- Что ты рассказал? - Настя встревожилась.
      - Все как есть. Перечислил, какие получал задания от Строева в последние годы, тебе их знать не обязательно, и упомянул о твоей охране и слежке за тобой.
      - Ну и...
      - Здесь собеседник притормозил и потребовал подробности.
      - Выдал ему детали вплоть до цвета моего нижнего белья? - Настя шутила, а на душе было совсем тревожно.
      - Не ерепенься, - слегка осадил её Кушкин. - Я получил приказ и его выполнял. А зачем и почему - это уже не мое майорское дело, а по меньшей мере полковничье.
      - Все у вас четко и просто...
      - Было... Ну, ладно, пойдем дальше. Сказал, что сейчас о Строеве ничего не знаю, где-то за рубежами, связь прервана давно, чем он там занимается - мне неизвестно. Это соответствует действительности.
      - Об Алексее что интересовало?
      - Примерно то же самое. Но главным образом, что я думаю о причинах автокатастрофы.
      - И что ты думаешь?
      - Мое мнение: автокатастрофа странная. Полковник Юрьев был осторожным человеком и прекрасно водил машину. Когда полковники-чекисты внезапно погибают - значит, это кому-то нужно.
      - С тобою согласились?
      - Думаю, что да. Мы ведь все-таки профессионалы.
      - Это первый предмет интереса... А второй?
      - Ты, уважаемая Анастасия Игнатьевна.
      - Даже так?
      - Так точно, госпожа генеральный директор. Что да как, откуда взялась, чем занималась... Чем занимаешься сейчас, они знают. Знают все, вплоть до встречи с чернокожим президентом.
      - Что же, расскажи и мне, пожалуйста, обо мне, любимой.
      - Изложил то, что знаю. Откуда взялась, это известно. Где и как получила журналистское образование - тоже. Выполняла наши просьбы по подготовке сенсационных материалов для газеты. за что тебя ценили и берегли, ибо было вероятным сведение счетов обиженных с корреспонденткой. Для себя именно этим я объяснял приказ охранять и беречь тебя. Возможно, тебя готовили к какой-то другой роли, к работе за рубежом, к примеру, под журналистским прикрытием. Я, мол, так думал...
      - Поверили?
      - Это та правда, которую я знаю, - сухо ответил Кушкин. - И учти, сейчас я не на допросе, смягчи тон.
      - Извини, Михаил Иванович, не хотела обидеть. Просто разволновалась.
      - Пока нет серьезного повода... За Алексея Дмитриевича Юрьева, отрапортовал я, вышла по любви, тем более, что он был твоим начальником, то есть "лежал" рядом и ты, умная женщина, нагнулась и подобрала подарочек судьбы. Очень тяжело переживала его внезапную смерть.
      - В самом деле?
      - А как же иначе. Советую заказать службу в церкви на сороковой день.
      - Мысль дельная, - согласилась Настя. - Еще что?
      - Интересовались, не возьмешь ли ты на работу по старой памяти одного нашего сотрудника редактором. Я сказал, что это невозможно - ты берешь к себе только тех, кого лично знаешь, и не один год. Тогда потребовали, чтобы я взял человека хотя бы в охрану внизу, на контроле, администратором. Они знают, что охрана офиса - моя епархия.
      - Значит, у меня внизу в офисе за конторкой будет сидеть майор в штатском? - насмешливо поинтересовалась Настя.
      - Чуть пониже - капитан.
      - И отмечать, кто к нам ходит-приходит? Это пожалуйста, секретов у нас нет. Натравлю на него Эльку, быстро его приручит - нам докладывать будет.
      - Осторожнее, Настя, - осадил её Кушкин. - С нашей "конторой" шутки плохо кончаются. Но и отказывать им полностью не стоит - могут насторожиться.
      - Объясни, зачем им все это нужно?
      - Хочешь мое мнение? Я до конца не уверен, но думаю, что они разыскивают Строева. Для того и человека внизу посадят, вдруг Строев возобновит контакт с тобой. Полковник знает многое, чем-то крепко насолил. Он им нужен живым, но, такое у меня создалось впечатление - лучше мертвым.
