-- На днях я прочел, что ваш мясокомбинат из месяца в месяц срывает госпоставки. В апреле, если не ошибаюсь, недоотгружено до сорока процентов продукции. Хотя, Светлана Васильевна, с планами переработки мясокомбинат как будто справляется, не так ли?
      -- Даже перевыполняем.
      -- Тогда в чем дело?
      -- В пятнадцати граммах в сутки на человека.
      -- То есть, расхищают? До сорока процентов?
      -- Да.
      Алексей подумал, пожал плечами.
      -- Мне, впрочем, все равно. Я сюда по другому делу.
      -- Я знаю.
      -- Вот как! Это каким образам?
      -- С помошью телефона. Позвонила в прокуратуру Хлыбову. Он сказал, что вас с проверкой на мясокомбинат никто не уполномочивал. Вы проявляете самодеятельность, скорее всего попутно. Но предупредил, что вы способны на неожиданные поступки, поэтому с вами лучше не лгать, а побеседовать предельно откровенно.
      -- Что вы и делаете? -- Алексей был уязвлен до глубины души, и вопрос прозвучал достаточно грубо.
      -- В любам случае это лучше, чем ложь.
      -- Разумеется. Но у меня в связи с этим появилась одна нескромная мысль. В вашем городе, похоже, я единственный честный человек.
      Тэн пожала плечами.
      -- Я тоже.
      Алексей промолчал и сразу почувствовал -- его молчание истолковано как сомнение. Румянец на щеках обозначился ярче, глаза сверкнули почти сердито, и он убедился окончательно, что задел за больное. Однако продолжал молчать с некоторой даже иронией.
      -- Вы можете мне не верить, если угодно,-- она явно оправдывалась! -- С точки зрения закона, наверно, так и есть. Соучастие, недоносительство... Сокрытие? Я не знаю всех юридических формулировок в этом плане. Но моя совесть чиста, своим служебным положением я никогда не пользуюсь.
      -- Вам хватает пятнадцати граммов в сутки?
      -- Мне и этого много.
      -- Вы что же не употребляете мясного?
      -- Не употребляю. Зато у экспедитора Терехиной шестеро внуков. Она бабушка. И сотни три родственников, все с неотоваренными талонами на руках. И все к ней обращаются.
      -- Выходит, там на весах я вел себя как последний негодяй?
      Тэн улыбнулась. С сомнением пожала плечами.
      -- Не знаю.
      -- Весы, надо думать, не единственный канал хищений?
      -- Не единственный. Хлыбов, например, пользуется другими каналами.
      Алексей хмыкнул.
      -- Не слишком ли вы откровенны со мной?
      -- В следующий раз, если захотите кого-то ударить, вы можете сделать это у себя в прокуратуре. А не добираться в такую даль на мясокомбинат.
      Алексей расхохотался.
      -- Все, сдаюсь! Вы выиграли бой чистым нокаутам, ха-ха-ха!
      Она неожиданно взяла его за руку.
      -- Хотите, я вам обработаю?
      Алексей только сейчас увидел, что костяшки пальцев на тыльной стороне руки сбиты в кровь, и рука перемазана. Ухмыльнулся.
      -- Если это не взятка.
      Глядя, как мягкими, точными движениями она обрабатывает ссадины, Алексей подумал, что уходить ему отсюда совсем не хочется. Проворчал:
      -- Мне кажется, муж не слишком вас любит.
      -- Почему? -- она взглянула на него с любопытством.
      -- Красивые женщины устраиваются как-то иначе. Здесь не очень подходящее для вас место.
      -- Вы просто не знаете настоящую цену моего места.
      -- Я знаю, что своим служебным положением вы не пользуетесь. Стало быть, вашему месту грош цена.
      Тэн отрицательно качнула головой.
      -- Я буду пользоваться, как только выйду замуж.
      Алексей даже растерялся.
      -- Так вы... незамужем, хотите сказать?
      -- Нет.
      -- Бог ты мой! Какая удача. В таком случае, я делаю вам предложение.
      Она изумленно посмотрела на него и рассмеялась.
      -- Хлыбов предупреждал, что вы способны на неожиданные поступки. Кажется, он был прав.
