Однако дом уже почти полностью его собственность. Еще несколько лет, и он был бы его, вот только расплатиться бы за канализацию. Я продам его, прикидывает он хитро, забывая всхлипывать. Когда дома будут в цене. Но не сейчас - сейчас депрессия. И без того несколько домов стоят пустыми, хозяева покинули их, заключив контракты с фирмами и получив право на ДМЛ-дома. Весьма забавные теперь новоселы в Белли-Рэйв. О них, пожалуй, почти ничего не известно. И это плохо отражается на детях. Он был уверен, что проходя мимо брошенного Самюэльсами дома, уловил запах свежего самогона, а в незавешенном окне мелькнули сверкающие медные сосуды и трубы. Время от времени в Белли-Рэйв наведываются полицейские машины и вертолеты. Конечно, без добычи они не возвращаются - но это где-то далеко от нас, утешает себя старик. А дом все равно он продаст, когда цены поднимутся.
      Шло время...
      Так прошло больше столетия...
      6
      Только пятый таксист, бесшабашный молодой паренек, согласился везти Мандина в Белли-Рэйв.
      - Взялся за эту грязную работу только потому, что ожидаю призыва, признался он. - Что мне терять? В этом вонючем Белли-Рэйв все идет вкривь и вкось. Может быть, меня там так отлупят, что даже в армию не заберут. Он рассмеялся. - Но не думаю, что там все так плохо, как говорят.
      Мандин не стал с ним спорить.
      В любом достаточно крупном городе был свой эквивалент Белли-Рэйв. В Нью-Йорке это гноящиеся трущобы Лонг-Айленда, в Бостоне - Спрингфильд, в Чикаго - Эванстон, в Лос-Анжелесе - Гринвилл. Все эти пригороды ничуть не хуже Белли-Рэйв. Мандин заметил, что обшарпанные уличные фонари в Белли-Рэйв не горят. Проезжая мимо поросших травой двориков и заколоченных досками домов, он заметил какие-то развалюхи позади них. Время от времени попадались сожженные участки, которые не допускали обычному пожару перекинуться от дома к дому.
      В Белли-Рэйв была своя тайная сумеречная жизнь: в зарослях диких кустарников, куда боялась заглядывать полиция, на бесконечных милях разбитых подъездных дорог. Такси было не единственным автомобилем. По раскрошенной бетонной мостовой сновали щегольские машины, останавливались у тротуаров, где появлялись неясные силуэты, размахивающие фосфоресцирующими сумками.
      Они медленно ехали мимо домов, из которых доносился оглушительный шум. К ним подскочил швейцар:
      - Что угодно, мистер? Можете провести ночь за пять долларов, включая все, что сможете выпить и выкурить. Зачем платить налоги, мистер?
      Сотрудники управления по налогообложению самогоноварения делали налеты на подобные малины не часто.
      - Отсюда далеко до Уиллоудэйл 37598? - спросил водитель у швейцара, приостановив такси.
      - Кто вам нужен, так это проводник! - воскликнул швейцар. - Джимми!
      Кто-то вынырнул из темноты. Мандин услышал какую-то возню у дверцы машины.
      - Газуй! - закричал он водителю, защелкивая дверцу и поднимая стекло.
      Засада осталась позади. Они осторожно спросили у одинокого прохожего, как проехать. И через полчаса были в 37-тысячном квартале Уиллоудэйла и начали отсчитывать дома, пытаясь отыскать нужный дом.
      - Должно быть, этот, - произнес водитель, уже не так бесшабашно.
      - Подождите меня здесь, пожалуйста, - попросил Мандин.
      - Нет, сэр! Откуда мне знать, что вы не проскользнете через черный ход и не нападете на меня? Платите по счетчику, а за то время, что я буду вас ждать - деньги вперед.
      На счетчике накрутилось восемь долларов. Мандин дал десятку и побрел по растрескавшейся бетонной дорожке. Не успел он сделать и десяти шагов, как такси с ревом исчезло в темноте. Мандин беззлобно выругался и постучал. Все стекла в доме были выбиты и хозяева заколотили окна досками.
