Элеоноре почудилось в словах Насти препятствие на пути к её семейному счастью и она заволновалась, пошла пятнами.
      - Угомонись, - успокоила её Настя. - Предполагаемый неравный брак сделаем равным...
      Сейчас она тактично подвела Фофанова к разговору о Волнухине.
      - Юрий Борисович, кроме того, что Женя Волнухин хорошо отписался. он вел себя очень тактично... Я думаю, он засиделся в корреспондентах.
      - Но у нас нет вакансий, - Фофанов сообразил, на что намекает Настя.
      - Юра, не мне тебе рассказывать, как много у России интересов в Африке. Ни в одной центральной газете нет отдела африканских стран. А ты будь новатором - открой такой отдел. И назначь его редактором Волнухина. Получишь знающего и преданного личного тебе человека, потому что свою высокую должность он получит из твоих рук.
      - Стоит подумать, - протянул Фофанов.
      - И думать нечего, - отрезала Настя. - Оформляй приказом.
      Она бросила взгляд на Ленку Ирченко и Люську, которые пили в ожидании "указаний" уже по третьей чашке кофе.
      - Юрий Борисович, теперь по быстрому, а то наши девицы уже засиделись. Какие у тебя сведения: Люся поддерживает отношения с тем боровом, который был при мне редактором отдела информации? Помнишь его?
      - Помню. Она его с треском поперла.
      - Пошаливает в одиночестве?
      - Нет вроде бы. Не с кем, негде и не на что. Живет вместе с дочкой от первого брака. И все у неё маленькое: квартира маленькая, зарплата маленькая, дочка маленькая...
      - Что же, информация исчерпывающая.
      Настя жестом подозвала Артема.
      - Артем, будь другом, пригласи за наш столик вот тех двух дамочек, что в углу...
      Артем на виду у всех прошел кофейню по диагонали - коренастый, плечистый, невозмутимый. Редакционные девы во всю пялили на него глаза. Свежий парень - это всегда хорошо. А этот вон какой накачанный. Да, умеет Настька-Соболек выбирать себе спутников, достаточно вспомнить того автогонщика, кажется, Кушкина.
      Ленка и Люська подошли независимо, словно бы одолжение делали. Это тоже входило в правила игры: вы нас позвали, мы вам нужны, а не наоборот.
      Фофанов налил им коньяк в рюмки, чуть приподнял свою, предлагая выпить.
      - Лена, - сказала Настя, - я рада тебя видеть, а то Юрий Борисович все тебя прячет, словно опасается чего-то.
      Ленка поперхнулась коньяком. Но честно ответила:
      - Разговоров боится.
      - Ну и дурачок, - елейно сказала Настя. - Кто в редакции не знает про ваши отношения? Сколько лет они длятся?
      - Три года, - пролепетала Ленка.
      - Пора и рожать, - изрекла Настя.
      Люська хихикнула, заметив, как побагровел Фофанов.
      - Ладно, - смилостивилась Настя. - Не будем о печальном.
      Настя рассматривала Люську в упор. Да, изменилась Люська Заболотная после расставания со своим "боровом". Ушла, уплыла стервозность, растворились в житейских невзгодах искорки в глазах. Средний возраст - он тяжелый самый. Молодые-удалые в спину дышат, желания всякие по ночам спать не дают... Как там говаривали девчонки: и энергичная, и деловая, и шутит, и туалеты каждый день меняет, а... никто с нею не спит. А между тем работником всегда была отменным - отдел на ней держался, а не на её обормоте.
      - Люся, - сказала Настя. - Предлагаю тебе перейти ко мне на работу. В "Африку".
      - Что? - изумилась Люська. - Как это? Кем? И главный редактор как на это посмотрит?
      - Главный редактор согласится, - уверенно сказала Настя. - Тем более, что у нас будет много общих дел с газетой. Главный редактор согласится ещё и потому, что когда меняли редактора отдела, он тебя не выдвинул, хотя все знали, что именно ты руководила отделом, а не тот придурок-сластолюбец...