      -- Нет, кроме шуток. В городе всего два честных человека. почему мы с вами должны друг друга избегать?
      -- Не знаю,-- подумав, ответила Тэн.
      Алексей записал номер своего телефона на перекидном календаре. Шутя пригрозил:
      -- Если вы, Светлана Васильевна, в течение двух дней не позвоните по этому номеру... хотя бы для того, чтобы сказать "нет", я снова нагряну сюда с проверкой.
      Направляясь в прокуратуру, он еще и еще раз мысленно прокрутил отдельные эпизоды, связанные с хищением мясопродуктов, и меру возможного участия в них Суходеева. "Мелкий несун, не более того,-- решил он.-- Вся цепочка налицо: экспедитор, водитель, грузчик. Что успели стянуть с весов, цдет на стол и, видимо, родственникам. Мокрухой тут, пожалуй, не пахнет".
      Он вспомнил улепетывающего водителя в надвинутой на глаза кепке и усмехнулся. Терехина, экспедитор, тоже не в счет. Карташов в то время еще не работал. Словом, очередная пустышка. Для очистки совести он допросит всех троих, и можно ставить на мясокомбинате точку...
      рядом с ним, взвизгнув тормозами, остановился прокурорский "уазик". В окно высунулась улыбающаяся физиономия Махнева.
      -- Валяев, душа! Полезай в карету.
      Алексей подошел. В салоне на заднем сидении расположился с чемоданом эксперт-криминалист Дьяконов, полнощекий, с толстыми красными губами и сочным, густым голосом. Поздоровались.
      -- Нам по пути? -- засомневался Алексей.
      -- По пути, по пути. Садись. На тот свет всем по пути.
      "Уазик" рванул с места и, рывками набирая скорость, запрыгал по ямам.
      -- Водила хренов,-- проворчал эксперт-криминалист вздрагивающим от езды голосом. Его полные щеки тряслись на ухабах, и даже губы заметно пришлепывали.
      -- Помнишь, я тебе рассказывал про младенца? В мусорном баке нашли, угол Парижской Коммуны? в коробке с розовым эдаким бантикам, ха-ха! -- Махнев был радостно возбужден, хотя предмет как будто к веселью не располагал.
      -- Помню, еще бы.
      -- Так вот. Убийца нашелся. И даже понес наказание. Высшая мера. Через повешение, ха-ха! Есть справедливость на земле. Есть! И, между прочим, уже третий случай подряд. Сегодня, скажем, мы обнаруживаем труп убиенного младенца, а через день... максимум, два-три -- труп убийцы. Как правило, родителя. Даже дрожь берет, словно это возмездие. Свыше! Ха-ха!
      -- Как это случилось?
      -- Вот сейчас приедем, и сам все увидишь,-- подмигнул махнев. -- Не пожалеешь, обещаю.
      Но Махнев не выдержал и полминуты. Начал выкладывать историю.
      -- Представляешь, баба потеряла своего мужика! Вышел ночью в сортир, с постели поднялся и -- нет его. Поворочалась она с боку на бок, и опять спит. Дескать, покурит, придет сам. А не придет, так и леший с ним. Утром бабе на работу надо бежать, а в постели рядом пусто. Нет мужика, не пришел. Во двор сунулась, покричала, по улице туда-сюда... Нету. Вышла на огороды, а он, глянь -- возле плетня стоит, на коленках. Да как-то странно стоит... голову на бок повесил. А на голове ворона, глаз ему долбит. Подошла баба ближе, а мужик у ней мертвый, на колу висит. Воротником рубахи за кол зацепился, когда через плетень пьяный перелезал, и сорвался, видать. Как петлей шею перехватило. Высшая мера, ха-ха!
      -- Почему ты решил, что это убийца?
      -- Баба опять же! Живого боялась досмерти, а как увидела, что сдох, палку из плетня выломала и давай лупить его куда попало. С воем. Соседи понабежали, оттаскивают, а она, как чумная. Он, кричт, гадина, ребеночка моего зашиб. В коробку затолкал. А ей отнести велел и в мусорку бросить. Куда отнесла ребеночка, говори, баба? На парижскую коммуну? Эта коробка? Эта, эта! -- кричит.-- Туда отнесла.
