Статья произвела впечатление разорвавшейся мощной бомбы. Номер газеты мгновенно исчез из киосков.
      Позвонил Фофанов и сказал, что происходит черт знает что. В редакции не умолкают телефоны - сыпятся грязные оскорбления и угрозы. Слава Богу, милиция сориентировалась и к редакции "пришвартовались" два автобуса с омоновцами. Позвонил посол одной соседней державы и заявил, что его народу нанесли оскорбления и он будет протестовать. "Я ему сказал, что если назвать бандита бандитом - это оскорбление для народа, то пусть он валит подальше", - угрюмо сообщил Фофанов. "Молодец", - одобрила Настя.
      - Наши демократы, - уныло сказал Фофанов, - требуют собрать редколлегию и привлечь меня к ответственности.
      - Кто да кто?
      Фофанов назвал десяток фамилий редакционных горлопанов, державших в стране всех тем, что в любую минуту могли объявить человека коммунягой, тайным агентом КГБ и т.д.
      - Держись спокойно и хладнокровно, - посоветовала Настя. - Хотят редколлегию? Они её получат. У вас, как и раньше, такие сборища в одиннадцать? И по обычной схеме?
      - Да. Оценка вышедшего номера, информация о следующем.
      - Скажи этим придуркам, что не видишь необходимости в чрезвычайной редколлегии, все можно рассмотреть завтра, в одиннадцать.
      - Настя! - взвыл Фофанов. - Да они же меня растерзают!
      - Я приду на редколлегию, Фофанов. Вели поставить стул для меня рядом со своим. Но для кого он - никому ни звука. Скажи, родной мой, у тебя хоть есть в редакции люди, которые тебя поддерживают?
      - Конечно, их немного, но они есть. Хотя, как понимаешь, сейчас запуганы.
      - Позаботься, чтобы все они были на редколлегии. До завтра...
      Настя написала на листке список фамилий бывших сотрудников газеты, перешедших на работу в "Африку". "Предупреди Лисняковского и Кушкина, пусть будут в приемной, они мне понадобятся", - сказала Нине. Позвонила каждому из них, кто был у неё в списке... Выглянула в приемную и пригласила к себе Кушкина и Лисняковского.
      - Вы, Михаил Иванович, немного посидите, подождите. А вы, господин Лисняковский, должны проявить разворотливость. Вот список... У каждого из этих людей есть акции "Российских новостей". И у каждого из них сегодня, подчеркиваю - сегодня - вы должны получить доверенности, предоставляющие мне право полностью распоряжаться их акциями. С ними я уже переговорила возражающих нет.
      Невозмутимый Лисняковский взял списочек, положил его во внутренний карман пиджака, встал с кресла:
      - Так я-таки пошел?
      - С Богом, - напутствовала его Настя.
      - Утверждают, что Бог у нас один, - позволил себе улыбнуться господин Лисняковский, который в свое время утаил свою национальность, а теперь при случае напоминал о ней.
      Кушкин выжидающе посматривал на Настю. Она сказала: "Еще один звонок..." И набрала номер телефона Марии Никитичны, заведующей справочной библиотекой газеты.
      - Мария Никитична! Нет сейчас времени объясняться с вами в любви, но вы ведь знаете, как я к вам отношусь... У меня к вам совершенно конфиденциальная просьба... Я вам назову десяток фамилий журналистов газеты, а вы по каждому из них дайте мне справочку, что он опубликовал за последние двенадцать месяцев: дата публикации, название материала, количество строк, адрес...
      - Что, Настенька, пытаются поджарить тебя? - доброжелательно спросила Мария Никитична. - Тут в кофейне чуть ли не митинг идет.
      - А члены редколлегии? - поинтересовалась Настя.
      - Сидят в кабинетах и не высовываются. Так когда тебе эти сведения надо?
      - Сегодня, максимум к семнадцати.
      - Хорошо! Пусть придет ко мне Нина Геннадиевна. Такие сведения я передам только из рук в руки.
      - Я ваша должница, Мария Никитична.
