Через три океана

      Последний галс для наших крейсеров был очень несчастлив: им пришлось очутиться в хвосте своих броненосцев, описывавших круги вокруг "Суворова" и чрезвычайно растянувших свою линию, образовав почти кольцо. Крейсера должны были замедлить ход. Транспорты и миноносцы, сбившиеся в это время в кучу внутри круга, мешали маневрированию.
      Крейсера не могли дать полного хода и выйти из сферы перекрестного огня, в который они снова попали. С одной стороны их разделывали неприятельские десять крейсеров, с другой - "Ниссин" и "Касуга", вынырнувшие сзади из тумана, с третьей - броненосцы, отделившие на нас по несколько орудий, что доказывалось 12-дюймовыми "чемоданами", падавшими совсем неподалеку.
      До неприятеля было только 24 кабельтова. Огонь сосредоточился, главным образом, на "Олеге" и "Авроре", которые пострадали здесь более, чем за все время боя. Особенно досталось нам от "Ниссина" и "Касуги", державшихся сзади в тылу.
      Но и от нас досталось "Ниссину", по которому "Аврора" особенно хорошо пристрелялась. На нем были большие потери в людях, убит командир. Может быть, это именно "Аврора" отомстила за смерть своего командира.
      Попало и назойливому "Идзуми". Когда он снова очутился концевым, "Аврора" нарочно сосредоточила на нем весь огонь. По донесению Того, на нем оказалось 26 убитых.{71}
      Глава XLVI.
      Мина
      Около четырех часов к "Авроре" приблизился буксир "Русь" и что-то сигналил флажками; что именно - разобрать не успели, так как в это время с "Олега" стали кричать в рупор и семафорить: "Мина! Мина!" Впереди по левому борту наш курс пересекала мина...
      "Олег" успел переложить руля, "Аврора" - нет. Все замерли на своих местах, глядя на приближавшуюся по поверхности воды мину. Нас спас хороший ход. Мину отбросило обратной волной, и все видели, как она прошла вдоль судна в двух саженях от левого борта. Мичман Терентьев кинулся наводить 75-миллиметровое орудие, чтобы расстрелять ее, но не успел.
      За "Авророй" близко в кильватер шел "Мономах", прямо на мину. Предостережения с "Авроры" опоздали... Вот он ударил ее форштевнем, и мина, разрезанная пополам, пошла ко дну, не взорвавшись. Какой вздох облегчения вырвался из нашей груди!
      Мина была уайтхедовская, короткая, с бронзовым зарядным отделением, с красными полосами на верхней части. Откуда она взялась, осталось неизвестным. Стрелял ли ею кто-нибудь именно по нам, или же она была выпущена миноносцами по "Суворову"? Не пустила ли ее, наконец, какая-нибудь из этих подозрительных джонок, шатавшихся по месту сражения?
      Глава XLVII.
      Продолжение боя
      Буксир "Русь", вероятно, держал сигнал: "Терплю бедствие". Вскоре после этого мы видели, как команда с него стала садиться в шлюпки, предварительно спустив на "Руси" флаг. Одна из шлюпок была тотчас же разбита снарядом, а уцелевшие люди, державшиеся за ее киль, подобраны "Анадырем".
      Сама "Русь", упорно не желавшая тонуть, затонула от удара тарана "Анадыря", а "Урал" - от тарана "Мономаха".
      В воде плавала масса выброшенных пустых гильз из-под 75-миллиметровых патронов. Они колыхались, точно тростник.
      Часам к трем погода засвежела; развело крутую волну. На баке захлестывало. Люди стояли мокрые, продрогшие.
      Орудия батарейной палубы стало тоже захлестывать, и большинство их пришлось вывести [из действия] в самый разгар боя. Чтобы в батарейную палубу не попадала вода, надо было задраить полупортики, но не везде это можно было сделать: четыре полупортика были сильно разбиты, исковерканы и не закрывались. Через них свободно вкатывались каскады воды.
      Что же тогда должно было твориться на наших несчастных броненосцах с их нижними батареями, чрезвычайно близко расположенными к воде уже по одному чертежу, а благодаря перегрузке углем - тем более?
