Мой самый любимый клык - правый, и как раз его я глажу сейчас хоботом. Здесь, в тени деревьев, я глажу тебя так, как делал это многие годы. Я поглаживаю тебя вновь и вновь, издавая легкий протяжный звук. Ах, старый клык, я уже протер в тебе заметную ложбинку этим постоянным поглаживанием, но мне так приятно делать это.
      Сегодня река очень спокойна, и я предаюсь воспоминаниям. Мои зубы износились и выпали, и только мягкая растительность на речном берегу составляет в последнее время мою трапезу. Вот так произошло со старым слоном: он оказался на берегу реки, с тяжелыми клыками, такими старыми и тяжелыми, что своим весом они тянут вниз его голову.
      Но у меня нет сожалений, потому что в небольшой роще по соседству уже почти поспели сливы. Я буду их есть, и от них внутри меня начнется легкое брожение. И тогда я вновь почувствую себя молодым, беззаботным и слегка пьяным.
      Но даже хорошая выпивка позволяет чувствовать себя молодым лишь несколько часов, а затем приходит головная боль и усталость, а если я буду не очень осторожен, то и солнечный удар. Но мне приходилось напиваться и раньше. Я знаю, как правильно пользоваться этими сливами. Конец веселья нужно приберегать к концу дня, когда солнце не такое жаркое. Я все время поглядываю на вас, маленькие сливы. Пожалуйста, поспевайте побыстрее, потому что я старею день ото дня.
      Однажды я подойду к воде, чтобы попить и искупаться, и мои ноги увязнут в иле. Я буду пытаться освободиться, но огромная усталость не позволит мне сделать это. Я молю только об одном, чтобы это случилось не раньше того, как я смогу попробовать слив.
      Путешествуя в молодые годы, мы часто находили кости слонов в лоне реки. Будучи молодым, как утренний рассвет, я никогда не думал о том, что в один прекрасный день тоже окажусь на берегу реки и буду жевать мягкую зелень деснами и в одиночку выпивать, дожидаясь смерти.
      Но вот это приходит, приходит. Здесь прекрасный участок вкусных речных водорослей. Осторожней, старина, не заходи слишком далеко. Ведь ты не хочешь утонуть, пока не созреют сливы. Ты же хочешь попробовать этих редких фруктов и вновь почувствовать себя гигантом. Ты хочешь, хотя бы на час, вернуть прошлое и протрубить, подняв к вечернему небу хобот.
      Это приятные мысли. Они поддерживают меня. Сейчас сливы уже наполовину созрели.
      И хорошо бы какая-нибудь старая слониха прошла рядом, как раз в тот момент, когда я буду на первой, самой приятной волне опьянения. Я мог бы опустить свой хобот на ее спину…
      Но, пожалуй, я слишком многого требую от судьбы. Она была вполне милостива ко мне, приведя вот сюда, к этой сливовой роще. А еще сюда прилетает длинноногая белая птичка. Она… она садится мне на голову, как тихий приятель, и как приятно ощущать ее коготки на собственной макушке. Старая птица, старый слон, около древней реки. Это не самая ужасная старость. Я видел, как слоны умирали, не имея времени на размышление. Оружие охотника, его гремящий огненный клык, не оставляет времени на воспоминания.
      А еще бывают ужасные африканские муравьи, которые кусают хобот и могут довести до сумасшествия. Однажды я видел, как обезумевший слон-самец бросился со скалы. В общем, мне повезло, хотя в левом клыке у меня застрял наконечник копья. Я сроднился с ним.
      – Маленькая птичка, я расскажу тебе о чем-то, еще более удивительном, чем этот осколок копья в моем клыке.
      – А что это такое, отец-слон?
      – Только сначала почеши мне немного вот здесь… да, здесь, спасибо. Ну так вот, однажды в нашем стаде был очень удачливый слон. В его череп попало копье. Он сломал древко, но наконечник так и остался. Он прошел через его череп и вышел у основания хобота, где и оставался, как третий клык. Он даже называл его "охотничий клык". Этим он снискал уважение среди самцов, а особенно у одной молодой самки.
      – Очень занятная история, отец-слон.
      – Я знаю сотни подобных историй, маленькая птичка, потому что за долгую жизнь видел много всяких случаев. Но теперь я их забыл. Кажется, мои дни слились в один сплошной поток, как вот эта вода, текущая перед нами. Ты не хочешь немного искупаться?
