоун объявил о визите леди Атертон, что произвело эффект разорвавшейся бомбы.

— Она так редко навещает нас. Наверное, она прослышала о нашей свадьбе. Но как она могла так быстро узнать? — огорченно обратилась Виктория к тете.

Тетя Клео сердито поморщилась:

— Тебе прекрасно известно, с какой скоростью разлетаются по Темзе слухи. Надо не так уж много времени, чтобы Джессика Атертон узнала о вашем браке, да и весь свет тоже. Но, откровенно говоря, я рассчитывала еще на несколько часов. Ладно, Виктория, все складывается не так плохо. В конце концов, если бы она собиралась проглотить нас живьем, она бы не явилась со светским визитом, верно? — И тетя Клео направилась в гостиную.

Джессика Атертон изящно скользнула в комнату — прелестное создание в бледно-голубом платьице, с нежной и всепрощающей улыбкой на губах. Она сразу же подошла к Клео и взяла ее за руки, выражая ей глубочайшее понимание и сочувствие.

— Клео, дорогая, я так огорчилась, услышав, как поспешно все произошло. Я понимаю, что вы, должно быть, испытываете, поэтому сразу же отправилась к вам.

— Очень любезно с вашей стороны, Джессика. Садитесь, пожалуйста. — Клео указала рукой на ближайший стул и бросила грозный взгляд на Викторию, которая с мрачным видом изучала потолок. — Как же вы узнали о нашей свадьбе?

— Ах, слухи, как всегда, мгновенно распространились по всему городу. — Джессика сочувственно улыбнулась Виктории:

— Ты всегда была такой отчаянной, Викки. И все-таки разумнее было бы совершить все общепринятым способом, однако это прекрасный брак для вас обоих, и я хотела от души поздравить и тебя, и Лукаса.

Виктория выдавила из себя ответную улыбку. Когда имеешь дело с Джессикой, вся беда в том, что она вынуждает тебя постоянно быть ей благодарной, а это так утомительно.

— Большое спасибо, Джессика.

Джессика откинулась на мягкие подушки кресла:

— Я желаю вам только добра. Не стоит беспокоиться из-за сплетен. Неудивительно, что они возникли так быстро, но, поверьте, так же быстро они и прекратятся. Как видите, я уже многое сделала, чтобы пресечь всевозможные слухи: вряд ли посмеют открыто выразить свое неодобрение этому браку после того, как станет известно, что я навестила вас и поздравила.

Клео приподняла брови:

— Вы совершенно правы, Джессика. Как мило с вашей стороны, что вы так быстро пришли на помощь Виктории.

— Лукас — мой старый друг, и самое малое, что я могу для него сделать, — это от души поздравить его молодую жену. — Джессика наклонилась вперед и ласково похлопала Викторию по руке.

— Моя тетя совершенно права, — подтвердила Виктория, — мы очень благодарны вам за вашу заботу.

Над головой Джессики расплывался нимб благожелательной святой мученицы.

— Знаете, леди Неттлшин, я столько наслышана о вашей прекрасной оранжерее. Может быть, Виктория уделит минутку и покажет мне ее, раз уж я здесь.

— Ну конечно. Покажи Джессике оранжерею, Викки, — подхватила Клео, явно радуясь возможности избавиться от любезной гостьи. — Я уверена, ей понравятся китайские розы, которые мы только что получили.

Виктория поднялась, с трудом скрывая раздражение. Правда, провожая Джессику Атертон через холл в оранжерею, она успела отругать себя за дурное поведение. Джессика из кожи вон лезет, чтобы помочь ей и Лукасу, так почему бы Виктории не быть по крайней мере вежливой с этой леди.

— Какое прелестное собрание цветов, — протянула Джессика, входя в оранжерею, — просто очаровательно!

Она направилась по проходу между рядами растений, то и дело останавливаясь, чтобы осмотреть понравившийся цветок, а Виктория следовала за ней, давая необходимые пояснения о различных сортах роз и ирисов, выстроившихся под благосклонным взглядом Джессики.

Однако к тому времени когда они оказались в дальнем конце оранжереи, Виктория заметила, что Джессика обращает все меньше и меньше внимания на столь восхищавшие ее цветы. Более того, и выражение лица Джессики переменилось.

Виктория подавила стон: она догадалась, что Джессика напросилась на экскурсию только ради беседы наедине.

