Затрезвонил телефон, и Настя, поколебавшись, сняла трубку.
      - Настя, ты? - спросил Алексей.
      - Нет, не я, - ответила Настя. - Это мой призрак. Я как раз возвращаюсь с того света. Вот сейчас хлопну сто грамм и материализуюсь.
      - Что не потеряла чувство юмора - это хорошо, - не удивился её бреду Алексей. - Но мой тебе совет - не похмеляйся, а то развезет. Набралась ты основательно...
      - Не ври! - рассердилась Настя. - Это не я набралась, а ты меня напоил... Нет, будет правильно сказать - опоил. Чем?
      Алексей засмеялся:
      - Продукт был чистейший: джин с тоником. Но ты не беспокойся, на твою девичью честь я не посягал. Все равно завтра в ЗАГС, а там уж - на законном основании...
      - Я не хочу за тебя замуж! - решительно сказала Настя. - Я вообще ничего не хочу! - Она дотянулась до бутылки и плеснула в стакан.
      - Прекрати пить! - повысил голос Алексей, услышав бульканье, - не то сейчас пришлю Кушкина.
      - Пришли, пожалуйста! - хихикнула Настя. - Это было бы очень кстати.
      Алексей понял, что она уже завелась, и другим, спокойным и мирным тоном предложил:
      - Ладно, Настенька, не ерничай. Нам действительно завтра в ЗАГС, документы уже там, церемония проходит по ускоренной процедуре, я ведь только ради этого прилетел из-за границы, милые чиновницы вошли в мои обстоятельства...
      "Интересно, какие сувениры он преподнес милым дамам?" - подумала Настя.
      - Времени у нас совсем ничего, - деловито продолжал Алексей. - Поэтому давай так: я звоню тебе уже из редакции, через пятнадцать минут планерка, на ней я и объявлю о нашем бракосочетании, всех приглашу на свадебный пир. Он состоится в ресторане в Доме кино, все уже заказано, аванс внесен...
      - Однако быстро же ты развернулся! - ошеломленно сказала Настя. И добавила: - Вот что значит любовь!
      Алексей на явную издевку не обратил никакого внимания:
      - Ты, дорогая невеста, на работе не появляйся, твое отсутствие сегодня вполне понятно. Но больше - ни капли, слышишь? Ты должна быть завтра красивой, немного томной и в меру растерянной - ведь все произошло так неожиданно и романтично!
      - Пошляк! - с чувством изрекла Настя.
      - Семейные сцены отложить на потом... А завтра все должно быть по-настоящему, поняла? Деньги в ящике твоего письменного стола. Мобилизуй Нинку и Элю и ша-агом марш по магазином! Свадебное платье и фата, не только не обязательны, но и не желательны, не будем смешить людей. Но все остальное: костюм, шубка, туфли, словом, все - от трусиков до шляпки должно быть экстракласса. Как говорят на диком Западе - эксклюзив. И чтобы без глупостей! У нас их не прощают! Паспорт не забудь... невеста.
      Полковники, наденьте ордена!
      Настя сидела одна в пустой квартире и думала, думала. Она все-таки не удержалась и хлопнула ещё пару рюмок коньяка. Настроение было самое что ни на есть паскудное: она давно уже выросла из детских трусишек, научилась многое оценивать трезво, объективно и понимала, что жизнь её строится по чужому сценарию. "Драматурги" сочинили пьесу, и каждый в спектакле играет свою "роль". Но как говорится, роль чужая, а жизнь твоя.
      Из задушевных разговоров с Элеонорой за рюмашкой она уже многое знала об Олеге и Алексее. Однажды Элеонора у неё дома крепко набралась, они заболтались до утра, благо была суббота и не надо было топать на работу. Элю развезло и она разоткровенничалась. А может, сознательно хотела заложить Олега и "своего" Алексея, который в последнее время явно охладел к ней. Или предостеречь её, Настю?