      Фофанов отвел глаза, возразить ему было нечего, Соболева умела все повернуть так, что чувствуешь себя дурачком.
      - Ты изменилась за последнее время, Люся, и должна сказать - к лучшему. Как твое отчество, кстати? А то все Люська, да Люська...
      - Николаевна, - чуть слышно ответила Заболотина.
      - Ты, Людмила Николаевна, помнишь, как моей самой первой заметулечке зеленый свет дала на полосу?
      - Про тюльпаны, которые расцвели в Александровском саду?
      - Про них, любимых. А теперь я тебе дам хороший шанс: пойдешь ко мне коммерческим директором. На очень короткий срок. И вскоре снова вернешься в газету. Но уже на другие роли.
      - Соболек! - в изумлении выпалила Люся. - Я не смогу, не справлюсь, завалю тебе все дело!
      - Сможешь, Людмила Николаевна. Кто школу этой газеты прошел, тот многое может. Юрий Борисович, отдай приказ об освобождении Людмилы Николаевны Заболотиной от обязанностей старшего корреспондента в связи с переходом на другую работу. Люся, послезавтра, в девять тридцать ты должна уже быть в моей приемной.
      Настя обратила внимание на то, что Фофанов с трудом "переваривает" её неожиданное решение.
      - Не кисни, Юрий Борисович, - подбодрила она главного редактора. Коммерческая дирекция и тебе нужна. Если хорошенько попросишь Людмилу Николаевну, она поможет тебе в реализации розницы газеты.
      Настя подозвала Глашу и рассчиталась с нею за заказ.
      - Что ты, что ты! - запротестовал Фофанов. - Ты ведь наша гостья!
      - Я не гостья, я в свою газету пришла. И всегда плачу сама...
      Красивая. Элегантная. Богатая
      ...Швейцар частного ресторана "Белое солнце пустыни", встретив Настю почтительным поклоном, сообщил: "Вас ждут, Анастасия Игнатьевна". У них, в этом "Солнышке" была своя система оповещения, какие-нибудь кнопочки под стойкой. Во всяком случае Настя и трех шагов не успела сделать, как ей навстречу уже шел мэтр: "Рады вас снова видеть у себя, госпожа Соболева". Он не снизошел до того, чтобы перечислять, что у них сегодня в меню. Зачем? Вкусы госпожи Соболевой известны.
      - Вашего гостя, - информировал на ходу мэтр, - мы посадили за угловой столик, который вы любите.
      Информация была полезной, ибо Настя разговаривала с Озеровым по телефону и ей предстояло теперь познакомиться с ним, как говорится, живьем.
      Озеров догадался, кто эта дама, которую так почтительно встречают, и встал ей навстречу.
      - Красивая. Элегантная. Богатая, - произнес он, протягивая руку для пожатия.
      - С хода в бой? - улыбнулась Настя. - Кстати, кто вас учил первым протягивать руку даме?
      Она сказала это на английском, чтобы не поставить Озерова в неловкое положение перед застывшим рядом официантом.
      - Виноват! - Озеров нимало не смутился. - Я думал, мы не на официальной встрече и не на светском рауте.
      Настя в свою очередь окинула его беглым взглядом:
      - Темный костюм сменить на серый с искринкой, белую рубашку заменить шелковой нежно-серой расцветки, галстук завязан слишком широким узлом...
      Озеров от души рассмеялся:
      - Будем считать - разминка состоялась... Рад с вами познакомиться, Анастасия Игнатьевна.
      - Федя, на твое усмотрение, - сказала Настя официанту. И спросила Озерова.
      - Что вы пьете?
      - Виски с содовой.
      Официант Федор склонил в понимании голову, над прической которой трудился не худший парикмахер Москвы.
      - Мне коньяк. И попроси, пожалуйста, подойти к нам Леонида Ильича.
      Озеров усмехнулся:
      - При таком имени-отчестве вздрагиваешь.
      - Как кто... Мне оно по барабану.
      - Какие словечки знаете, Анастасия Игнатьевна!