      Несмотря на ветер, мгла не рассеивалась, и очертания японских судов были по-прежнему полускрыты от нас. Повреждений на них что-то заметно не было, и пожаров было немного, в то время как наши суда пылали, как костры. В строю японцы держались, точно заколдованные. У нас же то одно, то другое судно выходило из строя, справлялось с повреждением и снова вступало.
      Наш единственный дальномер Барра и Струда в самом начале боя был разбит на марсе; затем были перебиты и проводники, по которым передавались приказания из боевой рубки к циферблатам Гейслера.{72} Каждому плутонговому офицеру пришлось определять расстояние на глаз и стрелять, как Бог на душу положит. А пристрелка была плохая: не видно было наших попаданий в воду, и шабаш! Дальнее расстояние, подчас мгла, предательская окраска, мешавшая наводке, служили большим препятствием для нашей стрельбы; немало затемняли поле зрения высокие фонтаны при падении в воду японских снарядов, начиненных сильным взрывчатым веществом.
      Опытный фехтовальщик учил неопытного, да еще, к тому же, вооруженного вместо острой рапиры старой, никуда не годной, заржавленной шпажонкой.
      Все это время мы толклись почти на одном и том же месте; все был виден Котсу-Сима да Котсу-Сима, к которому усердно старались отжать нас японцы на мины или на орудия береговых фортов.
      Так как нашим крейсерам большей частью приходилось сражаться на контркурсах, то у нас бывали минуты передышки, когда можно было оправиться, вздохнуть свободнее. Броненосцы же сражались почти беспрерывно на параллельных курсах.
      "Олегу", как головному флагманскому кораблю, доставалось больше, чем "Авроре". Вокруг него снаряды так и ложились. Но большая часть его орудий была защищена броневыми казематами и башнями, в то время как на "Авроре" все было гладко, чистенько, на виду.
      "Суворов", объятый дымом и пламенем, продолжал стоять на одном и том же месте. Вдруг он дал ход и двинулся, оставляя за собою вбок густое черное облако дыма. На следующем галсе "Аврора" увидала его уже вошедшим в строй и идущим в кильватер "Ушакову".{73} Каков молодец!
      На приблизившемся миноносце "Буйный" в 4 ч 22 мин разобрали сигнал: "Адмирал на миноносце".{74}
      Около пяти часов наша эскадра стала снова ложиться на норд, и к ней, кроме "Суворова", присоединился и "Александр III" с громадным креном. Ясно было, что минуты и этого корабля сочтены. Тем не менее, отстреливался он лихо. "Олег" и "Аврора", оказавшиеся сравнительно далеко от броненосцев, увеличив ход, пошли на сближение с ними, продолжая вести бой с неприятельскими крейсерами, шедшими в этот раз на параллельном курсе.
      Верные своей тактике японцы, увидав поворот броненосцев к норду, снова обошли их, обрушились на головной "Бородино" и принудили эскадру уклониться вправо и лечь на ост. Благодаря последнему движению неприятельские крейсера, сражавшиеся с нами на параллельном курсе, очутились прямо по носу наших броненосцев, от которых и поторопились уйти. Японские же броненосцы, тоже ворочавшие на ост, оказались довольно далеко.
      Огонь на время ослабел. "Олег" и "Аврора" вступили в кильватер броненосцам, а миноносцы, разведочный отряд, транспорты и крейсера "Донской", "Мономах", "Жемчуг" и "Изумруд" очутились внутри круга, который образовала наша эскадра. Снова японцы зашли во фланг, снова броненосцы наши должны были уклониться от них вправо и лечь на обратный курс вест.
      Глава XLVIII.
      Гибель "Князя Суворова"
      "Суворов", бывший перед тем концевым после "Ушакова", исчез, и за дымом, мглой его никак не удавалось открыть. На "Авроре" все спрашивали друг друга: "Где "Суворов"? Что с ним?" Заключения свелись к тому, что он остался где-то позади в беспомощном состоянии.{75}
      Глава XLIX.
