И он резким движением распахнул дверь.

Кейт и остальных приезжих оставили одних в просторном конференц-зале: огромный обшарпанный стол, окруженный креслами на колесиках, на стене рядом с ним большая темно-зеленая доска, покрытая нацарапанными небрежным почерком формулами. Формулы были настолько длинными, что занимали всю доску Для Кейт они представляли совершенно загадочный набор символов. Девушка как раз собралась спросить Стерна, что они означают, когда в комнату влетел Роберт Дониджер.

Кейт была удивлена тем, насколько молодым он оказался. Миллиардер выглядел ненамного старше, чем они, особенно благодаря своему костюму: потрепанные кроссовки, джинсы и серебристая, чуть переливающаяся футболка Несмотря на поздний вечер, он казался переполненным энергией. Дониджер быстрой походкой обошел стол и пожал руки прибывшим, назвав каждого из них по имени.

– Кейт, – сказал он, улыбнувшись ей. – Рад видеть вас. Я прочел ваш предварительный отчет о часовне. Это впечатляет.

Удивленная, она лишь пробормотала:

– Благодарю вас…

Дониджер уже умчался дальше.

– Вот и вы, Крис. Приятно снова встретиться с вами. Мне понравился предложенный вами подход к реставрации мельничного моста с помощью компьютерного моделирования; думаю, что он оправдает себя.

Крис едва успел кивнуть, а Дониджер уже обращался к следующему:

– Вы Дэвид Стерн. Мы еще не встречались с вами. Но я знаю, что вы тоже физик, как я.

– Совершенно верно…

– Добро пожаловать на борт. И Андре. Ничуть не уменьшились! Ваша работа о турнирах Эдуарда I бесспорно доказала правоту Контмайна. Прекрасное исследование! А теперь прошу всех вас присесть.

Они сели в кресла, а Дониджер пробежал во главу стола, на свое привычное место.

– Я перейду прямо к сути, – заявил он. – Мне нужна ваша помощь. И вот почему. За последние десять лет моя компания развила революционно новую технологию. Эта технология не военная. Но при этом и не коммерческая, которую можно было бы продавать ради прибыли. Как раз напротив, это исключительно плодотворная мирная технология, которая принесет большую пользу человечеству. Огромную пользу. Но, повторяю, мне необходима ваша помощь.

– Задумайтесь на мгновение, – продолжал Дониджер, – насколько неравно технология распределена между различными областями знаний в двадцатом столетии. Физика обладает наиболее продвинутыми технологиями, в том числе и кольцевыми ускорителями элементарных частиц. Диаметр этих сооружений достигает нескольких миль. Почти такое же положение в химии и биологии. Сто лет назад Фарадей и Максвелл работали в крошечных частных лабораториях. Дарвин обходился блокнотом и микроскопом. Но сегодня ни одно серьезное научное открытие невозможно совершить при помощи таких простых инструментов. Наука попала в крайнюю зависимость от передовых технологий. Но что происходит с гуманитарными отраслями? Какое развитие за это время получили они?

Дониджер сделал риторическую паузу.

– Ответ: никакого. Они не имеют никаких достойных упоминания технологий. Литературовед или историк работают совершенно так же, как их предшественники сто лет назад. Да, разумеется, произошли некоторые незначительные изменения в методах определения подлинности документов, появилась возможность использовать CD-ROMы и кое-что еще. Но основная повседневная работа ученого осталась той же самой.

Он оглядел сидящих, на мгновение задержав взгляд на каждом из них.

– Налицо явная несправедливость. Различные области человеческого знания находятся в совершенно неравном положении. Историки-медиевалисты гордятся тем, что в двадцатом столетии их работы привели к революционному пересмотру истории. Но ведь в этом же столетии физика претерпела три революции. Лет сто назад физики спорили о возрасте вселенной и источнике энергии Солнца. Никто на земле не знал ответов. Сегодня они известны каждому школьнику. Сегодня мы знаем, каковы длина и ширина вселенной, представляем себе ее строение, начиная с уровня галактик до уровня элементарных частиц, из которых состоит атом, и даже элементарнейших частиц, образующих последние. Мы узнали так много, что можем подробно рассказать, что происходило в течение первых нескольких минут рождения взрывающейся вселенной Могут ли историки, занимающиеся Средневековьем, поспеть за этим прогрессом в пределах своих областей знания? Однозначно: нет. Почему? Потому что им не помогает новая технология. Никто не развивал никаких новых технологий, которые могли бы принести ощутимую пользу историкам… до сих пор.