      У Насти немножко отлегло от сердца. Все-таки основной интерес "контора" проявляет не к ней, а к Олегу Строеву, может быть, уже бывшему полковнику. Кушкин опытный в таких делах человек, он вряд ли может ошибаться. С другой стороны, если они прихватят Строева, тот может каким-нибудь образом втянуть в разборку и её, Настю. И совершенно четко сформулировался холодный вывод: в самом деле, лучше было бы для всех, если бы Строев погиб, исчез, испарился...
      Кушкин, словно прочитав её мысли, повторил:
      - Да, я уверен, им нужен Строев, и лучше - мертвым.
      - Страшная у вас "контора", - зябко передернула плечиками Настя. Одно дело - тайно думать, другое - произносить такое вслух.
      - От старых времен у нас остались люди, которые не прощают ни двурушничества, ни подлости. Но, Настя, учти, на этот раз речь действительно идет о государственных интересах, про которые полковник Строев, похоже, забыл. А насчет "конторы" ты напрасно. Она такая же, как в Штатах, в Германии, во Франции. У всех главная цель одна - безопасность своего государства...
      - Спасибо, просветил. Теперь объясни мне, Кушкин, зачем ты мне все это рассказываешь? Ведь тебе это запрещено?
      - Безусловно. Но я работаю с тобой, я тебе слово дал и буду его держать. И у меня такое ощущение, что тебя тоже могут пригласить на беседу.
      - Это уж дудки! - рассвирепела Настя. - разбежалась! Я подниму такой крик в прессе, что мало не покажется!
      - Тогда какой-нибудь хорошо воспитанный товарищ - там и сейчас обращение "господин" не в употреблении - придет "побеседовать" к тебе.
      - Выставлю вон!
      - Даже так?
      - Только так. Не хватало еще, чтобы меня опять начали подлавливать на дешевые приманки. Строева я не видела давно, муж погиб - вдовий привет всем!
      - Ну, тебе виднее... Может, так и лучше. Нет контактов, нет и разработки. Но прошу тебя, будь осторожна, выбирай не только слова, но и жесты. В этом плане меня очень беспокоит твое поручение по Уланову.
      - Я не могу и не вправе отговорить его от мести за Магию. Не отомстив, Уланов превратится в серийного убийцу, будет мочить "смуглых" направо и налево. У них, тех подонков, в употреблении кровная месть... Пусть знают, что и мы не забыли призыв военных лет: "кровь за кровь, смерть за смерть".
      - Однако суровая ты женщина, Анастасия, - с уважением прокомментировал Кушкин.
      - Какая есть. У твоих же полковников кое-чему научилась. Ладно, пошли в офис, надо работать... Кстати, когда сядет за конторку человек из конторы?
      - Уже завтра.
      - Торопятся.
      - Я их понимаю. Строев или его подручные могут появиться неожиданно. Ты очень богата и потому представляешь для Олега Петровича большой интерес. Да и может он думает, что лучше тебя его в России никто не укроет. При твоем желании, конечно. Или уверен, что внушил тебе бо-ольшую любовь...
      Визит в прошлое и обратно...
      На следующее утро, когда Настя вошла в офис, из-за конторки тут же вскочил и вытянулся по стойке "смирно" бравый молодой человек в мешковатом костюме.
      - Отставить, - скомандовала сухо Настя. - Сесть!
      Новый "администратор" растерянно сел.
      - Вы должны при виде меня или уважаемого гостя "Африки" подниматься вежливо, но неторопливо, с достоинством. Здесь не строевой плац, а я не ротный командир. Повторите...
      Она вернулась к входу и снова вошла в офис.
      "Администратор" несколько вальяжно встал ей навстречу:
      - Добрый день, Анастасия Игнатьевна.
      - Очень хорошо, - одобрила Настя. - Обучению поддаетесь.
