Глава 22

Роланд думал только о Дарии. Со своим телом он еще как-то мог совладать, но все его мысли занимала она — ее сладкий, пьянящий запах, масса спутанных волос, ниспадающих на спину, разорванное платье, обнажившее островки белого тела. Схватив Дарию за руку, он прижал ее к себе, нимало не заботясь о том, что их могли увидеть из замка. И, взглянув на ее мягкие, полураскрытые губы, застонал.

— Дария. — Он поцеловал ее, оторвав от земли, и задрожал от вспыхнувшего желания. Подхватив ее на руки, он помчался с ней к дубу, росшему неподалеку.

Она пылала той же безудержной страстью, что и он. От ее влажных, горячих поцелуев его бросало в жар. Он почувствовал, как ее теплый язык коснулся его уха, горячее дыхание опалило щеку, и застонал.

Стянув с нее порванную одежду, Роланд навалился на свою молодую жену, и она положила ноги ему на плечи, сгорая от нетерпения принять его в свое лоно…

Когда его губы проникли в ее святая святых, она вскрикнула и выгнулась, настолько потрясенная своими ощущениями, что не могла произнести ни слова, а только издавала нечленораздельные звуки.

— Тише, дорогая, — прошептал он, и их горячее дыхание перемешалось. Дария испытывала нечто невообразимое и дрожала от предвкушения грядущих ласк. Эмоции были слишком сильными для нее, и, когда Роланд положил руку ей на живот, стараясь унять дрожь, она замерла, глядя на небо, просвечивающее сквозь листву. Но не красота солнечных бликов, игравших на листьях дуба, переполняла ее, а ощущение, которое дарили его губы и язык, и она жаждала еще, еще, еще…

Ее грудь бурно вздымалась, а руки гладили его плечи, и вдруг она закричала долгим, протяжным криком. Роланд почувствовал, как растет его желание, и разделил ее восторг и наслаждение, которое сам дарил ей. Он старался сдерживаться, чтобы продлить ее экстаз, ее дикий бесконечный экстаз, заставлявший их обоих терять голову. Он припал к ней губами и, почувствовав, как расслабилось ее тело, возлег между ее ног и пробормотал, задыхаясь:

— Дария, открой глаза. Посмотри, как я вхожу в тебя.

Роланд ворвался в нее и, обхватив ее бедра, стал погружаться все глубже и глубже. От бешеного ритма у него помутилось в голове, и казалось, он вот-вот сойдет с ума. Наконец силы оставили его, и он в изнеможении откинулся назад и сбросил ее ноги со своих плеч. Потом повернул жену лицом к себе.

— Я хочу целовать тебя, — сказал он хрипло и насадил ее на себя.

В этот драгоценный миг для Дарии не существовало ничего, кроме Роланда, и она разрыдалась от переполнявших ее чувств.

Он уткнулся лицом ей в шею и излился в нее, не в силах сдержать стоны, рвущиеся из горла, и она еще исступленнее прижалась к нему.

Роланд покрывал ее лицо и шею легкими поцелуями, пока дыхание его не выровнялось. Тогда он перевернул ее на спину, не вынимая своего дротика, и лег на нее, глядя ей в лицо. Ее глаза были еще ярче, чем раньше, и он поразился их изумрудной зелени. Хотелось бы знать, заполняет ли он ее ум и сердце так, как заполняет ее лоно. Он молил Бога, чтобы это было так, ибо она нераздельно владела его душой и сердцем. В ее волосах запутались травинки, щеки горели, а теплые губы распухли от поцелуев.

— Ты прекрасна, — выдохнул он. Роланд припал к ней в страстном поцелуе, но в тот миг, когда она ответила, захотел ее снова.

Медленно-медленно он проник в нее и почти сразу же выскользнул обратно, улыбнувшись, когда она подняла бедра, чтобы вобрать его в себя.

— Ты хочешь, чтобы я еще раз доставил тебе удовольствие?

— Не знаю, — прошептала Дария и, запрокинув ему голову, стала целовать. Она влюблена в его рот, гладкую кожу, терпкий запах! Они слились в любовном экстазе, и, когда он ускорил свои толчки, она вонзила ногти ему в спину и громко застонала.

— Мне нравится этот звук, — произнес он, лаская ее живот, опускаясь все ниже и ниже к лону. Она словно обезумела от наслаждения и принялась бешено извиваться. Роланд подумал, что никогда не видел зрелища чудеснее.

