Четверг

Я пошел в библиотеку поискать книги о строительстве автострад — которые покрыты цементом и асфальтом — число Дьюи 625,79 — и выяснил, что в течение последних двух десятилетий на эту тему ничего не издавалось! Странно, прямо как детектив. Такое ощущение, будто понятие автострадного строительства просто исчезло в 1975-м. Ошеломляющие заголовки гласят:

Оказывается, книг об автострадах вообще было напечатано не так уж много. Казалось бы, должны быть целые оды, посвященные автострадам благодаря тому значению, которое они имеют для нашей культуры… Но нет. Молчок. Наверное, сегодня мы расплачиваемся за этот недостаток прошлого разрастанием Инфобана — инфострады. Она возникла из ниоткуда и стала очень важной вещью, «О Которой Мы Должны Знать».

Помимо других книг, я взял основательный труд под названием «Инструкция по автострадному строительству» (1975 г.) под редакцией Роберта Ф. Бэйкера, изданный компанией «Ностранд и Райнхольд». Она поможет мне скоротать бесцельные дни до вступления в новую производственную группу.

Мы случайно оборвали на кухне кусочек обоев около холодильника и под слоями бумаги с обрывками рекламы (первоклассные перцемолки «Пил-н-Стик») обнаружили слова, выглядевшие так свежо, как в день их написания:

Хиппейские штучки, но когда я прочитал эти слова, у меня перехватило дыхание. Мне вдруг показалось, что идея, наверное, важнее, чем просто жизнь, ведь идея пребывает еще долго после того, как тебя уже нет. Потом это чувство пропало. За буфетом мы нашли старые сиэтловские газеты начала 70-х годов. Ну и цены тогда были… так все дешево!

Сидя в кафе «Старбакс», мы с Карлой обсуждали беспрецедентный успех супов-пюре из брокколи марки «Кэмпбелл». На салфетке мы набросали несколько идей для новых видов кэмпбелловских супов:

Примечание: мне кажется, что «Старбакс» запатентовал новую конфигурацию молекулы воды, прямо как в романе Курта Воннегута. Эта молекула позволяет кофе оставаться в жидком состоянии при температуре, превышающей 212° по Фаренгейту. Как им удается доводить свой кофе до такого накала? Приходится ждать часами, пока остынет — он такой горячий, что пить невозможно, — а к тому моменту, когда кофе остывает, уже пропадает всякое желание. Но по крайней мере в «Старбакс» не воняет всякими химикатами, заменяющими кофе и сахар… как, должно быть, пахнет в домике куклы Барби.

Посмотрел документальный фильм о товарном рынке. Полистал несколько книг. Потом поглядел какие-то телешоу 70-х годов. Вспомнил одну серию из старого фильма «Новая звезда», в котором немецкие хакеры опубликовали секретный документ, а хиппейский ботаник, доктор наук из Калифорнийского университета в Беркли, выследил их с помощью документа-наживки. Интересно, кто же заставил этого хиппейского выродка ловить себе подобных — КГБ или какая другая подобная организация? Этика…

Затем я задумался о тех старых «вечных» книгах с такими всеобъемлющими названиями типа «Стихии» или «Океан», информация в которых никогда не устаревает, в то время как серийные компьютерные книги устаревают через несколько минут: «Большинство „персональных компьютеров“ теперь содержат устройства, называемые „жесткими дисками“, способные хранить информацию, достигающую в некоторых случаях объема трех институтских учебников».

Звучит абсурдно.

Пятница

Сьюзан и Карла вошли в гостиную в тот момент, когда я читал «Инструкцию по строительству автострад», и обе чуть не упали. Они полностью погрузились в ее изучение. Мы все охали и ахали над красивыми бестранспортными скатами и подъемами, изображенными в этой книге, и путепроводами — «Такие чистые, аккуратные и неезженые».

Карла заметила, что у инженеров автострад были свои технарские кодовые словечки, такие же тупые и непонятные, как жаргон компьютерщиков. «Например: подуровни, частичный клеверный обмен, срезанные наклонные и ТСС (туннельные сверлильные станки)».

