— Это… И надолго вы его?.. — проявил милиционер чудеса бдительности.
      — Вернем сегодня же, — заверил Гений. Затем развернулся и крикнул бойцам: — Снять оцепление! Всем в машину!
      Те мигом свернули ограждение, так что ответственной за него Мэри даже обрывочка не осталось. Ей оставалось только пройти в автобус, что она и сделала, пребывая внутренне в растерянных чувствах и поглядывая время от времени на небо. Благо что зрители на сей раз не налетали и не приставали с просьбами об автографе, а держались в отдалении и очень быстро разошлись — чувствовалось, что в большинстве своем это «профессиональные» зрители.
      — Неплохо. Уложились в двадцать две минуты, — сказал Гений, когда все уселись и машина тронулась.
      «Бойцы» загудели, делясь впечатлениями, одна только Мэри хмурилась, глядя перед собой в одну точку. За достаточно короткое время у нее накопился к Гению целый воз вопросов, но ясно, что при статистах задать их было невозможно, и она ожидала скорого избавления от посторонних ушей, надеясь на чудеса телепортации.
      Минуты бежали, автобус мчался по незнакомой Москве на приличной скорости, однако никаких чудес с мгновенным преодолением пространства-времени, кажется, повторять не собирался. Это провоцировало еще один вопрос, только вряд ли он мог быть обращен к Гению, похоже, понимавшему в телепортации не больше ее. А разговор на эту тему с водителем едва ли сулил взаимопонимание. Мэри оставалось набраться терпения до прибытия на место, насчет которого она, кстати, тоже не была осведомлена, но это ее почему-то не волновало: больше всего ей хотелось бы проснуться и увидеть затылок мужа на фоне компьютера.
      И можно со спокойной душою опять заснуть.
      А место в конце концов оказалось то же самое, откуда они всей компанией выезжали «на дело»: те же приземистые «замковые» постройки с просторным внутренним двором, где стояла машина Гения — вернее, Евгения, что на самом деле было не одно и то же.
      Мэри ожидала увидеть здесь флаер с украденным спутником. Но его не было, что, кажется, никого, кроме нее, не удивило.
      — Отлично поработали, всем спасибо!
      Гений вручил шоферу пачку пятисотенных, перетянутую банковской лентой.
      — У Евгения спер? — поинтересовалась Мэри, когда они сели в его машину, хотя у нее имелись для него вопросы и посложнее, и поинтереснее.
      — Ты имеешь в виду — у самого себя? — невинно поинтересовался он.
      Мэри только диву далась, как он легко и просто идентифицировал себя с двойником, когда речь зашла о его, двойника, деньгах.
      — Признайся, — сказал он, проследив ход ее мысли, — если бы ты узнала, что у здешней Ветер имеется солидный счет в банке, неужели не воспользовалась бы? Ну, скажем, на самое необходимое?
      — Не! — отрезала Мэри, не раздумывая ни секунды — возможно, опасаясь признаться, что да.
      — Да ладно, — усомнился он. — Почему бы и нет, если ты заняла ее место? А мне как прикажешь существовать, когда мое место в мире занято9 Я здесь человек, которого нет! Хотя у меня тоже имеется счет — похоже, что все мы, Смеляковы, в этом преуспели.
      Мэри тайком вздохнула.
      — …И не моя вина, что я не в состоянии до него добраться. А почему, ты думаешь, я все это затеял? Оттянуться захотелось, приключений мне не хватает?
      — Я поняла, что тебе не хватает денег, — сказала Мэри.
      — Узнаю женщину, — вздохнул Гений, — на уме одни деньги. Да не волнуйся: если все пройдет успешно, я верну его деньги, даже с процентами.
      Мэри не преминула бы встать на защиту невинно опороченных женщин, но машина уже выезжала из ворот, и пора было поговорить на более актуальные темы.
      — Гений, куда мы едем? И где спутник?
      — Недалеко отсюда. Это ответ на оба твои вопроса.
      Теперь Мэри решила высказать терзавшее ее с некоторых пор подозрение:
      — Скажи честно… Ты меня обманул? Ты его спрятал и теперь хочешь продать?
