– Да, мой лорд, – сказал Крис, припомнив свои беседы с леди Клер. На этот раз де Серволь, казалось, понял его.

– Вы англичанин?

– Нет, мой лорд.

– Верю, что вы не из них. Вы кажетесь слишком кротким и не склонным к войне. – Он взглянул на Кейт. – Этот свеж, как молодая девушка. А этот… – Он стиснул железными пальцами бицепс Криса. – Он стряпчий или писец. Уверен, что он не англичанин. – Арно вздернул голову; его нос задергался. – Потому что англичане – дикари! – заявил он во весь голос, и его слова эхом разнеслись по дымной церкви. – Вы согласны?

– Да, мой лорд, – ответил Крис.

– Англичане не знают иной жизни, кроме глубокой неудовлетворенности и бесконечных свар. Они постоянно убивают своих королей, такова их дикарская традиция. Наши норманнские братья победили их и попытались привить им цивилизованность, но, естественно, у них ничего не вышло.

Варварство слишком сильно смешалось с саксонской кровью. Англичанам доставляют радость разрушение, убийства и пытки. Но им недостаточно сражаться друг с другом на своем жалком холодном острове, они вторгаются со своими армиями сюда, на эту мирную и процветающую землю, и приводят в ничтожество простых людей. Вы согласны?

Кейт кивнула, затем поклонилась глубже.

– Ничего иного я и не ожидал, – сказал Арно. – Их жестокость не сравнима ни с чем. Вы слышали об их старом короле? Эдуарде II? Вы знаете, как эти ублюдки убили его раскаленной кочергой? Короля! Поэтому неудивительно, что с нашими селянами они обходятся с еще большей жестокостью.

Он прошелся взад-вперед по церкви, а потом снова повернулся к ним.

– А тот человек, который благодаря этому пришел к власти, Хью Щедрый? Согласно английской традиции ему тоже следовало быть убитым. И вы знаете, как это случилось? Его привязали к лестнице на площади перед толпой народа, отрезали от тела потаенные части и сожгли их прямо перед ним. И только после этого обезглавили! Ну, как? Charmant! [41] И снова он уставился на них, ожидая согласия. И снова они кивнули.

– И наконец, последний король, Эдуард III усвоил уроки жизни своих предков – он должен бесконечно вести войну, иначе ему грозит неминуемая смерть от рук собственных подданных. И поэтому он и его трусливый сын, принц Уэльский, вновь несут свои варварские нравы во Францию, в страну, которая не знала подобных диких войн до тех пор, пока они не явились на нашу землю со своими chevauchees [42], чтобы убивать наших крестьян, насиловать наших женщин, резать наш скот, вытаптывать наши поля, жечь наши города и разрушать нашу торговлю. Зачем? Только для того, чтобы кровожадный английский дух мог найти себе выход за пределами собственной земли. Чтобы присвоить богатства более благородной страны. Чтобы каждая английская дама могла подавать своим гостям угощения на французских тарелках. Чтобы они могли называть себя благородными рыцарями, хотя они не совершают никаких более отважных деяний, чем рубить насмерть детей и их матерей.

Арно прервал свою тираду. Его беспокойный и подозрительный взгляд заметался между Крисом и Кейт.

– И именно поэтому, – сказал он наконец, – я не могу понять, почему вы присоединились к стороне этой английской свиньи, Оливера.

– Это не так, мой лорд, – поспешно возразил Крис.

– Я не слишком терпелив. И я знаю: вы помогаете Оливеру, потому что ваш магистр находится у него на службе.

– Нет, мой лорд. Магистр попал к нему против своего желания.

– Против… его… – Арно взмахнул рукой, как будто отгонял навозную муху – Кто может мне объяснить, что бормочет этот мокрый мошенник?

Красивый рыцарь подошел поближе.

– Я хорошо знаю английский, – сказал он. И обратился к Крису – Скажъитье есчо раз.

Крис помолчал в размышлении, как сказать так, чтобы его поняли.

– Магистр Эдуардус.