      По её словам, Олег Петрович Строев с младых, юных лет служил в КГБ. Его по комсомольской путевке направили сразу после средней школы в Высшую школу КГБ, когда "Комитет" возглавляли Семичастный и другие комсомольские вожди. Олег закончил школу блестяще и после этого учился ещё на каких-то специальных курсах. Он "специализировался" на общественных организациях, в частности, на комсомоле.
      Настя знала по опыту, что в каждом солидном учреждении на какой-нибудь должности работает кадровый гэбешник. Обычно они сидели в отделах кадров, помощниками и референтами руководителей, но были возможны и варианты.
      В её родной газете - и это знали многие - "сотрудники" были в отделе кадров, в международном отделе, один из них был помощником Главного, одна трудилась стенографисткой - стенбюро обеспечивало связь с зарубежными и внутренними собкорами и те, отдиктовав очередной материал для газеты, набалтывали девушкам-стенографисткам много любопытного; другая лихо стучала на машинке в машбюро - там печатались не только статьи для газеты, но и много документов: кого куда назначить, кого снять, обзоры писем, служебные записки по разным проблемам.
      Со всеми этими работничками журналисты старались ладить, ибо они могли причинить серьезные неприятности. Допустим, вдруг человек становился "невыездным", за границу даже в туристских группах путь ему был заказан, а почему - он и сам не знал. Или знал, но не очень понимал, как это стало известно "там". У всех на памяти была судьба красивенькой, подававшей большие надежды журналистки из школьного отдела. Она поехала по турпутевке в Берлин. Ее группу поселили в одном отеле с молодежной тургруппой из Голландии, и программы осмотра достопримечательностей, музеев и руин старинных замков совпадали. Она познакомилась с парнем-голландцем, благо и он и она прилично говорили на немецком. Марок, конечно, у неё не было, и когда голландец пригласил её в ресторан, она честно ему это сказала. Парень засмеялся: "Да мы знаем, что вы, советские, приезжаете с несколькими марками в кармане и строгой инструкцией ходить куда бы то ни было только "пятерками". Но я же тебя приглашаю, значит и платить буду я". В общем, они посетили ресторан, на следующий вечер - модную пивную. Кончилось это, как и должно было кончиться: после одного из вечерних развлечений она оказалась в его номере и ломалась недолго...
      После возвращения девица почувствовала, что вокруг неё создается зона отчуждения. Ее перестали печатать, приглашать на творческие "посиделки", ей перестали давать задания. Она пошла к Главному, тот хмуро её выслушал и коротко бросил: "Советую уйти из редакции". И она ушла. В её тургруппе был "сотрудник", от бдительного ока которого не укрылся мимолетный роман с иностранцем да ещё и из капиталистической страны.
      Судеб профессиональными доносчиками было сломлено немало, ибо, как правило, это были не очень умные люди, судившие других в соответствии со своими представлениями о том, каким должен быть, как должен себя вести советский человек-патриот.
      Олег был умным человеком, не зашоренным на догмах. Его направили в один из московских райкомов комсомола инструктором, он быстро стал секретарем, его перевели на работу в горком. По подсказке "старших товарищей" он вскоре был избран секретарем горкома. Вместе с должностями росло и количество звездочек на погонах, к крупным событиям в жизни комсомола он удостаивался правительственных наград.
      Московский горком ВЛКСМ всегда занимал особое место в отлаженной системе "подбора кадров". Оттуда была прямая дорога в ЦК ВЛКСМ, аппарат горкома партии, секретарями московских райкомов партии. Там завязывались нужные связи, шла закалка аппаратной работой, которую не каждый мог выдержать. И именно из таких людей черпали "молодые силы" "команды", которые прибирали к рукам командные должности в стране.
      - Ну, хорошо, - сказала Настя Элеоноре, - это вполне вписывается в то, что я думала об Олеге Петровиче, не знала только детали. Но как в компании с ним оказался Алексей Дмитриевич?