      Продолжение боя
      Ставший теперь головным "Александр III" снова вышел из строя. Перед тем крен его несколько выпрямился, а теперь был громадный; между трубами и задней мачтой пылал пожар. На броненосце развевался какой-то сигнал.
      В 5 ч 10 мин легли на курс NO 50°. В 5 ч 35 мин на головном "Бородино" сигнал: "Транспортам курс NO 23°, восемь узлов ходу". В 5 ч 40 мин "Александр III" все-таки вступил в строй позади "Орла".
      Во время последнего маневрирования за мглой и дымом, окутавшим весь горизонт, японские броненосцы на время потеряли нашу эскадру. Около половины шестого к транспортам приблизились неприятельские крейсера и открыли сильный огонь. "Олег" и "Аврора" покинули строй кильватера за броненосцами и, бросившись на крейсера, дали возможность транспортам отойти правее.
      "Олегу" и "Авроре", по которым неприятель на этот раз пристрелялся сразу, пришлось туго. У борта "Олега" поминутно падал снаряд за снарядом; он шел среди кучи брызг, и на "Авроре" только и ждали, за каким снарядом потонет наш бедный "Олег". На нем взвился сигнал: ""Донскому" и "Мономаху" вступить в кильватер", - и тотчас же к нам на помощь подошли эти суда. Оба старых корабля вели себя геройски. Но что могли сделать наши четыре крейсера с противником из 9-10 судов с орудиями 8-дюймового калибра? Не по силам им была их задача.{76}
      Лихо, отважно вел себя наш головной корабль "Олег": он не прятался за броненосцы, не избегал стрельбы, а сам первым торопился начать ее. Заметив приближение крейсеров, он тотчас же шел им навстречу, вдвоем с "Авророй" на десятерых, и схватывался с ними на контркурсах. От окончательного расстрела "Олега" и "Аврору" спасла быстрота и частая смена ходов: мы сбивали этим неприятеля, не давали ему точно пристреляться. За весь бой верная "Аврора" ни на одну пядь не отстала от своего флагмана. Один раз, когда "Олег" почему-то вдруг сразу застопорил свои машины, "Аврора" вышла вперед в сторону неприятеля и грудью прикрыла "Олега". (В Маниле всеведущие японцы припомнили аврорцам этот момент.) Были ужасные, так называемые, "поворотные" точки, когда неприятель хорошо пристреливался и удачно концентрировал огонь по "Олегу", так что последний казался весь окутанным брызгами, взметами белой пены, черным дымом с проблесками огня. Мы нередко видели, как бедный корабль не выдерживал этого огня, клал круто на борт руля, поворачивал на восемь румбов и, выходя из сферы огня, оставлял ее позади. "Аврора" тотчас же следовала его примеру, клала руля, но, катясь по инерции, должна была вступать в этот ужасный, засыпаемый на наших глазах чугунным градом, район. Так как "Аврора" очень медленно слушается руля, не ворочается, как говорят моряки, "на пятке", то она неминуемо должна была всякий раз окунаться в этот дождь.
      Вообще "Аврора" в бою счастливо вышла из многих неприятных моментов и сохранила свое место в строю. Возьмем такой пример: "Олега" и "Аврору" должны были отрезать неприятельские крейсера. Увидев это, броненосцы (уже без "Суворова", который горел отдельно) взяли вправо, чтобы прикрыть нас. Нам пришлось, оставив слева вышедший из строя и горевший "Сисой Великий", вступить в кильватер броненосному крейсеру "Адмирал Нахимов", а для этого повернуть на 12 румбов. В этот момент нам пришлось резать нос всем транспортам, и концевая "Аврора" едва-едва успела проскочить подносом "Камчатки", "Анадыря" и "Алмаза", сбившихся в кучу и сходившихся носами. Еще минута, и она была бы протаранена.{77} Чтобы следовать в кильватер "Олегу", требовалось самое тщательное внимание. Более быстроходный и поворотливый "Олег", прижимаемый 9-10 японскими крейсерами, теснимый собственными транспортами, вертелся, как волчок, и ежеминутно менял ход с полного на стоп и наоборот. Нельзя было ни на секунду отвести глаз от "Олега", и отдавать приказания приходилось не реже двух-трех раз в минуту: "Полный ход! Самый полный! 130 оборотов! 100 оборотов! Право руля! Лево руля! Стоп машина! Задний ход!" и т.д.
