Наконец, возможна и третья, чисто познавательная причина повышенного скепсиса к научному статусу понятия "нация", а через него и к самой национальной реальности - чрезвычайная сложность этого понятия и еще большая его заангажированность политически преходящими мотивами. Впрочем, ни то и ни другое не является какой-то исключительной прерогативой только понятия нация. Есть не менее сложные и политически даже более заангажированные категории, но только нация затрагивает святая святых любой личности, самый глубокий и интимный пласт ее бытия, определяющий все в ее бытии - основы исторической, культурной, духовной и этнической идентичности. И это многое проясняет в сложностях не только ее определения, но и в самой ее сущности.
      В самом деле, основная сложность определения любого понятия - это, прежде всего, многообразие тех свойств, связей и отношений тех феноменов, сущность которых они отражают. В этом смысле почти любой феномен в пределе может быть определяем по неограниченному количеству признаков. Но в действительности этого не происходит, так как происходит отбор только таких признаков, которые имеют отношение к сущности феномена, выражают самое существенное в его содержании, его основу, своеобразное содержание содержания, без которого нет самого этого содержания. В этом смысле феномен нации может определяться по огромному многообразию признаков. Каждый из них будет иметь отношение к нации, но среди них есть далее не релятивизируемые, образующие ее, нации, субстанциальную основу, сохраняющиеся при всех изменениях всех остальных признаков.
      На последнее обстоятельство стоит обратить особое внимание, так как одна из инициирующих причин отношения к нации, как случайному и несущественному феномену истории - это, с одной стороны, исключительная динамика, подвижность и превращаемость свойств, объединяющих людей в нацию, а с другой - мощное поле субъективного произвола в таком объединении. Нация - одна из форм коллективной идентичности людей, своеобразное состояние души человека, которое у него может быть, а может и не быть, быть таким или иным, особенно у людей смешанного национального происхождения. Это радикально релятивизирует национальную реальность в истории, но не преодолевает ее как реальность, хотя бы потому, что, в конечном счете, не удается избежать акта национальной и этнической идентификации, который и становится самым элементарным и одновременно с этим самым фундаментальным актом бытия национальной реальности в истории. Следовательно, она существует на базе существования национальной общности, базовые свойства которой выступают источником и основой национальной идентичности, всякий раз завершающейся воспроизводством основ этой общности в сознании человека и вслед за этим в самой исторической реальности.
      Каковы же базовые и одновременно с этим простейшие свойства нации, образующие ее сущность и существующие в ней при любых ее превращениях?
      1. Прежде всего, нация - это высший результат этнокультурной интеграции людей и, соответственно, высшая из известных на сегодня форм этнокультурной общности. Тем самым нация складывается из этнической и социокультурной составляющих. С одной стороны, это связанные составляющие нации, так как любая этническая общность одновременно с этим является и социокультурной. Вне социокультурной составляющей вообще ничто не может состояться в истории, оно просто не сможет стать фактом истории. Но с другой стороны, этнос и нация - это не одно и то же, между ними есть и различия, и они восходят к степени их определяемости культурой. Чем больше этническая общность определяется культурой и становится социокультурной общностью, тем больше она становится национальной.
      В этом смысле этничность и национальность отличаются друг от друга степенью представленности и развитости в них социокультурного начала. Этнос объемлет в себе антропологию нации, все свойства телесности и телесного происхождения, то общее, что образуется в нации на базе процессов расо- и этногенеза. Они первичны по отношению к нации и возникают задолго до возникновения нации, определяя ее этническую базу и суть. Не может быть нации вне этнической основы. Нация всегда этнична в своей основе и сущности.
      И вместе с тем нация нечто большее, чем этнос, и уже хотя бы в том смысле слова, что, как правило, полиэтнична, складывается из нескольких этносов, есть результат этнических синтезов в процессе своего этногенеза. Но нация и нечто иное по сравнению со своей этнической основой. Она принципиально надэтнична. И это нечто иное нарастает на социокультурной и духовной основе. Нация есть непосредственно и преимущественно социокультурная общность людей, вырастающая на базе этнической, ее саморазвития, общность, соединяющая этническое и социокультурное начала истории в высших формах их развития при абсолютном доминировании социокультурного.