      "УАЗ", не разбирая дороги, вихрем промчался по одноэтажным, окраинным улочкам и, вильнув, юзом, тормознул возле открытых настежь ворот и кучки зевак.
      На огороде возле плетня тоже было людно. Двое милиционеров сдерживали граждан на приличном расстоянии. Граждане в свою очередь удерживали простоволосую, худую женщину с испитым лицом. Она грязно бранилась и все норовила доплюнуть до мертвеца. Но иногда поворачивалась и, вставая на цыпочки, из-за голов грозила длинной, мослатой рукой в соседские окна рядом.
      -- Не угомонилась еще, Мариша? -- мимоходом спросил Махнев.
      -- ...Я ее, суку, выведу на чистую воду! Дрянь мокродырая. Вижу тебя, вижу, не спрячешься. Выглядывает гадима с за занавески-то... Ох ты, бесстыжая! -- вопила Мариша, не обращая внимания на следователя.-- А то не знаю, куда он, паразит, ходил с бутылкой-то ночью. К тебе, мокрощелка долбана! То-то носа не кажешь, стыдно на люди показаться... Чужих мужиков сманывать, паразитка косорылая!
      Махнев брезгливо махнул рукой.
      -- Уведите ее в дом. В ушах звенит.
      Алексей остановился перед трупом. Все было так, как рассказывал Махнев. Дородный мужик лет около пятидесяти стоял на коленях возле плетня. Вернее, висел на воротнике с подогнутыми ногами. Трудно было представить, как это могло произойти в действительности, но воротник прочно зацепился за кол. У мертвого было типичное лицо удавленника, налитое кровью, распухшее, с вывалившимся желтым языком. На нем были надеты одни кальсоны, и те съехали, обнажив волосатый пах. Видимо, потерпевший некоторое время еше дергался, но уже в конвульсиях.
      Подошел Махнев.
      -- Помнишь, у младенчика в области шеи были обнаружены царапины и ушибы непонятного происхождения? Это он... этот подонок. Как только младенчик начинал плакать, он хватал его из кроватки, спеленутого, и -- за дверь, на гвоздь, подвесит, а сам спать. Теперь вот -- висит голубчик. Точь-в-точь. Разве что не плачет. Слушай, сержант? -- Махнев обернулся к милиционеру.-- А где бутылка? Я же не велел ее трогать.
      Сержант смущенно развел руками.
      -- Виноват, не доглядел.
      -- Что значит, не доглядел?! Это же вещдок. Следы!
      -- Стащили эти,-- сержант кивнул в сторону зевак.-- Только отвернулся, уже нет.
      Махнев вытаращил на него глаза.
      -- Как? У мертвого из рук? Бутылку? О, господи, терпение твое бесконечно! -- он с самым свирепым видом двинулся к зевакам. -- А ну, прочь отсюда... Мрразь-!
      Обратно он шел держась от смеха за живот.
      -- Великолепно, а?! Этот подонок сдох в петле, но бутылку из руки не выпустил. А соседи так называемые, стоило сержанту отвернуться, тут же ее увели.. И распили, наверняка. Грамм двести было, не больше, ха-ха-ха! Замечательный у нас народ, душевный! С таким народом реки вспять поворачивать. Ха-ха-ха! Ой, не могу больше. Уморили сволочи.
      Он похлопал удавленника по гладкой, полированной лысине.
      -- Ну. хватит, голубчик, повисел, и ладно, снимайте его.
      Из двора, шагая прямо по грядам, подходили санитары с носилками, из числа указников.
      12
      В прокуратуре перед дверью Алексея дожидался один из "олигофренов", кадыкастый парень с крашеными, пегими волосами. Молча протянул повестку.
      -- Заходи, приятель, я сейчас,-- Алексей усадил свидетеля у себя в кабинете, сам заглянул в приемную.-- День добрый. Людмила Васильевна, для меня что-нибудь есть?
      -- Да. Пожалуйста.
      Алексей пробежал глазами по исписанному листу бумаги.
      @EP=В следственный отдел прокуратуры
      @CE=РАПОРТ
      По вашему поручению произвел проверку двух уцелевших строений в бывшем поселке Волковка, а также визуальный осмотр прилегающей местности. Местонахождение пропавшего без вести Суходеева В.Г. установить не удалось.