      Глава L.
      Сдача командования
      Около шести часов крейсерский бой кончился, и японские крейсера скрылись за горизонтом во мгле; броненосцы же их вскоре стали настигать нашу эскадру, и броненосный бой возобновился с прежней силой. В это время вдоль линии наших судов проходил один из миноносцев, держа сигнал: "Адмирал поручает командование адмиралу Небогатову". Адмирал Фелькерзам погиб на "Ослябе" (смерть его от тяжелой болезни еще за двое суток до боя была скрыта от эскадры); очевидно, теперь убит и Рожественский. Все это время эскадра оставалась без командования и бродила, стреляла, не имея определенного плана. Но вряд ли мог сделать что-либо самый мудрый, самый храбрый и самый опытный флотоводец в данные минуты при данных обстоятельствах. В этой ловушке японцы делали с нами все, что хотели, играли, как кошка с мышью.{78} Оставалось только удивляться одному - стойкости и героизму русских судов.
      Глава LI.
      Положение эскадры
      Дело близилось к вечеру. Броненосцы во главе с "Бородино" стали опять ложиться на курс NO 23°, ведущий к выходу из Цусимского пролива. За "Бородино" близко шел "Орел", далее - сильно отставшие "Николай I", "Апраксин", "Сенявин", "Александр III", "Ушаков", "Сисой Великий", "Наварин" и "Нахимов". Интервалы меж судами были уже сильно неправильны.
      Слева от броненосцев находились "Олег" и "Аврора", еще левее остальные крейсера, транспорты, миноносцы, валившие нестройной кучей. Из броненосцев не хватало "Суворова" и "Осляби", из крейсеров - "Урала", из транспортов - "Камчатки" и "Руси". Миноносцы были все налицо. "Буйный", на котором находились тяжелораненый или умерший от ран, как мы думали, адмирал Рожественский и часть команды, спасенной с "Осляби" (175 человек){79}, был виден далеко в тылу эскадры.
      Слева "Аврору" в полутора кабельтовых расстояния обгонял "Алмаз". Нам были видны его пробоины в носу, в корме, развороченный фальшборт, разбитая фок-мачта. Развевались уже известные нам два трехфлажных сигнала. Видневшиеся на переднем мостике, на спардеке алмазовские офицеры раскланивались с нашими, махая фуражками. За "Алмазом" шла "Светлана", сильно сидевшая носом. Волны заливали ее верхнюю палубу.{80} Госпитальных судов с утра никто так и не видал. Про них даже и думать позабыли. "Жемчуг" и "Изумруд" были тут же. Все время боя они вертелись, крутились, бросались под огнем спасать людей, но неудачно. Назначение этих судов в бою так и осталось непонятным.
      Глава LII.
      Гибель броненосца "Александр III"
      Все суда, за исключением небогатовских, были сильно повреждены. Самый печальный вид представлял "Александр III" - броненосец Гвардейского экипажа. Крен его на правый борт был огромен и не только не уменьшался, а, напротив, заметно увеличивался. Развевавшийся сигнал обозначал: "Терплю бедствие". Поведение его было не вполне понятно. За полчаса перед тем он вышел из строя, прошелся вдоль всей эскадры на юг, потом вернулся назад, все время, точно разыскивая кого-то. Аврорцам показалось, что он ищет "Суворова", чтобы остаться с ним и вместе умереть. Вот он снова вышел из строя, вступил концевым. Около семи часов он как-то сразу исчез.{81} Никто не хотел верить в его внезапную гибель. Командир Небольсин упорно требовал от сигнальщиков, чтобы они разглядели это судно, а те твердили в один голос: "Вот тут он был, вот тут, а теперь не видать; куда делся, не знаем". И расстояние до него перед тем было не очень большое: кабельтовых тридцать. Момента, в который перевернулся вверх килем геройский броненосец, на "Авроре" так никто и не заметил.