– Да.

– Пленник.

– По-лен-ник? – красивый рыцарь нахмурился, на его лице появилось растерянное выражение. – По-лен-ник?

Крис понял, что рыцарь владеет английским не настолько хорошо, как ему самому кажется. Он решил попробовать объясниться на своем скудном и архаичном латинском языке.

– Est in carcere – captus – heri captus est de coenobio sanctae Mariae – Он надеялся, что построенная им фраза означает: магистр был вчера утром захвачен в плен в монастыре Сен-Мер.

Рыцарь вскинул брови.

– Invite [43] (фр.) против своего желания?

– Воистину так, мой лорд.

Рыцарь перевел Арно.

– Они говорят, что магистр Эдуардус был вчера против собственной воли похищен из монастыря и теперь является пленником Оливера.

Арно быстро повернулся и, прищурившись, впился яростным взглядом в их лица.

– Sed vos non capti estis. Nonne? Но вас не захватили? – произнес он тихим голосом, от которого, однако, кровь стыла в жилах.

Крис снова замялся, подбирая слова.

– Э-э… мы…

– Oui? [44].

– Нет, нет, мой лорд, – поспешно сказал Крис. – Э-э… non. Мы убежали. Э-э… ef… effugi… i… imus. Effugimus. – To ли слово он вспомнил? Он даже вспотел от напряжения.

Очевидно, память его не подвела, потому что красивый рыцарь кивнул.

– Они говорят, что убежали.

– Убежали? Откуда? – рявкнул Арно.

– Ex Castelgardus heri… – забормотал Крис.

– Вы вчера убежали из Кастельгарда?

– Etiam, mi domine. Да, мой лорд.

Арно молча уставился на него. Тем временем на галерее второго этажа нескольким пленникам надели на шеи веревочные петли и сбросили их вниз. Несчастные не сломали шеи при падении и теперь медленно умирали, корчась и хрипя.

Арно посмотрел наверх, будто звуки агонии привели его в раздражение и сбили с мысли.

– Осталось еще несколько веревок, – сказал он. И добавил, оглянувшись через плечо на Криса и Кейт. – Я узнаю от вас правду.

– Я говорю вам чистую правду, мой лорд, – ответил Крис.

Арно резко повернулся к нему.

– Вы говорили с монахом Марселем перед тем, как он умер?

– Марселем? – Крис попытался показать растерянность. – Марселем, мой лорд?

– Да-да, Марселем. Cognovistine fratrem Marcellum? Вы знаете брата Марселя?

– Нет, мой лорд.

– Transitum ad Roccam cognitum habesne? – Крису не понадобилось думать, как перевести эту фразу: «Вы знаете проход в Ла-Рок?»

– Проход… transitum… – Крис снова пожал плечами, демонстрируя полное неведение. – Проход?.. В Ла-Рок? Нет, мой лорд.

Арно теперь смотрел на них с нескрываемым недоверием.

– Выходит, вы вообще ничего не знаете? – Он нагнулся вплотную к ним; благодаря подергивавшемуся носу казалось, что он их обнюхивает. – Я сомневаюсь в ваших словах. На самом деле вы лжете.

Он повернулся к красивому рыцарю:

– Повесьте одного, тогда второй заговорит.

– Которого, мой лорд?

– Этого, – сказал Арно, ткнув пальцем в сторону Криса. Он посмотрел на Кейт, ущипнул ее за щеку, затем погладил. – Потому что этот хорошенький мальчик тронул мое сердце. Я позабавлюсь с ним в своем шатре нынче ночью. Я не хотел бы потерять его раньше времени.

– Будет исполнено, мой лорд. – Красивый рыцарь рявкнул приказ, и люди начали привязывать к перилам очередную веревку. Несколько ратников схватили Криса за руки и молниеносно связали ему запястья за спиной.

«Боже мой, – подумал Крис, – ведь они действительно сейчас это сделают». Он взглянул на Кейт, ее глаза широко раскрылись от ужаса. Ратники потащили Криса прочь.