      Он покосился насмешливо:
      — Откуда такие дурацкие идеи? Я что, похож на расхитителя народного имущества?
      — Похож! — заявила Мэри. — Иначе, если предстоит его возвращать, почему ты распустил статистов?
      — Они нам больше не понадобятся. Обойдемся. Возвращать культурные ценности совсем не то же, что их красть — просто принес и поставил.
      — Если охрана больше не нужна, то я — тем более, — сказала Мэри. — Не понимаю, зачем ты вообще меня к этому пристегнул.
      — Не понимаешь? — спросил он.
      — Нет.
      — Потому что нас здесь двое, — сказал он. — И большой вопрос, кто кого сюда «пристегнул». И, самое главное — от кого зависит возвращение, ну, так скажем, мое.
      — Я не… — начала было Мэри, но он ее перебил:
      — Ты уже говорила, что ничего не знаешь. И я склонен тебе верить. Но все-таки, пойми меня правильно, мне не хотелось бы надолго упускать тебя из виду.
      Мэри растерянно молчала, хотя допускала, что он может быть прав: с нее все началось и, возможно, было каким-то образом на нее завязано. Единственное, в чем она могла бы поклясться наверняка, — в происходящем не было ни грамма ее вины. Однако по самому актуальному вопросу — кто виноват? — у нее до сих по не возникло ни тени догадки, ни проблеска понимания. Как и по другому — что делать?..
      Но было и кое-что еще, связанное именно с этим миром, чего она решительно не могла понять.
      — Ты прочитал надпись на спутнике? — спросила Мэри, уже сомневаясь — а то ли там действительно имелось в виду, что ей почудилось?
      — М-гм, — неопределенно, но в большей мере утвердительно промычал он.
      — И тебя ничего не удивило? — осторожно поинтересовалась она.
      — Это насчет небесных сфер? — спросил он.
      — Ну да, о сфере! — обрадовалась Мэри: все же не для нее одной золотые буквы сложились в подобный бред. — Якобы он там, ну… Отразился, что ли?
      Гений задумчиво пожал плечами:
      — Что тут сказать… Либо здесь бытует какое-то странное заблуждение, либо… Нет, сейчас не берусь гадать — слишком мало информации. Потом разберемся, — сказал он, помолчал и добавил: — Может быть…
      Они ехали в зеленой полосе — кругом не было домов, почти не было людей и машин. Вскоре свернули на запущенное ответвление шоссе, и впереди открылись полуразрушенные постройки. Потрескавшаяся дорога, которой явно нечасто пользовались, спускалась к ним.
      — Что, спутник там? — недоверчиво спросила Мэри, ожидавшая если и не опять замка, то какого-нибудь приличного особнячка, коль скоро в пари принимал участие Андрей Валентинович.
      — Среди этих домов есть дворик, мы договорились, что Фил будет ждать там. Вместе со спутником, естественно.
      «Ну да, понятно, конспирация…» — подумала Мэри и спросила:
      — А эти, участники пари, они что, тоже там?
      — Нет. В высотке напротив памятника есть ресторан «Три толстяка», они оттуда наблюдают за событиями. Как только мы вернем спутник, можно будет сразу…
      — Погоди, а Андрей Валентинович? Он ведь участвует?..
      — Как это ты догадалась? — усмехнулся Гений.
      — Кажется, я видела его в окне… Нет, не в ресторане, конечно, а в замке, перед самым нашим выездом…
      Гений резко повернулся:
      — Ты уверена?.. — глаза его вдруг углубились, стали испытующи и страшны.
      — Ну да… Кажется… — испуганно пролепетала Мэри. — А что…
      — Кажется?! — прорычал он.
      — В-видела. Точно. Но ведь… раз есть телепортация, то он мог…
      — Какая, к черту, телепортация! — он лихорадочно шарил глазами вокруг — по приборной панели и по салону, кинул взгляд на Мэри и приказал:
      — Открывай дверь и прыгай.
      Они подъезжали к домам-развалюхам, впереди маячила облупленная стена, но Гений и не думал снижать скорость.