      Глава LIII.
      Гибель "Бородино"
      Между тем японские броненосцы, за дымом и мглой потерявшие на некоторое время нашу эскадру, снова нагнали ее с тыла и, поравнявшись с передними кораблями, как и раньше, сосредоточили свой огонь на головном, которым теперь шел "Бородино". На нем уже с полчаса горел пожар в корме. Дымилось мало, что-то алело, какая-то яркая точка, словно груда раскаленного угля. Когда "Бородино" четверть часа спустя был взят как следует на прицел, и снаряды один за другим стали впиваться в его бока, поднимая громадные столбы черного дыма (от мелинита, а возможно, что и от угольных ям), у всех нас екнуло сердце; мы почувствовали, что такого огня никакому броненосцу не выдержать.
      Доблестный же "Бородино" упрямо не хотел выхолить из строя или ворочать влево. Он твердо и неуклонно вел эскадру на NO 23°. В багровых, точно кровавых лучах спускалось солнце - вот-вот зайдет за горизонт. Ветер заштилел, волна улеглась. До захода солнца осталось каких-нибудь пять минут. Все страшно жаждали, чтобы наступившая ночь спасла бы своим благодетельным покровом несчастный корабль. Каждое мгновение было так дорого! Но пять минут протекали, казалось, как целая вечность. На заднем мостике "Бородино" у грот-мачты показался пожар: узенький язык пламени высоко (выше уровня труб) лизнул мачту. Дыма не было, в стороны огонь не распространялся. Что бы это могло гореть: не вспыхнул ли порох в мачтовом или простом элеваторе?
      Обыкновенно такие пожары кончались через несколько минут, пока не выгорит в патронах бездымный порох, но этот пожар был как-то странно упорен и разгорался все сильней. Неприятель, заметив это, еще более усилил огонь. Минут пятнадцать "Бородино" еще боролся с пожаром, энергично отвечая на огонь. Вдруг в 7 ч 15 мин в его носовой части последовал взрыв, поднялось целое облако черного дыма, и вслед за тем, сделав последний предсмертный залп из 12-дюймовых орудий кормовой башни, "Бородино" почти в одно мгновение лег на правый борт, обнажил свою подводную часть, киль, сверкнувший в лучах заходящего солнца, как чешуя гигантской рыбы, и скрылся под водой еще быстрее, чем "Ослябя", не долее, чем в полминуты времени.{82}
      Над погибшим в славном бою кораблем из воды появилось белое облачко пара, поднимавшееся все выше и выше к небу. Казалось, с этим облачком улетала душа судна. Солнце в это время село. Было 7 часов 20 минут. Броненосец "Орел", следовавший в кильватере, прошел по свежей колыхавшейся еще могиле своего боевого товарища. Находясь в каких-нибудь двадцати кабельтовых, аврорцы были безмолвными свидетелями этой трагедии.
      Глава LIV.
      Итог шестичасового эскадренного боя
      После гибели четырех лучших наших броненосцев все поняли ясно и твердо, что бой проигран в полном смысле этого слова, и что надеяться нам более не на что. Оставшиеся корабли - худшие и самые слабые. Японская эскадра цела. Гибелью "Бородино" кончился собственно бой. Дальнейшее (атаки миноносцев) это была бойня, последовательное добивание уже разбитого противника, уничтожение корабля за кораблем.
      Глава LV.
