Звезда (№3) - Дикая звезда

— Действительно, — согласилась Чонси, озорно улыбаясь мужу, — мы не можем прийти к согласию в отношении имени. Дел все артачится и ничего не предлагает.

— В чем дело? — вмешался Сент. — Какое имя ты выбрал. Дел?

Делани покачал головой, спокойно продолжая есть жареного цыпленка.

— Это, кажется, имбирь? — спросил Брент. — Увидев подтверждающую улыбку Делани, он продолжил:

— Удивительно. Этот дом совершенно непредсказуем. Мне начинает нравиться, — повернулся Брент к жене, — когда вещи оказываются не такими, какими ожидаешь их увидеть.

— Они такими и будут, — невозмутимо заметила Байрони.

— Она хочет, чтобы я всегда был счастлив.

— Это она и хотела сказать, — вставила Агата.

Позднее, когда все гости расселись в гостиной Сэкстонов, Чонси внезапно вздрогнула и выронила из рук чашку с кофе.

— О Боже, — прошептала она, удрученно взглянув на мужа.

Сент, улыбаясь, поднялся со стула.

— Хорошо, что вы дождались окончания ужина, дорогая.

— Начинаются роды?

Агата рассмеялась, увидев смятенное лицо Дела.

Сент склонился над Чонси и своей огромной рукой ощупал ее живот. Почувствовав напряженность от начинавшейся схватки, он ласково похлопал ее по плечу.

— Давно начались боли, Чонси?

— С утра. До сих пор было не особенно больно.

— Чонси, — почти закричал Дел, — почему ты ничего не сказала? Господи, вот упрямица…

— Нет, Дел, если бы я сказала, ты паниковал бы весь день. — Началась очередная схватка, и она с болезненной улыбкой перевела дыхание. — Теперь, похоже, можешь начать.

— Никакой паники, — спокойно заметил Сент. — Пойдем наверх, дорогая? Да.., да. На месяц раньше… Это существо торопится увидеть мир.

— Погодите! Я могу чем-нибудь помочь?

— Дорогой Дел, по-моему, ты и так уже сделали достаточно, — ответил Сент. — Пригласил меня на ужин. Агата, может быть, вы пойдете с нами? Придется помочь Чонси переодеться в ночную рубашку.

Дел, рекомендую немного выпить. А остальные пусть его поддержат и не дадут унывать, хорошо?

Со стула вскочила Байрони.

— Я помогу вам.

— Нет, дорогая, оставайтесь здесь.

— Но…

— Байрони, — резко одернул жену Брент.

Она бросила на него озадаченный взгляд.

Делани помог Чонси встать и поддержал ее, когда она, стиснув зубы, согнулась от резкого приступа боли.

— Не беспокойся, любовь моя, я буду с тобой.

— Господи, — заметил Сент, — мне только не хватало мужа.

Тони, Байрони, Брент и Хорас остались в гостиной, переглядываясь между собой. Брент почувствовал у своего рукава руку Байрони.

— Может быть, все же пойти наверх? Ведь я все-таки женщина…

— У тебя же не было ребенка, — заметил Брент.

— Что ты понимаешь! — запальчиво воскликнула она, раздраженная его покровительственным тоном.

К ее крайнему удивлению, Брент побледнел.

— К сожалению, у меня очень мало опыта. Если бы я знал побольше, Джойс Морган осталась бы в живых. Но мне пришлось похоронить и ее, и ребенка.

— О чем это ты, Брент? — спросил Хорас, подавшись вперед в кресле.

— Это было довольно давно, — начал Брент. — В дебрях Колорадо. Я ехал верхом в Денвер и обогнал фургон. Лошадью правила совсем юная девушка. Бедняжка мучилась, была совсем одна, и у нее начались роды. — Брент остановился, чувствуя, что по его телу заструился пот. Он бессильно пожал плечами. — Вот и все. Я помогал, она пыталась справиться, но все наши усилия ни к чему не привели.

— Где же был ее муж? — спросила Байрони, чувствуя, как у нее пересохло горло.

— В Денвере, продавал скот. Когда я его разыскал, оказалось, что он ввязался в какую-то драку и его убили. И это, пожалуй, было к лучшему. Иначе я сам вполне мог убить его. Ведь он оставил ее одну, зная, что срок вот-вот наступит и помочь ей будет некому.