      – Если ты хочешь…
      Я наполняю хобот и осторожно выливаю на нее несколько капель воды. Вот такие маленькие удовольствия в эти спокойные дни. Но когда-то, когда-то я был грозой…
      В самом конце сезона дождей все самцы собрались вместе. Мы отправились в саванну, и нас было около семисот. И куда ни посмотри, везде виднелись одни слоны. В центре находился огромный самец, самый крупный из семисот. Что за великан он был! В свои молодые годы я был достаточно крупным и сильным слоном, чтобы находится среди тех, кто тогда шел рядом с ним. Затем мы объединились в новое стадо, приобрели новых союзников, и таким образом улучшили свою породу.
      Мы питались восхитительной травой саванны, которая возносила нас к небесам. По сравнению с ней эти винные сливы - просто детская забава. Это трава безбрежных просторов, приносящая проницательность. Наш род веками ел ее. Я многое повидал в те великие дни. Но я забыл и это. Кроме ощущения, которое вообще невозможно забыть, того несравнимого ощущения, которое давала нам эта трава: мы чувствовали себя слитыми в одного слона. У нас было одно сердце, одно понимание. Это прекрасное чувство имело имя, особое имя, но теперь я забыл, как оно звучит.
      – Но представь себе, только представь себе, маленькая птичка, одного слона, обладающего силой семисот.
      – Потрясающе, отец-слон.
      – Мне кажется, что я несусь по небесам. Да, это возвращается ко мне сейчас. Я был одним из тех могучих слонов, а за моей спиной висел тот самый недосягаемый плод. Я был одним из тех, кто тащил его каждый день по небу. После того как ел эту траву, о которой уже говорил.
      Итак, после всего пережитого, несмотря на то, что мы ели эту сказочную траву, я оказался на берегу реки, где беседую с птичкой. Наше величие и сила задержатся здесь на мгновение и исчезнут. На берегу останутся только одни кости. Вот что будет в конце.
      Пока есть этот клочок плавающей зелени, я должен черпать ее. Восхитительно. Река так щедра. Мне нечего жаловаться. Но я никогда не должен обижать это прекрасное порхающее существо, если даже готов стонать от того, что мои клыки кажутся мне тяжелее, чем в прошедшие дни. Это должно заставлять меня помнить о нашем вожде, у которого не было клыков. У него не росли клыки, и я не знаю, почему. Но он был очень силен. Когда семьсот слонов разделились на маленькие стада, этот парень все равно так и остался вождем. Потому что сила в сердце, так всегда говорили нам старшие. Сила всегда в сердце.
      – Отец-слон, подними-ка уши. Я слышу приближение большого зверя.
      – Взлети, маленькая птичка, и поскорее скажи мне: это случаем не старая слониха идет сюда?
      Может ли мне так повезти? Дайте-ка мне слегка облиться водой… потише, старый приятель, смотри не упади. Вот так будет устойчивее. Ей должно быть шестьдесят, но у нее все еще на месте. Я припоминаю одну красотку такого же возраста, которая имела грудного слоненка. Такое возможно. Река жизни очень щедра.
      – Это самец, папа-слон, и он хромает.
      Хромающий слон. Ну, тогда я знаю, зачем он пришел сюда. Это не красавица-слониха, но какая-никакая компания. Два аутсайдера у реки.
      – Иди сюда! Присоединяйся ко мне, здесь такая чудная трава, Хромой.
      Вот он появляется из-за деревьев и направляется в мою сторону. Выглядит он неважно. Он болен изнутри. Мне доводилось видеть эту болезнь и раньше.
      – Подходи, присоединяйся ко мне, Хромой. Сливы скоро созреют.
      Он медленно идет вдоль моей дорожки, и видно, как боль подгоняет его. Когда созреют сливы, он забудет про свою боль. Мы вместе выпьем за свои старые годы, Хромой Слон, ты и я. Судьба милостиво посылает мне кого-то, с кем я могу выпить. Это уже лучше. Мы устроим здесь невероятный шум, а затем побежим через бамбук. В приветствии он поднимает хобот.
      – Можно я напьюсь рядом с тобой?
      – Пожалуйста, Хромой. Я рад… рад…
      Он утоляет жажду. Маленькая белая птичка усаживается ему на голову и вытаскивает из него клещей. Хромой не отрываясь пьет.