— Они тоже злоупотребляют трехбуквенными аббревиатурами, — сказала Карла, которая также решила, что Рода Моргенштерн обязательно встречалась бы с автострадным инженером в далеких семидесятых. — Его звали бы Рекс, похож бы он был на Джексона Брауна и знал бы наизусть весь диапазон предела прочности при сжатии сланца, доломита и кварцита с точностью до фунта на квадратный дюйм.

Я ужасно плохо запоминаю трехбуквенные аббревиатуры. Это настоящая мертвая зона в моем мозге. Я вряд ли смогу объяснить вам, что такое «РАМ». Где бы ни была расположена эта часть мозга, именно там я путаю имена и лица людей, с которыми знакомлюсь на вечеринках. У меня туго с именами. Я понимаю, что аббревиатуры фактически на сегодняшний день стали уже словами, а не просто сокращениями: ОЗУ, ПЗУ, СКАЗИ, ГУУИ, ПИ-СИ-Ю… Как-то же должны появляться новые слова.

Карла рассказала мне о своей юности. Она вспоминала о том, как «пыталась сделать — нет, не сделать, а сконструировать — импровизированный овощной суп „Кэмпбелл“: нарезала морковь и картофель кубиками, как в кухонном комбайне, высчитывая точное количество зерен лима на банку (4)».

— Я ведь выросла у конвейеров, помнишь. Моими любимыми мультиками всегда были те, в которых маленькие бурундуки застревали на фабрике овощных консервов. Со специями я всегда угадывала. Но все равно в итоге ничего не получалось, потому что я не клала ни мяса, ни бульонных кубиков.

Бестолковый день. Немного полистал журналы. Радио. Звонок от мамы, она рассуждала о транспорте.

Суббота

О, Боже!

Я так и знал, что все испорчу. Карла вышла на тропу войны из-за того, что я забыл о нашей месячной годовщине. Блин! Она так ублажала меня сегодня перед сном, чтобы напомнить, но я все равно забыл, и теперь она со мной не разговаривает. Я пытался объяснить ей, что время не обязательно линейно, что оно течет странными сгустками, узлами и комками.

— Да ладно, Карла, ааа, ммм, ну что такое месяц? Ха-ха-ха.

— Не знаю, как ты, Дэн, а я запрограммировала свой календарь на рабочем столе, чтобы он мне напомнил. Спокойной ночи.

Добавьте к этому ледяной взгляд. Скучный зевок; дверь в спальню захлопнута маленькой детской ножкой.

Очень приятно познакомиться с этой романтической стороной личности Карлы — неожиданный бонус, — но все равно никому не нравится спать на ДИВАНЕ. Так что теперь, после долгих недель блаженного, лишенного бессонницы покоя, я снова оставлен наедине со своим «ПауэрБуком» здесь, на кислотно-зеленом диване.

Миловидная суперзвезда Шер рекламирует косметику в позднем телешоу. Мишка тоже сегодня ночует в гостиной и издает отвратительное зловоние. По крайней мере на улице идет дождь — точнее, ливень; странное, слишком жаркое лето закончилось.

Завтра я запрограммирую календарь на своем рабочем столе, чтобы он напоминал мне обо всех наших годовщинах (по месяцам и всем остальным единицам измерения) до 2050 года.

Вообще-то у нас сейчас очень много свободного времени. Мы с Карлой, Тоддом и Багом сидим и ждем назначения в следующую производственную группу, чувствуя себя опустошенными и совершенно истощенными. Мы напрочь забываем часовое и календарное время.

Сегодня, расчищая передний газон, Тодд сказал: — Вот было бы жутко, если бы наши внутренние часы были настроены не на ритмы приливов или восходов — или даже заводских гудков, — а на производственные циклы!

Мы впали в ностальгию по былым дням, когда сентябрь означал презентацию новых моделей машин и телевизионных шоу. А теперь автопроизводители и телевизионщики выпускают их, когда хотят. Но это уже не то…

Да, Карла переехала ко мне месяц назад. Теперь мы одно целое.

Мы с Тоддом и Эйбом притащили все ее пожитки из ее занудского дома в конце улицы в наш занудский дом в тупике: матрац и рамку… компьютер и «иже с ним»… репродукцию Анзеля Адамса без рамки… и свалили все это в пустую комнату Майкла. А потом, «инсталлировав» себя в нашем доме («Считайте меня программным приложением»), она объявила, что является экспертом по (спасибо Тебе, Господи…) массажу шиатсу!