К Бренту вернулась ярость, охватившая его тогда, ощущение крайней беспомощности, парализовавшее надолго его волю. Он не знал, что на лице его как в зеркале отразилась почти забытая боль. Он вскочил на ноги и принялся ходить по комнате.

— С Чонси все будет в порядке, — сказал он, взглянув на потолок.

— Разумеется, — согласился Хорас.

Брент помолчал и стер со лба пот. До него вдруг дошло, что именно этот случай был действительной причиной того, что он не хотел беременности Байрони.

Ведь она могла бы умереть. Он постарался забыть об этом событии, глубоко закопав молодую женщину и ее ребенка, и надеялся никогда не вспоминать о нем. Он взглянул на Байрони. Она сидела с опущенной головой, закрыв лицо руками.

Ко всеобщему облегчению, Тони заговорил о Дэвиде Бродерике:

— Он становится все более и более могущественным. Сказать, что Калифорния — страна больших возможностей, — не сказать ничего. Ведь Бродерик был хозяином одного из нью-йоркских салунов, а теперь стал сенатором Соединенных Штатов.

— Поосторожнее, Тони, — предостерег Хорас Ньютон, — он так могуществен, что, как я думаю, страна кишит его шпионами. Надеюсь, Делу не взбредет в голову выступить против него.

— Дел не дурак, — заметил Тони. — Наш дорогой мэр Гаррисон держит Дела в курсе, что осуществимо и что нет.

Послышался пронзительный крик.

Все застыли.

— Так, так, любимая, кричи, — говорил жене Дел, — кричи как можешь громче.

Чонси так сильно сжала кулаки, что пальцы ее побелели.

— Больно… — шептала она.

— Я знаю, — успокаивал Дел, глядя на Сента глазами, полными тревоги.

— Отойди на минуту в сторонку. Дел. Я поговорю с твоей женой.

Чонси его не отпускала, он отошел всего на два шага. Сент сел рядом с нею.

— Вы делаете все правильно, Чонси, — спокойно заговорил он. — Все хорошо. Ребенок небольшой, ведь он немного поторопился. Я ожидаю появления на свет вашего сына или дочери к полуночи. Кстати, ужин был превосходным. Я заметил, что вы съели немного.

Это хорошо.

— В полночь! — громко простонал Дел. — Еще целых три часа!

— Это ваш первый ребенок, — продолжал Сент, слегка поглаживая руку Чонси. — Теперь уже скоро.

А теперь дышите так, как я вас учил. Вот так, глубже, и не боритесь с болью. — Сент встал и отошел от кровати, чтобы еще раз вымыть руки в тазу с горячей водой, которую принесла Лин. — Давайте, — сказал он подходя к изножью кровати, — посмотрим, где теперь этот парень.

Чонси почувствовала его пальцы в тот самый момент, когда от новой схватки ей показалось, что ее разрывают на части.

— Дышите глубже, Чонси!

Примерно через час в гостиную вернулась Агата.

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказала она, оглядывая уставившихся на нее гостей. — С Чонси все в порядке. Жив и Делани, точнее, чуть живой. Хорас, налей-ка всем виски. Байрони, пойдемте со мной на минуточку. Мне нужно кое-что вам сказать.

Байрони последовала за Агатой из гостиной в вестибюль.

— С ней действительно все в порядке?

— Да, дорогая. Уверяю вас. Сент отвлекает ее разными смешными историями. Она улыбается, а вот бедный Делани выглядит как перед казнью. Я хотела сказать вам, что с облегчением услышала о вашем с Брентом отъезде из Сан-Франциско. В конце недели, да? — Байрони молча кивнула, и Агата продолжала:

— Все дело в Ирен, разумеется. Она сплетен не изобретает, но и не делает ничего, чтобы их пресекать.

Надо сказать, она не притворяется жертвой, но Сэлли Стивенсон со своей противной дочкой не унимаются.

Будьте уверены, за время вашего отсутствия мы с Чонси сделаем все для того, чтобы остановить отвратительные намеки и толки. Думаю, что к вашему возвращению все развеется. Как знать? Может быть, найдется какой-нибудь умный человек, который сумеет обуздать Пенелопу.

