Глава 1

Вот уже полчаса он коршуном кружил вокруг небольшой летней кафешки на Остоженке, но девушка заказала уже третью порцию кофе и уходить, судя по всему, не собиралась И зачем он назначил ей это чёртово свидание? Ляпнул дурак, не подумав, а теперь эта крошка должна расплачиваться погибшими нервными клетками и разрушенной психикой — это ждёт каждую девушку, которая, на свою беду, испытает на себе его неотразимое мужское обаяние. Сколько раз он давал себе клятву не связываться с хорошенькими и порядочными девушками, но, увы, — какая-то необъяснимая сила тянула бедняжек в его объятия, и они вскоре погибали, чахли от его безразличия, равнодушия и наглого обмана.

Он намеренно опоздал на пятнадцать минут, надеясь, что она, если даже и придёт, не станет его дожидаться. Но она сидела в назначенном месте и пила кофе, привлекая мужиков своей сногсшибательной внешностью, будь она неладна! Ведь это именно из-за её красоты и нежных лучистых глаз он заговорил тогда о встрече в переполненном троллейбусе, когда по-медвежьи влез каблуком на её изящную белую туфельку, заставив хозяйку даже прикусить от боли нижнюю губу. То, что она не закричала и не облаяла его, неуклюжего, а даже почему-то извинилась, что подставила ногу, мешая ему выйти, и толкнуло его на очередное нарушение клятвы. Он помог ей выйти из троллейбуса, вытер туфельку своим носовым платком, миллион раз извинился, кляня себя последними словами, и предложил встретиться на Остоженке — дать ему возможность загладить свою вину более действенным, чем пустые слова, способом.

Самое противное во всем этом было то, что она ему понравилась. Впрочем, и до неё многие нравились, однако это не мешало ему портить им жизнь. Он был уверен, что и эту ждёт та же участь — какая-то заноза, сидевшая в нем, не давала покоя ни ему, ни другим, и, что бы он ни пытался с этим поделать, результат был один: слезы, обиды и проклятия в его адрес.

Она ждала его уже двадцать минут, и это не было рекордом — другие ждали и больше. Ну что за дура! Ей бы сейчас встать, отодвинуть чашку и бежать без оглядки куда глаза глядят, так нет, сидит, дожидается, треплет его железные нервы! А ведь эта точно дождётся. По её обаятельному личику и умным, немного усталым глазам было заметно: уверена, что дождётся. Что ж, пусть не жалуется потом, что это он во всем виноват. Видит бог, он давал ей возможность избежать беды, сама не захотела. Что ж, пеняй на себя, голубушка. Опаздывать, в конце концов, неприлично.

Он набрал в лёгкие побольше воздуха и остановил свой «БМВ» прямо у тротуара, где сидела Светлана и с ненавистью глядела на только что принесённую официантом коричневую бурду в пластмассовом стаканчике.

Услышав скрип тормозов, она обернулась, увидела его, и смущённая улыбка озарила её милое личико. Без малейшей тени обиды или недовольства! Вот странный народ. Ну хоть бы кофе выплеснула в его наглую рожу или туфлей запустила! Так нет, сидит, радуется, того и гляди ещё извиняться начнёт. И откуда только такие берутся на его бедную голову?

— Привет! — помахал он ей рукой, не выходя из машины. — Надеюсь, я не опоздал?

— Ну что вы. — Она поднялась и на длинных стройных ногах пошла к нему. — Просто я пораньше пришла. Люблю это место.

— Ну да, и кофе, наверное, здесь отличный! — рассмеялся он. — Не хочу лишать вас этого удовольствия, но, может, прокатимся по городу?

— А почему бы и нет? — Она спокойно пожала плечами, обошла машину, сама открыла дверцу и села рядом с ним на переднее сиденье, обнажив колени. — Вперёд, командир! — задорно сказала она, и он, резко рванув с места, начал перестраиваться в левый ряд, нагло подрезая другие машины, чтобы повернуть к храму Христа Спасителя.