В обед позвонила мама. В глубокой печали она сообщила мне:

— Ох уж этот дом! Земля на холмах оседает, а крыша прогнивает. Дверь и окна нужно сменить. Я вот тут стою и прямо чувствую, как из моего тела высасываются деньги. Хорошо, хоть нам хватило ума купить его в то время. Но вся моя библиотекарская зарплата уходит на дом. Остальное идет на продукты «Костко».

Деньги…

Я сменил тему:

— Что у вас сегодня было на обед?

— Да готовые свиные котлеты-полуфабрикаты. И макароны-ракушки. То, что вы, ребята, едите, когда уходите в свои кодировочные всенощные.

Это был «толькослушательный» звонок.

— Как там отец?

— По крайней мере, больше не заворачивается на своем гараже. По утрам он идет «туда, не знаю куда» в поисках работы. Давай не будем об этом. Господи, лучше бы я выпивала.

Жизнь в Пало-Альто полна стрессов. Я посылаю отцу $500 ежемесячно. Это все, что я могу выделить из тех 26 штук, которые здесь получаю. ($26 000: 12 — налоги = $1000.)

Это был очень плохой звонок, матери просто необходимо было дать выход своим эмоциям — так мало ушей, готовых ее выслушать. А у кого их достаточно?

Майкл не вернулся из Купертино.

Ходили слухи, что Майкл тайно работает над проектом под названием «Пинк» по поручению Билла, но они не подтвердились.

Фирма по доставке, специализирующаяся на высокотехнологических переездах, увозит оставшиеся вещи Майкла в Силиконовую долину. Пирамида из банок диетической колы, целый чемодан — обиталище хлама, коллекция романов Синклера Льюиса — все уехало.

Занимательный факт: в шкафу мы нашли около 40 пустых бутыльков из-под сиропа от кашля — да Майкл просто наркоман «Робитуссина»! (Вообще-то он оптом скупает все сенсационные новинки для дома.) Мир не перестает меня удивлять.

Уже глубокая ночь. По телику идет баскетбол; повсюду валяются журналы по компьютерам и фитнессу. Давайте поговорим о любви.

Помните тот старый телесериал «Стань умником»? Помните, как в самом начале Умник Максвелл идет по секретному коридору с множеством дверей, открывающихся вовнутрь и наружу, вверх и вниз? По-моему, у каждого человека куча таких дверей, которыми он отгораживается от мира. Но когда ты любишь, все твои двери открыты и все их двери открыты. И вы катаетесь на роликах по всем этим комнатам вместе.

Попробую еще раз. У меня с этим туго.

Мы с Карлой влюбились друг в друга как-то где-то там — я думаю, именно так это и случается — где-то там. Вы двое начинаете говорить о своих чувствах, и чувства ваши выплывают из вас, как пар, и смешиваются в туман. И прежде чем вы это осознаете, вы оба становитесь дымкой и понимаете, что уже не сможете вернуться в состояние одинокого облака, так как разлука теперь становится невыносимой.

Мы с Карлой говорили о компьютерах и кодах. Наши умы встретились в галактике кристаллической решетки идей и кодов, и когда мы вышли из своих грез, то помяли, что очутились в этом особенном месте — где-то там.

Когда вы кого-то встречаете и влюбляетесь, к тому же взаимно, то спрашиваете ее:

— Возьмешь ли ты мое сердце вместе со всеми пятнами?

И она отвечает:

— Беру.

Задает тебе тот же самый вопрос, и ты тоже отвечаешь:

— Возьму.

Есть и другие причины, почему Карла так привлекательна для меня, не такие поэтичные, но не менее важные. Она мне друг, у нас так много общих интересов — «братья по разуму», что ли. Я могу обсуждать с ней компьютеры, «Майкрософт» и всю эту часть нашей жизни, но, кроме того, мы ведем эзотерические беседы, не имеющие ничего общего с технарской жизнью. Честно говоря, у меня никогда раньше не было столь близкого друга.