— Благодарю вас, Агата.

Пожилая женщина ласково улыбнулась и похлопала Байрони по руке:

— Все образуется, дорогая, увидите. Ну а теперь пойду наверх. Нельзя, чтобы роженицу окружали мужчины! Господи, что они понимают?

Чонси почувствовала, как пальцы Сента массировали ей живот.

— Подойдите к нам, Дел, почувствуйте своего ребенка.

Делани осторожно приложил к животу ладонь, ощутил начало схватки и содрогнулся.

— Неужели ты не можешь облегчить ей боль, Сент?

Сент покачал головой:

— Пока нет. Схватки нельзя ни замедлять, ни останавливать. Надо, чтобы ребенок родился как можно скорее. Когда придет время, я дам ей хлороформ.

Чонси снова закричала высоким, пронзительным голосом, от которого Делани пробрала дрожь.

— О Боже, — беспомощно простонал он.

— Похоже, мы дождались, — сказал Сент. — Ребенок пошел, Чонси. Тужьтесь, Чонси. Вот так.

Дел, помоги мне и не падай в обморок. Сейчас не время ее волновать.

Делани увидел светлую головку. Сент быстро отошел в сторону и с радостной улыбкой смотрел, как крошечная девочка выскользнула в ожидавшие ее отцовские руки.

— О Бог мой!

— Настоящая красавица, не правда ли? — Сент быстро обрезал пуповину. — А теперь, Дел, отдай ее Агате и Лин.

Делани Сэкстон чувствовал себя так, словно пробежал целую милю. Он стоял без движения, пока Сент, разговаривая с Чонси, обжимал ей живот, чтобы удалить плаценту, и поглядывал на Агату с Лин, которые, вымыв девочку, заворачивали ее в мягкое одеяло.

Часы внизу пробили двенадцать.

— Вы никогда не ошибаетесь, Сент? — слабо улыбнувшись, спросила Чонси.

— В отношении времени рождения младенцев — никогда. А теперь поговорите со своим несчастным мужем. У него такой вид, словно он готов испустить дух.

Но Чонси вместо этого обиженно посмотрела на Сента:

— Все забываю спросить, откуда у вас такое прозвище. А теперь-то вы, вероятно, вообще никогда этого не скажете.

Именно Сент понес Александру Аврору Сэкстон вниз, в гостиную, чтобы представить ее гостям.

* * *

— Я так рада, — говорила Байрони мужу, укладываясь рядом с ним в постель. — Такая красивая девочка. Вылитый Дел в женском образе.

— Роды у Чонси были короткими, — удивленно заметил Брент. — Разумеется, с нею были врач и муж, — добавил он, как ей показалось, с мелькнувшим в его глазах сожалением.

Он повернулся и обнял Байрони.

— Что я вижу? Молодая жена в ночной рубашке?

— Здесь холодно.

— Обещаю, очень скоро ты начнешь обливаться потом.

— Стало быть, жеребец готов оседлать свою кобылу?

Рука, гладившая затылок Байрони, замерла. «Я хочу наполнить ее своим семенем, — думал Брент. — И не могу». Он резко выпустил ее из объятий и повернулся на спину, подложив под голову руки.

— Что случилось? — спросила Байрони, поднявшись над мужем на локтях. — Или ты хочешь, чтобы кобыла оседлала жеребца?

— Я устал, — не глядя на жену, ответил Брент. — Давай спать. Завтра нас ждет много дел, если мы намерены выехать в пятницу в Новый Орлеан.

Она придвинулась к нему ближе, и он почувствовал грудью ее мягкую грудь. Брент скрипнул зубами.

— Нет, Байрони.

Байрони в замешательстве смотрела на мужа.

Потом поняла, в чем дело. Его охватывал ужас при мысли о том, что она могла забеременеть. Он боялся, что она может умереть и что в этом будет виноват он.

Она с облегчением осознала, что его желание не допустить ее беременности объяснялось его ужасным прошлым воспоминанием и ничем иным.

— Прекрасно, — тихо проговорила Байрони. Она медленно и нежно гладила пальцами его грудь. — Ты такой.., пушистый… — Брент не шелохнулся под ее рукой. Ее пальцы спустились ниже, и у него перехватило дыхание.