Дария выкрикнула его имя, и он излил в нее свою раскаленную лаву, предаваясь каждой частичкой своего тела этому непостижимому соединению с ней, своей женой.

Прошло немало времени, прежде чем он смог приподняться на локтях.

— Ты убила меня, жена.

К его удовольствию, она вспыхнула, и Роланд рассмеялся. Опустив голову, он жадно прильнул к ее губам. Как ему нравилось ее целовать! Он долго упивался сладостью ее рта и наконец сказал:

— Знаешь, Дария, говорят, что жена должна терять голову от своего мужа. Это проявление страсти, как я понимаю, является одним из требований брака. По-моему, ты сегодня дважды потеряла голову, и это наполняет меня гордостью. Я чувствую себя как воин-победитель.

— А как насчет тебя?

— Дорогая, я потерял свое семя.

Она уткнулась лицом ему в грудь и глубоко вздохнула. От него пахло потом, травой и ею, Дарией.

— Неужто ты смутилась? Ты — самая распущенная из моих женщин?

— Твоих женщин! Я твоя единственная женщина, Роланд.

— Да, местные женщины не столь красивы, как ты, так что тебе придется дарить мне свои ласки.

Роланд снова поцеловал ее, поражаясь тому, что столько месяцев мог отталкивать эту чаровницу, стараясь не думать о ней.

Она легонько толкнула его, приглашая к продолжению игры. Он вздохнул.

— Извини, дорогая, но ты лишила меня мужской силы Я должен отдохнуть, и тогда мы вновь насладимся друг другом — Хорошо, — согласилась Дария и свернулась калачиком возле него. Через несколько минут она подняла голову и одарила Роланда взглядом своих русалочьих глаз, таких зеленых, таких плутовских, что он был совершенно пленен ею, своей женой. — Тебе понадобится еще много времени?

Он громко застонал, а потом поцеловал ее в губы. Они немного помолчали, затем Роланд произнес, словно отвечая самому себе:

— Ролло — скала, а не человек и сильнее топора. Но он очень медлительный. Так что мы на равных.

— Я не хочу говорить об этом. Я вела себя, как дурочка.

Она почувствовала, как он улыбнулся.

— Это правда, но если бы он был моим врагом, ты бы спасла меня, как настоящая героиня.

— Увы. Взгляни на мою одежду — она вся в клочьях. Все поймут, что ты со мной сделал.

— Наверное, решат, что я тебя избил, — Но твоя одежда не в лучшем состоянии. Нет, они догадаются, что произошло.

— Да, наша одежда здорово пострадала. Я подумаю, что можно сделать.

Через мгновение он громко захрапел.

— Роланд! Прекрати! Не притворяйся. Он уткнулся ей в шею, пока она не подняла голову и не подставила ему губы для поцелуя.

— Как странно. Я всегда считал, что целовать женщину приятно, но ты, Дария, сводишь меня с ума. Да, я буду целовать тебя до тех пор, пока Бог не возьмет меня к себе.

Она положила руку ему на бедро. Он вздрогнул и сильнее прижался к ее рту.

— А что, если я потрогаю тебя там, Роланд? — Ее рука скользнула по его мускулистому, плоскому животу, и она почувствовала, как он напрягся. — А здесь? — выдохнула она, сжимая его естество.

От прикосновения ее теплых пальцев его плоть восстала и налилась.

— Вот что я сделаю, — сказал он и перевернулся на спину, увлекая ее за собой. — Дария, возьми меня.

Она улыбнулась ему улыбкой сирены. В ее глазах сверкали озорные искорки и вспыхнувшая с новой силой страсть. Роланд задрожал и раздвинул бедра. И когда Дария оседлала мужа, поднеся его разящий клинок к своим ножнам, он забыл обо всем, целиком отдавшись обрушившимся на него ощущениям.

— Сейчас я непременно умру, — пробормотал Роланд сквозь зубы. Никогда в жизни он не брал женщину столько раз подряд за такое короткое время! — Моя ненасытная жена выжала меня, как тряпку, но мне это нравится. Однако мы должны привести себя в порядок, прежде чем Салин отправится на наши поиски.

— Я должна встать?

— Да, и я тоже.

— У меня подкашиваются ноги.