      — Что?! — Мэри опешила.
      — Прыгай, говорю! — Резко наклонившись, он сам открыл дверь с ее стороны.
      Ошалевшая Мэри уцепилась за раму и для начала слегка высунулась: в ее каскадерской практике имелся единственный опыт прыжка из едущей машины, когда та двигалась помедленней этак вдвое. Оценив летящий мимо придорожный ландшафт на предмет мягкой посадки, она успела понять, что на таковую рассчитывать не приходится. Тут позади раздалось:
      — Ну же! Пошла! — а затем последовал сильный пинок, выпихнувший ее вон, как птичку, не желающую вылетать из клетки на свободу. Дело в том, что «птичка» не умела летать.
      Свобода оказалась к ней ОЙ!!! ОЙ! — Ой! — ОЙ! — ТВОЮ—МАТЬ—КРАПИВА!!! — ОЙ! — ЕЙ!!! — как неласкова. Хорошо хоть, что она умела должным образом группироваться и избежала переломов.
      Поднявшись среди учиненного ею крапивного бурелома, Мэри увидела, как машина врезается в кирпичную стену. Спустя секунду она взорвалась — да так пламенно, словно топливо помещалось не только в бензобаке, а заполняло весь ее объем.
      Инстинкты сработали сами собой: Мэри вновь нырнула в крапиву — теперь уже, как рыбка, хотя данная стихия была ей отнюдь не родной, а неприветливой и жестокой. «Рыбка» морщилась и тихонько чертыхалась, все равно не слыша самой себя за грохотом взрыва и последовавшего затем обвала стены — а возможно, и целиком здания.
      Когда все стихло, Мэри моментально вскочила на ноги, чему способствовала не только крапива, но в немалой степени и мысль о Гении — жив ли? Успел ли спрыгнуть? Огляделась и с облегчением поняла, что успел: Гений лежал по другую сторону дороги у самой бровки. В данный момент он поднимал голову — значит, был жив. Она помахала ему рукой, приветствуя этот факт, заодно привлекая его внимание к тому, что и она тоже уцелела. Потом стала торопливо выбираться на дорогу. Тем временем Гений встал на ноги — не сказать, чтобы по-спортивному бодро, но, главное, было ясно, что госпитализации не требуется.
      Она приблизилась, остановилась, и оба, словно по команде, поглядели на машину — то есть на оплавленные фрагменты ее остова, виднеющиеся из-под груды кирпича. В глубине души у Мэри, на некоей внутренней фотобумаге медленно проявлялось осознание, что произошедшему никак не подходит определение «трюк». Это не съемки.
      — Ген… Гений, нас что… Нас убить хотели?.. — она спотыкалась чуть ли не на каждом слове: нахлынул запоздалый страх, в котором, как в смоле, увязли все мало-мальски здравые мысли. Не родилось таковых, даже когда над руинами появились военные — судя по форме, спецназ, и очень похоже, что настоящий.
      Наверное, следовало уносить ноги, вот только чуть раньше, а не когда их уже увидели. Гений, не дожидаясь окрика, пошел к ним, и Мэри потащилась следом: удрать от спецназа, застукавшего тебя у места отгремевшего только что взрыва, фактически в радиусе поражения? Это утопия. Тем временем реанимировались кое-какие мысли.
      — Этот Андрей Валенти… — Мэри запнулась: вместо уважительного упоминания толстяка по имени-отчеству ей захотелось плюнуть. — Этот толстозадый, это все он подстроил, да?.. — она умолкла, не в состоянии себе представить, как человек, только вчера с ней любезничавший, мог сегодня предпринять кое-что вполне конкретное для того, чтобы ее разорвало в клочья.
      — Эта жирная скотина затеяла свою игру, — уронил Гений, в то время как под их ногами захрустели обломки кирпичей, гнилых досок и прочий невнятный мусор — …но он прокололся, — продолжал Гений. — Ничего у него не вышло.
      — Ничего не вышло… — повторила Мэри, глядя на приближающихся бойцов и добавила совсем тихо: — По-моему, это про нас…
      — Да нет, у нас-то, кажется, порядок, — сказал он. — Сейчас все поймешь.