— Нет, Байрони. — Даже в собственных ушах его голос прозвучал как крик утопающего.

— Почему, Брент? Если тебя беспокоит, что я могу забеременеть, то знай, я согласна. Но почему я не могу доставить тебе удовольствие?

Пальцы Байрони плотно сомкнулись вокруг него, и, потрясенный, Брент затрепетал.

— Фелиция говорила мне, что это нравится мужчинам, — проговорила она, согревая своим дыханием его живот.

Он чувствовал, как ее длинные волосы щекотали ему грудь и пах, а потом понял, что она взяла его в рот, плотно обхватив губами. Брент едва не слетел с кровати.

Он застонал, выгибаясь вверх.

— Фелиция говорила также, что мужчины ужасно.., восприимчивы. Ты такой большой, Брент, такой теплый и твердый, мне нравится чувствовать тебя на ощупь и на вкус…

Брент запустил пальцы в ее волосы, думая о том, что вот-вот взорвется. Ее неопытность и явный интерес к тому, что она с ним делала, сочетались в опьяняющей комбинации.

— Байрони, — снова простонал он, — о Боже! — Стискивая зубы, Брент заставлял себя сдерживаться. Он весь пылал от страсти. — Перестань, Байрони, прекрати немедленно!

Грудь Брента напряженно поднималась и опускалась, когда он освободился от ее рта и положил ее на спину. Он чувствовал, как плотно прижимались ноги Байрони к его бедрам, как она затрепетала.

— Ты заставишь даже святого забыть обо всем на свете! — воскликнул Брент, погружаясь в ее маленькое теплое лоно.

Он уже не мог сдерживаться, и, когда захотел вырваться из нее, она плотно охватила бедрами его бока и выгнулась ему навстречу.

— Я ничего тебе не дарю, Байрони, — задыхаясь, говорил он, — ты ведь не проститутка, ты моя жена!

В его голосе звучала радость обладания, и, к своему удивлению, Байрони почувствовала, что ее тело отвечало ему. До этого момента она радовалась своей власти над ним. Теперь же вихрь судорожного наслаждения захватил ее. Она обхватила руками спину Брента, и когда его язык ворвался ей в рот, Байрони, не в силах сдерживаться, закричала. Он ловил ее тихие, страстные вопли, забыв свой страх, забыв обо всем, кроме нее, своей жены, кроме ее и своего блаженства.

— Удастся ли мне заставить нашего святого забыть о самом себе? — спросила вдруг Байрони.

Брент усмехнулся:

— Этого мы никогда не узнаем. Моя жена — сущее наказание.

— Неужели? — спросила она, покусывая подбородок Брента.

Его теплая рука легла на грудь Байрони.

— Верь мне, простому одурманенному человеку.

— Если будете жаловаться, сэр, я сброшу вас с себя!

— Лучше полюбуйтесь смиреннейшим, святейшим из живых самцов.

— Ха! Ты почти такой же смиренный и святой, как.., ну да ладно. Я должна кое о чем подумать.

Байрони услышала смешок в его голосе и улыбнулась. Она поцеловала Брента и, угнездившись у него под боком, сонным голосом проговорила:

— Завтра у нас столько дел, если мы едем в пятницу.

— Не могу поверить, — пробормотал Брент скорее сам себе, крепче обнимая Байрони, — меня соблазнила очень опытная маленькая леди.

— Вас соблазнила жена, сэр, — сонно отозвалась она.

Глава 24

Лорел Хаммонд вышла в сад из небольшой музыкальной комнаты в задней части дома и вдохнула сладкий аромат цветущей магнолии. Прекрасный день, думала она, не слишком жарко и не слишком сыро. Она медленно подошла к кустам магнолии, нарвать опьяняющих своим запахом цветов для Мамми Бас, этой старой карги, чтобы та приготовила из них духи. Скудный запас духов, подаренных ей Дрю, когда тот вернулся из Парижа, давно кончился. При мысли о Дрю она нахмурилась. Вроде взрослый человек, черт бы его побрал, но какой-то неопределенный.., нет, пожалуй, неуловимый. Когда она о чем-нибудь его спрашивала, он называл ее «мама-мачеха» противным насмешливым тоном.