      Такой спецификации этнического и, собственно, национального начал в нации полностью соответствует практика этнической и национальной идентификации. Первая восходит к определенному исторически сложившемуся антропологическому типу, к общности происхождения, к аналогам кровнородственного единства, вторая тяготеет к его социо-культурным особенностям. Нация - это ежедневный плебисцит по поводу социокультурных основ своего бытия, своих архетипов социальности, культуры, духовности, способа их проживания в истории, своей системы ценностей и символов Веры.
      2. Нация, как высшая форма этнокультурной общности людей, возникает на базе общности экономического, социального и политического бытия, на определенной ступени зрелости этого бытия. Национальной общности в истории предшествуют другие - род, племя, народность. Каждая последующая отличается от предыдущей более высокой степенью опосредованности социальностью, культурой, духовностью и, соответственно, большей свободой от кровнородственных уз, меньшей зависимостью от тех форм интеграции, которые выработаны самой природой. В итоге более развитой оказывается та общность, которая интегрируется на более высоких основаниях, заданных более развитой социальностью, культурой, духовностью, которая вообще опосредуется более развитым сознанием, есть более высокий и глубокий акт идентификации с основами своего бытия в истории, с самой историей.
      Наконец, более развитой оказывается общность лучше интегрированная, являющаяся более сплоченной общностью, объединенной едиными для всех основаниями своего бытия. Последние как раз и вырабатываются на базе более развитых форм экономической, социальной и политической жизни и интеграции. Для национальной общности такие формы интеграции создаются буржуазной стадией формационного развития человечества. Именно она развивает такие формы экономической, социальной и политической жизни и единства, которые становятся базой возникновения и существования национальной общности и национального единства.
      3. В итоге сущность всякой нации состоит в том, что образует ее вечно сохраняющуюся основу, своеобразную национальную субстанцию - духовные основы истории в основах души каждого человека. Она выдерживает все изменения в истории, есть то непреходящее и вечное в национальном духе, что само по себе, не изменяясь, вместе с тем выдерживает все изменения, целостно и невредимо проходит через все стадии исторического развития. Это базовые структуры идентичности личности в истории - исторической, культурной, духовной, этнической, восходящие к генетическому коду истории к системе архетипов социальности, культуры, духовности, к самому способу их объективации в истории и самой истории. Вечное в нации прорастает из вечных основ истории, из основ цивилизационной исторической реальности, что и превращает нацию, как высшую форму этнокультурной общности людей, в главного субъекта цивилизационной исторической реальности и цивилизационной логики истории.
      Именно базовые структуры идентичности в истории и есть то, что лежит в основе всякого национального бытия и сознания, образуя их сущность, превращая их в национальное бытие и сознание, связывая всех со всеми через акт идентификации с основами локальности, своей цивилизации, культуры, духовности - с архетипическими основами истории. В этом смысле всякий акт национального бытия превращается в национальный только через акт идентификации с его основами в истории и в душе каждого человека. Он существует лишь только постольку, поскольку существуют эти базовые структуры идентичности в истории. Они составляют сущность нации - духовные основы истории в основах души каждого человека, общие для всех, кто идентифицирует себя с ними, объединяя всех со всеми через акт идентификации с ними.
      История не умирает в нации, а нация не умирает в истории до тех пор, пока не умирают базовые структуры национальной идентичности в истории, пока они остаются святынями национального бытия и сознания. В этом смысле нация - это общность святынь. И они живут в нации до тех пор, пока они святыни, объединяющие нацию, и в качестве таковых живущие в нации. Они основа бытия самой нации.
      Таким образом, проблема сущности нации - триединая, это проблема сущности национальной общности, ее состава и основ ее идентичности. Все остальное в нации надстраивается над этими основами ее реальности в истории, определяется ими. И это в первую очередь все формы национальной общности - языковая, территориальная, культурная, исторической судьбы, особенностей национальной психологии и характера.... Все это восходит к базовым структурам идентичности в истории, к тем, которые заданы спецификой содержания основ локальности цивилизации, генетическим кодом ее истории. Здесь истоки национальной субстанции, самой национальной реальности в истории, в частности, всего того, что сплачивает людей в общность, начиная от языковой и кончая общностью исторической судьбы. Все это дает основания определить нацию как высшую форму этнокультурной общности людей, возникающую на базе общности экономического, социального и политического бытия и выражающую базовые структуры идентичности в истории - историческую, культурную, духовную и этническую.
      Нация есть единственный субъектный носитель генетического кода истории - системы архетипов социальности, культуры, духовности, способа объективации их в истории и самой истории. Именно они образуют базовые структуры ее идентичности в истории. Нация есть то, что идентифицирует себя с самыми глубинными основами истории - духовными основами истории в основах души каждого человека, благодаря чему она становится нацией и в ней каждый человек человеком данной нации лишь в той связи и настолько, в какой и насколько он идентифицирует себя с этими основами.
      Национальность, в отличие от этничности, оказывается свойством не врожденным, а благоприобретенным, а главным актом национального бытия становится бытие базовых структур идентичности в истории и акт идентификации с ними, настолько главным, что нацию вообще можно определить как этнокультурную общность на основе общих ценностей идентичности, восходящих к генетическому коду истории локальной цивилизации.
      Вполне очевидно, что такую общность и образуемую формами ее активности национальную реальность недопустимо игнорировать в истории ни под каким предлогом. Это не псевдореальность, а абсолютная реальность истории, с которой связана реальность самой истории и пренебрежение которой является источником многих бед и трагедий современной России и главной среди них слома базовых структур идентичности - исторической, цивилизационной, национальной. Россия до сих пор платит непомерную цену по счетам национального нигилизма.
      Миф второй. Его сущность определяется попытками до предела этнизировать пространство национального, чуть ли не отождествить этнос и нацию. Безусловно, это связанные составляющие любого человека. Нельзя обладать национальностью, не обладая этничностью и, наоборот, этничность, в конечном счете, всегда национальна. Нация вырастает из этноса, и этнос завершает себя в нации. И вместе с тем между ними есть принципиальные различия, и главное среди них заключается в том, что этнос объединяет всю совокупность по преимуществу биологических свойств человека, тех, которые сформировались за период этногенеза под определяющим влиянием либо внешней природной среды, либо межэтнических отношений. Этничность - это предельно объективное свойство и состояние человека, это состояние, прежде всего, его тела. И он не свободен в выборе своей этничности, как не свободен в выборе своей телесности. В этом он полностью зависим от своих родителей, ибо вся информация об этничности записывается в генах и, следовательно, передается по наследству. Человек уже рождается членом определенного этноса.
      Национальность, напротив, во многом субъективное свойство и состояние человека, потому что это состояние души. И человек во многом свободен в выборе своей национальности и настолько, насколько свободен в выборе своей души. В этом он не до конца зависим от родителей, ибо вся информация о национальности не записывается в генах и, следовательно, не передается по наследству. Человек не рождается членом определенной нации, он им становится в процессе своей социализации и связанной с ней идентификации. А они могут принять разную национальную направленность. В итоге человек, принадлежа к одному этносу, может одновременно с этим идентифицировать себя с другой нацией.
      И это не должно удивлять, так как национальная принадлежность - это, в конечном счете, проблема национальной идентификации, проблема того, с какой историей, культурой, духовностью человек себя идентифицирует. Это, конечно, социальная проблема, но во многом и персоналистическая. Но как социальная, она имеет огромное практическое значение, так как там, где отношения между нациями этнизируются, там они обостряются и обостряются в той самой мере, в какой этнизируются, доводятся до этнической несовместимости, до несовместимости людей на биологическом уровне. В этой связи понятно, почему обостряются отношения между нациями. Потому что начинают смотреть не в душу человека, а на цвет волос, разрез глаз, форму носа и этим определять, чем один человек отличается от другого, хуже того, этим обосновывать превосходство одного человека над другим, одной нации над другой.
      Проведенное различение этнического и, собственно, национального в нации позволяет более дифференцированно подойти к осмыслению феномена национализма. Если его сущность представить как стремление изолировать одну нацию от другой, превратить различия в разделение, а разделение в антагонизм и довести этот антагонизм до идеи избранности и превосходства одной нации над другой, то в таком отрицательном смысле слова в национализме можно видеть две его разновидности. Первая, этнический национализм - национализм крови. Самая опасная разновидность национализма, тяготеющая к этнической избранности нации, избранной по праву происхождения от избранных предков, избранных уже в силу своих этнических особенностей, имеющих биологическое происхождение и природу. В этом случае под неизбежные различия между нациями подводятся легко подводимые и наглядные этнические различия, что и легко доводит различия до разделения и антагонизмов.
      Но есть и вторая разновидность национализма - культурный национализм национализм духа. В этом случае, если национализм и тяготеет к идее избранности нации, то только по причине избранности ее культуры и духовности. Но в известном смысле всякая культура и духовность являются избранными, не похожими на все остальные, наполненными спецификациями, отличающими их от других форм культуры и духовности. И это абсолютно нормальное явление, как, впрочем, и этнические различия. Главное естественные различия между нациями не доводить до неестественных форм их разделения, а, тем более, разделение превращать в антагонизм.