      - Ах, Дмитриевич? - язвительно засмеялась Элеонора, - с Алешкой проще пареной репы. Он тебя в постельку завалил?
      Настя оторопела от такого прямолинейного вопроса.
      - Не дергайся! - с пьяной строгостью сказала Элеонора. - Отвечай прямо: да или нет?
      - Да, - призналась Настя.
      - И не тебя одну! Большой любитель этого дела! А один раз - не очень удачно...
      По её словам, произошло это в Хельсинки, на Всемирном фестивале молодежи и студентов. Алексей поехал на фестиваль от своей газеты освещать. Он был молодым корреспондентом международного отдела, а кому ещё было передавать информацию о фестивале, как не молодому?
      И Олег и Алексей работали в Клубе советской молодежи, который возглавлял талантливый и изобретательный Василий Захарченко. Там для молодежи разных стран проводились вечера, встречи, выступали молодые артисты из советских республик, словом, жизнь кипела до глубокой ночи. Иногда и сам Захарченко читал стихи собственного изготовления:
      Два тела, распростертые в пространстве,
      Неотвратимо приближаются друг к другу...
      В клуб повадилась каждый вечер ходить группка молодых американцев, изучающих русский язык. И была среди них рыженькая Кэтрин, охотно откликавшаяся на русское имя Катя. Она буквально приклеилась к Алексею, который был крепким симпатичным парнем, в меру открытым и доброжелательным.
      В клубе было правило - не закрываться до тех пор, пока есть хотя бы один гость. Американцы засиживались до рассвета, доводя всех русских до белого накала: ведь на следующий день надо было начинать все сначала. Тогда установили очередь: кто "работает" с американцами, а кто отдыхает. В один из вечеров, а точнее ночей выпало "дежурить" Алексею. Все уже разошлись, а американцы продолжали листать советские альбомы, книжки издательства "Прогресс", прославлявшие советский образ жизни, задавали Алексею странные вопросы:
      - Почему вы утверждаете, что у вас нет инфляции?
      - Почему в Москву нельзя прилететь на частном самолете?
      - Почему у вас запрещены браки с иностранцами?
      На все эти "почему" Алексей отвечал, как мог, крутился-вертелся, потому что и сам не понимал "почему". Наконец, американцы угомонились, Кэтрин что-то им сказала, они засобирались и ушли. А рыженькая Кэтрин осталась.
      - Я хочу кофе... И выпить вашей водки, - сказала она Алексею.
      Он приготовил кофе, достал бутылку из "представительских" запасов.
      После второй рюмки Кэтрин, нимало не смущаясь, объяснила Алексею, что у неё первым был американский парень в колледже, потом были китаец, француз, немец и англичанин.
      - А вот русского ещё не было, хотя у меня отличные успехи по русскому языку: Онегин, Печорин, Григорий Мелехов, Павка Корчагин! Да здравствует Россия и русские парни! Вперед, Алекс, я выбрасываю белый флаг, сдаюсь на милость победителя!
      У Алексея, естественно, тоже не было пока американки, а узнать, какие они, страшно хотелось...
      Но он не знал, что в Клубе советской молодежи все круглосуточно прослушивается. И первым, к кому попала запись амурной сцены, разыгранной Алексеем и Кэтрин, был один из работников штаба советской делегации, секретарь Московского горкома комсомола Олег Строев. Он имел серьезную "беседу" с журналистом Алексеем Юрьевым. Чтобы тот "проникся", дал ему прослушать запись и добавил к ней доверительную информацию: рыженькая Кэтрин - агентка ЦРУ.
      - Не может этого быть! - пытался возражать Алексей. - Она была искренней в своих чувствах!
      - Профессионалка. Там даром хлеб да ещё с маслом не едят.