Джессика внезапно остановилась перед ярко-красным тюльпаном — похоже, собираясь с духом. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал негромко, но очень настойчиво:

— Ты будешь ему хорошей женой, не так ли, Викки? — Джессика избегала встречаться взглядом с Викторией, старательно делая вид, будто рассматривает тюльпан. — У него должна быть хорошая жена!

Первой реакцией Виктории на этот непрошеный, непозволительно личный вопрос был гнев. Она сумела справиться с ним. Джессика желала им только добра, она заботилась о благополучии Лукаса.

— Уверяю тебя, Джессика, я сделаю все, что в моих силах.

— Да, конечно, ты будешь стараться. Вся беда в том, что ты не в его вкусе, понимаешь? Я знала это с самого начала, но он утверждал, что ты все-таки подходящий вариант.

— И какой же тип он предпочитает?

Джессика на миг прикрыла глаза:

— Женщину, которая могла бы достойно вести его дом, была бы прекрасной хозяйкой, умела бы принять гостей. Жену, которая подарила бы ему наследника и позаботилась бы, чтобы его дети были воспитаны соответственно его положению в обществе. Ему нужна благонравная жена, которая помнит свой долг и исполняет его без жалоб. Ему нужна женщина, которая обеспечит ему спокойную жизнь, которая не стала бы донимать его нелепыми претензиями, доставлять ему лишние волнения или ставить его в неловкое положение. Ведь Лукас очень горд, как ты знаешь.

Виктория в последний раз призвала на помощь все свое терпение:

— Я еще раз заверяю вас, что сделаю все, что в моих силах. Во всяком случае, Лукас, кажется, вполне удовлетворен своим новым положением.

— Что ж, он принял решение. Лукас всегда знает, чего он хочет, и умеет добиваться своей цели. Он помнит об обязательствах перед именем. Он сказал мне, что такой брак его устроит, и я Молюсь, чтобы он оказался прав.

— Лукас обсуждал с вами наш брак? — Тут Виктория решила обратить самое пристальное внимание на слова своей мучительницы.

— Разумеется. Лукас понимал, что может вполне довериться мне. Как я уже говорила, мы знакомы много лет и всегда понимали друг друга. — Тонкие пальцы Джессики изящно поглаживали длинный темно-зеленый лист. — Милый Лукас. Я страшно обидела его, когда четыре года назад, вынуждена была отказать ему. Но когда он сам оказался в подобном положении, он понял наконец, почему я поступила именно так, а не иначе. Он почувствовал, что может обратиться ко мне за помощью.

Виктория проглотила комок в горле:

— Я не была посвящена…

— Лукас сознает свой долг гораздо сильнее, чем большинство мужчин, и он теперь понимает, что, приняв предложение лорда Атертона, я просто исполнила свою обязанность. Брак — дело долга и практических соображений, или я не права? Каждый делает то, что он должен делать.

Виктория похолодела.

— Я и не знала, что вы с Лукасом так хорошо знакомы, — выдавила она наконец из себя.

— Да, очень хорошо. — На темных ресницах Джессики проступили капельки влаги, они упали на лепестки розы и заблестели, будто роса. — Вы и вообразить себе не можете, как горько мне было, когда спустя все эти годы он разыскал меня, чтобы объявить, что он унаследовал титул своего дяди и ему нужна подходящая жена.

Виктория смотрела на нежный профиль Джессики, следя, как очередная слеза падает на лепестки розы.

— Подходящая жена… — Собственный голос прозвучал в ее ушах словно эхо, ненужное, глупое эхо.

— Он попросил, чтобы я ввела его в те круги общества, где он сможет найти подходящую девушку.

— И какой же должна была быть эта девушка? — пересохшими губами спросила Виктория.

— Разумеется, основным требованием было выгодное приданое.

— Приданое… — Цветы уже плыли перед глазами Виктории.

— Полагаю, теперь вы уже знаете, что все разговоры, будто его дядя оставил после себя целое состояние, припрятанное под кроватью, просто болтовня. Я сама пустила этот слух, чтобы никто не заподозрил, как обстоят дела на самом деле.

Виктория замерла:

— Да, разумеется. Вы поступили очень умно.

— Делаю что могу, — мелодраматически произнесла Джессика. — Я не могла отказать ему в помощи, мы так много значили когда-то друг для друга. Признаться, иногда мне было нелегко наблюдать, как он ухаживает за тобой.

— Да, представляю, — ответила Виктория. Еще немного, и она запустила бы цветочным горшком в стекло оранжереи!