      - Да это я так, мимоходом... Сейчас подойдет владелец, я хочу с ним провести пятиминутные переговоры, раз я уж здесь, а вы, пожалуйста, потерпите и... помолчите.
      Владелец появился тут же:
      - Что-то не так, Анастасия Игнатьевна?
      - Все путем, не волнуйтесь. Присядьте, пожалуйста, Леонид Ильич, к нам, у меня есть идея, я её вам изложу. Ответ немедленно не нужен, когда вы все продумаете, тогда и скажете мне "да" или "нет". Предлагаю свою идею вам, потому что оценила вашу деловую хватку. У вас ведь уже пять ресторанов?
      - Да. Откуда это вам известно?
      - Боже мой, Леонид Ильич, не надо темнить со мной. Навела справки, а нынче можно купить любой секрет, вплоть до чертежей атомной бомбы...
      Леонид Ильич выжидающе промолчал.
      - Так вот, Леонид Ильич, я предлагаю открыть вам шестое "заведение". У меня издательский дом "Африка"... И я хотела бы иметь ресторан "Африка" - с неграми-привратниками, негритяночками-официантками, национальной кухней, интерьером в африканском стиле, уютными комнатами для переговоров и конференц-залом для совещаний и семинаров. Словом, "Африка" с европейскими удобствами. Идею улавливаете?
      Леонид Ильич - и это было видно по его лицу - напряженно обсчитывал, обдумывал, прикидывал. Предложение было неожиданным, но дамочка перед ним сидела богатая и удачливая.
      - Сколько по вашим данным постоянно вертится в Москве африканцев? поинтересовалась она у Озерова.
      - Если считать со всякой торговой мелочью, то не менее двухсот тысяч.
      - Вот видите, сколько потенциальных клиентов! И я хочу, чтобы вылетая в Москву, африканский бизнесмен говорил своему московскому партнеру: "Встретимся в шесть часов в "Африке", ну ты знаешь, где это...".
      - Вы понимаете, сколько стоит запустить такое дело? - поинтересовался Леонид Ильич. Его вопрос свидетельствовал, что он воспринял предложение госпожи Соболевой серьезно.
      - Естественно. Точно так же, как понимаю, что ваши организаторские усилия, сноровку, изобретательность тоже можно перевести в денежное исчисление...
      - Что же, это самое интригующее предложение, которое я получал за последние месяцы. Прикрытие будет?
      - По официальной линии нас поддержат, ибо это нужно. Леонид Ильич, я ведь знаю, что вы в прошлом майор...
      - От вас ничего не скроешь,.. - притворно запечалился Леонид Ильич.
      - ...И вы должны понимать, что целая куча организаций заинтересована в том, чтобы все эти африканцы гужевались в одном месте. Вы ведь и в зоне побывали, Леонид Ильич...
      - Не раздевайте меня при постороннем! - взмолился владелец ресторана.
      - Ничего, это свой человек, - успокоила его Настя. - А о том, чтобы нас прикрыли по неофициальной линии, проще говоря, от братвы, мы сами позаботимся. И вы хорошо знаете, как...
      - Это естественно. Анастасия Игнатьевна, дайте время на размышления и расчеты.
      - Пожалуйста. Не тороплю. Размышляя, как вы выражаетесь, имейте в виду, что под это очень дорогостоящее дело я могла бы дать вам лично кредит, кроме своей доли. Проценты были бы щадящими, партнерам негоже обдирать друг друга.
      Официант давно уже подготовил заказ и держал его на соседнем столе, не решаясь звяканьем рюмок и посуды помешать беседе своего босса с уважаемой гостьей.
      Когда Леонид Ильич пожелал приятного отдыха и откланялся, Озеров задумчиво протянул:
      - Так вот как это делается...
      - Это видимая легкость, Геннадий Савельевич. Все уже у меня обсчитано - дело выгодное. И престижное - это не шашлыками торговать.
      - А зачем я при таких деловых переговорах?
      - Не сообразили? Вы ведь главный попечитель африканцев в России... Будете в мой ресторане гостей из знойного континента приводить, назначать встречи, конфиденциальные ужины, рекомендовать его приезжающим - через полгода он станет известным всем африканцам.