      Удивительно, но через несколько лет Алексей, уже работавший заместителем Главного по международным отделам (их в редакции было три) и часто выезжавший за границу, встретил Кэтрин в Париже на какой-то международной конференции. Кэтрин бросилась к нему, как к родному. У многих женщин, прокомментировала Эля, есть такая странная черта: переспав однажды с мужиком, они многие годы видят в нем чуть ли не близкого родственника. В этом очень схожи русские и американские дамы. А француженки - те наоборот: заявляют, что это ещё не повод для знакомства.
      Кэтрин сразу же почувствовала холодность Алексея и напрямую спросила, в чем дело. Он ей откровенно сказал. Кэтрин смотрела на него с недоумением и легким презрением. И вдруг выпалила:
      - Чтоб у меня больше ни одного бойфренда не было, если я как-то связана с этой вонючей конторой!
      Алексея подловили на старый заржавленный крючок, на который не он один "садился". А тогда он лепетал какие-то слова, клялся, что никогда, ну никогда ничего подобного не повторится. Он не колеблясь, подписал обязательства о сотрудничестве, о неразглашении и т.д. С тех пор и сотрудничал с КГБ ревностно и старательно, был замечен и отмечен. А Олега считал своим спасителем. Лет десять назад его зачислили в "кадры", присвоили звание, далее - очередное...
      Насте от рассказов Эли стало тошно, она сообразила, от чего её подруга так часто тянется к рюмке... и тоже напилась. Но потом взяла себя в руки, решив: "Черт с ними, мне-то что? Пока ничего паскудного не сделала, ни на кого не настучала".
      И все кричали "Горько"!
      - Горько! - истошно завопила Люська Заболотина и тем самым подала сигнал ко всеобщему веселью. Ее дружно поддержали Нинка и Эля, они были свидетельницами в ЗАГСе со стороны невесты и до сих пор не могли отойти от массы впечатлений. Жениха представляли редактор иностранного отдела Василий Кузьмичевский и старейшина среди иностранных корреспондентов Станислав Иванович Карташов.
      В ЗАГСе, как и предвидел Алексей, все прошло без сучка и задоринки. Дама в строгом костюме, очевидно, лет двадцать назад отличавшаяся броской красотой, произнесла краткую речь, другая дама сделала записи в паспортах и аккуратно прижала к ним печать, претендовавшая на юношескую свежесть девушка под марш Мендельсона преподнесла на подносе фужеры с шампанским, "брачующиеся", как назвала их дама в строгом костюме, обменялись кольцами.
      Им в спину дышали другие "брачующиеся", выстроившиеся в очередь.
      - Вы очень красивая пара, - изобразила что-то вроде улыбки загсовская дама.
      - Благодарю вас, - вежливо склонил голову Алексей. И Насте: - Дорогая, нам пора, гости уже заждались...
      В ресторане Дома кино собралась почти вся редакция. Молодые прошли к оставленному для них "главному" столу, и Люська тут же перекрыла легкий шумок своим "горько"!
      Редакционные девы веселились напропалую, отчаянно завидуя Анастасии. Не так часто в редакционной жизни случались свадьбы: люди сходились на какое-то время, мирно расходились, не делая из этого ни торжеств, ни трагедий, не штемпелюя свои паспорта. А на этой свадьбе не было никаких помех для веселья. Алексей давно уже развелся, и бывшая жена никак не возникала, Анастасия вообще не была замужем. Свадьба получилась "без хвостов", и это было приятно. Правда, немножко переживала Эля, но она уже давно была в "свободном полете", хорошо понимая, что дорожки её и Алексея разошлись. А Нинка тут же положила глаз на Кушкина, как верная подруга, пошепталась с Настей:
      - Можно я его к рукам приберу?
      - Да ради бога, - отмахнулась от неё Настя. - Только по-моему к юбкам он равнодушный.