      Поворот броненосцев к югу без сигнала и распад 2-й Тихоокеанской эскадры
      Незадолго до захода солнца, около семи часов, в лучах заката впереди нашего курса от норда до норд-веста на горизонте показались первые неприятельские миноносцы отрядами по 4-5 штук, заграждавшие путь на север. Они держались в строю кильватера и хорошо соблюдали расстояние. Приготовясь атаковать наши суда, они пока еще не трогались с места, выжидая окончательного наступления темноты. Флагманский корабль "Олег" попробовал открыть по ним огонь, но безуспешно - снаряды не долетали. На "Авроре" насчитали впереди сначала девять миноносцев, потом семнадцать; затем, увидав, что миноносцы начинают выползать и слева, и сзади, и счет им потеряли. (После уже мы узнали, что в бою участвовало около 105 неприятельских миноносцев: из них 25 истребителей{*37}, 12 миноносцев 1-го класса, 55-2-го и 13-3-го.){83} У нас же было всего девять истребителей. Очевидно, они хотели кольцом окружить эскадру. До ближайших из них на севере мы приблизились уже на расстояние 50 кб. Казалось, один момент, и они понесутся в атаку. Еще до гибели "Бородино", на последнем галсе было видно, как тяжело приходится несчастным броненосцам. Некоторые из них - "Наварин", "Сенявин", "Апраксин" - уже ломали строй, склоняясь больше в нашу сторону, точно стараясь подставить более корму неприятелю. В момент катастрофы с "Бородино", "Орел" как будто уменьшил ход и, прокатившись по инерции над местом гибели, тотчас же без всякого сигнала повернул влево на восемь румбов и пошел в сторону наших крейсеров курсом, близким к весту. Одновременно с "Орлом" и остальные броненосцы повернули в сторону, противоположную неприятелю, но уже не в последовательном порядке, то есть не один за другим, как это делалось ими в течение всего дня, а "все вдруг" без всякого сигнала с адмиральского корабля, которым теперь был "Николай I". С "Авроры", находившейся от броненосцев на расстоянии около 20 кб, было видно, что броненосцы стараются дать самый полный ход и идут самой нестройной кучей, не соблюдая правильных интервалов, не равняясь в строе фронта. Более других выдвинулся вперед "Николай I" и еще более склонился к югу. Не понимая этого маневра, не видя сигнала, крейсера, транспорты, миноносцы застопорили свои машины... Но со стороны броненосцев это уже не был маневр. Это было самое беспорядочное отступление в сторону, противоположную неприятелю.
      Прошло минут пять. Чтобы очистить место быстро надвигавшемуся отряду броненосцев, крейсера, транспорты и миноносцы, следуя примеру первых, должны были повернуть и дать ход в ту же сторону (в зюйдовую четверть), очутившись, таким образом, благодаря повороту на восемь румбов, теперь впереди (то есть южнее) своих броненосцев. Именно это движение броненосцев нарушило прежнюю цельность, стройность, организованность эскадры: получилась беспорядочная каша, была потеряна всякая диспозиция.
      Неприятель продолжал еще обстреливать броненосцы, и перелеты ложились близко за кормой "Авроры" (это указывает расстояние, на котором "Аврора" находилась от своих броненосцев). Беспорядочно разбросавшиеся транспорты помешали и нашим крейсерам сохранить строй.
      Тогда адмирал Энквист поднял сигнал своему отряду: "Вступить в кильватер", - и "Аврора", прибавив ход, вслед за "Олегом" обошла сбившуюся кучу транспортов, миноносцев и выровнялась в линию кильватера; "Мономах" исполнил то же самое, а "Донской" - нет.
      С левой стороны "Олега" оказался "Жемчуг". Остальные суда (разведочный отряд, транспорты, миноносцы и среди них "Буйный") сначала оказались левее нас, а затем сзади и валили то справа, то слева нестройной кучей.
      Сумерки быстро надвигались. Со всех румбов бросились в атаку миноносцы. Было видно, как те миноносцы, которые находились теперь впереди нас и были в кабельтовых уже тридцати, повернули носами к нам и, дав полный ход, пошли в атаку: под носом их закипели, забелели буруны. Тогда, чтобы принять атаку с кормы, "Олег", а за ним "Аврора" и остальные суда положили руля, взяли еще левее, на SW, и развили ход до полного. (На большом ходу мины отбрасываются от борта.) Тихоходный "Мономах" отстал.
      До наступления темноты мы видели, что наши броненосцы продолжали идти прежним курсом на SW и отстреливались в тыл. Быстро наступившая затем темнота, продолжавшийся сзади бой, наш более скорый ход и минные атаки, начавшиеся тотчас же и по крейсерскому отряду, совершенно разделили крейсера и остатки броненосной эскадры.