– Мой лорд, – вдруг раздался новый голос откуда-то из глубины церкви. – Если вы позволите…

Кучка солдат расступилась, и в зале появилась леди Клер.

– Мой лорд, – негромко проговорила Клер, – я прошу позволить мне сказать вам несколько слов наедине.

– Что? Конечно, буде такова ваша воля. – Арно подошел к ней, и она принялась что-то шептать ему на ухо. Он чуть отклонился, пожал плечами. Она снова зашептала, видимо, более настойчиво.

– Да? Но что это даст?

Она опять зашептала. Крис не мог уловить ни звука.

– Добрая леди, я уже принял решение, – сказал Арно.

Клер опять склонилась к его уху.

Наконец Арно кивнул и возвратился к пленникам.

– Леди ищет способ безопасно попасть от меня в Бордо. Она говорит, что знает вас и что вы честные люди. – Он сделал паузу. – Она говорит, что я должен освободить вас.

– Только если на то будет ваша воля, мой лорд, – вставила Клер. Она изъяснялась высокопарно; Крис прежде не слышал от нее таких речей. – Поскольку хорошо известно, что англичане не знают меры в убийстве, тогда как французам сие несвойственно. Французы показывают примеры милосердия, которое порождается их разумностью и благородством крови.

– Так оно и есть, – согласился де Серволь. Он теперь вещал в том же стиле, что и Клер:

– Воистину мы, французы, являемся цивилизованными людьми. И раз эти двое ничего не знают о брате Марселе и тайном проходе, тогда мне нечего дальше делать с ними. И потому я велю: дать им лошадей, еды и отпустить своей дорогой. Я желал бы иметь добрые отношения с вашим магистром Эдуардусом и для того, чтобы предстать перед ним в должном свете, молю бога, да ниспошлет он вам безопасный путь, дабы вы могли воссоединиться с вашим учителем. Итак, вы вольны отбыть.

Леди Клер поклонилась.

Крис и Кейт поклонились.

Красивый рыцарь разрезал веревку, связывавшую руки Криса, и вывел обоих из церкви. Крис и Кейт были так ошеломлены последними поворотами событий, что просто не в состоянии были что-нибудь сказать по дороге к реке. Крис еле держался на ногах, голова у него кружилась. Кейт не переставая терла лицо, словно пыталась проснуться.

– Вы обязаны своими жизнями этой умной леди, – прервал наконец молчание рыцарь.

– Воистину так, – выдавил из себя Крис.

Красивый рыцарь улыбнулся, правда, вовсе не так широко и открыто, как он улыбался, когда вел их в монастырь.

– Господь улыбается вам, – сказал он.

Но радости в его голосе при этих словах не прозвучало.

Времени прошло совсем немного, но обстановка у реки полностью переменилась. Солдаты Арно заняли мельничный мост, и над боевыми башнями теперь развевались зеленые с черным знамена. По обоим берегам реки разъезжали рыцари де Серволя. А по дороге к Ла-Року, поднимая облака пыли, тянулся поток вооруженных людей и крытых фургонов с беззаботно болтающими женщинами и детьми, одетыми в отрепья. А рядом тянулись тяжелые телеги, груженные огромными брусьями – это были разобранные гигантские катапульты, предназначенные для того, чтобы метать камни и горящие бревна в осажденную крепость.

Рыцарь нашел пару лошадей – жалких кляч с отметинами на шеях от хомута, к которому прикрепляли плуг. Держа лошадей под уздцы, он провел Криса и Кейт мимо заставы возле арки.

Сзади донесся шум, и Крис оглянулся. Он увидел дюжину людей, которые, стоя по колено в воде, толкали чугунную пушку на деревянном лафете. Ему удалось разглядеть, что пушка заряжалась с казенной части. Крис смотрел на нее как зачарованный. Мало того, что с тех пор не сохранилось ни одного подобного орудия, в хрониках даже не попадалось их описаний.