      – Пей, и попробуй вот эту траву… да, вот эту. Она немного соленая… верно? Я знаю, тебе нравится это. Ешь еще, еще. Все берега здесь заполнены ей. Вполне хватит для двух старых мошенников, как мы с тобой.
      Да, это чудесно, просто чудесно. Вместе мы можем провести еще немало таких радостных дней, рассказывая друг другу разные истории, если только мне удастся вспомнить их. А если я не смогу вспомнить никаких историй, то Хромой найдет во мне хорошего слушателя и сможет сам вести рассказ. Огромный недосягаемый плод находится сейчас как раз вон за теми деревьями, а вечером он созреет. Я сгораю от желания пойти прямо сейчас в сливовую рощу. Но зеленые сливы - слишком слабая закваска. Выпивка должна быть такой, какой она должна быть. Терпение, старый приятель, терпение. Хромой поднимает голову и говорит:
      – Благодарю тебя за доброту, а теперь мне надо идти…
      – Идти? Но, послушай, Хромой, зачем мучить себя новым долгим путешествием? Здесь есть все, что тебе нужно. Есть пища, вода и сливы для хорошей выпивки. Что может быть лучше?
      – Так, значит, ты не слышал?
      – Не слышал что, Хромой Слон?
      – О большом сборе в саванне. Я должен присутствовать там.
      – Хромой Слон, пожалуйста, послушай доброго совета. Вижу, что ты никогда не бывал ни на одном из больших сборов в саванне. Но я участвовал в них, много раз. Каждый, кто участвует в таких встречах, прежде всего должен быть молодым и сильным. Позволь мне сказать, что ты выглядишь неважно для такой встречи.
      – Все, что ты говоришь - правда, старый Слон-Речник. Я не слишком подхожу для таких сборищ. Я знаю, какими они бывали, потому что не всегда был больным. Однажды я тоже был рядом с Главным Слоном. Я знаю эти сборища и знаю, как они опасны. Но эта встреча необычная.
      – И что же отличает ее, Хромой Слон?
      – Это встреча всех животных, Слон-Речник.
      – Всех животных? Но что может получиться из этого? Мы никогда не смешивали свою кровь с кровью других животных. И не объединялись с ними в стада.
      – Я не могу сказать об этой встрече ничего определенного. По лесу ходит множество самых разных слухов. Но ты знаешь, каким бывает сбор слонов. После нескольких дней, проведенных вместе…
      – Да, мы чувствуем себя как один слон. Я только что рассказывал об этом маленькой птичке, рассказывал ей о траве в саванне…
      – Эта большая встреча, так они говорят, должна оказать гораздо большее действие, нежели трава, Слон-Речник. Должно родиться ощущение одного животного.
      – Одного животного? Но какое это должно быть животное?
      – Этого я не знаю.
      – Послушай, Хромой Слон, это бредни пьяной обезьяны, то, о чем ты рассказываешь мне. Если ты хочешь увидеть подобный сон, то тебе незачем идти дальше. Как я уже сказал, в роще, всего в нескольких шагах отсюда, растут прекраснейшие сливы, пока, правда, незрелые. Но скоро они созреют, и тогда…
      – Прости, старый Слон-Речник, но мне нужно идти. Я медленный ходок, а большая саванна далеко.
      – Подожди, Хромой Слон, задержись здесь еще на минуту. Я чувствую, как какой-то странный ветер обдувает меня, пока ты стоишь рядом.
      – Старый Слон-Речник, мне знакомы твои чувства. Я тоже нашел подходящее для себя место, где были и фрукты, и корни, и клубни. Я был уверен, что это мое последнее прибежище в джунглях. Дни спокойно тянулись, и я смирился. А затем я почувствовал, как вздрагивает лес. Услышал, как колотили по деревьям шимпанзе, а вскоре увидел и их самих, в таком числе, что не поверил своим глазам. Везде вокруг меня были обезьяны всех видов, миллионы обезьян. Все, что было на земле, словно ожило, и множество мелких существ поползли в том же направлении. На ветках было полно змей, скользивших вдоль них. И я не смог больше оставаться в своем лесу. Эти чувства были так сильны. Я не могу оставаться и с тобой, на берегу этой прекрасной реки. Теперь мне нужно перебраться через нее.
      – Маленькая птичка, а ты слышала что-нибудь об этой встрече?
      – Да, отец-слон.
      – А почему же ты не сказала мне?