      Таким образом, феномен национализма содержит возможность и иной интерпретации и, прежде всего, как раз в связи с феноменом культурного национализма. Интерпретации, так сказать, не со знаком минус, а со знаком плюс. Это так называемая проблема истинного национализма, которая, по мнению И.А. Ильина, разрешается только в связи с духовным пониманием Родины: а именно - что "национализм есть любовь к духу своего народа, и притом именно к его духовному своеобразию"59. Первое, что в этой связи подлежит констатации, так это то, что такой национализм может быть только культурным, коль скоро он есть любовь "к духу своего народа". Второе, что он естественен и органичен, так как есть "именно любовь и любовь к духовному своеобразию" своего народа. И каждый народ имеет законное право и на духовное своеобразие, и на любовь именно к нему как к своеобразию, благодаря которому он, собственно, и есть народ. Третье, такой национализм не является криминальным по определению, поскольку, во-первых, не отрицает и за другими народами права на духовное своеобразие и на любовь к нему, и, во-вторых, не предполагает доведения исторического, культурного и духовного своеобразия нации до превращения его в основание национального антагонизма.
      Национализм начинается не с любви к собственной нации, а с ненависти к чужой, не с заботы об основах национальной идентичности и исторического бытия собственной нации, а со стремления лишить всего этого чужую нацию, не с ощущения индивидуальности и неповторимости своей нации, а совсем с других ощущений - что твоя нация, если не Богом, то самой историей избрана среди всех остальных и превосходит все остальные и уже только поэтому должна господствовать над всеми остальными. Вот с чего начинается национализм со знаком минус - не с любви к собственной нации, а с превращения ее в основание борьбы со всеми остальными, не с сосуществования, а с борьбы с другим национальным началом истории.
      Четвертое - это все-таки национализм, так как предполагает любовь не к Родине, не к локальности своей цивилизации - что уместнее квалифицировать как патриотизм, а любовь именно к "своей нации", к субъективной основе своей цивилизации. Эта любовь национальна и не может быть иной, ибо есть любовь именно к нации, и в ней нет ничего предосудительного, как и в любви к самому себе. Другое дело, что в России всякая форма любви к собственной нации интерпретируется как нечто обязательно сопряженное с ненавистью к другой. Но здесь нет такой жесткой зависимости. Она носит явно надуманный и тенденциозный характер, нацеленный на то, чтобы прервать основные связи, связующие людей в нацию, превращающие отношение к ней в сферу особых отношений, в основу развитых форм национальной идентичности. Ведь они развиты ровно настолько, насколько есть отношение любви к собственной нации.
      В этой связи отчуждение людей от отношений любви к собственной нации превращается в их отчуждение от основ собственной национальной идентичности, чреватое кризисом идентичности и историческим коллапсом нации. Так что надо прекратить практику запугивания русских русским национализмом вообще, и прежде всего в том его значении, за которым стоит любовь русских к своей собственной нации, которую никто не вправе ограничивать или, тем более, отменять. А потому впредь и далее недопустимо превращать национализм в универсальный жупел, отчуждающий русских от их естественного права сосредоточения на проблемах собственной нации, на осознании и реализации своих интересов в истории в качестве национальных.
      Это становится уже просто нетерпимым, когда чуть ли не само проговаривание слова "русский", не говоря уже о внятных представлениях о русских как нации и русских национальных интересах, тотчас же квалифицируется как национализм с навешиванием сопутствующих ему крайних ярлыков и характеристик. И дело не только в том, что национализм, как было показано выше, значительно более сложное и противоречивое явление, чем обычно представляется, но и в том, что в специфических условиях современной России он превратился в универсальное и очень удобное идейное оружие для борьбы с любыми проявлениями русского национального сознания в истории. Именно русского, так как наметилась тенденция к двойным стандартам в понимании и решении национального вопроса в России - один для русских, другой для всех остальных.
      С одной стороны, тщательно оберегаемые и культивируемые ценности собственной национальной идентичности и обусловленные ими национальные интересы всевозможных национальных центров и диаспор России. А с другой навязывание именно русской нации, несмотря на то, что она россияобразующая нация, вненациональных ценностей в качестве главных ценностей национальной идентичности, а в итоге такой режим бытия в истории, от которого неотделимы процессы денационализации и депопуляции, тотального отчуждения русских от национальных основ своего бытия в истории.
      Таким образом, любить русским свою нацию, себя как русских не только не грешно и не запрещено никакой конституцией, но исторически продуктивно и необходимо, а вот не любить - не только странно, но и опасно для исторических судеб собственной нации и России. В этом строго определенном смысле быть националистом - значит быть патриотом собственной нации, но любить ее не за ее этничность, а за ее национальность, за ее историческое, культурное и духовное своеобразие. Такой культурный национализм принципиально надэтничен, так как любовь, к примеру, к русской истории, культуре и духовности может объединить многие этносы и представителей любых этносов - всех тех, кто идентифицирует себя с русской историей, культурой и духовностью, для которых они есть единственно адекватная, а потому и возможная форма бытия их души. И в этих процессах нет и не может быть никаких этнических ограничений.
      Тем самым культурный национализм, национализм духа преодолевает ограниченность этнического национализма, национализма крови. Он принципиально открыт для объединения людей любой крови, любой этничности, любого происхождения, от любых родителей, ибо питается соками не этнической, а исторической, культурной и духовной идентичности, любовью к архетипическим основам именно данной национальной идентичности. Но он остается все-таки национализмом, не исключающим уважения к другим нациям, любви других к своей нации, но исключающим любые формы космополитизма и связанного с ним национального промискуитета, так как предполагает сосредоточенность на проблемах бытия и развития прежде всего своей нации.
      Именно в этой связи национализм и "есть Любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всем его многообразии. Национализм есть вера в инстинктивную и духовную силу своего народа, вера в его духовное призвание. Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвел в божьем саду. Национализм есть созерцание своего народа перед лицом Божьим, созерцание его души, его недостатков, его талантов, его исторической проблематики, его опасностей и его соблазнов. Национализм есть система поступков, вытекающих из веры, из этой воли и из этого созерцания"60. Так понятый национализм никому не угрожает, а есть лишь форма бытия национального в нации и национального отношения к ней как к нации, любовь и забота о сохранении и развитии ее исторического, культурного и духовного своеобразия, отношение к нему как к базовым структурам идентичности в истории, как к последним основаниям своего бытия в истории. Не видеть этой стороны в национализме, того, что кроме любви к Родине есть и должна быть еще и любовь к людям этой Родины, к нации, персонофицирующей образ этой Родины, значит радикально обеднять богатство содержания патриотики и патриотического отношения к действительности. А оно неизбежно сопряжено с национальным отношением к нации - с национализмом, с культурным национализмом, национализмом духа.
      Итак, надо различать два уровня в национальной идентичности этнический и, собственно, национальный. Этнический уровень идентификации доцивилизационный, он тяготеет и питается соками кровного родства. Национальный - цивилизационный, он питается культурным и духовным родством, культурной и духовной идентичностью. И в это пространство идентичности могут войти разные и многие этносы и связанные с ними нации.
      Для России это имеет первостепенное значение, так как многие этносы, не став частью русской нации, несмотря на это, могут стать и становятся россиянами, идентифицируя себя с Россией и русскими, сливаясь с русской историей, превращая не все, но многие базовые исторические, культурные и духовные архетипы русских в свои собственные. Между нациями значительно больше общего, чем между этносами. Не случайно теория и практика фашизма подпитывались именно этническим национализмом, национализмом крови и избранности происхождения от избранных предков, избранного этноса или избранной расы.
      В этой связи совсем не случайно, что в современной Европе философия этноцентризма и этносуверенитетов строжайше запрещена. Но вот что показательно: она всемерно поощряется на постсоветском пространстве. И это понятно почему - потому что такая философия разрушает геополитическое пространство России, разрушает Россию как Россию. Что это, как не политика двойных стандартов: в Европе принцип единых политических наций, объединяющих людей различной этнической принадлежности принадлежностью к единой европейской цивилизации. Здесь, в России, принцип этнических размежеваний вплоть до образования этнократически организованных государств. Здесь, в России, предпочитают не замечать, что Россия - это больше, чем география, что это локальная цивилизация, способная объединить на принципах своей истории, культуры, духовности не все, но многие нации, идентифицирующие себя с Россией. В России пренебрегают Россией, ее национальным объединительным потенциалом.