Еще есть нелинейные вещи: Карла интуитивна, а я — нет, но все равно она на моей частоте. Она понимает, почему японские макароны в пластиковых контейнерах в форме НЛО воистину так великолепны. Она хмурит лоб, когда чувствует, что изъясняет свою идею не столь ясно, как может, и расстраивается из-за этого.

Короче, я хочу запомнить, что любовь может случаться. Ведь после безжизненного периода наступила жизнь. Я даже не ожидал, что меня посетит любовь. А чего я тогда вообще ожидал от жизни?

Пока я это печатал, то почувствовал, как мою шею обвивают маленькие ручки и согревает нежный поцелуй. Я, конечно, не уверен, но, возможно, я прощен. Надеюсь, ведь то, что я забыл о нашей годовщине, было честной ошибкой. Я новичок в любовных делах.

Воскресенье

Тодд большую часть времени одержим своим телом. Сегодня он поздно вернулся из спортзала и сел на орлоновый ковер в гостиной, напрягая руки и любуясь игрой мускулов — гордо и устало. Самым главным его проектом в данный момент является сооружение пирамиды из пустых бутыльков от протеиновых добавок с золотыми наклейками, похожими на авангардное искусство 70-х. Почему зануды так любят строить пирамиды из чего угодно? Вспомните о Египте!

Кабельное телевидение почему-то было отключено, и Тодд просто лежал на полу, изгибая руки перед рябящим экраном. Он сказал мне:

— В жизни должно быть что-то важное. «Завладеть как можно большим количеством преданных потребителей» — по-моему, уже не катит.

Тодд?

Речь была совершенно не в его стиле: думать о жизни за пределами его трицепсов и «Супры». Возможно, в нем, как и в его родителях, есть глубоко скрытая потребность верить во что-то, не важно, во что. Но на данный момент это точно его тело…

Он проворчал:

— То, чем мы занимаемся в «Майкрософте», столь же однообразно и скучно, как и на любой другой работе, да и оплата такая же, как везде, если только ты не входишь в круг акционеров, так в чем же смысл… почему мы так ей отдаемся? Что за мотор толкает нас на эту монотонность? Разве ты не чувствуешь себя винтиком, Дэн… погоди, термин «винтик» устарел — перекрестно-платформным высокотранспортабельным бинарным объектом?

Я ответил:

— Ну, знаешь, Тодд, работа не является и никогда не могла быть всей жизнью человека.

— Да, я понимаю, но что в ней еще, кроме дурацких почетных значков за создание хороших продуктов и запуск их вовремя?

Я задумался.

— Так в чем твой вопрос?

— Какое место в наших жизнях занимает работа, Дэн? Как мы оправдываем свою работу перед остальным человечеством? «Майкрософт» — это тебе не Босния.

Религиозное воспитание.

В комнату вошла Карла. Она выключила телевизор, посмотрела прямо в глаза Тодду и сказала:

— Тодд, ты существуешь не только как член семьи, или компании, или страны, но и как представитель биологического вида, ты — человек. Ты составная часть человечества. Наш вид в данное время испытывает огромные проблемы, и мы изо всех сил пытаемся придумать из них выход и используем для этого компьютеры. В разработку аппаратных средств и программного обеспечения наш вид вкладывает само свое существование, а эта разработка требует мирных зон, детей, рожденных в мире, и отсутствия отвлекающих от кодирования помех. Возможно, мы и не трансцендентности через компьютеризацию, но с ее помощью мы сохраним себя от провала. То, что ты считаешь вакуумом, на самом деле рай на земле — свобода для того, чтобы строка за строкой, буквально, спасать человечество от нелинейности.

Она села на диван, по крыше барабанил дождь, и я заметил, что в комнате очень мало света. Мы помолчали.

Карла нарушила паузу:

— У всех нас хорошая жизнь. Никто из нас не подвергался мучениям, насколько я знаю. Мы ни в чем не знали нужды, вожделения. Родители всех нас, кроме Сьюзан, все еще вместе. Мы были в хороших руках, но настоящая мораль, Тодд, заключается в том, расточаются ли эти хорошие руки на непродуктивные жизни или же применяются для продолжения мечты человечества.

