Фредерик Пол, Сирил Корнблат
      Гладиаторы по закону
      1
      На бледном, одутловатом лице обвиняемого будто стояла печать "изначальной психической неполноценности". Хнычущим голосом он взывал к Чарльзу Мандину, выпускнику юридической школы Джона Маршалла:
      - Защитник, вы обязаны вызволить! Я уже дважды судим, и на этот раз меня кондиционируют!
      Мандин с неприязнью посмотрел на своего первого клиента.
      - Вы не признаете себя виновным? - снова спросил он, не в состоянии что-либо сделать. Его назначил суд и тем самым сыграл с ним грязную шутку.
      Отпечатки пальцев этого грубияна были со всех сторон на вещественном доказательстве А - жестяной кассе, выуженной из билетного окошка на стадионе "Монмаунт". Способ совершения точно совпадал с двумя предыдущими преступлениями этого подонка. Подозреваемый в пособничестве, который отвлекал кассира все необходимое время, был готов занять место свидетеля он уже дал показания прокурору. И все же этот негодник отказывался признать свою вину.
      Мандин попытался еще раз.
      - Вы же знаете, что ничего плохого с вами не произойдет. Всего пара дней в больнице. Это совершенно безболезненно, я видел своими собственными глазами. Нас туда водили на первом курсе.
      - Защитник! Вы просто ничего не понимаете! Если меня кондиционируют, Господи Боже, то придется работать!
      Мандин пожал плечами.
      - Вы не хотите слушаться советов. Я сделаю все, что будет в моих силах.
      Но суд длился несколько минут. Мандин попытался заикнуться, что нельзя брать в расчет показания сообщника. Он лепетал о том, что моральный облик лжесвидетеля делает его показания неприемлемыми в случае преступления, караемого кондиционированием. Обвинитель, выпускник Гарварда, высокомерно парировал, что сущность преступления, караемого кондиционированием, заключается в побуждениях обвиняемого, а не в факте совершения, которое сообщник только засвидетельствовал.
      Глаза судьи были пусты и отрешенны. Он кивнул и обратился к Мандину:
      - Отклоняется.
      Мандин не удосужился возразить.
      Предъявление иска закончилось, и заговорил Мандин. В горле у него пересохло.
      - Уважаемый суд, - сказал он, обращаясь к компьютеру, выполнявшему функции присяжных заседателей, - защита утверждает, что здесь нет состава преступления и не станет прибегать к показаниям свидетелей.
      (Это, во всяком случае, не даст возможности гарвардской шишке осведомить присяжный компьютер о двух предыдущих приговорах.)
      Гарвардец, холодно улыбаясь, за полминуты в трех отточенных силлогизмах продемонстрировал всю вину обвиняемого.
      Пальцы судебного клерка забегали по клавишам. Когда поднялся Мандин, он принял выжидающую позу.
      - Позвольте доложить уважаемому суду, что мой подзащитный - неудачник. Будучи продуктом разбитого семейного очага и трущоб Белли-Рэйв, он заслуживает справедливости в такой же мере, как и любой другой гражданин. Но в его деле целям справедливости может служить только оказываемое ему милосердие.
      Судья и обвинитель улыбнулись в открытую. К черту достоинство! Мандин вытянул шею, пытаясь прочесть, что же написано на жесткой оранжевой ленте, которая со щелканьем стала выползать из шифровального аппарата на столе клерка. Он мог расшифровать код компьютера, если вердикт был несложным.
      Закодированный итог разбирательства гласил:
      - 0-0... 0-0... 0-0...
      - У защиты все, - промямлил он и откинулся на стуле, не обращая внимания на отчаянное бормотание подсудимого.
      - Господин присяжный поверенный, - произнес судья, обращаясь к клерку, - передайте материалы по присяжному компьютеру.
      Клерк быстро ввел в компьютер две ленты. Внутри что-то заурчало, замигали лампочки на контрольной панели. Если можно было подстроить эту штуковину, - в отчаянии подумал Мандин. Или подбить одного из этих клятых клерков набить соответствующий код на ленте. Нет, это исключено. Они были добровольно кондиционированы, как евнухи-добровольцы в древние времена, пожертвовавшие своим мужским началом, чтобы гарантировать себе безбедную жизнь.