      Настя повесила трубку. Она спросила у Кушкина, не без любопытства наблюдавшего за её действиями:
      - Мне хотелось бы услышать твое мнение о том, как работает наш новый коммерческий директор госпожа Заболотина.
      - Отлично работает, - не задумываясь, ответил Кушкин. - Умная, инициативная. Пашет почище трактора, дважды ей повторять ничего не надо. Со многими крупными фирмами у нас уже подписаны контракты на реализацию нашей продукции. Другие, как мне известно, сами ищут контакты с нею. Мы, Анастасия, можем не беспокоиться - наши книги и альбомы выходят на рынок, не залеживаются. Даже удивляюсь, почему она в газете была так долго на каких-то десятых ролях...
      - Мнения совпадают, - согласилась с ним Настя. И рассмеялась:
      - Русские женщины они такие - умеют все делать... с энтузиазмом, если у них появляются для этого возможности. Теперь слушай меня внимательно, мой верный друг. Мы пойдем на эту редколлегию, как говаривали в вашей "конторе" в усиленном составе: я, ты, Артем, Никита, Люся, Римма... Парням скажи, чтобы пиджачки расстегнули, да так, чтобы видны были их пушки. Смотри сюда...
      Она взяла лист бумаги, нарисовала овал, поставила нолики, прямоугольник, кружочки.
      - Это Овальный зал редколлегии. Точно посередине прямоугольник - это стол редколлегии. Вместе с Фофановым я буду сидеть вот здесь... Вдоль стен по всему овалу - три ряда стульев для журналистов. Значит так... Входим... я занимаю место рядом с Фофановым. Ты садишься за моей спиной у стены. Никита и Артем, соответственно справа и слева, примерно по центру. Общая задача: чтобы мне случайно не бабахнули в спину. Частная задача для Артема и Никиты: следить, чтобы мои распоряжения безусловно выполнялись.
      Кушкин проговорил:
      - Захват? Угроза оружием?
      - Ни то, ни другое, - ответила ему Настя. - Оружие совсем необязательно обнажать: эти демократы только заметив его, накладут в штаники. Захватывать же то, что мне и так принадлежит, нет необходимости. Ну как, сделаешь?
      - Ты хозяйка, Настасья. Заказала музыку, мы её исполним. Пошлые слова о том, кто за что отвечает, я произносить не буду.
      - Вот за это я тебя и люблю, товарищ Кушкин Михаил Иванович. И проследи, чтобы на редколлегии были Люся Заболотина и Римма.
      ...Ровно в одиннадцать они вошли в Овальный зал. Парни выглядели отлично: крепенькие, неторопливые, из-под расстегнутых пиджаков выглядывали рукояти пистолетов. Одним словом - мужчины. Люся и Римма улыбались знакомым. У Насти в руке была папка.
      - Начинай редколлегию, Юрий Борисович, - сказала она.
      - Это насилие! - завопил кто-то из зала.
      - Где вы его видите? - поинтересовалась Настя.
      Она раскрыла свою папку, полистала листочки.
      - Вот документы, подтверждающие, что мне принадлежит пятьдесят один процент акций газеты. Вот доверенности нескольких журналистов, передавших мне право распорядиться их акциями. То есть у меня сейчас в руках документы на шестьдесят процентов акций. Это может означать лишь одно - эта газета принадлежит мне.
      В зале застыло гробовое молчание. Такого поворота событий даже в дурном сне никто не ожидал.
      - За последние месяцы я дала газете значительные суммы денег. Все-таки это моя родная газета и я хотела поддержать её. Деньги ушли в песок. Мне хорошо известно, что в редакции до сих пор господствует коммунистический принцип... - Настя сделала длинную паузу, - получать, ничего не делая. Мне известно также, что здесь попираются принципы свободы слова и право журналистов высказывать свою точку зрения, гарантированные Законом печати. Даже мне пытаются зажать рот. Пример тому - реакция на мою только что опубликованную статью.
      - Вы не смеете! Какая наглость! Да приведите же в чувство эту бабу! понеслось из разных углов зала: "демократы" забились в истерике.