      - А вы мне нравитесь, - нагло улыбаясь, заявил парень. На его плечах незримо присутствовали погоны с четырьмя звездочками и плевать он хотел на какую-то барыньку, даже очень богатую. Перед ним поставлена четкая задача: показали фотографию Строева и приказали, если он появится, принять меры к задержанию. А если в офис "Африки" попытаются пройти подозрительные люди действовать по обстоятельствам.
      Настя на его реплику пожала плечами и прошла к лифту в сопровождении Никиты.
      - Эй, - попытался остановить его "администратор". - Ты кто?
      Никита распахнул полы куртки и показал пистолет в кобуре:
      - Вот моя визитная карточка.
      - Понятно, - кивнул капитан. - Будем, как говорят наши американские коллеги, сотрудничать.
      - Как он тебе? - спросила Никиту Настя, когда они поднимались на третий, "руководящий", этаж.
      - Обыкновенный опер, - флегматично ответил телохранитель.
      Настя тут же забыла о бойком молодом человеке на входе и если бы её спросили через часик-второй, как он выглядит, она, пожалуй, затруднилась бы ответить. Но вскоре ей пришлось об этом пожалеть...
      ...Несколько дней Настя вместе с Русланом Валерьевичем и редакторами сидела над рукописями, версткой книг, макетами. Пришли из типографии пробы-оттиски "Африки", на подходе были другие книги: "Открытие Африки", "Традиции и обычаи народов загадочного континента", "Целители (искусство африканских врачевателей)" и другие. Названия у них пока были рабочие, условные, но Настя не сомневалась, что редакторы и авторы придумают, как их ярко преподнести читателям. По замыслу Насти, книги должны были выходить одна за другой, чтобы об её Издательском доме сложилось хорошее представление, как о четко работающем механизме. Специально для МИДа она задумала книгу "Россия и Африка". Заведующий Африканским отделом, или как теперь его называли "департаментом", заверил Настю, что в их архивах пылятся интереснейшие документы, многие из которых будут обнародованы впервые. Он заявил, что в восторге от идеи уважаемой Анастасии Игнатьевны.
      Разговор велся по телефону и Настя аккуратно спросила:
      - Кажется, у вас, то есть у нас, складываются хорошие отношения со страной господина Бираго Диопа?
      - Мы очень довольны, - ответил высокопоставленный чиновник.
      - Я собираюсь ненадолго туда слетать, на презентацию нашего отделения, патронессой которого является госпожа Клэр Диоп. Я попрошу сотрудников этого отделения сосредоточиться на подготовке книги о своей родной стране. Я хочу, чтобы это была яркая, хорошо оформленная книга, иллюстрированная оригинальными фотографиями и рисунками художников-африканцев. Текст - на русском, английском и французском языках. И пусть они вручают эту книгу, изданную в России, каждому, кто приедет в их страну.
      - Госпожа Демьянова! У вас государственный ум! - восхитился чиновник. - Я дам указание об обеспечении по нашей линии вашего визита. Вас будет встречать наш посол... Кстати, вы посещаете приемы?
      - Да, когда у меня есть возможность. Перед вылетом я вам позвоню...
      Настя действительно два-три раза побывала на приемах, устраиваемых посольствами в Москве. Ее встречали очень хорошо, как говорят дипломаты, по полному протоколу. Ведь она была богатой и независимой, не прихлебайка подзаборная, подобранная, отмытая и наспех облагороженная каким-нибудь внезапно всплывшим на поверхность новорусским. В "кругах" шептались, что она скрывает свое происхождение, но ведь стоит только на неё посмотреть, как сразу видна порода. А потом, это внезапное наследство... Но следует признать, что дама распорядилась им очень по-деловому.
      Когда на приемах Настя с бокалом в руке изящно скользила между группками оживленных гостей в смокингах и вечерних платьях, вслед ей стелился легкий шепоток. Но в целом это было неимоверно скучно, хотя некоторые из новых знакомых могли быть полезными в будущем.