      Двери открыл пожилой, больной на вид, мужчина.
      - Лавины здесь живут? - спросил Мандин. - Мисс Лавин просила меня приехать сюда по одному касающемуся законов делу. Я по профессии адвокат.
      - Проходите, - учтиво произнес старик. - Я и сам член юридической коллегии...
      Он не договорил, разразившись кашлем.
      Мандин почти перенес его в комнату и усадил в кресло. В очаге тлел огонь. Сквозь заслонку в комнату просачивался дым. Крохотное радио передавало: "...к счастью, помешало распространению огня, хотя четыре дома уничтожены полностью. Повсюду в Белли-Рэйв начались схватки между Кроликами и Клятыми, соперничающими бандами подростков. Один восьмилетний мальчуган был убит сразу же..."
      Мандин выключил радио и открыл заслонку. Комната очистилась от дыма, пламя в очаге стало разгораться. Старик продолжал неподвижно сидеть в кресле, огонь безжалостно высвечивал его пергаментное лицо. Мандин стал крутить клапан лампы, пытаясь отрегулировать горелку.
      - Спасибо, - прошептал старик. - Адвокат, будьте любезны, посмотрите, есть ли в шкафчике в ванной небольшая круглая жестянка?
      Ванна была заполнена наколотыми щепками, а полки шкафчика заставлены всякими домашними мелочами - солью, специями и тому подобным. Мандин открыл непомеченную коробку. В ней были небольшие, будто резиновые таблетки и запах, в котором нельзя было ошибиться. Опиум. Он вздохнул и принес старику открытую банку.
      Старик, ничего не говоря, взял ее и медленно проглотил пять опиумных таблеток.
      - Спасибо, адвокат. И пусть это будет вам уроком. Никогда не потворствуйте дурным наклонностям своего желудка. Это и расшатывает организм, и уничтожает. Вы сказали, что встречались с Нормой? Она должна была приехать еще несколько часов назад. Здесь такое соседство... я беспокоюсь. Меня зовут Гарри Райан, я член коллегии адвокатов и прочих... Разумеется... - старик взглянул на коробку с опиумом, - я оставил практику.
      Мандин кашлянул.
      - Насколько мне помнится, мисс Лавин упомянула вас. Как я понимаю, вы формально будете ее поверенным, а я возьму на себя составление иска держателям акций, если мы возьмемся за дело. - Он на секунду поколебался, затем рассказал старику об аресте парня.
      - Да, - сказал Райан, как бы подтверждая то, что произошло. - Я говорил ей, что она делает ошибку, обращаясь к мистеру Дворкасу. Разумеется, Грин и Чарзуорт вертят всеми, как хотят.
      - Грин и Чарзуорт? - удивился Мандин. - Хотя постойте-ка. Вилли Чоут один раз упомянул это имя, не помню, по какой причине.
      - Это фирма, которая занимается капиталовложениями.
      - Но мисс Лавин сказала, что ее дело связано с ДМЛ-Хауз. Причем здесь Грин и Чарзуорт?
      Райан прожевал еще одну опиумную таблетку и проглотил ее.
      - Мистер Мандик, эта фирма еще как причем! Она уже всюду, где только можно! Сырье, городской транспорт, недвижимость, страхование, финансирование заводов, - все, что угодно, мистер Мандин.
      - Даже опекунство в 27 округе?
      - Даже это. Но пусть это не сильно вас беспокоит, Мандин. Вероятно, в настоящее время "Грин и Чарзуорт" только случайно интересуются Лавинами. Они, без сомнения, хотят знать, что намерены предпринять Дон и Норма. Но не думаю, что они станут вмешиваться.
      - Не думаете?
      - Попробую еще раз все взвесить.
      Задребезжал дверной звонок, и старик поднялся, махнув рукой Мандину не мешать ему.
      - Я сам. Это было просто временное недомогание.
      Вернулся в комнату он с Нормой и Доном Лавинами.
      - Здравствуйте, Мандин, - сказала девушка удрученным тоном. - Вы все-таки разыскали нас. Вы что-нибудь ели?