Она срывала цветы, укладывала их в небольшую плетеную корзинку, и ее мысли невольно возвращались к Бренту. Ни одного слова, ничего. Прошло уже больше полугода, как умер его отец. Наверняка адвокаты уведомили его об этом — Дрю знал его адрес в Сан-Франциско. Почему он не написал? Она много раз думала о том, каким он стал. Вспоминал ли о ней?

Ненавидел ли ее после долгих десяти лет? Разумеется, нет. Ведь так или иначе, он ее соблазнил. Она нисколько не виновата. Просто она была одинока, несчастлива с мужем — холодным, властным Эйвери.

О, это завещание, этот гнусный документ! Лорел вдруг пробрала дрожь в тени огромного поросшего мхом дуба, и она перешла на лужайку, залитую ярким солнечным светом. Дерзкий Дрю позволил себе рассмеяться, когда этот напыщенный усатый старый дурак мистер Дженкинс через два дня после похорон в библиотеке прочитал им завещание. Она была слишком удивлена, чтобы что-нибудь сказать. Слишком удивлена и слишком испугана. Магнолия выскользнула из ее пальцев на мягкую зеленую траву. Страх не прошел до сих пор.

— Надо быть повнимательнее, Лорел.

Дрю изящно наклонился, чтобы подобрать упавший цветок. Он выглядел как эстет, этот высокородный джентльмен-южанин, — стройный, бледнокожий, с зачесанными от широкого, чистого лба каштановыми волосами и задумчивыми карими глазами. Ничего общего с внешностью его брата. Она плохо помнила, как выглядел Брент, кроме таившихся в ее памяти полуночно-синих глаз, проницательных, неотразимых и глубоких уже тогда, когда ему было всего восемнадцать лет. Дрю выпрямился и подал ей цветок.

— Благодарю, — сказала она. — Почему вы не пишете?

— В такой прекрасный день не могу усидеть в комнате. Причина в этом… — Он помолчал. — Ив предчувствии чего-то.

Лорел выгнула тщательно выщипанную золотисто-каштановую бровь.

— Оказывается, вы похожи на колдунью Синду.

— О нет, — возразил Дрю, — я не сворачиваю цыплятам шеи и не пляшу вокруг костра, пророча конец света.

— Тогда было забавно. — Лорел покачала головой, улыбнувшись воспоминанию. — Никогда не забуду того происшествия. Господи, какое было безвыходное положение! Рабы отказались работать, потому что их уверили в приближении судного дня. Гнева Божьего они боялись больше, чем кнута мистера Симмонса.

— — Отец и мистер Симмонс очень уверенно держали ситуацию в руках, как я вспоминаю. Бедная Синда!

Вопреки ее пророчеству конец света не наступил, а ее жестоко выпороли.

— Так что же у вас за предчувствие?

— Точно не знаю, — медленно проговорил Дрю. — Что-то сегодня должно случиться, что-то из ряда вон выходящее. — Он пожал плечами с несколько расстроенным видом. — Не сердитесь на меня. Весьма вероятно, мои мозги расплавились от жары, возможно, мои занятия в конце концов довели меня до мрачного мистицизма.

— Вам надо почаще выезжать с плантации, Дрю.

Кругом так много хорошеньких юных леди, ожидающих предложения от мистера Дрю Хаммонда из Уэйкхерста. Да вот и Мелинда Форрестер не дальше как вчера говорила, как восхищается вашими картинами…

Дрю поднял изящную белую руку.

— Избавьте меня, Лорел, от подобных рассказов.

Мелинда Форрестер.., меня не интересует эта девушка. — Он устремил в пространство мечтательный взгляд темно-карих глаз. — Мне не хватает Парижа, — просто проговорил он. — Здесь все прекрасно, но это не мое.

— Да, теперь это все принадлежит Бренту, вы это имели в виду?

Глаза Дрю остановились на прекрасном лице мачехи.

— Откуда столько горечи, Лорел? Я не знаю, почему Брент покинул Уэйкхерст много лет назад, но он старший наследник. Разумеется, плантация должна принадлежать ему. Вопрос состоит в том, станет ли он ею заниматься?