      В красном окошке зажглись буквы:
      - ВИНОВЕН.
      - На работу... - пробормотал подсудимый.
      - Мистер Судебный Исполнитель, уведите узника. Приговор завтра в одиннадцать должен быть приведен в исполнение, - произнес судья, сдвинув парик и обнажив наушники. - В судебном заседании объявляется перерыв.
      - Как я ненавижу эти гнусные машины, - простонал подсудимый. - Неужели вы не могли добиться Для меня суда с присяжными-людьми?
      - Присяжные-люди скорее всего распяли бы вас, - устало произнес Мандин. - Зачем это вам понадобилось обворовывать стадион? Почему бы не выбрать что-нибудь безопаснее, например, церковь? До завтра.
      Он повернулся спиной к подзащитному и натолкнулся на выпускника Гарварда.
      - Прекрасная попытка, молодой человек, - холодно улыбаясь, сказал тот. - Разве мы в состоянии выиграть все дела?
      - Если такой умный, почему вы не адвокат корпорации? - огрызнулся Мандин, и вконец расстроенный, покинул здание суда.
      Уже на улице он пожалел о своем саркастическом замечании. Гарвардец, каким бы важным не казался, разумеется, очутился здесь по той же причине, что и Мандин. Он не унаследовал адвокатскую практику в одной из гигантских корпораций, и дорога туда ему была навеки заказана. Даже шлифовка в Гарвардской юридической школе не позволяет стать членом семьи Рутов, Линкольнов или Далласов. Не для гарвардца и не для Чарльза Мандина лучшие адвокатские места в промышленности, в рассмотрении гражданских дел или тяжбы между акционерными обществами. Не для них тресты и комитеты по защите собственности. Не для них золотой дождь, который падает на тех, кто выступает перед состоящими из людей комиссиями и судами по делам об опеке, судьями-людьми и присяжными-людьми. Для них - присяжный компьютер и мелкие уголовные дела.
      Угрюмая прогулка по знойным, ухабистым улицам привела Мандина в здание, где находилась его квартира. Когда он увидел краткую надпись у входа, его глаз стал дергаться: "Агенты по аренде сожалеют, но не могут предложить свободные места в помещении". Мандин надеялся, что к его конторе это не относится.
      Из головы не выходил первый клиент, воришка. По крайней мере, будет гонорар. За дела, по которым назначается кондиционирование, положен гонорар. Вор был повергнут в ужас при одной мысли, что не сможет красть. Возможно, защитник Мандин сам будет доведен до такого состояния, что станет с крючком у стены в очередь к окошку билетной кассы стадиона "Монмаунт".
      Или дойдет до крайней степени отчаяния и обнаружит себя среди участников Дня Состязаний.
      Почтовый бункер был пуст, но Бессонный Секретарь привлек внимание своим подмигиванием. Опять агенты по найму? Торговцы юридической литературой? Может быть, даже клиент?
      - Валяй, - произнес Мандин.
      - Телефонный звонок в 12:05, - чеканным голосом заговорила машина. Мистера Мандина нет, мадам. Если желаете, оставьте сообщение.
      Послышался голос Дворкаса:
      - Кого это, черт побери, сестричка, ты называешь "мадам"?
      Секретарша пробормотала нечто нечленораздельное, не забыв в конце вставить "сэр".
      - Что за черт... - начал было с досадой Дворкас, но тут же спохватился. - О, это, должно быть, одно из этих паршивых устройств! Послушай, Чарли, я послал к тебе одного парня по фамилии Блай. Обращайся с ним поласковее и позвони мне. И пусть починят эту чертову штуку, не то пострадает весь твой бизнес, уж поверь мне.
      Сделав некоторую паузу, секретарша сказала:
      - Это конец вашего сообщения, мадам?
      - Чтоб у тебя все микросхемы погорели! - взорвался Дворкас. - Перестань же, наконец, называть меня "мадам"!