Дождь не переставал.

— Ведь это не совпадение, что мы как вид изобрели средний класс. Без среднего класса мы не имели бы того специфического менталитета, который постоянно выдает компьютерные системы, и наш вид так и не смог бы перейти на следующий уровень, каким бы он ни оказался. Возможно, сам средний класс даже не будет частью этого следующего уровня. Дело не в том. Нравится это тебе, Тодд, или нет, но и ты, и я, и Дэн, и Эйб, и Баг, и Сьюзан — все мы производители следующего цикла, о котором мечтает человечество. Мы создаем тот центр, на котором будет зиждиться все остальное. Не сомневайся в этом, Тодд, и не зацикливайся на этом, но никогда в жизни не позволь себе об этом забыть.

Карла посмотрела на меня.

— Дэн, давай прогуляемся и возьмем по завтраку «Большого Шлема». У меня есть $1.99, и они прожигают дыру в моем кармане.

Сьюзан прискотчила на свою дверь (которой не долго осталось пробыть «ее дверью», ведь Сьюзан скоро уезжает) следующие вырезки из «Уолл-стрит джорнал»: 3 сентября, 1993, не так уж давно. В статье шла речь о японском сезоне дождей, который в этом году начался в июне и до сих пор не закончился:

Тайфун затопил рвы японского императорского дворца в центре Токио. Императорский карп впервые сбежал из дома и плещется в водах по колено глубиной, покрывающих один из самых оживленных перекрестков в Японии.

Теперь Сьюзан «совершенно правополушарная».

Я попытался найти ее и спросить, что она имела в виду, повесив эту статью, но оказалось, что она уехала на Капитолийский холм развлекаться со своими несомненно тоже правополушарными грандж-дружками.

Сьюзан уволилась на следующий день после перехода к ней всех акций и начала «распутничать» — как она объявила нам наутро после Инвестиционной Вечеринки. Она явила нам свой новый имидж, когда мы сидели перед любимым «Мицубиси» — домашним развлекательным тотемом, — поглощая пластиковыми ложками последние несколько упаковок «Перекусона Келлога», вскрывая противоречия в старом мультике «Самсон и Голиаф» и пытаясь выяснить, как (и стоит ли) будить моего отца, который все еще пребывал в отключке на кровати Майкла.

Предыдущий имидж Сьюзан — хорошей, прилично одетой девочки с северо-востока — был радикально заменен на следующий: черные очки, полосатый, слишком облегающий топ, прическа Анжелы Боуи, грязный замшевый жилет, клеши и «адидасы».

— Ух ты, — воскликнул Баг. — Вот это чувак!

Она пронеслась мимо нас, остановилась на верху лестницы и заявила:

— Черт возьми, мне надоело быть Мэри Ричарде. Я собираюсь ограбить магазин «Сэвн-Илэвн», — и протопала к выходу.

Наверное, она ожидала, что мы будем немного шокированы, но знаете, на самом деле это просто замечательно» когда человек преобразовывает себя. Мы доели фруктовые колечки и допили соевое молоко.

Позже вечером Тодд подошел ко мне и сказал:

— Знаешь Дэн, я не спал бы с кем попало, если бы тоже встретил кого-то вроде Карлы.

Меня это встревожило и породило такое ужасное чувство, которое, наверное, называют ревностью, хотя точно я не знаю, ведь это совершенно новое чувство, а вам никогда никто не объясняет, каким должно быть каждое чувство. Но Тодд заметил это и сказал:

— Дэн, да я не это имел в виду. Я не собираюсь на нее запрыгивать. Ты уж мне поверь. Однако скажи, где находят таких, как она?

— Да, она та еще штучка, — вежливо промолвил я, маскируя внутренний гнев.

— Она так умна, причем не только в написании кодов. Она мыслит, как проповедник, но не тот, что пересказывает книжки. Она верит во что-то.

Посмотрел старый документальный фильм о «НАСА». После чего увидел сюжет о том, как в Ньюфаундленде, в Канаде, треска оказалась на грани полного вымирания из-за повсеместной ловли жаберными сетями. Поэтому я решил сходить в «Бургер Кинг» и купить себе большой сандвич с рыбным филе в поджаристых хлебцах, пока еще не поздно.