— Вы меня ещё раз извините за тот казус в троллейбусе, — начал он разговор, который должен был закончиться, как он знал по опыту, на заднем сиденье его «БМВ» страстными вздохами и горячими объятиями. — Я давно уже отвык ездить на общественном транспорте, все больше на машине, — он с сожалением вздохнул. — Что поделаешь, приходится чем-то жертвовать.

— Не прибедняйтесь! — рассмеялась она, разглядывая его мужественный профиль. — Не так уж много вы и теряете, сидя в таком шикарном авто. Кстати, вы её просто украли или опосредованно?

— Не понял, — нахмурился он.

— Ну как же, — она потрогала переднюю панель, — можно угнать машину на улице, а можно сначала украсть деньги, работая в какой-нибудь фирме, а потом уже на них купить такую машину. Вот и получается, что в любом случае она ворованная. Честно ведь в наше время такие деньги вряд ли заработаешь. — Она внимательно посмотрела на него.

— Вы меня осуждаете? — усмехнулся он.

— Нет, сейчас все так живут, и вы не исключение. — Она вздохнула. — К сожалению.

— У вас необычные взгляды на жизнь. Если бы все так рассуждали, то мы бы сейчас с вами ехали не на «БМВ», а на телеге. Такие, как я, создают общественные ценности, строят цивилизацию, двигают прогресс, а вы говорите: к сожалению. Благодарить должны.

— Давайте оставим это. — Она обворожительно улыбнулась. — Вас, по-моему, Егор звали, когда вы наступали мне на ногу?

— Меня и сейчас так зовут, — буркнул он, пытаясь задавить вспыхнувшую обиду. — Вы тогда не поверили?

— Да нет, просто многое изменилось с тех пор… Вот здесь сверните, пожалуйста, налево.

— Зачем?

— Не люблю центр.

— Ради бога, как прикажете.

Он свернул в переулок и поехал к Бульварному кольцу. Эта девушка оказалась не такой, как все прежние, которые, едва завидев его машину, начинали визжать от радости и восхищения. У этой на уме было что-то другое. Интересно, когда она предложит ему заняться любовью? Обычно это происходило после ресторана в «Метрополе», куда он водил своих жертв и куда собирался повести и Светлану.

— Вы бы хотели заняться со мною любовью? — вдруг спросила она, глядя перед собой на дорогу.

— Что, вам уже приспичило? — не поверил он своим ушам, бросив недоуменный взгляд на её серьёзное лицо.

— А чего тянуть? — Она повернулась к нему. — Лучше уж быстрее покончить с этим, если иначе нельзя, и перейти к более серьёзным делам.

— Это каким же? — им начало овладевать беспокойство, и он едва успел затормозить перед остановившейся у светофора «Скорой помощью».

— Больно вы быстрый! — звонко рассмеялась она. — Или думали, что возьмёте своё — и до свидания? Нет, я, конечно, не против того, чтобы переспать с таким красавцем, почему бы и нет — надо же как-то разнообразить свою жизнь, но ведь она существует не только для этого. Или я не права?

— Что-то вы темните, милая, — начал злиться он. — Я так не люблю. Может, откроем карты? Мне скрывать нечего — у меня все пять тузов в рукаве.

— Но тогда нечего и открывать, — она усмехнулась. — Трогайтесь, уже зелёный.

Он включил скорость и нажал на газ, подгоняемый сигналами сзади. Как она умудрилась так быстро смутить его? Нельзя же, в конце концов, так набрасываться на человека, не оставляя ему никаких шансов на победу. Не она, а он ведёт эту машину, а значит, и заказывает музыку. Ишь, разошлась, как у себя дома! Надо бы поставить её на место…

— Да вы не переживайте, Егор, — с мягкой улыбкой снова заговорила она. — Мне ничего от вас не нужно. Почти.

— Это вы все так говорите, — проворчал он. — А потом, чуть что, сразу под венец или в тюрьму за изнасилование норовите упечь. Предупреждаю; со мной такие номера не проходят. Вы не смотрите, что я на «БМВ» езжу, у меня денег нет, все в обороте, я нищий, как бездомный пёс, у меня даже ещё особняка своего нет и крыса в холодильнике уже в мумию превратилась. Зато у меня очень хорошие адвокаты. Так что, кроме моего мужского достоинства, с меня взять нечего.