      - Да, спасибо.
      - Тогда извините, мы перекусим.
      Они открыли две саморазогревающиеся банки с гуляшом и молча опустошили их.
      - А теперь, - обратилась Норма к Мандину, - биографические данные. Тон ее голоса был наполнен сарказмом и ненавистью.
      - Дон и я - дети богатых, но честных родителей. Родились мы в Кошоктоне, штат Огайо. Когда мы с братом появились на свет, отец - Дон старший - был уже весьма немолод. Первые пятьдесят лет своей жизни он трудился, не покладая рук. Начал как специалист по пластмассам, у него был небольшой завод - кузова автобусов, пожарных машин и тому подобное. Еще в школе он учился с неким Барни Германом, который впоследствии специализировался в области электроники и электроаппаратуры. Они вместе работали, мечтали, строили планы. Это были одержимые. Они изобрели, спроектировали и изготовили первый опытный образец дома "ДМЛ", известного как надувной дом, или дом-пузырь.
      - Я кое-что знаю о ДМЛ, мисс Лавин, - сдержанно заметил Мандин. - Не был ли там замешан еще некто Моффет?
      - Это произошло позже, гораздо позже. В течение почти тридцати лет папа и мистер Герман трудились, изнуряя себя, отдавая все ради воплощения своей мечты. Мама говорила, что она видела отца не больше одного раза в месяц. Мистер Герман умер холостяком. Они разработали и построили Дом-пузырь, но у них не было капитала запустить его в массовое производство.
      - Но, - возразил Мандин, - они могли сдать в аренду права...
      - Их изобретение положили бы в долгий ящик. Разве я не сказала, что они были одержимыми? Они разработали дом, который был дешевле и лучше всех домов. Это была революция в домостроении! Ее можно сравнить, пожалуй, с появлением синтетических материалов в текстильной промышленности или с моделью автомобиля "Форд-Т" в автомобилестроении. Разве не ясно, что даже миллионер не мог иметь дом лучше, чем ДМЛ? Папа и мистер Герман хотели давать их людям с самой разумной прибылью. Ни один производитель так не поступил, пока рынок не был бы наполнен моделями по наивысшей цене. Но они не были бизнесменами, Мандин. Они были мечтателями. Бизнес их мало интересовал. Вот тогда-то и появился со своим планом Моффет.
      - В самом деле, очень остроумный план, - встрепенулся Райан, - с учетом налоговых тонкостей. Передав права на изготовление домов крупной корпорации, ДМЛ избежала финансовых издержек. Корпорация давала своим служащим то, что нельзя было достать где угодно - прощайте, затруднения с рабочей силой. Поначалу ДМЛ сдавала свои права за деньги. Затем, когда дело стало разрастаться, компенсацией стали пакеты акций, акций без фиксированного дивиденда.
      Девушка рассудительно кивнула.
      - В течение десяти лет ДМЛ стала обладательницей ощутимой доли сорока корпораций, а папе и мистеру Герману принадлежала половина всей ДМЛ. Затем папа обнаружил, что происходит. Он рассказал об этом мистеру Герману и, как мне кажется, это убило его - видите ли, он к тому времени был уже стариком. Статус заключивших контракт. Одно дерзкое слово - и тебя вышвыривают из ДМЛ, твоего собственного ДМЛ. А если тебя вышвыривают из ДМЛ, то ты сразу оказываешься... - она заколебалась, обводя взглядом убогую комнату, - оказываешься здесь.
      - Но если ваш отец был одним из владельцев... - удивленно произнес Мандин.
      - Только двадцать пять процентов, мистер. А двадцать пять процентов Германа перешли к его дальним родственникам после смерти старика от дифтерита. Отцу было тогда уже 65 лет. Его мечта стала явью. В его домах-пузырях проживало почти сто миллионов человек. Они стали оружием, с помощью которых фирма от него отделалась.
      - Заводской охране был передан фотоснимок отца, - мечтательно произнес Дон Лавин. - Его арестовали за нарушение общественного порядка в пьяном виде, когда он пытался проникнуть на заседание акционеров. Он повесился в своей комнате.