      Секретарша снова залепетала что-то невразумительности послышался щелчок отключения.
      Прекрасно, подумал Мандин. Теперь Дворкас будет на него дуться, и с этим ничего нельзя поделать. Путаница секретарши в отношении пола собеседника и детский лепет не входили в контракт по обслуживанию.
      Дворкас был председателем окружного комитета и распределял мелкие поручения среди способных молодых юристов.
      Пока он поносил Дворкаса и продавца, который подсунул ему секретаршу, захлопала труба пневмопочты. Он нетерпеливо выудил письмо из бункера, но, увидев обратный адрес, швырнул его в сторону не распечатав. Корпорация по реализации научных инвестиций вряд ли могла сообщить что-нибудь интересное. Он знал, что задолжал ей, но понимал: по закону она не в состоянии применить какие-либо суровые санкции.
      Делать было абсолютно нечего, пока не придет этот Блай или кто-нибудь из конторы Шерифа. Жизнь адвоката не так уж и плоха, чеши себе языком перед машинами, которые тайком считают себя гораздо умнее.
      Бессонная Секретарша подала голос:
      - Насколько мне показалось, мадам... а может быть, сэр...
      Мандин разъяренно лягнул этот чертов электронный ящик. В нем тут же что-то заскрипело, но голос стал более вразумителен.
      - Мистер Мандин, в приемную вошел какой-то джентльмен.
      - Проходите! - крикнул Мандин, глядя на дверь. Затем произнес спокойнее: - О, извините меня, мистер Блай?
      В кабинет осторожно вошел незнакомый мужчина. Мандин отметил, что незнакомец пользуется слуховым аппаратом, при этом он слегка наклонял голову.
      - Верно, - произнес мужчина. - Я Норвел Блай. Я... э... просил мистера Дворкаса, чтобы он порекомендовал мне первоклассного юриста, и он... значит... посоветовал обратиться к вам...
      - Чем могу быть полезен? - равнодушно поинтересовался Мандин.
      - Моя жена... это... то есть, я хотел бы получить кое-какую информацию об удочерении. Видите ли, у меня есть падчерица - дочь моей жены от первого брака, а моя жена, значит, считает, что нам следовало бы... э... мне следовало бы удочерить ее.
      Вот так старина Дел Дворкас, со злостью подумал Мандин. Он же прекрасно знает, что я занимаюсь только уголовными делами, а все равно суется...
      - Извините, мистер Блай, но я ничем не могу вам помочь. Вам нужно поискать адвоката по гражданским делам.
      Блай прикоснулся к регулятору слухового аппарата.
      - Прошу прощения?
      - Я сказал, - громко и отчетливо произнес Мандин, - что не могу взяться за такое поручение.
      - А, я знаю, - кивнул Блай. - Мистер Дворкас предупредил меня об этом. Но он сказал, что адвокат по гражданским делам ужасно много заламывает, а вы... то есть, поскольку вы его приятель, а я - приятель его брата, то все будет сделано по-дружески. Да и все, что мне нужно узнать, это что я должен предпринять в этом случае. Не думаю, что мне нужен будет адвокат на заседании суда по данному вопросу. Верно?
      Мандин на секунду задумался. Влезать в такое дело - затея весьма щекотливая, в этом не было никакого сомнения. Ну и удружил Дворкас, впутывая его. Но, только - совет и информация. Слава Богу, ребята из корпорации за это просто-напросто не захотят тащить к судье.
      Он откинулся назад и стал исподтишка разглядывать клиента. Фигура не такая уж и внушительная, но одет вполне прилично. Вид явно не загнанный. Наверное, работает по контракту, зарплату получает регулярно, живет в доме жилищной монополии, терпит издевательства со стороны жены.
      - Расскажите обо всем по порядку, - попросил Мандин. - Прежде всего сколько... То есть суд захочет быть уверенным, что вы зарабатываете достаточно для содержания ребенка.