      — Капитан Смеляков, — представился он старшему, махнув перед его носом карточкой. Тот козырнул. — Майор Каневич здесь? — спросил Гений к большому удивлению Мэри, окончательно запутавшейся в его планах, контрпланах и диспозициях.
      — Майор у спутника. Послал нас разобраться… — боец оглянулся на совместные руины стены и автомобиля, спросил участливо: — Вы в порядке?
      — Я да. А как здесь у вас?..
      Послышался приглушенный гул, и из-за зданий вынырнул белый флаер с красной полосой вдоль корпуса и с крестом. Красным. Не успели присутствующие проследить его глазами, как в небо поднялся еще один такой же и полетел следом за первым куда-то в направлении центра.
      — Есть потери, — мрачно прокомментировал сержант, одновременно отвечая на вопрос Гения. — Один боец — легкое ранение, и… ваш водитель.
      — Фил? — тревожно встрепенулась Мэри и обернулась к Гению: — Он говорит о Филе?
      Гений молчал, сдвинув брови. Буравил взглядом сержанта. Тот опустил глаза: видно было, что говорить ему не хочется, лучше бы кто-нибудь другой это сказал, но он поиграл скулами и все-таки закончил:
      — Не повезло парню…
      Мэри тихо застонала и опустилась на груду кирпича, закрыв лицо ладонями.
      — Что ты сделал?.. Как ты мог?.. Я же говорила… Предупреждала… — выплескивались, как кровь горлом, глухие, бессильные, ничего уже не значащие слова.
      Можно смириться, потеряв человека однажды и навсегда. Приходится. Со временем. Оно же притупляет боль. Природа милостива. Но невозможно терять его вновь и вновь. Эта боль не входит в привычку. Она идет вразрез с законами мироздания. Наверное, поэтому с каждым разом она нарастает. Наверное, поэтому…
      Гений молчал.
      Меж пальцев Мэри текли слезы.
      Бог весть, сколько она так просидела. Вокруг что-то происходило: до нее смутно доносились голоса и отрывистые команды, хрустела щебенка под множеством ног. Потом поблизости раздался начальственный голос, где-то ею уже слышанный, но не было сил и желания припоминать, где.
      — Жаль, конечно, твоего паренька… Да ты и сам чудом жив остался. Машину мы тебе компенсируем, — хозяин голоса помолчал, словно раздумывая, а может, прикуривая, возможно также, что просто глядя на Мэри; что бы он в данный момент ни делал, это нимало ее не волновало, как и его дальнейшие слова: — О задании помнишь? Работай.
      Снова хруст обломков, и через некоторое время натужный гул, напоминающий звук, издаваемый линией высоковольтных передач — Мэри и на это было наплевать, хотя она уже научилась узнавать жужжание флаера.
      Потом все стихло, и на ее плечо легла чья-то рука.
      Мэри отняла ладони от лица, встала.
      — Что теперь?.. — она подняла глаза к небу: непохоже было, что она обращается к стоящему рядом Гению. Однако больше вокруг никого не было, поэтому он принял обращение на свой счет. И сказал ей:
      — Пошли.
      Они вышли на дорогу, оставив позади образчики руинной архитектуры. Мэри шла с ним, не спрашивая ни о судьбе спутника, ни об их собственных дальнейших планах. Гений заговорил сам:
      — Я подключил ФСК с единственной целью — чтобы выиграть спор. Идея была до гениального простой и казалась беспроигрышной: операция, выглядящая, как похищение, на самом деле проводится с санкции руководства. Цель — выявление преступников, планирующих заполучить спутник. Элементарное уравнение: я якобы краду, а на самом деле спокойно забираю объект, неизвестное, то есть преступник, никак себя не проявляет, не иначе как что-то заподозрил и лег на дно. Обычный оперативный прокол — так бывает, и я возвращаю объект на место.
      — А Евгения понижают по службе. Тоже бывает, — заметила Мэри, впервые показав, что слушает.
      — Есть возможность называть его иначе. Его оперативная кличка — Жнец, — сообщил Гений.