— И большое оно у вас? — усмехнулась она.

— Достоинство-то? — он смерил её взглядом. — Для вас хватит.

— А все-таки?

— Ну, я никогда не измерял… — вдруг стушевался он.

— А чем вы, мужчины, его меряете?

— Ну, кто чем, — он пожал плечами, чувствуя, что начинает краснеть. — Кто линейкой, кто рулеткой — у кого что есть под рукой.

Тут она громко рассмеялась, и он почувствовал издевательские нотки.

— Ой, не могу, Егор! — она зажала рот ладонью, сдерживая приступ хохота. — Насмешили! Я же о достоинстве вас спрашиваю, а не о… — она опять подавилась смехом. — Ну, вы даёте! Ещё немного, и я бы узнала размер вашего второго «Я»! Невероятно!

Егору стало совсем не по себе. Он попался как мальчишка на дурацкую уловку и сейчас вынужден краснеть перед этой стервозной женщиной, невесть что делающей в его машине. Подумаешь, красавица, цаца белозубая! Он, между прочим, ничем не хуже других. И что это ей взбрело в голову?

— Что-то у вас уверенности в глазах поубавилось, — закончив смеяться, сказала она. — Я, часом, настроение вам не испортила?

— Не велика персона, — буркнул он. — Куда прикажете ехать?

— Пока прямо, командор, — уже серьёзно проговорила она, разглядывая мелькающие за открытым окном машины здания. — Так вы не ответили на мой вопрос.

— Который — о любви или о достоинстве?

— О любви. Мы же не дети, Егор, я все понимаю. Вы очень респектабельный мужчина, у вас красивая машина, наверняка прибыльная работа и куча соблазнительных женщин, которые вам уже порядком поднадоели, потому что вы для них не мужчина, а мешок с деньгами. Угадала?

— Почти, — он хмуро улыбнулся. — Только вот насчёт женщин ошиблись. Не деньги их привлекают, а я сам, моя обворожительная персона. Они влюбляются в меня пачками, и, что самое удивительное, я тоже увлекаюсь, но ненадолго. — Егор сел на своего конька и начал вешать лапшу на уши. — Они, дурочки, прикипают ко мне всем сердцем и требуют взаимности, а где её взять, если через три дня я уже и смотреть на неё не могу, не говоря уж о сексе. И начинается круговерть: скандалы, слезы, угрозы и прочая ерунда, от которой меня тошнит. Сколько раз говорил себе: не связывайся ни с кем, отдохни, Егор, — так нет, ничего не получается. Это потому что сердце у меня очень доброе, не могу смотреть, как ближний страдает, сохнет от любви ко мне. Я ведь не железный. Приходится все делать так, чтобы они сами начинали меня ненавидеть, — тогда и расстаться проще. Сколько сердец разбил — и не вспомню…

— Наверное, когда ко мне ехали, тоже думали, что я стану мучиться? — сочувственно спросила она.

— А что, разве нет? Только не отрицайте, что вы в меня влюбились. Я по глазам вижу. Вы просто без ума от меня, даром, что ли, почти час дожидались. А теперь делаете вид, что я вам неинтересен. Старо, милая, аки мезозой, это мы уже проходили. И неубедительно. Можете говорить что угодно, но меня не обманешь.

— А я и не пытаюсь, — пожала она плечами. — Тем более что вы так замечательно читаете по глазам. — В её голосе промелькнула нотка иронии. — Я же не кочевряжусь, не притворяюсь, как другие, честно говорю, что мне не нужны ваши деньги. Я девушка простая. Нужно в постель — пожалуйста, захотите, чтобы ушла, — ради бога! Стоп! Остановите вот здесь.

Егор затормозил и остановил машину у тротуара, недалеко от Домжура на Суворовском бульваре.

— В чем дело? — недовольно спросил он, не видя вокруг ничего примечательного.

— Тс-с… — Она прижала палец к губам, глянула на него чувственной синевой своих больших глаз, потом неожиданно притянула его лицо к себе и крепко поцеловала в губы, обвив шею руками.

Поцелуй был долгим и страстным, таким, что два мужика, стоявшие рядом на остановке, закурили по сигарете, пропустив подошедший троллейбус, и беззастенчиво вытаращились на них, приготовившись к бесплатному эротическому спектаклю.

Егор не мог оторваться, чтобы набрать воздух, — так сильно она прижималась к нему губами, не давая перевести дыхание. Губы у неё были мягкими и нежными, а умелый язычок по-хозяйски шнырял по всем закоулкам его рта, вызывая желание. Когда понял, что если сейчас не вздохнёт, то погибнет, он с силой оттолкнул девушку от себя и стал жадно глотать воздух. Она игриво смотрела на него, готовясь к очередному нападению.

— Ну… вы даёте, — хрипло проговорил Егор. — Присосались как…

— Пиявка? — подсказала она и рассмеялась. — Ничего, привыкнете. Идёмте ко мне домой, вон мой подъезд, — она ткнула рукой за остановку. — Видите, это мой дом.

— Нет. — Егор решительно помотал головой и вытер губы рукавом белой рубашки. — Я по чужим домам не ходок. Мало ли что… Мы все больше у себя.

— Вы просто ещё очень молоды, Егор, — она ласково погладила его по щеке. — Вас запугали ваши друзья-бизнесмены, вот вы и боитесь всего. Вы же не москвич?

— Нет, — мотнул он головой. — Я из Самары, у нас тут своя фирма, «Саман», может, слышали?

— Нет, не слышала, но догадываюсь, что такая же, как и все, — полукриминальная. Или вы думаете, что если надели белую рубашку и сели в «БМВ», то стали настоящим бизнесменом? — Она жёстко усмехнулась. — Не тешьте себя иллюзиями, мальчик. Через год-два ваша фирма развалится, все руководство разбежится с награбленным, а остальные останутся с носом. И не спорьте! — Она зажала ему рот ладошкой и нежно улыбнулась. — Не обижайтесь на меня, но я старше вас и больше знаю. Так вы не хотите пойти ко мне домой?

Егор решительно помотал головой. Светлана вздохнула:

— Что ж, тогда придётся здесь.

— Но ведь люди смотрят! — воскликнул он с ужасом, оторвав её руку ото рта. — Давайте хотя бы уедем в тихое место, я тут знаю одно такое…

Она серьёзно посмотрела на него и вдруг опять расхохоталась.

— Господи, юноша, да у вас один секс на уме! Как же вы своими делами ворочаете? Я совсем ведь не то имела в виду.

— Не понял, — опешил Егор.

— Я хотела сказать, что придётся нам поговорить здесь, если домой ко мне вы идти не хотите.

— А-а, — протянул он разочарованно. — Тогда валяйте.

Она внимательно посмотрела на него и тихо проговорила:

— Я знаю, что вы честный парень, Егор, хотя и считаете себя негодяем. Не думаю, что вы сразу поймёте мою просьбу, но… я хочу доверить вам на хранение… свою душу. Нет-нет, не пугайтесь, — успокоила она, видя его недоуменный взгляд, — это только на время, на несколько дней, может, на месяц — не больше, — она говорила быстро, словно боясь, что он, не дослушав, просто выгонит её из машины. — К несчастью, так сложилось, что мне больше некуда её спрятать, а держать при себе — обстоятельства не позволяют.

Она замолчала и нервно потеребила край платья, раздумывая, как бы подоходчивее выложить ему то, что хотела сказать. Но Егор не стал ждать, перебил вопросом.

— И сколько вы рассчитываете мне за это заплатить? — усмехнулся он. — Надеюсь, столь экстравагантная просьба имеет под собой материальную основу?

— Естественно! — она оживилась. — Вам даже не нужно будет работать в вашей фирме, если, конечно, кроме денег, вас там ничего не держит. По окончании работы вы будете достаточно обеспечены, чтобы открыть своё дело. И дело очень солидное: вы сможете обеспечить и своих детей, и их внуков. Получите очень много, очень, но только после окончания дела. Если, конечно, живы останетесь. В противном случае контракт аннулируется. Вам все ясно?

Егор тупо кивнул. Она продолжала:

— Вот только не пойму: вас что, только деньги интересуют? Почему вы не спрашиваете о деталях?

Или к вам каждый день обращаются с подобными просьбами? — она была несколько озадачена Егор повернулся к ней всем корпусом, придирчиво осмотрел дорогие бриллиантовые серёжки в её маленьких розовых мочках, изящные золотые колечки с рубинами, прикинул в уме их стоимость и удовлетворённо проговорил:

— Видите ли, моя дорогая Светлана, что бы вы там ни говорили, но я все же бизнесмен и сначала всегда оцениваю свою выгоду, а потом уже говорю о деталях. — Он смерил её самодовольным взглядом. — Я уверен, что в мире нет ничего такого, чего нельзя было бы сделать за хорошие бабки. Поверьте, чтобы добраться до московских высот, мне пришлось немало потрудиться. Там, у нас в глубинке, люди не очень щепетильны в средствах достижения своих целей, и, если уж пошёл такой откровенный разговор, мне даже приходилось быть довольно грубым с людьми, а попросту говоря — убивать тех, кто мне мешал. Судя по всему, деньги у вас действительно есть, а они в данный момент мне как раз очень нужны. Мне плевать, что вы там задумали, но если сумма будет достаточной, чтобы я смог выкупить фирму у своих друзей, то я подпишусь под чем угодно.

Она недоверчиво посмотрела на него и спросила:

— А вы не слишком самоуверенны насчёт своих способностей?

— Боюсь, что я сейчас даже излишне скромен, — хмыкнул он. — Учтите, что вы меня ещё совсем не знаете, но я способен на многое — Но вы хотя бы понимаете, о чем идёт речь?

— Да, вы ведь сказали что-то о хранении… — Но речь идёт не о драгоценностях или деньгах а о нематериальной субстанции, так сказать…

— Мне все равно, — самодовольно усмехнувшись, перебил он. — Что бы вы мне ни доверили, я найду, где и как это спрятать, чтобы ни одна собака не добралась, и верну вам все в целости и сохранности, но только в обмен на ваше вознаграждение, о котором, надеюсь, мы сейчас все-таки начнём говорить конкретно. Итак, сколько?

Она улыбнулась, глядя на него, как на малое дитя, и вздохнула:

— Кажется, я в вас не ошиблась, мой мальчик. Я ещё тогда, в троллейбусе, поняла, что вы падки на красивых женщин и на деньги. Не думала, правда, что в такой степени, но это даже и лучше.

— Вы правы, только деньги, в отличие от женщин, мне никогда не надоедают — Он лукаво посмотрел на неё. — Я готов ухаживать за ними, говорить им комплименты, спать с ними, ласкать и выполнять все их желания как угодно долго. У меня на них, простите за грубость, всегда стоит. Деньги — моя слабость и моя сила. Сначала я полюбил их, а потом уже женщин. Вы понимаете меня?

— Да уж, — пробормотала она, — вы тот, кто мне нужен. Я, правда, по наивности своей, думала, что одних денег вам будет недостаточно, и поэтому предлагала ещё и себя в придачу. Но если вас интересует только грубая наличность, то…

— Ну, вы уж не торопитесь так, — улыбнулся он, лизнув глазами её обнажённые колени, — заложите на всякий случай в смету расходов и своё тело — мало ли…

— Вы, кажется, хотите оскорбить моё женское достоинство? — улыбнулась она. — От некоторых мужчин мне доводилось слышать, что я для них дороже всех сокровищ мира.

— Они, наверное, ничего не смыслили в бизнесе, — хмыкнул он в свою очередь. — Женщина может быть хороша лишь как приятное дополнение к счастью мужчины, но не как его основа. Вам или льстили, или слишком переоценивали. Но давайте все же перейдём к делу.

— Может, все-таки зайдём ко мне?

— А ваш муженёк меня не убьёт?

— Он сейчас в Нью-Йорке. Поезжайте вон в ту арку за остановкой и направо во двор, там поставите машину, и мы поднимемся с чёрного хода.

Егор послушно завёл двигатель и плавно тронулся с места. Припарковав машину рядом с детской площадкой в небольшом уютном дворике, усыпанном тополиным пухом, он пошёл вслед за ней в подъезд старинного шестиэтажного кирпичного дома. Бабки, сидящие у подъезда, не обратили на них никакого внимания, увлечённые своей беседой о прошлых замечательных временах застоя, и они поднялись на второй этаж к высоким двустворчатым деревянным дверям её квартиры. Светлана достала из сумочки ключи, открыла замок и пропустила его вперёд.

— Прошу вас, молодой человек, в мои апартаменты. Заходите, не стесняйтесь.

Он вошёл внутрь и замер от восхищения, охватившего его при виде роскошной обстановки огромного жилища. Холл размером с Каспийское море был увешан зеркалами, в которых многократно отражались старинная мебель, большая хрустальная люстра и толстые ковры на полу и на стенах. Его материальное положение позволяло лишь снимать двухкомнатную квартиру на окраине города, но он всегда мечтал иметь вот такой шикарный дворец в самом центре Москвы. Здесь просто пахло богатством и аристократизмом, во всем ощущался тонкий вкус и солидность многих поколений. Тут жила голубая кровь, настоящие богачи, сильные и властные, рядом с которыми таким, как он, провинциалам нельзя даже встать рядышком, сколько бы денег они ни заработали. Наследственность, как и дворянский титул, — её не купишь.

— Ну, что вы встали, проходите в гостиную, — сказала она, запирая дверь. — Разуваться необязательно, у нас все по старинке.

— Да уж, вижу, — пробормотал Егор, проходя по богатому ковровому покрытию в комнату, обставленную с ещё большей роскошью — Это ваша квартира?

— Вы сядьте, расслабьтесь, я сейчас принесу что-нибудь выпить. Хотя вы же за рулём, вам нельзя?

— Не говорите глупостей, — усмехнулся он, садясь в глубокое кожаное кресло у резного столика красного дерева, — это нищим нельзя, а мне — можно.

Она пожала плечами и вышла. Егор увидел на столике хрустальную пепельницу, достал сигареты и закурил. Руки его слегка подрагивали от волнения. За тот год, что он прожил в столице, ему ещё ни разу не доводилось бывать в таких старых квартирах, где царит гармония формы и содержания, обстановки и хозяев. Нет, конечно же, его знакомые покупали себе жилища и побольше, и подревнее, и тоже в центре, но то были лишь жалкие попытки подделаться под настоящий вкус, щедро сдобренные дурными деньгами, дешёвыми духами и дорогой обстановкой — жалкой подделкой под западные образцы. Теперь он понял, чего им всем не хватало — у них был другой образ жизни, они были из другого мира и никогда не станут настоящими аристократами, сколько бы денег ни имели и ни тратили на показную помпезность. В душе они навсегда останутся невежественными провинциалами, и это постоянно будет вылезать наружу.

— Я принесла коньяк, — сказала она, входя, и поставила на столик серебряный поднос с бутылкой «Камю» и двумя бокалами. — Это настоящий, французский, — улыбнулась она. — В Москве нынче такого нет.

Она плеснула жидкости в бокалы и села рядом с ним в другое кресло.

— Ну, выпьем за знакомство? — Она с улыбкой протянула ему напиток. — Я очень рада — Взаимно.

Они чокнулись и выпили.

— Для начала предлагаю перейти на «ты», — сказала она. — Терпеть не могу выкать с партнёрами.

— Согласен. Так ты не ответила на мой вопрос, — напомнил он.

— На который? Ах да, насчёт квартиры. Да, она моя, вернее, моих родителей. Они умерли, и теперь мы живём здесь с мужем. Он, кстати, раньше жил этажом выше, мы с ним друзья с детства.

— А кто он у тебя?

— Лучше не спрашивай, — она поморщилась. — Но тебе до него далеко, если ещё не дальше.

— Так это его деньги ты хочешь отдать мне?

— Как тебе сказать, — она взяла из его пачки сигарету и закурила, — мы с ним никогда не знали, что такое нищета и проблемы с деньгами — такими уж нас вырастили. Это как-то связано с золотом партии или чем-то в этом роде. Ведь все нынешние денежные мешки, я имею в виду настоящие, а не такие, как вы, временные рвачи, вышли из партийной касты, все их доходы и источники богатств давно известны соответствующим ведомствам, в которых мой муж тоже успел поработать, пока они хоть что-то из себя представляли. Но зачем тебе все это? Если тебя волнуют деньги, то я скажу лишь, что такие, как ты и твои боссы, существуют только потому, что это выгодно таким, как мой муж. Если он захочет, то ты станешь богатым, а его желания во многом зависят от меня, потому что его род моложе моего.

— Вы что, до сих пор придерживаетесь дворянской иерархии? — удивился он.

— Конечно, — просто ответила она, — если это потерять, то что тогда останется? Должны же мы чем-то отличаться от быдла. Мне есть чем гордиться и что терять, в отличие от многих и от тебя в том числе. Ты же слышал, наверное, про дворянское собрание, которое вновь открылось в Москве? Это не только и не столько элитарный союз, а прежде всего попытка поделить сферы влияния старинных родов на таких вот, как ты. Это нечто вроде Мальтийского ордена, только в масштабах нашей страны. Но зачем я тебе все это говорю — все равно ничего не поймёшь. Ты же считаешь себя пупом земли, не так ли? — усмехнулась она.

— Не считаю, но хочу — Он смутился. — В глубинке России, между прочим, тоже были настоящие хозяева.

— Кто ж спорит? — Она опять усмехнулась. — Но только они все работали на Москву-матушку, к царю на поклон шли и мечтали жить здесь. И потом, что толку об этом говорить, если ты наверняка не помнишь, кем был твой прадед, даже если он и был, к примеру, помещиком или богатым купцом? Сейчас ведь все почти без роду и без племени, все коммунисты выкорчевали. А дерево, как ты знаешь, не может жить без корней. Вот только такие, как мы, и держимся. Но давай перейдём к делу. Сколько, говоришь, стоит твоя фирма?

Егор задумался. Такой поворот событий открывал ему гораздо большие возможности, чем обыкновенный бизнес, не приносящий никакого удовольствия, кроме денег. При таких раскладах он мог бы урвать себе кусок и побольше, и послаще. Если у муженька этой дурной бабёнки, которая, судя по всему, бесится с жиру, действительно столько денег и власти, как она утверждает, то нужно этим воспользоваться. Другого раза может не быть.

— Ты особо голову не ломай, мой мальчик, — съязвила она. — Все равно выше головы не прыгнешь. Бери только столько, сколько сможешь проглотить, а иначе подавишься.

— Не волнуйся, у меня глотка большая, — заверил он её на полном серьёзе. — Что ты подумаешь, если я скажу, что… — он сделал многозначительную паузу, — что ты или твой муж выполните любое моё желание после того, как я закончу дело?

— Но мы же не волшебники! — рассмеялась она одними губами, в то время как глаза насторожённо глядели на него. — Ты хотя бы определи круг своих потребностей, а я прикину, насколько это реально.

— Это вполне реально, если ты не наврала мне про своего муженька, — твёрдо сказал он. — Просто я ещё не придумал, что мне нужно ввиду раскрывшихся новых обстоятельств, а спешить не хочу, чтобы потом не пожалеть.

— Но ты можешь пожалеть в любом случае, если не справишься с заданием, — серьёзно проговорила она.

— А, ерунда! — отмахнулся он. — Если дело стоящее, можно и рискнуть.

— А если ты потом вообще ничего не захочешь? Мне будет неловко оставлять тебя без награды.

— Что ж я, дурак, что ли? — Он засмеялся и налил ещё коньяку. — Моли бога, чтобы смогла выполнить своё обещание, а за мой аппетит не беспокойся — я своего не упущу.

— Что ж, договорились, Егорушка, — довольно пропела она. — Значит, наш договор будет равнозначным: я обещаю тебе сделать все, что скажешь ты, в рамках, разумеется, возможного, а ты поклянись прямо сейчас, что сдержишь своё слово и поработаешь на меня месячишко, на моих условиях. Согласен?

Егор не раздумывал.

— Клянусь, с этого момента буду выполнять твои указания взамен на твоё обещание! — радостно проговорил он, поднимая бокал. — Давай хряпнем, что ли, по такому торжественному случаю?

— Непременно! — Она явно была счастлива, красивые глаза её лучились необыкновенным светом.

Я тоже клянусь выполнить своё обещание, каким бы оно ни было трудным.

Они поднялись и выпили на брудершафт, после чего она вновь присосалась к нему долгим и страстным поцелуем, который закончился минут через сорок на блестящем паркетном полу, когда они, уже измождённые и обнажённые, наконец разомкнули свои объятия и отвалились в разные стороны, тяжело дыша и постанывая от сладостной неги — Ну ты и штучка, — хрипло проговорил он, разглядывая красивое тело, на котором только что оставил следы своего пребывания в виде синяков на её ягодицах и семени на бёдрах. — Не завидую я твоему мужу. Он, бедняга, небось специально за границу укатил, чтобы ты его не замучила?

— Тебе не понравилось? — притворно испугалась она, распластавшись перед ним и глядя в рельефный потолок.

— Наоборот, только слишком уж много страсти. Если так дальше пойдёт, то у меня просто не останется сил на твоё задание…

— Кстати, о задании. — Она поднялась и села в кресло, наливая коньяк. — Давай наконец расставим все точки над этим тёмным делом, а то я боюсь, что ты не до конца понимаешь всю значимость моей просьбы. Иди, сядь в кресло и выпей, а я пока расскажу Егор нехотя поднялся, залез в кресло с ногами и взял бокал. Ему было необыкновенно легко и хорошо, и, казалось, ничто не может омрачить его весёлого настроения.

— Слушай меня внимательно. — Светлана вдруг нахмурилась, лицо её стало жёстким, глаза злыми и ироничными. — Назад дороги у тебя уже нет — ты поклялся, правильно?

— Так точно! — шутливо отдал он честь, не замечая перемены в лице прекрасной обнажённой девушки.

— Как ты помнишь, я говорила, что хочу отдать тебе на хранение свою душу.

— Было такое дело. — Он усмехнулся…

— И как ты себе это представляешь?

— Честно говоря, я думал, что это шутка и что ты имеешь в виду что-то действительно серьёзное и важное. Я ведь не ошибся? — Он, бедняга, все ещё смеялся.

— Жаль, что ты не воспринял этого всерьёз, — задумчиво глядя на него, проговорила она. — Придётся тебя разочаровать: я говорила правду.

— Брось ломать комедию, подружка! — все ещё не веря ей, воскликнул Егор. — Как это, интересно, я должен хранить твою душу? Кончай нести чушь, давай говорить серьёзно! И если ты сейчас скажешь, что это была шутка — твоё обещание помочь мне, — то я за себя не отвечаю. — Он нахмурился и, показал ей кулак размером с её голову. — Прибью ведь на месте.

Она ничуть не обиделась и не испугалась угрозы, а только сочувственно покачала головой:

— Учти, Егор, это может быть очень опасно для тебя. Я сама ещё точно не знаю, что из всего этого выйдет, но ты должен как зеницу ока хранить то, что я тебе доверю. Если потеряешь, то будешь убит, и это не пустая угроза. Тебя могут упрашивать, покупать, запугивать и даже пытать, но ты не должен отдавать то, что я тебе вручу, ни в коем случае. Когда придёт время, я сама найду тебя, и мы рассчитаемся с тобой.

— И как же ты собираешься отдать мне свою душу? — скептически ухмыльнулся он, уже начиная понимать, что Светлана не шутит. — Но все же — ты, часом, не рехнулась?

— Если бы, — вздохнула она грустно. — Лучше быть сумасшедшей и сидеть в психушке, чем. — Она умолкла и глотнула коньяку. — Но тебя это не должно волновать, это мои проблемы. Сделай что обещал, — и не пожалеешь.