      - Э-э-э, - хитренько улыбнулась Нинка. - Притормози, я анекдот расскажу... На научной конференции какой-то яйцеголовый докладывает результаты научного эксперимента: "Мы решили выяснить, что у собак первично: еда или секс. Посадили в клетку-одиночку кобеля, пять дней не кормили. Не давали общаться с суками. Потом одновременно бросили кусок мяса и запустили в клетку суку. Куда он сразу бросился? К мясу! Через десять суток повторили опыт и снова тот же результат: наш кобель, не обращая внимания на суку, бросился к мясу!" Ученый ждал аплодисментов, а его спрашивают: "А для чистоты опыта суку не пробовали сменить?"
      Настя расхохоталась:
      - Хороший анекдот перед свадебной ночью. Только он не про таких, как Кушкин.
      - А чего? - размечталась Нинка. - Кушкин мужик видный, вон пиджак на плечах трещит.
      - Шалава ты, - беззлобно пошутила Настя.
      - Какой уж уродилась.
      Она позвала:
      - Эля на секунду!
      Когда Эля подошла, Нинка обняла подруг за плечи и тихо, очень тихо сказала:
      - Надо же, как жизнь колесом крутится... Алешенька, жених наш ненаглядный, сперва переспал с Элей, потом со мной, и только после этого залез на Настьку да на ней и затормозил...
      Девчонки рассмеялись, с таким искренним недоумением высказалась Нинка.
      Настя и верила и не верила, что все это происходит с нею, что это она - невеста.
      Говорилось много тостов: какая Настя талантливая журналистка и какой многообещающий журналист-международник Алексей - мир им, согласие и любовь!
      Главный редактор посидел недолго рядом с женихом и невестой и тихо ушел, сославшись на возраст и заботы. Но его примеру никто не последовал: старшая официантка Карина, которую знал каждый уважающий себя журналист, конфиденциально сообщила, что можно заказывать все и сколько угодно - так распорядился жених.
      Но это было на удивление сдержанная журналистская свадьба. Многие крепко выпили, но никто не напился, не было сцен ревности, хотя редакционные дивы резвились вовсю, стараясь обеспечить себе продолжение вечера в более интимной обстановке и, конечно, не в одиночку.
      Не у всех это получалось, и многоопытная Эля съязвила:
      - Забыли истину: мужика надо окучивать с утра, чтобы к вечеру созрел. А сейчас уже вечер - опоздали девочки...
      - Я устала, - наконец сказала Настя Алексею.
      - Сейчас уедем, - согласился он, - исчезнем по-английски, незаметно. Тем более, что, кажется, все при деле. О подарках позаботится Карина, я её предупредил...
      В скромную квартирку Насти их отвез Кушкин, пожелав приятной ночи.
      Настя, переступив порог, сняла туфельки, сбросила шубку на пол и шлепнулась на кровать. Глаза у неё слипались от усталости, но она понимала, что есть вещи, которых в её положении не избежать, и лишь недовольно заворчала, когда почувствовала, что Алексей задирает ей юбку и стаскивает трусики.
      - Не можешь потерпеть до завтра? - она уже почти уснула.
      - Не могу! - насмешливо ответил ей Алексей, расстегивая пуговички на её белоснежной блузке.
      Настя обречено вздохнула и попыталась отыскать позу, которая требовала от неё наименьших усилий, раз уж ему так хочется, пусть получит свое. Тем более, что теперь она ему - законная жена...
      ...Утром он снова проделал с нею все по полной программе, с натужным неистовством, когда ослабевшая потенция восполняется показным темпераментом. Настя быстро подметила фальшивые нотки в той любовной игре, в которую он почти насильно заставлял её играть. Это был уже не тот мужчина, которого она знала всего лишь три-четыре года назад. Но она ещё не успела определить свое новое отношение к нему и инстинктивно поступала по принципу: "с меня не убудет". Ей, как ни странно, хоть ненадолго хотелось быть законной женой.
      Потом они пили кофе с коньяком, и Алексей подробно изложил правила их сосуществования. Правила сводились к следующему. Брак - это серьезно, и в том ни у кого не должно возникнуть даже малейших сомнений. Настя продолжает работать в редакции и печататься под известной читателям фамилией Соболева, она останется её журналистским псевдонимом. Но она немедленно меняет все документы на девичью фамилию матери - Демьянова: благодарность родственнице, забота о том, чтобы не исчез старинный род и т.д. Ее дело написать заявления, все остальное сделают другие люди.