То, что в те времена уже использовалась примитивная артиллерия, было общеизвестным фактом: археологи откопали пушечные ядра при раскопках поля боя возле Пуатье. Но историки полагали, что орудия применялись крайне редко и их использовали в основном для престижа и демонстрации не столько силы, сколько богатства. Но сейчас, когда Крис смотрел, как люди напрягали все силы, чтобы вытащить из воды чугунную чушку и водрузить ее обратно на телегу, ему стало ясно, что ради символического предмета таких усилий никто предпринимать не стал бы. Орудие было тяжеленным, оно тормозило движение всей армии, которая, конечно же, стремилась достигнуть стен Ла-Рока до темноты. Казалось, ничто не мешало оставить орудие в воде и вытащить его позже. Но поднявшаяся вокруг него суматоха могла говорить только об одном: пушку намеревались использовать с самого начала штурма.

«Но каким образом? – подумал он. – Стены Ла-Рока толщиной в десять футов. И пушечному ядру пробить их не под силу».

Красивый рыцарь поднял руку в прощальном салюте.

– Да примет вас бог под свою длань и пошлет вам безопасную дорогу.

– Да благословит вас господь, и да ниспошлет он вам свою благодать, – ответил Крис.

Затем рыцарь подхлестнул их лошадей, и те ленивой рысцой понесли своих наездников в сторону Ла-Рока.

По дороге Кейт рассказала Крису о том, что они нашли в келье Марселя, и о Зеленой часовне.

– А ты знаешь, где она находится? – спросил Крис.

– Да. Я видела ее на обзорной карте. Она расположена примерно в полумиле к востоку от Ла-Рока. Туда ведет лесная дорога.

Крис вздохнул.

– Теперь мы знаем, как найти этот чертов проход, – сказал он, – но маяк был у Андре, а Андре мертв. И мы все равно не сможем вернуться домой.

– Нет, – возразила Кейт, – маяк у меня.

– Да ну?

– Андре отдал его мне на мосту. Я думаю, он знал, что не сможет выбраться оттуда живым. Он мог убежать и спастись, но не сделал этого. Он остался и спас меня.

Она негромко заплакала.

Крис ехал молча. Он вспоминал, как посмеивались аспиранты над увлечением Марека: «Вы только представьте себе – он действительно верит в это дурацкое рыцарство!» Они принимали его поведение за эффектную позу. Ребята считали, что он разыгрывает вычурную роль, ведь в конце двадцатого столетия нельзя убедить людей в том, что ты на самом деле веришь в честь и правду, в телесное здоровье, в необходимость защищать женщин от опасности, в святость истинной любви и тому подобную чепуху.

Но, очевидно, Андре по-настоящему верил во все это.

Они проезжали по местности, которая, казалось, родилась в тайных безднах ночного кошмара. Бледный диск солнца чуть проглядывал сквозь тучи пыли и дыма. По сторонам дороги тянулись виноградники, но все лозы были сожжены; от них остались лишь почерневшие пни, от которых поднимались струйки дыма. В погубленных садах деревья вздымали к небесам обугленные ветви. Сожжено было все.

Отовсюду доносились жалобные стоны раненых солдат. Многие из отступавших упали прямо возле дороги. Некоторые еще дышали, но лица большинства смерть уже окрасила серым.

Крис остановился и слез с лошади, чтобы забрать оружие у одного из мертвецов. Увидев его, один из лежавших поблизости раненых не то прокричал, на то провыл на ломаном французском:

– Secors, secors! [45] Крис подошел к нему. Из тела солдата торчали две стрелы: одна глубоко воткнулась в живот, а вторая пробила грудь.

Ему было не больше двадцати лет, и он, судя по всему, знал, что обречен. Лежа на спине, он умоляющими глазами смотрел на Криса и что-то говорил. Увидев, что тот ничего не понимает, раненый показал рукой на свой рот и вновь заговорил, теперь уже на каком-то подобии латыни:

– Aquam. Da mihi aquam.

Он страдал от жажды и хотел пить. Крис беспомощно пожал плечами. У него не было воды.