      - Анастасия Игнатьевна, вы... вы.., - он не сразу подобрал нужный эпитет.
      - Да. Я деловая. Воспылала к вам симпатией после наших телефонных разговоров. Почему не воспользоваться?
      Она небрежно закинула нога на ногу - пусть полюбуется, увидит, что Бог не обделил её женскими прелестями.
      - У меня предложение по дальнейшей программе, - сказала Настя с улыбочкой. - Я кратко излагаю некоторые выводы из своего визита в Африку, высказываю после этого свои небольшие просьбы и, освободившись от груза забот, мы просто отдохнем. Оговорюсь сразу: у меня здесь кредит, так что не особенно тревожьтесь...
      - Что же, приступим, помолясь...
      Озеров понравился Насте. Он был старше её, седина уже основательно посеребрила его густые, черные волосы. Но глаза оставались молодыми, и, что Настя высоко ценила, смотрели на мир заинтересованно, даже с некоторым вызовом. Он был выше Насти ростом, и это тоже ей понравилось, она не любила "укороченных" мужиков. И, наконец, в нем не чувствовались барской лени и той расслабленности, раздолбанности, которыя свойственны кабинетным сидельцам. "Наверняка в теннис балуется, - решила Настя. - Сейчас это модно". И хотя Настя немного поиздевалась над его "упаковкой", одет он был модно, как и положено чиновникам высокого ранга. Настя терпеть не могла молодящихся мужичков, которые напяливают на себя всякие клетчатые клифты, серо-буро-малиновые рубашонки с обрезанными воротничками и широкие в заднице брюки, неожиданно вошедшие в моду. И сидел за столиком Озеров уверенно, без той суеты и вертлявости, которая сразу выдает неуверенного в себе человека. Это был породистый мужчина, и Настя спросила, давно ли он трудится в системе МИДа.
      - Я знаю, что вас интересует, - улыбнулся Озеров. - Нет, школы партийной работы у меня нет. И в МГИМО поступал без блата. В те времена было ещё возможно такое: приехал парнишка из российского городочка, социальное происхождение - из рабочих, член ВЛКСМ, золотая медаль... Прошел собеседование и стал студентом, так сказать, разбавил элитный слой: хорошо ведь известно, что МГИМО был питомником для благородных отпрысков.
      - Повезло.
      - Еще как.
      - А если бы сегодня вот так - приехал из городочка парнишка с медалью, но без папиных миллионов и?..
      - Не поступил бы, - уверенно сказал Озеров.
      - Ладно, Геннадий Савельевич, пора к делу.
      Настя сжато изложила свои впечатления о поездке в Африку и посоветовала:
      - Если это в ваших силах, подтолкните переговоры с Бираго Диопом о полномасштабном договоре. Бираго Диоп к этому готов.
      - Я помню шифровку посла.
      - Шифровка - важная, но всего лишь бумажка. А я сейчас просто озвучиваю мысли Бираго Диопа. Кстати, по его поручению.
      - Он настолько вам доверяет?
      - Да, он мне верит и в данном случае я всего лишь посредник, переводчик с африканского на российский.
      - Я могу в своих предложениях для моего руководства ссылаться на вас? - осторожно спросил Озеров.
      - Но без публичной огласки.
      - Естественно... А чем мы можем быть вам полезны?
      - Я затеяла презентацию моего Издательского дома "Африка". И хочу, чтобы на неё пришли все влиятельные африканцы, находящиеся в Москве. Сделаем так: журналисты получат указание от вашего пресс-центра или департамента по связям с прессой, не знаю, как это у вас называют. Они, конечно, придут, халяву уважают не только русские. А мне вы дадите список послов и сановных африканцев, но, конечно, без тех, кого завтра в их странах турнут под зад ногой или пристрелят. Мне нужны уважаемые, серьезные люди, пришедшие к власти у себя прочно и надолго. Я ясно выражаюсь?
      - Яснее некуда. Вы мыслите четко и с перспективой.