      Настя покопалась в пухлой записной книжке, нашла домашний телефон бывшего Главного. Тогда, после переворота в редакции, в августовские дни 91-го, он исчез и больше не появлялся. Ходили слухи, что он ушел на пенсию, благо возраст вышел, и не активничает, ничем не проявляет себя. Бывший главный ответил сразу, хотя, узнав её голос, очень удивился.
      - Я хотела бы приехать к вам, - без предисловий сказала Настя. Допустим, через час.
      - Не понимаю, зачем вам это нужно, но польщен. Приезжайте.
      По дороге Настя купила большой торт, коньяк, коробку дорогих конфет.
      Главный явно постарел. Он не то, чтобы опустился, но как-то завял. К приезду Насти он, видно, вылез из пижамы и одел костюм, но о галстуке забыл. Возле него суетилась сухонькая, маленькая старушка, которую он ласково называл Синичкой. Она и в самом деле была похожа на хлопотливую, совсем ручную синичку. Только вот красивые перышки на крылышках уже поблекли...
      - Моя супруга, Фаина Львовна, - с гордостью представил её Главный.
      "Ах, да, - мелькнуло у Насти, - в его время было модно жениться на "арийках". Нет, не так: "арийки" быстро прибирали к рукам перспективных деятелей. Не с бровастого Лени это началось, и не на нем закончилось. Лишь последнего президента СССР захомутала хохлушка, но и та оказалась будь здоров. И надо отдать должное, они помогали им "расти".
      Фаина Львовна Насте понравилась. Даже с первого взгляда было видно, что она бесхитростный и глубоко преданный мужу человечек. Вручая Главному свои покупки, Настя пожалела, что не сообразила купить цветы для его супруги.
      На неё удручающее впечатление произвел стол, за который гостеприимно пригласила Фаина Львовна: фарфор, хрусталь, серебро и... прозрачно тоненькие ломтики сыра, дешевенькой колбаски - тщательно скрываемая бедность.
      - Расскажите мне, как живете, - попросила Настя после неизбежных расспросов о здоровье и самочувствии.
      - Ну что же, слушайте... Пенсия со всеми "надбавками" - 350 рублей. Ходил в собес оформить высокое звание "Ветеран труда". Там спросили, есть ли награды. Ответил: вам сколько нужно, чтобы было орденов? Десять, пятнадцать? Только советских или пойдут и зарубежные? Дали мне "Ветерана" все-таки платить за квартиру можно пятьдесят процентов. Мне одному, а Фаине - полностью, она, оказывается, не ветеран, хотя и её жизнь прошла вместе со страной...
      - Вам остается утешаться тем, что в свое время неплохо пожили, - Настя понимала, что её ехидство неуместно, но удержаться не смогла.
      - Что вы имеете в виду? - насупился Главный.
      - Льготы, привилегии всякие, многое из того, что было недоступно большинству...
      - Настя, вы умная женщина и прекрасно понимаете, что вся эта трескотня про привилегии партократов - не более, чем пропагандистский трюк в борьбе за власть. Ну что я имел? Пятьсот пятьдесят рублей оклад, талонную книжку в столовую диетического питания на Грановского, в просторечии "кормушку", на семьдесят рублей, путевки в санаторий для меня и супруги раз в год со скидкой - мне пятьдесят процентов платить, ей - семьдесят... Да, вот ещё что... Были мы прикреплены к поликлинике на Сивцевом Вражке, а ко мне была прикреплена машина... Не густо, уважаемая Анастасия Игнатьевна, если учесть, что работал я круглые сутки и много лет подряд. Знаете ли вы. сколько моих друзей легло в землю в сорок-сорок пять лет от инфарктов, стрессов, нечеловеческих перегрузок?
      Голос Главного дрожал от возмущения.
      - Это вам не виллы на Лазурном берегу, не десяток резиденций по всей стране, и, наконец, не квартиры на Кипре, в Париже и ещё черт знает где!
      - Да уж, - согласилась Настя. - Ныне даже средний чиновник за год уворовывает больше, чем вы заработали за всю жизнь.