      В домовладении, принадлежащем Ходыреву А.Д., в ограде, мной обнаружен тайник и разобранные ня запчасти три мотоцикла, два "Восхода" и "Ява". Сохранились номерные знаки. По данным учета все три находятся в розыске, начиная с сентября 198... года.
      По существу заявлений, сделанных Ходыревым А.Д. в райотдел милиции от 22 августа 1989 года и от 23 мая 1990, дополнительно сообщаю: факты, указанные в заявлениях, при осмотре в основном подтвердились. Имели место неоднократные кражи со взломом, о чем свидетельствуют сбитые замки и поврежденные, изрубленные двери, бессмысленная порча имущества, а также следы взрыва, произведенного в печи и др.
      @SIG=Участковый инспектор, старший лейтенант Суслов.
      Кратко, но содержательно. Алексей удовлетворенно хмыкнул. Предстоящий разговор с "олигойреном" сразу обретал жесткую направленность. .
      Едва ли хозяин домовладения в Волковке, Ходырев, имеет отношение к тайнику. По крайней мере, один из мотоциклов, если верить рапорту, находится в розыске с сентября 198... то есть, был угнан почти за год до того времени, когда Ходырев приобрел усадьбу в частное пользование. И кроме того, от Ходырева поступило два заявления, что тоже свидетельствует в его пользу. Вряд ли кому придет в голову обращаться в милицию, имея у себя во дворе три украденных мотоцикла. Пусть даже в разобранном виде. Скорее всего, не знал.
      Алексей вошел в кабинет.
      Для начала он предупредил свидетеля об ответственности за дачу ложных показаний. Произошла, по всей вероятности, трагедия, и сейчас в его силах помочь следствию разобраться. Но "олигофрен" набычился и после нескольких односложных ответов перестал реагировать на вопросы совсем. Однако молчание, Алексей это чувствовал, стоило ему усилий -- мешала все та же стая, которая незримо стояла у парня за спиной даже здесь, в кабинете следователя.
      Тогда Алексей решил помочь. Небрежным тоном, как бы не придавая своему вопросу особого значения, сказал:
      -- А чего ты скрытничаешь? Ваш тайничок, в Волковке, мы раскопали. Три мотоцикла, и все краденые. Ну?
      -- Че наш-то? -- разом вскинулся "олигофрен".-- Никакой он не наш. Гнилой там хозяйничал.
      -- А угонял?
      -- Тоже он.
      -- И ты будто бы не при чем? Почему тогда молчал?
      -- Че я дурак, что ли?
      -- Дурак, можешь в этом не сомневаться. Я тебя предупредил об ответственности, и еще раз предупреждаю: или ты говоришь мне правду, или я сделаю из тебя соучастника в угоне мотоциклов. Два из них, так и быть, повесим на гнилого. Третий будет висеть на тебе.
      -- Не докажете,-- подумав, буркнул "олигофрен".
      Алексей улыбнулся.
      -- Еще как. Тебя я возьму сейчас под стражу, назначим техническую экспертизу, и, я уверен, на твоем мотоцикле обнаружатся снятые запчасти. Он же у тебя разноцветный.
      "Олигофрен" смотрел в угол и затравленно шмыгал носом.
      Алексей тоже молчал, давая ему время вполне прочувствовать положение. Потом, как о решенном уже вопросе, сказал:
      -- Значит, Суходеев подбрасывал вам запчасти. За так?..
      Парень мотнул головой.
      -- За бабки, по черной цене.
      -- Понятно. Но в Волковке теперь хозяин появился, сосед. Что же вы сразу не перепрятали?
      -- Пусть у Гнилого голова болит. Это его хаза была.
      парень помолчал, потом нехотя признал:
      -- Вообще-то, говорили ему ребята.
      -- А он?
      -- Выкурю, говорит, как таракана. Больше не сунется.
      -- Это соседа, что ли? Ходырева?
      -- Ну.
      -- Понятно.
      Алексей еще некоторое время поработал с "олигофреном" в разных режимах, но тот явно иссяк. Разговор пошел вхолостую, по кругу. Он предложил свидетелю подписать протокол допроса и отпустил.