      Настя спокойно переждала наплыв эмоций, взяла ещё один листочек бумаги.
      - Господин Иван Подколзин - за двенадцать месяцев ноль публикаций, ноль строк.
      Ванька Подколзин был одним из заводил группировки горластых редакционных бездельников, выдающих себя за демократов.
      - Господин Подколзин, вы уволены, - произнесла Настя, не повышая голоса.
      - Что-о? - взвыл Подколзин.
      - Я кажется ясно сказала - вы уволены. Покиньте наше заседание.
      - Да я!.. Да мы!.. - зашелся в крике Подколзин.
      Артем встал и очень неторопливо, на виду у всего зала подошел к Подколзину, почти дружелюбно поинтересовался:
      - Вам что-то непонятно?
      Тот, как ошпаренный, выскочил в дверь.
      - Господин Евгений Чмыхов... Одна публикация - тридцать строк, проще говоря, информушка про то, что один придурок приехал, а другой его встречал. Вы уволены, покиньте зал... А вот наш местный гений Яков Гольдштейн опубликовал огромный материал про залетных чудо-лекарей, омолаживающих женщин и повышающих потенцию у мужчин любого возраста... Сколько долларов положил в кармашек за лживую рекламу, Яшенька? Уволен!
      Она назвала двенадцать фамилий и её парни "помогли" названным избавить редакционную летучку от своего присутствия.
      - Ну вот, - удовлетворенно сказала Настя. - Воздух стал чище. И пусть все знают отныне, что я не допущу попрания великих принципов демократии. Пресса должна быть свободной, а не выражать мнение каких-то групп и группировок.
      И ежу было понятно, что она имела в виду. Ведь орал же вчера в кофейне привселюдно Ванька Подколзин: "Мы этой траханой Соболевой рога обломаем!" Вот и обломал... Вон как повернула все - перевернула. Оказывается, нападки на её статью - это выпады против свободы слова, отрыжки тоталитарного режима...
      Настя продолжала атаку в стремительном темпе.
      - Вы знаете, что на счету газеты одни ноли? И что единственный номер, тираж которого полностью разошелся - это номер с моей статьей? Тираж остальных на сорок процентов возвращается. И мы не только ничего не получаем, но ещё и платим сами - за хранение и доставку обратно! Вы надеялись получить пятого зарплату? Ничего не получите - платить её нечем. Вопросы?
      Все пришибленно молчали. Информация о зарплате сработала сильнее страстных речей. Ибо у большинства не было ни "заначек", ни счетов в банках - журналисты, если они, конечно, настоящие газетчики, живут одним днем.
      - Надо выходить из тупика, - сказала Настя уже более спокойно. - Я тоже не хочу нести убытки... И приняла ряд решений, о которых сейчас сообщу вам... Обязанности главного редактора будет по-прежнему исполнять Юрий Борисович Фофанов. На своем месте останется ответственный секретарь - он профессионал, знаток газетного дела. Заместителем главного редактора по коммерческим проблемам я назначаю Людмилу Николаевну Заболотину, вы её хорошо знаете, она будет совмещать эту работу с обязанностями коммерческого директора и в "Африке" и в газете.
      Ошарашенная Люська, отныне Людмила Николаевна, нашла в себе силы встать и с достоинством поклониться.
      В зале кто-то несдержанно хихикнул, и Настя с хорошо отыгранной грустью посмотрела в ту сторону.
      - Кому-то весело? Людмила Николаевна, запомните, кто это позволяет себе веселиться при обсуждении серьезных вопросов...
      "Она вам покажет, - злорадно подумала Настя про себя, - вы у неё покрутитесь".
      - Далее. Редакция переходит на контрактную систему... Я поручаю господину Фофанову сформировать комиссию, в которую он должен ввести самых авторитетных и честных журналистов - три-четыре человека. Своими представителями я назначаю в комиссию господина Кушкина - моего первого заместителя, и хорошо вам известную Римму. Кстати, не только вы её знаете, но и она вас знает - все и обо всех. Пусть эта комиссия определяет, с кем контракт подписать, а кого и попросить уйти! И пусть выскажет рекомендации по оплате труда. Я за то, чтобы добросовестные, талантливые имели втрое больше того, что сейчас получают, а лодыри сели на голодный паек.