«Мастерский спектакль, – подумал Гордон. – Одно из лучших представлений Дониджера – очаровательно, энергично, местами даже чрезмерно». Фактом же было то, что Дониджер представил ребятам захватывающее объяснение проекта, ни словом не упомянув о его истинной цели. Не сказав ничего о том, что происходило на самом деле.

– Но я уже говорил вам, что мне требуется ваша помощь. Она мне очень нужна.

Поведение Дониджера изменилось. Теперь он говорил медленно, мрачно, обеспокоенно.

– Вы знаете, что профессор Джонстон приехал сюда, чтобы разрешить некоторые вопросы. Он считал, что мы скрываем от него информацию Честно говоря, мы так и поступали, У нас была некоторая информация, которой мы не делились с ним, потому что не могли объяснить, как мы ее получили.

«И еще потому, – подумал Гордон, – что Крамер провалила свое задание».

– Профессор Джонстон, как это называют в определенных кругах, наехал на нас, – продолжал Дониджер – Я уверен, что вам хорошо знакомы его манеры. Он даже угрожал тем, что обратится к прессе. В конце концов мы показали ему технологию, которую собираемся показать вам. Он был потрясен – точно так же, как будете потрясены и вы. Но он настаивал на том, чтобы самому отправиться туда – условно говоря, в прошлое – и лично убедиться.

Дониджер сделал паузу.

– Мы не хотели отпускать его, но он снова стал угрожать. В итоге у нас не осталось иного выхода, кроме как сделать то, чего он хотел. Это было три дня назад. Он все еще находится там. Он попросил вас о помощи, отправив записку, которую, он был уверен, вы не сможете не найти Вы знаете этот район и время лучше, чем кто-либо еще в мире. Вы должны отправиться туда и вернуть его. Вы – его единственный шанс.

– Что конкретно случилось с ним после того, как он отправился в прошлое? – спросил Марек.

– Мы этого не знаем, – ответил Дониджер. – Но он нарушил правила.

– Правила?

– Вы должны понять, что эта технология – совершенно новая. Мы стараемся соблюдать при ее использовании максимальную осторожность Мы начали посылать туда наблюдателей уже почти два года назад. Это были отставные морские пехотинцы, хорошо обученные военные. Но, конечно, они не историки, и мы держали их на коротком поводке.

– То есть?

– Мы никогда не позволяли нашим наблюдателям входить в мир, который они посещают. Мы не разрешали никому оставаться там дольше чем на час. И мы не разрешали никому отходить дальше чем на пятьдесят ярдов от аппарата. Никто никогда еще не покидал аппарат и не входил в мир.

– Но Профессор сделал это? – полуутвердительно спросил Марек.

– Судя по всему, да.

– И мы тоже должны будем сделать это, если собираемся найти его. Мы должны будем войти в этот мир.

– Да, – подтвердил Дониджер.

– И, по вашим словам, мы окажемся первыми людьми, которые совершат такой поступок? Первыми людьми, которые вступят в иной мир?

– Да. Вы, а перед вами еще Профессор.

Тишина.

Внезапно лицо Марека расплылось в широкой усмешке.

– Потрясающе! – воскликнул он. – У меня уже кончается терпение!

Но другие ничего не говорили. Они казались встревоженными, растерянными.

– Насчет того парня, которого нашли в пустыне… – вдруг заговорил Стерн.

– Джо Трауб, – откликнулся Дониджер. – Он был одним из лучших наших ученых.

– Что он делал в пустыне?

– Просто приехал туда. Обнаружили его автомобиль Но мы понятия не имеем, почему его туда понесло.

– Вероятно, у него было что-то не в порядке со здоровьем, – продолжал Стерн, – медики обнаружили какие-то странности в его пальцах…

– Я не видел ничего подобного в акте вскрытия, – ответил Дониджер. – Там было написано, что он умер от сердечного приступа.

– Следовательно, его смерть не имела никакого отношения к вашей технологии?

– Абсолютно никакого, – отрезал Дониджер.

Наступила новая пауза.

Крис заерзал в кресле.

– Выражаясь обывательским языком, – спросил он, – насколько эта технология безопасна?