Лицо раненого исказилось сердитой гримасой, он вздрогнул, закрыл глаза и повернул голову. Крис взобрался на лошадь и ударил ее пятками в бока. После этого они проезжали мимо взывавших о помощи людей, не останавливаясь. Они ничего не могли для них сделать.

Они видели вдали, на высоких утесах над Дордонью, неприступный Ла-Рок и могли бы доехать до него менее чем за час.

В темном углу церкви монастыря Сен-Мер красивый рыцарь помог Андре Мареку подняться на ноги.

– Ваши друзья уехали, – сказал он.

Марек закашлялся и схватил рыцаря за руку, чтобы удержать равновесие: его ногу пронзила острая боль. Рыцарь улыбнулся. Он захватил Марека сразу же после взрыва на мельнице.

Когда Марек выскочил из окна мельницы, он, по счастливой случайности, попал в небольшую яму среди камней. Она оказалась достаточно глубокой, чтобы он ничего не повредил себе при падении. А вынырнув на поверхность, он обнаружил, что все еще находится под мостом. В яме образовался водоворот, и благодаря этому Марека не унесло течением.

Марек только успел сорвать с себя рясу, когда мельница взорвалась; обломки здания и человеческие тела полетели во все стороны. Рядом с ним с громким плеском рухнул в воду солдат, его тело закрутилось в водовороте. Марек подплыл к берегу и только начал взбираться на него, как красивый рыцарь приставил острие меча к его горлу и велел идти вперед. Марек все еще был одет в малиново-серые цвета Оливера – эти одежды он получил перед турниром – и он начал по-окситански взывать к милосердию и уверять в своей невиновности.

– Помолчите, – просто сказал ему рыцарь, – Я видел вас. – Он действительно видел, как Марек с боем выбирался из окна и снимал рясу.

Он привел Марека в церковь, где оказались Клер и Арно. Архипастырь пребывал в угрюмом и опасном настроении, но Клер, видимо, обладала каким-то влиянием на него – по крайней мере, ей дозволялось ему противоречить. Именно Клер приказала Мареку тихо сидеть в темном углу, когда в церковь привели Криса и Кейт.

– Если Арно увидит, что между вами и вашими друзьями есть какие-то разногласия, то, возможно, пощадит вас. Но если вы втроем будете придерживаться какой-то одной версии, то он впадет в ярость и наверняка убьет всех. – Именно Клер закулисно руководила последующими событиями. И все обошлось достаточно хорошо.

Пока что обошлось.

А теперь Арно окинул Марека скептическим взглядом.

– Так что же: ваши друзья знают, где находится проход?

– Знают, – ответил Марек, – клянусь в этом.

– Поверив вашему слову, я сохранил им жизнь, – сказал Арно. – Вашему и этой леди, которая поручилась за вас. – Он наклонил голову в сторону леди Клер, которая позволила себе чуть заметно улыбнуться в ответ.

– Мой лорд, вы поступили мудро, – сказала Клер, – поскольку, если человек видит, как вешают его друга, это иногда может развязать ему язык. Но ведь часто бывает, что подобное зрелище, наоборот, укрепляет его стойкость и он решает, вслед за другом, унести тайну с собой в могилу. А этот секрет настолько важен, что я желала бы, чтобы никакие случайности не помешали вашему лордству овладеть им наверняка.

– Тогда мы проследим за этими двумя и увидим, куда они направятся. – Он кивнул Мареку. – Раймонд, позаботьтесь о лошади для этого бедняги. И если поедете позади, то предоставьте ему эскорт из двух ваших лучших chevaliers [46].

Красивый рыцарь поклонился.

– Мой лорд, с вашего соизволения, я сам составлю ему компанию.

– Прекрасная мысль! – воскликнул Арно. – Поскольку я все же не исключаю какого-нибудь подвоха. – Он многозначительно посмотрел на рыцаря.