      О наследстве лучше пока не болтать, а точнее - никому ни звука. Существует масса способов проверить его законность, а это ни к чему, хотя все действительно сделано по высшему разряду и в плотно сбитом юридическом фундаменте нет ни малейшей трещинки. Но ни к чему платить огромные налоги на наследство, попадать в поле зрения официальных организаций, и, что равносильно - стать приманкой для вымогателей. В ближайшм будущем вырисовывается создание мощной фирмы - то есть легализация капитала в России. У нее, Насти, будет свой счет в валюте - деньги положит на него он, Алексей, все знают, что многолетняя работа за рубежом дает кое-какие дивиденды. К тому же у него вышли две книги за рубежом - гонорары за них он получал вполне официально. Настя сможет распоряжаться этим счетом, она должна поддерживать уровень преуспевающей и в журналистике и в личной жизни дамы. Счет будет пополняться по мере необходимости. И Настя не будет ни в чем нуждаться, ей хватит на все про все и даже больше...
      Все это означало только одно: ей, насте, предназначалась роль держателя чьей-то тайной "кассы". На пути по превращению её в безвольную марионетку, куклу, которую дергают за ниточки из-за ширмы делался решающий шаг.
      - А не пошли бы вы подальше! - взвилась Настя. - Не хочу! Не могу! Не елаю! Найдите другую для таких дел-делишек!
      - Идиотка, самая натуральная идиотка, - хмуро отметил Алексей. - Но почему? Тебе предлагают стать миллионершей, а ты...
      - Я не знаю, для кого и для чего предназначены эти огромные деньги, липовое наследство...
      - Наследство настоящее...
      - ...Но конечно же, не на благотворительные цели...
      - Тебе-то что за дело? Тебе выделяют неплохой процент от него, наследства, бери и пользуйся, живи в свое удовольствие. В стране? Не сегодня - завтра все обрушится, и многие, очень многие погибнут под обломками. А Мы погибать не хотим...
      - Кто "мы"?
      - Мы это и есть мы. Тебя долго готовили к роли "царицы", ты нас вполне устраиваешь, "наследница", - Алексей с сарказмом подчеркнул последнее слово. - Думаешь просто было найти твою богатую родственницу за океаном и убедить её в твоем существовании? Убедили - затратили огромный труд. Умные люди работали с нею долгое время - аккуратно, постепенно, чтобы не спугнуть. А ты...
      - А я пойду в КГБ,.. - тихо сказала Настя.
      Алексей рассмеялся.
      - Да ты не успеешь сделать и пяти шагов от подъезда. Кстати, я и Олег полковники именно КГБ!
      - Убьете?
      - Не сразу. Сначала тебя увезут и заставят подписать нужные документы, в частности и тот, что твоим законным наследником являюьсь я, твой супруг. Но хотелось бы обойтись без этого, медведь ещё не убит, только завален и делить его шкуру рано. Кому нужны ненужные осложнения? Да и жаль будет терять такую очаровашку...
      Настя поймала взгляд Алексея и зябко, испуганно передернула плечиками, такая в нем светилась холодная, расчетливая жестокость. Да, плохо она знала человека, ставшего её супругом, хотя и прошло уже несколько лет с той поры, когда они встретились на охоте - зимний чудесный лес, деревянный домик и жажда приключений. Не бедную лосиху, а её, Настю, начали гнать тогда опытные "егеря". И вот оказалась она под прямым, прицельным выстрелом...
      Требовалось выиграть время. Но она была уверена, что спокойной жизни больше не будет.
      "Трепыхаться не положено, родная!"