— Но я жена вашего отца! Как он посмел назначить Брента моим опекуном? Почему не оставил деньги мне, по моему полному праву, как оставил вам?

Дрю лишь нахмурившись смотрел на Лорел. Он жил дома уже два года и многое видел. Знал, что у нее была связь с соседом-плантатором, хвастливым мистером Джоном Латтимером. И отец наверняка тоже знал об этом. Возможно, поэтому и не оставил ей денег. Справедливости ради нужно сказать, что Лорел молода и красива, а отец был старым и больным. И все же…

Дрю оторвал свесившийся с нижней ветки вяза испанский лишайник.

— Возможно, — медленно проговорил он, — вам следует подумать о новом замужестве, когда закончится траур. Как я понимаю, мистер Элиас Стэндфорд влюблен в вас до безумия.

Лорел пожала изящным плечом.

— Он стар и скучен, а его дети меня ненавидят.

Нет уж, благодарю.

— Мне вспоминается, что мы с Брентом были тоже не очень-то счастливы, когда отец вернулся домой с вами. Но это было так давно, не правда ли? Почему бы вам не съездить ненадолго в Новый Орлеан? Немного поохотиться.

— Не будьте таким противным, Дрю! Лиззи!

Лорел чересчур громко подозвала к себе девочку негритянку.

— Да, миссис? — подбежала запыхавшись та и уставилась на свои грязные босые ноги.

— Отнеси магнолии Мамми Бас.

— Да, миссис.

— Скажи, чтобы приготовила для меня духи.

— Да, миссис.

— Что, Дрю, эта потаскушка уже побывала в вашей постели?

— Бога ради, Лорел, ей же не больше тринадцати лет! — Он посмотрел вслед девочке, понимая, что та слышала слова Лорел.

— Вы же знаете, какие они, — заметила Лорел, пожимая плечами. — Главный надсмотрщик Джош положил на нее глаз.

— Как странно, — сардонически заметил Дрю. — Если бы я последовал вашему совету, через год у Лиззи был бы ребенок, а к тридцати годам она уже стала бы бабушкой. А вам бы понравилось стать бабушкой, Лорел?

В конце концов, вам ведь уже порядочно за тридцать, не так ли?

Лорел изящно пожала плечами, но голос ее прозвучал жестко.

— Прошу вас, Дрю, избавьте меня от вашей европейской сентиментальности, к тому же мне не порядочно за тридцать.

— Я дома уже два года, а вы еще не праздновали ни одного дня рождения.

— Дрю, а почему бы вам не съездить в Новый Орлеан?

— Полно, Лорел. Я ухожу. Скоро станет невыносимо жарко. Не знаю, как вы, леди, можете носить такую тяжелую одежду.

— Честно говоря, она крайне неудобна. Но ничего не поделаешь. Не могу же я расхаживать в бриджах и в рубахе нараспашку, как вы.

Дрю рассмеялся:

— Да, вид был бы шикарный!

Они пили лимонад в тени громадного кедра, когда к ним с громким криком подбежала задыхающаяся Мамми Бас.

— Миссис! Это масса! Он дома, мой мальчик дома!

Лорел притихла.

— Ваше предчувствие, Дрю… — еле слышно заметила она.

— Видно, у меня есть какие-то способности, о которых я и не подозревал. Итак, дорогая, прошло десять лет, не правда ли? Мой блудный, дикий брат наконец-то дома.

— Что ж, настало время встретиться с моим опекуном, — сказала Лорел.

Каким он стал? Она снова и снова задавалась этим вопросом. Найдет ли он ее по-прежнему красивой?

Конечно! С этим все будет прекрасно, она не сомневалась. И если бы…

* * *

Байрони подала руку Бренту, помогавшему ей выйти из открытой коляски.

— Уэйкхерст, — объявил он.

— Прекрасный дом, все так, как ты описывал. О, эти деревья и цветы, Брент! Я не могла вообразить, что все дышит такой стариной и великолепием. Вот азалии, да?

Магнолии! Сколько зелени, и такой буйной!

Брент улыбнулся, умилившись ее возбуждению, и нежно прижал палец к ее губам.