      Мандин прочистил горло.
      - П...простите. Неужели ничего нельзя было сделать?
      - Очень немногое, - печально произнес Райан. - Да, у него были акции, но фирма их конфисковала. Сфабрикованный комитет кредиторов издал распоряжение, запрещавшее выдачу его вкладов после смерти. Вклады были заморожены в течение двенадцати лет. Затем по небрежности, а, может, кто-то вышел на пенсию, или был уволен, а заменивший его не знал, по какой причине эти вклады заморожены - в общем, ДМЛ проморгала. Срок задержки их выдачи не был своевременно продлен. Норма и Дон Лавин стали владельцами 25 процентов акций фирмы ДМЛ.
      Мандин обвел взглядом жалкую комнатушку, и не произнес ни слова.
      - Осталась только одна мелочь, - с горечью вымолвила Норма. - Дон извлек акции из сейфа и куда-то их сунул. Скажи нам, Дон, где они сейчас?
      Мечтательные глаза ее брата расширились и часто-часто заморгали, лицо исказила гримаса страха.
      - К... к... к... - судорожно заикаясь, будто помешанный, пролепетал он, после чего разразился рыданиями, Норма все с тем же каменным выражением лица стала гладить его по плечу.
      - Когда мы стали им досаждать, как они выразились, - сказала она испуганному адвокату, - Дона похитили. Его не было три дня, и он ничего не помнит, что с ним случилось. Врач сказал, что у него такое состояние, как после пятидесяти часов кондиционирования.
      - Но ведь это незаконно! - воскликнул, не в силах скрыть свое потрясение и гнев, Мандин. - Частным лицам запрещено заниматься кондиционированием!
      - Разумеется, запрещено! - вспылила Норма. - Вы теперь наш адвокат, Мандин. Вот и помогите распутать это дело. Подготовьте иск к ДМЛ.
      Мандин сел. Закоренелые преступники (вроде того вора, защиту которого он только что вел) подвергались кондиционированию в течение двадцати пяти часов за семь-десять дней. А тут пятьдесят часов за три дня!
      - Почему они просто не похитили акции? - спросил он.
      - Это было бы незаконно, - пояснил Райан и поспешно поднял руку. - Нет, серьезно. Принудительную продажу можно было бы признать недействительной. Этого мог бы добиться и сам Дон, или его наследники и опекуны. А таким способом акции нейтрализованы, ДМЛ как будто и ни при чем. Фирме не нужны эти акции, их и так у нее уйма. Просто ее заправилы не хотят, чтобы акции были у Лавинов!
      Мандину стало не по себе.
      - Понятно, - произнес он. - Извините меня за бестактность и бестолковость. Значит, теперь Дон не знает, куда он подевал акции, а вы хотите их найти.
      Райан с отвращением посмотрел на него.
      - Нет, адвокат, - строго произнес он. - Все не так просто. Пусть я давно не практикую, но допускаю, что смог бы получить дубликаты сертификатов. К несчастью, наше положение гораздо хуже. Дональд как наследник мужского пола был, очевидно, тем лицом... - здесь Норма фыркнула, - повторяю, тем лицом, которое могло бы возбудить иск. Поэтому Норма подписала окончательную доверенность представлять их интересы на его имя. Это, как выяснилось, была ошибка. Дональд не подходит для этого. Он не может возбудить иск. Он не в состоянии рассказать нам, где находятся акции. Он даже не может обсудить с нами этот вопрос.
      - Понимаю, - кивнул Мандин. - Вы в безвыходном положении.
      - Потрясающе, Мандин! - с подчеркнутым презрением взорвалась Норма. Как точно вы обрисовали ситуацию. Теперь, когда установлено, что нас обвели вокруг пальца, мы могли бы лечь и начать умирать.
      - Я этого не говорил, мисс Лавин, - сдержанно сказал Мандин. - Мы сделаем все, что в наших силах. Если дело только в кондиционировании, мы, несомненно, можем добиться разрешения на его рекондиционирование. После чего...