      - Рад, что вы это понимаете, - почти торжествующе произнес Главный. Он всегда был упрямым и своенравным и мало кому в редакции удавалось его переспорить. Но тогда ещё действовал авторитет должности, а сейчас... Сейчас он просто был прав.
      Главный лихо хлопнул рюмку коньяка и, отдышавшись, продолжил свой монолог:
      - Вы понимаете, что они творят, эти... эти...
      - Сволочи... - подсказала Настя.
      - Вот именно, сволочи! Страна сдвинулась, свихнулась, завиляла задом на орбитах Истории! Миллионеры и бомжи, жирующие банкиры и нищие на каждом углу, уголовные "авторитеты", пришибленные безработные... Поколения, которые победили фашизм, построили страну, лишены медицинской помощи, лекарств, пенсии не хватает даже на каждодневный пакет молока с батоном хлеба. И знаете, зачем они это делают?
      Настя понимала, что вопрос чисто риторический и сейчас последует на него ответ:
      - Страну разворовали, а теперь уничтожают тех, кто помнит её другой, знает, что можно жить иначе... На остановке троллейбуса на Тверской у родной когда-то газеты видел "запаянный" в витрину плакатик: "Долой, кровососов-богатеев!"
      - Я ведь тоже не бедненькая дамочка, - посчитала нужным уточнить Настя.
      - Знаю, читал. Неожиданная удача - можно только порадоваться за вас. Но вы не воровали, не убивали...
      "Эх, знал бы ты, мой дорогой Главный, что за этой "удачей"", тоскливо подумалось Насте. Она нарочито бодро произнесла:
      - Ладно, не будем о плохом. Давайте о хорошем...
      Но сменить "пластинку" не удалось. Как и многим старикам, Главному нужен был лишь повод, чтобы выговориться. И он стал говорить о том, как тошно жить, когда неделями молчит телефон, когда ты никому не нужен, твои ровесники уходят один за другим из жизни, а вся твоя жизнь, оказывается, была то ли преступной, то ли ошибочной. Пытался писать мемуары - ведь столько видел, пережил, со многими великими людьми встречался! Написал несколько глав и бросил, потому что понял - никому это не нужно.
      - Из редакции кто-нибудь был, звонил?
      - Вы, Анастасия Игнатьевна, первая.
      - Поганцы мелкотравчатые, - вырвалось у Насти.
      - Не будем судить их строго, - ответил Главный, все в душе у него уже перегорело. - Вы вот мне сюрприз преподнесли... А была такая ершистая, строптивая... Помню, как от меня требовали, чтобы я вас уволил после ваших острых выступлений...
      - Я знаю...
      - Только вы не подумайте, что я напоминаю об этом, как о каком-то своем "подвиге". Обычное было дело. Извините, вырвалось.
      - Я у вас многому научилась, - сказала Настя. - Вы были для меня Главным, им и остались...
      Она попыталась найти какие-то особые слова, ибо её переполняла нежность к этому старику, которого она помнила энергичным, деятельным, распоряжающимся судьбами людей. Ведь порою одного слова его было достаточно, чтобы журналист получил квартиру, уехал на работу в закордонные дали, печатался из номера в номер. По публикациям в газете награждали их героев орденами, а по критическим выступлениям начинались расследования, и иные "действующие лица" быстренько оказывались под следствием. Настя помнила, как после командировки во Фрунзе она рассказала Главному о молодой балерине Киргизского театра оперы и балета. "Айсулу необычайно талантлива!" - Настя восторженно сказала Главному. "А вы напишите", - сказал Главный. "Но я ничего не понимаю в балете!" - призналась Настя. "А вы пишите не о балете, а о талантливой Айсулу, - посоветовал Главный. - Я дам задание, чтобы из Фрунзе самолетом прислали её фотографии".
      Материал был опубликован и через некоторое время Настя получила странную телеграмму от Айсулу: "Спасибо, я навеки твоя раба". И подпись: "Народная артистка республики". Ларчик открывался просто. Каждое утро первому секретарю ЦК компартии республики клали на стол московские газеты, в которых помощник красными "галочками" отмечал материалы о Киргизии. Первый прочитал очерк Насти об Айсулу и вызвал заведующего отделом культуры. Спросил:
      - Кто она такая?