      И последнее: тенденция этнизировать национальный вопрос в России, свести национальность к этничности чревата радикальными искажениями в самой постановке вопроса о русском вопросе в России - он может быть просто снят как русский. Основанием для этого могут послужить два бесспорных факта. Первый - смешанность этногенеза русской нации, то неоспоримое обстоятельство, что этническая основа русских как нации - результат этнических синтезов многих этнических групп, прежде всего славянского, финно-угорского и тюркского происхождения. И второй - большая смешанность и современных этнических процессов у русской нации.
      Русские относятся к нациям открытого типа, у которых отсутствуют какие-то выраженные ограничения и запреты в культуре и духовности на межнациональные браки. И как итог - их высокий процент в структуре брачных отношений, составляющих биологическую основу этничности. Это дало основание для некоторых даже отрицать реальность русской как единой нации. Оказывается, существуют лишь люди, именующие себя русскими. На самом деле они русские разного происхождения, смешанного - "русские татары", "русские немцы", "русские евреи".... Россия атомизирована и разделена на свои "протоцивилизации, больше увязанные со своими межнациональными средами, чем с такими же русскими в других местах страны. И русской культуры как таковой тоже не существует, так как ее творцами были люди смешанного происхождения"61. Вот чем неизбежно заканчивается этнизация национального вопроса, в данном случае русского.
      Было бы легкомысленно вообще отмахиваться от тех проблем, которые входят в нацию в связи с увеличением количества межнациональных браков. Первая проблема, которую они создают, по крайней мере, в первом поколении это обострение проблемы национальной идентичности, достаточно остро вставшая в условиях кризиса русско-российской идентичности 90-х годов ХХ века в России. Свою лепту в ее возникновение, думается, внесло и большое количество межнациональных браков с русской составляющей в СССР. Оно стало одним из инициирующих факторов массового безразличия русских к судьбам собственной нации в собственной истории, которое в таких масштабах возможно только в условиях, когда речь идет о судьбах не собственной нации и не собственной истории.
      Для некоторых, похоже, так оно и было, особенно для определенной части элитных слоев российского общества, поведение которых по глубине и масштабам агрессивности по отношению к национальной, русско-российской составляющей российской истории, напоминало поведение оккупанта в захваченной стране. Одним словом, проблема есть, особенно если к ней присовокупить еще и совершенно непропорциональное влияние на судьбы страны той части инонациональной составляющей России, влияние которой настолько же непропорционально, насколько и неидентично национальным особенностям устоев России. И дело не только и не столько в том, что оно инонациональное, а в том, что оно именно не идентично России.
      Таким образом, проблема есть, другое дело, как ее интерпретировать. Думается, при всей ее реальности и остроте она еще не дает оснований для сомнений в реальности русской нации как нации, России как русско-российской цивилизации, русской культуры как русской. Во-первых, этногенез всех народов был смешанным. Так называемых "чистых" наций нет. Они потому и нации, а не замкнутая этническая группа, что их этническое основание результат этнических синтезов. В этом смысле все нации смешанного происхождения.
      Во-вторых, национальный вопрос не стоит этнизировать и проблему национальной идентичности сводить к проблеме чистоты этнических кровей. Есть принципиальные различия между этнической и национальной идентичностью. Если первая питается "чистотой крови", то вторая "чистотой духа", если первая апеллирует к генетике, то вторая - к культуре и духовности. Разумеется, между этнической и, собственно, национальной идентичностью есть связь и взаимозависимость, но не настолько, чтобы этничность во всех случаях определяла национальность. У нее есть собственные основания для идентичности, перекрывающие этнические и действующие поверх их влияния на основы национального бытия, которые становятся тем больше национальными, чем больше определяются историей, культурой и духовностью.
      Тем самым, в-третьих, чистота нации заключается не в этнической чистоте, а в чистоте идентичности и, следовательно, в глубине идентичности. Нация - это состояние души, и чем больше индивид идентифицирует себя с этим состоянием, чем больше он растворяет себя в русской истории, культуре, духовности, тем больше он становится объективно русским независимо от своего этнического происхождения.
      Таким образом, не стоит этнизировать все пространство национального, подменяя национальное бытие бытием этнического, что чревато огрублением национальной реальности, искажением сути происходящих в ней процессов, в данном случае тех, которые связаны с бытием русской нации. Каким бы сложным оно ни было в этническом отношении, оно сохраняет себя в качестве бытия русской нации и до тех пор, пока воспроизводит в своих основах архетипические основы русского бытия в истории, культуре и духовности. Они есть последние, а потому и исходные основания всякого национального бытия в истории.