      Норма подняла брови.
      - "Частным лицам запрещено заниматься кондиционированием", процитировала она. - Разве не вы сами произнесли эти слова несколько минут назад?
      - Да, я, но, безусловно, кто-нибудь мог бы...
      Норма тяжело опустилась на стул. Обращаясь к Райану, она сказала:
      - Скажите ему. Скажите ему, что противостоит нам.
      - Капитал ДМЛ составляет не менее четырнадцати миллиардов долларов и состоит из наличности в банках, страховых полисов, заводов, недвижимости и акций, в соответствии с их последним заявлением, восьмисот четырнадцати корпораций. Не скажу, что они в состоянии нарушать закон, не боясь последствий, Мандин. Но безусловно, они в состоянии помешать нам самим нарушить его.
      7
      Четырнадцать миллиардов долларов! Мандин, устало и испуганно тащась по улицам Белли-Рэйв, ощущал себя пигмеем в сравнении с этими деньгами. И все же он согласился вести это дело.
      Донесшиеся из темноты приглушенные звуки заставили его ускорить шаг, но никаких подкрадывающихся из-за угла бандитов он не заметил. Тем не менее чувствовал он себя крайне неуютно и даже поднял воротник плаща. К тому же еще пошел мелкий дождь.
      Ему везло. На него не напали сзади, не заманили в какой-нибудь притон. Грабители в этот вечер бродили по другим улицам, банды вооруженных подростков прятались от дождя по подвалам. Такси, которое он остановил, было обычным такси, а не ловушкой. Без всяких затруднений Мандин выбрался из Белли-Рэйв, так и не узнав, что он упустил.
      Поездка в такси дала время поразмыслить. Лавины имели все законные основания для возбуждения иска. Он обещал провести всю необходимую работу и пытался заверить, что все не так безнадежно, как им кажется. Все же ему было очень неловко от того, что девушка понимала всю пустоту его слов.
      Такси въехало в знакомый район, и он остановился возле ночного ресторана. В ожидании кофе он не поскупился на пять центов и позвонил к себе в контору - вдруг есть какие-то новости.
      И действительно, Бессонная Секретарша что-то промямлила, затем включилась запись знакомого испуганного голоса: "Мистер Мандин, это Норвел Блай. Не смогли бы вы приехать и вызволить меня из тюрьмы?"
      8
      Норвел в испуге проснулся. Его трясли. На обоих лицах, склонившихся над ним, были одинаковые презрительные ухмылки. Даже спросонок он ощутил некоторую гордость за красоту Вирджинии и жалость к ее дочери, у которой та же структура лица заплыла жиром.
      - В чем дело? - пробормотал он.
      Голос его звучал как-то странно, и он понял, что куда-то исчез слуховой аппарат. Наощупь он стал искать его возле кровати, но бесполезно. Норви сел.
      - Если ты его снова спрятала, я сверну тебе шею, - закричал он, обращаясь к Александре.
      - Бог с вами, Норвел! - пролепетала пораженная его дерзостью Александра. - Я не виновата!
      Вирджиния похлопала его по плечу и что-то процедила сквозь зубы. Он уловил: "...ать" и "...ильник".
      - Что? - промычал он, сжав кулаки.
      - Я сказала, что ты пришел, должно быть, слишком пьяный и, прежде чем лечь спать, забыл завести будильник. Поднимайся. Ты уже на целый час опоздал на работу.
      Он вскочил с кровати, досада пронзила его сердце. О, Боже! Именно в этот день он опаздывает на целый час!
      Слуховой аппарат нашелся на полу у входа. Вряд ли он мог его там оставить, да и позабыть включить будильник - тоже исключено. Но у него не было времени заниматься дрязгами по пустякам. За десять секунд он побрился, помылся за пять, оделся за пятнадцать и пулей вылетел из дому.
      К счастью, Канделлы на месте не оказалось.