      — Жнец?.. — Мэри словно попробовала слово на вкус и зябко повела плечами. Гений усмехнулся:
      — Самое большее, что ему грозило — втык от начальства. Зато нам светило сто тысяч. Я и в мыслях не имел, что Валентиныч в самом деле задумает похитить спутник! В назначенном месте посадки флаера поджидали десять его наймитов, их взяли. Самое неприятное, что ему самому удалось скрыться — надеюсь, ненадолго. Спутник успешно возвращен, а Жнец в результате заслужит премиальные, возможно, даже повышение. Видишь, и так тоже бывает.
      Растрескавшееся шоссе осталось позади, теперь они шли по пружинистой асфальтовой дороге, обсаженной зеленью.
      — Когда Жнец очнется, его ожидает много новостей, — заметила Мэри. — Думаю, его очень заинтересует некий таинственный двойник, обеспечивший ему все эти блага.
      — А также очаровательная напарница, просочившаяся с вечера к нему в дом, — продолжил мысль Гений, — и изничтожившая весь запас яиц. А проснется он уже довольно скоро. Ты понимаешь, что нам больше здесь не место?
      — Нам с самого начала было здесь не место, — проговорила она. — Поверь, если бы я знала, как вернуться назад, меня давно бы уже здесь не было. Но я не знаю!
      Он задумчиво покусал губу.
      — Но ты ведь наверняка помнишь, как все началось? Где?
      — Да. Я пришла домой с работы, все было, как всегда, Ге… Ну в общем, я чуть не падала от усталости, а потом вдруг… Я пошла на кухню и увидела…
      — Значит, это случилось у тебя дома?
      Мэри кивнула.
      — Нам стоит там побывать, — сказал Гений.
      — Но тогда, в первый раз, я попала к Мышке. А здесь я даже дома еще не была…
      — Я понял. И все-таки именно там, возможно, находится решение. Если оно вообще где-то находится. У тебя есть другие идеи? Вот видишь.
      — Ну а если там ничего такого нет? Что тогда делать?
      — Ты давно не была на юге? — спросил он. — Тебе не интересно сравнить? Как тут, м-м-м… ну скажем, в Ялте?
      — Предлагаешь уехать?..
      — Если мы не найдем способ убраться восвояси, то нам придетсяуехать из Москвы.
      С блекло-голубого неба побрызгал слепой дождик и прибил пыль. Они как раз подошли к троллейбусной остановке. Кругом никого не было, и Мэри принялась стягивать осточертевшую рабочую одежду, не забывая обдумывать неожиданное предложение.
      — Если мы уедем, то рискуем никогда не вернуться, — сказала она. — Я имею в виду — по-настоящему домой.
      — По поводу нашего возвращения можно только строить догадки. Зато точно известно, что, оставшись в Москве, мы рискуем в скором времени оказаться в подвалах ФСК.
      — Может, там-то как раз все и разъяснится… — проворчала Мэри, окончательно разоблачаясь из комбинезона. Свернув, положила его в угол скамьи — кто-нибудь подберет.
      — Я не исключаю, что там найдутся ответы на все вопросы, — усмехнулся Гений. — Только сомневаюсь в том, что после наведения полной ясности нам удастся оттуда вернуться. Хоть куда-нибудь.
      — Смотри-ка, а троллейбус совсем как наш… — Мэри глядела вдоль улицы.
      — Он и есть наш. Пошли!
      — Что-то я не пойму, — сказала Мэри, когда они опустились на сиденье в пустом салоне, — что здесь за проблема с телепортацией?
      — Эта проблема не у них, а у нас, потому что нет здесь никакой телепортации, — ответил он.
      Мэри не то чтобы удивилась, но неприятное чувство провело коготком меж ее лопаток: возможно, в его словах было что-то, ею подозреваемое.
      — Почему ты так считаешь? — тихо спросила она.
      — Помнишь, по прибытии к памятнику я уточнил у шофера время? После этого «прыжка» мои часы отстали на двадцать две минуты. То есть все пассажиры в течение этого времени нормально ехали до места. Все, кроме нас с тобой — тебя ведь тоже «телепортнуло», я не ошибся?