      Это произвело впечатление, ибо нет такого журналиста, который не считал бы себя талантливым, а следовательно, и имеющим право на серьезные деньги. Да и всем было известно, что Соболева - богатая и удачливая предпринимательница, менее, чем за два года создала превосходный Издательский дом. Может, и газету вытащит из дыры? Прозябание, неуверенность в завтрашнем дне, падение престижа газеты, а, как следствие, и её тиража, всем нормальным журналистам осточертели.
      - У меня есть и другие предложения, - завершила свою "речь" Настя, но о них - в рабочем порядке. А сейчас... Людмила Николаевна Заболотная, будьте добры, пересядьте за стол редколлегии. Господин Фофанов, продолжайте работу в обычном ритме, никакой чрезвычайности... Благодарю за внимание и понимание, господа.
      Настя встала и направилась к выходу. Уже в двери повернулась и обвела, многим показалось - жестким - взглядом Овальный зал:
      - И пусть только попробует какая-нибудь сволочь сорвать выход газеты! Пойдет гулять с волчим билетом!
      И ни у кого не возникло сомнений в том, что действительно так и будет.
      Когда приехали в офис "Африки", Настя и Кушкин прошли в её кабинет.
      - Ну, ты даешь, Анастасия! - протянул все ещё не пришедший в себя от изумления происшедшим Кушкин.
      - Кому? - с любопытством поинтересовалась Настя.
      И улыбнулась: вспомнила, как уже казалось очень давно, подобные слова сказал ответсек газеты, прочитав её зубастую статью.
      - Не очень понял... Вроде бы клеймила большевиков, а пинком под зад выгнала именующих себя демократами.
      - Ты нашел правильные слова, Кушкин: именующих себя. Понимаешь, я очень люблю свою газету и уважаю большинство журналистов. Редакционный коллектив состоит из очень разных людей: талантливых, серых и убогих и, наконец, горластых бездельников. И время от времени его надо чистить и отмывать от налипающей грязи, от тех, кто за бабки готов продать мать родную.
      - И ты сегодня произвела нечто подобное изгнанию менял из храма?
      - Ты умный мужик, Кушкин и все правильно понял.
      Нина по "переговорнику" сообщила:
      - Вам звонит господин Еремин.
      - Здравствуйте, Павел Федорович, - тут же взяла трубку Настя.
      - Анастасия Игнатьевна! Позвольте от себя и от своих старых товарищей выразить вам нашу глубочайшую признательность! - Бас генерала разносился на весь кабинет. - В нынешней обстановке да написать такое! Вы даже не понимаете...
      - Хорошо понимаю, Павел Федорович. Потому и написала. "A la guerre comme a la guerre!"
      - На войне как на войне, - генерал, очевидно, знал эти слова. - А вы, дорогая Анастасия Игнатьевна, - солдат очень стойкий.
      - Спасибо, мой генерал!
      Кушкин, как обычно, добродушно улыбнулся.
      Над Парижем небо синее
      Собственно, в известной в юношеские годы Насти песенке речь шла не о Париже: над Канадой небо синее, над Китаем небо синее... И березы в Канаде как в России, только все же это не Россия. И глаза у китайских вождей косые, как в России (Брежнев, что ли, имелся в виду?), только все равно это не Россия... Много, оказывается, схожего у Канады и Китая с Россией, кроме синего неба. А вот над Парижем тоже синее до василькового цвета небо и ничего общего с Россией. Другая планета, другая цивилизация. Карабкаться и карабкаться ещё России вверх по ступенькам десятилетий, чтобы приподняться до такого уровня.