      Норвел отослал мисс Дали собрать своих подчиненных и стал производить настройку селекторного пульта. В то же время остальные проверяли свои линии связи с ним. Рабочий день начался. Именно эта часть работы, признавался сам себе Норвел, вызывала у него такие ощущения, словно он был богом. Сначала он дал указания Стимменсу, и тот стал поспешно распихивать перфокарты, затем инженеры распределяли их по фазовым полям... И вот возник мир в миниатюре, созданный Норвелом Блаем.
      Как-то раз он попытался объяснить свои ощущения Арни. Тот что-то сердито проворчал, затем рассмеялся и сказал, что Норви только принимает решения, какие формы и образы он хочет увидеть. А Инженеры с их мудростью преобразовывали ничего не значащие символы в такое чередование светлых и темных пятен различного цвета, которое волшебным образом рисовало контуры и перемещения крохотных борцов и копьеносцев. Первоначальный замысел, не без иронии замечал Арни, ничего не значит. Главное - это то грандиозное техническое мастерство, которое преобразует мысль в зрительную реальность на экранах компьютеров.
      И Норви смиренно соглашался. Даже сейчас он с робким почтением думал о постановщиках, чей гений позволял им должным образом подсоединить цепь "А" к видеоканалу IV, ибо они были Инженерами. Но его почтение распространялось только на электронщиков.
      - Стимменс, растяпа, - ворчал он, - пошевеливайся! Мистер Канделла может появиться здесь в любую минуту!
      - Есть, сэр, - безвольно отвечал Стимменс, беря из рук Норвела очередную пачку перфокарт.
      Стимменс работает вполне сносно, подумал Норви. Но подхлестнуть его слегка никогда не помешает.
      Прошло двадцать минут, может, чуть больше, и весь разработанный Норвелом проект Дня Состязаний был переведен на перфокарты. Пока Стимменс вводил последние корректировки программы, постановщики уже начали прогон на повышенной скорости. Крохотные перфокарты одна за другой считывались сканером, записанный на них код преобразовывался в импульсы, управляющие поведением микросхем вычислительного комплекса. На экране появился уменьшенный макет стадиона, задвигались, поражая друг друга, крохотные фигурки, одна сцена сменяла другую.
      Все это было порождением ума Норвела. По составленному им сценарию нужны были во плоти сорок копьеметателей. На экране отображались сорок крохотных фигурок, тычущих друг в друга копьями - световыми штрихами. Здесь не проливалась кровь, арену стадиона не загромождали тела убитых. Только крохотные бесплотные световые контуры, которые исчезали с экрана при переключении соответствующих микросхем.
      Каким-то образом, в сознании Норвела, это происходило здесь, а не на огромной арене, на которой проводился подлинный День Состязаний. Он слышал крики раненых и видел слезы на глазах родственников, но все это было нереальным для него. Для него эти люди всегда казались манекенами.
      Один из постановщиков разогнулся и одобрительно произнес:
      - Отличное представление, мистер Блай.
      - Спасибо, - с благодарностью кивнул Норвел. Хороший признак, когда техническому персоналу нравится его работа. Теперь весь вопрос в том, как примет ее Канделла.
      А Канделла прежде всего сказал вот что:
      - Блай, предстоящий День Состязаний - очень важное событие. Так, во всяком случае, мне кажется.
      - Пожалуй, - не сразу ответил Норвел.
      - Рад, что вы тоже так считаете. Наша работа очень важна, Блай. Это самое великое и необходимое для общества искусство. Оно дает здоровое развлечение, удовлетворяет потребность каждого человека в артистическом самовыражении. Это возможность отключиться от реальности - и для вымотанных тяжелым трудом обитателей Белли-Рэйв, и для жителей домов-пузырей. Наша работа им особенно необходима. Она откачивает их агрессивность в такой мере, что они могут посвятить свое время, ну, скажем, сравнительно более безвредной деятельности. Выплата пособий и Дни Состязаний! Общество зиждется на этом. Нашу работу можно назвать фундаментом, если так можно выразиться, нашего общества. Разве это не так?
      Норвел почти лишился голоса и прошептал:
      - Да, сэр.
      Канделла вопросительно посмотрел на него.
      - Прошу прощения?