      — Ты не ошибся, но почему тогда нас не потеряли? Мы же, получается, на это время должны были исчезнуть…
      — Я не знаю, — сказал он. — В свете всего, что с нами творится, можно предположить, что мое и твое сознание были мгновенно перенесены в будущее на эти двадцать две минуты. Но часы?.. Не понимаю… Ключ в тебе, или где-то рядом с тобой, а ты… Ты уже можешь что-нибудь сказать?
      Мэри издала тяжелый вздох: если Гений ничего не понимает, куда уж ей…
      — Слушай, это, конечно, бред, — начал он, — но почему бы не попробовать: а пожелай-ка ты оказаться дома, срочно. Просто возьми и очень пожелай.
      — У себя? — уточнила Мэри. — Или там, куда мы едем?
      — Хм… Давай для начала у себя — то есть в твоем доме, в твоей Москве. Хуже от этого все равно не будет. Я надеюсь.
      — Я постоянно этого желаю, — буркнула Мэри. — Ладно. Глаза закрывать?
      — Как хочешь. Хотя… Лучше закрой — для большей концентрации.
      Она послушалась — опустила веки и постаралась прогнать лишние мысли. Результат получился странным: пришло ощущение дикого неудобства, причем оно касалось всего — начиная от жесткого сиденья и собственной позы на нем, до неуместности этого воздуха в своих легких.
      Мэри неприятно удивилась и открыла глаза. Тогда пришло настоящее удивление.
      Кругом было нагромождение граней, подобранных в гармонии хрупкого совершенства, пронизанных золотыми нитями. Слева находилось сюрреалистическое угловатое создание, нарушающее упорядоченность, словно насильно втиснутое в безупречно-уравновешенную картину и ужасно раздражающее своей здесь неуместностью. Как вдруг Мэри поняла, кто здесь главным образом все нарушает: ее собственное естество также все состояло из граней, но ощутимо чуждых окружению, ломающих общую архитектуру: нити вблизи нее изгибались и деформировались, а малейшее ее движение, будь это хоть трепетание век, заставляло конструкции мучительно колебаться в стремлении сохранить первоначальную гармонию.
      Она сморгнула, придя в ужас от произведенного сотрясения, сопровождавшегося диссонансным взвизгом, а в следующий миг все встало на свои места: они с Гением сидели рядом в салоне самого обычного троллейбуса, дергающегося в дороге, мирно при этом гудя. Мэри очень хотелось схватиться за голову, но она боялась пошевелиться, до того сильно было ощущение фатальности любого жеста.
      — Ты это видел?.. — выдавила она, осторожно косясь на Гения.
      — Я не удивлюсь, если ты успела побывать дома, — сказал он. — Ну а я, к сожалению, оставался здесь.
      — Я тоже, — сказала она. — По-моему, я сейчас видела устройство мира… С иной стороны.
      — Любопытно. Ты случайно не заметила там дверцы с надписью «выход»?
      — Гений, это не смешно! Мне показали, насколько мы здесь лишние: мы нарушаем… нет, разрушаем!
      — Тем более неплохо бы указать нам выход, ты не находишь? Ладно, давай пока воспользуемся тем, что есть.
      Он поднялся и направился к задней двери. Мэри пошла за ним, двигаясь со всеми возможными предосторожностями, как слон в посудной лавке, перед внутренним взором шатались граненые сервизы, и золотые нити схлестывались, сминая их ажурную плоть.
      — Ты так двигаешься, словно стала хрустальной, — заметил Гений, когда они, сойдя на «Университете», взяли такси.
      — Наоборот, я ощущаю себя кувалдой в хрустальном мире, — мрачно отозвалась она, устраиваясь на заднем сиденье. Появилась возможность, закрыв глаза, вновь заглянуть «за грань», чего она не сделала — напротив, стала усиленно таращиться в окно, лишь изредка моргая. Благо что водитель довольно быстро доставил их по адресу.