– Более безопасна, чем езда на автомобиле, – без колебания ответил Дониджер. – Вы получите исчерпывающие инструкции, и мы отправим вас вместе с нашими опытными наблюдателями. Поездка продлится не более двух часов. Вы лишь попадете туда и заберете своего шефа назад.

Крис Хьюджес барабанил пальцами по столу. Кейт покусывала губу. Все молчали.

– Это дело совершенно добровольное, – нарушил тишину Дониджер. – Браться за него или нет – зависит только от вашего желания. Но Профессор просил вас о помощи. И я не думаю, что вы подведете его.

– Но почему вы не поручите это вашим наблюдателям? – спросил Стерн.

– Потому что они слишком мало знают, Дэвид. А вам известно, что тот мир не очень похож на наш. У вас есть большое преимущество – ваши знания. Вы досконально знаете местность, знаете время. Вы знаете языки и обычаи.

– Но ведь наши знания чисто теоретические, – заметил Крис.

– Не более того, – согласился Дониджер.

Группа во главе с Гордоном вышла из конференц-зала, чтобы осмотреть оборудование Дониджер проводил их взглядом и обернулся, когда в зал через другую дверь вошла Крамер Она наблюдала за происходившим по внутреннему телевидению.

– Как вы думаете, Диана, – спросил Дониджер, – они согласятся?

– Да. Они согласятся.

– Они справятся с этим?

Крамер помедлила с ответом.

– Я бы сказала пятьдесят на пятьдесят.

Они спустились по бетонному пандусу, достаточно широкому для того, чтобы по нему мог проехать грузовик. Внизу оказалась тяжелая стальная двустворчатая дверь Марек заметил по бокам пандуса с полдюжины телекамер, их объективы сопровождали людей, шедших по спуску, и замерли, когда группа остановилась возле двери. Гордон молча ожидал, окинув телекамеры взглядом.

Дверь отворилась.

Гордон провел их в небольшую комнату. Стальные створки с негромким стуком закрылись за спиной последнего. Гордон прошел чуть дальше, остановился возле следующей двери и так же замер в ожидании.

– Вы не можете открыть ее сами? – удивился Марек.

– Нет.

– Почему? Вам не доверяют?

– Здесь не доверяют никому, – спокойно ответил Гордон. – Можете поверить мне на слово: пока не поступит указание, что мы именно те, кто должен пройти внутрь, дверь не откроется.

Дверь открылась.

Они вошли в металлическую клеть, имевшую какой-то особый, типично промышленный облик. Марек сообразил, что это шахтный подъемник. Воздух был холодным, слабо попахивал плесенью. Дверь позади них закрылась. Клетка начала с шумом спускаться.

– Мы опустимся на тысячу футов, – предупредил Гордон, – запаситесь терпением.

Клеть остановилась, дверь открылась. Они вышли в длинный бетонированный туннель, в котором звонкое эхо разносило их шаги.

– Это уровень обслуживания и управления, – пояснил Гордон. – А сами приборы находятся еще на пятьсот футов ниже.

Они подошли к очередной двери. На сей раз толстенные створки были темно-синими и прозрачными. Сначала Марек подумал, что они сделаны из чрезвычайно толстого стекла. Но когда створки, управляемые негромко урчащим механизмом, разошлись в стороны, он увидел в их толще чуть заметное колебание.

– Вода, – сказал Гордон. – Мы здесь используем в защитных перегородках очень много воды. Квантовая технология крайне чувствительна к внешним влияниям – космические лучи, случайные электромагнитные поля и тому подобное. В первую очередь именно поэтому мы забрались сюда.

Следующая дверь, показавшаяся впереди, была похожа на обычный вход в любую лабораторию. Две створки, застекленные тонким стеклом, за которыми оказался небольшой холл, окрашенный больничной белой краской. По обе стороны холла находилось еще по паре дверей, раскрывавшихся наружу. На двери слева висела табличка: «Предсжатие». На правой: «Подготовительная». А в глубине холла они увидали еще одну табличку, которая гласила просто: «Передача».

Гордон потер руки.

– Давайте зайдем направо, на подготовку.

Комната была маленькой и напомнила Мареку о больничной лаборатории, вызвав в мозгу неприятное возбуждение. Посреди помещения стояла вертикальная труба, высотой приблизительно в семь футов и диаметром в пять. Дверь, подвешенная на петлях из толстого металла, была открыта. Внутри труба была окрашена тусклыми полосами.

– Это что – устройство для загара? – подчеркнуто весело спросил Марек.

– Вообще-то это самое передовое резонансное устройство для съемки образов. На основе магниторезонансного томографа. Но вы сможете убедиться в том, что и сама машина тоже хороша. Для вас это окажется еще и хорошей практикой перед тем, как придется иметь дело с основной аппаратурой. Пожалуй, вам стоит пойти первому, доктор Марек.

– Пойти туда? – Марек с комическим испугом указал на трубу. Стоит закрыть дверь, и она будет выглядеть точь-в-точь как белый гроб.

– Просто снимите одежду и войдите внутрь. Все устроено точно так же, как медицинский томограф. Вы не почувствуете вообще ничего. Весь процесс займет около минуты. А мы будем неподалеку.

Группа вышла через боковую дверь с маленьким окном в соседнюю комнату. Марек не разглядел, что там. Дверь с негромким щелчком закрылась.

В углу он увидел стул. Подошел к нему, разделся догола, повесил одежду, вернулся к сканеру, шагнул внутрь. Послышался щелчок интеркома.

– Доктор Марек, – раздался голос Гордона, – будьте любезны посмотреть себе под ноги.

Марек послушно взглянул вниз.

– Видите круг на полу? Пожалуйста, удостоверьтесь, что ваши ноги полностью находятся в пределах этого круга. – Марек переступил с ноги на ногу, выполняя указание. – Спасибо, так прекрасно. Сейчас дверь закроется.

Послушалось негромкое гудение моторчика, и выпуклая дверь плавно закрылась. Марек услышал шипение, сопровождавшее движение двери.

– Герметическое помещение? – спросил он.

– Да. Сейчас вы можете почувствовать, как внутрь поступает прохладный воздух. Во время работы прибора вы получите больше кислорода. Вы ведь не страдаете клаустрофобией?

– По крайней мере, до сих пор не замечал. – Марек осмотрел кабину. Бледные полосы, как он теперь обнаружил, были щелями, покрытыми прозрачной пластмассой. В их глубине он заметил светящиеся лампочки, какие-то мелкие механизмы. Воздух стал заметно холоднее.

– Начинаем установку параметров, – предупредил Гордон. – Постарайтесь не двигаться.

Внезапно полосы вокруг Марека начали вращаться, механизмы защелкали. Полосы мелькали все быстрее и быстрее и вдруг внезапно, рывком, остановились.

– Все хорошо. Вы нормально себя чувствуете?

– Впечатление такое, словно меня засунули в мельницу для перца, – поделился впечатлениями Марек.

Гордон рассмеялся.

– Калибровка закончена. Остальное зависит от точного выбора времени, так что процедура проводится автоматически. Просто выполняйте инструкции, которые услышите. Договорились?

– Хорошо.

Щелчок в динамике. Марек остался один.

Незнакомый голос, записанный на пленку, произнес:

– Процедура сканирования началась. Включаем лазеры. Глядите прямо перед собой. Не поднимайте голову.

И в то же мгновение труба озарилась изнутри ярко-голубым светом. Сам воздух, казалось, светился.

– Лазеры поляризуют ксенон, который накачивается в отсек. Пять секунд.

«Ксенон?..» – подумал Марек.

Ярко-голубой свет вокруг него становился все ослепительнее. Он скосил глаза на свою руку, но едва смог разглядеть ее очертания сквозь заполнявшую кабину светящуюся пелену.

– Концентрация ксенона достигнута. Сейчас мы попросим вас сделать глубокий вдох.

Марек на мгновение задумался: «Глубокий вдох? Ксенона?»

– Оставайтесь в таком положении, не двигаясь, в течение тридцати секунд. Готовы? Стойте смирно… глаза открыты… глубокий вдох… не дышите… Начали!

Внезапно полосы начали бешено вращаться; затем они, одна за другой, принялись дергаться взад и вперед. Создавалось впечатление, будто они разглядывают его и вынуждены время от времени возвращаться для повторного осмотра. Каждая полоса, казалось, перемещалась сама по себе. У Марека возникло странное ощущение, будто его исследуют сотни глаз.

Записанный голос произнес:

– Сохраняйте неподвижность, пожалуйста. Осталось двадцать секунд.

Все вокруг него мелькало, жужжало и пощелкивало. И затем внезапно все замерло. Несколько секунд тишины. Снова защелкали какие-то механизмы. Снова зашевелились полосы; правда, теперь они двигались в иной плоскости.