      Крейсерскому отряду пришлось действовать самостоятельно и вразброд, так как благодаря скрытым огням, разности ходов, а, главное, минным атакам и частым переменам курса, крейсера (так же как и остальные суда) растеряли друг друга, и свое место при адмирале каким-то чудом сохранили только "Аврора" да по своей инициативе присоединившийся "Жемчуг".
      Глава LVI.
      В ожидании минной атаки
      Еще засветло, перед гибелью "Бородино", после того как неприятельские крейсера отошли, нужно было до начала минных атак выяснить свои потери и пополнить убыль у орудий. Распоряжался всем раненый А. К. Небольсин. Лейтенант Старк собрал на полубаке уцелевших комендоров и орудийную прислугу. Оказалось, что убитых было десять, раненых - 89, из них 57 комендоров и орудийной прислуги; из строя выбыло 50 человек. Что касается числа орудий, годных для отражения минной атаки, то выяснилось, что по правому борту было совершенно выведено [из строя] одно 6-дюймовое, пять 75-мм, одно 37-мм орудие, легко повреждены одно 6-дюймовое и пулемет, по левому борту временно выведено [из строя] два 75-мм орудия. С четырех часов дня орудия батарейной палубы должны были замолчать, так как полупортики захлестывало водой, и их пришлось задраить наглухо. Этим мы разом лишались двенадцати 75-мм орудий батарейной палубы.
      Таким образом, отражать атаку с правого борта "Аврора" могла только восемью орудиями (считая в числе их и баковое, и ютовое орудия), с левого же - одиннадцатью. Поредевших комендоров и орудийную прислугу пополнили людьми от подбитых орудий и из центрального поста. В 7 ч 25 мин приказано было переодеться теплее и ужинать у орудий. Камбуз был разбит, и консервы выдавались на руки прямо в жестянках. Команда очень измучилась за день, вымокла, продрогла до костей, но что стоили физические страдания в сравнении с нравственными при виде этой гибели одного судна за другим, этой картины полного разгрома! Было уже сумрачно. Все торопились. Скоро ожидалась первая минная атака. За "Авророй" следовало несколько наших миноносцев. Во избежание рокового недоразумения последовал приказ: "Не открывать огня без приказания с переднего мостика". Как оказалось после, это было во всех отношениях благоразумное распоряжение. Со стороны офицеров, заведовавших плутонгами, требовалась страшная выдержка и хладнокровие. Комендоры ночью чуть-чуть не разрядили орудий по "Светлане", "Жемчугу", "Мономаху" и двум нашим миноносцам. Минеры спешно собрали прожектора. Из шести один у нас еще до боя не действовал, другой был разбит снарядом на фок-мачте; подбиты осколками и четыре остальных, но легко; их удалось подправить, а самые главные жизненные части (лампы, передние стекла, отражатели) еще до боя были предусмотрительно спрятаны в безопасное место старшим минным офицером лейтенантом Ю. К. Старком. Стало совершенно темно. Накрапывал мелкий дождь. Мы не открывали своих огней. Слева за кормой "Авроры" показалась "Светлана". Она шла хорошим ходом; это было видно по громадному буруну под носом. За кормой "Светланы" ближе к нам шел "Блестящий", справа у нашей кормы "Бодрый". Мы не удержались и сверкнули прожектором на один из своих миноносцев. "Донской" и "Мономах" к этому времени уже отстали и в темноте не могли найти нас. В скором времени "Светлана" круто изменила курс вправо. В тылу грохотали орудия; выстрелы представлялись в виде красных вспышек правильными рядами языков пламени; по небу чертились огненные траектории от полета снарядов, сверкали прожектора. Броненосцы первыми отбивали атаку миноносцев. Эта картина, бессилие помочь своим товарищам производили на аврорцев самое удручающее впечатление.
      Глава LVII.