      Дом был, хотя и смутно, но узнаваем. Это снаружи. Внутри же… Ключ, правда, легко провернулся в замке, но квартира, в которую они вступили, уже с порога показалась Мэри совсем чужой — во-первых, гораздо более просторной. Не вмиг она сообразила, что иллюзия большей площади создается из-за отсутствия стены, призванной отделять прихожую от гостиной.
      — Ага… — произнес Гений. — Значит, это должно быть где-то здесь. Посмотрим… — и двинулся по квартире, оглядываясь так, словно попал в первобытные джунгли, полные опасностей, или в закрытое учреждение, полное секретной аппаратуры.
      — Что «это»?.. — Мэри следовала за ним с неменьшей осторожностью и осматривалась с гораздо большим интересом. Старой потрепанной обстановки не было и следа, а то, что наблюдалось вокруг, можно было бы назвать изысканным интерьером, если бы не процветающий в нем пышным цветом бардак. Вот! В этом уже просвечивало нечто знакомое.
      — Если б я знал!.. — ответил он, а в следующий миг замер на месте, вперившись взглядом в дальний угол. Мэри поглядела через его плечо — в углу стоял столик с компьютером.
      — Так! — Гений, как магнитная стрелка, нацелился туда.
      М-да. Мэри поймала себя на очень знакомом ощущении. Ощущении своей здесь необязательности.
      Он включил его — пальцы пробежались по клавиатуре так, словно продавались с ней в комплекте — и вдруг, выпрямившись, медленно обернулся:
      — Знаешь, такое странное, навязчивое чувство… Будто… — он обвел взглядом комнату, поглядел на Мэри и закончил удивленно: — Словно я дома.
      — Да что ты? — Мэри старательно изобразила ехидство. — А я вот нет. Как будто меня лишили дома — знакомо такое чувство?
      Лицо Гения потемнело: да, оно ему было знакомо.
      — Ладно, ныряй в свой… — она едва не сказала «в свой мир». Но не сказала. — …Продолжай искать «это», а я пока поищу чего-нибудь съедобного.
      Она развернулась по привычке, чтобы пройти через прихожую, которой тут не было. В кухню вела арка, прорубленная в стене. С какими-то античными финтифлюшками. Ступив через эти «врата» (такие же имели место и в ее мире, но в виде смутных прожектов на некое гипотетическое светлое будущее со свалившимся откуда-то бездонным капиталом), она придирчиво осмотрелась.
      Хм-м… Металлик. Протирай такую стеночку каждый день… И все равно никто не оценит. Так, а что у нас тут на полочках?.. Понапихано черт те что… Никакого порядка… О! «Бэйлис»! Глот-нем! Шоколадка «Совершенство». За-кусим! М-м-м, с «Бэйлисом» сойдет и за совершенство.
      Кстати, не забыть сказать Гению, что «это», которое мы ищем, может быть, закопано на кухне.
      Что за блокнотик? О, с записью покупок! Почитаем! Печенье… Печенье? И где же оно? А, вот.
      За-кусим!
      Женщина на кухне, тем более как бы на своей, способна найти массу интересного, а по ходу и вкусненького. Так что до холодильника очередь дошла не скоро. Но все-таки дошла: старичок не очень вписывался в металлизированную роскошь и выглядел почти как свой. Стоял, наверное, первым в очереди на выброс. Верней, последним. Мэри подошла к нему и взялась за ручку.
      Когда раздался звонок в дверь.
      Мэри вздрогнула, поколебалась.
      Звонок повторился.
      Она устремила взгляд сквозь арку на Гения. Тот был весь в компьютере, но, наверное, уловил из внешнего мира какие-то сигналы, потому что уронил через плечо:
      — Еще рано.
      «Рановато для того, чтобы нас явились брать», — поняла Мэри.
      — Открыть?.. — нерешительно спросила она совета. Он пожал плечами и сказал, уже не оборачиваясь:
      — ФСК все равно ворвется.
      «Свет мой, зеркальце…» — вздохнула, глядя на него, Мэри и пошла к двери. Поглядела в глазок, Удивилась, спросила:
      — Кто там?
      — Можно попросить Марию? — вытянутая оптикой физиономия была незнакомой, но, судя по возрасту, опасности одинокий гость не представлял. Мэри открыла дверь.