      - Да, сэр! - повторил Норвел и спохватился, ибо в самом деле он громко рявкнул на босса.
      - Зачем кричать, Блай? - с упреком, но вежливо, даже великодушно произнес тот. - У меня со слухом все в порядке. - И затем как ни в чем не бывало, продолжал: - ...фундаментом нашего общества, как я уже сказал, но так же и видом искусства. Культурные слои общества ценят наши попытки в чисто аристократическом плане. Сброду из Белли-Рэйв - при всем моем уважении, дорогой Блай, к происхождению вашей жены - это нужно на чисто физиологическом уровне. Каждое шоу, которое мы готовим, имеет немаловажное значение. Но День Состязаний... - голос его звенел, - День Состязаний, эх, упрямый вы осел, недотепа, это самый лучший день в году! И не только потому, что влечет к себе наибольшее число жителей, - но и потому, что по его проведению судят обо мне лично! На него ходит правление! Его посещает мэр! На нем присутствуют заправилы из ДМЛ. Если он им понравится, это хорошо. Если нет - то это мою голову кладут на плаху, Блай! Понимаете, мою! И я не хочу лишиться ее из-за идиотских просчетов такого слабоумного осла, как вы!
      Норвел раскрыл рот и остался с отвисшей челюстью. Канделла же продолжал реветь:
      - Ни звука! Мне не нужны оправдания! Вам поручили дело, а вы его провалили. В вашем понимании Дня Состязаний нет ни капли подлинного вдохновения. Но, как мне казалось, подлатав кое-что, поимпровизировав, нам удастся выкрутиться. Теперь я больше так не считаю, после того, как просмотрел превосходный вариант, - он похлопал по пачке перфокарт на столе, - представленный мне сегодня утром - в девять часов, между прочим, одним из членов вашего, понимаете, вашего персонала, Блай! Выдающимся парнем, которого вы, без сомнения, столько времени гноили! Слава Богу, что у него хватило смелости! Господи, благодарю тебя за его преданность! Благодарю за то, что у него хватило духа и благоразумия прийти ко мне с этим шедевром вместо того, чтобы позволить вам уничтожить его!
      Наступила длительная пауза. Наконец, Норвелу удалось выдавить из себя:
      - Кто же это, сэр?
      - Стимменс, вот кто! - торжественно ответил Канделла.
      Норвел лишился дара речи. Он не мог себе представить, что такое возможно. Стимменс??? Совершенно зеленый, почти ни в чем не разбирающийся, не способный к самой простой исследовательской работе! Стимменс... у которого даже пропало желание оставаться в фирме, который имел наглость просить о расторжении контракта! Стимменс!
      Рука его потянулась к перфокартам, но на полпути остановилась в замешательстве, ибо до него дошло, что он забыл спросить разрешения.
      - Валяйте, - холодно произнес Канделла.
      Норвел в изумлении посмотрел на листки бумаги. Почему, подумал он, это все-таки невозможно...
      - Не возражаете, сэр, если я прокручу их? - спросил он и получил в ответ утвердительный кивок. Он тут же зарядил перфокарты в приемник сканера.
      Блай смотрел на крохотные штриховые фигурки на экране, и мрачные предчувствия охватывали его все больше.
      Отведя глаза от экрана, он смущенно произнес:
      - Ну что ж, прекрасный материал.
      - Разумеется, прекрасный!
      - Да, мистер Канделла, он на самом деле прекрасный. Вот тебе и Стимменс! Ни за что бы не поверил. Материал, разумеется, еще сыроват нужно подбросить эмоциональности. После напряжения поединка "Люди против скорпионов" должно следовать что-нибудь комическое, вроде дуэли с брандспойтами, заряженными медным купоросом, а отнюдь не такая страшная сцена с восьмидесятилетними огнеметчиками. Но это легко подправить. Еще, думаю, придется убрать "Скачки через искусственные молнии". Стимменс сам сказал мне, что мы не смогли раздобыть необходимое оборудование. Я думаю, он позабыл об этом.