      Первая атака миноносцев
      Вскоре после восьми часов на курсе SW на нас в темноте наскочили первые неприятельские миноносцы; их силуэты показались на расстоянии 1-2 кб, послышались один за другим странные короткие звуки: сухой треск, похожий не то на разрыв петарды, не то на отдельный выстрел из пулемета или ружейную стрельбу пачками. Это были выстрелы из минных аппаратов.
      "Олег", а за ним "Аврора" тотчас же шарахнулись в сторону, подставив корму приближавшимся минам, и завинтили самый полный ход - 130 оборотов тремя машинами. "Олег" не удержался и открыл орудийный огонь.
      Несколько минут прошло в очень томительном ожидании... Но мины, выпущенные в темноте, дали промах.
      В это время из наших судов за нами продолжали следовать только два миноносца и "Жемчуг" с левой стороны.
      Наши миноносцы верно показали свои опознавательные огни. Это были "Блестящий" и "Бодрый". Вскоре после встречи с неприятельскими миноносцами один из них стал постепенно отставать и скрылся, а другой, спустя минуты три, сразу исчез. Как оказалось после, "Бодрый" пришел на помощь своему товарищу "Блестящему", потерпевшему аварию, и, забрав с него команду, лег на старый курс на юг, рассчитывая нагнать нас.
      Глава LVIII.
      Поворот на север
      Между тем в 8 ч 15 мин "Олег" начал постепенно поворачивать к норду с явным намерением прорваться во Владивосток.
      Глава LIX.
      Встреча со "Светланой"
      На этом курсе показался какой-то небольшой силуэт. Его приняли за миноносец; комендоры загорячились и уже навели орудия, как с переднего мостика послышалась в рупор команда:
      - "Светлана"! Не стрелять! "Светлана"!
      Силуэт быстро вырастал...
      Действительно, это была "Светлана", одиноко направлявшаяся к северу. Мы ее тотчас обогнали, и она вступила "Авроре" в кильватер и следовала вместе [с нами] некоторое время, но затем снова отстала в темноте. После совещания о том, открывать ли в таких случаях прожектора или нет, было решено не открывать.
      Глава LX.
      Первая попытка прорваться на север
      Крейсера уже 20 минут шли хорошим ходом на северо-запад и успели пробежать большое расстояние. Справа и спереди видны были отдельные орудийные вспышки, доносилась пальба. Соединиться со своими броненосцами, отступавшими в беспорядочном строю на юг и преследуемыми, как мы полагали, японскими броненосцами теперь не было никакой возможности. Нас расстреляли бы и свои, и чужие. Присутствие же наше у своих броненосцев не принесло бы им особенной пользы. Мы ведь и теперь отвлекли на себя часть миноносцев, но спасались от них только хорошим ходом и частой переменой курса, не открывая освещения и орудийного огня. Огонь крейсера "Аврора" за выходом [из строя] орудий батарейной палубы (плюс подбитых орудий правого борта верхней палубы) все равно был бы мало действителен. Наилучшей тактикой в положении крейсеров было бы прорываться самостоятельно во Владивосток, что адмирал и намеревался, по-видимому, сделать, желая обойти броненосцы с запада.
      Глава LXI.
      Вторая атака миноносцев
      В 8 ч 35 мин мы очутились на расстоянии всего одного кабельтова от четырех неприятельских миноносцев. Они живо прошмыгнули мимо нас контркурсом в темноте с правой стороны, выпустили мины и открыли огонь из 75-мм и 37-мм орудий. Снаряды пролетели у нас над головой. Снова крейсера развили самый полный ход, изменили курс, чтобы принять атаку с кормы и уйти от мин. Вслед за тем по носу открылись какие-то огни. "Олег", по-видимому, приняв их за огни японских судов, еще изменил курс и очутился на SW...
      Глава LXII.
      Встреча с крейсером "Владимир Мономах"
      Несколько минут спустя в темноте с правой стороны обрисовался силуэт какого-то судна, со страшной быстротой несшегося на "Аврору". Оно было уже так близко, что можно было разглядеть светящийся фосфоресцирующий бурун у него под носом. Без сомнения, это полным ходом несся в атаку японский миноносец. Оставшиеся восемь орудий правого борта были моментально наведены.