      Настя взяла отпуск "по семейным обстоятельствам": пришлось побегать с переоформлением документов. Ей во всем помогал Кушкин. В разговорах с чиновниками скромный, обаятельный Кушкин был незаменим. Он очень умело представлял "неприспособленную к жизни" Анастасию, напоминал её лучшие материалы, туманно намекал, что Анастасия Игнатьевна намерена написать крутой материал о современной бюрократии. Иногда, когда они упирались в непрошибаемую стену, Кушкин делал знак Насте, она просила разрешения закурить и безразлично отворачивалась к окну... Слышался шорох бумажек. Кушкин весело сообщал, что у них есть хорошее предложение, как можно ускорить процедуру, сложность которой они отлично понимают...
      - Почему ты сразу не даешь им в конверте? - как-то поинтересовалась Настя.
      - Чиновник должен увидеть деньги и почувствовать их запах, - иронично объяснил Кушкин. - И тогда он становится ручным...
      В эти дни Настя редко видела Алексея. Он тоже был в "бегах": открыл на имя Насти счет в одном из банков, передал ей документы и ключи от квартиры, купленной на Тверской, сообщил, что выкупил у издательства дачу на Сходне теперь она принадлежит им.
      - Как тебе все это удается? - спросила с искренним недоумением Настя.
      - В России наступило время мутной воды, - объяснил Алексей. - Только не ленись - пошевеливайся... Кстати, на новую квартиру переезжай немедленно, это важно. Нельзя давать время на всякие там вымыслы-домыслы досужим людишкам. И на даче объявись в ближайшее время, держи себя там так, чтобы все соседи видели и понимали - хозяйка приехала...
      Настю новая квартира ошеломила - четыре комнаты в недавно отреставрированном доме постройки пятидесятых годов, две ванные комнаты, два санузла, миленький эркер. Обставлять её не пришлось - фирма все сделала сама по заказам Алексея.
      Все эти дни они оба были заняты по горлышко, уставали так, что вечерами, когда встречались дома - Настя приучила себя называть новую квартиру "домом" - не было сил на разговоры. Да и Алексей избегал их, очевидно, приберегая самое важное напоследок, на общий, так сказать, инструктаж.
      Настя попыталась было посоветоваться с ним по поводу того, что ей в квартире хотелось бы переделать, переставить, заменить, чтобы избежать казенного глянца, завезенного сюда вместе с чужой ей мебелью, но Алексей отмахнулся:
      - Потом... Я уеду и делай, что хочешь. А пока не отвлекайся, есть дела поважнее.
      К своему удивлению, Настя быстро привыкла жить с Алексеем. Она пыталась убедить себя, что раз так все случилось, надо проявить максимум благоразумия и терпимости. В конце концов Алексей - не худший вариант. Был он человеком аккуратным, по-военному собранным, по мелочам не брюзжал, за копейки не выговаривал. Настя убедила себя, что раз она ему - жена, то и вести себя должна по-семейному, не стесняться ходить в трусиках, а то и без оных, наводить при муже "красоту", словом, заниматься некоторыми женскими мелкими делами, на которые при других мужчинах ни за что бы не решилась. Но именно из-за трусиков у них едва не разразился первый семейный скандал. Настя простирала их две-три пары и повесила в ванной комнате сушиться. Алексей увидел, снял с сушилки и отправил в мусоропровод.
      - Где же мне их сушить? - удивилась Настя. - Чистоплюй чертов! Когда трусы сдираешь с меня, так не очень-то брезгуешь!
      - Не путай грешное с праведным, - хмуро обрезал её Алексей. - Но чтобы больше твои бебехи глаза мне не мозолили... интеллигентка в первом поколении.
      Этот мелкий инцидент не испортил их отношений. И Настя однажды даже подумала, что хорошо быть замужем по-настоящему, без всяких нам наследств, конспирации, командных игр. А что? Алексей мужик стоящий, характер нормальный, в постели... ну, это не главное... И он и она зарабатывают прилично, на достойную жизнь вполне хватило бы. Олег вспоминался все реже и реже. Он становился прошлым, к которому у Насти было сложное отношение.
      Эх, мечты, мечты, где ваша сладость...
      Вместо того, чтобы употреблять разные нежные слова, Алексей объявил, что впредь они как можно больше и чаще будут говорить на английском. Он был доволен её словарным запасом и произношением, но все-таки посоветовал после своего отъезда взять несколько уроков у квалифицированного преподавателя и снабдил её нужным телефоном:
      - Эта дама преподавала английский в Высшей школе КГБ. Ее считают своей наставницей... - и он назвал несколько фамилий, которые Насте ничего не сказали. Но "дама",действительно оказалась специалисткой экстра-класса и быстро восполнила пробелы в английском, которые образовались у Насти в результате несколько казенного изучения языка. "Алексей Дмитриевич попросил, - сказала "дама" при первой встрече с Настей, - помочь вам освоить бытовую речь: светская беседа, ресторан, уик-энд, магазин, дружеские вечеринки, ответственные приемы, легкий флирт и так далее..." Насте с "дамой" было интересно и она по собственной инициативе увеличила количество уроков с десяти до двадцати.
      В один из дней Алексей назначил Насте встречу на Пушкинской площади. Настя стояла у кромки тротуара, когда Алексей плавно подкатил на "мерсе-600" темно-вишневого цвета. Он вышел из машины и указал Насте на место водителя:
      - Садись. Пристегивайся ремнями.
      Сам он сел рядом.
      Настя уже привыкла его ни о чем не спрашивать. Она удобно устроилась, попрыгала на сиденье, поерзала туда-сюда, чтобы убедиться, что ей удобно.
      - Поехали, - приказал Алексей.
      - Куда?
      - Для начала прямо, а потом - куда хочешь.
      Алексей её проверял, как проверял по многим другим и сложным, и простым вещам.
      Они недолго поездили по городу, причем Алексей выбирал маршруты посложнее. Наконец, он попросил припарковаться у частного ресторанчика "Белое солнце пустыни", специализирующегося на русской и восточной кухне.
      Столик был заранее заказан, их встретили словно дорогих гостей. Алексей незаметно наблюдал, как Настя входит в ресторан, небрежно сбрасывает курточку на полку гардероба, не торопится шлепнуться на стул, а ждет, пока официант его отодвинет от столика и чуть приметным жестом предложит ей садиться. Тем, что увидел, Алексей был доволен.
      Когда выпили аперитив, он сказал небрежно:
      - Машина - твоя. Все документы в "бардачке". Ключики - вот они. Алексей повертел на пальце связкой ключей. - Катайся всласть... женушка, отвыкай ходить пешком.
      - Ты уверен, что твои капиталовложения в меня окупятся? - спросила Настя.
      - Капитал вкладываю не я, - серьезно сказал Алексей. - И не дай тебе Бог, дорогая моя супруга... Словом, не дай тебе Бог!
      - Неясно, но звучит опасно...
      - Все-то ты понимаешь, Настенька. Коэффициент интеллектуального развития у тебя намного превышает средний.
      - Проверили?
      - А как же, - нимало не смущаясь, подтвердил Алексей.
      - Могу тебя спросить?
      - Спрашивай - отвечаем...
      - Что мне можно в моей новой жизни?
      - Все, что не противоречит здравому смыслу и соответствует твоему образу.
      - А что нельзя?
      - Это уже посложнее... Нельзя допускать никакую самодеятельность. Запрещены импровизации. Исключаются нарушения дисциплины...
      - Шаг в сторону считается побегом? - вспомнила Настя вычитанную где-то "формулу" конвойных ГУЛАГа.
      - Именно. И стрельба сразу же ведется на поражение.
      - Прощальный ужин завтра, - объявил Алексей, когда они снова сели в машину. - Заказываю в твоей уютной квартирке столик. Закусим, чем пошлет Бог и соседний "Гастроном" втроем: ты, я и Кушкин.