Роланд чувствовал такую же слабость, но только улыбнулся и помог ей подняться. Они стояли лицом к липу, грязные, как трубочисты, и улыбались. Он подержал ее груди в своих ладонях, а она с похотливым смешком сжала его плоть, и тепло, исходившее от него, согрело ее сердце.

Он вздохнул, глядя на их изорванную одежду.

— Бесполезно.

Никто не сказал ни слова, когда хозяин с хозяйкой вошли во внутренний двор, перепачканные в грязи и очень счастливые.

Роланд безуспешно пытался пригладить ее всклокоченные волосы. Дария хорошо понимала, что десятки глаз с любопытством смотрят на них. Яркий румянец выдавал ее с головой. Роланд же, черт бы его побрал, улыбался, как дурачок.

Она ускорила шаги и только сейчас сообразила, что ее вторая туфля куда-то исчезла. Роланд наклонился к ней и прошептал на ухо:

— Я думал, что лишил тебя сил, однако ты бодро бежишь за мной в нашу спальню.

— Я женщина, Роланд. А женщины очень выносливы.

— А я мужчина и полон доблести. И он поцеловал ее на виду у всех: детей, собак, кошек, — и Дария вернула его поцелуй, слегка приподнявшись на цыпочки, ибо не было ничего более чудесного, чем целовать его.

Услышав смешки и подбадривающие крики, она покраснела до корней волос.

Роланд оторвался от нее и, подняв голову, одарил ее дерзким и жадным взглядом.

— Ты моя, — сказал он, глядя на ее пылающее лицо. — Помни об этом. И распорядись принести воды для нас обоих. Я очень скоро приду в нашу спальню.

— Похоже, отношения между вашей дочерью и Роландом улучшились.

Кэтрин обратила на сэра Томаса смеющийся взгляд.

— Да. Она выглядит такой… умиротворенной.

— Дария выглядит счастливой. Ее глаза стали еще зеленее. Это от отца ей достался такой необыкновенный цвет глаз?

— Нет, у ее отца глаза были цвета увядшей травы. Она совсем не похожа на него.

— Вы должны ею гордиться. Дария — чудесная девушка. Если они и дальше так поладят, думаю, что в ее чреве скоро будет расти новый ребенок.

Удивительно, но Роланд подумал об этом почти одновременно с сэром Томасом. Он пристально смотрел на Дарию, которая с аппетитом обгладывала кость. Зубы у нее были белые, язык розовый, и он вновь захотел ее, представив, как она столь же самозабвенно целует и ласкает его мужское естество.

После свадьбы Роланд старался держаться от нее на расстоянии, не привязываясь к ней душой, и до сегодняшнего дня ему это удавалось. Но в ту минуту, когда она с воплем выскочила из большого зала и набросилась на Ролло, желая спасти его, все необратимо изменилось. Женщина, которая не любит своего мужа, никогда не решилась бы на такое. Сначала он почувствовал гнев, а потом рассмеялся, но в глубине души был горд. Роланд никогда не считал себя рабом плотских наслаждений, как некоторые мужчины. Даже будучи на святой земле и играя роль господина для шести женщин, каждая из которых была готова угождать ему, он не попал в плен вожделению. И вот сейчас, глядя на свою жену, слишком худую, но с кожей шелковистее летнего дождя, со щеками, зардевшимися от выпитого вина, ему захотелось сорвать с нее платье и взять ее здесь, на этом столе. Он беспокойно заерзал на своем кресле.

Если он будет постоянно сгорать от желания, она, пожалуй, скоро снова понесет. На этот раз от него. Роланд откинулся на спинку кресла, прислушиваясь к голосам, заполнявшим большой зал тихим рокотом, так что слов нельзя было разобрать. Странно, но этот шум успокаивал его. Он взглянул на леди Кэтрин и сэра Томаса. Томас был влюблен как мальчишка. Интересно, как к нему относилась леди Кэтрин. Возможно, они поженятся. Если это случится, Роланд надеялся, что они останутся в Чантри-Холле. Ему нравилось представлять себя в окружении многочисленных домочадцев. Это пробуждало в нем чувство собственной значимости и гордости за свой род. Наконец-то у него был свой дом, и он мог поселить в нем тех, кого любил и кто любил его.