— Когда сегодня утром я услышала, что вы с Лукасом так внезапно поженились, я сказала себе: все к лучшему. Я знала, что для Лукаса брак необходим, если он, конечно, хочет спасти свое имение. Для него, как и для меня, чем скорее дело будет сделано, тем легче.

— А как же я, Джессика? Или вы вообще не думали обо мне, когда решили познакомить меня с Лукасом?

Тут Джессика наконец повернулась к ней, словно пытаясь лучше разобрать смысл сказанного:

— Вы? На что же вам жаловаться? Вы бы так и зачахли старой девой. А теперь вы графиня. Замужем за Лукасом. О чем еще вам мечтать?

— Например, на всю жизнь остаться старой девой. — Виктория стиснула руки в кулаки, прижимая их к себе. — Думайте что хотите насчет того, будто вы оказали Лукасу услугу, но что касается меня — не стоит обманываться. Уверяю вас, я не питаю к вам благодарности за ваше вмешательство. Как вы могли поступить со мной так бессердечно, так жестоко?

Не дожидаясь ответа, Виктория повернулась и бросилась к двери.

— Викки, Викки, подождите, пожалуйста. Не надо так сердиться. Я думала, вы понимаете. Вы же разумная женщина, Виктория, вы даже славитесь своим умом. Я думала, в вашем-то возрасте вы понимаете, что более всего привлекаете женихов своим приданым. Иначе с какой стати мужчине делать предложение девушке, известной своим необузданным поведением, совершенно неуправляемой и… — Тут Джессика испуганно прикусила губу. — Словом, я была уверена, что вас также устраивает эта сделка, как и Лукаса. В конце концов, вы заполучили графа.

Виктория остановилась и резко обернулась к ней:

— А Лукас заполучил мои деньги. Вы совершенно правы, Джессика. Мы оба заключили сделку, и нам придется теперь жить в соответствии с ней. Однако вы свою роль уже сыграли и можете больше не хлопотать за Лукаса.

Глаза Джессики широко распахнулись, в них вновь заблестели слезы, превращаясь в жемчужины на кончиках ее ресниц:

— Мне очень жаль, если вас это так огорчает. Но вы ведь женщина, а наш удел — подчинение. Только девочки надеются выйти замуж по любви. Мы все делаем то, что должны делать. Если вы не испытываете настоящих чувств к Лукасу, вы должны подумать, как будет трудно ему. Гораздо труднее, чем вам. В конце концов, он же должен получить от вас наследника.

— Спасибо, что напомнили мне о моих супружеских обязанностях.

— Господи, вы и вправду очень сердитесь. Вы совершенно ничего не поняли. Я-то надеялась, что вы разумнее. Виктория, послушайте, мне очень жаль. Вы даже не подозреваете, как я сожалею… — Джессика захлебнулась в слезах, лихорадочно нащупывая платочек.

Виктория остановилась, гнев неохотно уступал место непрошеному сочувствию. Слезы Джессики были искренними.

Наконец, рассердившись на себя, но не в силах оставить всхлипывающую женщину без утешения, Виктория шагнула вперед и осторожно притронулась к руке Джессики:

— Не расстраивайтесь так, Джессика. Еще чего доброго заболеете. Ну же, успокойтесь. Что сделано, то сделано. Я вас не виню. Это мой выбор. И винить мне некого, кроме себя.

Джессика захлебывалась рыданиями, беспомощно хватаясь за руки Виктории, а та безуспешно пыталась утешить ее.

— Прошу тебя, Викки, не держи зла на Лукаса. Он сделал то, что обязан был сделать ради своего титула.

Виктория лихорадочно подыскивала слова для ответа, который не расстроил бы плачущую женщину еще больше, и не находила их. Сейчас она охотно заставила бы графа Стоунвейла страдать — насколько это было в ее власти. Образы грядущей мести уже складывались в ее голове, и тут она услышала голос Лукаса в холле:

— Викки! Собирайся! Тетя говорит, что ты еще не переоделась в дорожное платье. — Его шаги звучно раздались на мозаичном полу оранжереи, и вскоре он появился сам. Взгляд графа нетерпеливо обежал помещение и остановился на вздрагивающих плечах Джессики.

Виктория бесстрастно наблюдала, как Лукас пытается определить, кто именно плачет на груди у его жены.