— Да, я с тобой согласен, — проговорил он. — Ну, ты готова познакомиться с домочадцами?

Первой появилась Мамми Бас. Она сбежала по ступеням большого плантаторского дома в объятия Брента.

— Мой мальчик! Господи, дома! Красивый мальчик!

И такой большой! — Ее натруженные черные руки ощупывали каждый дюйм его лица, широкая, исполненная достоинства улыбка открывала зубы, такие же белые и здоровые, какими Брент помнил их с детства.

— Мамми, полно, как бы эта красивая леди меня не приревновала. Позволь представить тебе мою жену Байрони Хаммонд.

— Прошу прощения, это ваша миссис! Вы только посмотрите на это белоснежное личико! Где вы нашли такого прелестного ребенка?

Байрони была слишком ошеломлена, чтобы пошевелиться или произнести хоть слово. Маленькая сухая женщина крепко обняла ее и ощупала так же, как Брента.

— Таков обычай, — объяснил Брент, когда старая рабыня угомонилась.

Он поднял голову, и его взгляд встретился с глазами Лорел. Боже, она прекрасна, тут же подумал он.

Ему казалось, что за десять лет она должна превратиться в старуху. Глупец! А вот и Дрю. Теперь уже мужчина. Брент оставил Мамми Бас и твердым шагом пошел к брату, пристально глядя на него.

Они встретились на нижней ступеньке веранды.

— Брат! — воскликнул Дрю. — Значит, это не сон, ты действительно существуешь! Господи, такой огромный!

— Да и ты вырос. Я помню тебя тощим маленьким мальчиком, заляпанным красками.

Они обнялись, рассмеялись и обнялись снова.

Лорел хранила холодное спокойствие, устремив взгляд не на братьев, а на женщину, стоявшую рядом с Маммми Бас. Жена Брента! На лицо Байрони падала тень от шляпки. Одежда ее была помята и покрыта дорожной пылью, а руки сложены впереди, как у монахини. Лорел нашла ее жалкой, но улыбнулась, грациозно спускаясь по ступенькам.

— Добро пожаловать в Уэйкхерст, — проговорила она и заключила жену Брента в свои ароматные объятия. — У вас усталый вид, бедняжка. Могу я называть вас Байрони? Спасибо. А я Лорел. В конце концов, нас разделяет не так уж много лет. Представляю, каким ужасным было ваше долгое путешествие.

Из самого Сан-Франциско! Вы провели некоторое время в Новом Орлеане? Ах, какой прекрасный город, необычный. А потом пароходом по Миссисипи? Наверное, целую неделю, да?

Байрони чувствовала себя тупым ребенком. Ей оставалось только поддакивать или кивать.

— Брент, — обратилась к нему Лорел, — ваша жена падает от усталости! Вы можете обмениваться с Дрю воспоминаниями и шутками, сколько вам понравится, но не сейчас, Отелло! Ллойд! Принесите багаж хозяина! Мамми, тебе не мешало бы позаботиться о женушке Брента. Вам нужна отдельная комната, дорогая? Нет? Странно, ну да ладно. Не важно. Мамми, отведи ее в апартаменты хозяина. Я, разумеется, освободила их после ухода моего дорогого мужа. — Она с удовлетворением произнесла эти слова. Не могла дождаться, чтобы расстаться с этой ужасной, мрачной комнатой, пропахшей болезнью. — Теперь это апартаменты Брента. Пойдемте!

— Благодарю вас, — проговорила наконец Байрони и потащилась за этой красивой женщиной.

Лорел чувствовала, как ярость начинает переполнять ее. Эта девочка так юна, будь она проклята! И красивая. Господи, что теперь делать?

Когда они вошли в гигантский вестибюль, их окружили кричавшие наперебой негры всех возрастов. Все они столпились вокруг Брента. Байрони ничего не слышала, кроме возгласов «Масса! Масса!»