      Полученная информация представлялась достаточно ценной. Кажется, впервые дело начало принимать конкретные очертания. Так называемая "хаза" в бывшем поселке Волковка и обнаруженный тайник свидетельствовали, что в этом месте Суходеев имел или имеет определенный устойчивый интерес. Вовторых, угроза выкурить хозяина, которая вполне подтвердилась двумя заявлениями Ходырева. В-третьих, насколько он уяснил из разговора с женой Ходырева, последний акт "терроризма" -- взрыв в печи, порча имущества, произошел совсем недавно. Уже в мае, накануне исчезновения. Пожалуй, дату следует уточнить, но сам факт налицо: в конце апреля, в мае Суходеев там был. Готовил акт.
      Что против?.. Участковый инспектор в Волковке Суходеева не обнаружил. Не исключены два варианта. Если это несчастный случай дорожно-транспортного характера, то скорее он произошел по дороге в Волковку. Или обратно. Красного цвета "восход" -приметная деталь в пейзаже. Значит, следует проверить дороги, тропы, которыми возможно добраться в поселок из города.
      В случае насильственной смерти убийца наверняка позаботился труп спрятать. Достаточно надежно. Поэтому инспектор его не обнаружил, хотя... если судить по найденному тайнику, усердие проявил. Очевидно, потребуется более детальный осмотр местности и обыск в "хазе", в домовладении, принадлежащем Ходыреву, где обнаружен тайник.
      Алексей взялся за телефон, набрал номер.
      -- Участковый инспектор, слушаю?
      -- здравствуйте, Анатолий Степанович, это Валяев из прокуратуры. Получил рапорт. Очень толково, оперативно и, главное, ко времени. Но кое-что желательно обсудить.
      -- Через двадцать минут я к вам... Черанева, сядь на место! -- голос участкового внезапно отдалился, потом вновь зазвучал в трубке.-- Алле?.. Через двадцать минут я к вам подойду. Надо тут с гражданкой закончить.
      Алексей насторожился.
      -- Минуту, Анатолий Степанович. Как вы назвали фамилию гражданки?
      -- Черанева. Татьяна Дмитриевна.-- четко, без ненужных расспросов ответил тот.
      -- Понятно. Меня эта дама тоже интересует, так что не спешите. Я выхожу.
      -- Комната восемь.
      Через несколько минут Алексей входил в комнату участкового инспектора на первом этаже. В Чераневой он сразу узнал вчерашнюю истеричку из ресторана. Кажется, она до сих пор окончательно не протрезвела. Марафет на лице был смазан. Взгляд плавал по сторонам, ни на чем не фиксируясь, и она, похоже, не заметила появления в комнате нового человека, хотя Алексей сел напротив нее спиной к окну.
      -- Что произошло?
      -- Вчера в одиннадцатом часу ночи была задержана на дискотеке. В невменяемом состоянии. При задержании оказала сопротивление работникам милиции, употребляла в их адрес нецензурные выражения. Доставлена в вытрезвитель.
      Слог, каким изъяснялся старший лейтенант Суслов, напоминал его рапорт. Прямолинейный и исполнительный малый, решил Алексей. Любопытно, как они находят с гражданкой Чераневой общий язык?
      -- И часто она так?
      -- Регулярно. Особенно в последнее время. Хотя по сути школьница. Недавно исполнилось семнадцать.
      Черанева никак не реагировала, как будто разговор шел не о ней. Пепел с сигареты сыпался ей на кофточку, на руки, на стол, она не обращала на это внимания и не стряхивала, хотя пепельница стояла рддом. Выглядела она много старше своих семнадцати. Рискованно короткая юбка, белые рыхлые ноги, без чулок, в заметных синяках. Когда она закинула ногу на ногу, Алексей с изумлением отметил, что под юбкой у нее ничего нет, голое тело.
      -- Почему на даме нет нижнего белья?
      -- Мода такая. На танцы они ходят теперь без трусов. Некоторые даже бреют лобок.
      -- Товар лицом?
      -- Говорят, для остроты ощущений. Так, Черанева?
      Черанева ответила не сразу, вялым, словно спросонья, голосом.