Роланд пригубил свой кубок и услышал звонкий смех Дарии. Он согрел его больше, чем сладкое вино. Неожиданно Роланд вспомнил, как вошел вместе с ней в собор в Рексеме, чтобы укрыться от бесконечного уэльсского дождя. Он был тогда слабее новорожденного младенца: горло болело, голова кружилась, и вскоре сознание покинуло его, и он медленно осел на пол. Больше он ничего не помнил, и его это удивляло.

Два дня изгладились из его памяти. Два дня, до того как он открыл глаза и увидел Дарию, стоявшую над ним. Неужели в одну из этих ночей он лишил свою жену невинности?

Грелем де Мортон ликовал, ибо с восточной стороны его лагеря находился плененный граф Реймерстоун. Затем он услышал женский голос и поднялся, швырнув на землю кубок с элем, когда узнал голос Кассии. И вот она уже бежит к нему, словно он был завоевателем этого проклятого мира, одетая в мужской камзол, штаны и шляпу с перьями, и смеется.

Он схватил ее и прижал к себе. Кассия что-то беспрерывно говорила и радовалась, что он поймал графа.

Грелем отстранил жену и постарался напустить на себя грозный вид, что удалось ему без труда, поскольку он был полуодет, приготовившись смыть пот с грязного лица и тела. При таком огромном росте и атлетическом сложении он мог выглядеть устрашающе, как дьявол.

— О, — протянула Кассия, оглядывая его с головы до ног, и лучезарно улыбнулась. — Ты почти голый, Грелем.

Он сжал ладонями ее талию и поднял. Когда ее лицо оказалось на одном уровне с его глазами, он сказал:

— Что ты делаешь в моем лагере, диком и пустынном месте вдали от Уолфетона? Ты в мужской одежде и смеешься как полоумная. Я слышал твое бессвязное бормотание и ничего не понял. Ну, мадам, теперь объясните мне, чему я обязан счастью видеть вас здесь…

Она расхохоталась, прильнув к его губам.

— Я все расскажу тебе, мой милорд, если ты опустишь меня на землю. Я бы выпила эля. Эта охота вызывает ужасную жажду.

— Кассия!

Жена, пританцовывая, отошла от него на несколько шагов, и он покачал головой, зная, что со временем она ему все расскажет. Потом начал мыться. Кассия выхватила у него из рук мокрый кусок холста, и он застонал от удовольствия, когда она стала тереть ему спину.

Теперь Грелем был совершенно нагим. Они остались одни в палатке, и Кассия стояла между его ног, массируя пальцами его голову.

— Я волновалась за тебя, Грелем.

— Зря. Граф Реймерстоун, разумеется, не ожидал моего появления, так что я захватил его отряд вместе с ним без всякого кровопролития. Он лежит в палатке, и Рольф с тремя рыцарями охраняют его.

Граф очень удручен и никак не может понять, почему я, незнакомец, взял его в плен.

— Пусть негодяй помучается подольше.

— Расскажешь мне, что ты сделала, Кассия? — спросил он мягко.

— Да, милорд. Со мной граф Клэр и четверо его людей.

— Что, что?

Заметив его неподдельное изумление, она самодовольно улыбнулась.

— Я должна была отплатить Дарин за спасение твоей жизни. О да, я подслушала, когда Рольф говорил о том, что ты поехал за графом Реймерстоуном. И пока ты отсутствовал, пришло великолепное известие из Уолфетона. Граф Клэр приехал в Корнуолл, чтобы попытаться похитить Дарию снова. Нет, Грелем, не ори на меня, милорд, потому что на моей стороне здравый смысл.

Лицо Грелема было мрачным и бледным. Неужто это его жена — его маленькая дерзкая насмешница!

— Продолжай, — сказал он, хотя вовсе не был уверен в том, что хочет слышать остальное.

Счастливая Кассия, не подозревавшая о сомнениях своего мужа, сказала:

— Я сочла это знаком свыше, Грелем, пойми. Ты уехал, и я восприняла это как божественный приказ действовать. Никто из моих людей — вернее, твоих людей — не был ранен. Граф Клэр лежит связанный в маленькой рощице позади твоего лагеря.

У этого человека необычайно рыжие волосы — я никогда не видела таких рыжих волос. Этот идиот намеревался проникнуть в Чантри-Холл, похитить Дарию и скрыться с ней. Теперь он наверняка так же несчастлив, как граф Реймерстоун.

Грелем уставился на свою жену, на свою хрупкую, белокожую, миниатюрную женушку.