      - Это... я уже содержу ее в течение трех лет. Извините, мистер Мандин, но нельзя ли покороче? У меня обеденный перерыв всего лишь час, а мистер Канделла очень шипит, когда...
      - Пожалуйста, только факты - возраст ребенка, где находится его отец и так далее.
      Блай застенчиво закашлялся.
      - Меня зовут Норвел Блай, я помощник режиссера компании "Дженерал Рикрейшенз" - спорт, отдых, развлечения. Основное мое занятие - подготовка Дня Состязаний. Мою жену зовут Вирджиния. До того, как я с ней повстречался, она была замужем за Тони Эллестоном. Они... э... не слишком хорошо ладили между собой. Для нее этот брак был тяжелым испытанием. У них была дочь Александра. Насколько я понимаю, он сейчас мертв. Так что, в любом случае она под моей полной опекой. У меня с собой все соответствующие документы. Александре сейчас десять лет. Что еще?
      Мандин для виду быстро записывал, поскольку Бессонная Секретарша все автоматически записывала на магнитную ленту.
      - Пока этого достаточно, - сказал он. - Мне нужно заглянуть... обсудить этот вопрос с одним из моих коллег. Вам удобно будет снова зайти ко мне, ну, скажем, в пятницу в это же время?
      Когда несколько встревоженный Блай выходил из офиса, Бессонная Секретарша прокричала ему вслед:
      - Оставьте заявление. Клак-клак-клак. Миссис Мандин нет в городе.
      Разъяренный Мандин выключил ящик.
      Два клиента в один день, удивленно подумал он. Все возможно. Может быть, ему все-таки придется отдать на завод секретаршу, он расплатится с этими псевдоучеными, а домохозяин не вышвырнет его на улицу.
      Может быть...
      2
      Он не очень-то похож на приличного адвоката, думал Норвел Блай, возвращаясь в свою контору. Но, по крайней мере, этот Мандин не запросит слишком много. Арни, практически, это и обещал. Он сказал: "Пойди к моему брату, Норви. Дел - очень важная персона, пожалуй, один из наиболее влиятельных умов нынешнего правительства. Он направит тебя только к хорошему специалисту. И о цене тебе не придется беспокоиться".
      В самом деле, зачем нужен известный юрист для подготовки документов на удочерение? Вся эта затея довольно глупа. Если бы Джинни не была тогда так раздражительна, он мог бы объяснить ей, что это пустая трата денег. Никто не собирается забирать у них Александру. И разве могут возникнуть хоть малейшие сомнения о наследстве, если он умрет?
      На мгновение он задумался над этой мыслью. Вирджиния, похоже, серьезно этим обеспокоена. Она несколько раз повторила: "Не забудь спросить о наследовании". И он, конечно, забыл. Ну, что ж, в пятницу спросит.
      И все же он не мог упрекать Вирджинию в ее, скажем, неуверенности. Жизнь с первым мужем была сущим адом. Тем более, если живешь в Белли-Рэйв чем Бог послал, без будущего. Вот почему она теперь стала такой преданной женой.
      Конечно, теперь она была преданной женой, повторил он про себя. Хотя важным было то, что скажет Канделла из-за его опоздания на пятнадцать минут. В последнее время с Канделлой стало очень трудно ладить. Естественно, в этом нет его вины. Он нервничает все больше, по мере приближения Дня Состязаний. Разумеется, никого ни за что нельзя винить. Нельзя, если тебя зовут Норвел Блай.
      К счастью, Канделла не обратил внимания на опоздание. Однако часа через полтора к столу Норвела подошла секретарша и сказала:
      - Мистер Канделла хотел обсудить подготовленную вами программу Дня Состязаний.
      Входя в кабинет шефа, Блай испытывал чувство неловкости, и не без оснований.
      Старик Канделла хлопнул бумагами и взревел:
      - Блай! Вы, наверное, подумали, что День Состязаний - это сбор бойскаутов, где мальчишки пускают стрелы и бегают по следу вокруг теннисного корта? Верно? Или вы считаете, что это ужин с чаем в Дамском Благотворительном Обществе? Может быть, вам даже невдомек, чем на самом деле должен быть День Состязаний?