      -- Дурак... где ты купишь приличные трусы? Чтобы носить не стыдно?
      -- Давай без дураков, Черанева! -- повысил голос участковый. Помолчав, продолжал: -- Допустим, приличного белья в продаже нет. Но бриться тоже не обязательно.
      -- Для эстетики! -- Черанева вдруг визгливо рассмеялась, и Алексей сразу вспомнил ее вчерашнюю истерику. Пожалуй, она была не столько пьяна, как показалось вначале, а скорее не в себе. Невменяема, как правильно отметил старший лейтенант Суслов.
      "Если с ней что-то произойдет,-- подумал Алексей,-- как с теми двумя, это никого особенно не удивит. Удивительнее будет другое -- если ничего не произойдет".
      -- Таня, вы помните меня? Вчера... вы были в ресторане?
      Обращение по имени здесь, в стенах милиции, было непривычно, и Черанева наконец его заметила. Но упоминание о ресторане заставило ее вздрогнуть. Ее глаза вдруг расширились, на лице появилось выражение страха. Спустя мгновение она вся сжалась, словно затравленный зверек, готовый вот-вот сорваться с места и бежать.
      Такой реакции Алексей не ожидал. Участковый, судя по всему, тоже. Они переглянулись, и, стараясь говорить по возможности мягко, Алексей спросил:
      -- Вы знакомы с Ирой?.. Она отдела со мной за одним столиком?
      -- Нет! -- истерически взвизгнула Черанева. Губы, а затем все лицо у нее исказилось мучительной гримасой. Руки бесцельно метались по одежде, по волосам. Лейтенант поднялся к ней из-за стола со стаканам воды и окончательно спровоцировал истерику.
      На хлопоты вокруг Чераневой ушло около часу. Пришлось даже вызывать врача. Разумеется, о продолжении разговора с ней не могло быть и речи.
      Оставшись вдвоем с участковым инспектором, Алексей кое-как уточнил предстоящие следственные действия и в смятенных чувствах вышел из отделения. В его голове давно брезжила ужасная догадка, но он раз за разом упорно гнал ее от себя, хотя косвенных доказательств набиралось предостаточно. Однако теперь впервые, кажется, появилась реальная возможность получить прямое свидетельство, что он действительно напал на след, ради чего, собственно, сюда приехал.
      Возле прокуратуры Алексей увидел стоящий "УАЗ". Похоже, Хлыбов был на месте. Он вошел в приемную.
      -- Шеф у себя?
      -- Нет... в отгуле,-- замялась Людмила Васильевна.
      -- Мне нужна машина. На полчаса.
      -- К заму, Алексей Иванович.
      Через некоторое время, выправив кой-какие бумаги, в том числе постановление на обыск в бывшем поселке Волковка, Алексей сел за руль.
      Дорогу скюа он запомнил неплохо. Наверное, потому, что ночью пришлось изрядно проплутать. Вскоре "УАЗ" остановился возле одноэтажного дома, утонувшего среди старых черемух. Алексей отворил калитку и взошел на высокое крыльцо с деревянными резными кружевами и перильцами. Несомненно, дом знавал лучшие времена, но с тех пор осел, сделался темен, и деревянный узор местами выкрошился. Запах гнили, едва уловимый, подсказывал, что где-то начала течь крыша. Дом умирал.
      Оглядевшись по сторонам, Алексей пошарил рукой возле двери. Кнопки звонка, кажется, не было. Он позвякал скобой, еще и еще раз. Дом молчал.
      Алексей собрался было пойти к соседям, узнать, где хозяева, но случайно нажал на дверь, и она легко, без скрипа отворилась. Из глубины дверного проема на него неподвижно смотрели глаза. Бледным пятном маячило лицо. Это была женщина лет тридцати пяти-сорока с темными волосами, одетая в темное платье и темную, вязаную кофту. Темнота дверного проема совершенно съедала силуэт, и ее худое, бледное лицо поэтому, казалось, висит в воздухе.
      Зрелище было неприятным. Тем более, что Алексей не услышал за дверью ее шагов, когда стучал, или хотя бы шороха.
      -- Здравствуйте, мне хотелось бы видеть Иру.
      Лицо качнулось в темноте и слегка подвинулось к нему.