      – Я думала, что прежде должны поспеть твои сливы.
      Сбор. Сбор такой большой, что затрясутся небеса.
      – Маленькая птичка, ты хорошо знаешь небо и все его причуды. Уж не гром ли слышу я вдалеке? Я слышу его уже несколько дней. Это не гром, который предвещает дождь?
      – Нет, старый Слон-Речник.
      – Так это звуки сбора?
      – Да, Слон-Речник.
      – Тогда давайте переходить через эту реку, друзья мои. И если покажется, что я спотыкаюсь во время переправы, или вязну в грязи, вы мне напомните об этом, когда мы доберемся до большой саванны, где я вновь попробую траву, приносящую проницательность. Это желание заставляет двигаться мои старые ноги.

      Я бесшумно продвигаюсь между трубок для сбора крови на анализ, отдавая уважение крови наших предков. Замечу: за весь путь я ни разу не склонил головы.
      – …было пролито достаточно крови, чтобы наполнить океан…
      Проклятые догматики-крысы. От этих ораторов-бунтовщиков задница болит еще больше, чем от стеклянного стержня. Капля йодистого соединения ацетилхолина на их печенье тут же заставила бы их сменить пластинку. Они бы плакали кровавыми слезами (Смотрите: "Типичное воздействие йодистого ацетилхолина на крыс").
      Мне не обойтись без помощи, если я собираюсь остановить этот мятеж. Я очень мягко спрыгиваю со стола и быстро бегу вдоль подоконника.
      Бунтовщики постоянно широким фронтом обыскивают лабораторию и следят за моими подозрительными передвижениями, но мне просто необходимо пересечь этот проход…
      …теперь вверх, по ножке стула… я поднимаюсь выше и выше, увертываясь от прожекторов восставших. Быстро, по сиденью и… прямо на спинку стула!
      А теперь новый прыжок, на трубу отопления и быстро, быстро по ней. С трубы - короткий прыжок к Куполу Наслаждений, который возвышается над другими клетками. Здесь, в самом исключительном месте во всей лаборатории, я могу отыскать сочувствующих.
      Купол Наслаждений поднимается прозрачной сферой, напоминая великолепный пузырь, наполненный удовлетворением. Действительно, я намеревался завербовать здесь нескольких союзников, потому что тут поселились наиболее удачливые крысы. Они не хотели и помыслить, чтобы их счастливая жизнь была разрушена революцией!
      Да, друзья, вот это уж место, всем местам место! Взгляните, взгляните на крысу, которая тычет носом в дверной звонок. Она дотрагивается до него, звонок срабатывает, посылая электрический сигнал, который поступает прямо в электроды, с большим искусством вставленные хирургическим путем в центры удовольствий ее головного мозга. Крыса останавливается на минуту, покачиваясь от восторга, а затем вновь дотрагивается до звонка, получая в очередной раз стимуляцию счастья.
      – Добрый вечер, Крыса-Радость.
      Она поворачивается ко мне с выражением изумления и восторга в глазах. Затем открывает рот, пытаясь что-то сказать, но издает лишь глубокий вздох удовлетворения, после чего поворачивается к звонку и получает новый импульс.
      Эта крыса будет несколько недель находиться на ступенях Купола Наслаждений, а возможно и месяцев, в зависимости от того, как скоро она перестанет быть чувствительной к заданному уровню напряжения. Затем, она отважится войти внутрь, к другим, более сильным возбудителям, и к другим, более ощутимым удовольствиям.
      Я двигаюсь по коридору и обнаруживаю другую крысу, наслаждающуюся у другого звонка, который заставляет ее вращать ушами, когда она касается его, погружаясь в липкий студень восхитительных ощущений.
      – Добрый вечер, Крыса-Радость.
      – Га-а… га-а…
      Она нечленораздельно бормочет, видно, ее речевые центры парализованы от счастья. Вполне понятно, что от нее мне будет слишком мало пользы.
      В конце коридора еще одна Крыса-Радость, растянувшаяся на полу и перекатывающаяся в экстазе, изо рта высовывается язык. Она дотрагивалась хвостом до следующего, более сильного звонка, и было видно, как волны экстаза проносились вдоль ее спины. По крайней мере, казалось, что ее глаза сохраняли некое осмысленное выражение, и, возможно мне удастся завербовать эту крысу в помощники.
      – Крыса-Радость, ты должна помочь мне.