      Настя и "сопровождающие её лица" прилетели в Париж к вечеру. Их встречали сияющая Кэтрин со своими сотрудниками, господин Жак Роше, журналисты, оповещенные смышленой Кэтрин, что прилетает русская деловая дама - миллионерша и красотка. Встречал Настю и посол страны господина Бираго Диопа, тут же попросивший Достойную - Настя, как ей и велел Бираго, нацепила Знаки Кобры - полностью располагать им и его посольством. Репортеры совали под нос микрофоны, фотографы щелкали блицами. Пока шло это шоу, Настя заметила в небольшой толпе вокруг себя несколько молодых людей со значками Бираго Диопа. Это были не африканцы, а типичные европейцы и они очень профессионально опекали Настю - рассредоточились так, что любой, кто сделал бы подозрительный в адрес Насти жест, тут же приобрел бы аккуратную дырочку в башке.
      - Господин посол, презентация состоится завтра, в семнадцать. Я вас приглашаю. Конечно, если найдете время.
      - Мы, - посол выделил это слово, - обязательно будем.
      - Госпожа Стоун, приглашайте на презентацию господ журналистов... Коллеги, - она сама обратилась к репортерам, - обязательно приходите... Я не знаю, как там будет насчет всего остального, но русской водки госпожа Стоун выставит достаточно, чтобы залить ваши натруженные глотки...
      Все расхохотались. Настя оправдывала своими шуточками слухи о ней: стала миллионершей, но для журналистов осталась своей в доску.
      Кэтрин организовала блестящую презентацию. Она оказалась очень разворотливой особой, а, может, повидала таких презентаций на своем журналистском веку много и теперь использовала чужой опыт. Лично встречала гостей, вручая дамам розы, а мужчинам - галстуки с эмблемой "Африки". Официантки в длинных вечерних платьях (никакой пошлости, заявила Кэтрин) сновали между группками гостей с подносами. Почетных гостей помощницы Кэтрин немедленно вели к Насте - знакомиться. Все, кто пришел, получили дорогой подарок - Альбом "Африка", который здесь, в Париже, стоил пару сотен франков.
      Настя предупредила Кэтрин, что ожидается прибытие президента "Банка оф Цюрих", Кэтрин пошепталась с Жаком Роше и тот выловил шефа из толпы прибывающих, как только тот появился. Он подвел его к Насте и президент галантно поцеловал ей руку.
      Настя сказала Кэтрин:
      - Нам надо обсудить с господином президентом некоторые проблемы. Где удобнее это сделать?
      - В моем кабинете. Я вас провожу.
      - О'кэй. А ты занимайся презентацией, пусть все идет своим чередом. И следи, чтобы журналистам, как я и обещала, наливали сполна.
      - Хорошо, госпожа директор. Но если кто-то поинтересуется, где вы..
      - Осматриваю офис. Для наиболее любопытствующих выставляй господина Кушкина и мадемуазель Нину - она умеет производить впечатление на мужской пол. Пообещай, что в конце презентации я отвечу на все вопросы...
      Она уединилась с президентом банка в кабинете Кэтрин, им тут же подали коньяк, коктейли, соки, кофе, фрукты.
      Президент сделал комплимент Насте ("Вы, как всегда, очаровательны") и попросил разрешения задать вопрос.
      - О, извольте!
      - На такие презентации обычно приезжают кинозвезды, знаменитости из шоубизнеса, известные модели. Я их здесь не заметил. Не почтили?
      Настя сказала:
      - Я не рекомендовала Кэтрин Стоун их приглашать, звездочек-свистушек. Когда они приходят, все глазеют только на них. А мне надо, чтобы в центре всех взглядов была "Африка".
      - О! - сказал президент. - Вы мыслите и ведете свои дела очень своеобразно. Итак, сначала ваши вопросы, а потом мои, или наоборот?
      - Я дама, тем более, мои вопросы не очень сложные.
      - Что же, начнем... - Президент пригубил коньяк и похвалил его.
      - Я узнала у господина Роше ваши вкусы, - не стала скрывать Настя.
      - Весьма польщен интересом к моей скромной особе...