      - Разрешите пригласить и вас, Геннадий Савельевич. Буду рада видеть своим гостем. Разрешаю явиться со своей пассией, раз холостякуете. Жены нет, любовницы нет, но пассии вниманием не обижают.
      - У меня и таковых не имеется, - улыбнулся Озеров.
      - И никакой такой секретарочки-секритуточки? - съязвила Настя.
      Он посмотрел на неё чистым взглядом.
      - Конечно, у меня есть кому оказать мне быструю секс-помощь... Но они не для таких парадных мероприятий.
      - С чего вдруг?
      - У каждой девушки - свое призвание. И не надо путать грешное с праведным. Как говаривал в старину папа Джо: не смешивайте контингенты.
      - Дело ваше, - пожала плечиками Настя. - Мы уже обо всем договорились, пора и расслабиться. Но чтобы не испортить о себе благоприятное впечатление, ради Бога, не предлагайте заканчивать вечер кофепитием у вас или у меня дома...
      ...Презентация стала для Насти и её "Африки" серьезным испытанием. Опыта у неё не было никакого, а желаний и пожеланий - тьма. Выручил Озеров, он прислал к ней в помощь своего чиновника-знатока дипломатического протокола, человека, как он выразился, не зараженного вирусом консерватизма. Об этой презентации потом долго судачила светская Москва. Настя была убеждена, что большие деньги, израсходованные на эту затею, принесут свою прибыль. Уже сам факт, что презентацию провели в "Президент-отеле" и на неё было приглашено около трехсот человек, говорил о многом - далеко не каждой фирме по плечу и карману такой размах.
      Что же, с этого дня можно было считать, что "Африка" официально заявила о себе. Это было 13-е, любимое число Анастасии Соболевой.
      Три человека занимались презентацией - чиновник Озерова, Кушкин и Леонид Ильич из "Белого солнца пустыни". Каждому из них на следующий после презентации день Настя вручила в конвертах по полторы тысячи долларов премиальные за успех.
      Постарался Женя Волнухин: фотография Насти занимала четверть газетной полосы, а отчет о презентации преподносил её чуть ли не как событие всемирно-исторического значения.
      Все у Насти шло хорошо. И даже с Озеровым на презентации они перешли на "ты" и он выдавал ей откровенные авансы - симпатичный дипломат привык, что дамы ему обычно не отказывали.
      А Настя только посмеивалась, пресекая его попытки "встретиться в неофициальной обстановке".
      - То бишь в широкой кровати?
      - Зачем же так грубо?
      - Не гони лошадей, господин дипломат. - Она все-таки решила оставить для него надежду.
      Все было хорошо у Насти. Но где-то, неизвестно где, может, в России, а может и нет, бродил бывший полковник Строев и подстерегал свою добычу... И никак не давал о себе знать бывший майор Уланов...
      Переворот местного значения
      - Я очень устала, - сказала Настя Кушкину. - Понимаешь, Кушкин, я устала до темноты в глазах. Иногда хочется плюнуть на все и сновать стать дурочкой Настасьей - ни о чем не думать, считать копейки от зарплаты до зарплаты, печалиться по поводу "потекших" колготок и динамить мужиков. Мне нет ещё и трех десятков, а я чувствую себя старухой.
      - Ты ведь пашешь за десятерых, Игнатьевна, - понятливо ответил Кушкин. - Не каждый мужик такое напряжение выдержит, а ты крутишься, да ещё с улыбочкой.
      - Один мой знакомый-банкир учил меня: улыбайся, что бы ни случилось улыбайся. Я брала у него интервью, его банк был на грани уничтожения, потому что он - придурок - открыл счет Жириновскому, когда тот ещё бунтовал. Узнали и начали давить.
      - Ну и...
      - Задавили. И даже посадили за что-то. Слава Богу, нашлась судья, всего лишь районного масштаба, к которой его дело попало... Полистала папочку, посмотрела и заявила: состава преступления нет. Но и банка у него уже не было.
      - Я знаю, о ком ты говоришь, - сказал Кушкин.
      - Да, он был полковником.