      -- Вы ее мама, я полагаю?
      Лицо снова поплыло из темноты, однако ответа долго не было, и он уже не чаял его ождаться, когда она наконец с трудом выговорила:
      -- Мама, да.
      Она повернулась спиной и двинулась внутрь дома.
      -- Проходите,-- услышал Алексей тихий голос.
      Он двинулся следом, наощупь отыскивая дорогу. Запнулся за ступени, их было три. Прошел одни двери, другие, и рука ткнулась во что-то мягкое, пушистое. Оно как бы откачнулось, едва он задел, и снова сунулось ему в руку, слегка царапнув.
      Алексей постоял несколько, давая глазам привыкнуть. Хозяйка ушла вперед и куда-то исчезла, а перед ним оказалась стена и угол, заваленный бумажным хламом. Он понял, что нужную дверь прошел мимо, и повернул вспять. Пальцы снова уткнулись во что-то пушистое. Он пригляделся внимательнее и тотчас отдернул руку. В дверном проеме на бельевом шнуре была повешена кошка.
      Откуда-то сбоку, словно из стены, к нему подплывало бледное лицо. Тихий голос скорбно и бессвязно начал пояснять.
      -- Кошечка недавно совсем, вчера... Но я раньше заметила. Рассада стала пропадать. Помидорная. Я ее высадила в ящики с землей, две недели назад. А вчера заметила... Эта кошечка сходила в ящик по нужде. Как уксусом полила. К вечеру рассада у меня пожелтела... Пропала. Вот, пришлось кошечку примерно наказать.
      "Точно, крыша поехала," -- подумал про себя Алексей, теперь уже различая хозяйку, но тем не менее стараясь не отстать.
      Она остановилась посреди комнаты, которую наверное можно было назвать гостиной. Повернулась к нему, и Алексей смог наконец разглядеть ее лицо. Пожалуй, они были очень похожи с дочерью. Если бы не возраст и манера носить одежду -совершенно двойняшки.
      Она слегка коснулась лба, словно припоминая.
      -- Вы хотели видеть Иру?
      -- Да.
      -- Она умерла.
      -- Как... когда?!
      -- В прошлом году,-- тихим голосом отвечала она. Ему показалось даже, что он ослышался.
      -- Простите за назойливость, но вчера я проводил Иру сам. До калитки. Или я что-то путаю?
      Она молчала, потом, поколебавшись, кивнула.
      -- Идемте.
      Алексей прошел вперед, в следующую дверь.
      -- Вот ее комната. С тех пор... когда... ее не стало,-- с усилием выговорила она.
      Алексей огляделся. Большая и неожиданно светлая для этого дома комната. Удобная тахта. Трельяж с косметикой. И пуф. Платяной шкаф в углу. Стеллаж с книгами; живописной россыпью журналы. И портрет Иры. На стене, в траурной раме. Он даже отшатнулся, но взял себя в руки.
      -- В прошлом году, вы говорите?
      Женщина молчала, потупясь.
      -- Вчера я сидел рядом с ней. В ресторане. Мы разговаривали.
      -- Да.
      -- Что... да? -- не понял он.
      Но ответа не деждался.
      -- Вы были дома вчера? Когда она вернулась?
      -- Я теперь редко выхожу.
      -- Значит, вы не могли ее не видеть?
      Не слыша ответа, он хотел повторить вопрос, но женщина подняла голову и рассеянно невпопад улыбнулась.
      -- Иногда она приходит,-- тихо прошелестело в воздухе, и Алексей остро ощутил атмосферу безумия, царящую в этом доме.
      -- Ваша фамилия... и дочери, Калетина?.
      -- Калетина.
      Алексей невнятно извинился за причиненное беспокойство и, ничего не объясняя, благо что его ни о чем не спрашивали, вышел из дому. С крыльца оглянулся еще раз: в дверном проеме маячило бледное лицо с исплаканными глазами,-- и сел в машину.
      "...В границы здравого смысл происходящее никак не укладывается, но мыслить иначе я, кажется, не умею",-- с некоторым даже ожесточением думал он, чувствуя, что выбит из колеи напрочь.
      Минут пять небыстрой езды несколько его успокоили, и он начал прикидывать варианты.