      Эта "скромная особа" стоила сотню миллионов долларов.
      - Итак.
      - Я прошу, - сказала Настя, - мой действующий счет закрыть для новых поступлений и засекретить его. Цифровой код счета должен быть не доступен ни для кого, кроме меня...
      - Но ведь это само собой разумеется, мадам Анастасия, - воскликнул президент банка.
      - И тем не менее, я напоминаю об этом: никакие доверенности, факсы, распоряжения по электронным системам деловой связи и прочие современые штучки недействительны. Только мои личные поручения и личная подпись. В ближайшее время я в этот счет не залезу. Далее... Для текущей работы прошу открыть другой счет, зачислять на него все новые поступления, производить расчеты. Словом у меня должно быть в вашем банке два счета: один секретный, неприкасаемый, и второй - рабочий, я бы его назвала именно так. О секретном счете никто не должен знать. Рабочим счетом имеют право распоряжаться два человека: я и господин Кушкин.
      - Он здесь?
      - Да. Одну минуту...
      Настя выглянула в приемную. Там были Артем и телохранитель президента банка - парни уже установили контакт и "простреливали" взглядами вход и окна приемной. Хорошенькая секретарша безуспешно демонстрировала им стройные ножки и сиреневые трусики - то, что называлось юбкой, представляло из себя узкую полоску ткани.
      - Артем, пригласи сюда Михаила Ивановича.
      - Анастасия Игнатьевна, я не могу оставить вас одну, - хмуро ответил Артем.
      Телохранитель президента, сообразив о чем идет речь, чуть приметно одобрительно ухмыльнулся. Секретарша резво подпрыгнула за своим столиком, спросила по-английски:
      - Вам требуется господин Кушкин, мадам? Сейчас он будет здесь...
      Настя представила Кушкина и президента банка друг другу. Президент сказал:
      - Приятно познакомиться. Господин Роше оформит все необходимые документы. Рад буду увидеть вас в Швейцарии, господин Кушкин. Моя клиентка распорядилась, чтобы я вам полностью доверял.
      - Ты свободен, Михаил Иванович. Иди к гостям, - отпустила Настя ничего не понявшего Кушкина.
      Президент заверил ее:
      - Все ваши пожелания будут безусловно выполнены. Номер счета, который вы назвали "неприкасаемым", его реквизиты и порядок работы с ним будете знать только вы. Все договоренности мы оформим специальным соглашением, в котором постараемся зафиксировать все, что вы сейчас скажете. И соглашение это тоже будет засекречено. О, наш банк умеет хранить тайны своих клиентов. Здесь все совершенно ясно. Ваш второй вопрос?
      - Отдайте мне господина Жака Роше.
      Президент задумался.
      - Это будет зависеть от того, что вы ответите на мое предложение. Мы внимательно следим за вашей работой - она внушает уважение и доверие. И хотели бы вложить в неё свои деньги, естественно, с выгодой для себя.
      - Вы видите поле для своей деятельности в России? - спросила Настя.
      - Нет. Там все неопределенно. Нас интересуют прежде всего ваши связи в Африке, со страной господина Бираго Диопа.
      - Простите, но почеу вы обращаетесь ко мне по проблеме, касающейся исключительно господина Бираго Диопа и его страны?
      Президент банка добродушно улыбнулся. Он был опытным и мудрым человеком, иначе его давно бы съели с потрохами друзья-соперники.
      - Госпожа Анастасия, западная пресса много писала о том, что в дни визита в Африку вас принимали с большими почестями, каких удостаивается далеко не каждый государственный деятель. Высказывались разные, в том числе и совершенно дикие предположения. Я тщательно проанализировал информацию.
      - И к какому выводу пришли? - с любопытством спросила Настя.
      - Так принимают любимую женщину.
      - Черт! - непроизвольно вырвалось у Насти.
      - Черт - это что-то вроде французского "Diable"?
      - Извините, господин президент.
      - Извинения не требуются. Ваше словечко свидетельствует, что я все ещё способен на хороший, добротный анализ.
      - Скажите, господин президент, это будет честная игра? Бираго Диопу будет от неё польза?
      - Заверяю, что мы приложим все силы, чтобы господин Бираго Диоп удержал власть... Вы меня понимаете, мадам?
      Да, она его понимала, не девочка. Ее "шоколадка" получит помощь и выход в Европу, а они - доступ к богатствам его страны.
      - Вы смогли бы нанести визит господину Бираго Диопу? - спросила Настя.
      - Допустим для начала не я, а один из наших вице-президентов.
      - Пусть господин Роше передаст мне его визитную карточку. Я буду решать эту проблему в Москве. Здесь я не знакома близко с послом президента Диопа и не могу рисковать. В Мосве посол - абсолютно преданный ему человек.
      - Я восхищаюсь вами, мадам, - сказал посол, - у вас мужской склад ума и характера.
      - Благодарю вас. Такой комплимент мне делают впервые.
      - Нет нужды говорить, что наше сотрудничество с господином Бираго Диопом принесет выгоды и вам.
      - Я на это расчитываю. Вашего вице-президента господин Бираго Диоп встретит с пониманием и желанием установить взаимовыгодные отношения.
      - Вы так уверены?
      - Да. Я поручусь перед господином Бираго Диопом, что речь идет о честной игре. Но все-таки, кроме общих слов о выгоде, я хотела бы знать, на что конкретно я могу рассчитывать.
      - О-о-о! - с одобрением протянул президент. - Вы действительно из новых женщин. Не новых русских, а новых женщин, умеющих с очаровательной улыбочкой делать свой бизнес! Леди-босс... Современная амазонка в джунглях бизнеса.
      - Польщена, господин президент, - Анастасия постаралсь, чтобы улыбка у неё была действительно очаровательной.
      - Два процента от каждой сделки вас устроит?
      - Да.
      - Это огромные деньги...
      - Но девяносто восемь процентов остаются вам. Тоже немало!
      Президент рассмеялся словно услышал уданую шутку и поднял свою рюмочку:
      - За успех, леди-босс?
      - За успех, господин банкир.
      Президент сказал, что должен исчезнуть по-английски, ему не хотелось бы, чтобы журналисты обратили внимание на его длительную беседу с Настей: начнутся догадки, предположения. Настя считала точно так же и сказала, что выйдет к гостям, "продемонстрирует себя".
      Презентация была в разгаре. Выпито было уже много, гости-издатели, историки, этнографы, путешественники - уже перезнакомились друг с другом, разбились на оживленные группки. Девицы в длинных вечерних платьях бесперебойно поставляли напитки.
      Настю окружили и засыпали вопросами и комплиментами. Она рассказывала о планах "Африки", шутила и тоже раздавала комплименты - Кэтрин, репортерам, гостям. И вдруг она почувствовала на себе холодный взгляд. Ощущение у неё было такое, что её "высветили" бледным, скользким лучиком скользнул по ней этот лучик и погас. Настя, перекидываясь фразами с журналистами, осторожно, без спешки осмотрелась...
      Она сделала едва приметный знак репортеру с диктофоном в руке, камерой "сanon" на ремешке и крохотным значком Бираго Диопа на кожаной куртке. Тот подскочил к ней, расталкивая "коллег" по профессии и бойко затараторил:
      - Мадам, вопрос агентства "Африканские новости"...
      Он громко задавал свой вопрос о новых книгах "Африки", а Настя тихо, едва шевеля губами, отвечала ему:
      - У дальнего столика с напитками в правом углу. Седой человек в клетчатом коричневом пиджаке и серых брюках...
      Она, делая вид, что отвечает на вопрос журналиста, повернулась к этому углу спиной, чтобы не выдать себя взглядом. Журналист воскликнул:
      - Мадам, ваш ответ безусловно заинтересует наших читателей...
      Каким-то странным образом почуявший опасность Артем закрыл её собою, встав к ней спиной. Четверо парней в кожаных куртках, таких же, как у "репортера", незаметно передвигаясь, взяли Настю в кольцо. Все делалось спокойно, без суеты - обычные "перемещения" гостей на многолюдной тусовке.
      Человек в клетчатом пиджаке тем не менее заметил все это, взял со столика фужер с напитком, неторопливо пригубил и, ни с кем не прощаясь, направился к выходу.
      Все мы смертны...
      У Насти отношения с Богом складывались сложные. Как и все её поколение, в Бога она не верила. "Бога нет" - так сказал Ленин. "Религия опиум для народа", - так учили классики. Космонавты вон где летают, а Бога не видели - это уже было из новейших аргументов. Сомнения в том, что Ленин, классики и космонавты ошибаются, появились у неё тогда, когда во время командировки в Чечню они попали в засаду боевиков, и Настя под шквальной свинцовой метелью взмолилась: "Господи, помоги!" Из десятерых в живых их тогда осталось только двое. Бог помог? После возвращения из Чечни она приняла обряд крещения. И у неё появились свои аргументы, в частности, такой: "Неужели сотни миллионов людей почти двадцать веков верящие в Бога, ошибаются? Может ошибиться один человек, сотни, тысячи, но не все вместе и не так долго".
      Но она, Настя, ни о какой мелочевке, ни о чем десятистепенном Бога не просила. Это было бы очень нетактично - надоедать Всемогущему пустяками. И даже когда сообразила, что Олег и Алексей "подставили" её на роль "наследницы" миллионов и открыли сезон охоты на нее, Настя лишь мысленно сказала Богу: "Господи, как ты решишь, так и будет".
      Когда погиб Алексей, Настя решила, что Бог всемогущ и справедлив, уберег её. Но даже в мыслях она не решалась сказать Господу, какой подонок Олег Строев. Бог все видит сам и все знает...
      ...Презентация завершилась спокойно. Чтобы "утихомирить" себя, Настя выпила на ночь снотворное. Утром Кэтрин приехала за нею в отель, они позавтракали и отправились знакомиться с Парижем. Настя настояла на том, чтобы Артем её не сопровождал. Она уже за завтраком заметила, что люди со значками Бираго Диопа исчезли, значит случилось то, что должно было случиться и угрозу для неё ликвидировали. В усиленных мерах безопасности пока не было необходимости. Артем сопел и мрачнел, настаивал на том, что будет обязательно рядом с хозяйкой. Ей пришлось прибегнуть к авторитету Кушкина.
      Настя и Кэтрин поехали в Лувр и провели там почти весь день. Потом Кэтрин потащила Настю на набережную Сены, к знаменитым развалам букинистов. Настя накупила гравюр, эстампов и старых книг об Африке. Она тут же сделала практический вывод: "Кэтрин, регулярно вылавливай здесь старые издания об Африке. Они нам пригодятся". Потом они зашли в чудесные магазинчики там же, на набережной, где продавали цветы и цветочную рассаду из любых зон земного шара и на любой вкус.
      Но где бы ни была Настя, чтобы она ни осматривала, её не покидало смутное чувство беспокойства.
      Она точно знала: что-то должно случиться или уже случилось - не с нею, но имеющее самое непосредственное отношение к ней. И дождалась... В одном из многочисленных киосков она увидела вечерний выпуск газеты, специализирующейся на криминальных новостях. На первой её полосе была помещена фотография человека с гипсово застывшим лицом. Человек мертво завалился на какую-то оградку...
      Настя положила газету в сумочку...
      На Париж опускался вечер, и Кэтрин предложила пойти на Монмартр, который днем дремлет, а по вечерам там кипит бурная жизнь.
      Она объяснила:
      - Монмартр оживает ближе к полуночи. И там можно получить все удовольствия, были бы деньги.
      - Какие удовольствия, к примеру? - поинтересовалась Настя.
      Они заняли столик небольшого открытого кафе, обрамленного красивым цветником. Таких кафе здесь было несколько: пяток столиков, небольшой прикрытый навесом бар с вертящимися стульями у стойки, из которого к столикам на открытой площадке выныривали за заказами и с заказами молодые официанты.