— Леди Атертон приехала поздравить нас, милорд. Как мило с ее стороны, не правда ли, тем более учитывая все обстоятельства. Насколько я понимаю, вы с ней давние и близкие друзья, и она очень старалась добыть для вас богатую невесту. Я также знаю теперь, что все слухи о сокровищах, накопленных вашим дядей, были совершенно безосновательны. А теперь, с вашего разрешения, я оставлю вас вдвоем, чтобы вы могли попрощаться. Не люблю вмешиваться в чужие отношения.

Лукас наконец все понял.

— Черт побери, Викки, — очень тихо произнес он.

— Именно это я и хотела сказать, — грозно улыбнулась она в ответ.

Высвободившись из объятий Джессики, Виктория направилась к двери. Подойдя к стоявшему на ее пути Лукасу, она молча подняла на него глаза.

— Мы еще поговорим, — пообещал он сквозь стиснутые зубы.

— По-моему, нам уже не о чем говорить. С вашего разрешения, милорд.

Он нехотя уступил ей дорогу, глаза его горели едва сдерживаемым гневом.

— Собирайся побыстрее, Викки. Я хочу отправиться немедленно. У нас впереди долгая дорога.

Она не удостоила его ответом. Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы молча выйти из комнаты, не запустив в его голову кактусом.

К тому времени когда Виктория ворвалась в свою комнату, она уже дрожала от ярости и боли. Распахнув дверь, она обнаружила, что Нэн упаковывает те вещи, о которых она вспомнила в последнюю минуту.

— Ах, вот и вы, мэм. Я уже закончила. Альберт обещал сразу же отнести чемодан в карету, а лошади уже готовы. Вы должны быстро переодеться. Я слышала, милорд уже здесь, и он сердится, что мы еще не готовы.

— Нечего так спешить, Нэн. Я сегодня никуда не еду. Будь так добра, оставь меня в покое. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься.

Нэн приоткрыла рот в ужасе:

— Что вы сказали, мэм? Милорд уже отдал самые строгие указания, чтобы мы поторапливались. Он очень рассердится, если мы еще промедлим.

— Оставь меня, Нэн.

Нэн прикусила губу. Ей редко доводилось видеть молодую хозяйку в столь скверном расположении духа, и она явно не знала, как ей быть. Наконец она предпочла отступление:

— Не хотите ли чаю, мэм? Если вы плохо себя чувствуете, милорд, конечно же, позволит нам отложить выезд, пока вы выпьете чаю.

— Я не хочу чаю, я хочу, чтобы ты оставила меня в покое.

— Боже мой, боже мой, здорово же нам достанется за все эти капризы, — пробормотала Нэн, направляясь к двери. — Мужчины не любят задерживаться, когда они собрались в до-, рогу, а уж тем более такие мужчины, которые привыкли командовать людьми на войне. Они привыкли, чтобы все их команды тут же выполняли, поверьте мне.

Виктория проследила, как закрывается дверь за ее возмущенной служанкой, а сама медленно подошла к окну. Изысканный экипаж Джессики Атертон все еще дожидался своей хозяйки. Виктория проследила за тем, как Лукас проводил по ступенькам крыльца свою бывшую возлюбленную и подсадил ее в карету. Он приказал кучеру трогать, затем развернулся и мрачно возвратился в дом.

Секунду спустя Виктория без всякого удивления услышала поспешные шаги в холле, а затем и неизбежный стук в дверь.

— Милорд хочет поговорить с вами, миледи, — донесся из-за двери приглушенный голос Нэн. — Он говорит, это страшно важно.

Виктория пересекла комнату и распахнула дверь.

— Передайте милорду, что мне нездоровится.

— Ой, мэм, бога ради не заставляйте меня так отвечать ему. Он уже не в настроении, честное слово!

— К черту его настроение! — Виктория захлопнула дверь перед испуганным личиком Нэн. Затем она вернулась на свое место у окна, наблюдая, как складывают в дорожную коляску остатки ее багажа. Коляска была подарком новобрачным от тети Клео.

Нетрудно догадаться, что в следующий раз в эту дверь постучит леди Неттлшип.

— Викки, дорогая, немедленно открой. Что за глупости? Твой муж желает немедленно отправиться в путь. Знаешь, военные люди не любят таких задержек.

Виктория со вздохом вновь отворила дверь:

— Передай моему мужу, что он может отправляться, когда пожелает. И пусть не ждет меня, потому что я ехать не собираюсь.

Клео бросила на нее сердитый взгляд.

— Значит, вот как ты себя ведешь? — Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. — Мне с самого начала показался странным визит леди Атертон. Бога ради, что она тебе наговорила, из-за чего ты так расстроена?