— Мне следует побить тебя, — буркнул он.

— Умоляю вас, милорд, не делать этого, поскольку я страшно устала от охоты за графом.

Он выпрямился во весь свой огромный рост. Капли воды на его обнаженном теле сверкали при свете единственной свечи, как алмазы. Накидывая ночное одеяние, он услышал ее тихий голос:

— Я бы предпочла видеть тебя голым, муж мой, Грелем громко расхохотался.

— Тебе не удастся заговорить мне зубы, Кассия! Оставь свои женские уловки. — Он окинул ее пристальным взглядом и добавил:

— От нашего ужина остались хлеб и мясо. Я скажу кому-нибудь из моих людей принести их тебе. Оставайся в палатке, не то это для тебя плохо кончится.

И с этими грозными словами, которые, однако, ничуть не напугали Кассию, Грелем удалился. Он быстро нашел Рольфа, своего оруженосца. Рольф усмехнулся, глядя на него. — Милорд, пощадите мой язык. Леди Кассия захватила графа по-честному, и ваши люди хорошо ее защищали. Обоих наших пленников надежно охраняют, можете не сомневаться, милорд.

Грелем недовольно хмыкнул. Рольф хохотнул.

— Я не лгу. Рыцари отлично позабавились, беря в плен графа Клэра и слыша победные крики вашей жены. Не хотите ли присесть и выпить немного вина? Это подарок отца леди Кассии. Оно согреет ваши внутренности и заставит улыбнуться.

Грелему не оставалось ничего другого, как последовать совету Рольфа.

— А что мы сделаем с этими негодяями, милорд? — спросил Рольф.

— Да, — задумчиво протянул Грелем, прислоняясь к стволу дуба, — у нас излишек графов, и оба так черны душой, что я даже не знаю, встанет ли завтра солнце… Может быть, взять за них приличный выкуп, если найдется человек, которому не безразлична их дальнейшая судьба?

— Они оба хотели мстить, — напомнил Рольф.

— Я отвезу их Роланду. Так я оплачу свой долг Дарии.

— Не забудьте о своей жене, милорд. Она ходит гордая, как пава, ведь в конце концов это она поймала графа Клэра. Теперь она тоже выполнила свой долг. Вы знаете, что у этого Клэра самые рыжие волосы, которые я когда-либо видел у мужчины? — Поскольку хозяин молчал, Рольф продолжал:

— И ни один из них не догадывается о том, что другой рядом. Интересно, знакомы ли они?

— Конечно, знакомы. Они смертельные враги, насколько мне известно из рассказов Роланда.

— Как же Роланд де Турне поступит с этими графами?

— Если он мудрый человек, то убьет обоих. Но, зная Роланда, смею предположить, что он придумает такое наказание, что ад им покажется раем. У него очень изощренный ум.

— Как у вашей жены, милорд? Грелем смерил его мрачным взглядом.

— Да, как у моей Кассии, черт бы ее побрал. — Он встал и потянулся.

Ветер доносил с моря запах водорослей, темные тучи обложили небо, закрыв луну, но вот тучи рассеялись, и луна вновь ярко засияла. Грелем глубоко вздохнул, пожелал Рольфу и остальным рыцарям спокойной ночи и зашагал к палатке.

Жена ждала его, как он ей и приказал. Она лежала на узкой походной кушетке совершенно обнаженной.

Сбрасывая ночное одеяние, он услышал ее смех.

Глава 23

Кассия де Мортон с обидой посмотрела на мужа.

— Ты не сказал мне, что они старые знакомые, Грелем.

— Два сапога пара.

— А что, если нам просто оставить их одних?

— Тогда графы, возможно, передерутся. Роланд говорил, что они заклятые враги. Кажется, Дэймон Лемарк несколько лет назад убил брата Эдмонда Клэра. Больше я ничего не знаю. Может быть, Роланд потом сам расскажет.

Графов разделял внутренний двор Чантри-Холла; они стояли в окружении людей Грелема и Роланда. Роланд и Дария переводили взгляд с Грелема на его маленькую жену, стоявшую рядом с ним в мужском костюме, — прямую, гордую и непреклонную. Ее косы были убраны под шапку.

Дария растерянно произнесла:

— Значит, каждый из вас поймал одного из этих… чтобы отдать долг мне? — Когда Кассия кивнула, Дария воскликнула: