— Я никогда не хотел тебя, — солгал он, радуясь тому, что она не смотрит в его сторону.

— Ну, положим, хотел эту женщину, Лайлу. Ты был нежен, и моя плоть откликнулась на твои ласки, но после того как ты грубо взял меня, мои чувства исчезли. — Она повернулась к нему, склонив голову. — А были ли те чувства на самом деле, Роланд? Удовольствие, которое, как говорят, испытывает женщина… существует ли оно в действительности?

— Возможно, узнаешь, когда у тебя будет любовник.

Дария продолжала, словно не слыша его слов:

— Но в тот момент, когда ты приготовился оросить меня своим семенем, мне показалось, что ты узнал меня — меня, а не эту Лайлу!

Дария отвернулась к окну.

— Наверное, я ошибалась, наверное, хотела слишком многого — чтобы ты шептал мое имя, стонал, чтобы любил меня. Наверное, ты никогда не вспомнишь ночь, когда мы принадлежали друг другу…

Он издевательски расхохотался.

— Вспомнить ночь, которая живет только в твоем воображении? Это как ткань, сотканная из несуществующих нитей. Кажется, ты утверждала, моя стыдливая маленькая девственница, будто помыла потом мои чресла.

— Это правда. Мне не было стыдно. Я ухаживала за тобой, потому что ты был болен, а я любила тебя. Да, я смыла свою кровь и твое семя, ибо не хотела, чтобы ты почувствовал вину и обязательства передо мною. Я сама решила отдаться тебе, а стало быть, и отвечать за это должна сама. Однако затем, Роланд, все пошло кувырком, и этого мне искренне жаль. Но ребенок, наш ребенок…

— Хватит с меня твоей болтовни, Дария. Ты получила все, что желала, хотя я, признаться, не подарок для женщины. У тебя есть я и мое имя; твой ребенок родится в законном браке. И если это будет мальчик, в день моей смерти мне придется подавиться своей честью.

— Роланд, неужели ты бы не женился на мне, если бы я не была беременна?

Он несколько секунд смотрел на нее в замешательстве, потом спокойно сказал:

— Женился бы, коли король продолжал настаивать на этом.

— И был бы нежнее, когда брал меня?

— Довольно! Я не желаю больше слушать всякий вздор. Скажу тебе одно — мне не терпится погрузиться в твою мягкую женскую плоть. Сними одежду и ложись на кровать. У меня давно не было женщины.

— Ты недавно был со мной.

— Я просто выполнял свой супружеский долг. Сегодня ночью я буду брать тебя до тех пор, пока мне не надоест твое тощее тело.

— Нет, не будешь.

Роланд подошел к ней и сжал ее плечи, затем повернул лицом к себе, обдав теплым дыханием. Его голос оставался таким же холодным, как и глаза, когда он прошипел:

— Не смей отказывать мне. Никогда.

— Роланд, я не позволю топтать меня ногами и обращаться с собой как с ничтожеством.

— Дария, я не потерплю твоего непослушания и заставлю тебя подчиниться силой, если ты будешь упорствовать.

Она вырвалась и бросилась к двери, опрокинув стул. Роланд перепрыгнул через него и попытался догнать ее. Дария была уже около двери, когда он едва не схватил ее за руку.

— Куда ты пойдешь? — закричал Роланд ей вслед. — Глупая девчонка!

Он услышал ее шаги на винтовой лестнице, затем громкий крик и звук упавшего тела. Душа у него ушла в пятки, и он помчался по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. На повороте Роланд увидел Салина, склонившегося над лежащей женщиной. На его безобразном лице был написан испуг.

— Что случилось?

— Она столкнулась со мной, — объяснил Салин, — а потом отскочила и ударилась головой о каменную стену. — Он ждал, что Роланд кинется к жене, но тот не подходил, и тогда Салин наклонился над Дарией и поднял ее на руки. Она смотрела на него отсутствующим взглядом.

— Все хорошо, маленькая госпожа, — сказал воин и, не дожидаясь приказания хозяина, отнес Дарию в ее комнату и осторожно положил на кровать.

— Принести пиявок? — спросил Салин.

— Не надо, я побуду с ней. — Роланд подождал, пока Салин выйдет, затем повернулся, чтобы запереть дверь.

Он вернулся к жене, методично ощупал ее руки и ноги — не сломаны ли они — и начал столь же методично раздевать ее. Теперь она не сопротивлялась.

— У меня ужасно болит голова.

— Ничего страшного — просто шишка. Но ты заслужила ее своим упрямством.

— Ты теперь изнасилуешь меня, Роланд? Он было нахмурился, но тотчас же усмехнулся:

— Я не хочу тебя. Если бы мне понадобилось переспать с кем-то, я бы подумал о других женщинах.

Однако Роланд продолжал снимать с нее одежду. Когда она, уже обнаженная, лежала на спине, он стал ее разглядывать, с безразличным видом поглаживая кончиком пальца ее подбородок.

— Ты очень худая. Трудно поверить, что в твоем плоском животе лежит младенец. Может быть, его отец был карлик?

Она вскочила, схватила кувшин с прикроватного столика и запустила в него. Он попал ему в грудь, и вода расплескалась по лицу.

Дария отвернулась, закрыв глаза от боли. Все было очень плохо. Она слышала, как Роланд с шумом перевел дыхание. Через некоторое время он подошел к двери и сказал:

— Я уезжаю. Ты останешься с лордом Грелемом и леди Кассией. Они присмотрят за тобой.

Она быстро привстала на кровати. Сердце ее бешено колотилось. Он покидает ее!

— Роланд, пожалуйста, не оставляй меня, я твоя жена. Ты едешь покупать замок, ведь так? Я не помешаю тебе, клянусь, меня не будет тошнить. Я понадоблюсь тебе, обязательно понадоблюсь…

— Понадобишься? Мне не нужна женщина, которую все время выворачивает наизнанку, и я должен из-за этого плестись еле-еле. — И, не взглянув на нее, он вышел из комнаты, но уже с порога оглянулся:

— Прикройся. Меня вид твоих грудей не возбуждает, но кто знает? Возможно, люди лорда Грелема менее разборчивы, чем я.

Дария медленно натянула на себя одеяло. По крайней мере он не собирался сейчас использовать ее как сосуд, из которого пьют только для того, чтобы утолить жажду.

Роланд уезжал. Без нее. Вернется ли он когда-нибудь обратно?

Дария проснулась на рассвете. Этим утром Роланд уезжал. Она стояла у окна в одной ночной рубашке и смотрела, как он садился на Кэнтора, потом разговаривал с лордом Грелемом и наконец взмахнул рукой через поднятую чугунную решетку. Но в последний момент муж все-таки оглянулся и посмотрел на нее. Она отчаянно замахала ему, горя желанием окликнуть его, умолить взять ее с собой… Но он снова отвернулся с тем же безразличным видом, с каким смотрел на нее.

Дария не отходила от окна. Роланд поехал покупать себе замок на ее приданое. Ну что ж, во всяком случае, богатство отца доставит удовольствие кому-то другому, а не проклятому дяде Дэймону.

Она стояла так очень долго и все еще смотрела во двор Уолфетонского замка, когда он начал заполняться людьми, спешившими на работу. Везде было много людей, много животных — коров, собак и свиней. Но здесь было совсем не так, как в Тибертоне или в замке ее дяди. Потому что здесь люди шумели и громко переговаривались, кричали, спорили и ругались. А также смеялись. Да, смеялись, беззлобно подтрунивая друг над другом. Дария наблюдала за ними как зачарованная.

Затем она увидела, как из большого зала появилась леди Кассия де Мортон. На ней были старое платье и белое покрывало на голове, что делало ее похожей на служанку. За ней шел пожилой мужчина с пьяненькой ухмылкой на лице. Он нес два подноса, от которых исходил вкусный запах. Дарии показалось, что там были сдоба, мед и миндаль, и у нее потекли слюнки. К ее удивлению, леди Кассия остановилась, оглядела шумную толпу и громко свистнула. Через несколько минут их с мужчиной окружили обитатели замка и моментально расхватали теплые булочки.

Дария пожалела, что не умеет так свистеть. Она могла бы свистнуть в ухо Роланду, когда он опять будет раздражать ее. Дария невольно улыбнулась. Ей очень хотелось теплой булочки.

Увидев Дарию, Кассия помахала ей рукой, а затем сорвала с головы покрывало. В своем платье с развевающимися юбками и ниспадавшими широкими рукавами она была похожа на маленького грациозного дервиша.

— Иди сюда, Дария, я приберегла для тебя булочку. Садись и ешь. Прекрати поститься, честное слово, это вредно. О дорогая, ты выглядишь очень усталой. Плохо спала? Твой муж уехал сегодня рано утром. Наверное, ты скучаешь по нему. Конечно, Роланд — красивый мужчина. Когда поешь, я покажу тебе моего Гарри — самого красивого ребенка в христианском мире. Он похож на своего большого, неуклюжего папочку, что я по-прежнему считаю несправедливым, но, увы, никто не обращает на меня внимания. Но я уже, кажется, говорила это, верно? Мой муж всегда советует мне болтать поменьше, потому что я повторяюсь.

Дария не могла ответить на этот поток слов, поскольку Кассия отошла от нее и обратилась к служанкам, со смехом требуя принести еще еды для их гостьи.

К полудню Дарии хотелось рыдать от одиночества. Она не могла объяснить, почему чувствовала себя такой неприкаянной в замке, полном людей, которые были столь добры к ней. Дария проводила время с Гарри, на все лады расхваливая его светившейся от счастья матери. Он был красивым ребенком, и когда она держала его на руках, у нее в глазах стояли слезы. Ее собственное дитя — дитя Роланда — никогда не узнает отцовской гордости. Его ждет в лучшем случае равнодушие, а в худшем — холодность. Но Роланд никогда не поднимет на него руку. В этом она была неколебимо уверена.

Молодая женщина отошла от окна и направилась к крепостному валу, окружавшему Уолфетонский замок с восточной стороны. Там перед ней возник сам лорд Грелем де Мортон собственной персоной. Она испугалась его огромного роста. Роланд говорил, что он очень умелый воин, и выражение его лица было суровым. В нем чувствовалась грубая сила и властность. Она вспомнила, что Кассия отзывалась о нем как о нежном муже, и подивилась.

— Будьте осторожнее, — произнес он, обращаясь к ней. — Простите, что напугал вас, Дария, но вы носите ребенка, а здесь гулять небезопасно.

Значит, он пришел к крепостному валу, чтобы предостеречь ее? Она вежливо кивнула:

— Благодарю вас, милорд. Грелем посмотрел в сторону моря.

— Роланд вернется через неделю и отвезет вас в свой замок.

"Только если его заставят», — подумала Дария и спросила:

— Где его замок, милорд? Темные брови лорда Грелема поднялись от удивления, но он спокойно ответил:

— Милях в пятнадцати к северо-востоку отсюда… Это небольшой замок, не такой громадный и внушительный, как Уолфетон, но он станет вашим домом, где род де Турне продлится в веках. Роланд разочарован тем, что замок находится далеко от моря, потому что ему нравится ощущать на губах вкус соли и чувствовать дыхание бриза. Бывший владелец замка уже стар и устал от жизни, и у него нет наследников по мужской линии. Они с отцом Роланда были большими друзьями, и он хочет, чтобы замок купил Роланд.

— Я знаю, что он называется Тиспен-Ладок, а его хозяин сэр Томас Ладок.

— Да, он назван в честь двух главных семей, которые владели им со времен Вильгельма. Его окружают маленькие деревушки, Киллвоз и Эннис, Самая большая деревня там — Перранпорт на северном побережье. Разве Роланд не рассказывал вам о тех краях?

Она покачала головой, и после короткого размышления Грелем продолжал:

— Поскольку мы очень редко отражаем набеги, нет необходимости в больших фортификационных сооружениях. Сейчас у нас мир, бесконечный мир, который расслабляет мужчин.

Дария рассмеялась, услышав сожаление, прозвучавшее в его голосе, и он усмехнулся.

— Может быть, мне следует перебраться поближе к уэльсской границе. Там всегда будет неспокойно.

— Но только до тех пор, пока король Эдуард не подрежет крылья уэльсским баронам, а это не за горами. Да, он собирается начать там строительство замков как можно скорее. Боюсь, что нас ждет мирная жизнь.

— Позвольте с вами не согласиться. Англичане и французы очень любят заварушки и всегда найдут повод подраться. Не забывайте также о шотландцах и ирландцах. Стервятники скоро будут пировать на трупах англичан. А сейчас позвольте мне помочь вам сойти с этого опасного насеста. Моя Кассия послала меня сюда, чтобы я был вашим рыцарем.

"Моя Кассия». Как странно было слышать эти нежные слова из уст мужчины, который мог одним взмахом меча разрубить пополам и всадника, и лошадь!

К ужасу Дарии, у нее из глаз брызнули слезы. Она закрыла лицо руками — унижение было слишком сильным для нее, но слезы неудержимо текли по щекам, несмотря на ее усилия сдержаться. Грелем с минуту постоял возле женщины, заслоняя солнце; затем обвил руками ее талию и неловко прижал к себе.

— Это все из-за вашего состояния, Дария, не смущайтесь. Моя дорогая Кассия страдала приступами очень странных чувств, и иногда мне хотелось рыдать, а порой я покатывался со смеху.

— Дело не в моем состоянии!

— Нет?

— Это из-за Роланда — моего мужа, который не испытывает ко мне ничего, кроме презрения, который женился на мне только потому, что ему приказал король.

Грелем растерялся. Как жаль, что здесь нет Кассии. Он очень хотел защитить эту женщину, но ничего не мог придумать.

— Простите меня, — услышал воин свой собственный голос, — все будет хорошо.

Грелем подумал, что это пустые, глупые слова, и подосадовал на свою беспомощность. Но Дария постаралась взять себя в руки.

— Нет, это я должна просить прощения, — возразила она, вытирая глаза кулачками, как ребенок.

— Успокойтесь, — произнес граф, приободрившись, — давайте пойдем в большой зал. Кассия даст вам молока, и вы сразу почувствуете себя лучше.

Когда Кассия увидела озабоченное лицо мужа, она моментально оставила все дела и отвела его в сторонку. Переговорив с ним, она проводила Дарию в ее комнату.

— Расскажи, что случилось, — попросила она. — Я постараюсь помочь, если смогу, хотя мой муж всегда советует мне держать язык за зубами. Ну же, я слушаю, Дария.

Но слова застряли у Дарии в горле. Гордость ее была уязвлена. При воспоминании о своей вспышке отчаяния в присутствии лорда Грелема ей хотелось провалиться сквозь землю. Она покачала головой.

— Это все из-за ребенка, — пробормотала Дария, — просто нервы разгулялись.

Кассия поняла, что больше ничего от нее не добьется.

— Ладно, отдохни, а потом я принесу тебе белого хлеба и эля.

Оставшись одна, Дария подошла к кровати и легла. Она привыкла к одиночеству; странно, однако, что все эти часы, проведенные в одиночестве, не научили ее терпению и спокойствию. Когда Дария наконец встала, был уже вечер, и Кассия, улыбаясь, зашла за ней. Дария ответила хозяйке замка принужденной улыбкой и последовала за ней в большой зал.

Дария не спала всю ночь, и утром у нее был готов план. Она подошла к лорду Грелему.

— Милорд, я прошу вас об одолжении. Дайте мне несколько ваших людей.

Грелем недоуменно уставился на Дарию, стоявшую перед ним с гордо расправленной спиной и решительно поднятым подбородком. Она была худая и бледная, но выглядела непреклонной.

— Вы хотите куда-нибудь поехать?

— Да, в замок моего мужа. Мое место рядом с ним, а не с вами, несмотря на ваше гостеприимство. Вас не затруднит снарядить небольшой отряд?

Какой мужчина смог бы отказать в такой просьбе? Однако лорд Грелем отрицательно помотал головой. Он обещал Роланду вернуть Дарию в целости и сохранности. Роланд бы не одобрил, если бы граф отправил ее с несколькими воинами, хотя, по мнению последнего, в этих краях было безопасно.

— К сожалению, я вынужден вам отказать. Вы должны оставаться в Уолфетоне до возвращения Роланда, «Если Роланд вернется», — подумала Дария и отвернулась. Она ожидала отказа. Граф был честный человек, но честь мужчины не распространяется на женщину.

Все утро она старалась безмятежно улыбаться, а днем подошла к Кассии.

— Мне хочется покататься на Генриетте. Можно взять с собой конюха?

Этот вопрос застал Кассию врасплох. Дария боялась, что Кассия увяжется за ней, но как раз в этот момент в большой зал вбежала нянька, держа на руках плачущего Гарри.

Через час Дария в сопровождении двух конюших выехала из Уолфетона. Она заранее убедилась в том, что лорд Грелем был занят обучением воинов и не видел, как она уезжала.

День был жарким, солнце стояло над головой, но Дария не обращала на это внимания. Она сказала конюшим, что хочет поехать на север вдоль берега моря. Не зная, что было у нее на уме, те с готовностью согласились.

Дария смотрела на низкорослые деревца, растущие около моря. Постоянные штормовые ветра согнули их почти вдвое. Один из конюших услужливо рассказал ей о местонахождении замка ее мужа, Тиспен-Ладока. Ей предстояло проехать пятнадцать миль. Она не знала, сколько времени это займет, но была готова ехать столько, сколько понадобится. Теперь ей надо было отделаться от сопровождающих.

Прошло два часа, прежде чем Дария, готовая кусать локти с досады, наконец попросила остановиться. Перед ними темнел дубовый лес, густой и непроходимый, и Дария решила воспользоваться этой прекрасной возможностью, чтобы скрыться. Она опустила голову, изобразив смущение, и попросила разрешения ненадолго удалиться.

Мужчины переглянулись, но не возразили. Не могли же они стоять возле нее, пока она будет облегчаться. Дария вежливо поблагодарила их и спешилась. Войдя в лес, она оглянулась на своих спутников. Они прохаживались с лошадьми и переговаривались. Дария улыбнулась — как легко ей удалось провести их!

Она завела Генриетту на добрых пятьдесят метров в глубь леса, затем тихонько снова села в седло.

Беглянка слегка пришпорила лошадь, и та пошла рысью по узкой лесной тропке.

Дария слышала крики, но они раздавались далеко позади нее. Заросли поредели, и Дария поняла, что лес скоро кончится. Наверное, Генриетта, не сделайся она слишком толстой и ленивой, легко бы обогнала лошадей конюших, вздумай те преследовать ее.

Молодая женщина скакала еще час, пока кобыла не выбилась из сил. Соленый воздух приятно обдувал лицо, и Дария с наслаждением вдыхала запахи мха, деревьев и самого моря, напоминавшие ей Уэльс.

Слева от себя она увидела надпись на грубой деревянной дощечке: «Перранпорт». И решила быстро проехать рыбачью деревню, ибо хорошо знала, какие неприятности подстерегают одинокую женщину.

Дария была голодна, но не обращала на это внимания.

Она ехала на восток от моря, когда солнце начало садиться. Ей не встретилось ни единой живой души, словно она была одна в этом мире. На первых порах это успокаивало ее, внушало чувство безопасности, но по мере того как шло время, Дарии становилось не по себе.

Когда она заметила вдалеке дымок, то испытала и страх и в то же время облегчение. Она пустила Генриетту шагом, предоставив ей самой выбирать путь между голых, остроконечных скал. Наконец всадница спешилась, привязала кобылу к одиноко стоявшему дереву и подошла поближе. Это был лагерь. Она увидела несколько женщин и с полдюжины мужчин. Женщины готовили ужин; мужчины лежали на земле: некоторые точили ножи, остальные пересмеивались со своими товарищами или болтали с женщинами, отпуская непристойные шутки. «Наверное, это цыгане», — подумала Дария, правда, она никогда их не видела прежде. На поляну вышел толстый, хорошо одетый мужчина; его голая, как коленка, голова блестела даже в сумерках.

Он что-то сказал одному из мужчин, похлопал какую-то женщину по заднице и сунул руку ей за пазуху. Женщина взвизгнула, захихикала и прижалась к нему бедром.

Дария отошла. Она не хотела, чтобы ее захватили в плен, и потребовали выкуп.

Она выпрямилась и направилась к Генриетте; та, завидев хозяйку, подняла голову и громко заржала.

— Тише! Молчи, Генриетта! — Дария подбежала к кобыле и вскочила в седло. Но было слишком поздно, до нее донеслись крики и звук приближавшихся шагов. Чьи-то руки схватили ее за лодыжки и стащили на землю, поймав за талию, прежде чем она упала.

Дария вспомнила, как дрался Роланд, и ударила человека локтем по шее, а коленом в пах, не переставая брыкаться и извиваться в попытке освободиться. Незнакомец взвыл от боли и ярости, но тут еще один оборванец приблизился к ней и крепко стиснул ее руки.