      - Он тебе нужен? - Могу узнать, что с ним сейчас.
      - Нет. Он неправильно разворачивался: охотничий клуб, сауна, туры за рубеж для сподвижников, банкеты с участием симпатяшек для партнеров.
      - Анастасия, - одернул Кушкин. - Перестань киснуть, у тебя все будет отлично. Ты посмотри, какое дело развернула меньше за парочку лет.
      - Что есть, то есть, - согласилась Настя. - Но не одна разворачивалась, на помощников мне повезло.
      - У дурех и помощники дураки, - заметил Кушки. - Умного и способного человека надо ещё увидеть, различить среди других.
      - Пытался наводить справки об Уланове?
      - Все время. Исчез. Словно и не было его. Извини, Настя, но скажу откровенно: думаю, надо заказывать службу за упокой души раба Божьего Уланова.
      - Повременим, - мрачно сказала Настя. - Верю я в него, в Уланова. Видела в Чечне, лихой был майор.
      - Что же, будем надеяться...
      В этот день на Настю, что называется, накатило. В офис она приехала, как обычно, но никак не могла взяться за дела. Заглянул Кушкин и она усадила его за круглый столик в углу, достала бутылку коньяка.
      Кушкин сказал: "Убери", но она все-таки налила ему и себе. Меланхолично заметила:
      - У девицы, когда она начинает сходить с катушек, есть только два способа выйти из штопора: или надраться, или...
      - Настя! - повысил голос Кушкин. - Немедленно прекрати! Ты посчитай, сколько людей в свои дела вовлекла! Тебе поверили, за тобой пошли. А ты, удачливая, слюни распускаешь.
      Насте было несказанно жалко себя и она снова потянулась к бутылке. Кушкин отобрал коньяк, поставил в бар, закрыл и ключик положил себе в карман.
      - Все, госпожа генеральный директор. Ну-ка встань!
      Настя поднялась и он оглядел её, даже обошел по кругу.
      - Выглядишь нормально. С чего это тебя повело?
      - Не поверишь, - ответила Настя. - С телевизора.
      - Что-о?
      - Утром включила и попала на рекламный блок. А там, ты знаешь что: прокладки, потому что девки "текут", средства против перхоти - запаршивели мы все. Резинки всякие - словно изо ртов у нас всех воняет... Госпожи Боже, думаю, да за кого нас держат? Грязные мы туземцы, дикие племена, которых западные миссионеры должны отмывать, отчищать и учить, что зубы надо по утрам чистить, а ещё лучше перед сном.
      - Плюнь, Настя, - посоветовал серьезно Кушкин. - Не узнаю тебя. Ты даже октябрь 93-го пережила хладнокровно. Отстранилась, внушила себе, что тебя это не касается...
      - Не совсем так, - возразила Настя. - Просто, я хорошо понимала, что от меня ничего не зависит и мне были безразличны и те и другие, борцы за собственное будущее.
      - Не все просто было, Настя.
      - Это я так, от тоски. Понимаю, что все гораздо сложнее.
      - Анастасия Игнатьевна, - потребовал Кушкин серьезно, - возьми себя в руки, иначе утопят, задушат. Наша "Африка" уже сегодня лакомый кусочек для многих. Ты умеешь подбирать стоящих, честных людей. Сейчас у нас в штате, считая африканское и парижское отделения, охрану, рекламных агентов и распространителей - тридцать пять человек. И среди них практически нет случайных, люди один к одному... как патроны в обойме притерлись.
      - Ну и сравнения у тебя, Михаил Иванович!
      - Близкие мне по роду занятий. Но могу тебе с благодарностью, Анастасия, сказать: я впервые занимаюсь стоящим делом и получаю за него хорошие деньги. Так думают и другие. Поэтому им очень небезразличны настроения хозяйки. Ты через приемную свою мрачной пройдешь, и в кабинетах сразу уныние. Значит, что-то не так, какие-то проблемы, сложности. Ведь не будешь же объяснять, что у тебя просто хандра... А отдохнуть тебе и в самом деле надо, не то сломаешься.