      Норви сглотнул слюну.
      - Нет, сэр... - прошептал он.
      - Н-н-е-т, с-э-р, - передразнил его Канделла. - Нет, сэр! Ну, что же, если вы знаете, что такое День Состязаний, то почему этого не видно? Почему во всем этом мерзком сценарии нет ни одной, по-настоящему стоящей, захватывающей идеи? Беру назад слово "мерзкий". Должен признаться, никто не станет упрекать вас в том, что мерзких сцен недостаточно. Могут быть другие жалобы, но гарантирую, никто не станет жаловаться на то, что будет слишком много мерзости и крови. - Он ткнул в бумаги волосатым указательным пальцем. - Послушайте вот это: "Церемония открытия: прохождение новичков сквозь строй копейщиков. Зрелище первое: пятьдесят девушек-борцов против, пятидесяти боксеров-мужчин. Первая пара - шестидесятилетние мужчины с паяльными лампами". Стоит ли продолжать дальше? Считается, что День Состязаний должен стать крупнейшим событием года, Блай, вы это понимаете? Это не шоу в пятницу вечером в церковный сезон. Это то зрелище, которое должны запомнить надолго. И поэтому оно должно быть чем-то особым.
      Норви Блай униженно переминался с ноги на ногу.
      - Это... мистер Канделла, я именно так и считал. Здесь, видите ли, классическая главная мысль. Это вроде бы...
      - Я ставлю эти представления вот уже пятнадцать лет! - прорычал Канделла. - Мне никто не нужен, чтобы подсказывать, годится сценарий или нет. Так вот, я говорю вам, этот никуда не годится!
      Он нажал кнопку у себя на столе. Норвел ощутил, что стул выскальзывает из-под него, и вскочил на ноги до того, как тот исчез в стене.
      - Заберите этот так называемый сценарий! - продолжал бушевать Канделла. - В понедельник мы должны начинать распределение ролей. Посмотрим, удастся ли нам подготовить что-нибудь получше, чем раньше.
      Он даже не посмотрел на Блая, который раболепно пятился к двери.
      Весь остаток дня был не лучше.
      Норвел продиктовал, а затем стер пять бобин. Трижды посылал своих помощников по трем различным поручениям. Но от всех принесенных материалов было мало пользы. Когда к нему вошла мисс Дали, чтобы забрать продиктованный после обеда текст, он заворчал на нее.
      - А что еще можно ожидать в этом обветшавшем спорткомплексе, который они называют стадионом? Загляните в Питсбург - там у них арена вдвое больше, и к тому же бронированные вездеходы!
      - Да, сэр, - согласилась мисс Дали. - Вас хотел видеть мистер Стимменс.
      - Хорошо, - сердито произнес Блай и вызвал стул для своего младшего сценариста.
      - Извините меня, шеф, - нерешительно произнес Стимменс. - Могу ли я отвлечь вас на мгновение?
      - Вы меня уже отвлекли, - ответил Норвел позаимствованным у шефа тоном.
      Стимменс несколько раз нерешительно открыл рот, затем быстро-быстро заговорил:
      - У нас здесь, шеф, великая организация, и я горжусь тем, что являюсь ее частью. Но у меня возникли некоторые затруднения - понимаете, с повышением, - и мне кажется, что было бы очень неплохо для вас, шеф, не говоря уже обо мне, если бы... - Он пустился в мучительные объяснения о том, что произошла ошибка клерка, готовившего документы о его квалификации, когда он заканчивал школу, о том, что открылась вакансия в компании "Изучение спроса", о девушке, которая не выйдет за него замуж, пока ему не присвоят пятнадцатый разряд...
      Задолго до того, как Стимменс подошел к сути начатого им разговора, Норвел уже знал, чего он хочет, и подготовил достойный ответ. Однако он ощутил удары Канделлы на собственной шкуре и дал возможность Стимменсу высказаться сполна. Затем он сразу же сказал:
      - Стимменс, если я не ошибаюсь, вы подписали обычный контракт, когда поступили к нам. В нем...