      - Написано - солистка... Точно не знаю, - замялся "руководитель" культуры.
      - В Москве знают, а ты нет? - рассвирепел первый секретарь. И распорядился:
      - Чтобы сегодня вышел указ о присвоении этой Айсулу звания народной. Опубликуйте в завтрашних номерах наших газет. А от меня пошлите правительственную телеграмму этой... нашей молодой, талантливой народной артистке.
      Маленькая смешная газетная история... Еще со сталинских времен так повелось: сегодня хвалебное выступление газеты - завтра его героя резко возвысят, раскритиковала газета - ищи потом человека в лагерях... И ничего случайного в таких выступлениях не было: и адреса и "героев" называли "сверху".
      А Настя случайно попала со своим рассказом под хорошее настроение Главного и её пятьдесят строк и пяток фотографий вывели действительно талантливую девочку на высокую орбиту: прима-балерина, зарубежные гастроли, премии.
      И сейчас она подумала о том, что Главный был верным слугой режима, но не растерял человечность, всем кто к нему обращался за помощью - помогал. Где они теперь, его "выдвиженцы", те, кто превозносил его организаторские и журналистские таланты? Ау, где вы?!
      - Можно вас спросить о том, что меня давно не то, чтобы мучает, но весьма занимает? - попросила разрешения Настя.
      - Спрашивайте, Анастасия Игнатьевна. Отвечу откровенно.
      - Неужели вы, умный человек, не видели и не чувствовали, что режим, которому вы так верно служили, идет ко дну, разваливается?
      - Не так все просто, Анастасия Игнатьевна... Понимал, конечно, но верить не желал. Знаете, в жизни так бывает: ум с сердцем не в ладу. Сколько я всяких записок "наверх" написал: и служебных, и секретных и совершенно секретных! Надеялся - достучусь.
      - Что-нибудь конкретное предлагали?
      - Конечно. К примеру: разрешить свободный выезд из страны желающим на все четыре стороны, разрешить свободное хождение, покупку, обмен валюты, узаконить мелкое и среднее предпринимательство, пересмотреть отношение к частной собственности... Много чего я предлагал...
      - И?..
      - Как в пустоту. Более того, стали навешивать ярлыки и ярлычки.
      Главный сказал со странной улыбочкой:
      - Самое любопытное, что некоторые из тех, кто мне рьяно ярлыки клеил, сейчас возглавляют банки, акционерные общества, скупают квартиры и особняки.
      - Ничего, - в тон ему ответила Настя. - Бог дал, Бог и возьмет обратно...
      Молчаливая Фаина Львовна, чутко уловив, что разговор заходит в тупик, подала голос:
      - Я вашего молодого человека на кухне чаем напоила. Отказался садиться за стол с вами, попросил дверь кухни не закрывать, чтобы ему вход в квартиру был виден. Странный молодой человек...
      - Это мой телохранитель, - объяснила Настя.
      - А у меня телохранителей никогда не было, - с намеком сказал Главный. - Даже в войну.
      - Я понимаю, что вы хотите сказать - вас лучше телохранителей оберегал общий порядок в державе.
      - Вот именно.
      - Вы из партии вышли?
      - Нет, я убеждения не меняю. Но и на демонстрации с этими впавшими в истерику не хожу.
      Пора было прощаться, но оставалось ещё одно важное дело. Настя увидела, как живет ныне Главный - бедно живет. На выцветших обоях светлели светлые прямоугольники, там были картины, которые он собирал всю жизнь, а теперь продавал. Зияли пустотой книжные полки - что там стояло: редкие книги, сувениры в память о странствиях по миру? Да и ремонт давно не делался - не с чего.
      - Не посчитайте наглостью, - сказала Настя, - то, что я предложу. В моей "Африке" работает несколько журналистов из вашей и моей газеты, мои лучшие и профессионально подготовленные помощники. Это вы их воспитали... И если наши нынешние руководители-демократы не могут или не хотят позаботиться о тех, кто безответно десятилетиями работал на страну, то это должны сделать мы. "Африка" устанавливает вам ежемесячную персональную пенсию в пятьсот долларов.
      - Нет! - вскинулся Главный. - Мне подачек не надо!
      - Это не подачка, - мягко объяснила Настя. - Это возмещение долгов. Вы прожили большую жизнь и я хочу, чтобы она завершилась достойно.
      Вмешалась Синичка:
      - Анастасия Игнатьевна, дорогая, спасибо вам. Но можно не в долларах? Он не хочет потому, что в долларах...
      - Конечно. Хотела, как лучше, доллары стали свободно ходить по стране, сняли с них узду. Тогда - по курсу на день выплаты. Деньги вам будут привозить на дом.
      В самом деле, если её наследство пополнялось партийными деньгами, прикарманенными Строевым и Юрьевым, то почему бы малую их толику не пустить на пенсию "верному сыну партии"?
      Настя оставила Фаине Львовне визитную карточку:
      - В случае какой надобности - звоните немедленно. Ваш муж не позвонит, я его знаю, он - гордый...
      Привет свинцом издалека
      Настя попросила Никиту забросить её в редакцию, были неотложные дела, да и, как говорится, ещё не вечер. Никита всю дорогу сосредоточенно молчал, очевидно, в кухне, где он пил чай, был слышен весь разговор и он произвел на него впечатление.
      Настя с удовольствием уселась в кабинете за свой огромный стол, придвинула к себе верстку новой книги, попросила Нину приготовить крепкий чай. Вечер - очень хорошее время для работы - постепенно на офис надвигается тишина, никто не мешает. Было около девятнадцати часов. И вдруг в вестибюле, внизу, на первом этаже раздались выстрелы. Глухие, негромкие, будто кололи орехи. Но это были выстрелы, Настя в том не сомневалась. Она выскочила из-за стола, но в дверях уже вырос Никита с пистолетом в руке.
      - В угол! - скомандовал он. - В тот, не просматриваемый с окон!
      Настя машинально отметила, как он почти мгновенно изменился: подобрался, сгруппировался, готовый стрелять и убивать.
      - Нина Геннадиевна, - негромко сказал он куда-то в пустоту приемной, туда, где за своим столом притаилась Нина. - Звоните в милицию, 02, вооруженное нападение на офис "Африки"... и сообщите им адрес. Срочно! Нет, вначале позвоните по номеру - он назвал номер, - ...Скажите им это, а потом в милицию...
      Он приказал Насте:
      - Выйдете, когда разрешу. Михаил Иванович уже там, внизу.
      Из ФСБ, как теперь именовалось КГБ, и милиции приехали одновременно. Тут же взвыла сиреной "Скорая помощь" и только после этого Никита выпустил Настю из кабинета.
      - Я хочу посмотреть, что там произошло, - Настя пыталась держаться, но голос у неё предательски дрожал.
      Никита переговорил по мобильному телефону с Кушкиным и разрешил:
      - Теперь можно. Идемте. Но я - впереди вас.
      Вестибюль был наполнен людьми в штатском и в форме. Какой-то человек лежал ничком на полу, лицом вниз, вокруг головы паркет быстро закрашивался в красный цвет. "Администратор" - капитан навалился на конторку, на полу Настя увидела выпавший из его руки пистолет. Он не шевелился и то, как он лежал, не оставляло сомнений - мертв. Феэсбешники и милицейские о чем-то тихо переговаривались, они уже приступили к обычной для них в последние месяцы работе.
      К Насте подошел Кушкин, тихо рассказал:
      - Наш охранник, вон тот, его сейчас расспрашивает старший группы, выскочил из дежурки на первый выстрел. Пришли двое... Охранник увидел, что капитан первым выстрелом был ранен и завалился на конторку. Но тот ещё смог выхватить пистолет, уложил одного и ранил второго. Второй добил его и выскочил на улицу, там стояла его машина, "шестерка". Вон капли крови тянутся к выходу. Кровь алая, значит, пуля вошла в мякоть...
      - Кушкин, чего они хотели? - испуганно спросила Настя. Ей, действительно, было очень страшно. Два трупа - вот они, а третий, подранок, ушел, отлежится и может снова придти. Какая же сволочная жизнь у неё пошла!
      - Не строй иллюзий, Настя.. Они шли к тебе. Зачем? Не знаю. А капитан заподозрил неладное, наверняка они отличались от обычных наших посетителей. Или документы у них были не в порядке. Словом, что-то насторожило его и, наверное, он пытался их задержать.
      - Погиб за меня... А я даже не знаю его имени, - растерянно сказала Настя.
      Следователь уже очертил мелком контуры трупа, лежавшего на полу и врачу "Скорой помощи" разрешили его перевернуть.
      Настя всмотрелась в лицо убитого и разъяренно зашипела:
      - Падаль вонючая...
      Ее услышал старший среди феэсбешников:
      - Вы его узнали, госпожа Соболева?
      Настя уже проклинала себя за то, что не сдержалась. Она беспомощно посмотрела на Кушкина. Тот дал понять взглядом, что лучше ответить.
      - Когда я была в Швейцарии по делам наследства, мой муж, полковник Юрьев, он недавно трагически погиб, нанял для меня двух телохранителей. Это один из них, его звали Юрием.
      Настя внимательно всмотрелась в лицо убитого:
      - Да, это он, я не ошибаюсь.
      Кушкин снова взглядом дал ей понять, что следует остановиться, подробности не к месту.
      - Вам придется проехать с нами, госпожа Соболева, - решил чекист.
      - Ничего госпоже Соболевой не придется, - спокойно сказал Кушкин.
      Рядом с Настей с двух сторон тут же встали Никита и Артем.
      - Оказываете сопротивление? - зло поинтересовался старший группы. Он побагровел, ибо не допускал и мысли, что кто-то может не подчиниться его приказу - такого ещё не бывало. Его унизили, - так он посчитал - и это было тем более неприятно, что произошло на виду у подчиненных и милиции.
      - Пока ещё не оказали, - хладнокровно ответил ему Кушкин. - Просто уберегаю вас от незаконного шага. И советую, бывший коллега, немедленно позвонить генералу Еремину. Уверен, генерал немедленно приедет сюда, чтобы побеседовать с госпожой Соболевой лично.
      Он распорядился:
      - Анастасия Игнатьевна, поднимитесь, к себе. Зрелище здесь - не для вас. А мы уж сами разберемся...
      Генерал приехал через двадцать минут, уверенно вошел в кабинет к Насте и произнес:
      - Нам пора познакомиться, Анастасия Игнатьевна.
      - Если собираются знакомиться - вначале здороваются. - Настя не демонстрировала раздражение, она просто преподала генералу урок хорошего тона.
      - Вы правы, - покладисто согласился генерал. - Огрубел я малость среди своих мужиков.
      - Так уж? - с усмешечкой произнесла Настя. - Небось, какую-нибудь смазливенькую сержанточку держите на ближних подступах к своей персоне?
      Генерал расхохотался:
      - Ваш характер в наших, гм... документах выписан правильно.
      Был генерал не из молодых-ранних, солидный мужчина в летах, с благородной сединой и живыми глазами. В меру коренастый, широкоплечий, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза, в костюме родного отечества, а не всяких там заграничных версаче или как их там... Держался вполне непринужденно и сурового чекиста из себя не корчил.
      - Что там ещё выписано в ваших документах? - Настю одолевало вполне объяснимое любопытство.
      - Да вы не тревожьтесь, там особо ничего и нет.
      - Волноваться мне нечего. Перед законом я чиста. Как, кстати, вас зовут? Вроде бы несподручно обращаться в пространство.
      - Если вам удобнее по имени да по батюшке - пожалуйста - Павел Федорович. Что вы меня изучаете? - заметил он, как Настя его рассматривала.