      Канделла зверски взглянул на него, но Норвел продолжал, нелепо заикаясь:
      - Несомненно, оригинальное шоу, мистер Канделла. Я обязан... сказать... что восхищен им. Особенно номер с пираньями! Замечательно! И сама мысль об использовании восьмидесятилетних стариков! Почти все номера совершенно новые. Должен признать, мистер Канделла, у этого парня определенно есть талант.
      - О чем это вы? - с угрозой в голосе произнес Канделла.
      Норвел запнулся.
      - Э... я в смысле оригинальности, мистер Канделла. Свежести.
      Канделла почти не слушал его. Что-то бубня себе под нос, он перебирал бумаги. Затем хлопнул по ним кулаком и взглянул на Норвела.
      - Оригинальности? Блай, вы что, думаете, я рехнулся? Неужели я настолько, по вашему мнению, выжил из ума, что рискну поставить неапробированные новшества в таком важном представлении, как День Состязаний? Надобно вам знать, что все эти номера уже прошли со сногсшибательным успехом на периферии несколько месяцев тому назад.
      - О, нет, мистер Канделла. Я уверен, ничего подобного нигде еще не было. Честно, мистер Канделла. Только вчера я говорил Стимменсу: "Смотри, ведь просто смешно, но уже давно нигде не появляется ничего нового!" Стимменс сам проверял, и если бы что-нибудь подобное было, должен был бы знать об этом.
      - Смотрите сами, дуралей! - взорвался Канделла и швырнул Норвелу пачку сообщений.
      Да, все это уже было. Названия, даты, города. Норвел с ужасом смотрел на сообщения.
      - М-м-мистер К-к-канделла, - прошептал он. - Это надувательство, - его голос стал набирать силу. - Он хочет получить пятнадцатый разряд. Только вчера он пытался заполучить у меня рекомендацию на освобождение от контракта. Я не согласился. Вот его способ расквитаться за это!
      - Блай! Это серьезное обвинение!
      - О, я докажу, мистер Канделла. Копии его донесений у меня в столе, под замком. Пожалуйста, мистер Канделла, пройдемте со мной в кабинет. Позвольте доказать вам кое-что.
      Канделла поднялся.
      - Ну, что ж, покажите, - велел он.
      Десятью минутами позже он угрюмо произнес:
      - Считали, что я не смогу разоблачить ваш обман, так?
      Норвел, не веря своим глазам, смотрел донесения. Все они были в его столе, закрытом на ключ.
      Но это были не те донесения, которые он вчера просматривал. Они сверкали новшествами, в них были отражены все эти потрясающие концепции, характерные для варианта, набросанного Стимменсом, в них было еще много всякого другого, не менее замечательного...
      Бумаги тряслись в руках Норвела. Каким образом? Он не мог оставить стол незапертым! Ключи были только у него и у мисс Дали, но у нее не было причин совершать подлог! Возможность какого-либо подвоха была исключена, зрение не могло обмануть его. Может быть, он сошел с ума? Или это какой-нибудь химический фокус? Те сообщения, которые он видел, были написаны исчезающими чернилами, а затем проступили на бумаге совсем другие? Но каким образом?
      Канделла нажал кнопку и вызвал Стимменса. Через минуту тот явился, испуганный и подобострастный.
      - Поздравляю вас, Стимменс, - отрывисто произнес Канделла. - С этого момента вы - начальник отдела. Перебирайтесь в свой кабинет в любую минуту, когда сочтете нужным. Это уже ваш кабинет! И вышвырните отсюда этого бездельника. Ваш контракт, - сказал он, обращаясь к Норвелу, расторгнут на законном основании. Даже не пытайтесь получить снова подобную работу. С вашей стороны это будет пустая трата времени.
      Он вышел, оставив совершенно ошеломленного Норвела.
      - Вы могли бы избежать этого, - неловко произнес Стимменс. - Не думайте, что я получил от этого удовольствие. Я работал над своим вариантом в течение шести месяцев, и у меня все не хватало духу представить его на смотр. Я должен был дать вам шанс, но вы отвергли его.
      Норвел изумленно смотрел на него, а Стимменс продолжал оправдываться: