Душа в рассрочку

— Какого черта? — хрипло спросил Егор. — Что вы задумали?

Словно муха пролетела в километре отсюда, а не Егор спросил — так отреагировали сидящие в машине на его любопытство. Он попытался выглянуть из машины и рассмотреть Светланины окна, чтобы хоть что-то понять, но его тут же вернули в прежнее положение, больно ткнув локтем в бок. Егор стал нервничать. Ему совершенно не нравилось, что они приехали сюда, куда Светлана просила его не приходить. Ему были непонятны их магические дела, но он точно знал, что ничего хорошего они замыслить не могли, по крайней мере для него и той девушки. Эти зверюги, которые уже умудрились ввести в заблуждение стольких людей и понаделать довольно много странных, необъяснимых вещей, судя по хищным физиономиям, были готовы на все, лишь бы уложиться в срок. Что они собираются делать — взрывать дом или пробивать им, Егором, как тараном двери в её квартиру? Но ведь они бронированные, тут даже его крепкий лоб вряд ли выдержит. Да и зачем им все это? Мучили бы уж его одного в своих казематах в Жулебино, так нет, решили, видать, присовокупить ещё и страдания несчастной беглянки, запершейся у себя дома. Ну, гниды, пробьёт его час! Из каждого, слышите, из каждого сотрудника АО «Судьба» он сделает участника похоронной процессии в качестве наполнителя деревянных ящиков на плечах безутешных родственников, если таковые вообще у них имеются. Больше он никого не станет жалеть и не будет раздумывать о последствиях. Если бы тогда он хотя бы вскользь прошёлся по ним, то те три кикиморы сидели бы сейчас не на лавочке, а в инвалидных колясках. Все было бы легче. Ишь, инвалиды какие нашлись! Да такими инвалидами можно забивать железобетонные сваи без всякого вреда для их, инвалидов, здоровья!

Все эти мысли и чувства кипели и бурлили в голове закованного в наручники Егора, когда во двор въехал Борис Маркович на его красавце «БМВ». Следом за ним вырулил Валера на своём «шестисотом» «мерсе». Увидев все это, Егор почувствовал, что крыша у него сейчас тоже куда-нибудь поедет.

— Вот и славненько! — обрадовался Семён Карлович, вылезая из машины. — Вытаскивайте его, мальчики.

Мальчики послушно вылезли и стали тянуть Егора за локти каждый в свою сторону.

— Ты че упираешься, гад?! — завопил кассир, тужась изо всех сил, в то время как завхоз молча пыхтел у другой двери.

Наконец они разобрались, и Егор очутился на земле, вбирая полной грудью тёплый летний воздух. Поставив свои машины в сторонке, приехавшие вышли и направились в их сторону. Борис Маркович был очень серьёзен, а Валера, глупец, улыбался.

— Егорка, братишка! — бросился он пожимать ему руки, словно не замечая, что они в наручниках. — Ты, как я посмотрю, прикинулся не слабо! А чего глаза такие печальные? Случилось что? — Он сочувственно посмотрел на него и покачал головой:

— Ай-яй-яй, как нехорошо.

Тут лицо его стало злым, и он уже тихо процедил:

— А я ведь предупреждал тебя. Не послушал, так теперь не обижайся, малыш. Я тебе говорил, что не собираюсь из-за тебя два лимона терять. И мне наплевать, что ты обо мне подумаешь, и не зырь на меня так — не поможет. Тебе же говорили по-хорошему, а ты не захотел. Сейчас сделаешь что попросят, и постарайся не огорчать ни меня, ни этих милых людей, которые сделают меня богатым Мне ведь тоже надоело под Толчком сидеть. Уеду я отсюда в Испанию, куплю там домик на побережье и забуду обо всем. Ты меня понимаешь?

Но Егор уже не смотрел в его сторону, потому что был занят тем, что слушал разговор бухгалтера и коммерческого директора у подъезда.

— Ну что, Закревский дал добро? — спрашивал Семён Карлович у Бориса Марковича.

— Дать-то дал, но беспокоится, что могут быть трупы.

— С какой стати? Этот же с нами теперь? — тот кивнул в его сторону, ничуть не тревожась, что он их слышит.

— Кто её знает, как она там? — пожал плечами бухгалтер. — Всякое может быть.

— Но ключи-то привёз?

— Слава богу, сделали наконец. Думал уже, что во всей России такого замка не найдётся. Она ведь двери из Швейцарии выписывала, не хухры-мухры, знала, паскуда, с кем дело иметь будет. Но ничего, ключик все-таки изготовили. Здесь все тихо?

— Да, бабульки постарались, сказали всем, что сейчас особо заразного преступника привезут на следственный эксперимент в четвёртую квартиру. Вон видишь, все из окон таращатся.

— Пусть таращатся. Что они хоть видят-то?

— Все, что положено, — хихикнул Семён Карлович, — «Скорые», оцепление, нас в защитных спецкостюмах и его, — он опять кивнул на Егора, — всего в язвах и струпьях. Так что не волнуйся, Боря, никто и носу на улицу не покажет. А двор, как видишь, мальчики уже огораживают.

Егор отвёл взгляд и увидел, что завхоз с кассиром протягивают вокруг поля битвы жёлтую ленту, привязывая её к деревьям и ограде.

— А Закревский как?

— Ничего, держится пока. Говорит, что, если сейчас не получится, уволит к чёртовой матери.

— Не хотелось бы, — вздохнул Семён Карлович. — Я уже как-то здесь стал привыкать.

— Ничего, вернёшься домой, в деревню, займёшься опять приворотами.

— Скучно, Боренька, хочется настоящей работы, вот как здесь, по-крупному…

— Ладно стонать, ещё не вечер, — перебил его собеседник. — Пора за дело. Мальчики уже закончили?

Мальчики уже стояли чуть поодаль и ждали приказа, почёсывая свои крепкие затылки. Кикиморы тоже нетерпеливо поглядывали в сторону своих непосредственных начальников, перестав болтать.

— Давайте, — скомандовал Семён Маркович, — тащите его к квартире.

— А мне можно посмотреть? — спросил Валера.

— Отчего ж нет? В конце концов, ваша помощь может понадобиться. Вы ещё не пытались уговорить своего коллегу?

— Бесполезно, я его знаю. Упёртый товарищ.

— Ничего, теперь уже никуда не денется, — ухмыльнулся Борис Маркович и первым вошёл в подъезд…

Сгрудившись на лестничной площадке второго этажа перед квартирой номер четыре, все, кроме бабулек, которые остались стоять пролётом ниже, глядели на то, как Семён Карлович пробует вставить ключ в хитрую замочную скважину замысловатой формы. Снаружи дверь ничем не отличалась от остальных железных, но, оказывается, она была изготовлена в самой Швейцарии и имела, как сказал бухгалтер, надёжность банковского сейфа. Смазанный маслом ключ легко вошёл в отверстие замка, «интеллигент» покрутил его туда-сюда, понял, что тот подходит и сможет открыть дверь, и довольно выпрямился.

— Путь, можно сказать, открыт, господа! — проговорил он. — Ну-с, кто пойдёт первым?

Все молчали. Егор не мог понять, чего они боятся, если могут открыть эту дверь и спокойно войти в квартиру. Но те явно чего-то страшились.

— Мальчики, может, кто-то из вас попробует? — усмехнулся бухгалтер.

— А чего, правда, давайте! — весело поддакнул коммерческий директор. — Войдите и поглядите, как она там, где прячется, что делает? Может, она в своей комнате закрылась? Тогда придётся ещё один ключ изготавливать. Ну, смелее!

Егор удивлённо посмотрел на дуболомов и увидел, что те буквально трясутся от страха, скривив свои мясистые губы и пряча от хозяев маленькие глазки. Это было по меньшей мере странно. Не может быть, чтобы два таких здоровенных мужика боялись одной девушки. Что-то тут было явно не так. Но он молчал, стараясь сдержать волнение, охватившее его при виде их беспричинного страха.

— Действительно, что тут страшного? — весело спросил Валера, выходя вперёд. — Если нужно только посмотреть, то давайте я схожу. Чего вола за хвост тянуть, время зря терять? Оно, как известно, деньги.

— И немалые к тому же, — хитро усмехнулся бухгалтер. — Что ж, воля ваша, ступайте.

Семён Карлович быстро повернул три раза ключ и сказал:

— Сейчас я открою, и вы побыстрее заходите, чтобы она остальных не увидела.

Валера смело подошёл к двери, и Егор заметил, как за его спиной Семён Карлович подмигнул бухгалтеру.

— Валера, нет! Не входи! — крикнул Егор, извиваясь в руках дуболомов, но было уже поздно.

Дверь открылась, и Валеру буквально втолкнули в квартиру, словно в клетку с голодным тигром, и тут же закрыли дверь на ключ.

— Ну вот и слава богу, — довольно рассмеялся бухгалтер. — Получилось так, как я и рассчитывал.

— Правильно! — поддержал его Семён Карлович. — А то чего нам своих мальчиков терять? Они нам ещё пригодятся, верно говорю?

Дуболомы облегчённо закивали, вытирая вспотевшие лбы, а старушки внизу мерзко захихикали.

И тут из-за двери раздался страшный вопль. Он то удалялся, то приближался, видно, несчастный метался по всей квартире, убегая от чего-то невообразимо жуткого. Он визжал, орал как сумасшедший, и столько боли и ужаса было в его голосе, что у Егора на голове зашевелились волосы. Неужели там была Светлана?! Но никого больше не было слышно, кроме криков человека, которого, казалось, разрывали на части. Вот он приблизился к дверям и стал молотить по ним руками:

— Выпустите меня, пустите!!! А-а-а!..

Крик оборвался тут же, у двери, и затем послышалось чьё-то приглушённое рычание, а через мгновение — отвратительное чавканье. Егора чуть не вырвало, а бухгалтер удовлетворённо сказал:

— Все идёт отлично, друзья мои. Она сбросила энергетику. Сейчас насытится, и можно будет запускать нашего беглеца. — Он посмотрел на Егора и осклабился. — Сейчас ты, парень, сам нам её приведёшь, на блюдечке с голубой каёмочкой.

— Не дождётесь, — буркнул он, преодолевая отвращение и страх.

— А куда ты денешься? — засмеялся Семён Карлович. — Ключик-то у нас есть.

— Да вы не волнуйтесь, — успокоил его бухгалтер, — с вами она ничего не сделает. А вашего друга мы специально первым запустили, чтобы она свою злость на него, истратила и на вас не набросилась.

Она сейчас устанет, расслабится, пар выпустит, и мы её возьмём, тёпленькую.

— Это точно. Так у неё хоть глаза раскроются, соображать что-то будет, а то бы и тебя, голубчик, не узнала и употребила, как твоего друга. Поди, поживи без души-то, да ещё отдала её не умеючи, на скорую руку. Кто ж так делает? Закревский бы все по уму обставил, чтобы себя контролировать могла, а тут на тебе, додумалась с перепугу. Ничего, теперь все наладится. Сколько она, почитай, уже три дня, как без души? И на что она только надеялась?

Семён Карлович осуждающе покачал головой и прислушался, приложив ухо к двери. Там вроде все уже стихло и успокоилось.

— Ну что, будем запускать? — спросил он у бухгалтера.

— А чего тянуть? Пихай.

Как ни сопротивлялся бедный Егор, как ни молил душегубов не бросать его на съедение неизвестному чудовищу, ему все же пришлось последовать примеру своего друга, и он влетел в квартиру, подталкиваемый грубыми пинками добросовестного кассира и его коллеги.

Первое, что он сделал, это споткнулся о то, что осталось от Валеры, и растянулся на мокром и скользком от крови полу просторной прихожей, проехав лицом по паркету до самой гостиной, куда вели отчётливые кровавые следы. Так он и остался лежать, слушая удары своего обезумевшего сердца и нюхая непереносимый запах, стоявший по всей квартире. Руки его, закованные спереди в «браслеты», неестественно выгнулись, причиняя резкую боль, — в первый момент он даже подумал, что они сломаны. Но не стал шевелить ими, чтобы проверить, и не стал открывать глаза и даже затаил дыхание — так боялся увидеть то, что ему неизбежно предстояло увидеть. Он лежал вниз лицом и ждал, что сейчас на него набросятся и станут вырывать из тела куски вместе с костями и внутренностями, а он будет бегать по квартире, теряя силы и умирая от ужаса, и не будет ему спасения и избавления.

И когда мука страшного ожидания стала уже нестерпимой, когда понял он, что сейчас сойдёт с ума, когда мгновенная смерть показалась ему наилучшим подарком судьбы, он услышал тяжёлые шаркающие шаги. Они приближались. Он сжался и затаил дыхание, потеряв всякую волю к сопротивлению. Шаги замерли над ним, он услышал хриплый клёкот в горле чудовища и приготовился к смерти.

— Зачем ты пришёл? — раздался полный ненависти и злобы рык, и он вздрогнул, но не поднял лица.

— Встань, я не могу тебе ничего сделать. Хотя жаль.

Он почувствовал, как его схватили за волосы и оторвали голову от пола, обдав нечеловечески мерзким и смрадным дыханием.

— С каким наслаждением я бы сейчас вырвала твои глаза, ублюдок! — Чудовище встряхнуло его и проревело:

— Открой их и посмотри на меня!

Меньше всего на свете Егору хотелось это делать, но деваться было некуда. Парализованный ужасом, он все же открыл глаза и взглянул. Но тут же опять зажмурился. Того, что мелькнуло перед ним в это краткое мгновение, было достаточно, чтобы отдать богу душу. Но он тут же получил хлёсткий удар по щеке:

— Смотри, выродок! Или я тебе не нравлюсь?

Чудовище зарокотало, и он понял, что оно, наверное, смеётся.

Не видя больше смысла играть в прятки с самим собою, он, собравшись с силами, прямо взглянул в лицо Светлане, дрожа от отвращения и страха.

Она была в домашнем халате и тапочках, волосы её были растрёпаны, наполовину закрывая то, что ранее было лицом, а теперь представляло собою маску свирепого и безжалостного зверя. Губы были искривлены в зловещей ухмылке, оскаленные зубы мелко стучали друг о друга, а глаза, которые совершенно потеряли цвет, были застелены мутной пеленой и неотрывно смотрели на него, вызывая дрожь во всем теле. Все это было бы ещё ничего, если бы не было крови. Она была везде: на её лице, в волосах, на руках, на одежде и даже на зубах. Чудище дышало смрадом и с ненавистью пялилось на него, держа одной рукою его за волосы.

— Н-нет, не нравишься, — сглотнув, сипло проговорил он. — Отпусти меня.

— Ха-ха! — отвратительно засмеялась она и провела окровавленной рукой по его щеке. — Я ему не нравлюсь! Забыл, что спал со мной? Не хочешь ещё раз попробовать? Ха-ха!

— Отпусти меня! — со злостью бросил он, не решаясь пошевелиться. — Ты хоть что-нибудь соображаешь?

— Подонок, как ты смеешь?! — взвизгнула она и с силой отшвырнула его от себя. — Я все соображаю, в отличие от тебя!

Егор подобрался и сел на пол, положив закованные руки между ног. Грудь его глубоко вздымалась, со свистом выпуская воздух, он был жалок и беззащитен. Но внутри уже подымалась горячая волна решимости и злобы, но не на Светлану, а на тех, кто сделал её такой. Глядя в её страшные жёлтые зрачки, он быстро проговорил, пытаясь достучаться до её помутнённого разума:

— Светочка, приди в себя, тебе угрожает опасность. Ты понимаешь меня? Очнись!

— Мне, опасность?! Ха-ха-ха! — она выставила на него указательный палец. — Это ты, что ли, мне грозишь, шавка вонючая? Да моли бога, что я сегодня добрая, а то бы…

— Заткнись! — резко оборвал он её и в отчаянии ударил наручниками по паркету. — Мы с тобой попались, за дверью ждут твои враги, пойми! Скажи мне, чего они от тебя хотят, тогда я, может, смогу тебе помочь, дура ты несчастная!

— Мои враги? — в её голосе мелькнуло сомнение. — Что ты о них знаешь?

— В том-то и дело, что почти ничего! — простонал он. — Ты видишь, они надели на меня наручники и притащили сюда, чтобы добраться до тебя. Что я могу сделать, хотя бы намекни, иначе нам обоим конец.

Она по-звериному скакнула к двери, наступив, как на тряпку, на растерзанное тело Валеры, распластанное у порога, и прислушалась. Потом осторожно заглянула в глазок. Зловещая усмешка на её лице стала ещё шире, когда она наконец повернулась к нему и прошипела:

— Ты врёшь, там никого нет! Хочешь меня обмануть? Пользуешься тем, что я не могу тебя убить? Напрасно, жалкая тварь, ты все равно обречён! — Она начала приближаться к нему, выставив перед собой окровавленные когти. — Я самая сильная, и никто не посмеет сюда войти. Они меня боятся, ха-ха! Пусть только попробуют — я разорву их на части, — на этот раз голос её прозвучал не так уверенно, как прежде.

Подойдя к нему, она обессиленно опустила руки, глаза её как-то странно забегали. Лицо начало меняться, звериные черты разглаживались, глаза яснели, в них появились проблески сознания и испуг. Егор ничего не понимал и лишь молча наблюдал за непостижимой метаморфозой. Светлана уже почти полностью приняла прежний облик и теперь с недоумением и страхом смотрела на него и на кровь вокруг. Что-то вдруг включилось в её голове, видимо, вернулся разум, и она, сев на пол рядом с Егором, закрыла лицо ладонями и заплакала, вздрагивая всем телом. Потом, немного успокоившись, всхлипнула:

— Сволочи! Они знали, знали, как меня достать!!! Господи, неужели все было напрасно с самого начала?!

— Да что, черт возьми, происходит? — вскричал Егор. — Что ты из меня идиота делаешь? Объяснила бы раньше, так, может, ничего бы не случилось!

— Я боялась, что ты не согласишься, если узнаешь правду! — прорыдала она.

— И что теперь? Сейчас они войдут, и тебе каюк, как, наверное, и мне, — уже тихо добавил он. — Доигрались.

В этот момент входная дверь открылась и на пороге возникла фигура с довольной физиономией улыбающегося бухгалтера, за спиной которого маячила вся компания.

— Ну, разобрались? — ласково пропел он, смело переступая через Валерии труп. — Мы так и думали, что, встретив хозяйку, душенька тут же вернётся на место.

— Соскучилась, видать, бедняжка, — тонко пропел Семён Карлович, тоже входя в квартиру. — Откуда ей было знать, что тут хозяйка вытворяет? Хи-хи-хи. Борис Маркович, нам с вами полагается премия в размере месячного оклада плюс бесплатный проездной на все виды транспорта. Не забудьте напомнить об этом руководству.

— Не забуду. Ну что, голубчики? — весело спросил тот, разглядывая сидящих на полу, словно провинившихся детей. — Натворили делов, теперь пора и за ум браться. Вставайте, одевайтесь и едемте с нами в гости.

— И я тоже? — удивлённо спросил Егор. — Души-то теперь у меня нет, зачем я нужен?

— И-и, родной, это тебе потом объяснят компетентные люди. Так, мальчики, тащите эту кровавую помойку в ванную, смойте все, переоденьте и чтобы через пять минут была готова к выходу в свет. И этого рыцаря не забудьте, а то он тоже весь в кровище. Ну, живенько!

Все засуетились, подняли Егора и поволокли в ванную, а бабульки управлялись с поникшей и не сопротивлявшейся больше Светланой. В который уже раз за сегодняшний бесконечный день Егору пришлось менять одежду. Не снимая наручников, дуболомы сорвали с него новенькую сорочку, разрезав выкидным ножом рукава, стянули брюки и, бросив в ванную в трусах и носках, начали поливать его из душа, деловито и сосредоточенно, словно обмывали заколотого поросёнка. Бабки шустренько раздели догола Светлану, вздыхая и охая, и ждали у двери, держа девушку костлявыми ручонками, пока освободится место. Третья старуха, видимо, ушла искать чистую одежду. Егора наконец вытащили и облачили в принесённые ею штаны и майку размера на два меньше, что их абсолютно не смутило. Судя по всему, муж у Светланы был не так могуч и хорошо сложен, как Егор.

Светлану бабульки уложили в ванну и стали обмывать, как покойницу. Она не упиралась и безропотно подчинялась, когда те тщательно тёрли все её тело, полоскали волосы, переворачивая девушку с боку на бок.

Затем их свели вниз и рассадили по разным машинам. Егора повёз Семён Карлович на Валерином «Мерседесе». По бокам, как и раньше, сидели суровые амбалы в милицейской форме. Светлану затолкали в его «БМВ», Борис Маркович сел за руль, а старушки охраняли безучастную ко всему пленницу. Милицейскую машину бросили у подъезда, сунув в багажник завёрнутый в плед изуродованный труп Валеры. Квартиру закрыли, и, когда процессия отъехала, во дворе не осталось и следа пребывания таинственных посетителей, кроме ментовозки.

Ехали спокойно, стараясь не привлекать внимания гаишников, и Егор решил использовать это время, чтобы узнать хоть что-то полезное для себя.

— Может, расскажете, как вам удалось-таки меня захомутать? — спросил он.

Семён Карлович широко улыбнулся, не отрывая глаз от дороги, и сказал:

— Вы умнеете на глазах, молодой человек. Вас уже не интересует, зачем мы это сделали, и вы уже спрашиваете, как. Это хороший признак. А заполучить вас было не так уж и сложно. При полном отсутствии шансов с самого начала вы ещё наделали кучу ошибок и глупостей.

— Например?

— Например, зачем вы подставили несчастных людей в той деревушке? Что они вам сделали плохого? Вы же не рассчитывали, что мы просто так ехали за вами, чтобы понаблюдать из праздного любопытства, как вы проводите время? — он хихикнул. — Сейчас небось половина деревни проклинает вас на чем свет стоит. Надо же вам было думать, прежде чем вовлекать посторонних в свои проблемы. Теперь, правда, уже поздно об этом жалеть, но все равно, чтобы вы знали и вас вдобавок помучила совесть, я с удовольствием расскажу о том забавном приключении, сам я буду вспоминать о нем в минуты хорошего настроения.

— Вы, случаем, не садист?

— Нет, я универсал. Для меня любые чувства в радость, если они сильны и искренни. Будь то страх, веселье или наслаждение чужим горем — нет никакой разницы. Когда-нибудь, даст бог, вы это поймёте, хотя я лично в этом сомневаюсь.

— Думаете, ума не хватит?

— Времени, — усмехнулся тот, — времени, боюсь, у вас не будет на это. Вы же не думаете, что мы везём вас на пикник?

— Дождёшься от вас, — буркнул Егор.

— Вот и я об этом же. Так вот, Егор Тимофеевич, когда вы покинули деревню на мотоцикле, о чем мы, естественно, знали, так как двойник Закревского повсюду следовал за вами, мы решили проучить немного тех наглецов, что возомнили себя всесильными, — он опять хихикнул. — Первым делом, когда мы разбудили мальчиков, которых так наивно усыпила бабка Наталья, мы организовали в деревне мор. Помните гусей, которых кормила Любаша во дворе? Так вот, они издохли прямо на глазах, а с ними и вся остальная живность, я имею в виду кур, уток, свиней и коров тех, кто вам помогал. Поверьте, это было нетрудно. После этого они забыли про вашу машину, потому что, может, вы ещё плохо знаете сельское население, но пара куриц и свиней им гора-аздо дороже какого-то там «БМВ». Бабка тут же раскусила причину падежа и не замедлила объявить об этом. Вместо того чтобы наброситься на нас, как на источник своих бед, эти бедные женщины, хи-хи, накинулись на своих мужей — Николая и Петра. Что там было! Жаль, что вы уехали, а то бы посмеялись вместе с нами от души. До сих пор бальзам проливается Ниагарским водопадом на мою душеньку, как только вспомню! Они гоняли их по всей деревне мимо нас и грозились употребить их яйца на яичницу. Бабка бегала следом и втолковывала, что лучше продать машину и на вырученные деньги купить птицу и скотину. Но те почему-то посчитали, что машина проклята, и заставили Николая с Петром отогнать её вместе с пассажиром, который к тому времени уже очнулся и никак не мог сообразить, кто же его катает по незнакомому селению (бедный наш менеджер!), куда-нибудь подальше. Вот так, Егор Тимофеевич, и получилось, что ваши сердобольные помощники остались и без машины, и без мотоцикла, и без всей живности, а мы получили то, что хотели. Мальчики тут же повезли менеджера в милицию, где он, к вашему, я надеюсь, большому удовольствию, сдался властям, взяв на себя убийство. Не удивляйтесь, но некоторые пенсионеры ныне вполне резонно полагают, что в тюрьме им будет гораздо спокойнее и вольготнее, а главное, сытнее, чем на воле. Ну и потом, мы, конечно, помогли ему малость, применив свои скромные способности, — Семён Карлович притворно вздохнул и встретился с Егором глазами в зеркале заднего вида. Этот напыщенный индюк явно издевался над ним, но Егор и ухом не повёл, а только спросил:

— А зачем мотоцикл угнали?

— Должен признать, что здесь мы немножечко не подрасчитали. Мы ведь как думали: поговорите вы с колдуном, а на выходе мы вас и возьмём, тёпленького. И отогнали «Яву» в соседний двор, чтобы глаза не мозолила. А этот маг возьми да начни травить вам про графиню Раевскую. Где это он только тот фолиант достал! — он покачал головой. — Это ведь редчайшая книжица, должен вам сказать, в неё вписаны все, кто когда-либо имел отношение к магии в России. До сих пор неизвестно, кто собирал эти данные, но факт остаётся фактом — такая энциклопедия существует. Теперь она, кхе-кхе, и у нас есть…

— Так вы что, грохнули колдуна? — возмущённо воскликнул Егор. — И только за то, что он рассказал мне про какую-то графиню, до которой мне никакого дела нет?! Вы — психи, вы в курсе?

— В курсе, в курсе, милейший, не переживайте так. Кстати, лично я горжусь этим. Нет, обидели мы его не за это. Напротив, когда он вам книжицу почитал, мы обрадовались, что вы сейчас сразу к Светлане побежите и нам и делать ничего не придётся. Мы даже пошли, чтобы вам мотоцикл обратно подогнать, и в этом тоже немного просчитались. Пока мы ходили, Закревский, который с нами все время телефонную связь держал и рассказывал, где вы и что с вами происходит, вдруг положил трубку, и мы остались, считай, в потёмках. Он ведь свою репутацию бережёт, боится, что про него коллеги узнают и не одобрят его тёмные делишки. Как только колдун услышал от вас про тьму и свет, а это, кстати, отличительная черта Закревского и кому надо, тот её знает, так вот колдун тоже его узнал и собирался сказать вам об этом. Что не положено говорить простым смертным. Естественно, что Закревский не мог этого допустить и, плюнув на вас, стал спасать своё доброе имя…

— Так вот почему его двойник от меня отцепился?

— Ну да, — вздохнул печально Семён Карлович, — поэтому-то мы вас и потеряли ненадолго. Они сцепились своими астралами и давай силами мериться. Ваш колдун, наверное, был словно мёртвый тогда?

— Да нет, просто окаменел весь — и все.

— Вот-вот, Закревский так и рассказывал, он же у нас самый сильный, и какому-то там вшивому колдунишке с ним ни за что не справится! — похвастался он. — А потом мы прибежали, но вас уже и след простыл. Секретарша нас почему-то за «Скорую помощь» приняла и сразу же впустила, вы в это время с хозяином по телефону беседовать изволили, — он опять тяжко вздохнул. — Пришлось довершить то, что Закревский не смог — помочь, так сказать. Теперь они уже скорее всего в морге. После нас сразу почти и «Скорая» подоспела, как раз кстати, нужно сказать.

— Это хорошо, что вы мне все рассказываете. — похвалил его Егор. — Теперь, когда я стану вас убивать, то совесть моя будет абсолютно спокойна.

— У вас тонкое чувство юмора, — смеясь, заметил коммерческий директор, — я это очень ценю в людях. Но на вашем месте я бы лучше молился.

— Ха! Все так говорят, когда думают, что пленник от них никуда не денется, и рассказывают ему о своих грехах. Уверяю вас, что это не тот случай, со мной вы ошиблись!

— А кто ж спорит? — хихикнул директор. — Думайте себе что заблагорассудится — это ваше право — Ну ладно, — примирительно сказал Егор, — а что вы Валере напели? Зачем его-то подставили?

— Насчёт «зачем» — вы уже знаете: чтобы своих не подставлять. А что пели… Так, что в голову взбрело, но в основном про деньги. Кстати, советую вам впредь, когда будете жить в своём следующем воплощении, лет, может, через сто-двести, не выбирать друзей там, где пахнет деньгами. Уверяю вас — там друзей нет. Друг — это как раз наоборот, когда последнюю копейку отдаст. Вообще, должен сказать, с друзьями в последнее время на Земле большая проблема, днём с огнём настоящего не сыщешь, чтобы не обманул и не предал в самый ответственный момент.

— Да-а, не повезло вам в жизни, — посочувствовал Егор. — Одни сволочи вокруг вас вьются. Жить не страшно?

— А чего, привык уже, приспособился да и сам уже порядочной, как вы заметили, сволочью стал. Но ничего, по ночам в холодном поту не просыпаюсь, сплю крепко, на зависть врагам. Тут ведь как: или колдовство, или совесть — выбирай что хочешь, но только одно, ибо вместе невозможно.

— Так, значит, вы тоже колдун?

— А почему вы интересуетесь?

— Да так, я тут одному такому сегодня физию уже начистил, а вы, я смотрю, ничем не лучше, так что готовьтесь.

— Удивляюсь я вам, Егор Тимофеевич, откуда у вас столько ненависти к нашему брату? Вам мы ничегошеньки плохого не сделали, наоборот, старались помягче, по-отечески, можно сказать. Подумаешь, один разок по кумполу ударили, — он хмыкнул, — так ведь не убили же.

— Может, я ещё и в ножки поклониться должен? — усмехнулся Егор. — Покланяюсь, непременно, когда горсть земли на ваши могилы бросать буду. Значит, вы все-таки колдуны. А кто такой этот Закревский, почему такая таинственность?

— Этого я вам не имею права говорить, уж не обессудьте. Да скоро сами все узнаете, не беспокойтесь. Вон уже и переулочек наш, узнаете?

Он промолчал. Впереди опять ждала неизвестность, а её он боялся больше всего. Ему было стыдно перед Светланой да и перед самим собой, что не может завалить каких-то четверых мужиков и спасти её от чего-то ужасного. Он понятия не имел, что с ней происходит и что ещё произойдёт, когда этот Закревский все же добьётся своего и получит свой долг, но был уверен, что приятного будет мало. А он не хотел, чтобы женщине, перед которой он так хорохорился, доставляли неприятности в его присутствии, он чувствовал себя обязанным защитить её. Он был уязвлён, сражён в самое сердце, и мозг его сейчас напряжённо работал в поисках выхода. О последствиях он уже не думал, он мог и убить их всех со спокойной душой, появись такая возможность. И Егор решил не медлить, если подвернётся случай, а сразу же действовать, не рассуждая и не тратя время на выяснение для него непостижимого, ибо чертовщина — она и в Африке чертовщина. Он похерит всю их магию парочкой хороших ударов и докажет превосходство материи над чёрным духом.

Самое удивительное, что в те минуты он совсем не думал о себе, только о Светлане. Наверное, он действительно влюбился в неё, хотя ещё не понял этого до конца. Даже после того, что видел недавно в её квартире. Но что-то подсказывало ему, что она лишь жертва, игрушка в руках негодяев, почти совершенство, загнанное в угол этим чудовищем Закревским и его ублюдками.

Когда они въезжали во двор, он спросил:

— А к чему вдруг такая спешка? Светлана ведь говорила что-то о месяце?

— А чего тянуть? Месяц был указан в завещании как приблизительный срок, но точного времени оговорено не было. Закревский сам волен выбирать, когда прийти: в начале месяца или в конце. Он пришёл в начале. Да и энергия у него кончается, подзарядочка требуется, кхе-кхе. Нельзя ждать до следующего полнолуния. Вот если бы мы вас к завтрему не поймали, тогда другое дело — пришлось бы уезжать.