      Настя вздохнула. Кушкин говорил дело. Нельзя себя распускать. Когда эмоции накапливаются, создается критическая масса, следует взрыв...
      - Скоро полетим в Париж, Михаил Иванович, на презентацию парижского отделения. Я, ты, Нина и Артем. Эля и Никита летали со мной в Африку, не надо обижать и Нину с Артемом, нелишне их поощрить такой поездкой. Лисняковский пусть улетает раньше нас, он занимался созданием парижского Отделения, должен сейчас все проверить и просмотреть. Я Кэтрин Стон вполне доверяю, однако, как говаривали большевики, доверяй, но проверяй. Теперь, Кушкин, слушай меня очень внимательно...
      Ее инструкции Кушкину были четкими. Если среди тех, кто окажется рядом с Настей или вблизи неё в Париже будут люди со значком Бираго Диопа - она показала ему такой значок - не мешать им и держать за своих. И если он заметит кого-то, кто хоть отдаленно напоминает полковника Строева или кого-то из его команды - немедленно дать знать этим "значкистам". Это же должен знать и Артем, а то он из бдительности ещё кого-нибудь пристрелит лично.
      Кушкин решительно запротестовал:
      - Так нельзя, Анастасия! Это называется у нас - ловля щуки на живца!
      - Так можно, Кушкин. Надо рисковать. Иначе мы не скоро избавимся от Строева и его подручных.
      - Позволь спросить: а кто эти люди, со значками?
      - Мои дела, - ответила Настя. - Что могла, то уже сказала... Посиди, Кушкин, тихо, я отдам некоторые распоряжения, чтобы тебе было все понятнее.
      Настя позвонила послу Бираго Диопа.
      - Президент просил сообщить вам, когда я улетаю в Париж. Двадцатого, рейсом "Эр Франс". Вам все понятно?
      - Абсолютно, госпожа Анастасия. Вас будут встречать.
      После краткого разговора с послом Настя набрала номер Волнухина.
      - Женя, запиши информацию: "Известная русская предпринимательница, генеральный директор издательского дома "Африка" госпожа Соболева-Демьянова намерена посетить Париж для участия в презентации парижского отделения своего издательства. По сведениям, полученным из конфиденциальных источников, госпожа Соболева уже заказала билеты для себя и сопровождающих её лиц на двадцатое..." Записал, Женя? Скажи Фофанову, пусть ставит в завтрашний номер.
      Настя вызвала звонком Нину:
      - Запиши факс для президента "Банка оф Цюрих": "Дорогой господин президент! Имею честь пригласить вас на презентацию отделения моего издательского дома в Париже. Надеюсь на встречу с вами двадцать первого. Кроме удовольствия снова видеть вас, хотелось бы обсудить некоторые вопросы, представляющие взаимный интерес. Заранее благодарна..."
      - Вот теперь все! - сказала Настя. - Останется только ждать. Кстати, Михаил Иванович, послезавтра появится моя статья в газете, так что удвой охрану - точно придут бить окна. Потому и перенесла визит в Париж, чтобы полюбоваться на это зрелище.
      ...Фофанов, прочитав рукопись статьи Насти о "национальных" эссесовских формированиях, завопил поначалу дурным голосом:
      - Ни за что!
      - Все главные редакторы одинаковы, - пожала плечиками Настя. - Право дело, как девочки-целочки: вначале вопят "никогда и ни за что!", а потом благодарят.
      - Анастасия Игнатьевна, я не могу! Это ведь крах!
      - Как для кого. Давай, Юра-Юрочка, действуй. И как говаривали раньше в нашей редакции - вперед и с песнями.
      Фофанов тяжело дышал в трубку, сопел, вздыхал, бормотал непотребные слова. Насте даже стало его немного жалко и она сказала:
      - Ты, милый, не дергайся. Соберись с силами, и мы с тобой сделаем маленький переворотик, после которого в редакции поймут, что ты действительно Главный.
      Фофанов сдался.
      Генерал Грачев выполнил просьбу Насти. Через день после разговора с ним в её офис прибыл фельд с большим пакетом и с пистолетом на ремне. Нина вознамерилась принять пакет, но фельд заявил: "Только адресату" и направился к двери в Настин кабинет. Но на его пути встал Артем, дежуривший в приемной. "Войдешь, но без оружия". Самолюбивый фельд посмотрел на Артема с некоторым презрением и стал расстегивать клапан кобуры. Артем со своей стороны откинул полу пиджака и потянулся к рукоятке своего пистолета. На шум вышла Настя, быстро оценила обстановку и скомандовала: "Отставить!"
      - Госпожа Соболева? - невозмутимо осведомился фельд.
      - Она самая, - улыбнулась доброжелательно Настя.
      - Чем можете подтвердить?
      Настя протянула удостоверение. Он изучал его тридцать секунд. Боже мой, ничего не изменилось, подумала Настя, в подъездах ЦК тоже рассматривали документ тридцать секунд, даже если видели посетителя в тысячу первый раз.
      - Примите пакет.
      К пакету был приклеен листочек, Настя расписалась в нужной графе, поставила дату и время, Нине сказала: "Шлепни печать".
      Фельд почтительно козырнул, четко повернулся и ушел, не удостоив никого, кроме Насти, даже взглядом. Для таких, как он, существовали лишь те, кто имеет право принимать подобные пакеты. Или посылать их.
      В пакете было все, о чем просила Настя генерала Грачева. Даже с избытком - генерал позаботился об иллюстрациях.
      Это были страшные материалы. В 1944-1945 годах, по горячим следам следователи-чекисты собрали сведения о зверствах так называемых "национальных" эссесовских формирований: рассказы очевидцев, протоколы допросов, показания чудом уцелевших после массовых расправ людей, приказы немецкого командования о тотальном уничтожении деревень и городов руками местных карателей. Настя читала о том, как бандеровцы на Волыни загоняли польское население в костелы и поджигали их. Как "офицеры" из калмыцкой дивизии насиловали женщин и вешали на их глазах мужей. Как, захватив молоденькую связную, шедшую на связь с партизанами под Львовом, забивали ей колышки в уши. И как на территории Жежувского воеводства в Польше польские националисты загоняли в церкви украинцев и тоже сжигали их. И ещё читала Настя про то, как в украинских местечках набивали еврейскими семьями колодцы и сравнивали тракторами с землей. А в белорусских деревнях каратели, чтобы не расходовать патроны, резали женщин и детей ножами... И в Прибалтике набивали рвы людьми и пускали по ним танки...
      Немецкие офицеры с удовольствием фотографировали массовые расправы и казни - для памяти о "славном походе на Восток". И эти снимки тоже стали документами обвинения. Вот по весеннему лугу идет обнаженная девушка. Она уже простилась с жизнью и на её лице нет страха. Остался лишь стыд: она прикрывает ладошками угольничек между ног. А за нею - мордатый в странном мундире, явно из местных полицаев, в лихо сдвинутой пилотке. Автомат он уже взял наизготовку - очередь раздастся через секунды...
      Боже мой! Настя догадывалась, что окунется в ужас, в мрак, но чтобы в такую бездонную черную пропасть? Фашисты уничтожали ни в чем неповинных людей руками предателей, всякой сволочи, которая в войну выползла из всех щелей...
      Настя написала свой материал так, что в нем при всем желании нельзя было найти и намека на оскорбление национальных чувств. И она беспощадно назвала палачей - палачами, карателей - карателями, садистов - садистами, какой бы национальности они ни были и какие бы мундиры - наспех скроенные по эссесовским образцам - они ни носили. Ее выводы были однозначными: да, массовые репрессии со стороны тотального режима были, но было и другое массовые зверства тех, кто прикрывался, как флагом, "национальными идеями". "Кажется, не тех отправлял в лагеря Сталин, - писала Настя. - Если заключенные из лагерей умоляли послать их на фронт защищать родину, а другие, благополучно избежавшие репрессий, соревновались, кто больше наколет на штыки еврейских младенцев". К материалу своему она приложила список "национальных" формирований, созданных немцами.