— Тебе известно, что Лукас просил се когда-то выйти за него замуж?

— Нет, но какое это имеет значение? Лукасу уже тридцать четыре года. Было бы странно, если бы ты оказалась первой женщиной, на которой он захотел жениться. Неужели тебя это так расстроило? Довольно, Викки, ты слишком разумна, чтобы выходить из себя по столь пустяковому поводу. Каковы бы ни были их отношения, все это дела давно минувших дней, — заключила Клео.

— Она не могла принять его предложение, потому что у него не было ни титула, ни средств, с точки зрения ее родных.

— Но ведь это ее беда, а не наша. Теперь Лукас унаследовал титул. Я не понимаю, почему это так подействовало на тебя, Викки.

— Лукас унаследовал титул, но не деньги, — холодно продолжала Виктория. — Джессика рассказала мне, что граф пришел к выводу: ему необходимо жениться на богатой невесте, чтобы спасти свой трижды проклятый титул. Он попросил своего дорогого друга леди Атертон познакомить его с подходящей невестой. Догадайся, кому из твоих знакомых леди Атертон решила оказать подобную честь?

Тетя Клео привычно вздернула брови:

— Догадайся, кто из моих знакомых постелил себе постель, а теперь жалуется, что придется в ней спать? Будь у тебя хоть половина того здравого смысла, который я надеялась в тебе воспитать, ты бы лучше постаралась сделать эту постель удобной — и для самой себя, и для своего супруга.

Виктория растерялась, не получив поддержки. Сложив руки на груди, она посмотрела в глаза тете:

— Похоже, тебя это вовсе не удивляет.

— Извини. Я была уже достаточно удивлена, обнаружив тебя в гостинице посреди ночи. В моем возрасте вполне хватает одного потрясения за сутки.

Виктория почувствовала, как гневный румянец заливает ее щеки.

— Да, конечно. Мне очень жаль, что это произошло. Теперь я жалею об этом гораздо больше, чем в ту минуту, когда ты нашла нас.

Лицо тети Клео смягчилось.

— Викки, дорогая, по-моему, ты расстраиваешься совершенно напрасно. Я ничуть не удивлена, что Лукас гораздо беднее, чем ты ожидала, он сам мне признался сегодня утром, когда ты одевалась наверху.

— Он признался тебе, что женится на мне ради денег?

— Он сказал, что стремился познакомиться с тобой, поскольку, грубо говоря, вышел на охоту за приданым. Он сказал, что хочет жениться на тебе, поскольку искренне привязался к тебе и ты будешь для него самой подходящей женой.

— Привязался! Как мило с его стороны, — фыркнула Виктория.

— Виктория, я буду с тобой совершенно откровенна. Я с самого начала подозревала, что отношения со Стоунвейлом могут довести тебя до беды. Между вами уже проскакивали искры, не хуже чем из электрической машины лорда Гримшо. Однако Лукас мне нравится, и я решила: если уж тебе суждено поставить все на карту ради мужчины, то пусть лучше этим мужчиной будет Лукас.

— Стало быть, ты благословила нас?!

— Не надо говорить со мной таким тоном. Ты сама все устроила.

Виктория поглядела себе под ноги, словно изучая узор на ковре, потом подняла глаза и встретилась с сочувственным и все же суровым взглядом своей тети:

— Ты права, как всегда. Теперь я должна решить, как же мне жить дальше.

Тетя Клео вновь смягчила свой тон:

— Прежде всего переоденься в дорожное платье. Лукас планировал отправиться в путь сегодня днем, и, должна сказать, он совершенно прав. Чем раньше вы выберетесь из города, тем лучше.

— Я не хочу никуда ехать со Стоунвейлом.

— Викки, довольно глупостей. У тебя нет выбора: ты отправишься с ним.

Прежде чем Клео успела добавить хоть слово, вновь раздался стук в дверь. Из-за двери донесся испуганный голос Нэн:

— Простите, мэм, но милорд велел передать вам: если вы не будете так любезны и не спуститесь вниз сию же секунду, он придет сюда сам и отнесет вас в карету.

Именно так он и сделает. В этом Виктория не сомневалась. Не стоило откладывать неизбежную встречу с ним. Она прошла мимо тети и, уже коснувшись ручки двери, обернулась к леди Неттлшип:

— Не правда ли, мне повезло! Как любезен, как великодушен мой супруг! О чем еще мечтать новобрачной?