      ...Сходство матери с умершей Ирой было просто поразительно. Бросалось в глаза, но почему, собственно, он решил, что провожал вчера Иру, а не ее мать? Только потому, что она назвалась Ирой? Не отсюда ли проистекает их поразительное сходство, что Калетину-младшую он сравнивает с Калетиной-старшей? Тем более, что дочь Иру впервые он увидел на стене в траурной раме.
      Допустим, вчера Калетина выглядела моложе. Ну и что? Шестидесятилетние травести иногда недурно играют двенадцати-четырнадцатилетних золушек и джульетт. При свете софитов, а не в ресторане при цветомузыке. И не в майских сумерках по дороге домой.
      Наконец, если все так, значит ли это, что маскарад понадобился ради мести? Быть может, безумие, замкнутое на одной навязчивой идее, подсказало этот нестандартный, даже изощренный ход? Он сам имел возможность убедиться вчера в ужасной силе избранного средства. Чераневу вывели, почти вынесли из зала на руках в припадке истерики. Даже сегодня, стоило упомянуть имя жертвы, как припадок повторился. На старые что называется дрожжи. Еще несколько подобных сеансов, и устойчивый истерический синдром закрепится навсегда.
      В итоге... Золотарев мертв, и, кажется, не без участия какой-то женщины. Второй преступник, Суходеев, пропал без вести, и надежда, что он еще жив, ничтожна. Осталась Черанева из всей компании, и если она в скором времени не погибнет, то обязательно отправится в сумасшедший дом.
      13
      Во второй половине дня оперативно-следственная группа прибыла в Волковку. Старенький локомотивчик, сопя и вздыхая, затащил пассажирские вагоны на запасной путь и там затих. Алексей и эксперт-криминалист Дьяконов, оглядевшись по сторонам, двинулись в гору мимо осевших, полуразрушенных бараков. Впереди с хмурым, отчужденным видом шагал Андрей Ходырев, приглашенный в качестве свидетеля и хозяина домостроения.
      Эксперт Дьяконов закатал намокшие штанины до колен, недовольно буркнул:
      -- Дождь был, черт бы его...
      Алексей промолчал, хотя эксперт был прав. После такого дождя часть следов на открытой местности окажется смытой. Он обернулся. Их догонял участковый инспектор Суслов.
      -- Договорился?
      Участковый подмигнул.
      -- Час-полтора нам гарантировано.
      -- В самый раз. Минут пять пусть погалдят, успокоятся. Потом можно просить.
      В молчании, озираясь по сторонам, добрались до подворья. Затем Алексей, один, обошел поселок по периметру, прикинул рельеф местности и направился к поезду. Пестрая, голосистая толпа человек сорок разбрелась по насыпи, обмахиваясь сломленными ветками от овода и комаров.
      -- Что случилось, люди? -- нарочито громко спросил он, обращаясь ко всем разом.
      -- Грибы собирам, не видишь? -- отозвался из толпы бойкий женский голос.-- Сморчки, харчки... прям на шпалах высыпали. И сама же засмеялась. Алексей широко улыбнулся.
      -- А я думал, случилось чего?
      -- Слушай ее, сороку. Одни сморчки на уме. Вон керосинка наша гробанулась, не едет.
      -- И надолго?
      -- А кто знает?
      Алексей подошел к машинисту локомотива, который с недовольным видом копался в железных, промасленных внутренностях. Переговорил, потам вернулся назад.
      -- Граждане пассажиры! Работы, примерно, на час, от силы полтора. Сменить шкив. Досадно, конечно, но разрешите воспользоваться вашим бедственным положением. Дело в том, что здесь, на территории поселка, по нашим данным, находится пропавший во время майских праздников подросток...
      Алексей в двух словах обрисовал ситуацию и объяснил, в чем должна состоять помощь: необходимо построиться цепью и прочесать поселок с прилегающей к нему местностью. Особое внимание при этом следует обращать на естественные впадины, углубления, лесные завалы, кучи хвороста, на свежевскопанНую землю или поврежденный дерн. Труднодоступные места, вроде чердаков, подвалов, колодцев, трогать не надо. Лучше предупредить. Следственная группа займется ими особо.