– Пожалуйста, стойте неподвижно. Десять секунд.

Полосы начали описывать кольца; их движение постепенно синхронизировалось, пока наконец они не стали вращаться все вместе как единое целое. Потом движение прекратилось.

– Сканирование окончено. Благодарю вас за участие.

Голубое сияние померкло, щелкнул замок, раздалось шипение воздуха, и дверь плавно открылась. Марек вышел наружу.

Гордон в соседней комнате сидел перед монитором компьютера. Остальные, сдвинув стулья, скучились возле него.

– Большинство людей, – сказал Гордон, – не имеют ни малейшего представления о том, что обычное магниторезонансное обследование в больнице изменяет квантовое состояние атомов в организме, точнее говоря, угловой импульс ядерных частиц. Статистика использования магниторезонансных томографов говорит о том, что изменение квантового состояния не дает никакого отрицательного эффекта. На самом деле человек просто никак не реагирует на это.

Но при магниторезонансном обследовании человек помещается в очень мощное магнитное поле, порядка 1,5 тесла, что примерно в двадцать пять тысяч раз сильнее, чем природное магнитное поле Земли. Нам это не требуется. Мы используем сверхпроводящие устройства квантовой интерференции, которые настолько чувствительны, что могут измерить резонанс, используя одно лишь магнитное поле Земли. В нашем приборе вообще нет никаких магнитов.

В комнату вошел Марек.

– Как я выгляжу? – громко спросил он.

На экране в разных оттенках красного было видно прозрачное пестрое изображение его организма.

– Вы видите содержимое длинных костей, позвоночного столба и черепа, – пояснил Гордон. – Теперь появилась костная оболочка… вот мелкие кости… – все увидели полный скелет, – они обрастают мускулами…

Компьютер показал подобие картинки из учебника анатомии.

– У вас необыкновенно быстрая машина, – заметил Стерн.

– О, мы еще специально замедляем вывод на дисплей, – ответил Гордон. – В противном случае вы просто не успели бы ничего увидеть. Фактическое время обработки можно принять за ноль.

– Ноль? – выпучил глаза Стерн.

– Иной мир, – кивнул Гордон. – Прежние критерии в нем не действуют. – Он повернулся к археологам:

– Кто следующий?

Они прошли к комнате с табличкой «Передача».

– Зачем нужно было все это делать? – спросила Кейт.

– Мы называем эту процедуру предсжатием, – ответил Гордон. – С ее помощью мы получаем возможность передавать данные быстрее, потому что большая часть информации о вас уже загружена в машину. Мы быстро делаем заключительное сканирование для выявления отличий, а потом передаем.

Они вошли в другой подъемник, а потом миновали еще одну пару заполненных водой дверей.

– Ну вот, – сказал Гордон, – мы и на месте.

Группа вышла в огромный ярко освещенный зал, похожий на пещеру. Шаги разносились в нем отчетливым эхом. Воздух был прохладным, почти холодным. Они шли по металлическому мостику, переброшенному в сотне футов выше пола. Взглянув вниз, Крис увидел три изогнутых стены, заполненные водой. Они образовывали незамкнутую окружность, разделенную промежутками, в которые свободно мог пройти человек. Внутри этой внешней стены находились три меньшие дуги, образовывавшие вторую стену. А внутри второй стены размещалась еще и третья. Каждая меньшая дуга была повернута по отношению к большей так, чтобы промежутки не находились на одной линии, поэтому вся конструкция напоминала лабиринт.

В сердцевине концентрических окружностей находилась площадка диаметром около двадцати футов. Там размещалось с полдюжины сооружений, по форме и размерам напоминавшие клетки или будки телефона-автомата. Они не имели никакой специфической окраски, а сверху были закрыты бледно-серыми металлическими колпаками. По полу внутри кольцевой ограды переливался волнами какой-то белый туман. Там же лежали какие-то резервуары, повсюду извивались толстые черные силовые кабели. Вообще это место было похоже на производственный цех. И действительно, вокруг одной из клеток возились несколько человек.

– Это наш участок передачи, – сказал Гордон. – Как вы видите, тщательно огражденный. Мы строим второй участок, но он будет готов только через несколько месяцев. – Гордон указал в отдаленную часть пещеры, где возвышался второй ряд концентрических стен. Они были прозрачны, так как их еще не заполнили водой.

С мостика на площадку, окруженную стеклянными стенами, можно было спуститься в небольшой люльке тросового подъемника.

– Мы спустимся туда? – спросил Марек.

– Пока еще нет.

Один из техников поднял голову и помахал рукой.

– Норм, долго еще до учебных стрельб? – спросил Гордон.

– Всего пара минут. Гомес уже идет сюда.

– Хорошо. – Гордон обернулся к своим спутникам. – Давайте подойдем к отсеку управления и посмотрим.

На возвышавшейся над полом платформе стояли слабо озаренные синим светом аппараты, казавшиеся серыми, и негромко жужжали. Их основания были спрятаны в покрывавшем пол белом тумане. Станина одного из аппаратов была открыта, и в ней копались двое рабочих в синих куртках на меху.

Устройства внешне представляли собой открытые цилиндры с металлическими крышками на торцовых сторонах. Каждое устройство стояло на массивной металлической станине. Металлическая крыша опиралась натри металлических стержня.

Техники протянули множество черных кабелей вниз с расположенной выше решетки и подключили их к верхней части одного из устройств. Они делали это так же ловко, как служители автоколонки вставляют шланги в баки машин клиентов.

Место между станиной и крышей было совершенно пустым. Вообще весь аппарат казался обескураживающе пустотелым. И даже стержни были странными – треугольными в сечении и утончавшимися по длине. Из-под крыши аппарата, казалось, сочился бледно-голубой дым.

Эти устройства были совершенно не похожи ни на один прибор или механизм, который Кейт когда-либо приходилось видеть. Она разглядывала их через огромные экраны, помещавшиеся в узенькой комнатушке-диспетчерской. У нее за спиной находились пульты, за которыми сидели двое техников в рубашках без пиджаков. В диспетчерской не было окон, хотя экраны полностью возмещали этот недостаток.

– Вы видите самую последнюю версию нашей ЗВК-технологии, – объявил Гордон. – Эти буквы означают «замкнутая времяподобная кривая» – топологическая форма пространства-времени, которую мы используем для перемещения туда и обратно. Чтобы создать эту аппаратуру, пришлось выработать принципиально новые технологии. То, что вы видите перед собой, это уже шестая версия, а первый опытный образец был построен три года назад.

Крис молча рассматривал аппараты. Кейт Эриксон с подчеркнутым интересом оглядывала диспетчерскую. Стерн взволнованно потирал верхнюю губу. Марек не отрывал от него взгляда.

– Все существенные элементы, – продолжал Гордон, – расположены в станине, в том числе индиево-галлиево-мышьяковые запоминающие устройства, лазеры и аккумуляторные батареи. Испаряющиеся лазеры, конечно, находятся в металлических полосах. Металл неопределенного цвета – ниобий, баллоны высокого давления алюминиевые, корпуса запоминающего устройства полимерные.

В помещение вошла молодая женщина с короткими темно-рыжими волосами и уверенными манерами. Она была одета в свободную рубашку, шорты и ботинки, и вид у нее был такой, словно она собралась на сафари.

– Гомес будет в числе ваших помощников, когда вы отправитесь в путешествие. Сейчас она отправится туда же, чтобы провести то, что мы между собой называем «учебными стрельбами». Она уже включила свой навигационный маркер, установила целевую дату и теперь собирается убедиться, что все рассчитано правильно. – Гордон нажал клавишу селектора. – Сью! Не покажете ли вы нам ваш навигационный маркер?

Женщина протянула в согнутой ладони белую прямоугольную пластинку.

– Она воспользуется им для возвращения. И вызова аппарата для возвращения… Сью, покажите нам кнопку, прошу вас.

– Ее трудновато заметить, – сказала женщина, повернув пластинку тыльной стороной. – Вот здесь имеется крошечная кнопка; ее нужно нажимать ногтем большого пальца. Таким образом вызывают машину, когда вы считаете, что пора возвращаться.

– Спасибо, Сью.

– Всплеск поля, – объявил один из техников.

Все обернулись и взглянули на него. Один из экранов на пульте показывал холмистую трехмерную поверхность с зубчатой выпуклостью посредине, напоминавшую по виду горный пик.

– Хорошо, – похвалил Гордон. – Классически! Поскольку наши датчики напряженности поля основаны на сверхпроводящих устройствах квантовой интерференции, мы способны' обнаружить чрезвычайно тонкие разрывы континуума в местных магнитных полях – мы называем их «всплески поля». Мы регистрируем их начало за два часа до самого события. А это на самом деле началось примерно два часа назад. И означает, что машина возвращается сюда.

– Какая машина? – спросила Кейт.

– Машина Сью.

– Но ведь она никуда не уезжала.

– Я знаю, – ответил Гордон. – Может показаться, что в моих словах нет никакого смысла. Квантовые явления вообще часто оказываются в противоречии со здравым смыслом.

– Вы говорите, что получили сигнал о ее возвращении еще до ее отправления?

– Именно так.

– Но каким же образом? – продолжала недоумевать Кейт.

Гордон вздохнул.

– Это довольно сложно. На самом деле то, что мы видим в поле, это функция вероятности – вероятности того, что машина собирается возвращаться. Обычно мы не думаем об этом в таких терминах. Мы просто говорим, что она возвращается. Но если выражаться точно, всплеск поля действительно сообщает нам о высокой вероятности возвращения машины.

Кейт помотала головой:

– Все равно, я ничего не понимаю.

– Давайте исходить только из того, – сказал Гордон, – что в обычном мире мы всегда уверены в незыблемом порядке причин и следствий. Причины являются первыми, следствия – за ними. Но этот порядок событий далеко не всегда соблюдается в квантовом мире. Следствия могут проявляться одновременно с причинами, следствия могут даже предшествовать причинам. А то, что мы сейчас наблюдаем, – лишь незначительный, совершенно рядовой пример подобного положения.

Рыжая женщина, Гомес, вошла в один из аппаратов и вставила белую табличку в щель в станине перед собой.

– Вот она установила свой навигационный маркер, который ведет машину туда и обратно.

– А откуда вы знаете, что это возвращение произойдет? – негромко спросил Стерн.

– Перемещение в мультимире, – ответил Гордон, – создает своего рода потенциальную энергию; ее можно уподобить растянутой пружине, которая стремится вернуться в первоначальное положение. Так что машины могут возвращаться домой относительно легко. Вот отправиться туда – это хитрая штука. Она и кодируется в той керамической таблетке, которую вы только что видели.

Он наклонился вперед и нажал кнопку интеркома:

– Сью, вы надолго уходите?

– Вернусь через минуту, возможно, две.

– Хорошо. Связь кончаю.

Теперь заговорили техники. Они, вглядываясь в многочисленные табло перед ними, щелкали переключателями на пульте.

– Проверка гелия! – приказал один из операторов.

– Показывает полный, – ответил второй, вглядываясь в пульт.

– Электромагнитное излучение.

– Проверено.

– Приготовиться к лазерному уравниванию.

Второй оператор перекинул тумблер, техник щелкнул выключателем, и из металлических полос в центр машины уперлась плотная стена зеленых лазерных лучей, оставлявших на лице и теле Гомес бесчисленное множество зеленых пятнышек. Сама женщина при этом неподвижно стояла с закрытыми глазами.

Полосы начали медленно вращаться. Женщина в центре сохраняла неподвижность. Лазеры чертили на ее теле зеленые горизонтальные полосы. Затем полосы замерли.

– Лазеры уравнены.

– Увидимся через минуту, Сью, – сказал Гордон и повернулся к остальным. – Отъезд.

Водные щиты, защищающие клетку кольцевыми стенами, засветились бледно-голубым светом. Аппарат снова начал неторопливо вращаться. Женщина в центре стояла неподвижно; машина двигалась вокруг нее.

Жужжание делалось громче. Вращение ускорялось. Женщина стояла все в такой же спокойной и расслабленной позе, только открыла глаза.

– На эту поездку, – продолжал рассказывать Гордон, – она затратит всего лишь минуту или две. Но аккумуляторы заряжены на тридцать семь часов. Таков предел для этих машин – именно столько времени они могут пробыть в ином пространстве, не возвращаясь домой.

Мелькание полос стало стремительным. Наблюдатели услышали быстрый дробный звук, напоминавший автоматную очередь.

– Это проверка площадки: инфракрасные датчики смотрят, нет ли кого-нибудь рядом с аппаратом. Если не будет свободного пространства в два метра со всех сторон кабины, то перехода не произойдет. Это мера безопасности. Нам совершенно не хочется, чтобы машина появилась в глубине каменной стены. Ну вот. Пускают ксенон. Сейчас она отправится.