Думаю, что отныне буду вести дневник более регулярно. Карла заставила меня задуматься о том, что мы здесь действительно обитаем в странном крохотном уголке времени и пространства, и как бы этот уголок ни был странен и необычен, именно в нем я живу, в нем я существую.

Раньше я думал, что нужно иметь вескую причину, чтобы записывать свои наблюдения за день или даже свои эмоции, но теперь уверен: сам факт того, что я жив, — более чем достаточная причина. И к тому же без цепей!

Понедельник

Сегодня вечер, как в «Мелроуз-плэйс». Мы переключились на режим «КОНФЕТКИ ДЛЯ МОЗГА» с помощью двойного щелчка. Все мы фанаты.

Мы любим представлять себе, что наш занудский дом — на самом деле «Мелроуз-плэйс».

Сегодня Эйб сказал:

— Интересно, что бы произошло, если бы мы все случайно начали становиться нелинейными, прямо как персонажи шоу. Что было бы, если бы наши личности раздвоились от причины и следствия?

— Мы могли бы сходить с ума по очереди, — сказал Баг.

Сьюзан, выписывавшая на проксимальных фалангах своих пальцев слова Д-Ю-Р-А-Н/Д-Ю-Р-А-Н, заметила:

— Баг, ты и так уже псих. Это не считается.

Сьюзан зачитывала вслух выдержки из «Инструкции по строительству автострад»:

Она сделала паузу, заглядевшись на огонь.

— Интересно, жив ли этот парень и женат ли?

Я позвонил маме, чтобы узнать, как она себя чувствует. Оказалось, лучше. Даже записалась на занятия плаванием в местном бассейне. Но главная новость открылась, когда отец взял трубку на параллельном телефоне и закричал мне:

— Я нашел работу!

— Вот это да! Пап, я же говорил тебе, что-нибудь появится. И чем же ты будешь заниматься?

— А, то да се. Майкл действительно светлая голова. Странный. Но умный.

— Ты работаешь на Майкла?

— Да, именно,

— В «Майкрософте»?

— Нет, он начинает что-то другое, новую компанию.

— Он НАЧИНАЕТ? И кем ты там работаешь? (*Шок*)

— А живет он у нас, в одной из свободных комнат, можешь себе представить?

Боже милостивый!

— Да, могу. Что входит в твои обязанности?

— Вот, мама хочет поговорить с тобой…

Мама щебетала о том, какое облегчение принесла зарплата отца плюс приток денег за аренду. Но что входит в папины обязанности, так и не прозвучало. Как и не поступило ни малейшего намека об этой таинственной новой компании.

У нас появилось новое слово для обозначения фантомного ПО — «Морские Обезьяны». Например, «Код X — это действительно Морские Обезьяны!».

Сьюзан сказала:

— Помните, как в детстве вы заказывали новую ядерную семейку, отец которой носит корону и все такое, а вместо этого получали… маринованные креветки?

Почитал книгу о вирусах. Опять сходил в «Боинг Сюр-плюс». Сегодня понедельник, так что в продаже новые журналы.

Мы с Карлой были в моей комнате, лежали на постели — с согнутыми голыми ногами — и сделали такое постыдное наблюдение, что ни у одного из нас нет полосок незагорелого тела, что мы провели все лето в режиме запарки, чтобы достойно встретить предельный срок сдачи.

Карла опять начала говорить по-стартрековски — это мне в ней больше всего нравится.

Она заявила:

— Я не верю, что человеческие существа хранят информацию исключительно в мозгу, там просто недостаточно извилин или возможностей взаимосвязи. А если не в мозгу, то где? Я заключила, что другой взгляд на память состоит в том, чтобы рассматривать наши тела как «устройства для хранения периферической памяти».

Вдруг, о блаженство, шиатсу.

— Ты сам знаешь, Дэн, что каждая комедия, когда-либо показанная по телику, хранится в твоем мозгу — это же терабиты терабит памяти — так же, как и развод Берта и Лони. У мозга просто не хватает места, чтобы справиться с этими битами. Поэтому я решила изучить массаж шиатсу как средство высвобождения памяти, замороженной внутри тела.