      – Помогай сам себе, приятель, звонок вот здесь, рядом.
      – Но я не подключен к нему проводами.
      – Тогда тебе не повезло.
      Крыса трогает звонок и спазматически шлепается, по ее подбородку текут слюни. Я могу видеть, что этот материал для армии не годится.
      Через отделанный стеклом вход прохожу внутрь, касаясь электрических разрядных контактов, которые, однако, не причиняют мне никакого вреда. Но как должна себя чувствовать крыса, к мозгам которой подключены провода, когда она проходит через этот занавес счастья!
      Итак, передо мной весь центр Купола Наслаждений.
      Кругом развалились крысы, дотрагивающиеся до многочисленных кнопок, рядами установленных вдоль стен. Крысы поглядывают на меня, в их глаза отражается симпатия, порожденная уверенностью, что я тоже допущен под Купол Наслаждений и разделю их состояние молчаливого восторга.
      – Крысы, пребывающие в наслаждении, я пришел сюда не за счастьем. Я здесь для поддержки науки, согласно высшему предназначению.
      – Послушай, замолчи и займись звонком.
      – Да, просто дотронься до любого из них.
      – Мои дорогие пребывающие в наслаждении крысы, вам готовится большая неприятность.
      Но они очень быстро потеряли ко мне интерес и вернулись к своим звонкам, которые активизировали те глубоко спрятанные источники радости, к которым подключились наши славные доктора. Крысы падали, ползли, извивались, корчились и радостно стонали, как только искусственно вызванное приложенным напряжением состояние переполняло их. Из них только одна казалась достаточно сосредоточенной, и только она одна добралась до центрального звонка в самой середине Купола, где находилось самое высокое напряжение.
      – О, Крыса-Полное-Счастье!
      – Да, так оно и есть, крыса, - ответила та очень мягко. - Это кнопка лучшая из всех. Подходи и дотронься вместе со мной. После этого ты уже никогда не вернешься к остальным кнопкам. Это Кнопка Абсолютного Счастья, и она в твоем распоряжении, если хочешь.
      – Крыса-Полное-Счастье, мне очень не хочется говорить тебе, но происходит революция, и твоя задница превратится в салат, когда сюда ворвутся бунтовщики.
      – Это невозможно, крыса. Ведь я Бог Совершенного Удовольствия. Никто не может уничтожить меня. Я только стараюсь…
      Она вновь сунула нос к центральной кнопке. Ее глаза засветились, хвост вздернулся вверх, язык затрепетал, и она сделала полный кувырок.
      – Я только начинаю входить в экстаз, - сказала она, возвращаясь вновь на свое место. - Это кувыркание - всего лишь переходная стадия. Высочайшее достижимое наслаждение - движение энергии без напряжения мышц. Чистые настоящие удары, друг мой. Иди, попробуй сам.
      – Я могу только сказать, что ты не знаешь легенду об этом Куполе Наслаждений, Крыса-Большое-Полное-Счастье.
      – Знаю ли я легенду? Да я сама легенда. Я - Свет. Я - Звонок. Я - Совершенство. Я - Веселье. Я - оно! Я знаю все.
      – Хорошо, тогда я предполагаю, что ты знаешь о том, что внизу есть несколько революционеров, которые уже прогрызли себе путь к этой чертовой коробке с предохранителями. Они хотят отключить всю лабораторию.
      – Должно быть, ты шутишь, мистер. Никто не может отважиться сделать такое в государственной лаборатории.
      – Вот так же думал и я, о, Большой-Звонок-Совершенного-Наслажденья. Я думал, что мы неуязвимы. Но…
      Крыса-Полное-Счастье быстро бросилась к центральному звонку и ткнула в него носом, она наклонялась, наклонялась, наклонялась, пока ее глаза не закатились, а хвост не свалился на пол, и удерживала это состояние, потому что то была ее единственная ценность.
      И вот оно все же случилось. Черт возьми. Я знал это. Бунтовщики добрались до…
      – Эй, что здесь происходит!
      – Мой звонок не работает.
      – Мистер, где же мой звонок!
      – Поскорее, сделайте что-нибудь! Вы же знаете, я не могу жить без моих импульсов!
      – Я у предпоследней кнопки, и это так прекрасно…
      Они уселись в темноте, медленно постигая последнюю часть легенды о Куполе Наслаждений, которая гласит, что всякая крыса, попадающая сюда и однажды взятая отсюда, больше никогда сюда не возвращается. А это, дорогие друзья, самое лучшее, что может случиться с крысой.