Леди Клер тем временем подошла к Мареку и с чувством пожала его ладонь обеими руками. Он почувствовал под пальцами что-то холодное и сообразил, что это крошечный кинжал, длиной не более четырех дюймов.

– Моя леди, я в огромном долгу перед вами, – сказал он.

– Посмотрим, рыцарь, как вы вернете этот долг, – ответила она, глядя ему в глаза.

– Призываю бога в свидетели, что вы не разочаруетесь во мне. – Он незаметно засунул кинжал под одежду.

– А я буду молить бога за вас, рыцарь, – сказала Клер. Она встала на цыпочки и целомудренно поцеловала его в щеку, прошептав при этом:

– С вами поедет Раймонд из Нарбонны. Ему очень нравится перерезать глотки. Постарайтесь, чтобы он, узнав тайну, не перерезал горло вам и вашим друзьям. – Она отошла, сохраняя на губах почти равнодушную улыбку.

– Леди, вы слишком добры, – сказал ей вслед Марек. – Я сохраню в сердце ваши благие пожелания.

– Да сохранит господь вашу жизнь и честь.

– Леди, вы всегда в моих мыслях.

– Добрый сэр рыцарь, я хотела бы…

– Довольно, довольно, – прервал ее Арно неприятным голосом. – Идите, Раймонд, потому что при виде этих неумеренных чувств у меня начинаются колики в желудке.

– Мой лорд… – Красивый рыцарь поклонился и повел Марека к двери, за которой лежал освещенный солнцем двор.

– Я сейчас объясню вам, в чем заключается эта чертова проблема, – сказал Роберт Дониджер, пронизывая взглядом своих посетителей. – Проблема состоит в том, чтобы показать прошлое живым. Превратить его в действительность.

Посетители устроились на диване в его кабинете: двое молодых людей и молодая женщина. Все трое были одеты в одинаковые черные пиджаки, такие узкие в плечах, что казалось, будто они сели после стирки. У мужчин были длинные волосы, а женщина, наоборот, ходила с короткой стрижкой. Это были сотрудники отдела по связям с общественностью, который создала Крамер. Она лично отбирала их и принимала на работу. Но Дониджер заметил, что сегодня Крамер села в стороне, подчеркнуто отделившись от них. Он подумал: «Видела ли она уже их материал?»

Эта мысль вызвала у Дониджера приступ раздражения. Он вообще терпеть не мог людей, связанных со средствами массовой информации. А сегодня ему пришлось встречаться с ними уже дважды. Утром к нему приходили засранцы из газет и с телевидения, а теперь засранцы из своей собственной корпорации.

– Проблема состоит в том, – сказал он, – что завтра на мое представление припрутся тридцать дельцов. Представление называется «Перспектива прошлого», а у меня нет никакого убедительного видеоматериала, который я мог бы им показать.

– Считайте, что он у вас есть, – решительно произнес один из молодых людей. – Из этой посылки мы и исходили в своей работе, мистер Дониджер. Клиент хочет встретиться с прошлым. Именно это мы и намереваемся ему предоставить. С одобрения мисс Крамер, мы попросили ваших наблюдателей снять для нас обзорные видеофильмы. И мы полагаем, что этот материал произведет неотразимое впечатление…

– Давайте лучше посмотрим, – перебил его Дониджер.

– Да, сэр. Может быть, если мы убавим свет…

– Оставьте свет таким, какой есть.

– Хорошо, мистер Дониджер.

Видеоэкран на стене ожил и засветился. Пока все ожидали появления изображения, один из молодых людей взялся за объяснения:

– Первый сюжет особенно вам нравится, потому что он входит в число тех немногочисленных исторических явлений, которые происходили очень быстро: этот с начала до конца занимает две минуты. Как вы знаете, всякие исторические события были очень затянутыми, особенно с современной точки зрения. А это оказалось очень динамичным. К сожалению, действие происходит дождливым днем.

На экране появились серые, мрачные, низко нависшие облака. Камера сделала панораму, показав множество голов большой толпы. На простой некрашеный деревянный помост поднялся высокий человек.