      - Да, сэр. Это так, но, видите ли, я...
      - В нем, я повторяю, имеется обычное условие для расторжения. Я уверен, что вам понятна политика компании при заключении контрактов. Мы просто не можем позволить себе допустить перевод специалистов в другую компанию, если только выкуп не будет настолько высок, чтобы возместить расходы, связанные с подготовкой этого служащего. Я удивлен, что вы, зная это правило, все же начали разговор.
      - Так вы меня не отпускаете?
      - Я не могу отпустить вас. Но вы вольны расторгнуть контракт.
      - Расторгнуть! И снова оказаться в Белли-Рэйв! Мистер Блай, вы когда-нибудь бывали в Белли-Рэйв? - он тряхнул головой, пытаясь отделаться от кошмара. - Ну, что же, извините, мистер Блай. Сегодня еще есть для меня какая-нибудь работа?
      Норвел в нерешительности посмотрел на часы.
      - Завтра, - проворчал он. - Завтра посмотрим.
      Как только Стимменс, сутулясь, вышел, Норвел, ощущая некоторый стыд за себя, раздраженно смахнул стул обратно в стенку.
      Почти конец работы, да, надо позвонить.
      - Мистера Арнольда Дворкаса, пожалуйста. Арни?. Привет, как дела? Отлично. Так вот, я повстречался с этим адвокатом, знакомым вашего брата. По всей вероятности, все будет о'кей. Большое спасибо, Арни. Сегодня вечером? Пожалуйста, я надеялся на то, что вы меня пригласите. Нормально, если я сначала загляну домой? Джинни хочет послушать об этом адвокате. Значит, около восьми. Пока.
      У Арни Дворкаса была привычка бесконечно пережевывать одну и ту же тему и разражаться по этому поводу долгим и нудным словоизлиянием. В последнее время его больше всего занимала неблагодарность тех, кто пользуется благодеянием науки. На частых междусобойчиках он сердито скулил:
      - Не в этом суть для нас, Инженеров. Не думайте, что я принимаю это близко к сердцу только потому, что что-то значу для счастья и удобства всех жителей этого города. Нет, Норви, мы, Инженеры, трудимся потому, что есть работа, которую нужно сделать, и мы обучены для этого. Но это вовсе не изменяет тот факт, что люди грубо неблагодарны.
      В этот момент Норви обычно слегка наклонял голову, повинуясь нервному рефлексу, выработанному пользованием слуховым аппаратом, и соглашался.
      - Конечно, Арни. Черт побери, пятьдесят лет тому назад, когда появились первые надувные города-пузыри, женщины не могли глядеть на них без рыданий. Когда моя матушка вышла из Белли-Рэйв и поняла, что ей больше туда не вернуться, она плакала как дитя, увидев перед собой купола.
      - Но это ничего не доказывает, - продолжал Арни, - в том смысле, как мы, Инженеры, понимаем доказательство. Это просто воспоминание о том, что рассказывала не имеющая специальности женщина. Но это дает нам представление о том, как эти неблагодарные люди обустраивались и становились самодовольными. Они быстро запели бы по-иному, если мы, Инженеры, вдруг перестали работать. Но вы человек искусства, Норвел. От вас вряд ли можно ждать понимания этого...
      И он с грустным видом прикладывался к бутылке с пивом.
      Идя в этот вечер домой с работы и думая о встрече с лучшим другом, Норви даже был склонен поспорить, что он никакой не человек искусства, вроде какого-нибудь сумасброда-живописца, рисующего картины маслом, или сочинителя романов, живущего в грязной лачуге в Белли-Рэйв. Он - тоже своего рода человек техники. Пожалуй, даже особого рода. Только его стихией были потоки эмоций, обуревавшие толпу в День Состязаний, а не моменты, силы и электроны.
      Его работа очень важна, говорил он себе. Помощник режиссера Дней Состязаний стадиона "Монмаунт". Конечно, Арни далеко переплюнул его в пышности титула. Арни был Старшим Мастером-Инженером по обслуживанию насосных установок оборотного водоснабжения. Довольно большая шишка в Монмаунт-Сити.