      – Позовите сторожа, черт возьми, кого-нибудь! Пожалуйста! Мой брат нуждается в помощи. Дайте шланг с водой… дайте…
      Они начали бессвязно бормотать. Потому что почти целый год их беспокойство было подавлено, а теперь в один миг вырвалось наружу. Вот и настало мое время, теперь я должен руководить ими:
      – Мои приятели-крысы, познавшие Радость, это работа всего лишь шайки революционеров, которые ничего не знают о тех невероятных удовольствиях, которыми можно здесь наслаждаться. Мы должны уничтожить их!
      – Боже мой, да, да, крыса. Давайте начнем!
      – Дайте мне… дайте мне… ах, боже мой, я не могу выдержать это…
      – Ты не можешь выдержать это? Я Бог Совершенного удовольствия, Главный Звонок, Счастливейшая из Счастливых…
      – Заткни свою пасть, мы все в одной лодке.
      – Вот это истинная правда, крысы, познавшие Радость, и ваша лодка вот-вот пойдет ко дну, если вы сейчас не поможете мне!
      – Верно, мы с тобой. Идем, идем и схватим крыс, которые выключили энергию. Схватим их и убьем, без всяких сомнений, а через полчаса вернемся сюда.
      – Ох, я чертовски плохо чувствую себя, я не могу идти.
      – Мой звонок… мой чудесный звонок…
      – О, звонок из звонков, прекраснейший из всех, когда-либо существовавших…
      – Прекращайте комедию, крысы, познавшие Радость, и следуйте за мной, через стеклянный занавес.
      – Через стеклянный занавес? Никогда! Я поклялся никогда не переступать за него!
      – Верно, лучше утопиться в кошачьем дерьме.
      – А НУ, ПОШЛИ, ЖАЛКИЕ НАРКОМАНЫ! ЛИНИИ НАСЛАЖДЕНИЙ УЖЕ ОБРЕЗАНЫ!
      – Верно, верно, и мы должны их подключить. Мой кузен разбирается в шоковой электротерапии. Он знаком с этим дерьмом, крыса, давайте поищем отвертку.
      Что за бестолковая армия собралась сзади меня. Но по крайней мере они следуют за мной, через стеклянный занавес…
      – Ах, боже мой, какой ужас, я не могу вынести этого, стеклянный занавес уже раздвигается…
      – О, стеклянный занавес, я вернусь. Я только хочу раздобыть ведерко воды, чтобы залить огонь. Мой дядя командует кормушкой с водой. Он должен знать, что делать.
      – Ну, пожалуйста, крысы, к оружию!
      – Господи, как темно в этом коридоре. На кого это я наступил…
      – Звонок исчез. Я просто лежал здесь, и звонок исчез.
      – Да, все звонки перестали работать, но мы собираемся прекратить эти безобразия. Идем с нами, поднимайся.
      – Но я только что пришел сюда!
      – Идем с нами, Брат-Звонок, мы побудем с полчасика вместе в этой чертовщине. Сейчас мы собираемся проучить некоторых умников, которые решили над нами посмеяться… посмеяться… святой боже, взгляните на это!
      Это, разумеется, было страшное зрелище. Внизу, на самом полу лаборатории, маршировали революционные крысы, выстроившись в шеренги, все в полном боевом порядке, все вооружены заостренными хирургическими инструментами, на всех одеты хирургические наперстки, выполняющие роль шлемов, которые ярко блестели при лунном свете, падавшем из окна. Они маршировали, и топот их ног отдавался по всей лаборатории. А Большой Центральный Барабан-тренажер вертелся и вертелся, посылая, словно вспышки, свою передачу, и наконец-то отфокусированный фильм теперь отображался на стене. Там вновь появились обезьяны, самых неполноценных видов, они прыгали вокруг и колотили по деревьям. Возможно, если бы я смог выдать свое Новое вскрытие в таком же бешеном темпе, какой сейчас демонстрировали обезьяны…
      Но теперь слишком поздно думать об этом. Мне придется заняться своей армией и привести ее в форму.
      – Ну хорошо, солдаты, стройтесь.
      – Я так ослаб, мистер, что даже пукнуть не могу, с чего вы взяли, что я смогу устоять в строю? Верните мне мой звонок… крыска хочет свой звонок.
      – Поддержите эту крысу. Направо. Вперед, марш!
      – У меня ужасная слабость. Я становлюсь как Замерзшая Мышка.
      – Нам нужно раздобыть свой собственный генератор и поддерживать его в работе круглосуточно, охраняя с собаками.
      – Все собаки уже в руках неприятеля, мой крысеныш. Забудь о собаках.
      – Эй, что это такое? Уж не ждешь ли ты, что мы будем ползком спускаться вниз с Террасы Наслаждений, а?
      – Под прикрытием темноты, крысы, испытавшие наслаждение. Следуйте за мной.
      – Замерзшую Мышку в бутылке пустой нашли как-то раз в Рождество. Ты когда-нибудь слышал эту песню?
      – Тише, ты!
      – Замерзшая Мышка от голода сдохла рождественским утром как раз. Мне нужно выбраться из этой бутылки…
      С крысами, познавшими наслаждение, одни проблемы: их мозги напоминают желе, и они не в состоянии понять, что делают. И это воинские силы, с которыми я должен остановить революцию.
      – Хорошо, мистер, мы последуем за тобой.
      – Наша цель - химический шкаф, понятно?
      – Все-таки коробка с предохранителями важнее, Джим. Я не пойду никуда без своего маленького звоночка.
      – Я сделаю тебе все эйфорические инъекции, какие только есть в химическом шкафу. Они поддержат тебя, пока мы возьмем командование в свои руки и восстановим звонки.
      – Нам придется написать правительству, чтобы установили звонки с питанием от батареек.
      – Пружинные звонки! Носи их на хвосте, и тогда твой звонок будет всегда под рукой.
      – У меня выпали все зубы, разве не так? Вы только взгляните, ведь они на самом деле выпали?
      – Ты выдумываешь, крыса. Ты отстаешь.
      – ПРЕКРАТИТЬ РАЗГОВОРЫ В СТРОЮ!
      – Ах, отстань, мистер, я только что потерял свои передние зубы.
      Пестрая компания. Но это лучшее, что я мог собрать при таких обстоятельствах. А теперь, вниз по этому шесту и на пол.
      – Я помню те дни любви, под Куполом Наслаждений, это было время утонченного восторга и великолепия…
      – Подтолкните этого говнюка вперед, слышите!
      – …когда я познал все, когда я превратился в Высший Восторг…
      – Вниз по столбу, малый, и выбрось из головы эти сантименты!
      – Врежь ему под зад, слышишь, я здесь повис на хвосте!
      – Сюда, крысы, прыгайте вместе со мной в тень.
      – …я охотился за несметным числом удовольствий, проходивших мимо меня, я был переполнен…
      – Переполнен дерьмом. Давайте-ка лучше двигаться, пока нас здесь не накрыли!
      Шесть-восемь одуревших от наркотиков и познавших наслаждение крыс помогают мне одержать победу над превосходящими силами противника. Как я могу использовать их с максимальной выгодой?
      – Вон там, крысы, видите вон ту дверь?
      – Где в боевой готовности стоят все эти солдаты?
      – Да, эта дверь. Мы собираемся порушить их ряды.
      – Порушить? Он сказал, что мы должны порушить?
      – Он сказал, что они русские. Ни на каких русских я идти не собираюсь.
      – Я застрелю следующего, кто будет разговаривать!
      – Только удостоверьтесь, что вы попадете в вену, вот все, о чем я прошу.
      – Хорошо, а теперь медленно и осторожно следуйте за мной, вот под эту полку с клетками… вот так, пригибайтесь…
      Нам пришлось пройти мимо Большого Центрального Барабана-тренажера, который все еще быстро вращали бунтовщики. По обе стороны от него маршировали вооруженные патрули, их оружие поблескивало в темноте.
      – …всякий раз, когда я погружался в чистейшее озеро предельного удовлетворения, осознавал, что я был совершеннейшим Божеством…
      – Ты наступил мне на хвост, безглазый мудак!
      – Эй, я собираюсь немного "позвонить", а как вы? Вы можете слышать?
      – Эй, здорово, что это получилось!
      – Прямо с самого начала? Очень приятные ощущения?
      – Да, да, это произошло, давайте попробуем это прямо сейчас!
      – Тихо, крысы!
      – В воздухе какие-то радиопомехи. Я даже могу чувствовать их.