Архитектура дома поразила Байрони четкими, простыми линиями — три этажа опирались на тонкие колонны и изящными галереями окружали три стороны дома. Интерьер носил на себе следы испанского влияния, как уже говорил ей Брент. Стены были выкрашены в нежно-розовый цвет, на верхний этаж вела черная кованая винтовая лестница. Повсюду в изысканных вазах стояли свежесрезанные цветы. Байрони пыталась не показывать виду, что ошеломлена всем этим великолепием, но это ей плохо удавалось. Конечно, дом Айры в Сан-Франциско был элегантным и богатым, но в нем отсутствовала присущая Старому Свету прелесть этого дома. В сравнении с ним он выглядел хотя и новым, но невзрачным. Интересно, что думал Брент.

Не казалась ли ему его квартира над салуном жалкой в сравнении с этим старым домом?

— Байрони, познакомься с рабами, обслуживающими дом.

Брент представил ее нескольким старым рабам, а потом молча выслушал Лорел, назвавшую по именам новых.

Отелло, Дездемона, Порция, Лир и так далее.

Надо же, подумала Байрони, как у Шекспира! Интересно, какими были их настоящие имена? Она улыбалась им, пока не почувствовала, что заболели скулы.

Каждый из них улыбался ей в ответ, называя «маленькой миссис». Все они были босыми.

Внезапно Мамми Бас хлопнула в ладоши:

— Хватит, расходитесь, черные лентяи! Миссис, пойдемте со мной. Мы устроим вам отличную ванну.

Байрони послала Бренту вымученную улыбку.

— Да, поднимайся наверх, — кивнул он. — Я скоро приду.

Она оглянулась через плечо, поднимаясь впереди Мамми Бас по лестнице. Брент разговаривал с Лорел.

Она выглядела немыслимо хрупкой и изящной, а ее очаровательный смех звучал почти интимно. Байрони ощутила укол ревности. Перестань, идиотка! На мгновение она встретилась с глазами Дрю и с неотвратимой ясностью поняла, что тот прочел ее чувства. Дрю подмигнул ей, и это было так неожиданно, что она едва не рассмеялась.

Пол длинного коридора на втором этаже был устлан толстым узорчатым ковром. Мамми Бас продолжала свой непрестанный монолог, пока они не дошли до конца коридора. Она распахнула двустворчатую дубовую дверь, и Байрони содрогнулась.

Какая ужасная комната! Мрачная, тяжелая, неуклюжая мебель, пахнувшие плесенью шторы. Она быстро подошла к окнам и отдернула парчу. В комнату ворвался солнечный свет. Мамми Бас услужливо открыла высокие окна, и Байрони вдохнула свежий теплый воздух.

Она вышла на галерею и облокотилась на белые деревянные перила.

— Как красиво, — глубоко вздохнув, проговорила она, глядя вниз на безукоризненно ухоженный сад.

— У старого массы было плохо с глазами, и солнце было ему вредно. Теперь все будет по-другому, миссис. Уберем все это барахло, отдадим его Джошу.

Пусть он почувствует себя значительной фигурой. Он главный надсмотрщик, строгий.

Когда вошли двое рабов с багажом, Мамми Бас распорядилась, куда его положить. А через двадцать минут Байрони по шею погрузилась в источавшую аромат жасмина теплую воду, которой была полна огромная ванна кедрового дерева. «Я умерла и вознеслась на небеса», — думала она, наслаждаясь первой настоящей ванной после Нового Орлеана.

Она откинулась на спину и закрыла глаза. «Вот я и в Миссисипи, — рассеянно думала Байрони. — Здесь полно босоногих рабов, которые принадлежат Бренту». Она вспомнила долгие недели путешествия, размышляя больше о поведении своего мужа, чем о местах, где им довелось побывать. Как раз тогда, когда ей казалось, что она начинает его понимать, он менялся, как-то отстранялся. Проводил часть времени за игрой, и они приехали в Новый Орлеан с лишней тысячей долларов. Большую часть этих денег он потратил на нее. Новые платья теперь висели в дубовом шкафу, стоявшем в углу спальни. Уж не боялся ли Брент, что ему будет стыдно за нее? Разумеется, он купил новую одежду и себе. Она чувствовала себя несколько стесненно рядом с элегантным джентльменом-южанином, в которого он превратился за последнюю неделю. У него изменилось произношение, и весь он дышал неиссякаемым очарованием. Она печально думала о том, поймет ли его когда-нибудь. А тут еще Лорел и его брат Дрю. Красавица Лорел, так многозначительно смотревшая на Брента…