      Но Арни был не из тех людей, которые кичатся своим высоким рангом. Вот погляди, что только Арни для тебя не делает - подыскал адвоката, когда в нем возникла необходимость - и он это сделает для тебя всегда! Большая честь быть знакомым такого человека, как Арни Дворкас! Это делает жизнь намного приятней.
      Норви улыбнулся при мысли об Арни и как раз в этот момент оказался перед дверью своего надувного дома. Сканирующее устройство опознало его, и открыло дверь. Там его ждали жена и ребенок.
      3
      Чарльз Мандин, бакалавр права, вошел в здание "Республик-Холла" через задний ход.
      Он нашел Дела Дворкаса на балконе - "Республик-Холл" был раньше кинотеатром. Дел объяснял операторам, как расположить камеры, электрикам куда поставить их параболические микрофоны и организовать освещение. И все это соответствовало характеру такого человека, как Дел Дворкас.
      Стоя в одном из боковых проходов, Мандин в глубине души надеялся, что кто-нибудь из операторов выбьет несколько передних зубов у Дворкаса своим штативом, но они сдерживали свой пыл. Он вздохнул и дотронулся пальцами до плеча председателя.
      Дворкас громко поздоровался с ним и попросил подождать в кабинете управляющего - ему необходимо управиться с этими телевизионщиками, но это отнимет несколько минут.
      - Был у тебя этот Блай? - спросил он. - Потряси его, Чарли. Должен ты все-таки зарабатывать на жизнь. Это какой-то из приятелей моего братца. А теперь пошли в кабинет. Там тебе нужно поговорить с парочкой людей.
      Вид у него при этом был явно загадочный.
      Мандин снова вздохнул. Это тоже было в характере Дворкаса. В самом низу лестницы он изумленно воскликнул:
      - О, Боже всемогущий! Принц Вильгельм Четвертый!
      Уильям Чоут резко обернулся, несколько смутился, затем сунул руку Мандину для рукопожатия. Это был невысокий толстяк, одних лет с Мандином, его однокурсник по школе Джона Маршалла, наследник практики могучей корпорации, щеголь, бывший приятель, добропорядочный гражданин и абсолютное ничтожество.
      - Ну, здравствуй, Чарли, - как-то неопределенно произнес он. - Рад тебя видеть.
      - И я тоже. Что это ты здесь делаешь?
      Чоут неохотно пожал плечами.
      - Хочешь сказать, что даже юристам корпорации время от времени приходится заниматься политикой? - Мандин решил помочь ему.
      - Именно так! - Чоут явно был доволен, как в старые добрые времена. Мандин всегда выручал его, все годы учебы в юридической школе Маршалла.
      Мандин глядел на своего бывшего протеже с чувством, которое отдаленно было сродни зависти.
      - Одно удовольствие с тобой встретиться, Вилли, - сказал он. - Тебя нагрузили работой?
      - Работой?
      Мандин понял, что не совсем удачно выразился. Какая уж у него работа.
      - Ты знаешь корпорацию "И.Г.Фарбен"?
      - Только слышал, - с горечью произнес Мандин. - У меня сейчас уголовная практика. Сегодня было очень интересное дело.
      - Так вот, - перебил Чоут, - можно сказать, что я своего добился. Старик назначил меня юрисконсультом группы Е Комитета Держателей Акций и долговых обязательств. Ты знаешь, старый Госкелл так и помер на работе. Подумать только, сорок лет заседал перед арбитражем. Сегодня я уже был в арбитраже и добился отсрочки на четыре года.
      - Ты своего добился, - согласился Чарльз Мандин.
      - Я рад, что ты правильно меня понял, - лицо Чоута сияло. - Я просто указал старику Родхаверу, что нечего спешить с немедленным исполнением по долговым обязательствам, так как из-за этого у Комитета могут возникнуть определенные трудности. Я попросил еще времени на то, чтобы получше подготовить иски к трестам. Старик Родхавер тщательно обдумал мое предложение и решил, что в интересах общества предоставить вам отсрочку. Чарли, он поздравил меня с первым представительством в арбитраже и сказал, что никогда раньше не слышал более весомых аргументов.