– Это что? Повешение?

– Нет, – гордо ответило дитя масс-медиа, – это Авраам Линкольн собирается произнести Геттисбергское воззвание.

– Вот это?! Иисусе, у него кошмарный вид. Он похож на труп. Одежда вся измята. Руки торчат из рукавов.

– Да, сэр, но…

– А какой у него голос? Просто писклявый!

– Да, мистер Дониджер, голоса Линкольна с тех пор никто не слышал, но он подлинный.

– Вы что, совсем проели свои сраные мозги?

– Нет, мистер Дониджер…

– Да, видит бог, это же никуда не годится! – рявкнул Дониджер. – Никто не захочет, чтобы Авраам Линкольн пищал, словно племянница Скруджа из мультфильма. – Что вы еще приволокли?

– Одну минуту, мистер Дониджер. – Нисколько не встревоженный реакцией босса, молодой человек сменил кассету. – Второй сюжет основан на другом принципе. Здесь мы выбрали более динамичную сцену, причем тоже из тех, которые хорошо известны зрителям. Так вот, перед вами Рождество 1778 года на реке Делавэр, где…

– Я ни черта не вижу в вашем дерьме, – заявил Дониджер.

– Да, боюсь, что картинка немного темновата. Это ночная переправа. Но мы подумали, что Джордж Вашингтон, переправляющийся через Делавэр, окажется хорошим…

– Джордж Вашингтон? Где тут Джордж Вашингтон?

– Да вот же он, – сказал молодой человек, ткнув пальцем в экран.

– Где?

– Вон там.

– Вот этот тип, скрючившийся на корме лодки?

– Совершенно верно, сэр, и…

– Нет, нет и еще раз нет! – заявил Дониджер. – Он должен стоять на носу, выпрямившись, как подобает генералу.

– Я знаю, что именно так его изображают на картинах, но на самом-то деле было вовсе не так. Здесь вы видите настоящего Джорджа Вашингтона, который по-настоящему переправ…

– У него такой вид, будто он страдает от морской болезни, – возмутился Дониджер. – Вы что хотите, чтобы я показал видеофильм про Джорджа Вашингтона, который вот-вот начнет блевать за борт?

– Но ведь это реальность.

– Трахал я вашу реальность! – воскликнул Дониджер, сердито швырнув одну из кассет через весь кабинет. – Что творится с вашими людьми? Меня совершенно не интересует реальность. Мне нужно что-то интригующее, что-то сексуальное. А вы показываете мне живой труп и утонувшую крысу.

– Что ж, мы можем вернуть записи в монтажную…

– Я выступаю завтра, – прервал его Дониджер. – Сюда приедут трое главных деятелей. И я уже сказал им, что они увидят нечто выдающееся. – Он воздел руки к потолку. – О господи!

Крамер решила, что пора вступить в разговор. Она откашлялась.

– А что, если использовать картинки?

– Картинки?

– Да, Боб. Нужно будет всего лишь вырезать отдельные кадры из этих записей, и это может оказаться весьма эффектно, – сказала Крамер.

– Да-да, это должно сработать, – закивала стриженая женщина.

– И все равно у Линкольна вся рожа будет в морщинах, – усомнился Дониджер.

– Мы уберем морщины «Фотошопом» [47].

Дониджер задумался.

– Пожалуй, это возможно, – проронил он наконец.

– В любом случае, – добавила Крамер, – вы же не хотели бы показывать им слишком много. Лучше меньше, да лучше.

– Ладно, – согласился Дониджер, – готовьте картинки и покажите их мне через час.

Специалисты по связям с общественностью удалились. Крамер осталась в кабинете. Дониджер прошелся по комнате, остановился позади своего стола и вдруг спросил:

– Что вы думаете о названии: «Перспектива прошлого» или «Будущее прошлого»?

– «Перспектива прошлого», – не задумываясь, ответила Крамер. – Определенно – «Перспектива прошлого»

Марек в сопровождении двух рыцарей мчался в туче поднятой телегами пыли, обгоняя колонну. Он еще не видел ни Криса, ни Кейт, но при таком темпе вскоре он должен был догнать своих друзей.

Он окинул взглядом скакавших по обеим сторонам от него рыцарей. Слева ехал Раймонд в полном вооружении; он очень прямо сидел в седле, и с его губ не сходила тонкая улыбка. Справа держался седоватый воин в броне; сразу было видно, что это крепкий и опытный человек. Ни тот ни другой не обращали на него особого внимания: настолько они были уверены в его беспомощности. Тем более что его руки были хитро связаны. Он мог кое-как держаться в седле и даже управлять лошадью, поскольку между запястьями оставался кусок веревки длиной дюймов шесть, но свободно двигать руками был не в состоянии.

Он ехал вдоль дороги, то и дело кашляя от пыли. Ему удалось незаметно вытащить кинжальчик из-под камзола и зажать в кулаке. И теперь, держась за луку седла, он старался найти для ножа такое положение, при котором лезвие резало бы веревку за счет его покачивания в седле, без дополнительных движений. Но это было легче сказать, чем сделать; нож, казалось, все время поворачивался не так, как надо, и путы оставались практически целыми. Марек взглянул на свой веревочный браслет: тот показывал

До полной разрядки батарей оставалось примерно семь с половиной часов.

Вскоре они свернули с прибрежной дороги и начали подниматься через деревню Ла-Рок. Деревня ютилась на скалах над рекою, все ее дома были почти полностью каменными, из-за чего поселение имело какой-то особенно мрачный облик, который сейчас усугублялся тем, что чуть ли не все окна и двери были забаррикадированы в ожидании войны.

Теперь они находились среди авангарда войска Арно, состоявшего в основном из рыцарей в броне, сопровождаемых собственными свитами. Люди и лошади поднимались по крутым мощеным улицам, лошади храпели, колеса телег сползали по уклонам дороги. Этот передовой отряд явно торопился, несмотря на то что телеги были тяжело нагружены деталями осадных приспособлений. Судя по всему, рыцари намеревались начать осаду еще засветло.

Они еще не миновали деревню, когда Марек увидел впереди Криса и Кейт, едущих бок о бок. Их клячи сильно устали, и это было заметно даже издалека. Хотя его друзья то и дело скрывались из виду на извилистой дороге, до них оставалось не больше сотни ярдов. Раймонд положил руку на запястье Марека:

– Ближе мы подъезжать не будем.

Впереди в облаке пыли перед мордой одной из лошадей внезапно взметнулось знамя. Лошадь встала на дыбы, заржала, телега опрокинулась, и сложенные на ней пушечные ядра покатились с горы. Именно такого момента замешательства Марек и ожидал. Он послал лошадь вперед, ударив ее пятками в бока, но та не послушалась. В тот же момент седой рыцарь ловко хватил его коня под уздцы.

– Мой друг, – спокойно сказал Раймонд, – не вынуждайте меня убить вас. По крайней мере пока что. – Он взглянул на руки Марека. – И уберите этот дурацкий ножик подальше, пока не порезались.

Марек почувствовал, как его щеки вспыхнули. Но все же послушался и засунул кинжальчик под камзол. Дальше они опять ехали молча.

Из-за каменных строений донесся крик птицы. Повторился. Раймонд быстро осмотрелся, второй спутник тоже встревожился. Очевидно, это была не птица.

Рыцари продолжали прислушиваться, и вскоре сверху донесся ответный крик. Раймонд положил руку на эфес меча, но этим и ограничился.

– Что это было? – спросил Марек.

– Вас это не касается.

Все трое опять умолкли.

Солдаты поддерживали телеги, и никто не обращал на троих всадников ни малейшего внимания, тем более что чепраки на их конях были цветов Арно: зеленые с черным. В конце концов, они добрались до вершины утеса и выехали в открытое поле. Справа виднелся замок, слева темнел лес, а впереди, на севере, расстилалась поросшая густой травой равнина.