      — Я вас слушаю.
      — Вы Мария Ветер? — уточнил представительный старик.
      — Да, это я.
      — Позвольте представиться — Генрих Блум, ученый, физик. — Он говорил, заметно волнуясь и поддергивая пиджак.
      Сердце Мэри заколотилось — ученый-физик! Пришел сюда, к ней, значит, возможно… Он что-то знает!
      — У меня к вам чрезвычайно важный разговор, — сказал ученый, превращая ее надежду почти в уверенность. — Вы разрешите войти?
      — Да-да, конечно! Заходите! — Мэри отступила.
      — Не сочтите меня сумасшедшим, но… — бормотал он, переступая порог.
      — Прошу вас, проходите сюда.
      — Да-да, спасибо…
      Гений с интересом обернулся на странного взволнованного гостя, проследовавшего с Мэри к дивану. Тот при виде Гения смешался:
      — Я хотел бы… Если можно…
      — Гений, это ученый, — сказала Мэри. — Генрих э-э-э… Бум.
      — Блум, Генрих Блум, — поправил гость. — Спасибо, конечно, но на гениальность я пока не претендую.
      — Он физик! — сообщила Мэри главное. — А это мой… друг. Вы можете говорить при нем.
      — Хорошо. В конце концов… Если ткань мироздания нарушена… Если все это не чудовищный розыгрыш и вы действительно прошли через Врата, — Мэри покосилась на арку, — то… Тогда вы сразу меня поймете. Если же мои слова покажутся вам бредом, я немедленно удалюсь и не буду больше вас беспо-о-э-кой-о-у-лб-лб-лб…
      Мэри выпучила глаза, а потом тихо завизжала.
      Лицо ученого плавилось, черты искажались, текли и перемешивались, словно краски в банке. Откуда-то из этой массы продолжали литься бессвязные звуки. То, что недавно было Блумом, подняло руку с пальцами, извивающимися, как змеи, и протянуло ее в направлении хозяйки.
      Возможно, что он просто указал на нее по ходу своего повествования. А может быть, несчастный просил о помощи?
      В следующий миг Мэри оказалась на лестнице. То есть, наверное, ее перемещение туда заняло какое-то время, только она этого не заметила, а просто вдруг поняла, что мчится с бешеной скоростью, ноги совершают безумные прыжки через ступеньки длиною в полпролета, а мимо, как дорожные метки, мелькают этажи.
      Гений догнал ее уже на улице, то есть уже на проспекте, когда она, выбежав в достаточно людное место, остановилась в отчаянии, понятия не имея, что теперь.
      Он просто взял ее под руку и куда-то повел — к счастью, не обратно в дом, все равно ее туда было не загнать даже плетью, и даже появись перед нею стена огня, она скорее бросилась бы на эту стену.
      — Ты это видел? Видел? — спрашивала она, вцепившись в Гения и тряся его — не то чтобы требовательно, просто в теле не унималась противная дрожь, словно под ложечку положили осклизлую льдышку. Зубы нет-нет да и постукивали. — Кажется, я спятила… — замогильно произнесла она.
      — Если ты спятила, то заодно со мной, — утешил он. — Успокойся, я тоже это видел: твой ученый «потек», как пластилиновая ворона. Не знаю, в какой степени он представлял для нас опасность, но к общению стал точно непригоден.
      От его слов Мэри почувствовала некоторое облегчение: благодаря Гению пережитый ужас предстал в ином свете — слегка комичном. Страх отпустил, в голове появились мысли.
      — Этот физик… Он что-то знал и хотел нам рассказать. А его «расплавили». Что, если и нас скоро?..
      — Может быть, воздействие… Если пространство утрачивает стабильность… — не слушая, забормотал Гений себе под нос. — Возможно, он уже восстановился… — услышала Мэри и решительно вклинилась в его монолог:
      — Даже если он восстановился, я туда не вернусь!
      — Согласен. Не сейчас. Но кое-что он все-таки сказал. Хм… «Ткань мироздания нарушена. Вы прошли через Врата…»