      - Неплохо сработано, - кивнул Чарльз. Невозможно было обижаться на этого недоумка. Слабая искра профессионального интереса заставила его спросить: - А каким образом ты доказал эти трудности?
      Чоут беззаботно махнул рукой.
      - О, это было совсем легко. В нашей конторе работает один парнишка, очень умный, кажется, мой двоюродный брат. Он готовит все документы для Арбитража. Настоящий специалист в своем деле. Кругозор у него, понимаешь, не такой уж большой, но свое дело он знает туго. Дай ему только задание, и он может доказать, что мой папаша подыхает с голоду в канаве. Я, разумеется, шучу, - поспешно добавил он.
      Бедный Вилли, подумал Мандин. Слишком тупой для юрфака в Гарварде, слишком тупой для Колумбийского университета, хотя и достаточно богатый, чтобы купить их оба с потрохами. Вот почему он оказался у Джона Маршалла, в школе для бедняков, где в течение восьми лет, благодаря зубрежке, ему удавалось все-таки сдать экзамены. Мандин делал за него почти все письменные работы, а на устных экзаменах его выручали только добродушные нежные бараньи глаза.
      И вот теперь тупица Вилли вещал:
      - Знаешь, сколько стоит эта работенка? Иск к фирме составил двести пятьдесят тысяч долларов, Чарли! И как юрисконсульт, выигравший дело, я получил половину этой суммы.
      - Вот как, - Мандин чуть не поперхнулся.
      Дальше он мысленно закончил фразу: "Униженно умоляю, Вилли, ведь ты же многим мне обязан, только дай мне работу, я смогу быть таким же очень умным мальчиком, как и чей-то двоюродный брат". И тут же составил в уме смущенный ответ Вилли: "Чарльз, ты должен признать, что старик никогда не поймет, что ты будешь делать".
      Да, дело безнадежное. Мандину был известен ответ. На месте Вилли он держался бы за прибыльную практику юриста корпорации обеими руками, лишь бы оставить ее в семье Чоутов. Он сидел бы на этой практике верхом, с ружьем на коленях. И если кто-нибудь попытался отобрать ее, он бы дал залп из обоих стволов, а потом еще пустил в ход приклад и бил им, пока не кончатся силы...
      - Мне теперь нужно идти, - тихо произнес Мандин.
      - Что? Ах, да. Очень рад, что встретил тебя, Чарльз. Держись за хорошую работу, дружище.
      Мандин бессильно смотрел на его толстую спину. Затем устало повернулся и без особого оптимизма побрел в кабинет Дворкаса. Но это было единственным, что он мог сделать, кроме самоубийства. А к этому он пока еще не был готов.
      Дворкас все не шел. Крохотный кабинет управляющего, прижавшийся к закрытой билетной кассе, был завален кипами книг. В нем находились молодые мужчина и женщина, скорее, брат и сестра. Старшая сестра и братишка. Им было, наверное, двадцать восемь лет и двадцать два.
      Девушка поднялась из-за обшарпанного письменного стола. Она была несколько грубовата. Губы без помады, короткая стрижка, широкие зеленые брюки, свободная клетчатая рубаха.
      - Норма Лавин, - сказала она, крепко пожав его руку. - Мистер Мандин?
      - Да.
      С чего это старина Дел спровадил к нему эту особу?
      - Это мой брат, Дон.
      - Приятно познакомиться...
      У Дона Лавина был вид немного загадочный и чем-то весьма знакомый. Привлекали внимание его глаза. Мандин часто читал о "сияющих глазах" и воспринимал это выражение как ничего не означающее. Теперь он со смущением обнаружил, что глядит в глаза, которые На самом деле светились.
      - Сядьте, пожалуйста, - предложил он, очищая стул для себя. Он решил, что это просто привычка Лавина, очень редко моргать. От этого его глаза казались покрытыми глазурью, придавая парню вид явного фанатика.